Ты не один (джен)

Эрик

Прошло уже два часа с нашего вылета. Мойра ушла в кабину пилота. Четыре агента храпят на задних сиденьях салона. Чарльз сидит передо мной, сжав руки в замок и уперев взгляд в иллюминатор. Выглядит он напряженно, но я не обращаю на это особого внимания. С чего бы ему напрягаться? Скорее всего, мне это кажется. Или он все еще думает о новеньких мутантах, устроивших балаган.

Складываю столик, что расположен между нами, чтобы не мешался, и устраиваюсь в кресле поудобнее. Лететь еще часов шесть или семь, так что можно выспаться. Между нашими креслами достаточно большое расстояние для того, чтобы я мог разогнуть немного ноги, не задевая при этом телепата.

Закрываю глаза. Тихий звук работающего мотора и ощущение окружающего меня железа действуют успокаивающе. Чем больше металла вокруг, тем выше вероятность, что я смогу защититься, а самолет на девяносто процентов состоит из него.

Через несколько минут я уже нахожусь в полудреме. В приятной, уютной и хрупкой… Перед глазами разворачивается яркий и довольно приятный сон, который тут же рассыпается в прах, как только что-то наглым образом вытягивает меня из полудремы. Тихий стук.

Не открывая глаз, прислушиваюсь. Звук идет от Чарльза, видимо, он отстукивает ритм кончиками пальцев.

Негромко. Но в тишине, царящей в самолете, этот шум кажется невыносимо надоедливым и мешающим. Он выстукивает какой-то незатейливый ритм, который повторяется несколько раз.

И что это Чарльзу неймётся? Поспал бы, что ли! Ну, а почему мне мешает это? И в худших условиях засыпал. А тут всего лишь какой-то стук. Спи, и прекрати ныть.

Пытаюсь не обращать внимания на звук, но он как назло словно стучит внутри моей головы разгоняя сон. Это начинает невыносимо раздражать.

Неожиданно стук прекращается. Несколько секунд прислушиваюсь ожидая продолжения, но в салоне тишина.

Чудесно… И что мне мешало раньше сказать Чарльзу прекратить? Уверен, он бы послушал.

Меня снова начинает обволакивать заветный кокон сна, как в голову врывается новое тихое постукивание — тоже Чарльз, но только мотив другой.

Раз. Раз-два. Раз-два. Раз.

Да, что с этим телепатом не так? Неужели, не понимает, что мешает мне спать? Он же должен был почувствовать, что ли, что я раздражен?

Чуть приоткрыв глаза, смотрю на Чарльза. Он еще больше напряжен, чем в начале поездки. Сидит на кончике кресла, не прислоняясь к спинке, выпрямив спину и расправив плечи. Брови сведены на переносице. Смотрит куда-то вглубь салона, иногда, бросает взгляд в иллюминатор, но быстро отводит. Пальцы рук нервно отстукивают ритм, и он этого и не замечает, вроде.

Что он нервничает? Все расслаблены и спят себе спокойно, а он… Боится? Вот черт, он же боится. Как я раньше не понял? Но почему? Он точно не первый раз летает. Неужели, из-за Шоу?

Все раздражение растворяется. И я уже открыто наблюдаю за Чарльзом.

Чарльз

Ловлю изучающий взгляд Эрика и замираю. И как долго он за мной наблюдает? Вопросительно поднимаю брови.

Он как всегда невозмутим. Выпрямляется в кресле и чуть наклоняется вперед по направлению ко мне.

— Чего ты боишься, Чарльз? — спрашивает спокойно, словно мы только что говорили на эту тему, и он просто продолжил разговор.

Неужели это так заметно?

— Почему ты так думаешь?

Он усмехается одним уголком рта и отвечает:

— Может, я и не телепат, но в людях разбираюсь. И ты ужасно нервничаешь, так как чего-то боишься. Только чего? Чего ты боишься, Чарльз?

Значит, заметно.

Мы несколько секунд смотрим друг другу в глаза, пока я не выдерживаю и отвожу взгляд. Мне не хочется об этом говорить. Это трудно… Но раз Эрик спрашивает, мне надо ответить. Он мой друг, и я знаю о нем все, он тоже имеет на это право. Да и, все равно, когда-то мы должны были бы об этом поговорить…

— Когда мне было восемнадцать, — отвечаю подводящим меня голосом, — мои родители погибли в авиакатастрофе… У самолета просто взорвался двигатель и… Он упал.

