Полёт «Интеграла» (джен)

Бортовой журнал. 1.1.

Сегодня я, Д-503, возобновляю свои записи, прерванные известными событиями. Я получил от Благодетеля задание фиксировать всё, что произойдёт во время полёта, и открываю этой записью новую тетрадь. Мне доверена почётная обязанность вести Бортовой Журнал, и я приступаю к ней со всей ответственностью. Я приложу все усилия, чтобы сохранить для истории великий полёт «Интеграла». Так как мне больше не мешает рудимент под названием «фантазия», мои записи будут предельно объективны. Свою личную тетрадь, в которой нет секретов ни для кого из нумеров и которая будет служить лишь дополнением к Бортовому Журналу, я собираюсь хранить здесь же, в рубке, чтобы Представитель Благодетеля на корабле имел к обеим тетрадям постоянный доступ.

Итак, сегодня первый день полёта. Старт произошёл без происшествий. Когда мы отрывались от Земли, из-за перегрузок погиб нумер G-608, библиотекарь. Тело было утилизировано в соответствии с п. 19.3 Корабельного Устава. Поскольку все остальные нумера загружены работой, обязанности библиотекаря с разрешения Командира взял на себя я, как хронолог и, соответственно, наиболее приближенный к литературе нумер. Нет незаменимых нумеров, как нет в машине незаменимых винтиков.

Личная тетрадь. Запись 1-я.

Конспект: Я ДО И Я ПОСЛЕ. ПОДГОТОВКА К ПОЛЁТУ. РАЗГОВОР С БЛАГОДЕТЕЛЕМ. ЛИФТ. СЕМЁРКА.

Ни одно здание в городе не сравнится по красоте с белой громадой «Интеграла»! Я видел его каждое утро из окна своей новой квартиры, куда меня переселили после пробного запуска, но теперь моё сердце не билось чаще, чем обычно, когда я смотрел на что-то красивое. Я по-прежнему люблю красоту, но теперь это не болезненное чувство, оно больше не учащает пульс и не наносит вреда организму.

Итак, я любовался стройной, правильной формой «Интеграла» и не торопясь одевался на работу. Моя юнифа, почти новая, недавно порвалась в том месте, где рукав крепится к спинке, и это было немного досадно. Но не более того! В прежние времена, до Операции, я мог бы впасть в бешенство из-за такой мелочи, а теперь лишь отметил про себя: юнифа порвана. Нужно заменить.

Считаю своим долгом зафиксировать, что эти наблюдения за собой: я ДО и я ПОСЛЕ — доставляют определённое удовольствие. Но я, разумеется, делаю это не ради своей прихоти, а ради Государства и Благодетеля. Пусть каждый нумер, прочитавший мои записи, поймёт, как много пользы получили мы благодаря заботе Государства. В былое время я написал бы: страшно подумать, как бы я жил дальше без Операции! Но теперь страх не омрачает моё существование, как и прочие эмоции, и я могу всего себя без остатка посвятить служению Государству. Ибо лишь одна эмоция осталась нам доступна — любовь к Единому Государству и желание служить ему.

Я шёл на работу среди прочих нумеров. День был ясным и безветренным. Мы шли молча, в колонне по четыре в ряд, не отвлекаясь на бессмысленные разговоры. Предполагаю, что каждый, как и я, думал о своей работе и горел желанием принести пользу обществу. Мне предстоял трудный день: накануне позвонил Благодетель и велел явиться к десяти часам для важного разговора. Разумеется, я не боялся. Ни малейшее волнение не мешало мне сосредоточиться на своей задаче, и ровно в десять, секунда в секунду, я подошёл к Его кабинету. Два нумера, охранявшие вход, распахнули передо мной двери, и я шагнул вперед.

— Приветствую вас, Благодетель, — я склонил голову. — Я, Д-503, явился по вашему приказанию.

Он молча махнул головой в сторону кресла, поставленного напротив Его стола. Я послушно сел, хотя и отметил странность этого жеста. В кабинете Благодетеля имел право сидеть лишь один человек! Но первые же слова, произнесённые Им, прояснили ситуацию.

— Не люблю, когда надо мной кто-то возвышается. Кстати, как ваше самочувствие после Операции? Привыкли?

— Благодарю вас за заботу! Чувствую себя прекрасно. Я привык. В целях наблюдения за собой и для пользы всего человечества я веду личную тетрадь, куда заношу все моменты, интересные для науки.

— Похвально. Вижу, вы имеете склонность к ведению летописей. Послушайте, Д, я намерен поручить вам важнейшее дело. Раз уж вам так нравится записывать всё, что видите, я назначаю вас хронологом Великой Миссии Интеграла.

— Я счастлив служить Единому Государству! — вскочил я, почувствовав небывалое воодушевление, но тут же сел под тяжёлым взглядом Благодетеля. Смысл его слов ещё не вполне дошёл до меня, но мозг уже достраивал полную картину. Интеграл — полёт — другая планета — подчинение чужих, инопланетных народов идеям Единого Государства. Я тоже включён в команду! И я, именно я стану летописцем этих великих событий!

— Вашей обязанностью будет ведение Бортового Журнала. Личную тетрадь можете взять с собой и продолжать её в космосе, она тоже пригодится науке Старт Интеграла назначен через три дня. Сколько вам лет?

— Тридцать три.

— Когда вернётесь, вам будет шестьдесят. Почти вдвое больше. Вместо меня в этом кабинете вас встретит мой преемник. Вы должны будете назвать ему секретный код. — Он бросил на стол бумагу с бессмысленной надписью, состоящей из цифр и букв. — Заучите это наизусть. Здесь и сейчас, в моём кабинете. Я не тороплю вас. Запомните код и никогда, ни при каких обстоятельствах не называйте его ни одному живому нумеру. По этому коду мой преемник поймёт, что перед ним именно вы.

Я взял маленький белый листок — узкий, нестандартно обрезанный, ничего лишнего — и в течение двенадцати минут (Часовая Скрижаль не даст ошибиться) молча вглядывался в череду знаков, намертво вбивая её в свой мозг. Благодетель тоже молчал, глядя в угол. Вынужден сказать, что впервые после Операции я испытал сложности с запоминанием. Я математик, цифры и символы — моя стихия, я всегда запоминал их с лёту, используя ассоциации, но теперь ассоциативный ряд был недоступен для меня. «Нужно задействовать иные части мозга», — сказал я себе и начал мысленно проговаривать знаки, и повторял их, пока они не зазвучали у меня в ушах.

Благодетель был неподвижен. «Видимо, эта часть задания очень важна, раз Он даёт мне столько времени», — подумал я. Наконец монотонный речитатив, мой же голос, впечатался в клетки моего мозга так же прочно, как типографская краска впечатывается в бумагу, и я, положив листок на стол, произнёс:

— Я запомнил код, Благодетель.

Вместо ответа Он поджёг листок спичкой и бросил на мраморный чернильный прибор. На секунду пламя заворожило меня, и мне показалось, что я совсем недавно видел точно такую же вспышку, но где, когда — вспомнить не успел. Листок с кодом превратился в горстку чёрного пепла, и я отмахнулся от несуществующего — и несущественного — воспоминания.

— Последнее наставление, — сказал Он, и я встал, чувствуя торжественность ситуации. Его взгляд — тяжёлый взгляд, от которого мне прежде хотелось спрятаться, обрушился на меня как… У меня больше нет сравнений. Взгляд просто обрушился. Я сел. — Вы в числе прочих нумеров, отобранных для Великой Миссии, отправляетесь в космос, чтобы принести благо неизвестным народам, живущим на далёких планетах. Надеюсь, вы помните главный принцип подчинения других цивилизаций? Сначала слово, и только потом оружие.

— Да, Благодетель.

— О словах я вам ничего нового сказать не могу, вы в них разбираетесь получше меня. А вот насчёт второго… Как вы знаете — вам ли не знать? — «Интеграл» оснащён мощным, смертоносным оружием, которое никогда не применялось на Земле. Много разных видов оружия, как смертельного, так и несмертельного. Но есть на корабле отсек, в который не заглядывали даже вы. Вы поняли, о чём я говорю?

— Да, Благодетель. Это отсек резервных помещений. Он должен оставаться пустым на случай повреждения жилых модулей.

— Но он не пустой. Там находится точная копия Машины Благодетеля — моей, стало быть, а так же её уменьшенные варианты, позволяющие аннигилировать человека на расстоянии. Внешне они похожи на пистолет, их можно носить в кармане юнифы. С помощью узконаправленного луча они способны аннигилировать не всего человека, а его руку или ногу. Ну или голову, если будет на то необходимость. Вы меня слушаете, Д?

— Слушаю, Благодетель, — сипло ответил я. Должно быть, что-то попало мне в горло.

— Во время полёта каждый из вас пройдёт обучение. Все инструкции получите на борту. Каждый нумер должен уметь обращаться со всеми видами оружия на «Интеграле». Мы не знаем, с чем вам придётся столкнуться и какие опасности вас подстерегают. Ваша задача — лично ваша, Д-503, — во что бы то ни стало вернуться живым и передать моему преемнику всю информацию, которая накопится во время полёта.

