Полёт «Интеграла» (джен)

Бортовой журнал 1.4.

Сегодня в аудиториуме №23 произошла внештатная ситуация. По неизвестной причине случилось возгорание. Огонь был сразу потушен автоматической системой пожаротушения, пострадавших нет, ущерб незначительный. В настоящее время ведутся ремонтные работы. Корабельное Бюро Хранителей ищет виновника.

В момент возгорания я в числе сотни человек находился в аудиториуме, так что тоже подпадаю под подозрение. Как любой честный нумер, я готов понести наказание, но всё же искренне надеюсь, что это не я.

Сгорела едва начатая рукопись одного из Государственных Писателей, входящих в состав экипажа. Вместе с тетрадью сгорела часть обшивки кресла и покрывало. К счастью, «Интеграл» оборудован всем необходимым для восполнения ресурсов: в специальном отсеке находится завод по производству тканей, а также есть завод для производства бумаги и грифелей.

Представитель Благодетеля тотчас же был информирован о происшествии и велел Командиру корабля созвать общее собрание. Все 4000 нумеров (как уже было упомянуто, один нумер погиб, а ещё один был взят на борт, так что число нумеров осталось ровным) собрались в аудиториумах. Уточняю: 18 нумеров, находящихся ранее в лазарете, полностью восстановили здоровье и выпущены по указанию врача.

Мы прослушали Марш Единого Государства, и началась информационная часть собрания. Сначала к нам обратился Представитель Благодетеля. Он ещё раз подчеркнул важность Великой Миссии и необходимость соблюдать строжайшую дисциплину на борту.

— Нас четыре тысячи. Это много и одновременно мало. Мы не можем себе позволить разбрасываться нумерами. Да, на корабле есть Машина Благодетеля, и каждый нарушитель будет примерно наказан, но здесь, в космическом пространстве, человеческий ресурс невосполним. Поэтому я от имени Благодетеля приказываю всем нумерам соблюдать дисциплину в каждом своём шаге, каждом движении, каждой мысли и чётко следовать предписаниям Корабельной Скрижали, которая почти в точности повторяет земную Часовую Скрижаль. Я говорю — почти, потому что нахождение в космосе диктует определённые поправки. Так, здесь мы ограничены стенами корабля, а не Зелёной Стеной, поэтому прогулки на аэро невозможны. Также ввиду малой силы тяжести нам требуется больше физической нагрузки, следовательно, в Корабельную Скрижаль включены обязательные тренировки. Но в остальном она подобна Часовой Скрижали и требует к себе такого же уважения…

Полностью речь Командира сохранена в виде стенограммы в архиве Корабля, как и другие важные документы.

После Командира выступили несколько управляющих. Главный врач велел более ответственно относиться к тренировкам и питанию. Он сообщил, что вчера во время обеда поймали бездельника, сидящего в библиотеке и листающего книгу вместо того чтобы сидеть в столовой и принимать пищу, как все нумера. Его увидели сквозь стеклянные переборки и тут же донесли в Корабельное Бюро Хранителей. Нарушитель порядка будет обследован докторами, и если его признают здоровым, понесёт заслуженное наказание. Пойманный в библиотеке не выполнял задания Управляющих, не получал указания работать с книгами и не имел права там находиться в неурочное время. Спасти его от справедливого возмездия может только болезнь, ведь больной нумер не отвечает за свои действия.

В конце собрания слово взял сам Представитель Благодетеля. Он похвалил экипаж за успешный старт и начало полёта, призвал проявлять сознательность и поругал несколько нумеров, недостаточно её проявляющих. К моему глубокому стыду, в их число попал и я. Представитель сказал, что прочёл мои записи, и велел осознать разницу между Бортовым Журналом и личными заметками.

— Вы мните себя писателем, вызвались на роль библиотекаря, книжного работника, а не умеете отличить официальный стиль от художественного. Вам доверили важнейшую должность хронолога, и что я вижу в вашей хронологии? Пространные рассуждения и расплывчатые формулировки. В Бортовом журнале должны быть изложены факты, а не домыслы. Никого не интересуют ваши болячки и ощущения, для этого есть личная тетрадь. Попрошу вас серьёзно отнестись к моему предупреждению.

Я выражаю глубочайшую благодарность Представителю за указание на мои ошибки и обязуюсь впредь не совершать их.

Личная тетрадь. Запись 4-я.

