Заветное желание (джен)

Сон все не шел. Она лежала, разметав золотые волосы по шелковым подушкам. И шелк, и локоны красиво мерцали в свете свечей, но некому было любоваться ими.

Роберт спал. Более того, Роберт имел наглость храпеть — может ли быть что-то ещё более унизительное для красивой женщины?

Серсея ещё раз покосилась на эту громыхающую тушу и закатила глаза. Фу, какая мерзость. Гаже могут быть только его склизкие губы, шарящие по тонкой серсеиной шее, забивающий дыхание винный запах... Если подумать, впрочем, то весь Роберт, с ног до головы, был омерзителен.

И как боги позволили такому человеку победить дракона?

Как боги позволили, чтобы она, Серсея Ланнистер, досталась не Рейгару?

Боги не ответили. Сам Роберт, впрочем, всхрапнул, и прозвучало это почти издевательски.

Даже во сне он умудрился ее оскорбить, подумала Серсея вне себя от злости и в отместку рванула на себя одеяло, но не рассчитала усилия и чуть было не скатилась с постели.

Одеяло спеленало ее как младенца, а этому все равно.

— Ли... Ли... — причмокивая, забормотал Роберт.

В голове у Серсеи помутилось. Ещё не хватало, чтоб он в ее постели вновь звал северную суку!

Рука слепо нашарила уголок подушки. Все-таки одеяло и сбившиеся простыни очень сковывали движения. Сейчас он узнает Лианну...

— Ли... Ли... Наливка... — пробормотал Роберт.

Пальцы Серсеи расслабились. Проклятый пьяница, подумала она едва ли не с нежностью, поправила подушку и спихнула на мужа огромное, жаркое, душное одеяло целиком, а сама скользнула под простынь.

Она любила этот особенный час, когда ее никто не тревожил. Пьяный и довольный Роберт храпел в ее постели, получив не более того, что ему полагалось (рот и рука — вот и все, что было отдано в его распоряжение), служанки и придворные расползлись по своим норам, как надоедливые насекомые...

Ночами Серсея могла мечтать.

* * *

В колеблющейся ткани полога над головой, в тяжёлых складках, она почти различала его лицо, тонкое и благородное, с глубокими фиолетовыми глазами. И имя его пело на кончике ее языка, как самое дорогое вино с пряностями.

Рейгар.

Уж он-то, с новым приливом раздражения подумала королева, ни за что не стал бы храпеть.

Принц бы воспевал ее глаза и улыбку, и золото волос, и золото Утеса Кастерли тоже.

А она бы нарожала ему много серебряных деток. И королевство процветало бы под их мудрым правлением. И сами боги были бы в восторге от такой королевы.

Возможно, они бы даже вновь послали бы на землю драконов, и тогда Серсея была бы как... Добрая королева Алисанна и ее...

Не то чтобы Серсея не помнила, чьей женой была Алисанна Таргариен.

Просто в этот момент она очень хотела спать, а не вспоминать нудные трактаты по истории, которыми их с Джейме мучил старый мейстер.

Воспоминание об этом было таким скучным, что она почти немедленно провалилась в сон.

Последней ясной мыслью была мысль о богах — и драконах.

"Ну неужели я их не заслуживаю?!"

Серсея проснулась внезапно — как будто от толчка. Открыла глаза, закрыла, потом снова открыла. На всякий случай ущипнула себя за локоть — ей все не верилось, что она больше не спит.

Потому что засыпала она в — почти — своей постели в Красном Замке. А проснулась в Кастерли Рок.

Все ещё сонная, она не понимала, что произошло — не могла же она проспать так долго, да ещё и не почувствовать ничего, когда ее везли сюда — но это совершенно точно был Кастерли Рок: эти стены Серсея бы узнала с первого взгляда. Это, правда, были не те покои, в которых она жила до брака, но не менее достойные — с мирийскими ковром на полу, мирийским же зеркалом, золочёной мебелью и кроватью с огромным зелёным балдахином, расшитым золотыми нитями. Не было, правда, окна — к окнам Серсея успела привыкнуть в Королевской Гавани — но зато стены были задрапированы изящными тканями.

И ещё Серсея чувствовала странную лёгкость, которая — она была в этом уверена — никак не была связана с тем, что она прекрасно выспалась на отличной перине. Встав с постели и набросив лёгкую шаль поверх сорочки, она подошла к зеркалу и замерла в восхищении: она помолодела. Исчезли едва заметные, но неприятные морщины у глаз, кожа стала свежее и мягче даже на вид, талия — тоньше, а грудь, не оскверненная прикосновениями Роберта — выше и изящнее, даже волосы как будто стали гуще и ярче. Этой Серсее Ланнистер, смотревшей из зеркала, было никак не больше восемнадцати лет, и она была прекрасна, как никогда.

Определенно, боги явили своё чудо. И Серсея была бы полной дурой, если бы им не воспользовалась, особенно если Роберта поблизости не наблюдалось.

Растолкав спавшую у порога служанку и велев ей приготовить лучшее платье, Серсея принялась расчесывать свои великолепные локоны — так, чтобы они мерцающим золотым водопадом рассыпались по спине и плечам. Одевшись, Серсея закрепила на голове небольшую тиару из золота с изумрудами (слишком уж она привыкла носить если не корону, то её подобие) и отправилась побродить по замку перед завтраком. С наслаждением разглядывая знакомые с детства стены и вдыхая запахи, так отличавшиеся от вони Королевской Гавани, она не заметила, как оказалась рядом с покоями отца. Дверь была прикрыта неплотно, и из-за нее слышались голоса; Серсея хотела уже незаметно пройти мимо и не мешать, но ненароком прислушалась и остановилась.

— Вы пытаетесь усидеть на двух стульях, милорд, — говорил чей-то смутно знакомый голос; Серсее показалось, что это Джейме, но голос за дверью был и старше, и тверже. — Нельзя угодить и королю, и принцу одновременно.

— Мы должны предусмотреть все, Дамон, — ответил ему отец. — По возможности.

Дамон? Какой Дамон? Имя показалось Серсее знакомым, а ещё через мгновение она вспомнила: ну да, конечно, её несносный кузен Дамон, который должен стать главой дома Ланнистер после смерти её отца. Куда и почему делся Джейме, она решила подумать позже; о Тирионе даже не вспомнила — много чести карлику.

— Все учесть невозможно, милорд дядя, и вы знаете это не хуже меня, — возразил Дамон. — Принц весьма способен, пусть и молод, а король...

— Королю нужны деньги на новую войну с Дорном, — ответил отец. — Больше ему неоткуда их взять. Казна полупуста, да и леди Элейна...

— Леди Элейна не распоряжается казной, милорд дядя.

— Нет, но новый мастер над монетой — её ставленник, многим ей обязанный. При всем моём прочтении к леди Элейне, она скорее бросится на Черное Пламя, чем позволит дать своему венценосному кузену из казны хотя бы ломаный грош. Денег Пламмов ему тоже не получить, остаёмся лишь мы. Брак Серсеи с королём в обмен на ссуду для войны одинаково выгоден и ему, и нам...

У Серсеи помутилось в глазах от этих слов. Она почти ничего не поняла из разговора, но ей хватило и того, что боги едва избавили её от Роберта, а её снова хотят выдать за него! И не просто выдать, а продать, как племенную кобылу на торгу!

— Нет!

Она сама не заметила, как отперла тяжёлые двери и ворвалась в комнату, тяжело дыша от гнева и обиды. Кровь прилила к её щекам, волосы разметались, глаза блестели; Серсея знала, что прекрасна в гневе, и была более чем уверена, что все будет так, как она захочет, и никак иначе — ни отец, ни другие не смогут устоять перед её красотой и сдадутся.

— Нет! Не бывать этому! Не пойду я за него!

Отец и Дамон с удивлением обернулись к ней.

— Серсея, — сдержанно произнёс отец. — Успокойся. Ни к чему позорить себя перед всем замком.

— Кузина, — примиряюще вскинул руки Дамон. — Ещё ничего не решено.

— Не решено? Дамон, как ты смеешь...

— Милорд дядя, — Дамон вежливо склонил голову. — Я знаю, что вы всю жизнь старались на благо дома Ланнистеров. И я так же знаю, что вы всегда прислушивались к чужим советам, моим в том числе. Мой нынешний совет таков: гораздо лучше будет, если кузина Серсея вылет замуж за принца... когда он достигнет совершеннолетия.

Это разозлило Серсею ещё больше. Сыновей у Роберта не было, значит, принц, о котором идёт речь — это Ренли. Стать женой этого самодовольного павлина? Ну уж нет!

Отец и кузен (Джейме, там должен был быть Джейме, твердило её сознание, но Серсею это пока беспокоило меньше всего) тем временем продолжали спорить:

— Будучи женой короля, она скорее станет матерью...

— Король не вечен, милорд дядя, и его одолевают болезни. Я продолжаю настаивать на браке с принцем. А ссуду на войну с Дорном король может взять и в Железном банке — Таргариену они вряд ли откажут.

Таргариену?

Злость Серсеи как рукой сняло. Боги продолжали являть свои чудеса одно за другим.

— Т-таргариену? — выдавила она, едва дыша. — Я не ослышалась?

— Кузина, — насмешливо вздернул бровь Дамон. — Я, конечно, советовал тебе не забивать свою прелестную головку разными глупостями... но не помнить, кто сейчас сидит на Железном троне — это чересчур!

Это меняло дело. Это совершенно меняло дело. Боги были к ней все милостивее и милостивее: она просила их избавить её от Роберта — и они избавились, просила их о драконе — и они дали ей дракона.

— Х-хорошо. Я согласна выйти замуж... за короля.

Отец (он как-то странно выглядел без своих бакенбард; Серсея заметила это только сейчас, но тут же отмела эту мысль подальше — её судьба решалась, в конце концов) одобрительно кивнул, а вот Дамон, напротив, нахмурился:

— За короля? Я не ослышался, кузина? Ты только что кричала на весь замок, что...

— Я передумала, кузен, — перебила его Серсея. — Я... поняла, что мой долг, как послушной дочери — быть покорной воле лорда-отца, — она притворно-смиренно улыбнулась отцу. — И ещё... в детстве мне предсказали, что я стану женой короля, а не женой принца. Короля и только короля.

Правда, ещё Магги-Жаба предсказала её детям золотые короны и золотые саваны... но если она выйдет за дракона, этого не случится. Никогда.

— Странная причина для согласия, — медленно произнёс отец. — Но я рад, что ты одумалась, дочь моя.

Дамон продолжал хмуриться:

— Кронпринцу это не понравится, — мрачно сказал он.

— Ещё бы. Ему не нравится все, что не нравится его дорнийской змеюке-жене. А то, что приданое Серсеи пойдёт на войну с...

Дальше Серсея не слушала — её будто молотом по голове ударило. Кронпринц... дорнийская змеюка... Рейгар!

О, как же она ошиблась! Боги каким-то чудом перенесли её прямиком к Рейгару, её серебряному принцу, а она только что согласилась выйти за его отца! Даже не за Визериса — теперь-то она понимала, что говорили о нём, а не об идиоте Ренли — а за старого, вонючего Эйриса, с его длинной бородой и нестриженными ногтями! За что, за что, за что?!

Воистину, даже боги не могли быть настолько милостивы.

Отец и Дамон продолжали о чем-то говорить — кажется, как и когда они поедут в столицу — а Серсея судорожно размышляла о своём. Ничего, главное, что она вновь свежа, красива, не привязана к Роберту и рядом с Рейгаром. Она очарует его, непременно очарует, а потом... все её мечты сбудутся, и они будут вместе править королевством. И никто — ни родня, ни даже боги — не смогут им помешать.

Однако, оставалось два весомых препятствия — Эйрис, её будущий муж и нынешний король, и Элия, проклятая дорнийка. От них надо было избавиться и чем скорее, тем лучше. Причём сначала от Эйриса, а потом от Элии, а то с Эйриса станется женить её принца ещё на ком-нибудь. А уж как избавиться от них, Серсея непременно придумает, дайте только срок.

Она ведь всегда добивается своего.

Из сумрака Севера вновь в колдовские леса

Вернулась твоя звезда, о, Даэрон.

В вечерней тени зазвенят соловьёв голоса -

Умолкла твоя весна, о, Даэрон...

Все тело её болело.

Конечно, леди Кастерли Рок не пристало ехать верхом, и весь длинный путь Серсея проделала в карете, но то ли слуги не потрудились хорошенько взбить подушки, то ли дороги при Эйрисе и впрямь были хуже, чем при её никчемном муженьке — Серсея отнюдь не чувствовала себя отдохнувшей, свежей и очаровательной.

Она сморщилась и задернула занавеси — запах Королевской Гавани чувствовался издалека.

И как мог её принц, её волшебный серебряный принц жить в этой отхожей яме?

Ничего, подумала Серсея, теперь все будет так, как захочу я. И никакие старковские девки не смогут мне помешать.

От этой мысли она немного приободрилась, сумев даже ращедриться на улыбку встречавшим её придворным дамам со стайкой служанок в цветных шелках.

Конечно, не к такому обращению привыкла королева, но ради Рейгара Серсея была готова потерпеть и недостаточно низкие поклоны, и скудость её новой свиты.

В конце концов, все почести, что она заслуживала, ждали её впереди. Ведь не зря боги обратили само время вспять ради неё, Серсеи Ланнистер. Ну и Рейгара.

Видел бы ее сейчас Джейме...

Впрочем, кто выберет львёнка, когда есть дракон?

* * *

В покоях Серсею уже ждали исходящая паром огромная ванна, пропитанные ароматными маслами льняные простыни. И две старухи с лицами, как печеные яблоки — если бы существовали на свете недовольные печеные яблоки, они выглядели бы точь-в-точь, как эти старухи.

Будь Серсея по-прежнему королевой, таких дам при себе точно не потерпела бы.

Но она заставила себя улыбнуться — яблочные старухи выглядели, пожалуй, устрашающе, и очень легко можно было себе представить, что они способны и утопить в этой ванной.

— Не соблаговолит ли миледи раздеться? — прошипела старуха в ответ на ослепительную улыбку. Поклонилась она не так низко, как следовало бы.

— Я бы предпочла сначала позавтракать, — холодно отозвалась Серсея. Слуги должны знать своё место, а не указывать коро... знатным леди, чем им следует заниматься.

Но старую служанку было ничем не пронять. Она растянула в улыбке беззубый провал рта, точно прореху обнажила в старой, мятой кожаной сумке:

— У его величества так принято. Сперва ванна, а потом все остальное.

Серсея слегка нахмурилась.

Она никогда не слышала, чтобы Эйрис был таким чистоплотным. Наоборот, ходили слухи, что король не стриг ногтей и волос, опасаясь любых острых предметов. Опасаясь убийства.

Она поежилась — а ведь придётся ей лицом к лицу оказаться с безумцем. И если так, то лучше с его слугами не спорить.

В конце концов, если годами не прикасавшийся к ножницам король хочет, чтобы его гости благоухали розовым маслом, кто посмеет его в этом упрекнуть?

— Помогите мне раздеться, — согласно кивнула Серсея.

Она даже замерла от гадливости, когда узловатые пальцы потянули гребень из затейливого переплетения кос и практически в ту же секунду принялись за шнуровку платья.

Волосы тяжёлой золотой волной хлынули по спине, щекоча обнаженную спину. Серсея потянулась, как уставшая кошка — и брезгливо переступила через тяжёлый запыленный бархат дорожного платья.

* * *

Нежась в горячей воде, она пришла в настолько благостное расположение духа, что решилась заговорить со старухами. Да и кто, как не слуги, любят посплетничать о господах?

Неплохо бы выяснить о здоровье принцессы Элии. Говорили, что она едва-едва оправилась от вторых родов.

Может быть, сейчас любой чих её убьет.

К немалому удивлению Серсеи, служанки переглянулись и в один голос сказали, что здоровье принцессы Дорнийской отменное. Дети её тоже, слава Семерым, здоровы. Она и кронпринц души в них не чают.

«Ну надо же, — усмехнулась про себя Серсея, — Однако же это не помешало сбежать ему со старковским волчонком».

Зато теперь Рейгару помешает она, Серсея.

На следующий же турнир нужно будет сшить самое красивое платье. И тогда её, а вовсе не Лианну Старк принц наречет королевой любви и красоты.

— А принц уже готовится к новому турниру? — поспешила она выяснить самое главное.

Лица старух вытянулись:

— Миледи, его высочество не участвует в турнирах.

Серсея звонко расхохоталась:

— Вы решили надо мной подшутить? Да ваш принц настолько искусный боец, что способен спешить самого Барристана Селми.

Старухи затрясли головами.

То ли они впали в старческое слабоумие, то ли последние лет тридцать их держали запертыми в этой самой комнате, но они клялись, что не видели ни Барристана Селми, ни кронпринца на ристалище.

Серсея так разозлилась, что ни новое платье с рукавами, расшитыми жемчугом, ни новые башмачки, ни даже огромный изумруд в искусно выкованной золотой львиной пасти не смогли её развеселить.

Эти дрянные служанки вздумали над ней шутить!

Ну ничего. Она им покажет. Она им всем покажет.

* * *

Кажется, весь двор над нею насмехался. И если бы она не боялась опозорить честь дома Ланнистеров, она бы бросилась на каждого из этих чванливых червей и вцепилась бы в их самодовольные лица.

"О, я должна, непременно должна увидеться с кронпринцем".

"Я думаю, он где-то здесь", — тыкал очередной дурак ей за спину.

Серсея оборачивалась, искала в толпе знакомые с детства черты — и не видела.

Какого-то разодетого мужчину с серебряными волосами она на миг приняла за Рейгара — но увы, это был не он.

Хотя казалось, что он следует за Серсеей — в бесплодных попытках найти своего принца, следуя (а что ей оставалось?) за явно издевавшимися придворными, она постоянно натыкалась на него.

И терпение её было на исходе.

Серсея поймала какую-то трясущуюся леди, похожую на мышку, справедливо рассудив, что такая тихоня не станет морочить ей голову.

Железной хваткой вцепившись той в плечо, она зашептала:

— Если не хочешь, чтобы тебе отрубили голову, отвечай!

Мышка мелко-мелко закивала, дрожа, как листочек на ветру.

— У короля есть сын. Старший, женатый на дорнийской принцессе, так?

— Так, — выдавила из себя мышка и зажмурилась, будто ожидая удара. — Он за вашей спиной.

Серсея обернулась — и, разумеется, никого не увидела. Да что, сговорились все? Против неё?

