Ты не один (джен)

Чарльз

Эрик постоянно выстраивает стену. Когда она стоит, он становится совершенно бесчувственным, и перед ним только одна цель — месть. Ему безразлично все, что его окружает. Он становится роботом. Бесчувственным, мстительным роботом. Сейчас крепость стены ослабла, но он все равно ведет себя отстраненно. Для него мы чужаки, но все-таки мутировавшие, как он, чужаки. Мы похожи, и никто не смотрит на него, как на нечто невозможное.

Как-то так сложилось, что у Эрика отношения со мной свободнее, чем с остальными. Другие же видят, что он не хочет иметь с ними дела, и не лезут.

Агент Слоутон был не против того, чтобы вместе с нами поехал Эрик. Он до сих пор в восторге от его способностей. И в его голове так и проскальзывают идеи возможного использования их в военных или иных целях. Я агенту сразу дал понять, что мужчина может уйти, но до него явно не дошло. Он в неописуемом восторге от нас — мутантов, и Эрик лишь добавил каплю в это безбрежное море.

* * *

С самого утра Эрик пытался узнать подробности моей способности.

— Кроме того, чтобы слышать и передавать мысли, что еще ты умеешь делать?

Волна интереса.

Иногда, я жалею, что соглашаюсь не лезть в чужие головы. Так и подмывает узнать, почему они спрашивают те или иные вопросы. Почему веет именно этими чувствами? Почему именно так себя ведут? Но нарушить обещания я не могу. Поэтому приходится вести себя как обычный человек.

— Ощущаю эмоции. Могу узнать все о прошлом человека и им управлять.

Эрик делает большой глоток кофе, не сводя с меня глаз. Теперь к нарастающему интересу добавляется недоумение и доля восхищения.

— И ты так спокойно живешь, зная, что все тебе подвластны?

— Я не вправе забирать у человека волю.

Чуть наклоняет голову, не сводя с меня глаз, его мозг начинает что-то активно обдумывать.

Забудь, Чарльз, ты обещал!

* * *

Эрик

— Добро пожаловать в мой отдел, — агент Слоутон обращается в основном к Чарльзу, хотя кроме него рядом идут Рейвен, Мойра и я. — Я работаю над использованием паранормальных способностей в целях военной обороны…

— Или нападения, — на мои слова реагирует только Чарльз, он поворачивает голову и уже собирается ответить мне, но его прерывают слова агента, который как ни в чем не бывало продолжает вводить в курс дела непосвященных.

— Этот Шоу, Шмидт. Называйте его, как хотите. Он работает на русских, и нам необходимо остановить его.

Мы и так все это уже знаем! Когда ты скажешь, что-нибудь новое и полезное?

— Замечательно! — Чарльз, похоже, всегда знает, что сказать. И говорит он скорее не для себя, а для нас. Он же всегда может достать все ответы на свои вопросы, не сказав при этом ни слова. — Значит мы новый мутантский отдел ЦРУ, да?

— Что-то вроде того.

Здание изнутри выглядит еще лучше. Похоже денег в этот отдел вкладывают немало. Мы проходим мимо множества дверей и металлоискателей. Охрана — пропуск — металлоискатель — коридор — охрана и по новой. Агент подмечает, что нам в ближайшее время тоже сделают пропуски, но эту информацию я сразу отсеиваю. Не думаю, что «в ближайшее время» я еще здесь буду.

Каждый зал, в который мы проходим, описывается голосом Слоутона. И всё это было бы интересно, если бы сейчас передо мной не стояло дело насущнее экскурсии. Время от времени, так и хочется схватить Чарльза, отделить его от группы и напомнить ему, зачем я сюда был приглашен. Но я не могу этого сделать. Во-первых, он и так слишком много для меня сделал, а, во-вторых, у него такой заинтересованно-увлеченный вид, что портить ему удовольствие было бы свинством.

Наконец, мы входим в зал, оборудованный как лаборатория, посреди которого расположен объект напоминающий реактивный самолет.

— Это супер-самолет, самый совершенный из всех! — раздается голос молодого человека, выходящего из-за столов, заваленных оборудованием и прочим хламом. Худой и высокий. На носу очки. Белый халат. Галстук. Типичный ботаник-ученый. — Вы даже представить себе не можете…

Сколько восхищения… Паренек, иди проветрись, эта штука на семьдесят пять процентов состоит из металла. А в жизни надо учитывать все вероятности…

Чарльз

Агент Слоутон вздыхает от неприличного поведения ученого.