Конспект: СОВЕСТЬ. РУКАВ. ПРОГУЛКА

Как хорошо — нет, замечательно! — что мне была сделана Операция. Если бы вдобавок к имеющимся угрызениям совести на меня свалилась и фантазия, я бы пошёл в Бюро и попросил меня аннигилировать. Навлечь на себя осуждение самого Представителя! Это всё равно, как если бы Благодетель лично выбранил меня. Я получил как школьник, как глупец, как безмозглый идиот! Так мне и надо. Впервые за последний год мое незыблемое состояние радости поколебалось. Я ощутил себя плохим нумером.

Представитель абсолютно, стопроцентно прав. Даже то, что мне никогда ранее не приходилось вести бортовые журналы (а где бы я мог их вести?!), не извиняет меня. Перечитываю первые три записи в Журнале и осознаю свои недочёты. Я даю себе торжественную клятву отныне серьёзно относиться к работе!

Теперь о тренировках. Не могу сказать, что привык к повышенной нагрузке, но я уже почувствовал на себе её положительное влияние. Мне легче двигаться, ушла боль в шее, стали проходить проблемы с памятью. Для каждого из нас Корабельное Медицинское Бюро разработало индивидуальный план тренировок, и мы послушно следуем ему.

«Индивидуальный» — плохо звучит. Как будто каждый из нас в отрыве от общества. Но, к сожалению, мы пока ещё рождаемся разными — кто-то сильнее, кто-то слабее, и если всех обязать выполнять одинаковый норматив, то наиболее слабые нумера умрут. А мы, как сегодня заметил Командир корабля, не можем позволить себе разбрасываться человеческим ресурсом. Горячо надеюсь, что наступит день, когда все нумера будут рождаться одинаковыми и смогут заниматься по общему нормативу.

Я написал, что проблемы с памятью уменьшились. Так и есть, но после сегодняшнего происшествия периодически думаю о порванной юнифе: решительно не помню, когда умудрился порвать её. Разумеется, её сразу заменили на новую, и лучше бы мне забыть об этой рваной тряпке, но в голову постоянно лезет вопрос, который задал мне тот странный человек без бляхи: когда? Я помню, как снимал юнифу вечером — она была цела. На следующий день — порвана.

Странное дело: я уже почти забыл о рваной юнифе и о том человеке, но сегодня, увидев в аудиториуме пламя, отчётливо вспомнил треск рвущихся ниток и боль в руке. Какая связь между огнём и юнифой? Однозначно никакой, у меня всего лишь побочные эффекты Операции. Скоро они пройдут, и меня не будут беспокоить ложные воспоминания, а пока я тщательно фиксирую в тетради все симптомы — для науки.

17.00, звонят тренироваться.

Позже. Вечерний Личный Час я по совету врача решил посвятить прогулке. На «Интеграле» достаточно широкий коридор, чтобы мы могли гулять, как на Земле — по четыре в ряд. Вопреки моим ожиданиям, сегодня гуляющих было гораздо меньше, чем обычно — где-то около ста. Большинство сидело по каютам, я видел под ногами их тёмные силуэты сквозь стеклянный пол.

Сегодня я хотел ещё немного рассказать вам, планетные жители, об устройстве нашего прекрасного корабля, о гигантских грибницах в трюме, которые обеспечивают нас пищей, и о бесчисленных стеклянных ящиках с полезными бактериями — бактериями, которые восполняют нам отсутствие нефти, но во время прогулки я встретил свою знакомую, Е-70, и эта встреча изменила мои планы.

Я увидел Е в числе гуляющих — она шла на несколько рядов впереди меня. Узнал по походке — Е по обыкновению чуть сутулилась и испуганно озиралась, хотя, казалось бы, чего можно бояться под защитой «Интеграла»? Как я узнал из её анкеты, рост Е составляет всего 154 сантиметра, к тому же она худощава. Возможно, столь хрупкое сложение и является причиной её страхов — весьма дискомфортно, должно быть, ощущать себя не совсем полноценным нумером, не прошедшим Материнскую Норму. Но я не сомневаюсь, что пребывание на корабле пойдёт Е на пользу, корабельные врачи помогут ей стать сильнее и избавиться от лишних эмоций. Из той же анкеты я узнал её возраст — двадцать восемь лет. Тридцать три минус двадцать восемь равно пять. Именно на столько она моложе меня.

Я нарушил стройный порядок гуляющих и, обогнав их, подошёл к Е-70.

— Доброго вечера! Рад видеть вас здесь, а не в лазарете. Как ваше самочувствие? — отдал я дань вежливости.

— Добрый вечер. Признаться, уже устала от ходьбы. Хочется отдохнуть.

— Если хотите, можем посидеть в моей каюте.

— Хорошо. Но учтите, что врач запретил мне розовые талоны на ближайшие три дня.

— Я понял. Мы будем просто беседовать. Или читать — я берегу на память о Земле одну интересную книжицу. Или посмотрим на звёзды. Возьмите меня под руку, вам будет легче идти.