Серсея встряхнула свою жертву. Та пискнула.

Ну что, дорогая, теперь мы будем играть по моим правилам, мстительно подумала она.

— И где же ты видишь здесь Рейгара?! За моей спиной никого нет, что бы вы там все ни твердили мне целый вечер! Я хочу видеть Рейгара, моего кронпринца Рейгара!

Серсее казалось, что ещё миг — и она либо расплачется, либо убьет кого-нибудь. Если ей немедленно не сообщат о смерти Элии Дорнийской и брачных предложениях молодого вдовца.

Мышка открыла глаза. Моргнула.

— Какого Рейгара? Я не знаю никакого Рейгара! У нас только один принц, Дейрон. Есть в замке и незаконные, конечно. Но это бастарды, не принцы. А принц у нас один, и зовут его точно Дейрон.

* * *

"Дейрон? — озадаченно подумала Серсея. — Это который же? Кажется, был такой менестрель из песен, но..."

Что-то определенно было не так.

— Мне нужен кронпринц, — сказала она упрямо.

На плечо ей опустилась чья-то рука, и кто-то мягко спросил:

— Я давно за вами наблюдаю — мне показалось, что вы ищете меня?

Серсея обернулась, едва взглянула в фиолетовые искрящиеся глаза — и пропала. Вокруг, казалось, пели серебряные струны арф, и сама Дева спускалась в небесной благодати.

Впрочем, это воплощение невинности наверняка тут же сбежало, поскольку Серсея немедленно, как будто ей отрубили ноги, присела в поклоне.

Как можно ниже — чтобы принц мог во всех подробностях рассмотреть украшенный тончайшим кружевом вырез её платья.

Принц — Рейгар, Дейрон, какая разница, главное — Таргариен! — кашлянул и осторожно коснулся её локтя, вынудив приподняться:

— Вы спрашивали обо мне, миледи? Увы, мы ещё не были представлены... — голос его звучал мягко и покровительственно.

Увы! Он сказал "увы"! И коснулся её руки!

Однако прежде, чем голова Серсеи блаженно и окончательно опустела, она ещё успела подумать, в каком странном месте она оказалась — и отец ей не отец, и вместо Рейгара Дейрон... Но может быть, это боги решили устроить все наилучшим образом — для неё, Серсеи? В конце концов, какая разница, как зовут дракона, если это — дракон?

— Ваше высочество, — выдохнула Серсея, улыбнувшись настолько чарующе, насколько была способна. — Я так польщена вашим вниманием, я...

И как бы невзначай коснулась его рукава, надеясь, что принц поймёт намёк. Предложит опереться на руку, пройтись с ним по залу. Придворные просто шеи свернули бы!

Однако, к великому огорчению Серсеи, ничего подобного не последовало.

— Как вам нравится Королевская Гавань? — как ни в чем не бывало, спросил Дейрон.

— Чудесный город! — мгновенно откликнулась Серсея.

Нужно будет в следующий раз выбрать платье с вырезом поглубже. И придумать, что говорить, чтобы не выглядеть глупо.

Насколько же проще было с Джейме! Но он не был драконом.

Ох, кажется, Дейрон что-то сказал, а она и не слушала. Это все Джейме виноват — влез в её мысли!

Что, неужели просит позволения уйти? О нет!

Принц отступил на шаг назад — Серсея шагнула вперёд. Как в первой фигуре в диковинном танце.

И тут подоспели неприятности, которых она совсем не ожидала. Потому что их уединение в толпе придворных было нарушено какой-то дамой, верно, тоже решившей засвидетельствовать своё почтение будущей королеве.

Ничего особенного в ней не было — тёмные волосы убраны под тонкий обруч, тёмное платье, закрытое до самого горла, больше подошло бы какой-нибудь скромной вдовушке.

Какая-то кухонная замарашка, право слово. Она не стоит даже её взгляда! И Серсея отвернулась, послав Дейрону ещё одну очаровательную улыбку.

Каково же было ее возмущение, когда эта кухонная замарашка как ни в чем не бывало взяла её Дейрона под руку, а тот вернул Серсея улыбку сторицей:

— Позвольте вам представить мою леди-жену, принцессу Марию Мартелл.

Как ни была возмущена и сбита с толку Серсея, она все-таки присела в поклоне, столь же низком, как и первый. Отчаянно надеясь, что Дейрон на неё смотрит — в конце концов, грудь своей леди-жены ему явно приходится искать с мирийскими линзами.

Ответный удар от дорнийской стервы не заставил себя ждать. Она смерила Серсею непочтительным взглядом (явно полным отчаянной зависти к её красоте), и, приподняв тонкие брови, сказала:

— Как любезна ваша будущая леди-мачеха, Дейрон!

Серсея тонко улыбнулась. Хотела бы она посмотреть на лицо этой змеи, когда та узнает, что Серсея собралась замуж вовсе не за нынешнего короля, а за того, кто займет трон следующим!

— Когда мы увидимся в следующий раз? — спросила Серсея томно, с удовлетворением отмечая, как расширились зрачки Дейрона. Наверняка от вожделения.

Но он слишком быстро отвел глаза и пробормотал нечто невразумительное...

Ну надо же, какой робкий. Впрочем, не будь рядом этой дорнийской гадины, наверняка был бы посмелее.

Затянувшуюся паузу прервал детский смех.

Маленький призрак мелькнул в толпе и скрылся за гобеленом.

Примечания авторов: осторожно, хедфанон детей.

И да, Серсее с этой главы начинает етически не везти.

— Ну?

— Ну?

— Что там?

— Какая она?

Едва Дейнерис переступила порог детской, как братья и сестры тут же налетели на нее с вопросами. На встречу с леди Серсеей их не пустили; батюшке посоветовал это десница, лорд Джон. "Леди Серсея никогда не покидала Кастерли Рок, ваше величество, а отец и кузен оберегали ее от всех грязных слухов", — говорил он голосом почтительным, но твёрдым. "Для нее же самой будет лучше, если сейчас она познакомится только с принцем Дейроном и принцессой Дейнерис, а уже после венчания — с... остальными вашими детьми". Батюшка счел это разумным, поэтому сестры все утро провели с септой, а Брин и Эйгор — с сиром Квентином, который, кажется, единственный не поддавался на их уловки. Неудивительно, что им теперь хотелось все узнать.

Вопросов было так много (собственно, ничего не спрашивала только Шира; она была занята куда более важным делом — дергала Эйгора за бриджи и хныкала, требуя, чтобы он взял её на руки), что Дейнерис даже растерялась. Однако уже через пару мгновений она вспомнила, что леди, а уж тем более принцессы, не стоят посреди комнаты с открытым ртом и вытаращенными глазами, даже если их дергают со всех сторон, откашлялась и сложила руки на животе. Братья и сестры утихли.

— Леди Серсея красива лицом и полна изящества, — дипломатично сказала Дейнерис. Про странное поведение леди Серсеи с Дейроном она пока что решила не говорить. — Она стройная, у неё золотистые волосы и зелёные глаза, как у всех Ланнистеров, и она держится с большим достоинством. Мне кажется, она — настоящая леди, и будет хорошей женой батюшке.

Стало ещё тише.

— И все? — саркастически спросил Эйгор. — А ещё что-нибудь ты узнала? Саму леди Серсею мы и так в окно разглядели, спасибо.

Нет, с таким братом решительно невозможно быть настоящей леди.

— Там был весь двор. Ты что, думал, я ее при всех буду расспрашивать? — в тон ему ответила Дейнерис. — У тебя Шира плачет, ты знаешь об этом? Сегодня твоя очередь её носить.

— Да помню я, — огрызнулся Эйгор, но Ширу на руки взял. — Пекло, она тяжелая! На каких харчах её так откормили?

— А леди Мария сказала, что слово "харчи" неподобающее, и воспитанные мальчики его не говорят, — ехидно заметила Гвенис.

— Воспитанные девочки не перебивают старших братьев, и это тебе скажут все!

— Красивая и настоящая леди, — задумчиво протянула Мия, не замечая начинавшейся ссоры. — Да, немного.

— Куда уж меньше, — не унимался Эйгор. — Тоже мне, поручили дело девчонке, и она, как и все девчонки, его провалила. Надо было Бриндена посылать, он бы за два лимонных пирожных живо слазал к тому окошку, где она живёт, и все бы узнал.

— За четыре, — поправил его молчавший прежде Брин. — А то и за пять.

— За ско-олько? Почему так много?

— А потому, — Брин приосанился. — Два пирожных — это обычная плата. Леди Серсею поселили в северной части крепости Мейгора — там по стене лезть неудобно, меньше чем за три пирожных я туда не сунусь. Ещё одно за то, что лезть надо прямо сейчас, и... — он задумался и со всей вредностью, на которую был способен в свои семь лет, добавил, — и ещё одно за то, что именно ты это предложил.

Эйгор наморщил нос, и Дейнерис мысленно вздохнула. Начинается...

— А хвостовые перья не слипнутся?

— Нет!

— А клюв не порвется столько сладкого трескать?

— Не...

— Погоди, — опомнилась Мия. — Что-что ты там сказал? Что девочки всегда проваливают то, что им поручают?!

— Ну да, — высокомерно отозвался Эйгор. — Сколько раз просили что тебя, что Дени, что других девчонок — все равно потом приходилось идти и делать все самим. Что, скажешь, не так?

Мия стиснула кулаки. Дейнерис хотела уже вмешаться, но опоздала: Мия чеканным шагом подошла к Эйгору, взяла у него Ширу, поставила на пол и молча стукнула брата по уху. Эйгор в долгу не остался и рванул её за длинную чёрную косу; Брин сунулся было их разнимать, получил двойную порцию подзатыльников и приказов не лезть не в своё дело, но не успокоился. Гвенис демонстративно развела руками, села прямо на пол (не забыв, однако, расправить юбки; у леди не может быть мятого платья, а Гвенис была настоящей маленькой леди во всем, даже в мелочах) и принялась сворачивать для Ширы куклу из ленты и двух носовых платков. Дейнерис присела рядом с ними на кушетку и задумалась.

Может, она неправильно поняла леди Серсею. Может, ей просто показалось после всего, о чем шептались тайком от отца придворные дамы. Может... А может, и нет. В конце концов, леди Мария сердилась, когда видела, как леди Серсея ведёт себя с Дейроном, а леди Мария никогда не сердилась попусту, это Дейнерис знала прекрасно. Леди Марию вообще мало что могло рассердить, а значит...

Сбоку раздавались глухие выкрики и сосредоточенное сопение: теперь уже дрались братья, а Мия пыталась их растащить. Дейнерис покосилась на дверь: а вдруг сейчас кто-нибудь зайдет, и...

— Стойте!

Гвенис подняла голову от недоделанной куклы, Мия опустила подушку, которой лупила обоих братьев, и даже Эйгор перестал притапливать Брина в тазике для умывания.

— Фто? — спросила за всех них Шира, грызя крыло у игрушечного дракона.

— Леди Серсея еще была очень мила с Дейроном, — пояснила Дейнерис. — Чересчур мила.

— Ну и что? — Брин вывернулся из хватки брата и украдкой вытер лицо рукавом, что им всем было строжайше запрещено: рукавами, по словам Дейрона, утирались крестьяне, а у высокородных людей для этого есть платки. — Может, она с ним подружиться хотела? Ей же ещё здесь жить.

— Нет, нет, — помотала головой Дейнерис. — Все выглядело так, как будто... — она сморщила носик. — Как будто она флиртовала с ним.

На лицах Риверсов — всех четверых — проступило выражение неподдельного ужаса.

— Так... она же за отца замуж выходит? — осторожно спросил Брин.

— Дейрон же на леди Марие женат! — хором прошептали девочки.

— Дейрон же старый, — содрогнулся Эйгор. — Ему же целых двадцать девять лет. И... и да, он женат.

— Сестрица, может, ты перепутала? — Гвенис взяла Дейнерис за руку. — Может, Брин прав, и леди Серсея хотела понравиться Дейрону... ну, не так?

Дейнерис подумала и снова покачала головой.

— Нет, теперь я уверена. Она... она хлопала глазами, когда он на неё смотрел, как-то странно улыбалась и... боги, она смотрела на него как леди Фалена на батюшку, — её аж передернуло. — Ну, вы знаете — так, как будто она не прочь с ним... — тут она понизила голос до шепота; слово, которое она собиралась сказать, использовали все придворные дамы, но им с сестрами и септа, и леди Мария строго-настрого запрещали его говорить, — помахаться.⁽¹⁾

— Какая гадость, — хором сказали Эйгор и Брин, дружно сделали вид, будто их тошнит, после чего с новыми силами продолжили драку.

Дейнерис только тяжело вздохнула: был бы здесь Деймон, он бы все сделал: и братьев угомонил, и ей самой все разъяснил бы про леди Серсею — он ведь уже взрослый и, говорят, все про такие вещи понимает. Но Деймон уехал с леди-матерью в Тирош, почти сразу, как батюшка подарил ему меч и посвятил в рыцари, и даже на свадьбу вернуться не успеет. Батюшка отчего-то не рассердился, а даже обрадовался, и сказал, что... что Деймон, возможно, справится сам и привезет домой что-то ценное...

— Брин, убери этот таз, я тебе его сейчас на голову надену! Не дергай меня за косу, ты, пони недоделанный! Дени! Дени!! Дени, помоги, я с ними сама не справлюсь!

Делать было нечего. Дейнерис сползла к кушетки и пошла сестре на помощь: не хватало только, чтобы братья на свадьбе отца щеголяли синяками, тогда они все точно и свадьбу, и свадебный пир только в щелочку увидят.

* * *

Серсея не могла найти себе места от волнения и ожидания. Ей выделили одни из лучших покоев в крепости Мейгора — она помнила, что они были лучшими ещё с тех пор, как была женой мерзкого борова Роберта — но круг её общения по-прежнему ограничивался кузеном и служанками; придворные, то и дело приходившие засвидетельствовать ей своё почтение, были не в счет. Серсея держалась с ними, как и подобает настоящей королеве — вежливо, но холодно, ни на минуту не давая забыть, кто она и кто они, и не затягивая визиты: эти недоуменно-разочарованные лица очень быстро ей надоедали. Чтобы не видеть их вновь, она выезжала на лошади, бродила по Гульбищу Предателя, но только со стражей или с Дамоном — королевская семья её отчего-то сторонилась. Серсее было на них, в общем-то, плевать, особенно на мерзкую дорнийку — на всех, кроме короля, её суженого (которого, к слову, она до сих пор не видела) и... кроме него.

Дей-рон. Его имя пело, как лютня в руках искусного менестреля, таяло на языке, как самый сладкий мёд. И пусть он был вовсе не похож на её серебряного принца, пусть был много старше, ниже ростом и не так силён и красив, но в глазах у него светилась та же тихая грусть, что у Рейгара, та же непонятная тоска и задумчивость. О, Серсея была готова утешить его, дать ему покой и радость... если бы не её свадьба с его отцом и не его жена-змеища. Таких Серсее видеть ещё не доводилось; на покойную Элию эта Мартеллша была похожа только чертами лица, но никак не характером и уж тем более не здоровьем — чего-чего, а уж этого у проклятой дорнийки хватило бы на троих. Ничего, Серсея — львица, за ней все золото и мощь Кастерли Рок... а змей, если они громко шипят, попросту давят, и Серсея найдёт способ раздавить одну конкретную, дайте только срок.

День венчания, столь пугающий и столь желанный, наконец настал. Служанки подняли Серсею затемно, искупали в ванне с ароматными маслами (мирийскими — Серсея узнала их по запаху; в Кастерли у неё был один маленький флакончик, но Роберт не считал нужным покупать ей такие мелочи), вымыли и расчесали волосы. Нижнее бельё было из тончайшего батиста, туфли — невероятно мягкими, из оленьей кожи, а платье... у Серсеи аж дух захватило, когда она его увидела. Белый атлас и серебристый шёлк, отделанные белоснежными мирийскими кружевами и вышивкой из серебристых же нитей и крупного жемчуга; низкий вырез смело открывал плечи и верхнюю часть грудей, рукава спускались почти до пола, а юбки были такими пышными, что Серсее казалось, будто ниже талии у неё одно сплошное облако. Шею ей украсили ожерельем из серебра и лунных камней, в уши вдели изящные жемчужные серьги, а волосы убрали в сложную причёску, укрепив сверху небольшую серебряную же корону. Когда настала пора идти в септу, Серсея чувствовала себя так, будто она попала в прекраснейший из своих снов; это ощущение не оставляло её всю дорогу до холма Висеньи, пока она, прекрасная и холодная, ехала на белой кобылице в сопровождении все тех же стражи и кузена через взбудораженную толпу, а перед ней бросали лепестки цветов и спелые колосья.

Первая тревога настигла её в септе Бейлора, когда она снова увидела милого Дейрона и его семью. Змеюка-дорнийка оказал не только здоровой, как корова, но и плодовитой, как крольчиха; идя с к алтарю Отца под руку с Дамоном, бывшим посаженым отцом, Серсея насчитала... трёх... пятерых... о, боги, девятерых детей. Самому старшему, вылитому дорнийцу, было лет четырнадцать, самой младшей девчонке — не больше двух лет; она вертелась на руках у придворной няньки, как угорь на сковороде, и что-то лепетала. К досаде Серсеи, кроме старшего мальчишки, только двое — близнецы лет одиннадцати — были темноволосы, как мать-дорнийка, остальные же выглядели как Таргариены; Мартеллша успела нарожать драконят, которых должна была родить она, Серсея! Что, если Дейрон не захочет от неё детей, потому что их и так много?

Ничего, она найдёт выход. У них обязательно будут дети, трое (не больше!) серебристых львят. А змееныши отправятся вслед за матерью. Эта мысль успокоила Серсею, но не надолго — они с Дамоном как раз поравнялись с Дейроном и его детьми, когда младший из темноволосых мальчишек вскинул голову. Серсея невольно встретилась с нм глазами — и обмерла так, что споткнулась на ровном месте.

Потому что на неё в упор смотрела... одиннадцатилетняя копия Станниса Баратеона, ненавистного братца ненавистного Роберта. Стояла и смотрела... боги всеблагие, тем самым взглядом, который Серсея ненавидела едва ли не больше, чем ночи с самим Робертом. Она тайком ущипнула себя за руку, потом поморгала — нет, Станнис никуда не исчез: все так же стоял и пялился на неё, да ещё и недоуменно хмурился, притворяясь, будто не понимает, в чем дело. Серсея с трудом заставила себя смотреть в пол — гримасы Станниса на лице одиннадцатилетнего мальчишки были кошмарным зрелищем — и почувствовала, как сердце колотится где-то в пятках, а во рту сухо, как в дорнийской пустыне. Боги, за что? Что она такого сделала, что и в этой, лучшей жизни, ей придётся мириться с существованием Станниса, пекло его дери, Баратеона?! И не просто мириться, а жить с ним в одном замке, видеть его каждый день, слышать его мерзкий голос, даже разговаривать с ним... О-о-о!

