Вампир, который… (джен)

Три первые учебные недели пролетели, как скоростной поезд под откос — быстро и в ужасе. Некоторые ученики старались продемонстрировать то, как усердно они занимались всё лето, а другие пытались скрыть, что не делали этого совсем. Не уверена, как это было на остальных уроках, но у меня им ни то, ни другое толком не удавалось. Хотя те, кто не забывали тренироваться, выглядели, конечно, убедительнее. И мне это было странно: восемь лет обучаться в такой школе, как «Регалион», можно было только ради дальнейшей воинской карьеры, но отлынивание от тренировок в каникулы этому совершенно не способствовало. И никакие увещевания, никакие ужастики не могли заставить их тратить время на совершенствование навыков.

Все эти три недели работа в школе только упорядочивалась — мы принимали заявки на участие в клубах, достраивали расписание встреч и дополнительных занятий для особо одарённых — считай, ленивых. Дел было так много, что свободного времени не осталось ни у кого, и вне занятий ученики были предоставлены сами себе. Что неминуемо означало разброд и шатания. Впрочем, не сказала бы, чтобы за ними совсем уж не присматривали. Всё же в школе была стража и коменданты. И вот наконец впереди забрезжили мерцающим светом выходные. Настоящие выходные, а не те дни, которые отличались от остальных только отсутствием занятий с учениками. Казалось бы, это был превосходный повод весь день, например, поспать, вот только школа-интернат не давала и шанса заняться тем, чем действительно хотелось. То есть ничем. Потому что надо было собирать свой класс и делать с ними что-то.

Хотя конкретно в эти выходные выбор был очевиден: двадцать четвёртого сентября в городе Трендилле, близ которого находилась школа, проходил Фестиваль Роз. И это было довольно большое мероприятие — на него приезжали сотни людей, а среди них десятки торговцев разными мелочами со всего континента. Они устраивали большой рынок на половине площади, устанавливая свои палатки. Разгуливая по нему, можно было до некоторой степени познакомиться с особенностями культуры других стран. Вторую половину площади занимали, естественно, цветы. Розы. Самые разнообразные и в совершенно невероятных количествах. Ставили там обычно и палатки с разными развлечениями и играми. Без бродячего театра и цирка тоже не обходилось. Короче говоря, там можно было весело и познавательно провести целый день. Тем более, что двадцать четвёртое число было именно тем днём, когда флористический клуб, куда входили по большей части маги и эльфы, менял растения в школьном саду.

Я вылетела из своих апартаментов только к тому времени, когда должен был закончиться завтрак. Потому что в столовую я так и не ходила, даже несмотря на то, что теперь у меня был свой класс и, по идее, мне следовало там присутствовать. Но на втором классном часу я очень попросила их избавить меня от необходимости там бывать. Удивительно было то, что на языке у меня рецепторов для еды не осталось, а вот нос прекрасно, даже слишком, всё чуял. И иногда очень хотелось отведать какой-нибудь баранины под чесночным соусом, а делать этого мне точно не стоило. Чеснок, конечно, никакого действия на вампиров не оказывал с первого дня обращения, но вот еда сама по себе полезной для нас не была. Скорее даже наоборот.

Закреплённые за мной ученики вышли единой группой из столовой, и я, облетев их по кругу, обратилась в человеческую форму прямо перед ними. Ну, не настолько, чтобы они в меня врезались, но и так, чтобы точно не остаться незамеченной. Они остановились и озадаченно на меня посмотрели.

— Доброе утро, класс, — улыбнулась я.

— Доброе утро, госпожа Тиранис, — на удивление стройно отозвались они.

— Знаете ли вы, какой сегодня день? — я склонила голову набок.

— Выходной? — осторожно спросил Грар.

— И это тоже, — кивнула я. — Однако сегодня ещё и день замены растений в саду. Попасть в него до вечера будет невозможно. Думали ли вы, чем вам хотелось бы заняться сегодня?

— Если в саду нельзя будет гулять, то и заняться в школе нечем, — разочарованно протянула Мелима.

— Технически в школе всегда есть чем заняться, — улыбнулась я. — Или вы прочли все книги в библиотеке? Или ваши боевые навыки достигли совершенства? Уверена, что это не так. Однако я вовсе не хочу предложить вам именно эти занятия. Я хочу предложить вам прогуляться в Трендилль.

— Зачем? — нахмурился Гавейн.

— Даже если бы там сегодня был обычный день, сменить обстановку и немного развеяться всегда полезно, — заметила я. — Тем более что вы уже не маленькие дети. Однако сегодня там проходит Фестиваль Роз. Там можно много что посмотреть, не только розы. А вечером будет ещё и магический фейерверк.

— И мы сможем остаться на него? — округлила глаза Элайна.

— Я пойду с вами, разумеется, так что это вполне возможно, — я кивнула. — При условии, что до этого не произойдёт никаких инцидентов. Так что? Хотите пойти?

Ученики воодушевлённо выразили согласие, и я отправила их к воротам из школы. А сама полетела за преподавательским плащом, потому что не взяла его сразу. Не то чтобы можно было ожидать, что они откажутся от прогулки, но вот мало ли вдруг.