Парень меня заинтересовывает с первого взгляда. Хэнк Маккой. Мутант. Очень умен. Нет, гениален. Изобретателен. Скромен и добросердечен. Мать стыдилась его мутации и этот стыд перешел к сыну. Предпочитает научную деятельность обществу.

— Хэнк, это, — агент указывает на меня, Рейвен и Эрика, — наши новички, о которых я тебе рассказывал, — затем он обращается к нам. — Это Хэнк Маккой, один из самых талантливых молодых ученых.

— Это замечательно! — подхожу к парню и пожимаю его руку. От него так и бьет ключом заинтересованность, облегчение и порыв как-нибудь отвлечь от своей персоны внимание. — Один мутант уже здесь! Почему вы не сказали?

Хэнк: «Как он узнал?! »

Слоутон: «Хэнк мутант?!»

— Простите? — в шоке спрашивает агент. С ним даже не надо мысли читать, у него на лице все написано.

Ну ты и идиот, Чарльз, умеешь читать мысли, а держать язык за зубами нет!

— Так вы не знали… — это очевидно. И явно парень не хотел открывать свою тайну таким образом. Поворачиваю голову обратно к Хэнку. — Мне очень, очень жаль, поверьте.

«Да, что уже поделаешь…»

— Хэнк? — агент Слоутон, смотрит на ученого, словно видит в первый раз. Он еще не может прийти в себя от факта, что у него прямо под носом долгое время сидел один из мутантов.

— Вы не спрашивали…

Спасает ситуацию Рейвен, она привлекает к себе все взгляды вопросом:

— И какая у вас мутация? Вы суперумный?

Чувствую, как парень, при виде моей сестры от восхищения совершенно теряет контроль над своим речевым аппаратом.

— Я скажу, — даю Хэнку возможность собраться с мыслями, и «не опозориться» перед дамой. — Хэнк закончил Гарвард в пятнадцать лет.

— Если б только суперумный… — его взгляд все еще пригвожден к Рейвен. И я прямо ощущаю, как его мозговая деятельность приходит в отупляющее возбуждение.

— Теперь вы среди друзей. Не стесняйтесь, — улыбаясь говорю я, пытаясь его подбодрить.

Он автоматически начинает снимать обувь и носки. В его голове всплывают постоянный поездки к врачам, стыд матери и издевательства детей. От нас он ожидает похожего обращения.

Когда он выпрямляет пальцы, перед нами представляются ноги с хорошо развитой мускулатурой и с длинными, как на руках, фалангами пальцев. Не представляю, как он постоянно ходит в мешающей свободно выпрямлять пальцы обуви. Хотя, нет, уже представляю. Он носит обувь «нормального» размера уже больше десяти лет. Привык.

Хэнк поднимает взгляд на Рейвен, ожидая увидеть на ее лице презрение и отвращение, но натыкается на противоположные чувства и сразу же смелеет.

Он проходит мимо меня, и как первоклассный акробат прыгает хватается ногами за крыло супер-самолета.

— Ну как? — вопрос, как и все предыдущие действия, посвящен моей сестре. И она не заставляет себя долго ждать.

— Вы чудо! — подходит к висящему вниз головой Хэнку и заглядывает ему в глаза.

Эрик

Меня это одновременно и удивляет, и притягивает — их отношение друг к другу. Совсем незнакомые мутанты доверяют друг другу, как родные. Хотя их связывает только то, что они отличаются от основной массы населения измененным ДНК.

Рейвен сразу же нашла общий язык с Хэнком. Она словно отыскала себе единомышленника. Того с кем не надо притворяться, и который понимает ее с одного взгляда.

Чарльз целыми днями пропадает в кабинете агента Слоутона. Меня приглашали, но мне это не нужно. Я узнал, где лежит папка с делом Шоу и мне больше ничего не надо. Только свобода и папка.

Но что-то меня держит здесь.

Может, жду, что появится еще информация о Шоу? А может, мне просто хочется насладиться этим ощущением? Ощущением принадлежности. Меня не боятся, смотрят как на нормального человека и, даже, восхищаются моей способностью. Это место, где, возможно, я могу найти друзей или товарищей…

Но это только отвлекает от дела. Забудь, Эрик. Надо уходить.

Примечания:

Здесь сидела бета.