Кажется, боги переменили настроение и теперь за что-то на нее гневаются. Иначе девятерых детей у Дейрона и неожиданного появления Станниса Серсея объяснить не могла.

Но самое страшное оказалось впереди. За своими горестными раздумьями Серсея не заметила, как кузен Дамон довёл её до алтаря и передал жениху. Она скосила глаза... и обмерла вторично.

Рядом с ней стоял вовсе не Эйрис. А... боги.

Больше всего он был похож на Роберта Баратеона в обличии валирийца. Такой же толстый. Такой же бородатый, хотя борода ничуть не скрывала его жирного дряблого подбородка и обвислых щёк. На голове у него виделась едва прикрытая короной лысина, ещё от него несло так, как будто он вылил на себя все имевшиеся в замке духи и... нет, о нет, он был старым. Ему было лет пятьдесят, а то и больше — сущая развалина.

А ещё... ещё он смотрел на неё как на очень вкусное пирожное. И, кажется, даже облизывался.

Этого Серсея вынести уже не смогла. Толпа детей, маленький Станнис, да ещё и эта гора жира — даже для неё это было чересчур. Не совсем понимая, что делает, она вырвала руку, подобрала юбки и что есть силы помчалась к выходу из септы.

— А хорошо бежит, — пропищал за её спиной какой-то мальчишка. — Прямо как я от Ледышки, когда он застукал меня с его деревянным мечом.

На мальчишку тут же зашикали; при других обстоятельствах Серсея точно бы вернулась и надавала ему оплеух, а то и высечь велела — чтоб не смел так говорить о своей королеве! — но сейчас ей было все равно. Прочь, прочь отсюда, из этого сна, обернувшегося ночным кошмаром, от этих людей и из этого города, прочь!

Однако убежать Серсее не дали. На выходе из септы ей заступили дорогу два рыцаря Королевской Гвардии и третий, рыжеволосый, в простой, но добротной одежде.

— Что ты делаешь?! — подоспевший Дамон — почему Дамон? Джейме, это должен был быть Джейме, который никогда не отдал бы её этому старому толстому чудовищу! — схватил её за локоть. — Ты понимаешь, как мы сейчас можем прогневать короля?

— Полно, сир Дамон, — неожиданно вступился за Серсею рыжеволосый рыцарь. — Девушка просто переволновалась. Правду сказать, я бы на её месте ещё не так побежал.

— Вас позабыл спросить, сир Квентин, — с досадой отозвался Дамон. — Так что?

Серсея не сразу поняла, что этот вопрос обращён к ней.

— Я... Я не могу...

— Ах, не можешь? Но ты же так хотела именно за короля! Вот и выходи теперь за короля, нечего позорить нас с отцом на все королевство.

И с этими словами он потащил её обратно к алтарю.

Пока разваливающийся от старости и тяжести облачения септон вершил свадебный обряд, Серсея судорожно думала. Как боги могут быть столь жестоки? Почему её волшебный сон обернулся таким ужасом? Почему её семья — и её, и не её одновременно, почему вместо Рейгара — Дейрон, и самое главное — кто эта валирийская копия Роберта?! Почему она ее не помнит?

— ...Эйгона из дома Таргариенов и Серсею из дома Ланнистеров...

Нити сложились в голове Серсеи в единый гобелен. Толстый Эйгон, его сын Дейрон и жена этого сына Мартеллша, Дамон вместо Джейме... о нет.

Воистину, боги были к ней слишком жестоки.

По всему получалось, что прямо здесь и сейчас Серсея выходила замуж за Эйгона Недостойного, жившего сто лет назад. У которого были толпы любовниц и бастардов. И... и что-то еще, чего она из-за волнений не могла вспомнить, но там точно было что-то скверное.

Как она все-таки оказалась здесь, почему никто не удивляется и все ведут себя так, будто бы всё так и должно быть, Серсея решила подумать позже. Сейчас она попыталась упасть в спасительный обморок, но новоиспеченный муж не дал ей этого сделать. Хуже того — он решил, что это хороший момент для того, чтобы ее поцеловать.

Когда ее губ коснулись склизкие губы, а лицо обдало кислым дыханием, Серсею чуть наизнанку не вывернуло. Однако она нашла в себе силы собраться и ответить на поцелуй; толпа в септе разразилась неискренними, но радостными выкриками. Хорошо еще, радость изображали не все; когда Серсее удалось вновь взглянуть на милого Дейрона, она увидела, что он смотрит на нее с сочувствием; его леди-змея была бесстрастна, но в глубине ее темных глаз таилось злорадство. И тут Серсея поняла, что даже если ей удастся легко избавиться от горы жиры, которая теперь зовется ее мужем, с дорнийской стервой придется постараться — в Дейрона эта гадина вцепилась, как клещ, за волосы не оттянешь.

Ну как, как боги могли столь жестоко ее обмануть?!

* * *

На венчании злоключения Серсеи не закончились.

Обратный путь до замка она проделала не верхом, а в карете; хуже того, она ехала вместе с королем. Который тут же, едва за ними захлопнули дверцу, принялся мять груди Серсеи, гладить ее по колену, невольно (или вольно) задирая юбки, и шарить своими губами по точеной Серсеиной шее.

Боги, даже… даже Роберт такого себе не позволял!

Кое-как Серсее удалось вывернуться из мерзких объятий — так, чтобы это не показалось непочтительностью.

— Зачем же так торопиться, милорд? — пролепетала она, стараясь, чтобы отвращение в голосе казалось смущением непорочной девицы, а гневный румянец — румянцем стыда. — У нас еще много времени…

— И мы потратим его с пользой, миледи, — многообещающе улыбнулся король. Масляный блеск в заплывших жиром глазах не обещал Серсее ничего хорошего.

По приезде в замок ей удалось сбежать под предлогом переодевания к пиру, но ненадолго. Очень скоро в двери постучали, и после неохотного разрешения войти в комнату зашел десница — лорд Джон Хайтауэр, не без усилия вспомнила Серсея. К ее удивлению, вместе с ним вошли дети Дейрона — темноволосые близнецы, белокурая девочка лет шести и тощий бледный мальчишка годом старше. Последней, переваливаясь и цепляясь за руку десницы, вошла самая младшая — пухленькая блондинка с — о, ужас! — разноцветными глазами.

— Что-то случилось? — Серсея поднялась с кушетки, на которую упала без сил, едва войдя, и поспешно оправила платье. — Вас послал ваш отец или ваша мать?

Дети недоуменно переглянулись.

— Матери у нас разные, ваше величество, — осторожно сказал бледный мальчишка. — А к вам нам велел прийти батюшка, чтобы мы за… засвидетельствовали свое почтение нашей новой леди-мачехе.

У Серсеи пошла голова кругом. Разные матери? Что это значит? Разве они не дети Дейрона и дорнийской змеищи?

— Ваше величество, — вмешался Хайтауэр. — Вам, должно быть, известно, что у его величества есть дети не только от его покойной сестры и супруги, королевы Нейрис, но и от других дам. Некоторые из этих детей, чьи матери пользуются особой благосклонностью его величества, взяты ко двору и воспитываются наравне с принцессой Дейнерис.

Серсее показалось, что она ослышалась.

— Они… они что, бастарды?! И живут вместе с законной дочерью?!

— Да, миледи.

Боги, какой ужас. Мало того, что ей придется терпеть дорнийскую змеищу, мало того, что ей придется терпеть короля, так ей еще придется терпеть королевских приблудышей от каких-то шлюх!

Серсея принялась разглядывать бастардов, не скрывая презрения. Самая младшая тихо пискнула и плюхнулась на задницу, другая младшая недоуменно наморщила лоб, будто пытаясь понять, чем же вызвала гнев королевы, но трое старших, к удивлению и возмущению Серсеи, отплатили ей ее же монетой; бледный мальчишка сморщил нос и фыркнул, темноволосая девчонка вызывающе поджала губы, а ее брат нахмурился, вновь став до омерзения похожим на Станниса Баратеона. Этого Серсея вынести никак не могла.

— Вы, двое, — ткнула она в темноволосых детей. — Вы близнецы?

К ее удивлению, на лицах бастардов проступило изумление пополам с возмущением.

— Нет! — выкрикнула девчонка. — То есть… я хотела сказать, нет, ваше величество. У нас разные матери. Если бы у меня был такой брат-близнец, я бы утопилась, — добавила она шепотом.

— Если бы у меня была такая сестра, я бы тебя сам утопил, — отрезал мальчишка. — А может, и…

Хайтауэр откашлялся. Бастарды заткнулись.

— Милорд Эйгор, леди Мия, вы позорите друг друга и вашего отца перед ее величеством, — мягко (даже слишком, по мнению Серсеи) пожурил их он. — Кроме того, здесь ваши сестры и брат. Какой пример вы им подаете? Они не близнецы, миледи, — обратился он к Серсее. — Позвольте представить вам Эйгора Риверса, сына леди Барбы Бракен, и леди Мию Риверс, дочь леди Милессы Блэквуд.

Мальчишка и девчонка поклонились Серсее — куда изящнее, чем она от них ожидала.

— У леди Мии, однако, есть полнородные брат и сестра, — продолжал Хайтауэр. — Милорд Бринден и леди Гвенис Риверс.

Бледный мальчишка, к возмущению Серсеи, не поклонился — только голову наклонил. Реверанс девчонки же был безупречен.

— А это леди Шира, дочь леди Серенеи из Лиса, — указал Хайтауэр на самую младшую, с разноцветными глазами; та сидела на полу и сосала палец, пялясь на Серсею. — Прошу вас простить ее поведение, ваше величество: леди Шире всего два года.

— В ее возрасте можно вести себе куда лучше, — надменно процедила Серсея. — К остальным это тоже относится. Что это тебе вздумалось нацепить головной убор, как у взрослой? — напустилась она на белокурую девчонку. — Это же просто бесстыдство! Куда смотрит твоя нянька?

Девчонка только хлопнула — как назло! — фиолетовыми глазами.

— Мне уже восемь, ваше величество. При дворе есть девочки и младше меня, которых так причесывают. Лорд Джон может подтвердить вам, что я не лгу.

Серсея поняла, что оплошала. И перед кем — перед бастардами! Надо было заранее все о них выяснить, а уж потом указывать им их место!

О том, что до этого дня она не знала об их существовании, Серсея забыла.

— Лорд Джон, можно мы пойдем? — абсолютно бесцеремонно спросил старший мальчишка, беря на руки самую младшую девчонку. — Мы обещали Шире, что погуляем перед пиром, и нас Дени ждет внизу.

— Разумеется. Не будем мешать леди Серсее, — Хайтауэр распахнул перед ними дверь. — Кронпринц просил напомнить вам, чтобы вы встали из-за стола до провожания…

Дверь захлопнулась. Серсея упала обратно на кушетку. Боги, еще и провожание! Как она могла забыть?!

Ничего, мысленно успокоила он себя, она теперь королева. Более того, она молодая и красивая королева, перед ее чарами не устоит никто, даже этот боров, пародия на дракона. Ночью в спальне она очарует его, околдует, подчинит своей воле… а потом потребует все, что захочет.

И все увидят, кто тут настоящая королева и хозяйка в замке.

---

1) В устаревшем значении — флиртовать, кокетничать, крутить шашни, в некоторых контекстах — заниматься любовью.

Вернуться к тексту

Серсея вошла в тронный зал, подготовленный к пиру. Как и во время ее свадьбы с Робертом, там установили высокий помост для членов королевской семьи и столы для придворных, за которыми могли поместиться тысячи и тысячи. Вот только жаль...

Серсея внезапно подумала, что Роберт во время их свадьбы хотя бы был красив, а сейчас...

Царственная и прекрасная, с спускающимися до талии золотыми волосами, в мерцающей тиаре, она шла, положив ладонь на рукав мерзкого, тучного чудовища.

Впрочем — тут Серсея улыбнулась своим мыслям — кое в чем ее новый муж все-таки превосходил старого.

Тугой комок ужаса в ее груди немного распустился, и она позволила себе немного рассмотреть своего нового мужа.

Нет, его приставания в карете были только началом.

С какой похотью он на нее смотрел, боги, в очередной раз отметила Серсея, испытав при этом что-то, похожее на удовлетворение. Быть желанной Таргариену — разве это не то, что она хотела? Даже если дракон при этом — старая, жирная развалина. Ей нужно всего лишь немного подождать, пока на трон не сядет молодой и сильный, да и к тому же...

Роберта, признаться, она никогда особенно не интересовала в этом смысле, он просто брал то, что и так ему принадлежало, не испытывая при этом ни особенной жажды, ни удовольствия. За это она его ненавидела больше всего.

А Эйгон... Как бы отвратителен он ни был, в его маленьких поросячьих глазках горело такое сладострастие, какое и не снилось, пожалуй, даже Джейме.

Да, она, Серсея, определённо была желанна. А на мужской похоти так легко сыграть...

Она глубоко вдохнула ненавистный уже запах духов. Такое ощущение, что король разлагается под всеми этими дорогими тканями, точно богато украшенный труп, приготовленный к погребению.

Серсея поежилась. Получится ли у нее? Может быть, следует попросить помощи у Матери, как делают все невесты, страшась брачного ложа? Но нет. Она ведь львица с Утеса Кастерли, а боги и так ей благоволят.

Поэтому Серсея лишь улыбнулась своему лорду-мужу и продолжила величественно шагать к своему месту в тронном зале.

Придворные выкликали ее имя, и она милостиво улыбалась им, чувствуя себя абсолютно счастливой. Слуги осыпали её лепестками алых роз, алых, как герб ее дома, как дракон на гербе Таргариенов. И в этот момент Серсея ощутила себя настоящей королевой, какой никогда не ощущала себя с рядом с Робертом.

Это великолепное чувство продлилось всего несколько секунд, пока взгляд Серсеи не упал на помост, к которому ее вел король.

Сначала Серсея не поверила своим глазам. Моргнула. Видение никуда не исчезло. За высоким столом расположились дети короля — Дейрон и его стерва, сидевшие с самого края, принцесса Дейнерис, сидевшая ближе всех к паре золоченых кресел... И... И...

Серсея даже задохнулась от возмущения, не находя слов. Потому что совсем рядом с креслом короля — с ее местом, — ближе даже, чем наследник престола, расположился выводок незаконных детей короля.

Серсея встала, будто вкопанная. Точнее, она попыталась это сделать, но Эйгон даже не заметил этого, а продолжил сытым гусем переваливаться, грузно топая к своему месту и таща Серсею за собой.

Он даже не заметил ее жалких попыток зацепиться туфлями о пол, — к сожалению, изящная обувь из тонкой кожи никак не могла пригвоздить ее к месту.

Да что она, кукла, с которой играет несмышленый младенец? Она — Серсея из дома Ланнистеров, которая не станет терпеть оскорбления!

И тогда королева завопила:

— Я не пойду!

Ее звонкий крик разнесся по залу, приветственные крики придворных стихли, и в оглушительной тишине, казалось, было слышно, как на пол падают последние розовые лепестки.

— Неслыханно, — прозвучал в тишине надменный голос. Ну конечно, кто же это может быть, кроме проклятой дорнийской змеи.

Конечно, уселась рядом с Дейроном, как ни в чем не бывало. Конечно, ей, дикарке, не привыкать. В Дорне отношение к бастардам абсолютно варварское — их считают за людей и не гнушаются сажать эту подлую кровь за один стол с благородными лордами и леди.

Но даже здесь! В королевском зале! Бастарды преспокойно сидят рядом с принцами и принцессами крови! Вот что неслыханно.

Серсея выпрямилась, являя собой истинно королевское достоинство.

— Я никуда не пойду, пока ваши бастарды, — она почти выплюнула это слово, — остаются на неподобающем им месте.

Король замер.

Потом, с усилием переместив огромный живот, повернулся к Серсее. Она уже была готова к первой семейной сцене, как и с Робертом, но Эйгон не успел сказать ни слова.

— А что не так с местом для наших детей? — спросила какая-то тучная женщина. Ее елейный тон сочился такой угрозой, что Серсея впервые ощутила настоящий ужас, перед которым меркла и ее предстоящая брачная ночь, и оказанное ей неуважение.

Она попятилась.

Но с противоположного стола донесся другой голос, принадлежавший другой, хрупкой и большеглазой:

— Не думала, что скажу это, Барба, но в этот раз я с тобой полностью согласна. Итак, что не так с нашими детьми?

Остаток ее фразы заглушил гомон придворных, но Серсея готова была поклясться, что услышала что-то похожее на "кошка драная".

— Вы что, и любовниц своих сюда притащили? — прошипела Серсея, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок от злости.

Улыбка заставила щеки Эйгона задрожать, словно желе, и это было омерзительно.

— Если вы не хотите пировать в обществе моих возлюбленных детей, я могу оставить вас в обществе моих возлюбленных женщин.

Серсея застыла, на секунду задумавшись, приметила не предвещающие ничего хорошего улыбки этих шлюх, а затем приняла единственно возможное решение. Со всей возможной скоростью, подобрав пышные юбки, она побежала следом за королем.

Ну ничего. Она подчинит его своей воле. Она заставит его избавиться и от маленьких выродков, и от этих... Этих...

Подходя к помосту, Серсея опасливо оглянулась.

Женщины ответили ей двумя одинаковыми волчьими оскалами, не ведая, что время их уже прошло. И что настала пора для ее мести.

Помост встретил Серсею настороженным молчанием.

Первой очнулась принцесса. И только ей, да еще Дейрону, была адресована Серсеина улыбка. Размениваться на выродков и выродков дорнийских она не собиралась.

— Добро пожаловать, ваше величество, отец. Добро пожаловать, ваше величество, леди-мачеха, — встала и присела в поклоне Дейнерис. Все остальные последовали ее примеру, кроме самой маленькой. Как ее? Шарра? Шейра? Ох, да разве важно, как ее зовут?

Девчонка сначала смотрела на братьев и сестер круглыми, как плошки, глазами, а потом принялась ныть.

И это нытье преизрядно действовало Серсее на нервы.

— Кто-нибудь, угомоните ее, — приказала Серсея, усаживаясь на свое место подле короля.

