Злой гений (гет)

Гарри в который раз уже злобно выругался про себя, глядя на своё отражение в зеркале — девушки попросили его не шуметь. Самым доступным способом — наложили Силенсио. Оставили сидеть в ванной комнате с зажжённым Люмосом, а сами отправились спать. Предварительно, конечно, вдоволь над ним поиздевавшись. Два часа мучили. Даже удивительно, откуда в таких хрупких девушках столько энергии, тем более что питались они, судя по всему, одними лишь сэндвичами.

Сначала, конечно, его одели. Точнее, Дафна его одела — Панси предпочла делать вид, что разглядывает гобелен, пока Дафна с лёгким румянцем на щеках натягивала на Гарри шорты и футболку. Потом передала его Панси, которая его умыла как маленького да ещё и почистила зубы соответствующим заклинанием. То, другое, она тоже произнесла, но на этот раз удар в живот был не настолько силён — может, вследствие того, что Гарри к нему подготовился.

Зеркало в ванной было большое, практически во всю стену. Вернее, это и была стена, заколдованная особым образом. Пока Панси помогала Гарри с гигиеной, Дафна наблюдала от двери, и улыбка её становилась всё более и более проказливой. Он быстро понял, отчего.

— Панси, ты как думаешь, Гарри у нас красавчик? — спросила она, когда та закончила назначенные Гарри процедуры.

— Ничего не красавчик, — буркнула Панси, краснея прямо на глазах.

— Так я и думала, — довольно кивнула Дафна. — Значит, будем делать из него красавчика.

— Как? — не поняла Панси.

— Как? — нахмурился Гарри.

Почему-то сразу стало понятно, что это предложение ничего хорошего не принесёт. Предчувствия его не обманули. Следующие два часа девушки убили на самое настоящее издевательство. В какой-то момент Гарри даже подумал, что вот-вот заплачет, но, к счастью, это была скорее угроза самому себе, которую он своим мучительницам даже высказать не мог, поскольку те сразу же наложили на него Силенсио, а заодно и полный Петрификус, чтобы Гарри не мог мотать головой.

Они обмазали ему всё лицо какой-то белой краской, так что он даже испугался собственного отражения в зеркале. Потом поверх белой краски покрыли более близкой к телесному цвету. Нарисовали огромный рот с толстыми губами, нарумянили щёки, чёрным провели кустистые брови, сходящиеся к переносице, а потом очень долго подводили глаза с огромными, сантиметров пять длиной, ресницами. Глаза получились тоже в поллица, обведённые чёрным и вытянутые чуть ли не до середины висков. Верхние веки переливались синим, как чешуя рыбы…

Терпимым это всё делало то, что девушки были совсем рядом, почти вплотную, щекотали волосами ему лицо, нежно касались тонкими пальчиками, тихонько хихикали почти на ухо и вглядывались в него глазами, такими огромными с расстояния в десять-пятнадцать сантиметров. За это можно было и не такое стерпеть!

Панси наклонилась к нему близко-близко и направила палочку, негромко шепча какое-то заклинание. Оно мягко ударило в лоб и бесполезно рассыпалось — по крайней мере Гарри так подумал сначала. Лишь позже, минут через десять, Гарри понял, что веки с ресницами стали полностью прозрачными изнутри, и даже когда он зажмуривается, всё равно продолжает всё видеть так же ясно. А девушки тем временем, удерживая его веки закрытыми, рисовали на них глаза с красной радужкой и вертикальными зрачками, весело при этом посмеиваясь. Закончив с лицом, поинтересовались, нравится ли ему, не потрудившись даже вернуть речь, и очень развеселились, наблюдая за тем, как он выразительно вращает глазами в попытке ответить.

Только вот зря Гарри понадеялся, что на этом всё закончится — вовсе нет, это было лишь первое действие представления. Усевшись вплотную к нему по обе руки, они занялись его причёской, весело при этом напевая. Их голоса пробирали до самого сердца, ему ужасно нравилось, как они поют… Но вот то, что они вытворяли с его волосами, не нравилось совсем. Начали они с чёлки и, захватив небольшую прядь, каждая сплетала крохотную тугую косичку, торчащую перпендикулярно к голове. В каждую косичку вплеталась тонкая тесёмка, которая завязывалась на конце аккуратным крохотным бантиком, косичек был, казалось, миллион, и очень скоро Гарри обнаружил, что голова стала похожа на большой разноцветный шар, сделанный из тёмно-коричневой проволоки.

В процессе девушки негромко переговаривались. То, что они продолжали какие-то свои давно начатые беседы, ничуть не помешало Гарри как следует погреть уши, чтобы узнать их поближе. Он уже знал, что у Дафны есть сестра на два года младше, но вот то, что за три дня девушки успели неплохо изучить замок и даже присмотрели себе среди разрухи в библиотеке несколько книг, оказалось новостью. После этого стали обсуждать каких-то незнакомых парней, которые, по словам Дафны, были тупицами, а по мнению Панси — все как один нищеброды. Видимо, поняв, что увлеклись, и Гарри всё слышно, дружно замолкли, и остаток своей работы заканчивали в молчании.

