Взлететь (джен)

Примечания:

Задание: написать зарисовку минимум в 2000 знаков, начав ее первой строчкой любимой песни, а закончив последней строчкой ненавистной песни.

Первая строчка — Алексей Глызин, «Поздний вечер в Сорренто», последняя строчка — Валерий Меладзе, «Разведи огонь» (да, мое отношение к песням Меладзе тогда было… странным).

На твоих ресницах иней. Ядовитый, как и все вокруг.

В очередной раз крупно вздрогнув, ты ближе подтягиваешь искалеченную местным зверьем правую ногу, морщась и еле слышно шипя от боли, и плотнее кутаешься в крылья. Мерзлые, покрывшиеся тонкой корочкой кислого льда перья шуршат так отчетливо, что на секунду заглушают даже рев ядовитого океана внизу, у подножия скал. Я в очередной раз цепляюсь взглядом за неестественную, неправильную прореху в маховых перьях на твоем крыле. Как назло, оно тоже правое — взлететь с такими травмами не получится никак.

— Рэй, — облачко пара срывается с твоих губ вместе с хриплым шепотом. — Не лети.

Я ежусь под порывом пронизывающего ветра, который словно закручивается и от которого совершенно не спасает укрытие в виде крупного валуна. Одно счастье — он хотя бы не заносит сюда жгучие капли-снежинки.

— Должен. Один, — не вопрос, утверждение с моей стороны. Должен — потому что в если нынешних условиях просто сидеть и ждать, помощи не дождемся мы оба. Один — потому что даже если я сейчас помогу тебе подняться на крыло, пронести тебя сквозь шторм я не смогу. А полет над облаками на «длинном вдохе» сейчас тоже недопустим — не тогда, когда ты в одном шаге от забытья, не тогда, когда у измотанного до предела организма не хватит сил снова разогреть загустевшую от антифриза кровь.

— Станет совсем плохо — вкалывай это, — открываю жалкие остатки набора первой помощи, показываю капсулу с ярко-алым, как вода местного океана, содержимым. — Мощнейший стимулятор, позволит продержаться дополнительно… — запинаюсь, вызывая в памяти нужное число. — Полчаса. Потом жизненные функции начнут угасать.

А плохо станет, и это не «карканье», как называют это земляне, это — факт.

Прочищаю горло, пресекая в зародыше кашель. Слизистые в ядовитой атмосфере сдают первыми, дальше страдают легкие. Значит ли этот кашель, что у меня осталось не больше полутора часов?

— Дождись, — позволяю я себе сказать единственное неважное-ненужное-лишнее слово, обжигая гортань на выдохе, и бросаюсь прочь от валуна, к краю скалы. Под ногами коротко прохрустывает такой же ядовитый лед, первые кислотные снежинки оседают на перья.

Подо мной разверзается привычная пустота, и я вскидываю крылья для первого взмаха, одновременно открывая спинные щели и в буквальном смысле полной грудью вдыхая колючий воздух. Толчея алых волн и без ножа режущие брызги остаются внизу.

Сто километров туда, сто километров обратно. И их нужно преодолеть до тех пор, пока не сжег бешено работающие легкие опасный воздух, пока не обломились изъеденные кислотой перья. И пока не приблизилась к черте, за которой нет ничего, ты.

Я тебя не подведу.