Благодетель говорил долго. Я слушал, внимая каждому слову, и в какой-то момент, к своему стыду, потерял нить Его монолога. Я по-прежнему сидел перед Ним, почтительно опустив голову, а слова Благодетеля сыпались на неё хаотичным потоком: оружие, свобода, семь, подчинение, аннигиляция, двадцать четыре, небо, Великая Миссия, необходимость — и ничто в мире не могло заставить меня увязать их в стройный порядок. Потом вдруг речь Благодетеля резко стала осмысленной, и я вздрогнул.

— Не останавливайтесь ни перед чем, делая народы счастливыми. Какими бы ни были эти народы: человекообразные или иных неведомых форм. На корабле есть оружие, способное подчинять, но не убивать. Пусть оно послужит на благо Единого Государства. Сделайте далёкие народы счастливыми! Освободите их от свободы! Можете идти, Д-503.

Я встал, поклонился и вышел. Теперь мне полагалось отправиться на «Интеграл», чтобы заняться последними приготовлениями к полёту, и я вошёл в лифт. Там уже стоял женский нумер: невысокая, тонкая фигура, светлые, почти невидимые волосы, остриженные согласно стандарту, испуганное узкое лицо. Я мельком бросил взгляд на бляху: Е-70, потом ещё раз на лицо. Оно казалось бы детским, если бы не несколько морщинок возле глаз и рта. Бледные голубоватые глаза, острый нос, бровей почти нет. Это было некрасиво. Должно быть, женщина смутилась, оттого что я её разглядываю, потому что опустила голову и отвернулась.

— Вы тоже работаете на «Интеграле»? — вежливо спросил я.

— Да. Я биолог.

— Тоже полетите?

— Нет, я не включена в команду, — ответила Е-70, и её щёки покрылись румянцем. Это было красиво, и я улыбнулся. Она тоже улыбнулась.

— А я улетаю.

— Какая честь выпала вам! Но космос — это так далеко. Вам, наверно, страшно?

— Я счастлив служить Единому Государству.

Она посмотрела на меня с восхищением. Больше мы не разговаривали. Пока лифт ехал вниз, я наблюдал за игрой солнечных бликов внутри стеклянной громады здания. На седьмом этаже Е остановила лифт и вышла, и в моём уме отпечаталась цепочка совпадений: 7-й этаж — Е-70 — число семь, произнесённое Благодетелем. Вот досада, я так и не вспомнил, к чему Он его произнёс, а ведь наверняка это было важно. До Операции память никогда не подводила меня. Разумеется, когда я впервые заметил за собой такое, то сразу обратился к врачу, но тот сказал, что никакой опасности для здоровья нет и небольшое ухудшение памяти не представляет угрозы для моей профессиональной деятельности — а следовательно, и для Единого Государства.

Рабочий день прошёл как обычно. А вечером, в Личный Час, я пошёл в Бюро и записался на нумер Е-70. Не знаю, почему я это сделал, ведь это безумство — за полтора дня до отлёта записываться на нумер, который остаётся на Земле. Полагаю, это из-за проблем с памятью.

Бортовой Журнал. 1.2.

Второй день первой декады полёта подошёл к концу. Признаться, я устал, да и остальные нумера тоже. Вчера мы приходили в себя после старта, а сегодня наш корабельный режим заработал в полную силу. Всё рабочее время уходит у нас на обучение и тренировки. Здесь, на «Интеграле», сила тяжести меньше, чем на Земле, и работать на тренажёрах приходится много, чтобы не атрофировались мышцы.

После утренней тренировки фонолектор читал нам теоретический курс по оружию. Аудиториумов на корабле ровно сорок, чтобы весь экипаж мог слушать лекции одновременно. Звук и изображение подаются во все аудиториумы сразу, и это очень удобно. Благодаря этому изобретению чувствуешь единение ещё сильнее, чем на Земле. После лекции можно обсудить услышанное с другими нумерами, зная, что они слушали то же, что и ты, хотя могли находиться на другом конце коридора.

Коридор… Нет, я расскажу о нём завтра, так как хочу успеть сделать запись в личной тетради. Сегодня лучше расскажу о великолепных видах космоса. Иллюминаторов как таковых нет, но в каждой каюте есть экран, на который подаётся изображение с фотокамеры. У Строителей был нелёгкий выбор: окна или сила тяжести. Долгое состояние невесомости губительно для живых организмов, и выбрали меньшее зло — отсутствие окон. Вращение корабля необходимо для обеспечения силы тяжести, и если бы в корабле были окна, у нас бы невыносимо рябило в глазах. Звёзды превратились бы в сверкающие полосы, и ни о каком созерцании космической красоты не было бы и речи, поэтому мы смотрим не на сам космос, а на его огромную фотографию, которая регулярно обновляется. «Интеграл» оснащён тысячей мощных фотокамер, изображения с которых дают нам полное представление о том, что снаружи. Я люблю смотреть на звёздную бесконечность, это очень красивое зрелище. Атмосфера не загораживает от нас звёзды, и здесь они кажутся крупнее, чем с Земли.

Разумеется, звёздами мы любуемся исключительно в Личные Часы.

Личная тетрадь. Запись 2-я.

Конспект: РОЗОВЫЙ ТАЛОН. ДРЕВНИЙ ДОМ. ВОР.

За сутки до старта, когда всё на «Интеграле» было готово к полёту, я снова побывал у Древнего Дома. Но всё по порядку.

В 16.10, вернувшись домой, я раскрыл свою личную тетрадь и хотел добавить запись, но мне помешали. Звонок в дверь. На пороге стоял женский нумер, с которым я познакомился вчера в лифте. Я уже успел позабыть про неё! А она явилась по предписанию — бледная, растерянная и явно недовольная, мнущая в руках розовый талон.

— Здравствуйте, — только и вымолвил я, распахивая перед ней стеклянную дверь. Е-70 вошла, пряча глаза. Села на кровать и съёжилась, будто от холода. Странно, в квартирах поддерживается комфортная температура. — Вы мёрзнете? — знаю, мой вопрос прозвучал глупо, но она согласно кивнула, по-прежнему избегая моего взгляда. Я набросил ей на плечи одеяло.

— У меня розовый талон к вам, — сдавленно произнесла Е.

— Вижу, — ответил я. — Спустить шторы?

— Вы не понимаете! — чуть не плача, прошептала она. — Зачем вы записались на меня?

— Я… Ну как зачем? Нумера имеют право записаться на каждый…

— Вы не понимаете! — перебила она меня. — Зачем вы сделали это сейчас, перед самым отлётом?

— Действительно, я поступил опрометчиво. К чему начинать связь, которая сразу же прервётся. Прошу простить меня. Мы не будем спускать шторы, просто поговорим и разойдёмся.

— Да разве в шторах дело? — теперь на её глазах и в самом деле блеснули слёзы. — Я тоже лечу на «Интеграле»! Меня включили в команду. Из-за вас.

— Так это же прекрасно! — не знаю, почему, но я действительно обрадовался. Впрочем, радость — нормальное состояние для человека. Для совершенного существа, коими мы все теперь являемся. — Вам посчастливилось участвовать в Великой Миссии! — я присел рядом с ней.

— Но я к этому совершенно не готова! Я не проходила тренировки, я слаба физически — я не прошла Материнскую Норму, если хотите знать. Я постоянно мёрзну и… — Е не договорила. Она куталась в моё одеяло и казалась совсем маленькой. На миг я… не то чтобы почувствовал себя виноватым, но испытал странное состояние: словно не могу решить математическую задачу.

— На «Интеграле» прекрасные условия. Я один из разработчиков, и уверю вас: полёт будет комфортным. И в космосе столько красоты. Неужели вам не хочется посмотреть на красивые планеты и звёзды?

— Хочется, — всхлипнула она. — Но я так боюсь всего нового.

— Разве вам не провели Операцию? Страх должен был уйти.

— Провели. Но, — она понизила голос и воровато оглянулась, — я как биолог знаю, что разные нумера перенесли Операцию по-разному. Это называется индивидуальные особенности организма. В общем и целом тяжёлых последствий нет, но у некоторых нумеров наблюдаются небольшие отклонения. Кратковременные ухудшения памяти, или зрения, или слуха. В моём случае с этим всё нормально, но осталась склонность к страхам.

— Это печально. Вот и я тоже… А, неважно. Давайте сейчас возьмём аэро и слетаем в одно место. Вам понравится.

— Что за место? — всполошилась Е.

— Не бойтесь. Просто дом. Очень старый дом, в котором я однажды бывал. Вам стоит взглянуть на него перед полётом.

Как я уже говорил, я люблю красоту, и мне захотелось ещё раз убедиться, насколько прекрасна наша современная архитектура в сравнении с уродством древних построек. А заодно показать дом Е-70 — пусть тоже убедится. Посмотрит на древнее уродство и, отбросив страхи, примет решение нести счастье несвободы на другие планеты. Я всего лишь хотел, чтобы этот нумер стал более работоспособным и принёс больше пользы Единому Государству!