Потом ему дали небольшую передышку на то, чтобы самим приготовиться ко сну — сюрприз, оказывается, они уже три дня спят в его кровати. Что, в принципе, неудивительно, поскольку приведением остальной мебели в замке в порядок Гарри за время пребывания здесь как-то не озаботился. Да и причины, собственно, не было. Потом Гарри вернули к зеркалу в ванной и оставили одного. Очевидно, девушки пошли спать, оставив его любоваться на это жуткое, зверское и дикое создание в зеркале, перестать видеть которое он не мог, даже закрыв глаза, что делало отражение ещё более зловещим из-за демонических глаз, умелой рукой нарисованных на веках.

Просидев так невесть сколько, он понял, что Дафна с Панси и вправду умеют устраивать весёлую жизнь тем, на кого за что-то в обиде. Потом прошло ещё немного времени, дверь приоткрылась, и в ванную скользнула заспанная Дафна. Прижала палец к губам, и Гарри моргнул соглашаясь. Отменила Силенсио, разморозила голову, позволив ей двигаться, и отменила заклинание, наложенное на веки. Гарри издал тихий стон, блаженно прикрывая глаза, а Дафна тем временем испарилась и почти сразу вернулась с подушкой. Наклонилась к нему совсем вплотную, укладывая подушку под затылок, облизнула губы, пододвинулась ещё ближе, тщательно обтёрла его губы и приложилась с поцелуем, двигая по ним своими. Гарри ответил, чувствуя, как всё тело охватывает жар, но Дафна почти сразу оторвалась, прижала пальчик к его губам, не позволяя ничего произнести, потушила свет и снова оставила его одного.

Вот что это было?! Гарри заметался головой по подушке, поскольку это было единственное движение, доступное ему, откинул голову назад и замер. Голова буквально пухла от мыслей. Зачем она это сделала? Ещё одна пытка? Если это так, то очень действенная — ему сейчас не кричать хочется, а орать во всё горло… от счастья. И уж точно не получится заснуть — сейчас он способен только раз за разом переживать случившееся, тем более что это практически единственное доступное воспоминание, не покрытое туманом помрачённого сознания… Её губы, горящие глаза, румянец на щеках, нежные касания рук… Даже его футболка, которую она покрасила в голубой цвет, чтобы использовать в качестве ночной рубашки — и это тоже было прекрасно! А как после такого спать? Нет, всё-таки запредельная, извращенная жестокость! Наверняка они учились на Слизерине!

Уснуть в итоге всё-таки удалось. Скорее, это даже не сон был, а всё та же чёрная тьма, которая накатила и поглотила его целиком. Когда его бесцеремонно вырвали из этой бездны, Гарри даже почувствовал благодарность, несмотря на не очень-то нежное обращение. Ну хоть умыли над раковиной, а вот все остальные необходимые утренние процедуры, как и в прошлые разы, оказались форменным издевательством. На некоторое время его оставили в покое, а потом девушки вернулись, поскольку им стало скучно и возникла необходимость поболтать.

— Очень обидно, Гарри, что ты этого не помнишь, — заявила Дафна, неодобрительно поджав губы. — А мы ведь ходили на одни и те же занятия. Фактически в одном классе учились!

— Вот сейчас мне хочется озадаченно почесать в затылке, — сообщил он.

— Обойдёшься, — буркнула Дафна, а Панси быстро махнула палочкой, и Гарри почувствовал, что правая рука отмерла.

— Но меня-то ты должен помнить? — спросила она.

— Помнить — должен, — легко согласился Гарри. — Но не помню.

Из-за дурацкой причёски затылок почесать удалось с трудом. Ну хоть краску всю с лица смыли — и то хлеб. И угорать над ним перестали уже минут десять как.

— Какой же ты балбес, — покачала она головой. — Рональд Уизли наш король!..

— Рональд Уизли — наш герой, — неуверенно подхватил Гарри, а потом обрадованно продолжил: — Перед кольцами стеной так всегда и стой!

— Вообще-то там другие слова были, — махнула рукой Панси. — Ну? Вспомнил?

— У нас тогда игра была, да? — задумался Гарри. — Я ещё значки какие-то помню…

— Точно, я как раз и песенку придумала, и значки сделала! — воскликнула Панси.

— А Драко всем потом рассказал, что песенку придумал он, — подсказала Дафна, прикрыв рот рукой.

— Всё, всё, теперь помню! — закивал Гарри. — Была игра, и мы выиграли. Я поймал снитч, да?

Девушки озадаченно переглянулись, надули щёки и прыснули от смеха.

— Что? Что я смешного сказал? — возмутился он.

