Общие взгляды (джен)

Несмотря на головную боль, Северус прекрасно спал. Но, в отличие от предыдущих Хэллоуинов, снилась ему не смерть Лили и даже не битва с троллем. Вместо этого он видел сон, где они с Лили гуляли по берегу тёмного озера, солнце высоко светило в небе, а она держала его за руку. Он мог бы подумать, что это старое воспоминание, но в этот раз им было не пятнадцать, он был взрослым, также как и Лили. Долгое время они просто гуляли по берегу, он, в своей классической черной мантии, и она, в зелёном джемпере и в джинсовой юбке, огненные волосы обрамляли её как нимб, зелёные глаза смотрели на него с любовью.

— Привет, Сев. Прекрасный день, не так ли?

Он затаил дыхание. Она была рядом, живая и разговаривала с ним.

— Лили, ты… Я хочу сказать… Да, день и правда замечательный, — он колебался, неуверенный, можно ли спросить, как она здесь оказалась с ним или же продолжить вежливую беседу. Пока он предпочитал последнее. — Это — сон, да?

— И да, и нет. Сегодня необычная ночь — ночь, когда граница между миром живых и мертвых немного размыта, и духи могут перемещаться при желании куда угодно. Но только до полуночи. После всё возвращается на свои места до следующего года. В этом году я, наконец-то, смогла до тебя достучаться во сне, Сев. Все предыдущие годы ты закрывался от меня.

— Я закрывался?

Она печально кивнула.

— Ненамеренно. Твоя вина заглушала мой голос, а способности окклюмента не давали мне присниться. До сегодняшнего дня. Сегодня ты, наконец-то, расслабился, и я могу побыть с тобой, — она потянулась к нему, желая обнять, но Северус поспешно отступил.

— Нет, Лили. Не трогай меня, я оскверню тебя. Ты не знаешь, что я натворил! — он отвернулся, обхватив себя руками.

— Сев, это смешно! Я знаю о пророчестве… и кто его принёс Волдеморту. Духи могут видеть и прошлое, и настоящее, а порой… и будущее, — она придвинулась к нему и взяла его за руки. — Я скучала по тебе, Сев. Ты мой первый и лучший друг. Не вини себя за прошлое. Ты никогда бы намеренно не причинил мне вреда.

— Но причинил! — с болью откликнулся он. — Я предал тебя, и ты умерла из-за этого, — слёзы потекли по его щекам.

— Нет, Сев. Нас предал Хвост, а я умерла, спасая сына. Я бы снова это сделала, Сев. Ты никак не мог этого предотвратить. Никакие сделки не смогли бы. В ту ночь у меня было два пути: жить и видеть, как уничтожат моего ребёнка, или умереть, защищая его. Для меня существовало только одно решение. Я ни о чём не жалею. И тебе не нужно.

— Я пытался, Лили. Я пытался спасти тебя… — начал он путано.

— Знаю, — она прижала его к себе, — но меня ничто не могло спасти, Сев. Я выбрала свой путь, и я его давно прошла. Единственное, о чём я сожалею, так это том, что причинила тебе такую боль своими действиями, когда оставила.

— Нет, это я тебя оставил, когда выбрал неправильную дорогу, — возразил он.

Она мягко прервала его, приложив пальцы губам:

— Развилка двух дорог — я выбрал ту, где путников обходишь за версту…

— Всё остальное не играет роли, — закончил он последнюю строчку знаменитого стихотворения Р. Фроста «Неизбранная дорога». — Какое точное определение для меня.

— Ты выбрал путь, но затем свернул с него. Тебя завлекли туда обманом. Ни душой, ни сердцем ты никогда не был одним из них, Северус.

— Откуда тебе знать? — горько возразил он.

— Потому что ты отвернулся от тьмы и вернулся к свету. Ты рисковал своей жизнью, будучи шпионом. Какие ещё нужны доказательства? — она с нежностью улыбнулась и отбросила закрывающие его лицо волосы. — Я уже давно простила тебе все ошибки, Северус. Теперь ты должен научиться прощать себя.

— Слишком поздно.

— Прощать никогда не поздно. Вина сковывает тебя, заставляя страдать. Отпусти её.