Тысячи кубков сошлись в звоне, приветствуя ее. Свадебный пир в честь Серсеи Ланнистер, королевы Вестероса, начался.

Только вот саму Серсею он пока что мало радовал.

* * *

Из-за стола Серсея встала голодной. Маленькая копия Станниса весь вечер смотрела на нее так, что кусок не лез в горло.

Зазвучала знакомая музыка.

«Снял король корону,

Королева башмачок...» —

надрывались музыканты.

Серсея сжала кубок так, что драгоценные камни, украшавшие металл, впились ей в руку.

Вот-вот должно было начаться провожание.

Когда толпа мужчин срывала с нее свадебный наряд и украшения, Серсея ухитрилась даже на секунду ощутить нечто, похожее на возбуждение.

Ей показалось, будто в толпе она видит золотые локоны Джейме.

С шуточками и улюлюканьем Серсею принесли в спальню.

Закрыв глаза, она истово шептала одни и те же слова. Однако это была не молитва.

— Я буду им вертеть, как мне вздумается, он сделает все, что я захочу, нужно только немного потерпеть.

А потом все ее надежды и молитвы были раздавлены одной жирной, скользкой, умащенной ароматными маслами и не меньше, чем бочкой духов, тушей.

Нужно только немного потерпеть, подумала Серсея.

И она потерпела еще немного.

И еще немного.

И еще немного.

Пока, увы, терпения совсем не осталось.

И Серсея продолжила без него.

Наутро она проснулась одна, чувствуя себя истерзанной, грязной и очень-очень злой.

Простыни по-прежнему пахли этой приторной мерзостью, от которой Серсею чуть не стошнило.

В дверь кто-то поскребся.

Слуги, поняла она. Прекрасно. Будет на ком сорвать злость.

* * *

Ни Старым Богам, ни Новым было не в чем упрекнуть Милессу Блэквуд — ну, кроме разве что трех внебрачных детей. В остальном она была истинной леди: тиха, скромна, кротка, благожелательна и благовоспитанна. Никто не слышал от нее дурного слова, и ко всем она относилась с терпимостью и добротой.

Но бывали моменты, когда кто-то или что-то угрожало ее семье и детям… и тогда Милесса вспоминала, что она — дочь Кровавого Бена Блэквуда и внучатая племянница Черной Али.

Например, как сейчас.

Дзын-нь!

В стену полетел очередной кубок. Милесса еле слышно вздохнула. Строить планы мести и мечтать о развешанных на чардреве внутренностях Серсеи Ланнистер изрядно мешала бесновавшаяся рядом кузина и соперница.

— Драная кошка!!

Дзын-нь!

— Успокойся, будь добра, — кротко попросила Милесса, в глубине души зная, что это бесполезно: разошедшуюся Барбу могло остановить разве что драконье пламя. — Битье посуды делу не поможет.

— Не успокоюсь! — огрызнулась Барба, но кубками и тарелками швыряться перестала. — Шлюха золоченая! Кукла бордельная! Вылезла из какой-то подворотни, всех локтями растолкала! Откуда только взялась?!

— Кастерли Рок сложно назвать подворотней, — отметила Милесса. — А Ланнистеры берутся в основном оттуда.

— Ой, помолчи, умная ты наша, — отмахнулась от нее Барба и рухнула в кресло; кресло жалобно застонало. — Еще раз эта шкура львиная так посмотрит на моего сына — я ей все волосы повыдергаю.

— И вылетишь от двора вместе с ним, — напомнила Милесса. — Тебе-то все равно, а ему каково будет?

Барба тяжело засопела, и Милесса мысленно укорила себя: напоминать кузине про ту давнюю историю было низко.

— Прости, — она опустила глаза. — Я не хотела.

— Ты и с Эйгоном не хотела, аж три раза, — проворчала Барба. — Пекло с тобой, посоветуй тогда уже что-нибудь. Зелье или траву…

— Что? — Милесса оторопела. — Ты о чем?

— Ты же ведьма! — всплеснула руками Барба. — Так дай какое-нибудь зелье или еще что… чтобы Эйгона от этой дряни отвернуть или ее саму в гроб согнать… ты видела, как она смотрела на Эйгора? Я не могу сидеть сложа руки, пока она будет его изводить!

— Там был не только Эйгор, — тихо сказала Милесса. — И она смотрела так не только на него.

Барба угрюмо замолчала. Какое-то время в комнате стояла тишина; обе бывшие фаворитки сидели молча и искоса поглядывали друг на друга, думая о чем-то своем.

Барба не выдержала первой — как и всегда.

— Мне это не очень нравится, — проворчала она.

— Как и мне, — Милесса сразу поняла, к чему Барба клонит — в конце концов, сама она размышляла о том же.

— Но все же куда больше, чем эта шкура позолоченная.

— О, разумеется.

— Но. Это ненадолго.

— Конечно, — кивнула Мисса. — Значит, мир?

— Мир, — нехотя бросила Барба и повернулась к ней; кресло скрипнуло громче. — Надо подумать, как эту стерву будем изводить.

— Зачем? — пожала плечами Милесса. — Ты видела, как твой — да и мой — сын сегодня на нее смотрели?

Честно говоря, ей стало немного жаль новую королеву после того, как она заметила, как на мачеху смотрит Эйгор — неистовый темперамент Бракенов в сочетании с драконьей кровью не оставляли Серсее ни единого шанса. Но жалела недолго, ровно до следующего презрительного взгляда в сторону Брина и девочек.

— Хм, — Барба задумалась, а потом расплылась в злорадной ухмылке. — Думаешь, мальчишки сами справятся?

— А девочки присоединятся, — подтвердила Милесса. — Но помочь им нужно, ты права.

И она снова улыбнулась — кротко и мечтательно.

Прим. БВ: и снова дети. Много детей.

Кутаясь в халат, Серсея вышла в смежную со спальней комнату. Там ее уже ждал весь Эйгонов выводок. Только взглянув на их лица, Серсея вспыхнула. Они еще смели кривить свои ублюдочные губы! Да им за честь должно казаться только жить с королевской семьей в одном замке.

Держа на руках самую младшую, вперед вышла темноволосая девчонка. Мия. Кажется, так же звали одного из бастардов Роберта, припомнила Серсея с неприязнью.

— Мы пришли, чтобы пожелать вам доброго утра и засвидетельствовать свое почтение, — произнесла Мия словно с неохотой. Можно подумать, это она здесь королева, а Серсея так, приплод неизвестно от кого.

Тем не менее, она величаво кивнула. С чернью необходимо быть милостивым хотя бы изредка, тогда она будет меньше докучать.

Но ее доброты не оценили. Они все смотрели на нее исподлобья, будто звери, выпущенные из клетки.

И она, Серсея из дома Ланнистеров, вынуждена терпеть их в своем замке! Своих покоях!

Она было хотела немедленно выставить их всех вон, как вдруг самый младший мальчишка произнес громким шепотом:

— У нее такой вид, будто она выпила все слабительные капли великого мейстера.

Серсея яростно обернулась, но увы, бледный наглец был уже наказан.

— Бринден, — зашипели на него сестры, и с двух сторон ему прилетело по затрещине.

Младшую для такого воспитательного момента спустили с рук, и Серсея с гадливостью подобрала полы халата, глядя, как это существо целенаправленно топает куда-то прямо по ее мирийским коврам.

— Идиот, — осуждающе произнес Эйгор. И Серсея было обрадовалась внезапной поддержке с неожиданной стороны, как вдруг он продолжил: — Она же не глухая, просто дура.

— Эйгор!

— Ну вот. Теперь всем из-за вас двоих достанется.

— А ну всем молчать! — завизжала Серсея, вне себя от ярости, не в силах больше слушать эту оскорбительную болтовню. Этой ночью ее вымотали, выжали, выскребли, как начинку для лимонного пирога, и даже днем ей нет никакого покоя от короля и его ублюдков!

Дети замерли.

— Вот что я вам скажу, — проговорила она уже несколько тише. Грудь ее, тем не менее, высоко вздымалась от сдерживаемого гнева. — Я сегодня же прикажу вашему отцу...

Дети, как один, хмыкнули, но Серсея, нимало не смущаясь, продолжила:

— Я сегодня же прикажу вашему отцу, чтобы эти ежеутренние посещения прекратились.

— Вот за это мы действительно благодарны, — издевательски поклонился Эйгор.

— Я еще не закончила, — сладко пропела Серсея ему в тон. — И будьте уверены, что в течение ближайших дней вас изгонят из замка вместе с вашими матерями, и...

Закончить она не успела.

Взгляд ее упал на раскрытую шкатулку с драгоценностями. На дорогие серебряные цепочки тонкой работы, которые младшая соплячка нанизала на свои поганые ручонки.

На красивые украшения, к которым Серсея теперь больше никогда в жизни не прикоснется.

Девочка повернулась к ней и улыбнулась беззубым ртом.

И это стало последней каплей.

Вмиг подлетев к ней, Серсея выхватила свою шкатулку, и, чтобы маленькая дрянь знала свое место, слегка, всего лишь слегка ударила её тыльной стороной ладони.

Не вина Серсеи, что новый перстень оказался слишком тяжелым и поранил этой маленькой воровке губу.

Она рухнула на пол, заходясь в неистовом крике. И вместе с ней заорали ее братья и сестры.

Шум стоял такой, что Серсее захотелось заткнуть уши и либо сбежать, либо кого-то убить.

— Что здесь происходит? — раздался спокойный голос принцессы Дейнерис...

* * *

Дейнерис всегда старалась быть настоящей принцессой. А настоящая принцесса — это не только истинная леди, но и, как учили её септы и леди Мария, хорошая дочь и сестра. В чем-чем, а в последнем её упрекнуть было нельзя: Дейнерис всегда была послушна батюшке и Дейрону и с вниманием и терпением относилась к младшим сёстрам — как говорила все та же леди Мария, из-за того, что они родились от других женщин и вообще не в браке, Дейнерис не должна обращаться с ними плохо, напротив — как старшая и законная дочь, она должна заботиться о них и подавать им пример. И Дейнерис любила сестренок и заботилась... но иногда ей хотелось стукнуть их побольнее.

Как сейчас.

Вчерашний день выдался бурным и утомительным; Дейнерис едва успела раздеться и упасть на кровать, как тут же уснула. С утра они с девочками должны были пойти и поприветствовать леди-мачеху, но сёстры, видимо, решили её не будить и, потихоньку улизнув от септы, ушли одни.

И из-за них Дейнерис мчалась сейчас по коридору, подобрав юбки, совсем не как принцесса, а как крестьянская девчонка! Хорошенькое впечатление будет от неё у леди Серсеи — принцесса настолько не уважает мачеху и двор, что позволяет себе валяться в постели по полдня и не соблюдать этикет!

Хотя, положа руку на сердце, Дейнерис бежала, позабыв все приличия, вовсе не из-за соблюдения этикета. Вчера она видела, как смотрела на братьев и сестёр леди Серсея, и сейчас мерзкий голосок внутри шептал, что, пока она разлеживалась, в покоях мачехи случилось что-то страшное.

К своему ужасу, едва вбежав к леди Серсее, Дейнерис поняла, что не ошиблась.

Мачеха надменной статуей замерла у кровати; Шира плакала в голос на руках у Мии, прижимая ручки к лицу и вертя головой. Гвенис присела около них и шептала что-то ласковое, попутно пытаясь отвести ладошки Ширы и вытереть ей лицо своим носовым платком. Братья... Дейнерис глянула на них и содрогнулась: Эйгор смотрел на мачеху тяжёлым немигающим взглядом и чуть стискивал кулаки; последний раз он смотрел так на сквайра одного из лордов Простора, который болтал какие-то гадости про Брина и сестер. Тому сквайру было уже шестнадцать, его вот-вот должны были посвятить в рыцари... что не помешало Эйгору сбить его с ног, усесться сверху и молча бить головой о камни восточного двора, пока его не оттащили подоспевшие Бейлор, Деймон и сир Квентин. Сейчас, судя по выражению лица, Эйгор собирался проделать все то же самое с леди Серсеей, наплевав на любые последствия, даже самые страшные.

Ещё страшнее было то, что Брин, кажется, всерьёз размышлял, помочь ему или не мешать. Обычно братья спорили и дрались днями напролет, и Деймон не раз говорил Дейнерис, как же он устал их разнимать… но их молчаливое единодушие пугало куда больше.

Дейнерис зажмурилась. Ей очень хотелось затопать ногами и закричать, совсем как Шира, что это нечестно, нечестно — почему она опять должна быть хорошей девочкой и всех мирить... но принцессы не топают ногами и не вопят как младенцы. Поэтому она только глубоко вдохнула и как можно спокойнее произнесла:

— Что здесь происходит?

Леди Серсея поджала губы, а братья злобно зыркнули в ответ, но промолчали.

— Она ударила Ширу, — сообщила Мия тоном, в котором не было ни намека на почтительность.

— Что?! — не поверила своим ушам Дейнерис. Шира была маленькой и милой, и с ней нянчился весь двор, начиная с леди Марии и заканчивая последней кухаркой, и никому бы в голову не пришло бы ее ударить.

— Смотри сама, — Гвенис чуть отодвинулась в сторону, и Дейнерис задохнулась от возмущения: у малышки была разбита губа, да так, что кровью был залит весь подбородок. — Шира увидела шкатулку на столе... а там были цепочки и всякое...

Дейнерис кивнула. Шира в свои два года очень любила все красивое и блестящее; в замке не было дамы, в чью шкатулку она бы не сунула носик. Конечно, это не всем нравилось, но они вежливо отказывали, не били!

И даже тех, кто отказывал, было немного. А леди Мария вообще почти каждый вечер сажала Ширу к себе на колени и позволяла играть со своими украшениями, кроме самых хрупких.

Подумав о леди Марии, Дейнерис вздрогнула. Если та узнает, что здесь случилось, леди Серсея будет жить в замке очень мало и очень больно.

Сёстры рядом косились на мачеху и негромко переговаривались:

— Все, все, кровь больше не идёт... Шрамик останется, наверное.

— А если намазать какой-нибудь мазью?

— Ты что? Она же маленькая. А вдруг начнёт облизывать?

Дейнерис встрепенулась и выпрямилась. Принцесса не должна стоять столбом, когда ее подданные страдают; сейчас надо вылечить Ширу и успокоить братьев, а леди Серсее…

А леди Серсея сама справится, неожиданно разозлилась Дейнерис. Весь двор говорит, что она знала, куда ехала. И потом, она старше и, наверное, умнее — вот и пусть объясняется сама! И с батюшкой, и с остальными!

— Несите Ширу к великому мейстеру — он что-нибудь придумает, чтобы шрама не осталось, — сказала она, решительно беря братьев за руки. — А потом идите ко мне, мы вас там подождем. Наконец-то... — она выразительно посмотрела на мачеху. — Наконец-то я смогу провести утро с сестрами и братьями!

И, гордо выпрямив спину и не выпуская рук Брина и Эйгора, вылетела за дверь.

Мальчишки не сопротивлялись — просто угрюмо плелись, многообещающе переглядываясь. Дейнерис тоже молчала и упорно тащила их за собой — может быть, пока идут, немного остынут, и с ними можно будет разговаривать.

— У маминой семьи была традиция, — пробурчал Брин, едва они переступили порог комнат. — Давным-давно они казнили своих врагов перед чардревами, а их кишки развешивали на ветвях.

— Хорошая традиция, — процедил Эйгор. — Чур, я буду вешать, а ты снизу подавать.

— Ну-ка, хватит! — Дейнерис захлопнула дверь и развернулась к братьям, скрестив руки на груди. — Вы же это не всерьёз?

— Почему бы и нет? — буркнул Эйгор. — Эта кошка драная заслужила.

Дейнерис закатила глаза. И как это у взрослых на его терпения хватает?

— Да потому, что она взрослая и королева. А вы…

— А мы маленькие и бастарды, — кисло встрял Брин. — Спасибо, что напомнила.

Дейнерис стало стыдно. Она вовсе не хотела, чтобы это так прозвучало.

— Слушайте… — неуверенно начала она. — Леди Серсея поступила плохо…

— Плохо — это когда Брин стащил мой лук, порвал тетиву и спрятал, решил, будто я не замечу и не найду, — хмуро перебил ее Эйгор. — А то, что эта шл… стерва сделала — это гнусно. Просто гнусно.

Дейнерис еле слышно вздохнула. Эйгор, конечно, был вредным, и невыносимым, и с ним нельзя было быть леди, но… он был ее братом и в общем-то хорошим мальчиком. А еще он на самом деле любил и ее, и сестер, и Брина — хотя, как и все мальчишки, он скорее бы язык откусил, чем сознался в этом. И сейчас он очень злился на леди Серсею за то, что она сделала, а когда он злился, то мог натворить бед — так все говорили, даже Деймон.

Поэтому Дейнерис села подле него и погладила по руке.

— Конечно, гнусно, — мягко согласилась она. — Ты абсолютно прав. Я просто не хотела говорить грубо.

Эйгор оживился и только хотел что-то сказать, как стукнула дверь — вернулись сестры. Шира уже не плакала, только немного шмыгала носиком, но у девочек Риверс вид был довольный и озадаченный одновременно.

— Серсее крышка, — объявила Мия, спуская Ширу к куклам Дейнерис. — Мне даже интересно, от какого дорнийского яда она помрет.

В любое другое время Дейнерис попеняла бы сестре на то, что она выражается как уличный мальчишка, а не как дочь короля, пусть и побочная, но сейчас она просто посмотрела на Мию, не вполне понимая, о чем она.

— Мы видели сейчас леди Дейн, даму леди Марии, — тихо пояснила Гвенис. — Она спросила у нас, где это Шира так расшиблась, и… и нам пришлось все рассказать. Леди Мария наверняка уже знает…

Дейнерис кивнула и задумалась. Леди Мария, конечно же, знает. И скорее всего уже требует от Дейрона или батюшки вызвать леди Серсею, чтобы во всем разобраться. А леди Серсея в ответ потребует позвать ее, Дейнерис, чтобы подтвердить свои слова…

Наверное, если бы Дейнерис позвали, ей, как хорошей девочке, следовало бы вступиться за мачеху и сказать, что Шира сама виновата. Или что она, Дейнерис, прибежала слишком поздно и ничего не видела, и не занимать ничью сторону. И так, наверное, будет правильно — ведь у жены короля больше прав, чем у незаконных детей, да и портить отношения с мачехой не стоит…

При мысли об этом Дейнерис тихонько фыркнула. Леди Серсея ей никто, просто очередная женщина батюшки, разве что обвенчанная с ним, и никаких отношений у их нет, так что портить нечего. Не станет она наговаривать на свою сестренку ради этой… леди! И лгать, что пришла слишком поздно, тоже не станет, а расскажет все, как есть, вот!