В горле застревает ком, заставляя меня замолчать. Я очень редко говорю с кем-то о своих родителях. У меня осталось мало воспоминаний о них, так как они постоянно пропадали на работе или в городе, оставляя меня няням, служанкам и репетиторам, но я все равно их любил. И их смерть стала для меня большим ударом. Только благодаря Рейвен я удержался на плаву. Она стала моей поддержкой, и именно эта трагедия сблизила нас еще сильнее.

Именно, поэтому она не захотела никуда поступать учиться. Она решила, что лучше поедет со мной, чем получит «ненужное» ей высшее образование, при этом живя за миллионы миль от меня. А я особо не возражал. Приводил доводы против ее решения, но не напирал. Я привык к сестре около себя, и длительная разлука с ней стала бы болезненной и невыносимой.

Во время перелета из Америки в Англию, Рейвен находилась рядом и поддерживала меня. Так как, оказалось, что как только я оказываюсь в самолете, меня охватывают неконтролируемый страх и воспоминания о всех трагических подробностях смерти моих родителей, которые я увидел в чужих головах. И я не могу никак это исправить. Не могу отвлечься…

Эрик ничего не говорит на мои слова, но его взгляд говорит сам за себя. Он не из тех кто будет лить слезы и «мне жаль"-каться, услышав про чужие проблемы. Он знает, что так человеку не поможешь. На своем опыте, знает. Но все равно его понимание и поддержка в глазах, дают мне почувствовать себя лучше.

— Я не знаю, почему я боюсь. Этот страх засел у меня в голове, и я никак не могу его выгнать.

Эрик

Я не знаю, как можно поддержать Чарльза. Будь передо мной другой человек, я бы даже не подумал успокаивать его. Ну нервничает, так нервничает — никто от этого еще не умирал. И какое мне дело до чужого горя? Но сейчас горе не чужое, а Чарльза. И нервничает, и боится не кто-то там, а мой… друг. И я не знаю, что сказать, чтобы в его глазах больше не было такого выражения, и тело не было напряжено от страха. Поэтому просто говорю первое, что приходит в голову:

— Не думаю, что эта железяка грохнется, пока я здесь, — делаю самое самоуверенное лицо, продолжая пристально смотреть другу в глаза.

— Да. Верно.

Чарльз коротко смеется, наклонив голову. И я замечаю, что он немного расслабился. Не просто замечаю, а практически на физическом уровне ощущаю.

Чтобы окончательно успокоить Чарльза, уже с более серьезным лицом, добавляю.

— Друг мой, пока я рядом, с тобой ничего не случится. Обещаю.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза, и выражение его глаз меняется — страх и напряжение практически пропадают, сменяясь на спокойствие и благодарность.

— Да, я знаю… Спасибо, Эрик.

Встаю и, сжав его плечо, ухожу в туалет, чтобы не напрягать своим взглядом.

Но в голове вертится один вопрос — как мне удалось так легко назвать Чарльза другом, если до этого я даже мысленно не мог так его назвать? И это не из-за того, что я не хочу, чтобы телепат был мне другом, а из-за того, что у меня никогда их не было. И это слово, в обычных обстоятельствах, скорее всего, застряло бы в горле и, вывалившись, звучало бы до жути неестественно. Или вообще не вылезло бы, так как я бы не нашел в себе силы его вытолкать.

Чарльз

Слова Эрика и его эмоциональные волны подействовали на меня успокаивающе. Я устраиваюсь поудобнее в кресле и закрываю глаза. Свистящий звук летящего самолета больше не кажется пугающе-тихим. А огромное расстояние до земли больше не ощущается, как смертельный риск. Ну, ладно. Только чуточку.

Эрик прав, самолет не упадет, пока он внутри.

Через несколько минут после того, как Эрик устраивается в кресле напротив, мне удается уснуть под равномерную исходящую от него волну спокойной уверенности в себе.

Примечания:

Про родителей Чарльза придумала. Они же куда-то делись.

Было бы интересно узнать куда на самом деле. Это для меня загадка)

<Феникс>

Здесь была бета)