— Как?

— Найди кого-то, кого бы ты смог полюбить так же, как и меня. Я была твоим искуплением прошлого. А он будет твоей надеждой на будущее, Сев. Однажды ты поклялся защищать его, но этого недостаточно. Ему нужна любовь, Сев. Любовь, которую я больше не в состоянии дать.

— Не знаю, получится ли… Я слишком долго жил с горечью и гневом… Я не знаю, смогу ли дать то, что ему нужно…

— Ты уже дал, Сев. Не бойся. Верь своему сердцу. Оно поможет тебе не сбиться с пути.

— Я… попробую.

— Это всё, что я прошу, — потом она поцеловала его мучительно-сладким поцелуем, полным сожаления, сожаления за всё, что могло бы быть. — Будь счастлив, Северус.

Он остановился и встал напротив неё, чувствуя, как любовь переполняет его:

— Ты поэтому пришла ко мне сегодня?

— Да, поэтому, а ещё напомнить, что тебя всегда будут любить. Всегда.

Они обнялись, и он вдыхал её запах весеннего дождя и лилий, цветов, в честь которых её назвали. Он обнимал её так, как никогда не осмеливался обнять при жизни, она была так близко, что было слышно, как бьётся его собственное сердце.

Пока она не начала исчезать.

— Прости, но я не могу остаться, — с грустью сказала она. — Помни меня, Сев.

— Всегда, любовь моя, — ответил он, наконец, сказав слова, которые так и не осмелился, произнести наяву.

Последнее, что он увидел, были две изумрудные вселенные её глаз, излучающие любовь и покой.

Потом всё исчезло, и в его руках остался только воздух.

— Прощай, Лили.

Он проснулся со слезами на глазах, но удивительно умиротворённым. Это было абсолютно новое для него чувство. Он неуверенно улыбнулся. Помни меня. Он и не забудет, и позаботится, чтобы и другие не забывали. Никогда. Он перевернулся и продолжил сон. Ему опять приснились изумрудные глаза, и принадлежали они не умершей, но живому.

Когда Гарри вошёл в Гриффиндорскую башню, он увидел одноклассников, всё ещё обсуждающих тролля и поедающих сладости, принесённые с праздника.

Рон ел шоколадную лягушку, когда увидел Гарри и чуть не подавился:

— Гарри? Ты откуда? Мы думали, ты спишь!

Гарри покачал головой:

— Нет. Я зашёл в библиотеку — вернуть книгу и нарвался там на тролля.

Гермиона выглядела испуганной:

— Гарри, это ужасно! Как же ты смог сбежать?

— А я и не смог. Меня спас Снейп.

Рон сильно закашлял. Гермиона похлопала его по спине и протянула стакан тыквенного сока.

— Ты… не мог бы… ещё раз повторить? Потому как на минуту мне послышалось, будто бы тебя спас Снейп.

— Всё верно. Тролль был готов разорвать меня на куски, когда появился Снейп и дрался с ним, пока не убил.

— Вот видишь, Рон. А я тебе говорила, что профессор Снейп не воплощение всемирного зла! — провозгласила Гермиона.

— Он заставил меня заново переделать домашнее задание! Назначил отработку! Как ты можешь говорить, что он не злой?!

— В понедельник он собирается задать нам домашнюю работу на три фута, — заметил Гарри, усмехнувшись.

Рона чуть не хватил удар.

— Проклятье! И ты ещё думаешь, что он не злой?! Кто ещё из учителей на такое способен?

— Домашняя работа — очень важный процесс в обучении, Рон. Она помогает закрепить усвоенный на уроке материал… — надменно начала Гермиона.

— Пожалуйста! Я бы предпочёл вообще не появляться у него на уроке, — застонал Рон. — Это же ночной кошмар! Правда, Гарри?

Гарри медлил. Раньше, он бы сразу же согласился с Роном. Но сейчас… сейчас он понял, что больше не сможет. Не после всего, что произошло в библиотеке. Нужно быть честным и надеяться, что новые друзья примут его таким, каким он был на самом деле.

— Вообще-то, Рон… мне нравятся Зелья.

— Тебе что?! Друг, ты сильно головой ударился?