Идти пешком от столовой до ворот было минут десять, если не торопиться. Но без меня ученики в любом случае из «Регалиона» выйти не могли, так что они и не спешили. Вернувшись в свою комнату, я оказалась вынуждена переодеться — регламент предписывал белую рубашку, а я с утра надела чёрную. А вот брюки я оставила — в городе могло произойти что угодно, а ни одну юбку я не считала удобной для этих самых «что угодно». Набросив на плечи синий школьный плащ, я снова обернулась мышью и полетела догонять учеников. И вот что интересно — вампиры перекидывались в мышей и обратно вместе со всем, что на них надето. То есть хоть в латы закуйся, хоть в бальное платье облачись — можно обратиться и долететь до места, ничего по дороге не помяв и не испачкав. А вот оборотни оборачивались без одежды. И если перед обращением не раздевались, бельишко своё могли разорвать в клочья. Хотя тут стоит оговориться, что большинство оборотней мало отличались в габаритах в человеческой и звериной форме. Некоторые волки и тигры даже похудее были… Впрочем, факт обнажённого тела после возвращения в человеческую форму их, кажется, ни капли не смущал.

Я догнала учеников ещё на дорожке. Они и в самом деле шли не спеша, весело переговариваясь о том, чего можно было ожидать на фестивале. Я могла присоединиться к ним, но вместо этого отправилась сразу к страже у ворот. Состав стражи за время моей работы не менялся, однако моё обращение из мыши в человека всякий раз производило на них неизгладимое впечатление. Я сказала, что поведу свой класс в Трендилль, и когда ученики подошли, стражники уже открывали калитку в воротах. Мы вышли на небольшую площадку перед школой, где обычно останавливались повозки — на территорию заезжать было нельзя. Своего выезда у «Регалиона» тоже не было, хотя лошади имелись — верховая езда входила в курс обучения, хотя обязательной не была. Потому что дворфы лошадей в этом смысле сторонились, а от орков шарахались сами животные.

Когда мы оказались за воротами, я притормозила учеников, чтобы дать наставления:

— Эта дорога совершенно прямая и спускается под гору, а внизу у реки как раз и стоит Трендилль. Идти минут сорок размеренным шагом. Когда мы доберёмся, настоятельно прошу вас не разбредаться и ходить одной группой — город не маленький, некоторые улочки довольно запутанные, и в них легко заплутать. Не то чтобы я не могла найти любого из вас, если это всё-таки произойдёт, однако не хотелось бы тратить на это время.

— Хорошо, — нестройно отозвались они, и мы пошли вниз по дороге.

Широкая мощёная дорога просматривалась далеко вперёд, в конце её можно было увидеть солнечный прибрежный Трендилль. По широкой реке плавно шествовали небольшие парусные корабли, а поперёк её как раз пересекал паром: Эниза была судоходной, а потому там, где это было возможно, мостов не строили. Панорама была мирной и даже идиллической, хотя когда-то давно этот город был почти полностью разрушен до состояния руин. Не без моего участия, да… Это было во времена завоевания Хайнриха, основавшего Тевиту, и с тех пор прошло уже четыреста лет. Трендилль был многорасовым городом, так что там вполне могли ещё жить те, кто эти руины помнил. Если не переехал, конечно.

Всю дорогу ученики непринуждённо болтали, представляя, куда можно будет сходить и что посмотреть. Слушать их было даже забавно, потому что они, судя по всему, предполагали выставку цветов, что было логично, и бродячего театра, а вот про рынок не знали. Да и я как-то не упомянула. Впрочем, не упомянула я и ещё одного обстоятельства: Фестиваль Роз в Трендилле был также местным Днём Влюблённых. Так что по городу гуляли во множестве парочки, ведь свидание среди цветов и фестиваля имело свою необъяснимую прелесть. Впрочем, не обходился это день и без шуточек, в большинстве своём — дурацких.

Наконец мы добрались до города и по главной улице дошли до площади. Несмотря на довольно ранее утро, народу на улице было уже очень много, пусть и не настолько, чтобы было тесно. Однако нас — учеников в школьной форме и меня в преподавательском плаще — пропускали. О том, что Тиранис, воин-вампир, героиня тысячи сражений — это так меня называли, хотя число было просто для красоты — работала в «Регалионе», слухи разошлись уже давно, так что меня узнавали. Но, к счастью, не подходили. Не будь я кровососом, некоторые, быть может, решились бы подойти за автографом, но наличие клыков меня от этого берегло. На границе площади мы остановились: через её центр проходила как бы дорога, по одну сторону которой находился рынок, а по другую благоухали розы.

— Давайте сначала пройдёмся по рынку, — предложила я. — Это может быть познавательно, ведь на Фестиваль приезжает много торговцев со всего континента.

— И можно будет что-то купить? — у Хагры заблестели глаза.

— Да, если у вас есть карманные деньги, — я кивнула. — Я не в праве говорить вам, на что стоит тратиться, а на что нет.