— А ведь она только что вышла замуж за отца, — тоскливый голос Мии выдернул Дейнерис из размышлений. — А что дальше будет? Она нас и выгнать обещала…

— Пусть попробует! — воинственно вскинулся Эйгор. — Моя матушка ей волосы повыдергает и зубы повыбивает!

— А наша… — Брин задумался. — А наша превратит в гусеницу и скормит воронам!

В последнее никто не поверил, но настроение у всех немного поднялось.

— А у Ширы нет мамы, — тихо сказала Гвенис. — И заступиться за нее некому.

— У меня тоже нет, — рассеянно произнесла Дейнерис.

— Скажешь тоже! — подпрыгнул Брин. — У тебя зато есть Дейрон, и леди Мэр, и… и вообще все! А у Ширы и впрямь никого. Кроме нас.

Все посмотрели на Ширу. Та мирно возилась с куклами и, казалось, уже позабыла про утреннее происшествие… что никак не отменяло то, что сделала леди Серсея.

— Значит, решено, — Дейнерис решительно пододвинула сестренке свою любимую куклу и встала. — Надо отомстить леди Серсее за Ширу.

Братья и сестры уставились на нее так, будто впервые видели.

— Кто ты и что ты сделала с нашей сестрой? — отмер Брин.

— Я серьезно, — Дейнерис прошлась по комнате. — Надо дать ей понять, что с нами — со всеми нами — шутки плохи, и что с Широй она поступила… гадко, и что так делать нельзя, — она села обратно, расправив платье и чувствуя себя по меньшей мере прабабушкой Рейнирой перед важным сражением. Нет, даже королевой Висеньей. — И еще я думаю, что не стоит вмешивать в это дело взрослых, даже Дейрона и леди Мэр — леди Серсея похлопает глазами, покивает, а потом все равно сделает по-своему, — она перевела дыхание. — Надо теперь что-нибудь придумать…

Повисла небольшая пауза.

— Я, кажется, уже, — задумчиво произнес Эйгор. — Но это мелочь, сойдет разве что на предупреждение.

— Мелочь?

— Угу. Но неприятная, — Эйгор деловито огляделся. — Мне нужно сбежать из замка… ненадолго, и какая-нибудь пахучая тряпка — в том месте дико воняет. Ты со мной?

На что уж это утро выдалось богатым на всякого рода невероятное, но тут Дейнерис с сестрами чуть не свалились на пол от удивления. Чтобы Эйгор (!) сам (!!) предлагал Брину (!!!) куда-то с ним пойти? Когда такое бывало?

— Конечно, — спокойно отозвался Брин. — И я знаю, где взять тряпки. Идем?

— Стойте! — опомнилась Гвенис. — А нам что же делать?

Мальчишки переглянулись и, ни сказав не слова, вылетели за дверь.

— То же, что и всегда, Нисси, — Мия потянулась и поправила Шире воротничок. — Придумывать, где их пекло носило, да так, чтобы нам поверили.

Дейнерис снова захотела было одернуть сестру за неподобающие слова, но передумала.

В конце концов, раз сегодня такой чудной день, то к Неведомому приличия.

* * *

Как-то так получилось, что Эйгор, как оруженосец мастера над оружием, очень много времени проводил подле рыцарей и латников. И… и узнал от них слова, которые, по мнению многих (в первую очередь принца Дейрона), десятилетнему ребенку знать вовсе не следовало.

И сейчас Эйгор вспоминал их все, по очереди и в разных сочетаниях, — благо, поводов у него хватало.

Во-первых, он ободрал руки, пока лез по карнизу к окну леди Серсеи — Брин и впрямь ворона, иначе не понятно, как он лазает по стенам и не бьется о них.

Во-вторых, под кроватью леди Серсеи было тесно — так, что Эйгор мог только лежать на животе, повернув голову в сторону; перевернуться он не мог, как и лечь на бок.

В-третьих, под кроватью воняло. Нет, к вони Эйгор привык еще на стадии подготовки «сюрприза» для леди Серсеи, но здесь, под кроватью, она (вонь, не мачеха, хотя мачеха тоже) стала совершенно невыносимой. Эйгор поражался, как это ее не замечают слуги, но потом сообразил — в комнате стоял такой запах масел и духов, что никакая вонь за ним не замечалась.

В-четвертых, пеклова служанка наверху все еще возилась с простынями для леди Серсеи и не давала Эйгору вылезти и глотнуть свежего воздуха. Поэтому он лежал в тесноте и вони, вспоминал любимые ругательства сира Квентина и… и напоминал себе, что он почти взрослый и реветь не должен даже с досады. Даже если очень хочется.

Вообще-то, лежать здесь должен был Брин — у него и по стенам лазать, и в комнаты пробираться лучше получается, что ни говори. Но Брин скис от вони еще в самом начале, а под конец и вовсе отливал зеленым — как парик тирошийского толмача или плащ выпендрежника Лео Тирелла — так что Эйгору пришлось отослать его к сестрам и лезть самому. Он честно отсиживался в дальнем углу балкона, пока мачеха не сбежала куда-то, а потом, улучив момент, пробрался в комнату и залез под кровать, выжидая, пока служанка перестелит постельное белье.

Служанка наконец-то вымелась вон. Эйгор, больно приложившись макушкой о низ кровати, вылез, глубоко вдохнул относительно свежий воздух и отряхнулся. Затем откинул одеяло и развернул сверток.

Дохлую кошку они с Бринденом раскопали в могильнике близ Блошиного Конца; сир Квентин, правда, грозился выдрать или, что еще хуже, сказать отцу, если они еще хоть раз сунутся в город без сопровождения, но дело того стоило. Пока Брин, меняясь в лице от запаха, протаскивал кошку в их комнату, Эйгор выменял у Робба Рейна старый бритвенный прибор сира Дамона Ланнистера (Робб, оруженосец сира Дамона, родственника терпеть не мог, и за прибор взял не так много — старую мирийскую трубу и два яблока). Кошку они потом выбрили так, чтобы она стала похожа на льва (то еще занятие, но Эйгор сам это предложил — раз, и Брин неожиданно разумно заявил, что леди Серсея куда противнее бритья дохлой кошки — это два), и теперь она, казалось, была совсем не рада стать сюрпризом для леди Серсеи. Во всяком случае, ее остекленевший глаз поблескивал на свету как-то очень осуждающе. Да что там, даже опарыши в ее ушах выглядели осуждающе.

— Ничего не поделаешь. Думаешь, мне это нравится? — проворчал Эйгор, аккуратно переложил кошку на постель и накрыл одеялом — так, чтобы от двери не заметили.

Как он сумел прошмыгнуть мимо стражи и добраться до покоев Дейнерис, Эйгор не помнил: голова кружилась и тошнило страшно. В себя пришел только тогда, когда упал через порог; его подхватили, придержали и сунули в руки таз, в который Эйгора незамедлительно стошнило.

— Надышался, — авторитетно заявили над ним голосом Гвенис и вручили кубок с чем-то травяным. Эйгор глотнул и сморщился: в кубке был отвар ромашки. — Мы сказали великому мейстеру, что вы съели что-то за завтраком, и вас теперь тошнит.

— Жаль, не увидим, какое лицо будет у леди Серсеи, когда она кошку найдет, — прошептал от своего таза все еще бледно-зеленый Бринден.— Вот она обрадуется…

— Угу, — Эйгор сплюнул. — Только если поймают рядом с ее покоями — выдерут, как пить дать. Так что помалкивай и представляй, раз так хочется.

Ждать долго не потребовалось. По Красному Замку разнесся истошный визг — голос определенно принадлежал леди Серсее. Кажется, сюрприз ей не понравился.

Эйгор снова сплюнул и подумал, что так, как он, наверное, чувствовал себя Эйгон Завоеватель, когда сжег Харренхолл. Или дедушка Деймон на Ступенях. Или дядя Дейрон Молодой Дракон в Дорне.

Только вряд ли у их победы был вкус ромашкового отвара.

Серсея кричала.

Крик ее звенел, кажется, в самых отдаленных уголках Красного Замка, горло немедленно отозвалось жгучей, раздирающей болью. И никто, никто не спешил к королеве на помощь!

Однако не это было самым страшным.

На ее юбке расползалось омерзительное, невероятно гадкое пятно.

В первую секунду Серсея не ощутила подвоха.

Во вторую — заподозрила неладное. Кто-то подложил в ее постель нечистоты? А в третье мгновение она уже неистово верещала.

Потому что эта слизь не была нечистотами, все оказалось куда непригляднее и гаже.

Потому что в ее постели, на ее юбках, пропитывая их все, до самой нижней, оказалась полуразложившаяся кошка.

Нет, Серсея не была брезглива.

Но она смердела. Хуже последней нищенки из Блошиного конца. Пахла ее одежда, волосы, руки! О!

Разглядев получше источник запаха, она не сдержала нового вопля — да это ведь... боги, мертвая кошка. Бритая на манер льва кошка. Намек был однозначен — ей, королеве, желали смерти.

И Серсея даже знала, кто.

Конечно, кому в голову могла прийти подобная выходка, кроме дорнийской змеищи? Наверняка гадина почувствовала, что еще немного — и принц Дейрон окажется в ее, Серсеи, постели.

Она, забывшись, торжествующе улыбнулась — и глубоко вдохнула спертый воздух комнаты.

О боги, как же здесь воняет, успела подумать Серсея, прежде чем мутная волна, поднявшаяся из желудка, хлынула в горло, и ее с шумом вырвало прямо на новые туфли из золоченой парчи.

Да что же это такое!

Мертвечина была всюду — в постели, на ее юбках, на коврах, пропитывала ужасным сладковатым запахом тления все кругом.

Серсее хотелось съежиться, оказаться подальше от этого ада.

Еще лучше — если бы кто-нибудь вызволил ее из этого кошмара. Хорошо бы Дейрон.

О. Нет. Только не Дейрон, запаниковала Серсея. Если он увидит ее с остатками мертвой кошки на заднице... О нет.

Тогда о принце в постели можно будет забыть.

Пекло, да ей сейчас даже муженек Эйгон побрезговал бы.

Ощущая, как по лицу катятся злые, жгучие слезы, Серсея поклялась отомстить дорнийской шлюхе.

И не только ей.

В сущности, подумала она, сдерживая очередной приступ рвоты, для леди Марии у нее пока еще недостаточно длинные когти.

Однако Серсея знала, кого может ими поранить.

Достаточно сказать королю, что мертвую кошку ей, возлюбленной королеве, подбросили его драгоценные ублюдки.

О да. Она, Серсея, достойная дочь своего отца!

Но где же слуги?!

Она с ужасом ощутила, как рот вновь наполняется желчью. С шелковой подушки насмешливо скалился кошачий труп. По гладкой ткани полз отвратительный жирный червь.

И на пороге по-прежнему никого не было. Это что, заговор? Все в этом замке хотят ее гибели?!

Серсея рванулась было к выходу, но на полпути остановилась.

Чтобы она в таком виде показалась людям? О, несомненно, в этом и состоял план дорнийской гадины — выставить ее посмешищем перед подданными.

Но Серсея не так проста.

А у дверей хотя бы есть немного свежего воздуха.

* * *

Свежеотмытая Серсея, впрочем, все еще источавшая легкий запашок дохлятины, кипела.

Эйгон морщился — запах дохлятины, ему, очевидно, не нравился, но что поделать, если с ним не справились три ванны с ароматными травами и розовым маслом?

— И слуги не желали прийти ко мне, сколько я их ни звала! — закончила Серсея и скрестила руки на груди.

Вперед вышла старая служанка и поклонилась, насколько ей позволял горб:

— Прошу прощения, ваше величество! Но мы стары. Слух наш не столь тонок, как бывало в молодости, а крики ее величества мы, должно быть, приняли за пение птиц в саду.

Подбородки Эйгона заколыхались. По тонким губам скользнула улыбка. Что, он тоже над ней насмехается?!

Этого Серсея снести точно не могла.

В глазах у нее потемнело.

— Это все ваши ублюдки! Это все они — подговорили слуг и попытались меня опозорить! Нет, они грозили мне смертью, мне, королеве!.. Казнить... — внезапно Серсея осеклась на полуслове.

Что-то было не так. Даже слуги примолкли

Поросячьи глазки Эйгона внезапно впились в неё так, что она почти физически ощутила этот взгляд и умолкла.

Но только на мгновение. Львицы с Утеса Кастерли никого не боятся. Даже драконов.

— Их необходимо изгнать, — попробовала она снова.

Сглотнула. В горле царила дорнийская пустыня.

Эйгон все смотрел.

Наконец он поднял руку и медленно произнес:

— Повтори.

* * *

— Ну? — Джейн Лотстон аж подскакивала на месте от нетерпения. — Что там?

— Эйгон молчит, — свела брови Фалена.— Плохой знак.

— Не-е-ет, пусть молчит, — захихикала Кассела. — Авось выгонит прочь эту драную кошку. И снова станет моим. Только моим!

— Да заткнитесь вы, курицы, и так ничего не слышно, — цыкнула на них Барба. — Мисси, ну что?

— На слуг бранится, — отозвалась Милесса от двери. — Мол, не пришел никто.

В Красном замке было множество разных потайных проходов и комнат; так, например, рядом с покоями короля располагалась небольшая комнатка, вход в которую был наполовину скрыт гобеленом, наполовину — старинными доспехами одного из предыдущих королей, и пройти в нее без ухищрений можно было только из королевской спальни. Про эту комнату никто не знал… во всяком случае, так полагал король; его бывшие фаворитки и члены королевской семьи про эту комнату знали прекрасно и регулярно пользовались ею для своих целей.

В этот раз она была набита чуть ли не битком. Первыми пришли Фалена Стокворт с дочерью, решившие пожелать королю — как в старые добрые времена, на троих — доброго утра. Следом притащилась Кассела Вейт — ее рассудок с годами так и не выправился, и она все еще надеялась на то, что король к ней вернется; Эйгон был приятно удивлен таким наплывом посетительниц, но, едва заслышав в дальнем конце коридора голос новой жены, был вынужден спровадить всех троих в боковую комнату через потайную дверь. Буквально через несколько мгновений пришли (неожиданно вместе) леди Бракен и леди Блэквуд, решившие справиться у короля о дальнейшей судьбе своих детей; им пришлось пролезать под гобеленом — в королевской спальне бесновалась леди Серсея. Вскоре после них пришла леди Мария, злая, как сотня дорнийских скорпионов — она хотела призвать новоявленную свекровь к ответу за происшествие с Широй; ее с трудом успокоили и усадили в единственное кресло… и не заметили, как в комнату прошмыгнула старшая дочь Милессы, отчего-то довольная, как объевшийся сливок котенок. Девочку выгонять не стали — просто взяли с нее клятвенное обещание сидеть тихо и не задавать вопросов. Последней пришла принцесса Элейна с окончательным подсчетом расходов на свадебные торжества; она была изрядно удивлена, когда ее в шесть рук втащили под гобелен, но ничего не спросила — слышимость в комнате была неплохая, а голос у леди Серсеи — громкий.

— А что случилось-то? — не прекращая вертеться, спросила Джейн. — Чего она орет, как будто ей хвост прищемили?

Женщины посмотрели на нее с состраданием; по общему мнению, включавшему даже ее мать Фалену, Семеро изрядно отсыпали Джейн красоты, но начисто обделили мозгами.

— Кто-то подложил ее величеству в постель дохлую кошку, да еще и обритую на манер льва, — пояснила леди Мария. — Леди Серсея не заметила и… кхм… села на нее. А поскольку кошка была не первой свежести, то…

— Боги! — Джейн зажала рот ладонью.

— Лучше бы это была змея, — вновь захихикала Кассела. — Хорошая, гремучая дорнийская змея…

— И ведь заморочились же, — неодобрительно покачала головой Элейна, глядя на Барбу. — Сбежали в город, раскопали могильник, побрили кошку… лучше бы из крысоловок надергали, быстрее и проще. Чем брили-то?

— Дамон Ланнистер жаловался, будто у него бритвенный прибор украли, — рассеянно произнесла Фалена.

— А Эйгор свою мирийскую трубу разбил, — пропищала Мия. — Ну… это он нам сказал, что разбил.

— Нашел, на что меняться, бритву на трубу, — пробормотала Барба с едва уловимой гордостью в голосе. — Но не попался, вот умница мой…

— Тихо! — вскинула руку Милесса. — Это еще что?

Королева за стеной визжала о том, что кого-то надо казнить. Точнее, не кого-то. Королевских бастардов.

Милесса и Барба переглянулись и абсолютно синхронно шагнули к двери.

— Девочки, девочки, — Фалена, на правах самой старшей и самой первой фаворитки Эйгона, с удивительным для ее возраста и телосложения проворством оттеснила обеих обратно. — Спокойно. Успеется. Она не последний день замужем…

— Как сказать, — пробормотала Милесса.— Мне нужна цикута. Прямо сейчас. И много.

— Толку от твоей цикуты, — сплюнула Кассела. — А вот змея… да, хорошая ядовитая змея для ланнистерской змеищи…

— Кто-нибудь, заткните эту чокнутую! — не выдержала Элейна.

— Чокнутая дело говорит, — процедила Барба. — Эй, Кассела, а есть какая-нибудь змея, чтоб Серсею от нее раздуло вдвое, по телу пошли гниющие пятна и в них еще черви завелись?

Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы из-за двери не донесся отчетливый звук пощечины.

— Это… — Кассела подавилась очередным проклятием. — Он ее что, бьет?

Звук повторился. Фалена закашлялась, Джейн в ужасе раскрыла рот, Барба присвистнула, а враз опомнившаяся Милесса зажала Мие ушки — как ни крути, не следовало ребенку слушать, как отец избивает мачеху. А судя по звукам, Серсее продолжали отвешивать пощечины — и не только.

— Заслужила, — передернула плечами леди Мария. — Требовать казни детей — какой сукой надо быть для этого… как у нее язык только не отсох. А уж за Ширу… жаль, что я не успела ей личико подправить. Ничего, его величество справится и без моей помощи.

— Это верно, — задумчиво произнесла Элейна. — Дамы, а Эйгон кого-нибудь из вас бил? Просто так, для сведения.

— Никогда, — отозвалась Фалена. — Ни меня, ни Джейн.