Нам оставалось целых полчаса личного времени — вполне достаточно, чтобы посмотреть на Древний Дом и вернуться. Аэро летел быстро, и я любовался стройными рядами зданий, стеклянным блеском улиц и синим отражением неба на крышах. Несколько облачков, розоватых в лучах вечернего солнца, портили общую гармонию. Я автоматически сосчитал их: четырнадцать штук.

Сейчас осень, темнеет рано. Когда закончится Личный Час, будет почти ночь. К счастью, ночная темнота не помеха для современного общества — повсюду зажгутся фонари и будут освещать улицы до самого отбоя, до 22.30.

Почему-то старухи у входа не оказалось. «Возможно, умерла, — подумал я, — ведь ей уже под сто лет». Мы с Е-70 выбрались из аэро, и я повёл её к Дому. Я хотел показать ей дисгармонию комнат и кривизну мебели, но дверь была заколочена крест-накрест. Деревянная дверь — деревянными рейками. Кто это сделал? Я не знал, но понял, что наша с Е прогулка ограничится внешним осмотром Дома.

— Как вы находите эту постройку? — спросил я. — Это типичный образец архитектуры Древних.

— Довольно красиво, хотя и мрачновато, — отозвалась она.

— Вот именно: мрачновато! Ни в какое сравнение не идёт с нашими просторными, светлыми, прозрачными жилищами! Раз уж не попасть внутрь, давайте пройдёмся вокруг.

Мы шли рядом. Она держалась за мой локоть — видимо, из-за врождённой слабости. Ничего, на «Интеграле» много тренажёров, и она быстро восстановит физическую форму. Дом с другой стороны был ещё мрачнее, чем с фасада. Двор заполоняли обломки старых вещей, назначения которых я не знаю. Их не убирают, потому что они несут историческую ценность.

И вдруг случилось странное. Из-за Дома выскочил нумер, одетый не в юнифу, а в чёрные штаны, серую рубаху и чёрный пиджак с капюшоном — это называется, кажется, «куртка» — и закричал:

— Мы всё сделали! Можете лететь спокойно, так и передай!

Е спряталась за меня. Я немного рассердился, лишь немного! — и строго сказал этому нумеру:

— Пора бы вам образумиться. Вам уж лет сорок, а ведёте себя как школьник. Вам что, не помогла Великая Операция?

— Ты меня что, не помнишь? — нумер подбежал ко мне, схватил за ворот юнифы. Я оттолкнул его.

— Кто вы такой? Почему разгуливаете без бляхи? Я немедленно сообщу Хранителям, и вас заберут в Операционное.

— Понял. Не стоит сообщать, я просто развлекаюсь в Личный Час, — тоном ниже сказал нумер и отошёл подальше от меня. Должно быть, я выглядел устрашающе. — Это не запрещено. Просто нарядился в древние одёжки, ха-ха!

— И пристаёте на улице к добропорядочным нумерам.

— Виноват. Больше не повторится. Слушай, Д, если у тебя совсем память отшибло — просто посмотри на свою юнифу и скажи, где тебе чуть не оторвали рукав? — он помахал мне рукой, нагло ухмыльнулся и ушёл за дом.

Я замешкался. Откуда этот сумасшедший знает о моём порванном рукаве? Перед глазами вновь мелькнули вспышки огня. Что я должен вспомнить?! Е-70 крепче вцепилась в мою руку.

— Е, мы возвращаемся. Садимся в аэро.

— Кто это был? — дрожащим голосом спросила она, когда мы поднялись в воздух.

— Вор, — ответил я. — Он украл пять минут моего времени.

Бортовой Журнал. 1. 3.

Третий день первой декады полёта прошёл хорошо. Нумер Е-70 пока ещё в лазарете, но корабельный врач говорит, что к концу декады она сможет приступить к тренировкам — пока в щадящем режиме. Также в лазарете находятся ещё 17 нумеров. Все идут на поправку.

Сегодня оборвалась радиосвязь с Землёй — расстояние превысило допустимый предел. С нами остались лишь записи голоса Благодетеля, и мы ежедневно будем слушать в аудиториумах Его напутствия.

Обучение нумеров идёт в соответствии с программой. Общее настроение приподнятое. По нашим расчётам, не пройдёт и года, как мы достигнем первой из трёх запланированных планет. Помимо лекций по оружию фонолектор читает нам курс астрономии с иллюстрациями, и потом бывает весьма интересно находить в бесконечном космосе те звёзды, что были показаны на картинке в аудиториуме, и вспоминать их названия.

Как прекрасны звёзды! В Личный Час я половину времени провожу у экрана и слежу, как сменяются фотографии. В оставшееся время навещаю больную Е-70. Считаю своим долгом заботиться о нумере, который попал в команду из-за моей прихоти.

Я обещал рассказать о коридоре. Он пронизывает весь корабль насквозь и кажется бесконечным. «Интеграл» оснащён пятью десятками герметичных дверей, которые в случае опасности наглухо закроются, но сейчас они открыты. Если стать в начале коридора и посмотреть вдаль, то двери (люки) будут похожи на арки. На корабле есть условный верх и низ, и мы передвигаемся почти как на Земле — ходьбой или бегом, но иногда отстёгиваем с конечностей металлические накладки и передвигаемся короткими полётами, или, если угодно, долгими прыжками. Наверно, это выглядело бы комично, посмотри я на такой способ передвижения полгода назад, до Операции. Сейчас я нахожу это удобным и не более того.

Для передвижения на более отдалённые участки мы используем движущуюся ленту. Это корабельный аналог подземной дороги, она на высоте трёх метров тянется слева и справа вдоль всего «Интеграла» и постоянно движется. Она имеет два уровня — верхний и нижний для движения в оба конца корабля и представляет собой галерею с невысокими перилами. Лента не цельная, а составная. Если, положим, возникнет необходимость перекрыть отсеки, то участки ленты будут двигаться автономно. На всём протяжении она снабжена множеством лестниц и небольших лифтов, чтобы нумера могли быстро взобраться на неё и доехать в нужное место: в аудиториум, трюм или свою каюту. Я являюсь одним из разработчиков ленты и очень горжусь этим.

Находясь «внизу», невозможно увидеть «верх», так как вдоль всего корабля проходит роторная труба. Двигатель, электричество, управление — всё находится в ней. Кроме обшивки, это единственная непрозрачная деталь корабля (если не считать санитарных блоков). Помню, на этапе разработки конструкции я, тогда ещё совсем молодой, спросил у Второго Строителя, почему бы не сделать обшивку тоже прозрачной. Тот расхохотался и красочно расписал мне, во что превратятся хрусталик и сетчатка, если мощный свет какого-нибудь космического тела пронизает корабль насквозь и людям негде будет укрыться. Я представил себе эту картину (тогда я ещё мог представлять) и больше не задавал глупых вопросов. На Земле, к счастью, нет таких ярких источников света, но космос диктует свои условия, и мы иногда вынуждены жертвовать прозрачностью ради сохранения здоровья.

Личная тетрадь. Запись 3-я.

Конспект: ПОЧЕМУ Е ОКАЗАЛАСЬ НА КОРАБЛЕ. ЛАЗАРЕТ. ПЫЛЬ. ПРОЩАНИЕ С ЗЕМЛЁЙ. ГРИФЕЛЬ.

Случайное знакомство в лифте изменило судьбу Е-70. Поясню этот момент. Бюро тщательно изучило наклонности и желания нумеров, отправляемых в долгое путешествие, чтобы свести к минимуму возникновение психологических конфликтов на борту. Я — один из управляющих, мой личный комфорт важен для «Интеграла», поэтому бюро сразу включило в команду эту женщину, на которую я так поспешно записался.

После истории с той, чьего имени я до сих пор избегаю, на меня больше не записывались, а сам я слишком был занят работой, чтобы думать о розовых талонах. И когда я записался на Е, бюро пошло мне навстречу и тут же определило её на корабль. С ней, разумеется, не посчитались и скидок на слабое здоровье не сделали, но перед стартом доктор вколол ей укрепляющее лекарство, и благодаря этому она выжила. Если бы то же лекарство получил G — тоже, наверно, выжил бы. Хотя это уже не имеет значения, нумер утилизирован.

Я прихожу к ней в палату дважды в день, и мы говорим о полёте, космосе, Великой Миссии. Иногда рассказываем друг другу о себе. Е уже встаёт с постели, но ещё слаба. Голубая, под цвет юнифы, шапочка, которые выдали всем нам, очень ей идёт.

Шапки нужны для того, чтобы волосы, падающие с наших голов, не циркулировали в воздухе. Без шапок разрешено ходить только тем нумерам, которые бреются наголо. Как вы помните, на борту «Интеграла» есть сила тяжести, но гораздо меньшая, чем на Земле, и волосы неизбежно будут попадать в лёгкие, если не принять меры. Душевые кабины — единственное место, где мы можем отдохнуть от шапок.