— Нет. Я и правда считаю, что Зелья интересные, так же, как и книги. Вот, что я делал в библиотеке — выбирал книгу. Ну, и ещё пытался вспомнить, какой была мама.

— Твоя мама? — Рон заморгал. — А разве она не умерла, когда ты был маленьким?

— Да, именно в эту ночь. И это единственное, что я помню о ней, — тихо ответил Гарри.

— О! — у Гермионы навернулись слёзы на глаза. — Так ужасно! Прости, Гарри! — она начала тихо плакать.

— На, — Гарри протянул ей носовой платок Снейпа, — Протри глаза и не реви на пергамент. Соль с бумагой плохо сочетается.

Гермиона тихонько засмеялась и промокнула глаза:

— Неплохо сказано, Гарри.

— Что? Я что-то упустил? — спросил Рон.

— Неважно, — ответил Гарри.

— Как и всегда...Мы веселились, а ты… вспоминал родителей, — виновато сказала Гермиона. — Ты, должно быть, считаешь нас бесчувственными чудовищами.

Рон покачал головой, понимая, наконец, и опустил глаза:

— Прости, друг. Я не забыл, то есть я забыл… Я хотел сказать, что это трудно забыть, когда Ты-Знаешь-Кого в ту ночь победили, но я не думал о… Ну ты понимаешь…

— Всё в порядке, Рон. Для тебя Хэллоуин другой. Но мне просто было необходимо побыть одному, так что я пошёл в библиотеку подумать.

— Где тебя чуть не разорвал тролль! — эффектно закончила Гермиона. — Бедный!

Гарри смущённо вспыхнул.

Рон закатил глаза:

— Девчонки! Расскажи лучше подробности схватки, Гарри. Каким был тролль?

— Большим, тупым и вонючим.

— А что за заклинание наколдовал Снейп? Он использовал что-нибудь… из тёмной магии? — тихо спросил Рон, его глаза широко раскрылись.

— Не знаю. Он наколдовал какое-то заклинание вокруг меня, когда тролль хотел размазать меня дубинкой по стенке, — Гарри припомнил и рассказал им всё, что запомнил о том заклятии, применённое Мастером зелий.

— Похоже на «Экранирующие Чары», — сказал Рон. — Я однажды видел, как такие наколдовал папа.

— Я удивлена, что профессор Снейп смог победить тролля одной лишь магией, — сказала Гермиона. — Я читала, что они магоустойчивые.

— Обычно, чтобы победить одного тролля собирается команда из трёх-четырёх волшебников, и один из них, как правило, погибает, — сказал Рон с невольной дрожью в голосе. — Похоже, Снейп, сильнее, чем я думал. Не удивительно, что он так хочет преподавать ЗОТИ. Как ты сказал, называлось то проклятье?

Гарри попытался вспомнить, что за колдовство использовал Снейп:

— Ну… я думаю, он сказал что-то вроде Сектум… Спектрум… Семпра. Но я, правда, не уверен.

— «Спектрум Семпра?» — повторила Гермиона. — Никогда не слышала о таком. Не думаю, что оно есть в учебниках для начинающих.

— Представляешь! — поддразнил Рон. — Заклинание, которое незнакомо нашей Всезнайке!

— Рон! — ведьмочка пихнула его ногой по лодыжке. — Я не Всезнайка!

— Конечно Всезнайка, — сказал Гарри. — Ты же знаешь больше него, так что по сравнению с ним, ты действительно Всезнайка.

— О! Я никогда раньше не думала об этом с такой точки зрения! — воскликнула Гермиона, счастливо улыбаясь.

Рон хмуро посмотрел на Гарри:

— Ну, спасибо, друг.

— А что? Тебе бы радоваться надо, что мы с Гермионой так любим учиться. Так что, когда тебе понадобится помощь с домашним заданием, ты сможешь попросить нас. Мы объясним, в чём ты ошибся, и ты не будешь глупо выглядеть на уроках, — заметил Гарри. — А иначе, тебе грозила бы пересдача, … особенно по Зельям, потому что профессор Снейп любит задавать длинные сочинения. И только подумай, что когда-нибудь ты будешь учиться лучше Перси.