— Ой, Гарри! — покачала головой Панси, делая вид, что утирает слёзы из уголков глаз. — Не смеши! Тебе тогда Амбридж запретила играть вообще!

— А, — кивнул он, поджал губы и ударился в воспоминания.

Вспомнить толком всё равно ничего не получилось, кроме избиения Малфоя. О да, это было приятное воспоминание! Побольше бы в жизни таких воспоминаний!

— Ой, мамочки! — воскликнула Дафна, вскочила и убежала.

Гарри приподнял бровь, глядя на Панси, но та лишь пожала плечами. Тоже встала, дошла до него и присела, пристально разглядывая его губы и облизываясь. На секунду ему показалось, что она хочет его поцеловать, как Дафна ночью, но Панси покраснела и отвела глаза и качнулась, собираясь встать. Гарри взял её за руку раньше, чем успел подумать, и от этого простого прикосновения его сразу же бросило в жар.

— Гарри? — нахмурилась она, пристально на него глядя. — Ты что-то хотел?

Сейчас, когда пальцы сжимали её ладонь, пришло осознание желания, даже потребности испробовать вкус её губ, но ни одной мысли относительно того, как это сделать, в голове не было. Просто сказать “Поцелуй меня”? Да нет же, глупости.

— Гарри? — повторила она, поскольку он явно завис в своих размышлениях.

— Ведь ничего не было, да? — выпалил он первое, что оказалось на языке. — Ничего не было, да?

— Чего не было? — с холодом в голосе поинтересовалась она, тем не менее не делая попытки отнять руку. — Ты о чём?

— Ничего не было, — повторил он. — Ты же просто уснула. Ничего не было!

Она распахнула глаза, надула щёки и снова дёрнулась, чтобы вскочить, а лицо из красного очень быстро стало мелово-белым. Поцеловать её захотелось ещё сильнее. Поцеловать и умереть. Красиво и лаконично. И пафосно.

— Это ты отравился и ничего не помнишь! — выдавила она сквозь сомкнутые губы. — А я-то всё прекрасно помню!

— Ты краснеешь и даже боишься меня поцело… — насмешливо произнёс он, но Панси его перебила.

Вскочив на ноги, резко наклонилась к нему и впилась в губы, прижимая к себе свободной рукой. Гарри почувствовал себя на седьмом небе, и даже тот факт, что целоваться она не умела совсем, застрял где-то на краю сознания, едва не потонув в волнах восторженного блаженства.

— …Вать! — закончил он, когда Панси, резко оборвав поцелуй, недовольно вырвала руку, убежала в своё кресло и забралась в него с ногами — к сожалению, натянув футболку на колени.

Губы сами собой стали растягиваться в самую дурацкую улыбку, на которую был способен лучший друг Рон.

— Ну? — зло спросила она. — Ещё и скалится, поглядите на него! Ещё доказательства нужны?

На этих словах её медовый голос опасно зазвенел, что лишь на чуточку вырвало Гарри из того безумно светлого мира, в котором он в данный момент пребывал, но этого хватило, чтобы вовремя заткнуться и не брякнуть, что, мол, конечно, ещё доказательства нужны! Тем более что распалившееся воображение уже начало рисовать примерную картину подобных доказательств.

— А? — лишь переспросил он.

— Что скажешь, Гарри? — требовательно произнесла она.

— Прости, — выдохнул он, жмурясь от счастья.

— За что, Гарри? — прошипела она.

— Я ничего не помню, чёрт, — помотал он головой. — Прости!

Лицо её разгладилось, теперь она смотрела на него строго, а потом мелькнуло что-то…

— Мне жаль, Гарри… — вздохнула она.

Приоткрыла рот, чтобы ещё что-то добавить, но в этот момент в гостиную, — куда девушки, ухахатываясь по поводу его внешности, перенесли его ещё с утра, — ворвалась всклокоченная Дафна, мгновенно заполнив помещение неповторимым запахом пережжённого жира, углей и горелого дерева.

— О нет! — в ужасе воскликнул Гарри, увидев в руках Дафна поднос с… тем, что ещё несколько минут назад было едой.

Наверное.

— О да! — торжествующе воскликнула Дафна. — Извини, про колбаски я чуточку забыла, но кастрюлю, думаю, ещё можно починить. Вот, омлет, как ты любишь!

— Я так не люблю! — в ужасе заорал Гарри, когда она поставила поднос перед ним. — Это что такое вообще?!

— Твой завтрак, — пожала плечами Дафна и стала показывать: — Вот собственно омлет…

— Простите, в гриме не узнал… — обречённо пробормотал Гарри.

— …Бекон, фасоль… немного разварилась, но ничего, — продолжила Дафна, проигнорировав его шпильку. — Тосты, колбаски…

— Ты мне честно скажи, — перебил он. — Нет, вот с этой серо-буро-малиновой жижей мне понятно, но остальное? Как ты отличаешь угли от углей и от углей?

— Ну так я же сама это всё приготовила, — недоумённо ответила она.