Вообще с пылью у нас ведётся постоянная борьба, вентиляторы ежедневно ловят на свои фильтры видимый слой микроскопических волокон. Восемьсот нумеров из четырёх тысяч, почти четверть команды, дважды в сутки меняют и очищают сетки вентиляторов. Чтобы создать необходимую нагрузку, мы носим утяжеляющие металлические накладки на ногах и руках — это не считая тренировок, — но на пыль и волосы таких накладок не навесишь! Поэтому шапки необходимы.

В предыдущей записи я не окончил свои воспоминания. Так вот. В день старта я чувствовал себя бодро. Дополнительный Личный Час, отведённый утром всем участникам полёта, потратил на спортивные тренировки. Все мы прошли осмотр у врача, и нас признали годными к полёту. Не знаю, почему G-608 не выдержал перегрузок. Какое-то недоразумение. Не то чтобы меня волновало состояние других нумеров, я просто отмечаю свои мысли.

Когда все мы, колонной по четыре, шли на площадь Куба, на нас смотрела огромная толпа! Все, кто мог, пришли проводить нас. Улицы голубели от юниф. Мы встали на площади в ровное каре — так древние называли строй в форме буквы «п», и Благодетель заговорил с высокого Куба. Это было Его последнее напутствие нам. Он говорил о важности Миссии, и каждый слушал, затаив дыхание. Я опасался, что опять потеряю нить Его речи, но, к счастью, этого не произошло.

Речь была долгой. Она записана вся, до единого слова, и теперь поддерживает наш дух во время полёта — как и многие другие наставления Благодетеля, взятые на борт.

В числе прочего Благодетель упомянул те незначительные побочные явления, которые наблюдаются у некоторых после Операции, и подчеркнул, что вред невелик, а польза огромна. Он велел не бояться этих незначительных ухудшений, не представляющих опасности, и сказал, что со временем они пройдут. Когда я это услышал, то последние тревоги оставили меня. О видах оружия на борту корабля Он упомянул вскользь, сказав лишь о его новизне и разнообразии, и велел всему экипажу старательно изучать его.

Наконец Он закончил речь, и мы разразились аплодисментами. Музыкальный завод заиграл Марш Единого Государства. Когда смолкли последние аккорды, мы под руководством Представителя Благодетеля строем пошли к «Интегралу». Нумера нам рукоплескали. Мимоходом я подумал, что старт корабля неизбежно убьёт сотню-другую, если они останутся поблизости, но заявить об этом Представителю не решился. Кто я такой, чтобы указывать своему начальству?

Я поднимался на борт с особенным чувством. Столько раз я, разработчик, входил через этот огромный люк, и вот захожу в последний раз на Земле. Я — нет, мы — мы понесём благо несвободы неведомым планетам! Воодушевление и гордость за Единое Государство были так велики, что мне захотелось петь. Думаю, и моим товарищам тоже.

Когда мы заняли места и прозвучала команда, «Интеграл» загудел и затрясся. На короткий миг я, несмотря на проведённую Операцию, впал в панику — мне показалось, что он не должен так сильно детонировать, но дрожь корабля быстро уменьшилась до нормы, и я успокоился. «Наверно, повышенная детонация была из-за доставленного на борт оружия», — подумал я. А потом начались перегрузки, и мне стало не до размышлений.

Кажется, на несколько секунд я умер, как тогда в шкафу. Признаюсь, я выдержал старт с трудом, и как же хорошо, что перегрузки были недолгими. Мы все были изолированы друг от друга в своих ячейках-каютах, но присоединённые к нашим головам датчики выводили информацию о состоянии каждого на главный экран корабля. Уменьшенная копия этого экрана стоит в каждой каюте, чтобы все знали всё обо всех. Таким образом, о гибели G-608 экипаж узнал мгновенно. Я понимаю, что это одна из необходимых жертв в великом деле продвижения идей Единого Государства, и ничуть не огорчён этой незначительной потерей.

Потом корабль вышел за пределы земного притяжения, и стало очень легко. Если бы не указания фоноуправителя, я бы отстегнул ремни и встал, чтобы прогуляться по кораблю, но первые часы после взлёта нам строжайше запрещалось покидать свои ячейки, чтобы не нанести себе вреда.

К вечеру (нами управляет Корабельная Скрижаль, скопированная с великой Часовой Скрижали) железный голос фоноуправителя разрешил нам встать. Девятнадцать из нас не смогли это сделать. Восемнадцать сейчас лежат в лазарете, один утилизирован.

На следующий день рабочий график вошёл в обычную колею. Итак, мои записи в двух тетрадях сравнялись хронологически. К слову, пишу я не чернилами, а специальным чёрным грифелем, который не смывается водой. Этот грифель был создан для «Интеграла» моими коллегами-учёными, и я горжусь, что держу его в руке.

Бортовой журнал 1.4.

Сегодня в аудиториуме №23 произошла внештатная ситуация. По неизвестной причине случилось возгорание. Огонь был сразу потушен автоматической системой пожаротушения, пострадавших нет, ущерб незначительный. В настоящее время ведутся ремонтные работы. Корабельное Бюро Хранителей ищет виновника.

В момент возгорания я в числе сотни человек находился в аудиториуме, так что тоже подпадаю под подозрение. Как любой честный нумер, я готов понести наказание, но всё же искренне надеюсь, что это не я.

Сгорела едва начатая рукопись одного из Государственных Писателей, входящих в состав экипажа. Вместе с тетрадью сгорела часть обшивки кресла и покрывало. К счастью, «Интеграл» оборудован всем необходимым для восполнения ресурсов: в специальном отсеке находится завод по производству тканей, а также есть завод для производства бумаги и грифелей.

Представитель Благодетеля тотчас же был информирован о происшествии и велел Командиру корабля созвать общее собрание. Все 4000 нумеров (как уже было упомянуто, один нумер погиб, а ещё один был взят на борт, так что число нумеров осталось ровным) собрались в аудиториумах. Уточняю: 18 нумеров, находящихся ранее в лазарете, полностью восстановили здоровье и выпущены по указанию врача.

Мы прослушали Марш Единого Государства, и началась информационная часть собрания. Сначала к нам обратился Представитель Благодетеля. Он ещё раз подчеркнул важность Великой Миссии и необходимость соблюдать строжайшую дисциплину на борту.

— Нас четыре тысячи. Это много и одновременно мало. Мы не можем себе позволить разбрасываться нумерами. Да, на корабле есть Машина Благодетеля, и каждый нарушитель будет примерно наказан, но здесь, в космическом пространстве, человеческий ресурс невосполним. Поэтому я от имени Благодетеля приказываю всем нумерам соблюдать дисциплину в каждом своём шаге, каждом движении, каждой мысли и чётко следовать предписаниям Корабельной Скрижали, которая почти в точности повторяет земную Часовую Скрижаль. Я говорю — почти, потому что нахождение в космосе диктует определённые поправки. Так, здесь мы ограничены стенами корабля, а не Зелёной Стеной, поэтому прогулки на аэро невозможны. Также ввиду малой силы тяжести нам требуется больше физической нагрузки, следовательно, в Корабельную Скрижаль включены обязательные тренировки. Но в остальном она подобна Часовой Скрижали и требует к себе такого же уважения…

Полностью речь Командира сохранена в виде стенограммы в архиве Корабля, как и другие важные документы.

После Командира выступили несколько управляющих. Главный врач велел более ответственно относиться к тренировкам и питанию. Он сообщил, что вчера во время обеда поймали бездельника, сидящего в библиотеке и листающего книгу вместо того чтобы сидеть в столовой и принимать пищу, как все нумера. Его увидели сквозь стеклянные переборки и тут же донесли в Корабельное Бюро Хранителей. Нарушитель порядка будет обследован докторами, и если его признают здоровым, понесёт заслуженное наказание. Пойманный в библиотеке не выполнял задания Управляющих, не получал указания работать с книгами и не имел права там находиться в неурочное время. Спасти его от справедливого возмездия может только болезнь, ведь больной нумер не отвечает за свои действия.

В конце собрания слово взял сам Представитель Благодетеля. Он похвалил экипаж за успешный старт и начало полёта, призвал проявлять сознательность и поругал несколько нумеров, недостаточно её проявляющих. К моему глубокому стыду, в их число попал и я. Представитель сказал, что прочёл мои записи, и велел осознать разницу между Бортовым Журналом и личными заметками.

— Вы мните себя писателем, вызвались на роль библиотекаря, книжного работника, а не умеете отличить официальный стиль от художественного. Вам доверили важнейшую должность хронолога, и что я вижу в вашей хронологии? Пространные рассуждения и расплывчатые формулировки. В Бортовом журнале должны быть изложены факты, а не домыслы. Никого не интересуют ваши болячки и ощущения, для этого есть личная тетрадь. Попрошу вас серьёзно отнестись к моему предупреждению.

Я выражаю глубочайшую благодарность Представителю за указание на мои ошибки и обязуюсь впредь не совершать их.

Личная тетрадь. Запись 4-я.