Ученики заулыбались, и мы с ними двинулись по узким проходам между лавочками. На лотках по большей части лежали разного рода сувениры и украшения, однако в большом разнообразии были и другие мелкие товары — канцелярия и некоторые магические артефакты. Самое большое их количество было, разумеется, у торговца из Визардиана, и в каждой мелочи на его лотке была заключена какая-нибудь магия. Разбирали их, судя по всему, охотно, а вот я бы не стала — мне было прекрасно известно, что в таких местах анклав продавал только самые ерундовые товары. Другое дело — заказать у них что-то: тогда уж маги иногда сами себя превосходили, чтобы только отработать оплату. Особенно если заказ делал кто-то, кто долго живёт и у кого много денег. Потому что разочарование одного такого покупателя обходилось магам довольно дорого.

Мы долго бродили между палаток. Поскольку моя география сражений едва ли обошла стороной хоть одно государство континента, я могла рассказать что-нибудь о каждой. Однако, когда мы подходили к тем, откуда были ученики, я передавала слово им. Было действительно интересно, и кое-кто даже прикупил сувениры. В принципе, такие широкие ярмарки проходили несколько раз в год, но попасть на них было не так-то просто. Не в том смысле, что туда не пускали — как раз наоборот, однако от «Регалиона» они размещались довольно далеко, и подавляющее их большинство приходилось на период учебного года. А раз так, эта ярмарка была отличной возможностью прикупить для себя или в подарок редкую вещицу. Кое-что привлекло и моё внимание — шпилька из белого нефрита с рубином. Распущенные волосы мне, конечно, не мешали, но иногда хотелось их всё же собрать. Но я так и не собралась с мыслями, чтобы купить её, когда ученики отвлекли меня и я ушла от прилавка.

Мы закончили с осмотром рынка примерно к обеду. Башенные часы пробили час дня, и как только они утихли, у Грора недвусмысленно проурчал живот. Точно, учеников надо было покормить… Я провела их чуть в сторону от площади, где на боковой широкой улице находилось летнее кафе. Столики стояли на просторной веранде без стен, и ещё тёплый осенний ветерок пролетал всю её насквозь. Свободных столов было немного, но когда мы зашли, перед нами как из-под земли вырос официант и провёл в дальний конец, где можно было сдвинуть столы и рассесться всем вместе. Ученики расположились на стульях, а я осталась стоять, раздумывая, как мне быть. Оставаться на трапезу совершенно не хотелось. Но и уйти, не оставив никого за старшего, я тоже не могла.

— Эглиза, — обратилась я, и дворф тут же перевела на меня взгляд. — Мне бы не хотелось оставаться в кафе. Не могла бы ты до конца трапезы побыть за старшую?

— Конечно, госпожа Тиранис, — улыбнулась она.

— Эглиза у нас и так за старосту, — обронил Охтар. — Она же из нас в самом деле самая старшая.

— И самая нормальная, — усмехнулась дворф, покосившись на него, и снова повернулась ко мне: — Не волнуйтесь. Мы хотим остаться на фейерверк, так что просто спокойно поедим. Вы ведь будете недалеко?

— Да, пройдусь до конца квартала, — кивнула я. — Но даже так я буду вас слышать.

Ученики покивали и вернулись к меню, а я на выходе спросила у официанта, сколько в среднем они могли проесть на всех. Он сказал, что компания разномастная, но больше пяти золотых потратить не смогут, и я отсчитала ему деньги, сказав, что если они всё же справятся, я доплачу, как вернусь.

А в конце квартала, куда я направилась, была вовсе не кузня, не магазин мечей или что-то подобное. Там была винная лавка. Когда ученики расселись за столом, я вспомнила, что сегодня была моя очередь идти к Тристану пить кровь, и я подумала, что неплохо будет принести с собой вина. Не то чтобы оборотень сильно любил выпить, тем более что алкоголь не больно-то на него действовал, но сегодня всё-таки был особенный день, и мне хотелось что-то сделать для него. Даже если отношения между нами были в большей мере симбиотическими, чем какими-то ещё.

Продавец в лавке меня узнал сразу — это было видно по тому, как он слегка побледнел, стоило мне войти. Других покупателей не было, и он даже немного отступил назад. Я нахмурилась и подошла к стойке, где стояла касса, ровно на такое расстояние, чтобы дотянуться за покупкой и отдать деньги.

— Что вам угодно, госпожа Тиранис? — тихо спросил он.

— А чем вы торгуете? — я склонила голову набок. — Я хочу купить вина. Мне нужно что-то приличное, чтобы понравилось оборотню.

— Что-то конкретное? — чуть увереннее уточнил лавочник.

— Я не знаю, что ему нравится, — я пожала плечами. — А я сама никогда в жизни не пробовала вина. Так что мне придётся довериться вам.

— Никогда не пробовали? — у него округлились глаза.

— Это удивительно? — я изогнула бровь. — Меня обратили, когда мне было шестнадцать, а после этого я уже не могла попробовать. Если можно, я бы хотела обойтись без долгих разговоров — мне нужно поскорее вернуться.

— Да, конечно, — лавочник как будто ожил. — Только сегодня доставили хорошее вино из Белви. Красное молодое вино из винограда, что растёт у подножия горы Нарават на морском побережье. Это немного влияет на букет, но все оборотни, которые когда-либо брали его, хвалили.

— Хорошо, — я кивнула.