— А, тогда понятно! — улыбнулся он ей. — Панси, милая, после всего, что между нами было, могу я тебя попросить?..

— Что это ещё между вами было? — нахмурилась Дафна.

— Ночь страстной любви! — пафосно воскликнул Гарри.

Дафна поперхнулась, а Панси покраснела и отчётливо скрипнула зубами.

— О чем же, — процедила она, — ты хотел меня попросить?

— Убей меня, молю тебя. — попросил он. — Ну пожалуйста, что тебе стоит. Помнишь, как ты меня не любила в школе? Хотя бы ради этого!

Дафна фыркнула.

— Ну Панси, — повторил Гарри.

— Не убьёт, — покачала головой Дафна. — Она так тебя в школе ненавидела, что уже тогда было понятно, что не убьёт ни за что!

— В смысле? — не понял Гарри.

— Живой ты больше помучаешься, — быстро произнесла Панси, прежде чем Дафна успела что-то сказать. — И ни слова больше!

— Панси как тебя узнала, так под дождь бежать хотела, бедняжка, — засмеялась Дафна.

— Зачем? — спросил Гарри.

— Прекрати немедленно! — воскликнула Панси.

— Потому что, Гарри… — с хитрым видом ответила Дафна.

— Пока тебя не было, мы с Гарри целовались, — быстро выпалила Панси, не дав ей сказать ни слова.

Дафна вздрогнула, раскрыла рот и уставилась на Гарри. Он ей довольно кивнул в подтверждение.

— Ах ты!.. — пробормотала она и сунула ему в руку вилку. — Я не собиралась тебя сегодня кормить. Сам ешь, и попробуй хоть крошку оставить!

— Отравительница, — буркнул Гарри, понимая, что либо сам съест, либо она в него это всё затолкает, и не факт, что не вместе с тарелкой.

— Кобель! — огрызнулась она и повернулась к подруге, которая с вызовом смотрела ей в лицо.

Несколько минут прошли в относительной тишине. Гарри обнаружил, что в целом жевать пересоленные угли гораздо лучше, чем глотать вчерашнюю кашу, так что, по возможности абстрагировавшись от вкуса, грыз завтрак с жутким хрустом яичной скорлупы и особо поджаренных неопознанных кусков. Дафна же хмуро разглядывала Панси, теперь упорно избегавшую встречаться с ней взглядом. В какой-то момент вздохнула и улыбнулась.

— Мы с Гарри ночью целовались, — сообщила Дафна. — Я выключила свет и немного его расколдовала.

Панси посмотрела наконец на неё, словно не веря её словам, и улыбнулась.

— Я знаю, — ответила она.

— Я чего-то не понял, — пробормотал Гарри, переводя взгляд с Дафны на Панси и обратно. — Это что только что произошло?

— Сначала стоит закончить завтрак, Гарри, — бросила ему Дафна.

— Я не голоден, — быстро ответил он.

— Или я сама тебя покормлю, — пообещала она, поглядев на него с очаровательной улыбкой.

— Да чёрт же подери! — воскликнул он и принялся заталкивать в рот очередную порцию горелой пищи.

Дафна пересела на диван, со слабой улыбкой наблюдая за его мучениями, и сложила руки на коленях. Гарри почти сразу обнаружил, что если любоваться её коленками, то на вкус того, что он запихивает себе в рот, сразу становится наплевать. С другой стороны, почти сразу в жар бросило. Ещё и Панси дошла до неё и села рядом, плечом к плечу. И её коленки были ничуть не хуже. Другие, но не хуже.

— Вот и хорошо, — похвалила Дафна, когда он закончил, подхватила палочкой поднос и поставила на столик. — Не так уж плохо, как выглядит, да?

— Выглядят просто волшебно, — машинально ответил он и сглотнул слюну.

— Да не колени мои, дурак! — воскликнула она.

Гарри с трудом оторвал взгляд от её… от их ножек и посмотрел в глаза.

— Извини, — пробормотал он. — Прости, совсем забыл, о чём мы говорили.

— Мы говорили о том, что ты чего-то не понял, — ответила Дафна. — Но давай… Панси?

Она взяла руку подруги в свои и сжала, глядя ей в лицо.

— Я? — удивилась та и покраснела.

— Ты, — кивнула Дафна. — Сейчас тот самый момент откровенности.

— Я лучше умру, — замотала головой Панси.

— Глупости, — вздёрнула носик Дафна. — И если ты прямо сейчас не начнёшь говорить, я лично одеваюсь и шагаю прочь от этого замка, пока не смогу аппарировать.

— Панси, не молчи, а? — взволнованно попросил Гарри, подумав, что не хочет, чтобы она немедленно исполнила угрозу.

Опустив голову, Панси о чем-то совсем неслышно спросила Дафну, та ответила, и ещё пару минут они о чём-то переговаривались, Дафна её убеждала, а Панси что-то бормотала в ответ, не отрывая взгляда от своих рук. Наконец она буквально зашипела, демонстрируя раздражение и искоса глядя на подругу, и та удовлетворённо закивала.