Конспект: СОВЕСТЬ. РУКАВ. ПРОГУЛКА

Как хорошо — нет, замечательно! — что мне была сделана Операция. Если бы вдобавок к имеющимся угрызениям совести на меня свалилась и фантазия, я бы пошёл в Бюро и попросил меня аннигилировать. Навлечь на себя осуждение самого Представителя! Это всё равно, как если бы Благодетель лично выбранил меня. Я получил как школьник, как глупец, как безмозглый идиот! Так мне и надо. Впервые за последний год мое незыблемое состояние радости поколебалось. Я ощутил себя плохим нумером.

Представитель абсолютно, стопроцентно прав. Даже то, что мне никогда ранее не приходилось вести бортовые журналы (а где бы я мог их вести?!), не извиняет меня. Перечитываю первые три записи в Журнале и осознаю свои недочёты. Я даю себе торжественную клятву отныне серьёзно относиться к работе!

Теперь о тренировках. Не могу сказать, что привык к повышенной нагрузке, но я уже почувствовал на себе её положительное влияние. Мне легче двигаться, ушла боль в шее, стали проходить проблемы с памятью. Для каждого из нас Корабельное Медицинское Бюро разработало индивидуальный план тренировок, и мы послушно следуем ему.

«Индивидуальный» — плохо звучит. Как будто каждый из нас в отрыве от общества. Но, к сожалению, мы пока ещё рождаемся разными — кто-то сильнее, кто-то слабее, и если всех обязать выполнять одинаковый норматив, то наиболее слабые нумера умрут. А мы, как сегодня заметил Командир корабля, не можем позволить себе разбрасываться человеческим ресурсом. Горячо надеюсь, что наступит день, когда все нумера будут рождаться одинаковыми и смогут заниматься по общему нормативу.

Я написал, что проблемы с памятью уменьшились. Так и есть, но после сегодняшнего происшествия периодически думаю о порванной юнифе: решительно не помню, когда умудрился порвать её. Разумеется, её сразу заменили на новую, и лучше бы мне забыть об этой рваной тряпке, но в голову постоянно лезет вопрос, который задал мне тот странный человек без бляхи: когда? Я помню, как снимал юнифу вечером — она была цела. На следующий день — порвана.

Странное дело: я уже почти забыл о рваной юнифе и о том человеке, но сегодня, увидев в аудиториуме пламя, отчётливо вспомнил треск рвущихся ниток и боль в руке. Какая связь между огнём и юнифой? Однозначно никакой, у меня всего лишь побочные эффекты Операции. Скоро они пройдут, и меня не будут беспокоить ложные воспоминания, а пока я тщательно фиксирую в тетради все симптомы — для науки.

17.00, звонят тренироваться.

Позже. Вечерний Личный Час я по совету врача решил посвятить прогулке. На «Интеграле» достаточно широкий коридор, чтобы мы могли гулять, как на Земле — по четыре в ряд. Вопреки моим ожиданиям, сегодня гуляющих было гораздо меньше, чем обычно — где-то около ста. Большинство сидело по каютам, я видел под ногами их тёмные силуэты сквозь стеклянный пол.

Сегодня я хотел ещё немного рассказать вам, планетные жители, об устройстве нашего прекрасного корабля, о гигантских грибницах в трюме, которые обеспечивают нас пищей, и о бесчисленных стеклянных ящиках с полезными бактериями — бактериями, которые восполняют нам отсутствие нефти, но во время прогулки я встретил свою знакомую, Е-70, и эта встреча изменила мои планы.

Я увидел Е в числе гуляющих — она шла на несколько рядов впереди меня. Узнал по походке — Е по обыкновению чуть сутулилась и испуганно озиралась, хотя, казалось бы, чего можно бояться под защитой «Интеграла»? Как я узнал из её анкеты, рост Е составляет всего 154 сантиметра, к тому же она худощава. Возможно, столь хрупкое сложение и является причиной её страхов — весьма дискомфортно, должно быть, ощущать себя не совсем полноценным нумером, не прошедшим Материнскую Норму. Но я не сомневаюсь, что пребывание на корабле пойдёт Е на пользу, корабельные врачи помогут ей стать сильнее и избавиться от лишних эмоций. Из той же анкеты я узнал её возраст — двадцать восемь лет. Тридцать три минус двадцать восемь равно пять. Именно на столько она моложе меня.

Я нарушил стройный порядок гуляющих и, обогнав их, подошёл к Е-70.

— Доброго вечера! Рад видеть вас здесь, а не в лазарете. Как ваше самочувствие? — отдал я дань вежливости.

— Добрый вечер. Признаться, уже устала от ходьбы. Хочется отдохнуть.

— Если хотите, можем посидеть в моей каюте.

— Хорошо. Но учтите, что врач запретил мне розовые талоны на ближайшие три дня.

— Я понял. Мы будем просто беседовать. Или читать — я берегу на память о Земле одну интересную книжицу. Или посмотрим на звёзды. Возьмите меня под руку, вам будет легче идти.

Мы покинули колонну и на движущейся ленте отправились ко мне.

Рядом с нами ехал F-499, мой знакомый — на постройке «Интеграла» он был моим подчинённым. Мы поздоровались. Он задержал взгляд на Е, прильнувшей к моей руке, и я пояснил:

— Е-70 — биолог, на корабле она будет контролировать размножение бактериальных культур.

— Рад знакомству! Д, а вы, как я слышал, ведёте хронологию полёта? — мне показалось, что он подмигнул.

— Веду, — сухо ответил я.

— F, а вам когда-нибудь приходилось вести хронологию крупного государственного проекта? — поинтересовалась Е.

— Нет, слава Благодетелю. Я бы точно наломал дров, — он широко улыбнулся.

Я не ответил, сделав вид, что смотрю вниз.

F продолжал:

— Я читал ваш сегодняшний отчёт. Мне нравится стиль, всё точно и по существу.

— Благодарю вас. Е, мы приехали. До встречи, F!

Мы с ней соскочили на неподвижную площадку и спустились к стеклянному люку в полу с золотой надписью: Д-503. Каюты расположены в нижнем ярусе, их потолок является полом прогулочного коридора. Наши жилища похожи на те, что мы оставили на Земле, но существенно меньше по размеру, и мебель невозможно двигать — она вмонтирована в пол и стены. Ну и дверь, естественно, находится наверху.

Мы спустились по стеклянной лесенке в моё обиталище. Е присела на стеклянное кресло, я — на стеклянную овальную кровать. Лишней мебели на корабле нет, а та, что есть, выполнена из специального космического стекла, лёгкого и эластичного. Благодаря уникальной конструкции мебель может менять форму, и когда корабль станет вертикально на поверхности новой планеты, кровать и стол с креслом переместятся с пола на стену, а дверь будет, соответственно, сбоку. Движущаяся лента в коридоре трансформируется и превратится в лифт с множеством кабин.

Мы с Е поговорили о сегодняшнем собрании, и она, к счастью, не упоминала нагоняй, полученный мной от Представителя. Посетовали, что Корабельная Газета выпускается всего в ста экземплярах. Действительно, не слишком удобно: пока дойдёт твоя очередь читать, новости уже не новы. А потом я включил экран, и Е восхищённо ахнула. Я тоже испытываю удовлетворение, глядя в космическую даль. Фотографии столь совершенны, что неотличимы от реального вида.

— Посмотрите, как красиво! Я же говорил, что вы будете довольны полётом.

— Да, наверно, я зря боялась.

— Уже не жалеете, что полетели?

— Не жалею! А что это за зеленоватое пятно в левом углу?

— Комета. Вчера она была едва видна, а сегодня можно разглядеть хвост и голову. Как нелепо: кометы летают хвостом вперёд.

Е тихо рассмеялась, а потом, не отрывая глаз от экрана, спросила:

— А та планетная система, к которой мы направляемся, уже видна?

— Да. Она находится в этом районе, — я указал рукой на скопление звёзд, — но сама планета пока неразличима.

— Удивительно, — произнесла Е. — Там, в бесконечной дали, живут другие люди, занимаются своими делами, работают, читают книжки, влюбляются, растят детей — и не знают, что их судьба уже решена.

— Да! — подхватил я. — И именно мы, экипаж «Интеграла», будем вершить их судьбу. Мы сделаем их счастливыми, подарив им порядок. Подумайте только: пройдёт не более трёх лет, и мы установим Часовую Скрижаль на планете, которая сейчас выглядит как пылинка! А возможно, и ранее. Если жители её окажутся разумными и сразу примут иго Единого Государства.

На столе лежал томик стихов, и Е раскрыла его. Экран её больше не интересовал.

— R-13. Я где-то слышала это имя.

— Это известный поэт. Я был с ним знаком.

— Вот как! Расскажите.

— Мы были… Как это называлось у древних? Друзьями. Он был талантлив. Его приглашали читать стихи на Государственных Праздниках.

— Праздниках Правосудия? — тихо уточнила она.

— Да. Вот, послушайте, я прочту вам… — я забрал у неё книгу и разыскал стихотворение, но она остановила меня.

— Спасибо, не нужно. Я, пожалуй, пойду. Я всё ещё быстро утомляюсь после болезни.

— До встречи! Буду рад видеть вас у себя.