— Только в постели и только если я просила, — забормотала Кассела. — О да, как он был умел с хлыстом…

— Попробовал бы он, — фыркнула Барба. — Я его — было дело… ну как: когда Эйгора носила — парой раз вазой кинула, не попала.

— На меня он даже голос почти не повышал, — передернулась Милесса, не отнимая рук от ушей дочери. — Не то, чтобы бить… Мия, детка, что ты хотела сказать отцу?

— Дени просила передать, что мальчишкам плохо! — сообщила Мия. — Очень плохо! И… и что они не смогут сегодня никуда выйти. Вот.

— Плохо? — встала в стойку Барба. — Это еще отчего же?

— Дейнерис сказала, что они играли с ней в плашки, — вмешалась леди Мария. — А потом поспорили, что смогут стащить и съесть жареную змею с соленьями, которую приготовили для леди Виль. Съесть-то съели, но вот запили по глупости молоком…

— О, — произнесла Милесса после короткой паузы. — Конечно. Запивать соленья молоком — кому угодно плохо станет.

— Мне бы от змеятины поплохело безо всякого молока, — фыркнула Барба.

— Что ты понимаешь в дорнийской кухне, дура северная, — буркнула Кассела. — Очень вкусно, между прочим.

Звуки пощечин за потайной дверью стихли.

— Запомни, женщина! — проревел Эйгон. — Мои дети будут жить в моем замке, и не тебе решать, что и как с ними делать! То, что нас венчали эти идиоты в хрустальных коронах, еще не значит, что меня ебет твое мнение! А я твое ебал вместе с тобой! А теперь иди и отмойся наконец, воняешь хуже скотомогильника!

— А вы боялись, дамы, что с детьми будет что-то не то, — хмыкнула Фалена. — Продолжения не будет, расходимся — Эйгону сейчас не до нас… Да, кстати, мы же спорили, на который день брака он ее приложит. Кто выиграл?

Повисла пауза.

— Мы ставили на две луны, мам, — пискнула Джейн.

— Полгода, — нехотя созналась Милесса. — И то только потому, что была слишком на нее сердита, так бы вовсе не участвовала.

— Одна луна, — проскрипела Кассела.

— Две седмицы, — развела руками леди Мария.

— Одна седмица, — буркнула Барба. — Кто-нибудь вообще ставил на первые три дня брака?

— Вообще-то да, леди Бракен, — спокойно ответила Элейна. — Я.

Все в изумлении уставились на нее.

— Ваше высочество? — осторожно спросила Барба.

— Эль, это просто нечестно! — скрестила руки на груди леди Мария. — Признайся, ты знала?

— Ну, почему нечестно… — усмехнулась Элейна. — И нет, я не знала. Я просто поспрашивала у слуг и ее окружения. Поэтому — раскошеливайтесь, леди.

Женщины переглянулись, покачали головами и полезли в поясные кошели. Милесса тихонько вздохнула и передала принцессе золотой дракон вместе со всеми.

И подумала, что давно не позволяла младшей дочери копаться в своем дорожном ящике с настойками.

* * *

— Казнить? — недоверчиво переспросила Дейнерис. — Правда?

Они вчетвером все так же сидели в ее покоях, когда из комнат отца прибежала взволнованная Мия. Прибежала, упала прямо на мирийский ковер — и рассказала такое, что Дейнерис даже в самом страшном сне не могла представить.

— Стала бы я врать, — Мия содрогнулась. — Бр-р. Она так и сказала — казнить за то, что угрожали смертью королеве. Потом, правда, потребовала просто выслать, но я все равно чуть со страху не умерла.

Братья и сестры ошарашенно молчали — даже Шира под столом затихла.

— Она… она сумасшедшая, да? — неуверенно подал голос Брин.

— Сумасшедшая — это старуха Кассела, — отрезал Эйгор. — А Серсея просто ебанутая.

— Эйгор! — возмущенно вскинулась Гвенис. — Дейрон сказал, если ты еще хоть раз что-то такое скажешь, он тебе рот с мылом вымоет!

— Но он же не слышит, а ты не расскажешь, иначе я тебя за косу к лестнице привяжу, — парировал Эйгор. — А про Серсею — это правда, про нее все так говорят.

И похоже, что они правы, подумала Дейнерис. Чтобы требовать такие вещи, надо действительно быть такой леди, как… гм… как Эйгор сказал.

— Сейсибанутая, — вставила из-под стола свои пять драконов Шира. — Бяка.

Дейнерис изо всех сил попыталась не улыбаться — ну, право, ничего нет смешного в том, что твоя крошка-сестра выражается такими словами! — но не смогла: губы неудержимо расползались в улыбке. В конце концов она не выдержала и рассмеялась во весь голос; следом за ней покатился со смеху Брин, прыснули сестры, и даже вечно серьезный Эйгор выдавил подобие улыбки.

— И все-таки, — сказал он, когда все отсмеялись. — Серсея, похоже, еще и тупая, как… — он покосился на Брина, — …как пробка. Нашего предупреждения она не поняла. Еще раз намекнуть, что ли?

— А если и тогда не поймет?

— Тогда… тогда будем намекать, пока не поймет! — нашелся Брин. — Правда, она тоже будет делать что-то в ответ…

— И будет у нас самая настоящая война, — кисло перебил его Эйгор. — Нет, я не против войны с Серсеей… но если нас не уделает она, нам открутит головы отец.

— Не открутит, — хором сказали Мия и Дейнерис и смущенно переглянулись.

— Отец очень сердит на нее, — пояснила Мия. — Очень-очень сердит. Мне кажется, он не будет против, если мы немножко ее… помучаем.

— И потом, он привык, что вы… что мы каждую его женщину проверяем на прочность, — добавила Дейнерис. Обычно она, как хорошая дочь и хорошая принцесса, в этом не участвовала… и братья с сестрами всегда спрашивали ее, как законную дочь; если она слишком протестовала, то они не трогали новых женщин батюшки… но в этот раз она безо всяких вопросов готова была не только согласиться, но и помочь. Ударить, да еще и маленькую — это уже мерзко, но требовать казни — уж совсем!.. — А леди Серсея — такая же его женщина, как и все до нее… Дейрон сказал, что венчание для батюшки немного значит.

Вообще-то Дейрон сказал это леди Марии и так, чтобы никто не слышал… но так уж вышло, что Дейнерис в тот момент была рядом.

— Тогда война-а-а! — Брин радостно вскинул кулак и плюхнулся на ковер. — Что будем делать?

— Только не кошку опять, — скривился Эйгор. — Такие штуки хороши или на один раз, или на все время… ну там, чтобы Серсея, допустим, каждое утро находила в кровати что-нибудь дохлое. Не знаю, как ты, а я в тот могильник больше не полезу. И вообще, я уже придумывал, теперь или твоя очередь, или девчонок.

Брин задумчиво наморщил лоб. Мия тоже нахмурилась. Дейнерис покачала головой — ей в жизни не доводилось придумывать нечто подобное, и она не была уверена, что у теперь нее получится, — и вынула Ширу из-под стола. Возможно, будь Шира постарше, у нее что-нибудь и вышло бы… но пока ее фантазия и возможности ограничивались обмоченным одеялом, порванными бусами и пожеванными башмачками.

Гвенис, до того мирно сидевшая в креслице у очага, неожиданно откашлялась:

— А никто еще не смотрел на то, что было у леди Серсеи на прикроватном столике?

— Нет, — удивилась Мия. — Ты же знаешь, леди Мэр не разрешает нам с Дени трогать даже пудру с румянами.

— Я тоже, — встрепенулся Брин.

— Я — тем более, — дернул плечом Эйгор. — Делать мне нечего, кроме как всякие девчоночьи штуки рассматривать.

— Ох… ну ладно, — Гвенис встала и вынула из небольшого поясного кошеля фиал, примерно на четверть заполненный какой-то мутно-красной жидкостью. — Знаете, что это?

— Нет, — качнула головой Дейнерис.

— Нет, — повторила Мия.

— Что-то знакомое, — чуть сощурился Эйгор. — Дорнийское красное с мочой осла?

— Фу, как грубо, — сморщила носик Гвенис. — Видимо, я одна не только смотрела на столик леди Серсеи, но и читала «Семьсот растений обитаемого мира» мейстера Ломина.

— Ближе к делу, леди Зануда, — Эйгор кинул в нее подушкой. — Лекции я могу и у великого мейстера на уроках послушать.

Гвенис закатила глаза и тяжело вздохнула, будто вопрошая Деву, за что ей в наказание боги послали такого брата. Дейнерис ее не осуждала — ей при разговорах с Эйгором частенько хотелось сделать то же самое.

— Это — сок жгучецвета. Не что, чтобы только-только из цветков, но еще свежий. И действенный.

В комнате повисла тишина.

— И ты носишь это на поясе? — ужаснулась Дейнерис.

— Нисси! — уперла кулачки в бока Мия. — Ты обещала маме, что больше не будешь трогать всякую ядовитую гадость!

— Где взяла? — хором спросили Эйгор и Брин.

— Фиал прочный, не разобьется, и не такой уж сок и ядовитый, — успокоила сестер Гвенис. — Где взяла, там уже нет, мальчики. Ближе к делу, как говорит братец. Никто не заметил, но на столе у леди Серсеи стоит мирийское притирание для рук и лица — Брин, Мия, вы знаете, темный такой фиал, почти как этот… у мамы такой же, и у ее величества тети Нейрис тоже… был.

— И у моей мамы, — кивнул Эйгор. — А у Бетани я такую штуку разбил, когда мне было пять. Ух, как она орала… И что дальше?

Гвенис приподняла брови и чуть покачала фиал с соком жгуцевета на ладошке.

— Ты хочешь… — Брин аж глаза округлил от изумления.

— Знаешь… — произнес Эйгор после паузы. — Я больше не буду называть тебя занудой. И привязывать за волосы к перилам тоже.

— Это… — Дейнерис покосилась на Ширу, чесавшую десна золотым солдатиком Мейкара, — …справедливо. Но что если леди Серсея намажет глаза и ослепнет?..

— Не ослепнет, — Гвенис убрала фиал обратно. — Я же не все туда вылью, дюжины капель должно хватить — сок очень едкий. Но чесотка леди Серсее обеспечена, — добавила она с милой улыбкой.

— Все это хорошо, — вмешалась Мия: по ее лицу было видно, что затея младшей сестры ей не очень нравится. — Но как ты проберешься в покои леди Серсеи? Да еще и в ее отсутствие? Она же сейчас там безвылазно торчать будет и… и не спрашивай, почему.

Гвенис чуть сникла и пожала плечами.

— Подкупить служанку?..

— Зачем? — изумился Брин и подгреб к себе кукольную посуду под возмущенный писк Ширы. — Через балкон же! Вот тут, чуть повыше, есть другой — это выход с лестницы… всего-то пройти по парапету — он там широкий, и спрыгнуть на балкон леди Серсеи!

— Ты предлагаешь мне лазать по стенам? — с нескрываемым отвращением спросила Гвенис. — Бринден, я леди. Леди по стенам не лазают.

К удивлению Дейнерис, Брин и Мия дружно прыснули.

— Ага, — профырчал Брин. — По стенам не лазаешь. Только по деревьям.

— И только когда позовет кузен Квентин, — захихикала Мия.

Гвенис вспыхнула и отвернулась.

— Зачем такие сложности? — Эйгор сполз с кровати и подошел к младшим. — Серсею поселили в бывших покоях королевы Нейрис. Из покоев ведет дверь в комнату для слуг, а через комнату для слуг можно выйти вот в этот коридор, — он чуть изменил расположение игрушечных тарелок и кубков. — Пройти, налить и выйти — в чем проблема?

— В том, что в том коридоре всегда полно прислуги, — неожиданно (даже для себя) сказала Дейнерис. — Кто-нибудь вас увидит.

— И спрятаться там негде, — добавила Мия. — Можно пробраться через балкон, а уйти — через коридор… но тогда надо как-то выманивать не только леди Серсею, но и вообще всех, кто будет поблизости. Если честно — не знаю, как.

— Я знаю, — Эйгор пододвинулся поближе. — Отцу на свадьбу привезли несколько ящиков огненных потех из Волантиса. Мы с Брином стащили штук пять… правда, одну он уже разобрал и поджег стол у великого мейстера, и нет, Дейрон об этом пока не знает, — хмыкнул он, выразительно глядя на брата. — Мы можем запустить одну из оставшихся…

— Ну уж нет! — подскочил Брин. — Я их не для того таскал, чтобы переводить на… леди Серсею!

— А что, в твоей вороньей башке есть идея получше? Излагай.

— Запросто. Помнишь, как тот мириец показывал нам, как делать одну штуку — ну, чтобы дымило, а огня не было?

Эйгор всерьез задумался — у него на переносице даже морщинка появилась. Точно как у батюшки или Дейрона, подумала Дейнерис — они так же морщились.

— Не-а, — произнес он с сожалением. — Не пойдет. Она сначала драгоценности свои будет собирать, а потом поймет, что пожара нет, и вовсе не выйдет. С волантийской штукой то же самое, кстати, увы. Нужно что-то еще.

Дейнерис кашлянула и постучала по подлокотнику кресла.

— Я вас правильно поняла? Нужно, чтобы не только леди Серсея вышла из покоев, но и сбежались все, кто поблизости?

— Ну да, — кивнул Брин. — Ты это к чему?

— А к тому, — Дейнерис расправила оборки на платье, — что отвлекать леди Серсею буду я. И нет, вы меня не отговорите.

* * *

Вылазку пришлось отложить на пару дней. Во-первых, для того, чтобы отвести подозрения — все сошлись на том, что если леди Серсея покроется чесоточными пятнами сразу после того, как она требовала казни королевских бастардов, совпадением это не назовет даже Шира — и вовсе не потому, что еще не умеет толком разговаривать.

Во-вторых, для того, чтобы уговорить Гвенис перелезть с балкона на балкон. Та поначалу упиралась и твердила, что боится, но потом сдалась — братья предложили ей обвязаться веревкой для надежности и клятвенно обещали (точнее, обещал Брин), что сами проведут по парапету, в случае чего, и поймают, когда она будет прыгать на балкон. Мия хмурилась и предлагала сестре не лезть вообще — пусть, дескать, Брин и пролезет, и нальет, но Гвенис после недолгих колебаний не согласилась — мол, перепутает еще флаконы и выльет не туда, а сока и так немного. Дейнерис в их споры не лезла; у нее была своя задача — отвлечь мачеху, и Дейнерис тщательно ее обдумывала.

В назначенное время Брин потихоньку перелез на балкон леди Серсеи и спрятался в дальнем уголке; Эйгор и Гвенис чуть погодя пробрались на второй балкон. Эйгор уже закончил обвязывать сестру украденной из арсенала веревкой (повезло, что все рыцари и сир Квентин были в восточном дворе) и примеривался привязать второй конец к резным перилам балкона, когда в проеме показалась чья-то светловолосая голова.

— Чт… — Эйгор дернулся. — Джон, чтоб тебя! Напугал!

— Прости, кузен, — Джон Уотерс вылез на балкон. — Меня Джейн послала вам помочь, ей Дени обо всем рассказала и тоже помогать позвала. Привет, Нисси, привет… а, вон Бринден. Давайте быстрее, времени мало. Эйгор, давай помогу с веревкой.

— Тетя Элейна знает? — шепотом спросил Эйгор.

— Нет, — подумав, ответил Джон. — Вроде нет. Но даже если знает — мне кажется, она ничего никому не скажет.

Веревку вдвоем они закрепили быстрее и прочнее — у Джона в этом было немного больше опыта. Гвенис уже подтягивала старые штаны Бриндена, которые натянула поверх платья для удобства, и вопросительно поглядывала на брата и кузена, когда из коридора раздался пронзительный визг Дейнерис:

— А-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Мальчишки подскочили и переглянулись в тихом ужасе — им бы в голову не пришло, что Дейнерис может так верещать.

— Ты от этих визгов с парапета не свалишься? — подозрительно спросил Эйгор у сестры.

— Не свалюсь, — Гвенис еще раз деловито проверила веревку на поясе. — Брин сказал, самое главное — вниз не смотреть, а Дени… я еще и не такое слышала. Помнишь, как леди Джейн своей тарелке тараканов нашла? Я думала, тогда потолок обвалится.

Брин отчаянно махал с балкона леди Серсеи — путь свободен, мол. Эйгор и Джон подсадили Гвенис на парапет; та осторожно выпрямилась и, придерживаясь руками за замковую стену, двинулась вперед.

— Разматываем веревку, — сказал Эйгор Джону. — Ее вроде должно хватить, я специально подлиннее брал…

— А-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!

К визгу Дейнерис присоединился отчаянный детский рев — Шира тоже решила принять посильное участие. Гвенис запнулась от неожиданности, оступилась и упала; Эйгор и Джон разом схватились за веревку, а окончательно побледневший от ужаса Брин кинулся к перилам балкона.

— Все в порядке, — раздался снизу слабый голос: Гвенис висела на привязанной к балкону веревке и изо всех сил цеплялась за парапет. — Я в порядке.

— Ну да, — нервно отозвался Эйгор. — Отпускай. Мы с Джоном сейчас тебя вытащим.

— Она второй раз туда не полезет, — прошептал Брин.

— Не полезу, — подтвердила Гвенис. — Погодите немножко…

Упрямо закусив губу, она на мгновение прикрыла глаза; визг в коридоре стих — кажется, Дейнерис набирала новую порцию воздуха. Повисев с пару мгновений, Гвенис неожиданно резко подтянулась и забросила на парапет ногу; еще через пару мгновений она забралась на него и встала; быстро и проворно — Эйгор и Джон едва успевали разматывать веревку — пробежала до балкона леди Серсеи и с очередным «А-и-и-и-и!» Дейнерис спрыгнула вниз. Судя по сдавленному воплю Брина — на этот раз удачно.

— Прости, — сказала Гвенис, поднимаясь с младшего брата и отряхиваясь от пыли и красного кирпича. — Я тебе ничего не сломала?

— Нет… вроде… распутывайся и бежим!

Дейнерис и Шира все еще вопили в коридоре: судя по шуму, на их вопли сбежалось ползамка. Эйгор втащил веревку, смотал ее и сунул под дублет — дело сделано, мелочь должна выбраться сама.

