По ту сторону галеры (гет)

— Ну что, приступим? — с этими словами Дорсель Кейнс двинулся к столу, на котором лежала Мальвина. В руке у него сверкал острый инструмент, больше всего напоминающий кухонный венчик, почему-то снабженный ножами. У Мальвины высохли слезы. Она приготовилась к тому, что бледное лицо Дорселя будет последним, что она увидит в этой жизни. Кто знает, останутся ли у нее воспоминания потом, когда она превратится в безвольную металлическую фигуру, вроде бронзового уличного фонаря или кованой скамейки? Может, их и не будет вовсе, словно и не было у нее этой жизни. Но она все равно огорчилась тому, что последний, кто глянет на нее перед ее уходом, будет вот этот холодный, бесчувственный истукан с сиреневыми глазами.

Дорсель подошел к столу и перехватил инструмент поудобнее. Мальвина зажмурилась и стиснула зубы. И в этот момент в мелодичный скрип шарманки вплелся тяжелый и однообразный ритм барабанов. Ежесекундно ожидая прикосновения холодной стали, Мальвина подумала: «Значит, когда мы уходим, звучит вот такой марш? Марш смерти…»

Затем она услышала тихий лязг и ощутила, как обжег ее бедро холодом тот самый инструмент — судя по всему, Дорсель Кейнс положил его на стол рядом с пленницей. Почему? Что остановило его руку? Мальвина удивленно открыла глаза и увидела, что ее похититель стоит выпрямившись и даже словно отшатнувшись от чего-то невидимого. Только эта поза и показывала, насколько он встревожен. Стеклянные глаза его были устремлены куда-то мимо Мальвины, но на лице, как обычно, не отражалось ни единой эмоции. Стук барабанов стал громче, и в какой-то момент Мальвина поняла, что это вовсе не барабанный ритм. Это чьи-то тяжелые шаги. Судя по тому, как они звучали, постепенно нарастая, за дверью этой комнаты была целая анфилада помещений с отличной акустикой — возможно, пустых. И кто-то шел по ним не таясь, гремя массивной обувью, подбитой металлическими подковками.

Мальвина терпеть не могла этот звук, и у нее была на то важная причина, уходящая корнями в прошлое. Но сейчас ей было уже все равно. Какая разница, кто это там гремит и зачем он сюда идет? Для нее это ничего не изменит. Что ей дадут еще несколько минут жизни? Ничего.

Но вот шаги прозвучали совсем близко, прямо за дверью, и тут же раздался жуткий грохот. Стол слегка тряхнуло. Кажется, дверь открыли мощным пинком, сорвав ее при этом с петель. Мальвина невольно поморщилась от шума и увидела, что безжизненное лицо-маску Дорселя Кейнса тоже исказила гримаса. Это был страх. Определенно, страх! И как раз в этот миг вновь умолкла шарманка — резко, словно поперхнувшись.

Мальвина помимо воли дернулась, пытаясь встать, но ремни держали крепко. Кейнс между тем шарахнулся к дальней стене комнаты, а затем сделал резкое движение, словно хотел обежать стол, на котором лежала Мальвина. Но ничего не вышло: чья-то сильная рука резким движением толкнула стол как раз в его сторону. Стол, видимо, был на колесиках, так как двинулся с места плавно, развил неплохую скорость и буквально впечатал Кейнса в стену. Рыжий кукольник согнулся пополам и приложился лбом о металлическую поверхность стола. Раздался звук разбитого фарфора, и Мальвине ужасно захотелось увидеть, как выглядит после этого лицо Кейнса.

Ее желание исполнилось практически моментально: кто-то прошагал от двери, звякая подковками на подошвах, и к переломившемуся в гротескном поклоне хозяину кабинета склонился высокий мужчина могучего телосложения в дорогом черном костюме и сером цилиндре, из под которого во все стороны торчали лохматые черные волосы. Схватив Дорселя за шиворот, незнакомец одним рывком заставил его распрямиться. Жест был неуловимо знакомым, но Мальвине сейчас было совсем не до того, чтобы копаться в воспоминаниях. Она не отрываясь глядела на белое лицо Дорселя Кейнса, покрытое сеткой мелких трещин. Кое-где на щеках фарфор, треснув, уже отпадал кусочками.