Она ушла. Некоторое время я следил, как она плавно удаляется на ленте. «Дрова, — некстати вспомнилось мне объяснение из учебника истории, — нарезанные куски дерева для отопления жилища или разведения костров».

Костров.

Бортовой журнал. 1.5. Запись ведёт Т-27, механик.

Сегодня пропал нумер Д-503, Первый Строитель и хронолог. Утром не явился на работу, в тренировочном зале его также не видели. По всему кораблю объявили розыск. Допрос контактировавших с ним нумеров Е-70 и F-499 не дал информации. При досмотре каюты пропавшего изъяты два документа: книга стихов автора R-13 и личный дневник Д-503. Поиски ведутся на всех уровнях.

Половина первой декады миновала. Полёт идёт хорошо. Более точные данные и показатели приборов сохранены в архиве.

Бортовой журнал. 1.6. Запись ведёт Т-27.

Полёт проходит нормально. «Интеграл» вышел за пределы Солнечной Системы и лёг на курс к первой планете, обозначенной в плане. В аудиториумах завершена первая теоретическая часть курса по огнестрельному оружию. В специальных залах начались практические тренировки. 149 нумеров показали хорошие результаты в меткости без подготовки. Для них разрабатывается отдельная программа обучения.

Пропавший нумер так и не найден.

Бортовой журнал 1.7. Запись ведёт Т-27.

Началась официальная подготовка к празднованию завершения первой декады полёта. Запланировано слушание фонолекций, просмотр изображений, Церемония Правосудия и всеобщая получасовая прогулка. Если к тому дню вычислят преступника, устроившего пожар в аудиториуме, то Церемония Правосудия будет проведена для двух нумеров.

Нашёлся пропавший нумер Д-503. Как выяснилось, он по неосторожности провалился в ярусы с грибницей, когда выполнял дежурные работы. Нумер здоров и уже приступил к своим обязанностям. Изъятые при обыске документы ему возвращены.

Запись ведёт Д-503.

Выражаю благодарность моему коллеге Т-27 за ведение журнала в моё отсутствие, а также нумерам, вызволившим меня. Особая благодарность Представителю Благодетеля и Командиру корабля, отдавшим приказ о моих поисках. Обещаю впредь быть внимательнее и не доставлять проблем экипажу.

Сегодня впервые с начала полёта поступила заявка в библиотеку на поиск конкретной книги. Нумер Ш-673 взял для чтения технический справочник по ремонту уборочных механизмов.

Личная тетрадь. Запись 5-я.

Конспект: ПАДЕНИЕ. ТОЧКА.

Расскажу, как я упал и как меня вытащили. Каждый нумер на борту, за исключением высшего начальства, обязан выполнять часть работ по обслуживанию корабля: очистку фильтров вентилятора, уборку помещений, ремонт механизмов и проч. В тот день мне полагалось ухаживать за грибницей: контролировать полив, замерять количество полезных веществ в почве и тому подобное.

Я надел дыхательную маску и отправился в трюм. Маска необходима, так как грибы выделяют довольно едкий запах. Корабль вращается вокруг своей оси, поэтому трюм расположен у нас над головами. Среди учёных ведутся разговоры об увеличении скорости вращения, чтобы приблизить силу тяжести к земным параметрам, но это может плохо сказаться на двигателе, а риск в нашей ситуации недопустим. Поэтому в ближайшее время мы можем пользоваться преимуществами малого веса.

Собственно, это меня и спасло при падении. Кто-то забыл закрыть люк в полу, а в отсеке с грибницей света едва хватает, чтобы разглядеть свои руки, и я свалился на самый нижний ярус, прямо на мох с мицелием. Если бы сила тяжести была как на Земле, точно сломал бы шею. Разумеется, я сразу позвал на помощь, но в этот момент люк закрыли, и моих криков никто не услышал.

Ничего интересного о своём двухдневном пребывании в трюме рассказать не могу. Ел сырые грибы, пил воду из поливалки, нюхал испарения мицелия и ждал, когда меня вытащат. На работе нашлось кому меня подменить, так что моё отсутствие не повредило кораблю. В былое время я, наверно, даже посмеялся бы над этим эпизодом, но теперь, слава Благодетелю, я не расходую эмоции на пустяки.

Хорошо подумав (было время, целых два дня) и по возвращении перечитав свои записи, я пришёл к выводу, что действительно не гожусь в писатели. Представитель Благодетеля не может ошибиться! Поэтому я забираю свою личную тетрадь из рубки, как вещь, недостойную находиться рядом с Бортовым журналом. Возможно, я продолжу вести личный дневник, но, будучи уверен, что он не представляет интереса ни для кого, не буду о нём упоминать в Бортовом журнале и разговорах с другими нумерами. Вынужден окончательно признать, что я бездарен. Эта запись — последняя из предназначенных для всеобщего обозрения. Ставлю точку.

Написано симпатическими чернилами:

Я снова храню дневник у себя. Эту запись я сделал в санитарном блоке каюты, но рано или поздно кто-то заметит, что я беру с собой тетрадь, и донесёт Хранителям, поэтому придётся придумать что-то со шторами. Интересно, как отнесётся к этому Е? Она пуглива, я мог бы её запугать. Впрочем, посмотрим. Сегодня седьмой день полёта, значит, завтра ей уже можно розовый талон… Что за чушь я несу. Я просто не буду выносить тетрадь из санблока и скажу, что уничтожил её. Тем более что все видели мою последнюю запись, где я обещаю бросить дневник.

То, что я вспомнил в трюме, на миг вернуло мне забытое чувство — страх. Теперь я хорошо понимаю Е-70 — я тоже боюсь. Боюсь, что моя тетрадь попадётся кому-то на глаза. Предполагает ли она, как биолог, что Операция по удалению фантазии — лишь первый этап? И что за первым следует второй, химический — для подавления памяти? Что, если нам постоянно добавляют что-то в пищу и воду? А оказавшись в грибном подвале, я двое суток не получал этого вещества и взамен получил воспоминания. Либо наоборот: сырые грибы ядовиты, и моё «воспоминание» — лишь галлюцинация под их воздействием. Тождество вероятностей. Но куда в этой цепочке пристроить порванную юнифу?

Как мне понять, прояснился мой разум или, наоборот, затуманился?! Я по-прежнему счастлив, как нумер Единого Государства, но как математика, меня гложет нерешённая задача.

Мне кажется, я помню, где мне порвали юнифу. Ночь. Костёр. Бляхи лежат в карманах, на лицах маски. Внезапно сигнал тревоги, нападение, драка. Хранитель схватил меня за руку, я вывернулся — треск ниток — оттолкнул его и бросился к подкопу… Бред! Никогда, ни при каких обстоятельствах я не мог оказать сопротивление Хранителю — разве что для его спасения. Но если кто-то прочитает эти строки, я неминуемо попаду в Машину Благодетеля, и Великая Миссия лишится Первого Строителя. Незаменимых нумеров нет, но всё же я написал это невидимыми чернилами. До решения задачи никто не должен увидеть моих записей. Надеюсь, я в скором времени решу её, и тогда этот лист можно будет уничтожить.

Написано обычным грифелем:

Обнаружил в своей личной тетради большой пропуск. Не помню, зачем оставил место — должно быть, для рисунка. Не лучшая идея — художник из меня ещё хуже, чем писатель.

Вспомнил давнишний, ещё до старта, сон. Бредовый, как и все сны — будто бы я снова нахожусь за Зелёной стеной и стою у костра вместе с теми странными существами, покрытыми шерстью. А потом нас пытались спасти Хранители, но мы почему-то не хотели спасаться и вступили в драку.

Я посмеялся над этой чушью, но решил записать её для науки.

22.30, звонят спать.

Бортовой журнал. 1.8.

Полёт нормальный, происшествий нет. Почти всё готово к послезавтрашнему празднику. Сегодня видимость кометы достигла небывалой яркости, и все нумера наблюдали это небесное тело. Нумер Е-70 приступил к тренировкам. Нумер А-2452 повредил связки на ноге и на время лечения освобождён от тренировок.

В аудиториумах прошла лекция о пользе физической нагрузки.

Личная тетрадь. Запись 6-я.

Конспект: ОДИНОЧЕСТВО. СТРАННАЯ ЖЕНЩИНА.

Перестал думать о рваной юнифе, зато полдня думал о Е-70. Пришёл к выводу, что поступил с ней непрактично и, чтобы не усугублять проблему, сходил в Бюро и аннулировал запись на эту женщину.

Сегодня было много работы в связи с предстоящим праздником: наводили идеальный порядок, мыли стены, приводили в готовность Машину Благодетеля. Хорошо, что часть дел выполняют механизмы. Ума не приложу, откуда берётся пыль. Работал в паре с У-1034, она молода, полновата и чем-то напоминает О, но записаться на неё мне бы и в голову не пришло. Не знаю, почему. Наверно, мне суждено коротать свой век в одиночестве, как старому В-805 — был у нас такой рабочий на стройке, желчный и угрюмый нумер. Ни с кем не общался, даже с женщинами. Только Операция смогла избавить его от дурного характера.

В тренировочном зале я так яростно делал упражнения, что привлёк внимание фоноуправителя.