В коридоре творилось нечто невообразимое — Дейнерис стояла, зажмурившись и стиснув кулачки, и визжала так, что стены чуть не тряслись; рядом на полу сидела Шира и тоже орала изо всех своих младенческих сил. Вокруг них суетились девчонки-фрейлины, дамы постарше и замковая прислуга; мачеха с двумя служанками, помнившими, казалось еще Харрена Черного, бестолково топталась сбоку; Эйгор отметил, что и дамы, и прислуга старались держаться от нее как можно дальше. Едва увидев их с Джоном, Дейнерис замолчала и принялась судорожно хватать ртом воздух.

— Ваше высочество, — пискнул кто-то из толпы. — Что случилось? Почему вы так кричали?

— Я… — Дейнерис снова прерывисто вдохнула. — Я… я… я…

Мия, сделав вид, что обмахивает сестру веером, обернулась к Эйгору и чуть приподняла брови. Он пожал плечами и едва заметно кивнул на коридор.

— Я… — продолжала Дейнерис. — Я… я… я…

Бриндена и Гвенис все не было; с противоположного конца коридора к ним проталкивались Дейрон с леди Марией. Эйгор сглотнул — это в их планы совсем не входило.

— Ну, где они там? — на грани слышимости прошептала Мия. — Сколько можно копаться?

— Я… я… я…

За спинами слуг замаячили две знакомые головы: Брин и Гвенис, на ходу поправлявшая вытащенные из штанов юбки, пробирались сквозь толпу. Эйгор мысленно обругал младших улитками и собрался было толкнуть Дейнерис локтем, но та и сама их увидела.

— Я увидела мышь, — простонала она и осела на руки подоспевшему Дейрону.

Придворные вокруг загалдели с новой силой; мачеха недовольно поджала губы, но почти сразу приняла встревоженный вид. Шира продолжала тихонько хныкать на руках у леди Марии, Дейрон встревоженно рассказывал леди Серсее о том, что Дейнерис якобы боялась мышей с колыбели, а сама Дейнерис продолжала изображать глубокий обморок.

— Что так долго? — шепотом напустилась на младших Мия, едва те подошли и встали рядом — будто были здесь с самого начала. — Все в порядке? Хорошо прошло?

— Угу, — не моргнув глазом соврала Гвенис, и Эйгор мысленно поклонился ей; он бы, повиснув над пиками, тоже не орал во все горло, конечно, но какая другая девчонка… — Извините, что так долго. Бринден стащил у великого мейстера настой крушины для облегчения кишечника и захотел испытать его на леди Серсее.

— У нее там целый кувшин вина стоял, — кивнул Брин. — Я… не удержался.

— Не удержался он, — Эйгор отвесил ему подзатыльник. — Ладно. В следующий раз твоя очередь выдумывать.

— А я уже, — неожиданно довольно сообщил Брин. — Пусть только леди Серсея намажется.

И улыбнулся.

Эйгору стало не по себе. Уж он-то степень изобретательности братца прекрасно представлял.

— Подай мне вот ту мирийскую склянку, — велела она служанке. — Да не эту, бестолковая! И мои лимонные духи.

Такого чистого, почти детского восторга Серсея не испытывала уже очень давно. Новое платье охватывало ее изящный стан так великолепно, а талия, даже не до конца затянутая, казалась настолько тонкой, что вздумай ладони какого-нибудь кронпринца ее обхватить, она бы целиком в них уместилась.

Серсея некстати вспомнила огромные лапы его величества короля и скривилась. Право слово, такая талия — не для этого престарелого сластолюбца, который еще смеет поднимать на неё руку.

А вот Дейрон... О, Дейрон...

Серсея повернулась, чтобы лучше рассмотреть себя, и зеленый шелк пышных юбок заколыхался, замерцал таинственно в пламени свечей.

Конечно, она бы предпочла королевский багряный, но зеленый так идет к ее глазам. Серсея сомневалась, что Эйгон видел ее глаза — его обычно интересовало все, что ниже шеи.

И как у такого отца мог родиться такой сын?

Низкий вырез, богато украшенный серебряным шитьем, был, однако, наглухо укрыт тончайшим мирийским кружевом... Жаль.

Впрочем, Серсея все равно сегодня шла не к кронпринцу, а к королю. А для него это платье и так было слишком хорошо.

И все-таки, подумала она, было в ее нынешнем муженьке и что-то хорошее. В конце концов, Роберт никогда не дарил ей настолько прекрасных платьев. Да он, в сущности, одевал ее точно нищенку!

Тонкая ухмылка искривила ее рот.

А насколько прекрасными станут ее платья, если отвадить от Красного замка всех драконьих шлюх с их ублюдками. И леди Марией.

Всё достанется только ей, Серсее.

Говорят, между прочим, что Эйгон брал в постель мать и дочь сразу. Стоквортиху с ее молью-Джейн, какая грязь!

Но...

Серсея улыбнулась своему прекрасному отражению. Если королю позволено этакое, кто помешает королеве иметь в своей постели и отца, и сына сразу?

* * *

Сопровождаемая немногочисленной свитой, Серсея вошла в Бальный зал королевы.

В неверном пламени свечей и так небольшой, он и вовсе показался тесным. В дрожащем золотом воздухе, напоенном отблесками пламени, смешивались глухие голоса, смешки, шепотки, цокот чьего-то нетерпеливого каблука, отстукивающего ритм по полу.

Запахи духов, от которых Серсею замутило и по шее вниз пополз неприятный зуд. Однако она не позволила себе ни единого слова, лишь гордо вскинула голову и сделала шаг вперед.

Сегодня она даже не потрудилась убрать волосы под сетку, только укрепила надо лбом маленькую корону, позволив тяжелым локонам свободно спадать почти до пояса.

Серсея должна была блистать. Придворные должны замирать и сворачивать шеи от ее вида.

Но если Серсея ожидала единого восхищенного вздоха из сотни глоток, она жестоко ошиблась.

Никто не замер и не пал пред нею, своей королевой, ниц, так как все внимание придворных было обращено в центр зала, где, очевидно по раскатам хохота, происходило какое-то шутовское действо.

Немало озадаченная, она поспешила вперёд, проталкиваясь сквозь плотное кольцо людей.

Разумеется, они расступались перед нею, но недостаточно поспешно.

Наконец пробившись сквозь толпу и чудом не помяв рукава, Серсея не поверила своим глазам.

В центре Бального зала королевы, на золоченом стуле, чудесным образом не ломающемся от его чудовищного веса, восседал король.

К его левой руке склонилась престарелая дебелая Стоквортиха, которую он бесстыдно лапал за расплывшуюся задницу. К правой руке склонилась та дорнийская сука — чье имя Серсея даже не потрудилась запомнить,— и тряслась, точно в припадке, от счастья ли, от злости — непонятно.

А может, и правда в припадке, кто ее разберет.

От возмущения у Серсеи внезапно вспыхнуло все лицо, как будто под кожу к ней забрались насекомые и щекотно перебирали маленькими лапками в склизкой крови.

Она рассеянным, нервным жестом поскребла щеку и едва сдержалась, чтобы не впиться в собственное лицо ногтями.

Злость вскипала в ней пугающе быстро.

Серсея шагнула вперед и спросила мягко и вкрадчиво, вложив в голос всю гордость Утеса Кастерли:

— Позвольте спросить, милорд муж, что здесь происходит?

Визжать, как дорнийская сумасшедшая? Нет, такого Серсея точно себе не позволит.

Эйгон поднял на нее маленькие, будто подернутые жирной пленкой, глаза.

— Это же зал королевы, не так ли? Вот я и оказываю внимание дамам вместо вас, миледи жена, пока вы слишком долго примеряете платье, — ответил он ей в тон.

Что?! Попрекать её тряпками? Этим жалким платьем?! Оправдывать им своих шлюх?! Серсея потеряла дар речи.

Из тени выплыла необъятная бракеновская гадина. Усмешка будто намертво прилипла к ее расплывшемуся рту.

— По правде говоря, ваше величество, — начала она с притворным смирением, — мы бы не начали веселье, если бы не были уверены, что вы с нами.

Серсея моргнула. Что она несет?!

И тут взгляд ее упал ниже, и Серсея ахнула.

Возле ножек стула, нагло ухмыляясь намалеванной мордой, лежала тряпичная коронованная кошка.

Такого оскорбления она точно не могла стерпеть — и руки у неё просто чесались ударить всех этих шлюх...

Но вместо этого Серсея просто развернулась на каблуках, взметнув тяжелыми юбками воздух, и вышла вон.

* * *

Пересекая внутренний двор, Серсея просто кипела. Нет, сам по себе необъятный, как левиафан, дрянной дракон был ей безразличен.

Но вот статус ее и гордость были столь болезненно задеты, что возмущению не хватало слов.

Ее оскорбили! Унизили перед всем двором, несмотря на прекрасное платье, на то, что она жена и королева!

И кто? Королевские шлюхи! Нет, этого нельзя было вынести!

Даже Роберт, о, даже Роберт позволял себе блуд только в борделях. Видят боги, он боялся ее отца.

А теперь что?

В этом времени, в этом месте Железный трон силен как никогда, здесь нет лорда Тайвина, и Ланнистеры — не более чем великий дом.

Ей хотелось взвыть от бессилия. О боги, здесь нет даже Джейме, чтобы с ним утешиться и отомстить!

Жар, снедавший ее под плотно затянутым платьем, был настолько осязаемым, что под тонким кружевом шея ее немедленно вспотела и кожу будто мелкими иголочками закололо.

Отомстить, она точно должна отомстить! Но вот как, и... Внезапно Серсея замерла. Конечно. Только злость не позволила ей мыслить ясно, иначе бы она еще в первую секунду поняла, что ей следует делать.

Она смахнула со щек так некстати выступившие слезы и решительно двинулась к своей цели.

Единственное, что теперь причиняло ей неудобство — такое колючее кружево, так некстати прикрывшее ее грудь. Ну ничего. Скоро она от него непременно избавится.

И с этими приятными мыслями Серсея понеслась вперед так быстро, что едва замечала, как туфли ее касаются земли.

Увы, ей не суждено было добраться до своей цели без потрясений. Потому что во дворе, в стремительно сгущающихся вечерних сумерках, стояла девчонка и — подумать только — как ни в чем не бывало, натягивала тетиву лука.

Сперва Серсея приняла ее за конюшонка, укравшего господское оружие, но подойдя ближе, поняла, как сильно ошиблась.

Это была девчонка, и не просто девчонка, а та самая, одна из ублюдков ее муженька.

Мия. О да. Роберт, помнится, так же назвал своего шлюшьего выродка, да это просто насмешка богов!

Девчонка же, не обращая внимания на Серсею, продолжила свое непотребное занятие.

Неужели она настолько наглая, что считает, будто ей все позволено?

"Когда Джейме получил меч, меня усадили за шитье, и никто не относился ко мне всерьез".

— Что ты тут делаешь? — резко спросила она.

Мия резко обернулась. Но, к разочарованию Серсеи, на лице ее не отразилось ни страха, ни смятения.

Она присела в поклоне, надо сказать, не слишком торопливом.

— Я упражняюсь, ваше величество.

Ей показалось, или в словах прозвучала плохо скрытая усмешка? Но нет. Это унижение в Бальном зале заставляет ее всюду видеть насмешку.

Но теперь очередь Серсеи быть сильной.

— Кто же тебе позволил? — спросила она почти любезно, готовясь уличить паршивку во лжи.

Оружие не для девочек, Серсея познала это на се...

— Моя мать, — просто ответила Мия, и Серсея вновь задохнулась от злости. Не может быть! Лжет же, не может не лгать!

Но Мия смотрела на нее прямо и уверенно. Казалось, смутить ее было решительно невозможно. Однако попробовать стоило:

— Какая же из них? Толстая или похожая на мальчишку? — с деланным равнодушием протянула Серсея. — Никак не могу запомнить, у его величества столько... фавориток.

— Леди Милесса Блэквуд, — склонила голову Мия.

— Леди? Сомневаюсь, — тонко улыбнулась Серсея, торжествуя победу.

И верно.

Девчонка сказала ей в спину:

— Вы сегодня выглядите... Необыкновенно, ваше величество!

И прозвучало это очень любезно.

* * *

Боги несомненно ей благоволили в этот вечер, видимо, решив вознаградить ее за минувшее унижение.

Когда Серсея скользнула в покои (вздумал бы кто из стражи остановить королеву!), никто не посмел бы сомневаться в ее великолепии. Благоухающая, умащенная мирийскими притираниями, в мерцающем шелке, она быстро осмотрелась и облегчённо вздохнула — Дейрон был один. Он склонился над книгой и, казалось, вовсе не заметил ни скрипа двери, ни ее легких шагов.

Секунду она просто любовалась его настоящим благородным профилем, в котором пела валирийская кровь, а потом, уже не скрываясь, шагнула ближе.

Дейрон поднял голову — и Серсея улыбнулась еще шире, еще соблазнительнее, довольная произведенным впечатлением. Его глаза удивлённо расширились (от восхищения, о, драконий принц ею восхищается!), и впивали каждую черточку ее совершенного лица.

Вот только...

Серсея почувствовала, как ее бросает в жар. Видимо, слуги слишком жарко топили очаг... она бы списала этот прилив на страсть, если бы и руки, и шея, и грудь, и даже лицо ее при этом отчаянно не чесались. Она бы даже запустила руку под корсаж... Будь для этого более подходящий случай.

А слуг надо наказать. Непременно. А если... О, страшно подумать... Если в ее одежде завелись блохи?!

Дейрон между тем не сводил с нее странно остановившегося взгляда, и Серсея не была бы Серсеей, если бы немедленно этим не воспользовалась.

Выбросив из головы и слуг, и блох, она улыбнулась так очаровательно, как только могла.

Однако Дейрон не выглядел особенно счастливым.

— Ваше величество... Вам нужна помощь?

Помощь? Какая помощь? Неужели она выглядит такой несчастной после позора, устроенного Эйгоном и его девками?!

Или?.. О, он просто старается завести разговор!

В притворной скромности Серсея опустила глаза.

— О да, — вышло, пожалуй, даже чересчур томно. И подступила еще на шаг ближе, позволяя Дейрону рассмотреть себя во всех подробностях.

Принц почему-то отступил на шаг назад. Да, прыть у него не отцовская, раздосадовано подумала Серсея. Может, правду говорят, что прежняя королева Нейрис прижила его с братом, рыцарем королевской гвардии, пока жирная туша короля развлекалась со своими шлюхами?

“Прямо как я сама".

Ну ничего. Соблазнить этого робкого принца должно быть легко. Очень легко. Он был рожден в пороке, как и все Таргариены.

— Вы боитесь меня?.. — нежно спросила Серсея, поднимая взгляд. И тут же озадаченно смолкла.

Похоже, в огромных фиалковых глазах и вправду жил страх. Она едва сдержала ругательство, готовое сорваться с губ.

Ну не может же драконий владыка быть таким трусом. Хотя Эйгон, кажется, не терпит неверности и уже казнил какую-то дуру-фаворитку с ее дураком-любовником.

Хм. Пожалуй, Дейрон не так уж и неправ, с неудовольствием подумала Серсея и украдкой почесала запястье, спрятав руки за спиной.

— Ваш отец ничего не узнает, — промурлыкала она многообещающе. Однако вопреки всему, Дейрон не обрадовался.

— Вот как? По-моему, он непременно должен об этом узнать.

Что?!

Но в следующий миг все удивление и возмущение вылетело у нее из головы. Потому что Дейрон подошел к ней близко-близко...

О...

Наклонился над ней... Она и не подозревала, что он может быть так близко...

О...

И сказал голосом, полным скрытой страсти:

— Миледи, ваше лицо...

Что? Неужели он видит, как она буквально пылает от страсти?! О, Дейрон... И Серсея буквально растворилась в блаженстве, потому что Дейрон сказал:

— Оно прекрасно.

Кажется.

— Что? — переспросила Серсея, голова которой казалась легкой, как будто внутри гулял ветер. Она уже была готова пасть в его объятья.

— Оно красное, в пятнах, — повторил Дейрон терпеливо. — Миледи, вы чем-то больны.

Что?!

Не помня себя, Серсея рванулась и подбежала к огромному зеркалу в серебряной раме.

Ее собственное отражение чуть не заставило ее лишиться чувств. А это не удавалось ни одному живому человеку. Ее лицо, шею, руки и даже грудь усеивали алые пятна, точно от ожогов.

И они страшно, невыносимо чесались.

О боги!

О боги!

И, кажется, она знала, кто был в этом виноват.

— Он заразил меня дурной болезнью! — завизжала Серсея и разразилась бранью.

Роберт... О, Роберт был не настолько плох.

* * *

После того, как золоченая швабра унеслась с такой скоростью, будто ей все бесы пекла на пятки наступали, вечер пошел... ну, не то, чтобы совсем обычно, но, на взгляд Барбы, и без изысков. Тихо копошились в углу просочившиеся — в расчете на сладости, не иначе — дети, шептались и хихикали придворные, нашедшие себе развлечение в виде сплетен о королеве; Эйгон тоже не скучал — его развлекали леди Фалена и полоумная Вейтиха, которая, казалось, вот-вот скончается от счастья. Барба к ним не лезла: она была неглупа и прекрасно понимала, что после всей каши, что наварила тут сестрица Бетани — да примут ее боги ласково, дурищу похотливую, — ей самой на былое внимание Эйгона нечего и надеяться. Поэтому она просто получала удовольствие от ситуации и время от времени, что называется, подбрасывала дров в костер.

Как сейчас с кошкой, например. Работы на пару часов, а перекошенная рожа Ланнистерши душу будет греть пару дней точно. Эйгон, к слову, шутку оценил — сказал, что с женушки, мол, не помешает сбить спесь...

Вспоминать Ланнистершу все-таки не стоило, даже в мыслях. Потому, что спустя пару мгновений эта самая Ланнистерша вбежала в Бальный зал королевы, вереща как кошка, которой прищемили хвост. И верещала она не про что-нибудь, а про то, что король-муж, дескать, заразил ее дурной болезнью.

Гвалт поднялся такой, что даже ко всему привыкшая Барба чуть не оглохла. Визжала королева, орал Эйгон, рвавшийся повторить молодой жене утренний урок; вбежавший вслед за мачехой Дейрон пытался утихомирить обоих и уговорить не скандалить хотя бы на людях, но безуспешно. Барба покосилась в угол, где сидели дети — проверить Эйгора, — но те, казалось, даже и не думали пугаться: пялились на королеву и давились смехом, а потом Эйгор — неслыханное дело! — поднялся, вежливо поклонился младшей дочке Мисси и бережно, но с уважением пожал ей руку. В душе Барбы враз закопошились подозрения.

— Ой, что это с ней? — подскочила вертевшаяся неподалеку Джейн. — Она вся в пятнах!