На какой-то миг Рон застыл:

— Х-м. А знаешь, я никогда не думал об этом с такой стороны. Хотел бы я заставить Перси проглотить собственные слова. Он всегда говорит, что из всей семьи у меня меньше всех мозгов. Думаю, здорово иметь друзей, которые гораздо умнее обычных волшебников.

— Естественно! — гордо ответила Гермиона. — А ты не знал?

— Догадывался, Всезнайка!

Все трое рассмеялись.

— Гарри, пообещай мне кое-что, — внезапно остановился Рон.

Гарри приподнял бровь, копируя знаменитую манеру Снейпа:

— Кое-что?

— Пообещай, что не превратишься в одного из этих батанов, которые только и делают, что занимаются сутками и не могут даже вздохнуть без книги. Пожалуйста!

Гарри хихикнул:

— Нет проблем, Рон. Я люблю и книги, и Зелья, но я не одержимый зубрила. Мне также нравятся и Квиддич, и волшебные шахматы, и многое другое.

Рон облегчённо выдохнул:

— Слава Мерлину! На минуту мне показалось, что Снейп превратил тебя в свою домашнюю змейку навсегда.

Гермиона фыркнула:

— А лично я рада, что профессор Снейп спас его сегодня, и Гарри тоже любит Зелья. Профессор, должно быть, счастлив встретить родственную душу.

У Рона округлились глаза:

— Ну, если ты так считаешь, Гермиона.

— О, и ещё кое-что, — добавил Гарри, — Снейп начислил Гриффиндору баллы.

Рон вытаращился, теперь его глаза стали размером с блюдца:

— Да ладно! Снейп, насколько я помню, никогда не начислял баллов Гриффиндору.

— А сегодня вечером начислил, — проинформировал Гарри, — правда, сначала снял.

— Типично для него, за что?

— За то, что рисковал своей жизнью. Он снял с меня пятнадцать баллов, а затем начислил тридцать за отвагу и спасение его жизни. Вот видишь, он не так уж и плох, Рон… Рон? — Гарри уставился на гриффиндорца, упавшего в обморок.

— О Боже! — заметила Гермиона. — Шок был слишком сильным.

Гарри рассмеялся. Он наклонился и потряс его за плечо:

— Просыпайся, Рон, пока я не сказал Снейпу, что ты любишь его до потери чувств.

Рон тут же заморгал:

— Гарри, ты не посмеешь! — воскликнул он. — Ты уверен, что он начислил тебе баллы? Ты всё правильно расслышал?

— Всё точно. Просто проверь Песочные часы в Большом Зале. Сам увидишь.

— Интересно, какое домашнее задание будет в понедельник? — пробормотала Гермиона.

— Придётся подождать, — ответил ей Гарри. — Профессор мне не рассказывал.

— О, надеюсь, оно будет интересным.

— А я надеюсь, что кто-нибудь из вас мне поможет, — простонал Рон.

— Ну, если ты меня хорошо попросишь, — сказал Гермиона.

Рон состроил страдальческую мину, заставив Гарри рассмеяться.

Затем Гарри зевнул и сказал, что пойдёт спать, предложив друзьям сделать то же самое. Он положил в карман несколько сладостей, которые вытащил из общей тарелки в гостиной для всех желающих. Он вошёл в спальню, переоделся в пижаму, затем сел, скрестив ноги на кровати, и съел несколько шоколадных лягушек и тыквенных карамелек. Потом вспомнил предостережение профессора и тихо проговорил:

— У-пс, я забыл, — но продолжил.

Он съел ещё конфеты с клубничной начинкой и сказал:

— Эта — за тебя, мама, и за папу тоже. Счастливого Хэллоуина!

Он отсалютировал в воздух последней конфетой и положил её в рот. С ощущением сахарного привкуса на языке он и заснул.

Ему приснилось, что он очень быстро бежит по утопающему в зелени берегу озера, но страха не было, вдалеке показалась знакомая рыжеволосая женщина с изумрудными глазами. Гарри прибежал прямо к ней в объятия.

— Мама?