— Д-503, не переусердствуйте, — услышал я металлический голос из раструба. — Перенапряжение не приведёт к хорошим результатам.

Я послушно сбавил темп. С начала полёта прошло только восемь дней, а я уже дважды попал в историю: сначала та вопиющая ситуация с Бортовым журналом, потом абсурдное падение в подвал. Не хватало ещё попасться в спортзале! Мне стоит приложить максимум усилий, чтобы быть полезным нумером.

Вечером хотел прогуляться один, чтобы обдумать своё поведение, но одному не получилось — Е-70 подошла и заговорила.

— Здравствуйте, Д! Выглядите хмуро. Вас что-то тревожит?

— Немного. Моя судьба. Полёт только начался, а я уже успел наломать дров. Одно падение в грибницу чего стоит.

— Я волновалась за вас. А когда вы нашлись, очень обрадовалась!

— Почему? — удивился я. Мы с ней шли отдельно, не в общей колонне, и это слегка напрягало меня. — Радость — обычное состояние прооперированного нумера, она должна быть с нами постоянно. Я вот и теперь счастлив, а если и хмурюсь — то единственно из-за своих ошибок, которые мешают мне приносить пользу Великой Миссии.

— Вы хороший. Если бы не вы, я бы никогда не увидела космос. И вы помогаете мне справиться со страхами.

— Ваши страхи скоро сами пройдут, как и мои ложные воспоминания.

— А что за воспоминания? — встрепенулась она.

— Разная чушь, которой на самом деле не было. Один из побочных эффектов, как говорят врачи.

— Но может быть, это вовсе не чушь? — осторожно спросила она.

— Чушь, уверяю вас. Такая же чушь, как и сны. И то и другое — досадная неприятность, которая прилагается к нужной и полезной Операции, но к счастью, эта неприятность быстро проходит.

— А вы тоже видите сны? — шепотом спросила Е, и глаза её стали огромными.

— Было раз или два — после очень сильной усталости. Сны — болезнь. К сожалению, даже в Едином Государстве люди иногда болеют. И сны у них тоже не исключены.

— Не стоит обсуждать сны в коридоре, на нас оглядываются. Мы могли бы обсудить их в каюте, в моей или вашей. У меня сегодня к вам как раз… — Она со смущённой улыбкой опустила глаза.

Странная женщина! Как будто в розовых талонах есть что-то неприличное. Я хлопнул себя по лбу и сказал:

— Ах да, я же совсем забыл. Вам нет необходимости приходить — я аннулировал запись на вас.

— Но почему? — огромные глаза уставились на меня, рот изумлённо приоткрылся.

— Я понял, что не хочу доставлять вам неудобств. С моей стороны было необдуманно записаться, даже не поговорив с вами, и сегодня я зашёл в Бюро и исправил ошибку. Вы не сердитесь на меня?

Её губы задрожали, и она бросила одно-единственное слово:

— Сержусь.

После чего повернулась и побежала к мини-лифту. Странная женщина.

Я вернулся в колонну и продолжил прогулку, но что-то вертелось в голове, не давая покоя. Что со мной опять не так? Я исправил свои оплошности, я приношу пользу «Интегралу», я один из управляющих, я на хорошем счету у высшего начальства — так что же меня гложет, как в былые времена? Нерешённая задача? Я математик. Я должен проанализировать ситуацию, как анализируют задачу, и найти икс.

Икс.

Бортовой журнал 1.9.

Первая декада подходит к концу. Полёт нормальный.

Личная тетрадь. Запись 7-я.

Конспект: НАРУШИТЕЛЬ ПОРЯДКА. ЗАТИШЬЕ. СТИХИ.

Прочищал решётки вентиляторов. Неимоверное количество пыли и волос. Откуда берутся?! На лекции в аудиториуме нам сообщили имя нумера, отловленного в библиотеке в неурочный час — это Д-883. Та же буква, что и у меня. Неудивительное совпадение — букв 45, а нумеров десять миллионов. Древние называли людей с одинаковым именем тёзками. Могу сказать, что завтра в 12.00 на Куб взойдёт мой тёзка.

Что заставило его стать нарушителем порядка? Доктора установили, что он здоров, следовательно, должен быть уничтожен Машиной Благодетеля. Второй Строитель (который, как и я, относится к Управляющим) сегодня за работой высказал предположение, что будет апробирована уменьшенная модель аннигилятора. Для всех членов экипажа будет полезно посмотреть, как она действует. Официально об этом не объявляли, но думаю, что такой вариант будет самым логичным. Должны же мы знать, какое оружие везём.

На корабле сегодня тише, чем в предыдущие дни. Нумера заняты подготовкой к празднику: приводят себя в порядок, смывают трудовой пот, кто-то бреет голову. Я ограничился стандартной стрижкой. В прачечном отсеке гудят стиральные машины — всем выдали чистые юнифы, а грязные отправили в стирку.

Тишина воздействует на меня благотворно, это время размышлений о величии Единого Государства и его грандиозных целях. Мы не можем знать и даже предполагать, как вы выглядите, далёкие планетные жители, но каждый из нас твёрдо уверен, что скоро ваша жизнь бесповоротно изменится.

Сегодня на работе слышал разговор двух врачей — а ведь именно им предстоит препарировать вас на предмет изучения физиологии. Обсуждали местонахождение центра фантазии, который необходимо будет трижды обработать X-лучами. С гуманоидной формой вероятность проблем сводится к нулю, но биологи на Земле нас предупреждали, что разумная жизнь способна принимать разные формы.

— Я полагаю, что первоочередной задачей будет отлов одного экземпляра для определения разумности. И лишь после тщательного изучения и установления контакта он должен быть препарирован, — сказал L-03, крупный учёный, светило медицины. Это большая удача, что столь важный нумер летит вместе с нами.

— А я полагаю, что отловить следует от пяти до десяти экземпляров, — возразил ему K-116, тоже большой специалист в области медицины. (Считаю своим долгом отметить, что оба учёных, несмотря на научные достижения, выполняли рутинную очистку фильтров — как и я, как и множество других членов экипажа. Фоноуправитель каждый день распределяет работу между нумерами, не делая исключения ни для кого, кроме самых высших чинов.) — Чем больше выборка, тем точнее результаты.

— Резонно, — L-03 кивнул своей лысой, блестящей под лампами головой и вытер пот со лба рукавом юнифы. — А вы допускаете мысль, что негуманоидные существа окажутся настолько разумными, что примут идеи Единого Государства с распростёртыми объятиями, и Операция им вообще не понадобится?

— Думал об этом неоднократно, — ответил K-116 и выпрямился, положив тряпку на пол. Он довольно высок и худощав — в отличие от своего приземистого и крепко сложенного коллеги. Тряпка едва заметными движениями начала сползать влево: одно движение — один миллиметр. Расплавленное олово "Интеграла" уравновешивает вращение, делая почти незаметным, но такие вот мелочи напоминают, что корабль постоянно вертится вокруг своей оси. Доктор К-116 потянулся, размял суставы и снова обратился к доктору L-03: — Но мы говорим о разных вещах. Безусловно, для нашей Миссии было бы удачей встретить покорных и сознательных существ. Хотя, как учёный, я в это мало верю. Вот рядом с нами Д-503, математик. Он может рассчитать вероятность такой встречи. Что скажете, Д?

— Уже рассчитал. Согласен — было бы хорошо достичь цели поскорее, проскочив этап Великой Операции, — сказал я (не отрываясь от работы, в отличие от них). — Но вероятность встретить именно таких существ мала: один из восьмисот сорока трёх. Я трижды проводил вычисления и каждый раз приходил к такому результату с ничтожной погрешностью.

— В чём я и не сомневался, — подытожил К-116 и сложился втрое, опускаясь на колени за тряпкой. А потом вдруг резко встал, уставился на меня и жёстко сказал: — Неважно, каков уровень сознательности у планетных существ, которых мы встретим. Великая Операция понадобится в любом случае, даже если они добровольно примут иго несвободы. Ибо она нужна не для подчинения — его легко добиться иными способами — а для совершенства. Машинного совершенства живых существ! — закончил он, подняв палец.

Мы оба с ним согласились. Доктора снова принялись беседовать и углубились в такие научные дебри, что я не понимал ни единого слова, кроме "центральная нервная система", "разрез" и "облучение". Когда позвонили обедать, эти двое продолжали обсуждать судьбу ещё не пойманного инопланетного существа, пересыпая речь медицинскими терминами.

Я ещё не забыл вкус сырых грибов. Странно, что каждый раз я его вспоминаю именно в столовой, когда пережёвываю кубики нефтяной пищи. Не могу сказать, что грибы были вкуснее — кому бы такая чушь пришла в голову? Но каждый раз, насаживая на вилку кубик, почему-то вспоминаю грибы. Вероятно, потому, что запасы нефтяной пищи через четверть года неизбежно подойдут к концу, и нам придётся приучаться к пище из грибов и клетчатки.

Сегодня ко мне заходили двое из Корабельного Бюро Хранителей. Осмотрели каюту, нашли в санблоке личную тетрадь. Пролистали.