Спустя полминуты он принёс мне пузатую бутылку тёмного стекла. Вино оказалось сравнительно недорогим, хотя тара на вид была литра полтора. Впрочем, молодое вино почти никогда не стоило больших денег. Я сказала, что запомню лавку, хотя я и так знала, где она находилась и что была самой приличной в Трендилле, и если вино понравится, приду снова. Лавочник слегка нервно улыбнулся и кивнул. И вот непонятно было, хотел он условно постоянного клиента или эта перспектива больше пугала его. Он был человеком, а почему-то именно люди больше других пеклись о своей крови. При том, что как раз от них вампиры вообще старались не питаться — хрупкие они.

Возвращалась я не спеша — пройти квартал и вернуться назад можно было самое большее за полчаса, и этого времени было чуть меньше, чем требовалось, чтобы ученики успели поесть. По пути я прислушивалась, чтобы узнать, о чём говорил за столом мой класс. И то ли из-за моего предупреждения, то из общей нормальности говорили о прогулке по рынку, рассказывали, кто что купил, и рассуждали, куда пойти дальше. Всё было в порядке — ничто вокруг них не выдавало, что мне надо было поторопиться. И я думала, что ничего эдакого и не случится, но такие мысли как будто сами собой вызывали внезапные проблемы. Когда я как раз подходила к веранде, в неё заходил класс Миргаила вместе с самим эльфом. Учеников за ним было закреплено больше, и больше половины из них были эльфами. Видимо, директор с секретарём решили, что уж с ними-то Миргаилу будет легче справиться. Не то чтобы он не справлялся, впрочем, хотя за шесть лет их обучения, насколько я знала, бывало всякое. Трое из его учеников были эльфами с юга, и когда на пороге к ним подскочил официант, предложивший пройти в противоположный от моего класса конец веранды, чтобы подобным образом сдвинуть столы там, это трое ринулись в другую сторону. Миргаил махнул остальным ученикам следовать за официантом, а сам устремился за отщепенцами. И я тоже поспешила туда, предполагая, что сейчас будет.

Шестиклассники остановились у стола моих учеников и стали рассматривать их. Дольше всего таращились они на сестёр-полуорчанок, переводя взгляд с одной на другую и обратно. А мой класс вполне убедительно их игнорировал, хотя было заметно, как напряглась Эглиза, ещё не заметившая моего приближения.

— Господин Миргаил, — недовольно протянул один из южан, продолжая смотреть на сестёр. — У меня что-то аппетит пропал. Как можно есть, когда рядом находится что-то столь уродливое?

— Тогда ты, наверное, нигде есть не можешь, — негромко заметила Хагра, и за столом послышались сдавливаемые смешки.

— Тавор, я предупреждал, — угрожающе произнёс Миргаил.

— А что я такого сказал? — с деланным недоумением поинтересовался ученик. — Это же правда. Уродству не следует отравлять окружающим еду.

— Как точно подмечено, — вклинилась я. Это было внезапно, а потому ученики даже вздрогнули от моего голоса. — Подлинное уродство — отсутствие воспитания и манер — может отравить любую, даже самую великолепную трапезу. Хайнрих, известный своим и без провокаций крутым нравом, помнится, лично вызвал на дуэль эльфа из Южного княжества, когда тот нелестно отозвался о его жене. Не то чтобы императрица была писаной красавицей, конечно, однако говорить об этом, тем более при императоре, определённо не стоило. Хайнрих его, кстати, зарезал.

Миргаил подавил ухмылку, когда я назвала его ученика подлинным уродом, а сам Тавор густо покраснел в начале и побледнел в конце. Конечно, пример с императором был несколько чрезмерен, но это было довольно яркой иллюстрацией того, к чему могут привести неосторожные слова. Да ещё и Аргата провела большим пальцем по шее на моих последних словах так, чтобы он видел, замаскировав угрожающий жест под поправляние воротника формы. Похоже, совет, который я давала им на первом классном часу, был усвоен и осмыслен.

— Я хочу пойти со своим классом в бродячий театр, господин Миргаил, — сообщила я эльфу. — Надеюсь, обойдётся без происшествий.

— Я об этом позабочусь, — кивнул он и увёл своих учеников в другой конец веранды.

А мой класс тем временем быстро заканчивал трапезу. Я не торопила их — вполне могла и подождать, однако они не стали рассиживаться, и вскоре мы с ними уже покинули кафе. Наели они, к слову, на меньше, чем я заплатила авансом, и официант попытался вернуть мне сдачу, но я оставила на чай. Ученики были довольны, и о них хорошо позаботились, пока я моталась за вином, так что проблемой сдача мне не показалась.

Шатёр бродячего театра располагался на другой боковой улице, сразу за границей выставки роз. Особенно большим я бы его не назвала, что, впрочем, не мешало образоваться ажиотажу вокруг. У входа на стойке висела афиша с расписанием спектаклей. Театр ставил короткие одно- и двухактные пьесы, и только читая названия, ученики начали что-то подозревать. Изучив афишу полностью, они подошли ко мне и несколько секунд просто стояли молча, а потом Гавейн, старательно делая вид, что ему ничуть не интересно, спросил:

— А почему театр почти все пьесы ставит про любовь?

— Потому что сегодня Трендилль отмечает День Влюблённых, — я пожала плечами. Можно было бы, конечно, попробовать как-то отвертеться и что-нибудь наплести, но я не стала. Всё равно ведь узнают.