Приглядевшись, Барба присвистнула: Ланнистерша и впрямь была покрыта уродливыми красными пятнами. Но не такими, какие выступают, если съесть много дорнийских апельсинов, а больше похожими на ожоги. Или на сыпь от ядовитого растения...

Подозрение Барбы переросло в уверенность. Вновь обернувшись, она поманила к себе сына.

— В двух словах, — приказала она, когда Эйгор, довольный, как наевшийся сливок котенок, подбежал к ней. — Чья была идея и что подливали?

— Идея была Нисси, она все и провернула, мы только помогали, — протараторил Эйгор. — А подливали этот, ну... жгучий цвет...

— Жгучецветник! — еле слышно простонала рядом Мисси, с неодобрением глядя на младшую дочь. — А я-то гадала, куда он из моей сумки с настоями пропал...

— Ты же сама ей эту сумку и подсунула, — ехидно напомнила ей Барба.

— Да, но... — Мисси сокрушенно покачала головой. — Я думала, она возьмет что-то более... безопасное, тем более что она мне обещала не трогать ядовитое!

— Ну так она и не трогала, — пожала плечами Барба. — А просто подлила его королеве. Чем причитать, поискала бы лучше дочери куклу новую, ребенок заслужил.

Подошедшая Кассела гнусно захихикала, сняла со стола вазочку с дорогущими лиссенийскими сладостями и вручила Эйгору.

— Отнеси сестричке и скажи, что она хорошая девочка, — проскрипела она. — И еще скажи, чтобы в следующий раз лила не в пудру или еще куда, а прямо в питье... тогда кошка подохнет, и Эйгон снова вернется ко мне... только ко мне!

— Леди Кассела, у вас совсем ум за разум зашел? — возмутилась Мисси. — Ребенку подобное советовать!

Барба хотела было сказать, что подсовывать восьмилетней дочке сумку, в которой разных отрав хватило бы на половину столицы — тоже не самая лучшая идея, но передумала. Тем более что девчонка все равно устроила бы налет на материны запасы, не одна, так с хворым братцем. Которого, если верить Эйгору, хлебом не корми, а дай намешать чего-нибудь этакого, чтобы две трети замка были в руинах, а еще треть — пепелищем.

Перебранка тем временем сошла на нет: сопротивлявшуюся королеву вывели подоспевшие мейстеры, вслед за ними вышел озадаченный Дейрон. Эйгон, тяжело сопя, вернулся к их небольшому кружку и обрушился на застонавший стул.

— Воистину, хорошее дело браком не назовут! — трубно провозгласил он. — Я уж и забыл, как это тяжело — иметь жену!

Фалена и чокнутая Кассела угодливо захихикали. Барба тонко улыбнулась и отпила борского золотого.

Вечер определенно удался — с шуткой, с хорошим обществом, а теперь еще и со скандалом. Грех было жаловаться.

* * *

Когда Серсее сказали, что ее проводят в склеп, она решила было, что совсем безнадежна, и ее похоронят заживо.

Однако склеп оказался всего лишь Девичьим Склепом. Король, видите ли, опасается распространения неизвестной заразы, и поэтому приказал заключить королеву, пока мейстеры не решат, что она безопасна.

Серсея в ярости рванула гобелен, украшавший стену. И никто, никто за нее не вступился, хотя даже дураку ясно, что дурную болезнь она могла подхватить только у короля! А король — у какой-нибудь дешевой шлюхи. От этой мысли Серсею замутило, и она хотела было ещё что-нибудь сорвать или разбить, но она слишком устала.

Поэтому, накинув на плечи просторный халат (безо всяких кружев, чтоб им в пекло провалиться), она забралась на постель и принялась вспоминать, каким, в сущности, хорошим мужем был Роберт.

Ну да, изменял ей. Но в борделях, а не на ступенях Железного трона. Да, имел бастардов. Но не растил их вместе с законными детьми. Да, он ужасно растолстел, но, по крайней мере, весил на десяток стоунов меньше короля-обжоры... Да, Роберт не был драконом.

Но он был внуком дракона. Он боялся ее отца и никогда не посмел бы заразить ее... Чем бы это ни оказалось!

А еще там, с Робертом, остались ее дети. Остался ее Джоффри, с внезапным испугом поняла Серсея.

О боги.

Этого ее измученный рассудок не вынес, она уткнулась в подушку и просто завопила, отчаянно надеясь, что слуги ее не услышат.

Дверь скрипнула.

Серсея подняла голову, готовясь запустить второй подушкой в незваного гостя, но...

— Ваше величество, как вы себя чувствуете?

На пороге замерла принцесса Дейнерис.

Серсея изо всех сил постаралась выглядеть любезно, но получалось у нее плохо.

— Разве ваш отец не запретил ко мне приближаться ни единой живой душе? — спросила она почти с вызовом.

— Батюшка сказал, что ваша болезнь не настолько опасна, и велел мне вас развлекать, — как всегда безукоризненно вежливо отозвалась принцесса.

Разумеется, это согрело ее самолюбие. Настоящая принцесса крови будет ее фрейлиной!

Дейнерис тем временем уселась подле ее постели на скамеечку и сказала:

— Я так удивилась, ваше величество, когда батюшка решил поселить вас здесь.

Серсея криво усмехнулась:

— Очевидно, слава короля Бейлора не дает ему покоя.

Дейнерис только вежливо улыбнулась.

— Неужели вы ничего не знаете? И слуги вам не проболтались? Это... Неслыханно!

Серсея насторожилась. Она, несомненно, подозревала какую-то подлость от короля, но не думала, что о гнусных планах узнает от его дочери.

— Нет, — выпрямилась она на постели, точно гончая, почуявшая добычу. — Умоляю вас, принцесса, расскажите.

— Его видели здесь часто, — глухо и отрывисто сказала Дейнерис. — Белую тень. Призрака. С кровавым отпечатком ладони на щеке. Говорят, этот отпечаток оставила его последняя жертва...

* * *

Не то чтобы Серсея верила во все эти детские сказочки о призраках, а также грамкинах и снарках, но от рассказа принцессы у нее невольно побежали мурашки по спине.

Дейнерис была самой взрослой и разумной из отпрысков Таргариенов, стала бы она сочинять глупые сказки, только чтобы напугать ее?

Девичий Склеп был темен и мало освещен ночами, и Серсея поневоле припомнила — действительно, еще при Роберте она слышала что-то подобное от слуг. Но тогда ей и в голову не могло прийти обращать внимание на досужие бредни.

Конечно, это все детские сказки и глупости. Но...

Зря она все-таки разогнала всех служанок. Они, конечно, и так не слишком хотели оставаться с нею, боясь заражения... Но... Хотя бы мейстера она могла удержать!

Серсея поежилась и поплотнее запахнула халат на груди. Сейчас это самая безлюдная часть замка. И если с ней что-то случится... Одна ее придворная дама однажды рассказывала, как в ее покои пробрался простолюдин из Блошиного Конца... Это будет, конечно, пострашнее любых призраков. Она тогда посмеялась над этой дамой и отлучила ее от двора, припомнила Серсея. С опаской покосившись на дверь, она соскользнула с постели, почти бегом пересекла комнату и приникла ухом к замочной скважине.

Ей показалось, или она слышала шум?

Нет, это не призраки, конечно же, не призраки, но на помощь позвать необходимо. Иначе она просто не уснет сегодня ночью.

И дрожа от страха, со свечами, едва рассеивающими тьму, Серсея осторожно выбралась за дверь.

Она успела сделать только пару шагов, когда за первым же поворотом перед ней выросла тонкая бледная фигура с кровавым следом на щеке.

Серсея вскрикнула и впервые в жизни лишилась чувств.

* * *

Страшная фигура еще с пару мгновений стояла на месте, замерев, как истукан. Потом подошла к лежавшей навзничь Серсее, осторожно потыкала ее носком сапожка, а затем сделала нечто невообразимое — провела ладонью по следу на щеке и с чавканьем облизала кровь с пальцев.

— Стоять! — зашептала темнота коридора голосом Мии. — Я тебе эту штуку столько времени рисовала!

— А вдруг Серсея сейчас поднимется? — поддержала ее темнота голосом Эйгора. — А ты уже все размазал!

— Не-а, она в обмороке, — сообщила фигура голосом Брина и снова облизала пальцы. — Мия, а в том горшочке с вареньем что-нибудь осталось, или ты весь на меня вымазала?

Мия не ответила — она была занята куда более важным делом: выпихивала старшего брата из ниши, в которой они оба прятались. Эйгор выпихиваться категорически не желал — он опасался, что мачеха все же очнется и все они попадутся наиглупейшим образом, а потому хотел еще немного посидеть в засаде. В итоге из ниши выпали они оба, обрушили доспехи, стоявшие рядом и, больно стукнувшись лбами, не удержались от возмущенных воплей, но леди Серсея не пошевелилась даже тогда.

— Точно в обмороке, — вынес вердикт Эйгор, поднявшись с пола. — От этого шума и мертвый бы поднялся!

— Мальчики, а вдруг она совсем не очнется? — с опаской прошептала Мия. — Вы такую страшную историю придумали, что я бы точно со страху умерла, если бы призрака увидела!

Эйгор сердито засопел — историю про призрака, которую Дейнерис пересказала леди Серсее, придумывал только он и ни с кем делиться не собирался. И то, не столько придумал, сколько подглядел в одной из книг великого мейстера; книга называлась странно — "Поругание Трех Сестер", и ничего особенного в ней не было — так, обычные страшилки, но великий мейстер не давал ее читать даже Бейлору. Эйгору для того, чтобы стащить ее с полки и наскоро перелистать, понадобился отвлекающий маневр в виде Брина, еще одной разобранной волантийской огненной потехи и совсем немножко сгоревшего стола, поэтому историей про якобы обитавшего в Девичьем Склепе жуткого призрака-кровопийцу он гордился вдвойне.

— Нет, она дышит, — Брин присел рядом с леди Серсеей, насколько ему позволяли привязанные к сапожкам деревянные чурки, и осторожно поводил ладошкой над ее лицом. — И мне кажется, что отец... ну, не очень расстроится, если она сильно заболеет.

— Еще бы, после вчерашнего, — содрогнулся Эйгор. — Все равно пойдем отсюда, пока ты весь замок чавканьем не разбудил.

Теперь сердито засопел Брин: с искушением слизать вишневое варенье с щеки он боролся с того самого момента, как Мия старательно намалевала ему этим вареньем жуткую окровавленную ладонь — как раз так, чтобы спрятать пятно. Часть варенья потекла и даже залилась ему за воротник дублета, но Дейнерис сказала, что так даже страшнее, а чем страшнее, тем лучше.

— Надо бы плащ вернуть сиру Гвейну, — задумчиво сказала Мия, помогая Брину отвязать чурки от сапог. — И румяна леди Марии, они все равно не понадобились... ну, почти. Я ими Брину только веки намазала и под глазами чуть-чуть.

Эйгор резко остановился — как будто в стену врезался.

— Ты стащила румяна у леди Марии?!

— Не стащила, — поправила его Мия. — Попросила. Стащить бы не получилось.

— А для чего они тебе, сказала?

— Конечно. Иначе бы леди Мария мне их не дала.

Вообще-то, когда леди Мария услышала, зачем Мии румяна, она не просто их дала, а еще поцеловала Мию в щеку, погладила по голове и сказала "бери хоть все, золотко". "Все" Мия брать не стала, хотя очень хотелось — они с Дени давно хотели попробовать раскрасить себе лица совсем как взрослые дамы.

Эйгор хлопнул себя ладонью по лицу.

— Зря ты это сделала, — пробормотал Брин.

— Почему?

— Да потому, — не выдержал Эйгор, — что об этом уже наверняка узнал Дейрон — не сама леди Мария сказала, так кто-то из ее дам. Спасибо тебе за головомойку, сестрица, давно их у нас не было.

Брин и Мия подавленно переглянулись. О том, что леди Мария может — совсем случайно, конечно, — проговориться об их затее Дейрону, они как-то не подумали.

* * *

Дейрон Таргариен, наследный принц Семи королевств, оглядел младших братьев и сестер и покачал головой. Ему очень не хотелось начинать этот разговор, но ситуация выходила за рамки всяких приличий все стремительнее.

То, что к череде неприятностей, происходивших с леди Серсеей, причастны младшие, он начал подозревать уже после случая с дохлой кошкой. Третьего дня, когда он заметил переглядывания бывших королевских фавориток и подозрительно довольные рожицы братьев и сестер, его подозрения укрепились. А накануне, когда Мария, посмеиваясь, рассказала ему, для чего Мии понадобились румяна, подозрения переросли в уверенность.

— У меня есть к вам серьезный вопрос, — строго сказал он. — Ко всем вам.

Братья и сестры уставились на него так, будто искренне не понимали, о чем речь. Все, кроме Ширы — та была куда больше занята большим дорнийским апельсином.

— Почему вы травите леди Серсею?

— Мы ее не травим! — вскинулся было Брин, но тут же осекся под взглядами остальных. — Мы просто...

— Не травите? — приподнял брови Дейрон. — А как тогда это называется? Кошка, эти ужасные пятна — не знаю и не хочу знать, как вы это сделали, теперь вот история с призраком... что это, если не травля?

— Война, — пролепетал Брин, сникая окончательно. — Мы с ней воюем.

— Вот как. И почему же вы с ней воюете?

Брин беспомощно посмотрел на Гвенис, Гвенис — на Мию, Мия — на Дейнерис, а Дейнерис — на Эйгора. Тот повертелся, но ему смотреть было уже не на кого.

— Н-ну... потому что она тупая, жестокая, двуличная бл...

— Эйгор!!

— ...блондинка, — невозмутимо закончил Эйгор. — Я... я ничего не имею против блондинок, просто к слову пришлось.

— Сейсибанутая, — торжественно объявила Шира, на мгновение отвлекшись от апельсина. — Сейси кака. Сейси бяка. И коска даная!

Дейрон нахмурился. Эйгор основательно спал с лица:

— Я этому ее не учил!

— Надеюсь, что нет, — Дейрон сел напротив них. — А чуть подробнее?

Братья и сестры снова переглянулись.

— Она хотела нас казнить, — тихо сказала Гвенис. — Ну, за кошку.

— Она ударила Ширу, — сказала Дейнерис таким тоном, будто леди Серсея освежевала, расчленила, зажарила и съела всех младенцев в Королевской Гавани. И, зная Дейнерис, лучше бы леди Серсея свежевала младенцев.

— Она с самого начала вела себя так, как будто мы... не знаю, тараканы какие-то, — скрестила руки на груди Мия. — С самого первого дня, когда мы ей еще ничего не сделали. Только с Дени была милой, а если бы Дени была одной из нас, то и с ней... тоже...

Вот оно что.

Дейрон подавил тяжелый вздох. Дети не отрицали своего участия во всех этих выходках, но в сложившейся ситуации была и изрядная доля вины леди Серсеи. Вероятно, если бы он как следует поговорил с нею до свадьбы, объяснил про особое положение братьев и сестер, ничего бы не случилось... но король не подпускал к невесте никого, кроме родственников и челяди. И потом, леди Серсея вполне могла все понять сама... но что толку было плакать о пролитом молоке.

— Леди Серсею воспитывали совсем по-другому, — терпеливо начал он. — Конечно, ей тяжело принять наши порядки, и она примет их далеко не сразу, но это совсем не повод вести себя с ней подобным образом.

На него уставились три пары фиалковых, одна пара красных и одна пара черных сердитых глазенок — их обладатели явно не собирались принимать все дальнейшие убеждения. Дейрон вздохнул и сдался.

— Я поговорю с леди Серсеей и объясню ей ее ошибку, — пообещал он. — А вы взамен перестанете... кхм, вести с ней войну.

— Хорошо, — быстро — даже слишком — пообещал Брин.

— Только если она не начнет первой, — обиженно буркнул Эйгор.

— Не начнет, если вы не будете ее провоцировать, — мягко поправил его Дейрон. — Не будете ведь?

Эйгор и Брин, явно на это и рассчитывавшие, удрученно замотали головами.

— Вот и славно. Я рад, что мы договорились. И еще одно, — Дейрон сделал паузу. — Я не знаю, кто научил Ширу подобным... выражениям, но если узнаю, то этот человек будет переписывать "Семиконечную Звезду". По пять страниц в день.

— Всю?! — ужас на лице Эйгора выдавал его с головой.

— Нет, не всю, — Дейрон едва сдержал смешок. — Любую из семи книг, на выбор.

Эйгору, кажется, это облегчения не принесло — он терпеть не мог писать, о чем Дейрон прекрасно знал. Ничего, зато лишний раз придержит язык при маленькой сестре.

Мария все время разговора сидела в соседней комнате. Едва Дейрон вошел к ней, как понял — она целиком и полностью на стороне детей.

— Эта женщина ужасна, — категорично заявила она, беря в руки гребень и расчесывая волосы — она всегда так делала, когда сердилась. — Они просто защищались, как умели!

— Я знаю, — Дейрон присел на кровать позади нее. — Но они могли бы сказать об этом тебе, мне или своим матерям. Вовсе не обязательно было доводить дело до... крайностей.

Мария презрительно фыркнула в ответ:

— Не думаю, что это бы подействовало.

Дейрон прикрыл глаза и покачал головой. Кажется, он потерпел поражение по всем фронтам.

— Я пообещал им, что поговорю с леди Серсеей, — терпеливо повторил он. — Мне кажется, она способна осознать свою ошибку.

— О да, поговори с ней, — Мария рванула волосы так, что чуть не выдрала с корнем несколько прядей. — Она будет просто счастлива... пусть и желает услышать от тебя несколько другие слова.

Этого следовало ожидать. Боги послали ему лучшую супругу из возможных, но иногда ее дорнийская кровь брала верх.

— Мэр, я не слепой, — Дейрон пересел поближе к ней. — И я прекрасно вижу, как смотрит на меня леди Серсея. История Бетани и сира Терренса у всех на слуху... думаю, она сумеет сделать нужные выводы. А если нет, то мне придется объяснить ей, что в этом замке для меня существует лишь одна женщина — моя леди-супруга.

— Ох, Дейрон, — из голоса Марии ушел гнев и появились совсем другие нотки. — И что ты только находишь в своей старой дорнийской змеюке-жене, когда рядом такая юная красавица, как леди Серсея?

— Ну... — Дейрон на мгновение задумался. — Я очень люблю твои волосы, и...

И он покраснел как мальчишка, когда рассмеявшаяся Мария крепко поцеловала его в губы.