— Что это? — спросил один из Хранителей, уставив палец на мой рисунок. (Мне не нравился большой пропуск в записях, и я изобразил там контур женской головы.)

— Попытка рисовать, — ответил я.

— Весьма неумелая. Если желаете приносить пользу в качестве художника, ознакомьтесь с учебником рисования. Наверняка в вашей библиотеке есть, — сказал второй Хранитель, и они ушли.

Тетрадь снова лежит на столе. И почему мне вздумалось её прятать? Рядом с ней лежит книга стихов того, о ком я помню только незначительные детали: что он страдал дефектом дикции, преувеличенно громко разговаривал и что мы с ним были записаны на один женский нумер. Я взял книгу — она сама раскрылась на стихотворении, воспевающем Машину Благодетеля. Какие складные, гармоничные строки! Я невольно улыбнулся, вспомнив, как R-13 читал эти стихи на Празднике Правосудия. Было бы очень кстати прочесть эти стихи завтра на Церемонии. Жаль, я не артистичен. Но ведь можно поручить это другому нумеру? Я переписал стихотворение на отдельном листке и положил поверх своей рукописи — завтра позвоню Представителю Благодетеля и предложу включить в Церемонию чтение этого замечательного произведения.

Бортовой журнал 1.10.

Сегодня важный день: завершение первой декады полёта и Праздник Правосудия. Перед церемонией нумера прослушали выступление Представителя Благодетеля, затем нумер П-960 прочитал стихи. Полностью стенограмму торжественной части можно найти в архиве. Затем особо отличившиеся нумера проследовали в Газовый Отсек, остальные смотрели Церемонию на киноэкранах в аудиториумах. После Церемонии все отправились на рабочие места, т. к. запланированную получасовую прогулку отменили.

Полёт проходит нормально, показатели приборов в норме. Наблюдается зелёная комета. Астрономы обнаружили новую туманность на пути нашего следования.

Личная тетрадь. Запись 8-ая.

Конспект: ПОДРОБНО О ПРАЗДНИКЕ ПРАВОСУДИЯ.

С утра после необходимых работ все мы собрались в аудиториумах, и из громкоговорителей раздался голос Командира корабля. Командир поздравил всех с окончанием декады и передал слово Представителю Благодетеля. Он также поздравил нас и после вступительной речи заговорил о предстоящей Церемонии. В своей речи Представитель подчеркнул особую важность наказания на корабле, где потеря нумеров невосполнима. Цитирую по памяти.

— Именно поэтому нарушитель должен быть наказан по всей строгости, чтобы остальные нумера уяснили для себя раз и навсегда необходимость повиновения Корабельной Скрижали. Ибо каждое нарушение нанесёт необратимый вред Великой Миссии, которую мы несём на другие планеты. Нумера — главный наш ресурс. С каждым потерянным нумером наши шансы на успех Миссии уменьшаются на одну четырёхтысячную. И тот, кто нарушил распорядок, установленный Скрижалью, знал это. Знал, что будет наказан, и всё равно находился в обеденное время в библиотеке. Этот нумер, Д-883, сознательно уменьшил шансы Миссии на успех, следовательно — сознательно нанёс вред Единому Государству. Кара за такое преступление должна быть скорой и неизбежной.

Какая математически точная формулировка! Именно так: подвергая риску себя, нумер подвергает риску Миссию "Интеграла". Уверен, что слова Представителя дошли до каждого. Потом железным голосом заговорил фонолектор — перечислил имена сотни счастливцев, кому повезло присутствовать на Церемонии лично. Горжусь тем, что вошёл в их число. Не все Управляющие удостоились такой чести, и наоборот, семьдесят простых рабочих тоже были названы и вместе с нами проследовали строем в двадцать пять рядов к Газовому Отсеку.

Площади Куба на корабле нет и не может быть в силу конструкции "Интеграла", но её с успехом заменяет Отсек — о котором я, будучи разработчиком, понятия не имел, пока не узнал от Благодетеля лично. Сегодня я был там впервые и восхищён устройством Отсека. По размерам он вдвое больше аудиториума, и значительную его часть занимает Машина Благодетеля, а рядом с ней находится газовый колокол. Оба устройства закреплены в стеклянных контейнерах с возможностью менять ось координат и сегодня тоже были заперты — из чего я сделал вывод, что в ход пойдёт портативный аннигилятор.

Чтобы вы лучше представили себе величие этого помещения, поясню. Аудиториумы на корабле не круглые, а квадратные — точнее, кубические. Место на корабле расходуется экономно, но мы строили аудиториумы с расчётом трансформации по вертикальной и горизонтальной осям. Когда "Интеграл" будет вертикально стоять на планете, которую мы увидим невооружённым глазом не далее как через пять дней, стеклянные скамьи сдвинутся с пола на стену, а большой экран наподобие школьной доски, закреплённый на трубах, передвинется и сменит угол наклона. Фонолектор останется наглухо вмонтированным над экраном. Оставшаяся стена и свободная часть потолка тоже не пустуют — они оборудованы ящиками-хранилищами, осветительными лампами и скобами — для удобного перемещения в любой оси координат. Может показаться, что в помещении много пустого места, но это не так: для сотни нумеров необходимо большое количество воздуха.

Я отвлёкся. Продолжаю.

Мы заняли места. Моё было в первом ряду, возле Представителя Благодетеля, Командира, Главного Хранителя и ещё троих высокопоставленных нумеров, и я очень горд этим. Ввели преступника. Уточняю: он шёл сам, а четверо Хранителей лишь сопровождали его. На Хранителях были маски, закрывающие лица — это необходимо, чтобы мы, простые нумера, не могли узнать их впоследствии. На осуждённом не было бляхи... и, я бы сказал, лица тоже не было. То есть, были глаза, брови, рот, нос — но всё это взятое не складывалось в картину лица, хотя и находилось на положенном месте. Человек без бляхи подобен вещи. Вещи, которая пока ещё двигается автономно, но необходимости в ней больше нет. Он бормотал что-то бессмысленное себе под нос и спотыкался, не желая входить на специальную площадку, заменяющую Куб.

Прозвучал Марш Единого Государства. Затем нумер, которому Представитель вчера передал мой листок, прочёл с выражением стихотворение R-13, и это окончательно сломило преступника — тот упал на колени и умолк.

— Признаёте ли вы свою вину? — прозвучал грозный вопрос Представителя.

— Да, — еле слышно ответил осуждённый.

— Готовы ли вы воспользоваться своим правом понести наказание?

— Да, — ещё тише.

Из громкоговорителя снова зазвучал Марш, и под его ритмичные барабанные удары — "тра-та-та-там!" — Хранитель извлёк из сейфа аннигилятор и с поклоном подал Представителю Благодетеля. Мы смотрели. Представитель встал, шагнул ближе к скорчившемуся человеку, медленно, торжественно навёл увесистое чёрное орудие...

А тот вдруг вскочил, словно его ударило током, и бегом кинулся к выходу — мимо рядов. Конечно, никто и не подумал закрыть аудиториум перед Церемонией! Мы никогда не закрываем аудиториумы — так лучше для циркуляции воздуха. Разве можно было представить, что кто-то осмелится сбежать? Хранители были настолько ошарашены, что целую секунду стояли неподвижно, прежде чем броситься за ним.

Мы привстали. Послышался удивлённый ропот.

— А вы что сидели, как пни? — закричал Командир — нам. — Почему не схватили?

Все промолчали — нам нечего было сказать. Никто не был готов к такому вопиющему неповиновению, и мы просто растерялись. Но Представитель сразу взял ситуацию под контроль. Восхищаюсь самообладанием этого великого человека: на его лице не дрогнул ни один мускул! Положив орудие на полку, Он (после этого случая буду писать о Нём тоже с заглавной буквы, как о самом Благодетеле) властно произнёс:

— Всем сохранять спокойствие. Преступник будет пойман и уничтожен в ближайшие часы. Новое указание: отныне Праздник Правосудия будет проводиться при запертых дверях.

— Объявить всеобщий поиск? — спросил Главный Хранитель.

— Нет. Поисками займётся ваша специальная команда. Простые нумера могут потеряться в грибнице, как уже было однажды, — Он бросил на меня холодный взгляд. — Объявление! Всем велю возвращаться к своим обязанностям. Прогулка отменена. О поимке преступника вам сообщат. Прервана Церемония, но не Миссия.

Мы захлопали. Представитель молча показал пальцем на выход, и мы стройными рядами покинули Газовый Отсек.

Я записываю это вечером. О поимке до сих пор не сообщили. Подозреваю, что мой тёзка, этот другой Д, прячется в грибнице. Если так, то долго же его будут искать! Мне запретили упоминать об инциденте в бортовом журнале, но в личной тетради я волен писать обо всём. Вряд ли мои записи представляют для кого-то интерес, так что опасности в упоминании побега не вижу. Не сомневаюсь, что преступника поймают — Корабельное Бюро Хранителей знает своё дело.

Видел сегодня на работе Е. Она со мной не поздоровалась — наверно, не заметила.