— Тогда почему вы здесь с нами? — озадаченно спросила Миревен.

— А с кем? — я изогнула бровь.

— Ну, с кем-то… — она отвела глаза. — С кем-то, кто вам нравится.

— Принято считать, что вампиры не способны испытывать чувств, — улыбнулась я. — И это не совсем заблуждение. В общем понимании мы действительно бесчувственны. Да, мы вполне способны образовывать эмоциональную связь, привязываясь к кому-то в плане в большей степени интеллектуальном. Но вот любить в том смысле, какой в это вкладывают живые, нежить действительно не способна. И потом, это ведь праздник для двоих. А кому захочется проводить его с вампиром, тем более таким старым, как я?

— И всё же… — протянула Миревен. — Это как-то…

— Всё в порядке, — я снова улыбнулась. — Меня уже давно не беспокоит что-то подобное. Лучше скажите, выбрали ли вы пьесу.

— А, да, — кивнул Охтар. — Мы хотим посмотреть «Рыцарь-вампир императора Хайнриха».

— Хорошо, — я перевела взгляд на афишу. Эта пьеса была ближе к вечеру, и у нас было до неё ещё часа четыре. — Давайте пройдёмся по выставке цветов, а потом, если останется время, заглянем в палатки с развлечениями. Только билеты возьму.

Выставка цветов ожидаемо не произвела какого-то эпического впечатления на большинство учеников. Только эльфы проявляли хоть какой-то интерес, и то довольно сдержанный. А вот орки, казалось, вообще не понимали, в чём прелесть. И мне казалось, что они, впрочем, как и я, с большим удовольствием посмотрели бы выставку мечей и секир, щитов и доспехов, луков и арбалетов. Но были только цветы. Оружейный фестиваль в Трендилле тоже проходил — всё же «Регалион» в некотором роде влиял на город. Только он проходил в марте, после того как сходил снег. А сейчас в разгаре была осень, на улице начинало холодать, и живым больше хотелось хотя бы эмоционального тепла. И уж точно не холодной стали.

Насмотревшись на розы, мы пошли к палаткам с развлечениями. Впрочем, цветы кое-кому были куплены: Охтар подарил удивительную янтарную розу Аргате, а Гавейн презентовал Мелиме кустовую белую. Девушки довольно улыбались, и полуэльфийка несла свой подарок в руке, а полуорчанка, в кулаке которой роза смотрелась крайней степени несуразно, заколола её в волосы. Мы прошли к одной из палаток, где размещался тир. Гостям предлагалось стрелять из лука по мишеням, и при наборе определённого количества очков можно было получить приз. Количество очков при этом варьировалось в зависимости от расы, что даже несправедливым назвать было нельзя. Перед нами в стрельбе упражнялась парочка. Девушка стреляла — отвратительно, надо заметить, — а парень восторженно восхищался каждым её движением. Это приводило к большим паузам между выстрелами, и в таком темпе мы могли проторчать до самого фейерверка и так ни разу и не выстрелить. Но возмущаться было бессмысленно, и мы просто стояли и разговаривали. Меня с чего-то понесло на лекцию о том, как Трендилль был завоёван и что конкретно осталось тогда от площади. Ученики участвовали в беседе почти все, и только Айвен пристально смотрел на парочку перед нами. И наконец терпение его, видимо, лопнуло, и он сделал к ним шаг.

— Вас не беспокоит лёгкий флёр зелья, расходящийся от вас, господин? — спросил маг.

— Зелье? — парень обернулся к нему, но на глаза ему попалась Мелима. Она улыбалась, и лицо её оттого слегка светилось. — О, вы! Я словно увидел, как в пустыне распустился цветок! — он сделал шаг в сторону явно опешившей полуэльфийки. — Позволите ли вы мне смотреть лишь на вас до конца моих дней?

Парень протянул руки к кистям Мелимы, но наткнула на ручищи Гавейна, янтарные глаза которого недобро засверкали.

— Куда грабли потянул? — рыкнул оборотень.

— Но моя любовь… — страдальчески отозвался парень.

— Протянет ещё минут пять, — приблизившись, я поняла, что это была одна из дурацких шуточек — его облили волшебными духами, которые заставляли влюбляться в каждую девушку, какая попадётся на глаза. Шутка отвратительная, но в День Влюблённых пользовалась популярностью. Почему-то. — Тебе бы голову ледяной водой ополоснуть да пропустить кружку пива — пройдёт.

— Меня что, этой дрянью облили? — прозрел парень. Я кивнула. — Ох, прошу прощения…

Девушка, с которой был, сначала выглядела злой, а теперь явно была разочарована. Даже было интересно, они только сегодня встретились или давно были знакомы? Впрочем, она не стала ругаться и не залепила парню по лицу, а кивнула нам и пошла вместе с ним. Удивительное спокойствие.