— Как-то всё это по-дурацки, — недовольно заметила Панси.

— Ничего не по-дурацки, — отмахнулась Дафна. — Давай уже.

Панси тяжело вздохнула и поглядела на Гарри.

— Я тебя узнала, — сообщила она. — Сначала ты открыл нам дверь, мы представились… Нет, не могу!

Она залилась краской совсем густо и отвернулась в сторону, поджав губы.

— Ну всё! — воскликнула Дафна и вскочила. Панси вскинулась, и она пробурчала, глядя на Гарри: — Если понадоблюсь, я в библиотеке.

Она быстро вышла, а Панси снова подняла ноги на сиденье, не забыв тщательно укрыть их футболкой, обхватила колени руками и отчего-то надулась, глядя в залитое солнцем окно. Гарри не придумал себе другого занятия, кроме как разглядывать её, быстро отводя глаза, когда она оглядывалась на него. И любоваться стенами и потолком, когда она рассматривала его в свою очередь. Да, потолок стоило побелить ещё полгода назад! Обидно всё-таки, что он совсем не помнит в школе никого из тех, с кем учился! Ни её не помнит, ни Дафну. Много же ещё девушек было. Лишь Невилла да Луну. Ну и Гермиону с семейством Уизли, конечно. О, была такая огромная девица, вроде как со Слизерина. И китаянка, с которой он даже целовался, как же её звали?..

Панси встала и, не глядя на него, вышла из гостиной. Гарри простонал — мало того, что шевелиться не может, так ещё и все его оставили. Вспомнив, что теперь двигается рука, упёрся в поручень кресла и начал толкать тело, постепенно сползая на пол. Зашипел, больно треснувшись головой о ножку, и подумал, что всё-таки в дурацкой причёске одуванчика есть свои плюсы — может, без неё было бы ещё больнее. Вариантов, куда ползти, было немного — либо в сторону зала, либо в сторону коридора. Самое неприятное было в том, что, куда ни ползи, всё равно он не знает, где палочка. А без своей палочки от заклятья ему не освободиться. Ну разве что ушастый недокрокодил освободит и поможет, но надеяться на такое не стоило совсем.

Определившись с целью, Гарри начал разворачиваться в сторону дивана. Оказывается, тащить по полу своё тело, имея в распоряжении лишь одну действующую руку, было сверхтрудно. Почти невозможно. За пять минут, кряхтя и прилагая неимоверные усилия, он успел удалиться от кресла максимум на метр, и спас от дальнейших мучений лишь звук открывающейся двери. От позора, правда, не спас.

— Левикорпус! — произнёс медовый голос, Гарри подбросило в воздух, а потом мягко опустило обратно в кресло.

Ну что ж, это было интересное путешествие и волнующее приключение! Да и попытку побега можно считать официально состоявшейся! Как только представилась возможность, не сидел, сложа руки… руку, а превозмогал гравитацию и обстоятельства! Как легендарный волшебник Морис Морисси, три дня по кругу уползавший от кентавров в Запретном лесу, после того как вождь акромантулов превратил его ноги в хвост русалки!

Панси бросила ему на колени сложенный лист пергамента и быстро убежала обратно на диван, забралась с ногами и зажмурившись спрятала лицо в коленях, обхватив их руками и наглухо отгородившись тем самым от окружающего мира. Гарри осторожно его развернул, чудом не уронив на пол. На листке было всего три слова:

”Ты мне нравишься”

От этого неожиданного признания в желудке мгновенно образовалась пустота, будто тролль ударил его в живот дубиной, вышибая дух. Глубоко дыша, он поглядел ещё раз на Панси, но та ещё сильнее вжалась в колени, и лишь проглядывающий среди чёрных волос кончик ушка алел багряным пламенем. Это было неудивительно — Гарри чувствовал, что и сам полыхает от макушки до пяток, а тело, несмотря на Петрификус, охватывает какая-то приятная слабость.

— Панси, — тихонько позвал он.

Она помотала головой и для надёжности укрыла её сверху руками, совсем прячась от его внимания. Гарри всплеснул рукой и задёргал головой, пытаясь сделать хоть что-нибудь, а потом вспомнил, что в самом углу на столике должно быть перо. Хорошо, что рука свободна!

— Акцио, перо! — позвал он, не глядя вытянув руку за голову.

Как ни странно, подействовало — перо прыгнуло в руку, задев торчащие косички, и Гарри в очередной раз порадовался этой немудрёной защите от ударов в голову. Придерживая запястьем листок, он принялся выводить каракули, что было не так уж и просто — хоть пергамент и был плотным, но всё равно на коленях он прогибался, сползал и норовил свернуться. К тому же рука ощутимо дрожала, сопротивляясь попытке столь откровенного признания. Вообще процесс оказался довольно мучительным.