Мы покинули колонну и на движущейся ленте отправились ко мне.

Рядом с нами ехал F-499, мой знакомый — на постройке «Интеграла» он был моим подчинённым. Мы поздоровались. Он задержал взгляд на Е, прильнувшей к моей руке, и я пояснил:

— Е-70 — биолог, на корабле она будет контролировать размножение бактериальных культур.

— Рад знакомству! Д, а вы, как я слышал, ведёте хронологию полёта? — мне показалось, что он подмигнул.

— Веду, — сухо ответил я.

— F, а вам когда-нибудь приходилось вести хронологию крупного государственного проекта? — поинтересовалась Е.

— Нет, слава Благодетелю. Я бы точно наломал дров, — он широко улыбнулся.

Я не ответил, сделав вид, что смотрю вниз.

F продолжал:

— Я читал ваш сегодняшний отчёт. Мне нравится стиль, всё точно и по существу.

— Благодарю вас. Е, мы приехали. До встречи, F!

Мы с ней соскочили на неподвижную площадку и спустились к стеклянному люку в полу с золотой надписью: Д-503. Каюты расположены в нижнем ярусе, их потолок является полом прогулочного коридора. Наши жилища похожи на те, что мы оставили на Земле, но существенно меньше по размеру, и мебель невозможно двигать — она вмонтирована в пол и стены. Ну и дверь, естественно, находится наверху.

Мы спустились по стеклянной лесенке в моё обиталище. Е присела на стеклянное кресло, я — на стеклянную овальную кровать. Лишней мебели на корабле нет, а та, что есть, выполнена из специального космического стекла, лёгкого и эластичного. Благодаря уникальной конструкции мебель может менять форму, и когда корабль станет вертикально на поверхности новой планеты, кровать и стол с креслом переместятся с пола на стену, а дверь будет, соответственно, сбоку. Движущаяся лента в коридоре трансформируется и превратится в лифт с множеством кабин.

Мы с Е поговорили о сегодняшнем собрании, и она, к счастью, не упоминала нагоняй, полученный мной от Представителя. Посетовали, что Корабельная Газета выпускается всего в ста экземплярах. Действительно, не слишком удобно: пока дойдёт твоя очередь читать, новости уже не новы. А потом я включил экран, и Е восхищённо ахнула. Я тоже испытываю удовлетворение, глядя в космическую даль. Фотографии столь совершенны, что неотличимы от реального вида.

— Посмотрите, как красиво! Я же говорил, что вы будете довольны полётом.

— Да, наверно, я зря боялась.

— Уже не жалеете, что полетели?

— Не жалею! А что это за зеленоватое пятно в левом углу?

— Комета. Вчера она была едва видна, а сегодня можно разглядеть хвост и голову. Как нелепо: кометы летают хвостом вперёд.

Е тихо рассмеялась, а потом, не отрывая глаз от экрана, спросила:

— А та планетная система, к которой мы направляемся, уже видна?

— Да. Она находится в этом районе, — я указал рукой на скопление звёзд, — но сама планета пока неразличима.

— Удивительно, — произнесла Е. — Там, в бесконечной дали, живут другие люди, занимаются своими делами, работают, читают книжки, влюбляются, растят детей — и не знают, что их судьба уже решена.

— Да! — подхватил я. — И именно мы, экипаж «Интеграла», будем вершить их судьбу. Мы сделаем их счастливыми, подарив им порядок. Подумайте только: пройдёт не более трёх лет, и мы установим Часовую Скрижаль на планете, которая сейчас выглядит как пылинка! А возможно, и ранее. Если жители её окажутся разумными и сразу примут иго Единого Государства.

На столе лежал томик стихов, и Е раскрыла его. Экран её больше не интересовал.

— R-13. Я где-то слышала это имя.

— Это известный поэт. Я был с ним знаком.

— Вот как! Расскажите.

— Мы были… Как это называлось у древних? Друзьями. Он был талантлив. Его приглашали читать стихи на Государственных Праздниках.

— Праздниках Правосудия? — тихо уточнила она.

— Да. Вот, послушайте, я прочту вам… — я забрал у неё книгу и разыскал стихотворение, но она остановила меня.

— Спасибо, не нужно. Я, пожалуй, пойду. Я всё ещё быстро утомляюсь после болезни.

— До встречи! Буду рад видеть вас у себя.

Она ушла. Некоторое время я следил, как она плавно удаляется на ленте. «Дрова, — некстати вспомнилось мне объяснение из учебника истории, — нарезанные куски дерева для отопления жилища или разведения костров».

Костров.