Стрельбу в тире мы закончили как раз к тому времени, когда пора было идти в театр. И вот мне туда не хотелось. Потому что «Рыцарь-вампир императора Хайнриха» была пьесой про меня. И она была очень далека от того, что тогда на самом деле происходило. Как минимум, автор этого опуса сочинил, что между мной и Хайнрихом были высокие чувства, а женился он ровно для того, чтобы заиметь наследников, поскольку я их дать ему никак не могла. В действительности же он любил императрицу. Да, она была некрасивой женщиной, но она была харизматичной, умной и понимающей. И она была для него прекрасным партнёром. Обо мне ничего подобного сказать было нельзя — я была его рыцарем, убийцей и телохранителем, и все наши отношения сводились к тому, что я защищала его, сражалась в его армии и иногда убивала по заказу, а он обеспечивал меня кровью. Никакой романтики, никакой ерунды — просто работа.

Когда пьеса только вышла, Хайнрих был ещё жив. И он особым императорским указом её запретил под страхом смерти. А потом ещё мне пришлось явиться во дворец, чтобы объясниться с императрицей. Не то чтобы она поверила в этот бред бредовый, но поговорить всё равно пришлось, чтобы не переживала. Тем более, она тогда была уже не молода, и волнение ей было совершенно ни к чему. Но прошло время, опус достали из закромов и стали ставить на подмостках бродячих театров. Большие театры этого делать не смели — можно было нарваться на недовольство с моей стороны.

В целом, если забыть о том, что именно Тиранис была главной героиней пьесы, смотреть её вполне было можно. Если бы не ведущая актриса. Она превратила мой героический образ в сопливую дуру, которая только и думала, как бы привлечь внимание императора. Пьеса была двухактной, но я не досидела даже до конца первого. Когда актриса, игравшая меня, завела заунывный монолог о том, как она скучает по Хайнриху, я встала и, создавая как можно больше грохота, пошла на выход. Да, это было крайне неуважительно по отношению к актрисе, но… Но я ещё не упокоилась, чтобы меня вот так играли. Дойдя до сцены, я оказалась в свете софитов. Актриса сначала недовольно уставилась на меня, нарушившую ход пьесы, а потом узнала, и на лице у неё отразился ужас.

— Я понимаю, что вся эта пьеса — художественный вымысел и не более того, — громко произнесла я. — Но не кажется ли вам, что ваш образ вампира слишком сильно противоречит не только представлениям о нас в принципе, но и образу лично моему?

Моё имя шёпотом пронеслось по всему шатру. Хотя я совершенно не скрывалась, когда заходила, казалось, что только теперь присутствующие поняли, кто я такая. Актриса так и не могла найтись с ответом, а я продолжала сверлить её взглядом. Через минуту, когда стало ясно, что она так ничего и не скажет, я покачала головой и вышла из шатра. Досматривать это у меня просто не было душевных сил.

А вот мои ученики остались до конца, и когда вышли, засыпали меня вопросами на тему правдивости опуса. Я сказала только, что это вымысел от и до, и разве только упомянутая битва за Недьяр действительно была. Уже стемнело, и я повела учеников к окраине города — там, если немного подняться по дороге к «Регалиону», был самый лучший обзор на предстоящий фейерверк. Впрочем, я умолчала о том, что он великолепен и с площади, только потом с одежды надо было выводить каким-то образом мерцающую магическую пыль, которая оседала после салюта. Зачем-то маги делали её очень стойкой, и избавиться от неё было практически невозможно, пока сама не исчезнет через месяц-другой.

Фейерверк был действительно потрясающим: над городом расцветали светящиеся и мерцающие розы всех мыслимых оттенков, сопровождаемые негромким музыкальным звоном. От этого совершенно невозможно было оторвать взгляда, ведь ни один цветок в небе не повторялся, и каждый следующий был удивительнее и прекраснее предыдущего. Зрелище длилось минут двадцать и закончилось ровно до того, как устали бы глаза. Восхищённые ученики ещё с полминуты смотрели на звёздное небо, а потом мы с ними пошли в школу. И вот в этот самый момент до меня дошло, что уже поздно, и даже если мы очень поторопимся, в столовую мои ученики всё равно опоздают. Я озвучила это вслух, и мы всё же ускорили шаг, хотя нам и приходилось топать в гору. В теории я могла обратиться мышью и быстро долететь до школы, чтобы попросить всё-таки дождаться мой класс, но я не могла оставить их одних — они были без оружия, они были школьниками, а ночь уже стремительно вступала в свои права. Не то чтобы вокруг «Регалиона» было небезопасно, но всё же лучше было не рисковать.

Однако, когда мы почти бегом добрались до столовой, оттуда нам навстречу вышел Миргаил. Он сказал, что ужин ждёт учеников и им стоит поторопиться. Они радостно ринулись внутрь, а я осталась снаружи. Я хотела было поблагодарить его за заботу, но он меня опередил, сказав, что это в качестве извинений за инцидент в обед. А потом добавил, что проведёт с эльфами Южного княжества дополнительную беседу, на которой объяснит, почему стоит научиться себя вести. Я улыбнулась ему, убедилась, что ученики сели есть, и полетела сначала к общежитиям, чтобы объяснить комендантам, где болтался мой класс и почему задержался. Там мне сказали, что в школу ещё даже не все вернулись, так что конкретно вот сегодня они закроются только после того, как все придут. Я облегчённо выдохнула и полетела к себе.