”Ты мне тоже, — написал он. Подумал с минуту, таращась на прячущуюся от него Панси, вздохнул, зачеркнул несколько раз и написал по-новой: — ”Ты мне очень нравишься, Панси!”

Так было лучше, даже дышать стало легче. И хоть послание не было ещё отправлено, появилось ощущение, что он это произнёс вслух. А раз так, то…

”Ты красивая”.

На последнем слове рука стала дрожать совсем сильно, и пришлось сначала начинать несколько раз, а потом и вовсе перейти на крупные печатные буквы, которые всё равно вышли кривыми и неровными.

Гарри облегчённо выдохнул и вытер со лба проступивший пот. Это было очень, очень нелёгкое занятие. Всё-таки с Волдемортом тогда всё легче получилось. Умер-воскрес-убил, делов-то! Это не послание девушке писать!.. Из семи слов…

Перо бросил на пол, смял пергамент в плотный шарик, прицелился и бросил… Шарик ударился в сиденье дивана, отскочил и немного прокатился по полу. Гарри молча выругался.

— Панси! — позвал он, но она даже не шелохнулась. — Я тебе тоже… написал. На полу лежит…

Она яростно замотала головой, и Гарри вздохнул.

Поскольку она свернулась практически калачиком, да ещё и натянула футболку на голени, оставалось лишь разглядывать изящные руки и оставшиеся непокрытыми стопы с нежными пальчиками. Когда минут через пять молчаливую идиллию нарушила Дафна, бесшумно появившаяся на пороге, занятие это ещё не наскучило.

— А вот и я! — сообщила она, заходя в гостиную.

Дошла до дивана, присела впритирку к Панси, и лишь тогда обратила внимание на шарик скомканного пергамента на полу. Призвала его к себе и потянула, чтобы развернуть. Гарри отчаянно замахал рукой. Дафне точно этого не стоило читать. Тупица! Дафне тоже надо было написать! Ну надо же так дать маху! И что теперь делать? Пергамента в гостиной точно не было!

— Что такое? — удивилась Дафна, и Гарри помотал головой. — Мне это нельзя? — он мотнул головой ещё раз. — Это Панси? Ты написал записку Панси?

Он закивал, и в этот момент Панси, не поднимая головы, протянула руки, отобрала пергамент и где-то внутри своего “домика” зашуршала им разворачивая. Чувствуя, как всё сильнее сосёт под ложечкой, Гарри вытаращил глаза на Дафну, а потом показал ими на пол перед собой. Она подняла брови, указывая на себя, и он кивнул. Показала на пол у кресла, и он снова кивнул. Чуть улыбнувшись, Дафна поднялась, чтобы сделать два шага, опустилась перед ним на колени, положила руку на подлокотник и разместила на ней тонкий подбородок, снизу глядя на Гарри своими огромными, как небо, и синими, как море, глазами.

— Ты мне нравишься, — выдавил Гарри, радуясь, что заколдован и сидит, потому что ноги снова охватила дикая слабость. — Ты мне очень…

Горло пересохло, и он замолчал, чтобы не закашляться и не испортить момент. Дафна склонила голову, укладываясь на руку щекой, и улыбка её стала чуть шире. Гарри с мольбой смотрел на неё, со страхом ожидая её ответа.

— Гарри, — негромко произнесла она. — Ты мне тоже очень нравишься, Гарри. Просто очень-очень. Настолько, что прямо… Но, понимаешь, Амортенция, Гарри, боггартова мордредова Амортенция!

— Я не хотел… — прошептал он в ответ.

— Я знаю, — перебила она. — Но мне до сих пор хочется тебя убить. Не так сильно, как когда я увидела проклятые флаконы в камине, но…

— Прости, — взмолился он.

— Не сейчас, Гарри, — покачала она головой. — Панси тебе сказала? Что ты ей написал? То же самое? — он несколько раз кивнул. — Боггартов кобель! — зашипела она. — И ты осмеливаешься просить прощения!

— Прости, — повторил он.

— Не сейчас, — сказала она, вставая. — Может, когда-нибудь, но точно не сейчас. Кстати, я кое-что вспомнила… Прошу прощения.

Гарри смотрел ей вслед, и лишь когда она вышла, понял, что так и не смог оторвать взгляд от стройных ножек. Как всё-таки хорошо, что у него полный комод футболок! Потом перевёл взгляд на Панси, которая, бросив на него быстрый взгляд из-под руки, сразу укрылась, и снова покраснел. Да что с ним не так? Учитывая, что сегодня он первый раз в жизни сказал девушке, что она ему нравится — всё не так! Они его отравили? Или сами ему подсунули Амортенцию? Да нет, глупости, он же не испытывает невыносимого желанию быть ковриком у ног Дафны… И Панси. Или испытывает? Нет, точно не ковриком, но ножки… Он зажмурился и потряс головой, но ножки Дафны отказывались так просто оставлять его воображение в покое. А Панси как назло их закрыла, спрятала под футболку. Хотя он ей тоже признался. Написал. Черт подери, он сегодня в первый раз в жизни признался… И сделал это сразу двум девушкам. Практически одновременно. Нет, крыша точно уехала! Но если он понимает, что крыша уехала, значит, она не уехала? А если он специально понимает, что она уехала, чтобы с чистой совестью это отрицать? Да ну к лешему, если до сих пор не уехала, то сейчас точно расплавится.