Словно не замечая этого, мужчина в черном тряхнул Дорселя, выволок его из-за стола и потащил к шкафу с инструментами. Распахнув шкаф ударом ноги, незнакомец в несколько движений смел с полок шкафа все, что там было, на пол. Потом вышвырнул прочь и сами полки. В освободившееся пространство он затолкал хозяина кабинета, согнув его в три погибели, и запер стеклянные дверцы, зафиксировав их первым, что попалось под руку — какой-то широкой голубой лентой, в которой Мальвина узнала свой кушак.

Только сейчас, глядя на этот кушак, она вспомнила, что лежит голая и даже хуже того — частично разобранная на части. Ей стало ужасно неловко: незнакомец вот-вот повернется и увидит ее, а она… Но бесцеремонному гостю, похоже, было не до нее: ударом кулака он вышиб одну из стеклянных филенок шкафа и рыкнул Дорселю:

— Посмеешь дернуться — сломаю к чертовой матери, проклятая кукла!

Дорсель Кейнс и не думал проявлять непокорность: он молча лежал, скрючившись, в шкафу, не совершая ни единого движения. Был бы человеком — можно было бы предположить, что умер. Зато Мальвина дернулась в своих путах и, не сдержавшись, ахнула от изумления: она узнала этот голос… И даже слова эти узнала — ведь она слышала их так часто, хотя и не в свой адрес! Мужчина наконец обернулся к ней и усмехнулся крупными яркими губами:

— Я так смотрю, представляться мне уже не обязательно?

Мальвина уставилась на его губы. На смуглые щеки, на которых проступал энергичный румянец. На тяжелые скулы, грубо очерченную линию тщательно выбритого подбородка… Все это она, можно сказать, впервые видела во всей красе. Зато пронзительные карие глаза под широкими черными бровями и крупный нос с горбинкой были ей очень даже хорошо знакомы. И лохматые черные волосы — тоже. Правда, тогда они были короче и гораздо менее ухоженными, а сейчас этим напомаженным длинным кудрям мог бы позавидовать сам Пьеро. Оно и понятно: владелец газеты просто обязан выглядеть благопристойно, ведь он — человек солидный и имеет вес в обществе. Не то что, к примеру, директор кукольного театра…

— Это вы? — прошептала Мальвина.

— Как видишь, — победно ухмыльнулся Карабас-Барабас. Без бороды он оказался довольно молодым мужчиной — лет тридцати пяти, мужественным и статным. И довольно красивым, надо признать. Мальвина была потрясена. Как же она раньше всего этого не замечала? Правда, его дурацкое пристрастие к подковкам на каблуках никуда не делось, но сейчас их звук как-то уже не раздражал нервы.

— Зачем вы здесь? — рискнула спросить Мальвина, мысленно съежившись в ожидании привычной грубости в ответ.

— А сама не догадываешься? — спросил Карабас откуда-то снизу. Присев на корточки, он, судя по звуку, перебирал инструменты, выкинутые им же самим из шкафа.

— Вы знакомы с этим… Дорселем?

— Нет, этого уродца я вижу впервые.

Мальвина захлопала глазами. Если он не знал Кейнса, то как нашел путь сюда? И для чего же, в таком случае, он сюда явился? Карабас тем временем выпрямился. В руке у него сверкал один из инструментов, взятых из шкафа Дорселя.

— Ну что ж, дорогая… Я рад, что нашел тебя если и не в полном здравии, то как минимум в состоянии, пригодном к починке, — задумчиво проговорил он. — Сейчас я покажу этому дешевому фигляру, что такое виртуозная работа дипломированного доктора кукольных наук. О, я еще не забыл, как надо управляться с куклами... А этот бездарь явно купил свой диплом. Ты только посмотри, как он обошелся с твоим тазобедренным шарниром!

Но Мальвина не хотела знать, что там у нее с тазобедренным шарниром. Она хотела как можно скорее получить обратно свою одежду и принарядиться, чтобы выглядеть привлекательно. А еще она очень хотела знать, зачем Карабас явился сюда. Правда, у нее уже зрела догадка на этот счет, но она боялась, что это всего лишь плод ее воспаленного воображения…