Так уж сложилось, что наши взаимно полезные встречи с Тристаном устаканились на первый из двух выходных в учебной неделе. А тут ещё и праздник выпал. В школу с учениками я вернулась самое большее за полчаса до отбоя, а до своих апартаментов добралась уже после него. Однако, раз уж именно сегодня из-за фестиваля отбой немного перенесли, мне пришлось подождать, пока в школе всё утихнет. Это время я потратила чтение глав из учебника по тактике, чтобы потом обсудить с учениками.

Около полуночи всё наконец стихло, и я отложила книгу. Пора было собираться в гости. Прогулка по Трендиллю и меня настроила на несколько романтический лад, так что я распахнула свой шкаф, чтобы выбрать что-нибудь подходящее. Я остановилась на длинном платье с открытой спиной из черного гипюра с подбоем из багрового шёлка. Исключительно готическом, разумеется. Этого мне показалось недостаточно, и я дополнила наряд украшениями с рубинами и собрала волосы в изящный пучок. Потом положила в сумку вино для Тристана и мышью вылетела в ночь.

Оборотень оставил для меня открытым окно, только не в гостиную, где мы обычно проводили время, а в спальне. Влетев туда, я даже несколько удивилась — раньше сюда даже дверь всегда была закрыта. Впрочем, ещё больше удивило меня то, что самого Тристана в комнате не было. Хотя спальня была тщательно убрана, а кровать не только целомудренно накрыта покрывалом, но и заброшена большой мохнатой шкурой. Я прислушалась. Судя по шуму воды, оборотень принимал душ. Мне в любом случае надо было дождаться его, хотя было похоже, что он напрочь забыл о том, что я прилечу, и собирался просто лечь спать. Посреди спальни у него стоял небольшой круглый стол и пара кресел при нём. Я достала вино и поставила рядом со стоявшей на нём вазой с букетом роз, бросив сумку на пол. А потом отошла к окну, чтобы полюбоваться луной.

— Твои волосы как будто серебро в свете луны, — раздался у меня за спиной голос Тристана, и я обернулась. Он только вышел из душа в одном лишь полотенце вокруг бёдер, а с волос стекали капли воды.

— Похоже, я слишком рано, — улыбнулась я. — Или ты и вовсе меня не ждал.

— Вообще-то, ждал, — улыбнулся он в ответ. — И ты не рано. Просто… Начал уборку и немного увлёкся, а потом понял, что слишком взмок. Оставил открытым окно, и вот…

— В принципе, тебе хорошо и так, — я скользнула по нему взглядом, а потом снова отвернулась к окну. — Но, думаю, нам обоим будет комфортнее, если ты наденешь хотя бы брюки.

— Пожалуй, что так, — усмехнулся оборотень у меня за спиной.

Небо было исключительного чернильного цвета, и звёзды сияли серебром. Я рассматривала их, пытаясь отогнать мысли о Тристане. Впрочем, цвет звёзд быстро помог мне это сделать. Серебро теперь оставалось единственной моей слабостью, да и я в скором времени должна была преодолеть и её. Буквально пару месяцев оставалось. Вообще говоря, высшая нежить была истинно бессмертной — после тысячелетия вампира практически невозможно было убить, если только он сам не желал упокоиться. Посмертие несло в себе не так много удовольствий, а потому мало кто дотягивал и до этого возраста, ведь существование без любви и гастрономических удовольствий приедалось. Особенно тем, чей изначальный срок жизни был не так уж долог. Хотя мне вот пока не приелось. Да и школа внесла занятное разнообразие в моё существование. И я не представляла, чем займу себя, когда преподавание мне надоест…

— Я одет, — выдернул меня из размышлений Тристан, и я обернулась. Оборотень надел не только брюки, но ещё и рубашку и сюртук. Даже волосы в высокий хвост успел завязать, хотя они всё ещё казались влажными.

— Беру свои слова назад, — улыбнулась я. — Так тебе определённо больше идёт.

— Приятно слышать, — он тоже улыбнулся. — Ты принесла вино?

— Такое настроение, — кивнув, я подошла к столу. — Мне подумалось, что ты бы не отказался. Лавочник уверял, что оно нравится оборотням.

— Хм? — вопросительно протянул Тристан и поднял бутылку к глазам. — Наравати. Да, любимое вино в моём клане. Погоди, принесу бокалы.

— Бокал, — поправила я. — Я всё равно не могу его пить. Но для меня можешь принести воды.

Оборотень кивнул, а потом резко протянул руку и развалил мой пучок. Ухмыльнувшись тому, как мои волосы рассыпались по плечам, он на минуту слинял, вернувшись с бокалами и графином воды. Я хотела возмутиться его поведением, хотя прекрасно знала, что он не прекратит это делать. Но Тристан не сел в кресло, а подошёл ко мне. Он запустил пальцы правой руки мне в волосы, и они странным образом поползли вверх, а потом достал что-то из кармана и заколол пучок — очевидно, что-то такое он у меня на голове вертел.

— Я был в Трендилле сегодня, увидел шпильку из белого нефрита с рубином, — сообщил он. — И подумал, что её место именно на твоей голове.

— Спасибо, — я улыбнулась. — И я выражу свой восторг после того, как посмотрю в зеркало.

— На мой вкус тебе идёт, — улыбнулся оборотень и галантно отодвинул для меня кресло.