В гостиную ворвалась Дафна, замерла на пороге, чтобы осмотреть прячущуюся от всех Панси, села рядом с ней и показала Гарри письмо в руке.

— Я сказала “кстати”, — напомнила она. — Это то, почему я отказалась от мысли убить тебя, даже несмотря на предупреждение твоего домовика.

Панси подняла голову, оценила бумагу в руке Дафны и села нормально, опустив ноги на пол. Глубоко вдохнула, прижав ладони к лицу, выдохнула и наконец посмотрела на Гарри. Встретив её взгляд, он подумал, что можно набраться наглости и послать ей воздушный поцелуй — тогда она точно опять спрячется!

— Да ладно, — откликнулся он. — Ты же не всерьёз, да?

— Теперь мы уже не узнаем, — криво улыбнулась она. — Так вот, письмо, как я тебе уже сказала, было доставлено позавчера вечером, ты тогда ещё лежал пластом и даже не думал просыпаться, а я… — она бросила короткий взгляд на Панси и поправилась: — Мы придумывали, как бы тебя поскорее привести в сознание, чтобы убить, пока запал не выветрился.

— Мне повезло? — уточнил Гарри.

— Ещё как, — кивнула Панси, поджимая губы.

— Вы прочитали письмо, адресованное мне? — поинтересовался он.

— Сова отдала его нам, — пожала она плечами. — Ты желаешь послушать?

— Пусть прочтёт сам, — решила Дафна и по воздуху переправила послание Гарри на колени. — Там всё написано, Гарри.

Он его развернул и принялся читать.

“Гарри Поттеру или тому, кто сможет принять послание в том случае, если Гарри Поттер временно недееспособен”.

Поднял голову и посмотрел на девушек. Панси закатила глаза, а Дафна пожала плечами. Так вот почему они это прочитали! Потому что сам он был “временно недееспособен”. Однако!

”Дорогой Гарри!

Рад был получить от Вас весточку, да ещё в таком высоком эпистолярном стиле. Без какого-либо сарказма хочу признаться, что Ваше письмо несомненно продлило мне жизнь, поскольку некоторыми особо изысканными формулировками позволило мне испытать несколько минут веселья.

Которое, к сожалению, было почти сразу омрачено, поскольку по втором прочтении я понял, что Вы оказались в беде, да к тому же ещё и при моём косвенном участии в процессе.

Я достаточно быстро понял, что Вы ошиблись при варке зелья, которое я Вам порекомендовал. Поскольку в школе Вы продемонстрировали блестящее владение моим предметом, я позволил себе сложить два и два и сделать предположение, что Ваш эльф-домовик смог вмешаться в процесс. Систематизировав перечисленные Вами симптомы и предположив, что визуально зелье получилось схожим с описанием, я обозначил несколько возможных точек вмешательства в процесс и методом перебора довольно быстро обнаружил два момента, когда Ваш эльф-домовик добавил в котёл непредусмотренные ингредиенты — а именно обрезки ногтей эльфа-домовика и ушную серу эльфа-домовика. Испытав зелье на добровольце, я получил подтверждение ваших же симптомов, а именно — моментальный седативный эффект на последующие три часа, веселящий эффект на сорок пять минут, глубочайшая депрессия на полчаса и сильнейшая безумная ярость на пятьдесят пять минут. Позволю себе отметить, что, скорее всего, именно в этой фазе действия зелья Вы и составили своё послание Вашему покорному слуге.

После этого подопытный перешёл в состояние злого гения, принялся составлять хитроумные планы, как один отличавшиеся полнейшей беспринципностью и явным намерением либо причинить кому-то умышленный вред, либо нарушить как можно больше законов или норм поведения. При этом внешне подопытный успешно мимикрировал под доброго и участливого человека, каковым в повседневном общении он и является. Через пять часов двадцать минут после начала последней фазы подопытный уснул глубоким сном буквально на ходу, в процессе осуществления очередной каверзы. Разбудить его не удалось, и, по моим прикидкам, в состоянии глубокого сна он будет оставаться от двух до пяти суток.

Мой друг, я знаю, что Вы ведёте уединённый образ жизни, и в данном случае это, безусловно, к лучшему. Когда очнётесь, дайте мне знать, чтобы я лично приготовил свежую порцию требуемого зелья, поскольку в моём кабинете Ваш эльф-домовик точно не сможет вмешаться в процесс варки.

В остальном, надеюсь, у Вас всё хорошо.

Искренне Ваш,

Профессор Гораций Слагхорн.

P.S. С Вашего позволения, Ваше письмо останется в моём архиве.

С уважением,

Профессор Гораций Слагхорн”.

С первого раза не всё, сказанное в письме, полностью дошло. Пришлось перечитать ещё раз и ещё, периодически поглядывая на девушек, который внимательно следили за Гарри. Так значит, всё случившееся в тот день — не случайно? Значит, это было результатом употребления испорченного зелья? Всё-таки Слагхорн великий специалист! Моментально сообразил, что то письмо — чёрт подери, то письмо!!! То самое письмо, за которое Гарри придётся теперь, наверное, краснеть всю жизнь! Слагхорн сообразил, что письмо — тоже симптом, как и все остальные перемены настроения, что успели случиться до того. Сделал вывод о зелье и за два дня успел не только в точности воспроизвести ошибку в рецепте, но и провести научный эксперимент в подтверждение гипотезы. Какой всё-таки большой учёный!

— Что скажешь, Гарри? — поинтересовалась Панси.

— Что скажу? — вздохнул он. — Скажу, что рад, что вы меня не убили…

— Гарри Поттер — злодейский злодей! — усмехнулась Дафна. — Что, правда, вот так всё и было?

— Правда, — пожал плечами Гарри. — Как выпил зелье, так почти сразу заснул. Потом ржал как кентавр, ныл как садовый гном и злился как нунду. А потом начал строить планы.

— Много? — поинтересовалась Панси.

— Много чего? — не понял он.

— Много планов настроил? — спросила она.

— Да не то чтобы, — ответил Гарри. — Всякая ерунда, знаешь. Напакостить одному, подложить свинью другой, прибить третьего, подсидеть четвёртого…

— Напоить Амортенцией пятую… — со вздохом перебила Дафна, поглядела на Панси и добавила, покачав головой: — …И шестую.

— Спасибо, что напомнила, — поджал губы Гарри.

— Обращайтесь, — откликнулась она.

— Но зато мы теперь знаем, что ты был не совсем в себе, — быстро произнесла Панси.

— Как вовремя пришло это письмо, — оценил он.

Так что же, собственные воспоминания его тоже обманывают? Слагхорн написал, что злодейское состояние длилось пять часов двадцать минут, а потом подопытный потерял сознание. Свет Гарри и вправду выключили не сразу, но по его прикидкам всё-таки прошло около четырёх часов, а не пять. А второе — он чётко помнит, что вылил Амортенцию в камин, а значит, не мог подлить её девушкам, то есть ему удалось побороть в себе злого гения. Или не удалось? Или всё это галлюцинации — не мог же Слагхорн ошибиться с длительностью последней фазы?

Больше ничего особо выдающегося на этот день не произошло. Если, конечно, не считать очередной демонстрации Дафной мастерства по приготовлению относительно безопасной для здоровья пищи. Хмуро послушав в течение пяти минут крики Гарри, в которых он клялся, что эту отраву больше есть не будет, она заткнула ему рот Силенсио и снова спела свою песенку — с тем же результатом, что и в предыдущий раз.

В конце вечера девушки перенесли его кресло в холл и поставили перед большим зеркалом, уселись по бокам, принялись расплетать миллион маленьких косичек, а заодно вовлекли в тихий разговор Гарри. Вечер в итоге получился просто волшебный — две прелестницы сидели так близко, что негромкая беседа, которую они вели втроем, создала очень инимную обстановку. Их колени периодически прижимались к ногам Гарри, — он это чувствовал, разумеется, поскольку Петрификус лишь лишал его возможности двигаться, а вовсе не осязать, — тихое звучание нежных голосов отражалось от каменных стен и потолка, создавая совершенно сказочную атмосферу. Может, это был вообще счастливейший день в жизни…

Ровно до того момента, как, закончив превращение его одуванчиковой причёски в кудрявую шевелюру, Панси коснулась его головы палочкой, моментально обесцвечивая волосы. Увидев в зеркале кудрявого блондина, Гарри начал орать, как орал бы лучший друг, если бы у того за обедом из миски утащили одно из куриных крылышек. Смеясь, девушки вскочили, чтобы поцеловать его каждая в свою щёку. Сначала Дафна притиснулась бедром к плечу так, что Гарри немедленно бросило в жар, наклонилась и чмокнула, нежно проведя ладонью по щеке, а потом Панси обняла со спины и прижалась совсем тесно, и вот в этот момент Гарри реально стало трудно дышать.

Это была настоящая мука, изощрённая и качественная. Весело хихикая, они убежали, а ему в этот момент хотелось кричать ещё громче — и из-за их коварства, и от безысходности. С ненавистью бросил ещё взгляд на свои светлые волосы, закрыл глаза и попытался уснуть, стараясь не думать о стройных ножках, ладных фигурках и жарких объятьях.