Усадив меня, Тристан сел и сам, и тогда оказалось — кто бы мог подумать? — что цветы загораживали нам физиономии друг друга. Оборотень решительно сдвинул вазу на край стола и разлил напитки по бокалам.

— Я рад, что провожу этот вечер с тобой, — улыбнулся он, поднимая свой.

— В самом деле? — меня это немного озадачило.

— Да, — кивнув, Тристан сделал большой глоток. — Какой мужчина был бы не рад провести вечер в компании красивой девушки и бутылочки хорошего вина?

— Рада, что оно пришлось тебе вкусу, — я улыбнулась и отпила воды.

— Как я сказал, Наравати действительно любимое в моём клане вино, — протянул он. — У него довольно специфический букет. А ты пробовала вино когда-нибудь?

— Нет, — я покачала головой. — Я была ещё слишком юной, когда меня обратили, так что вкус вина мне известен только в крови.

— А вино меняет вкус крови? — Тристан удивлённо вскинул брови.

— Странно, что Парвастур тебе об это не сказал, — усмехнулась я. — И вино, и еда, и специи, и сахар. По вкусу крови можно определить не только, что живой ел и пил, но и чем болен, если это так.

— Разве это не до крайности полезно в целительстве? — нахмурился оборотень.

— Ну да, — я кивнула. — Иногда этим пользуются. Но нечасто — живые почему-то против даже ради собственного здоровья дать вампиру хоть каплю крови.

Тристан на несколько минут умолк. Казалось, долгую минуту он потратил на то, чтобы, видимо, подумать о моих словах, и они ему определённо не нравились. Да, вампирам было бы совсем грустно, если среди живых не находилось таких, как он, сочувствующих, если можно так выразиться. Впрочем, минуту спустя он снова наполнил свой бокал и просто рассматривал меня в тишине. Свет нам обоим не требовался, так что комната освещалась одной только луной и звёздами. Хотя мне это не мешало даже цвета различать. Наконец Тристан перестал на меня таращиться, закрыл глаза и залпом выпил второй бокал. Потом он поднялся и подошёл ко мне.

— Давай потанцуем? — он протянул мне руку.

— А ты не слишком быстро вино пьёшь? — я склонила голову набок.

— Я почти не пьянею, — оборотень улыбнулся. — Просто мы оба так разодеты, чтобы было бы жаль упустить момент.

Оперевшись на его руку, я поднялась. Тристан положил мою ладонь себе на плечо, а его рука перебралась на мою талию. В комнате не было достаточно места для того, чтобы прямо танцевать — здесь бы даже репетировать шаги не получилось. Да и вместо музыки были одни только звуки ночи, доносившиеся снаружи. Но как-то нам удавалось кружиться в крошечном пространстве в имитации вальса. Когда-то невероятно давно я уже танцевала в таких ограниченных пространствах, только партнёр был другой…

Оборотень вывел меня в косой луч луны, падавший от окна, и остановился. Его горячая, почти обжигающая рука скользнула мне на спину, где в вырезе была голая кожа, и он притянул меня чуть ближе к себе, а после склонился прямо к уху.

— Я люблю тебя, — сообщил Тристан почти шёпотом.

Я опешила и замерла. Мысли разбежались, как тараканы от яркого света, и я никак не могла собраться, чтобы хоть что-то ему ответить. Да и по ощущениям у меня даже язык онемел. И стоило мне только хоть немного прийти в себя, он продолжил:

— Не могу назвать мои чувства к тебе иначе, хотя в общем смысле это тоже не то. Просто мне нравится быть с тобой — разговаривать, сражаться, танцевать… Это что-то духовное и не имеющее ничего общего с плотским.

— А… — протянула я. Гениальный, блин, ответ. — Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Хотя, честно говоря, всегда думала, что оборотни больше по страсти.

— Не стану с этим спорить, и если бы ты не была нежитью, не думаю, что испытывал бы настолько же чистые чувства без всяких там низменных помыслов, — улыбнулся Тристан, немного отстранившись. — Скорее, тебе было просто опасно заходить ко мне в такое время.

— Я… — я хотела сказать кучу всего о том, что не будь я нежитью, мы бы вообще не встретились — я бы не дожила. И что я и без клыков мечом владела превосходно… Но я осеклась. Это всё было сейчас не к месту. — Знаешь, в таком смысле я тоже тебя люблю. И это, возможно, единственный доступный мне вариант этого чувства. С живыми так — мы привязываемся или к душе, или к пище.

— Но ведь я и есть твоя пища, — усмехнулся он.

— Моё отношение к тебе не поменяется, если ты запретишь мне пить свою кровь, — мягко улыбнулась я. — Однако именно в твоём случае меня даже немного радует моё проклятье, ведь я могу помочь тебе.

— Пускать кровь самому себе мне никогда не нравилось, а кусать себя другому вампиру я точно не дам, — насмешливо заметил Тристан.

— Тогда мне придётся присматривать за тобой до конца твоих дней, чтобы твой недуг не свёл тебя с ума, — вздохнула я.

— Самое время для профилактики, — оборотень изогнул шею. — Ты ведь не улетишь сразу после этого?

— Нет, я останусь, пока ты не допьёшь вино, — усмехнулась я и вонзила клыки в его кожу.

— Тогда мне вообще не стоит его допивать, — хриплым шёпотом сообщил Тристан.