— Гарри! — воскликнула она, целуя его в щёку и обнимая так крепко, что он почти перестал дышать. — Дай взглянуть на тебя. Ты так вырос с тех пор, как я последний раз тебя видела. Так похож на отца.

— Но у меня же твои глаза, мам. Все это говорят.

Лили засмеялась, её смех был похож на музыку.

— Это так, Гарри. Я так сильно по тебе скучала, — она снова обняла его, — прости, что не могла быть с тобой, но…

— Я знаю. Прости, мам.

— За что, дорогой?

— За то… что заставил тебя пожертвовать. Если бы не я, ты была бы жива.

— Гарри… о малыш… никогда так не думай! — воскликнула Лили, в её глазах была печаль и сожаление. — Ты же мой сын, и я бы в любом случае защитила тебя, не важно, от чего. Ты не виноват в действиях сумасшедшего волшебника. Ты был маленьким, мой малыш. Ты был для меня самым важным в мире. Я бы на всё пошла, чтобы спасти тебя. На всё.

— Что ты и сделала, — напомнил он, всхлипнув.

Лили нежно обняла его, умиротворяющее проговорив:

— Это то, что матери и делают для своих детей. Не нужно себя винить, Гарри.

— То же самое говорит профессор Снейп.

— Тебе стоит его послушать. Он был моим лучшим другом, я очень сильно его любила, — заметила она. — Знаешь, у вас обоих так много общего. Вы оба вините себя в том, что не в силах изменить, за выбор, который никогда не был вашим. Я всегда знала, что когда-нибудь могу умереть, защищая тебя. Я сделала это добровольно, ни разу не усомнившись.

Гарри смотрел не отрываясь в глаза Лили, так похожие на его собственные, и видел, что она действительно так считает:

— Я бы хотел, чтобы этого никогда не случилось.

— Знаю, но это случилось, ты должен принять это и жить дальше. У тебя вся жизнь впереди, Гарри, новый неизведанный мир. Я хочу, чтобы ты жил и был счастлив. Не зацикливайся на прошлом. Что было, то прошло. Жаль, что я не смогу быть с тобой, но есть кое-кто, кто сможет заменить меня.

— Кто? Я встречал этого человека раньше?

— Да, встречал. У вас много общего, — она наклонилась и поцеловала его в лоб. — Мне нужно идти, Гарри. Моё время здесь истекло. И пусть тебя не обманывает внешность. Доверяй сердцу. И всегда помни, что я люблю тебя. Любовь — это то, что можно безгранично дарить, и что навсегда остаётся с тобой.

— Я запомню. Я люблю тебя, мама. Передай папе, что я и его люблю.

— Он знает, Гарри.

— А где он? — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.

— У врат небесных, ждёт меня. У меня тут было незаконченное дело, поэтому я и смогла прийти. Прости, Гарри, но мне пора уходить, — она обняла его в последний раз, а затем исчезла в тумане.

— Прощай, мама, — прошептал Гарри. — Покойся с миром, — и точно знал, что так оно и будет.

«Какой странный сон», — подумал Гарри следующим утром. Потирая глаза, он рассматривал спальню. Его одноклассники ещё спали, только он проснулся. Улыбаясь, он вылез из постели и направился в ванную. Интересно, проснулся ли уже профессор, и вспомнит ли, что обещал показать фотографии Лили и рассказать о ней? Возможно, Гарри даже расскажет Снейпу о недавнем сне. Он надеялся, что зельевар не сочтёт его сумасшедшим. Может, ему и не стоит рассказывать? Так он не поставит себя в глупое положение.

Он всё ещё прокручивал эту идею в голове, когда пришёл в Медицинское Крыло. Его руки обхватили дверную ручку, и он уже готов был открыть дверь, когда услышал голоса в комнате. Один тихий и отрывистый, полный скрытого неодобрения, а другой низкий и глубокий, пытающийся успокоить и утихомирить первого. Сразу узнав голос Снейпа и Дамблодора, он приложил ухо к замочной скважине и стал подслушивать. Ему просто необходимо было знать, что они обсуждают, даже если из-за его дурных манер Лили изгонят с небес.

— … ты, должно быть, совсем не понимаешь, что должен был чувствовать мальчик, глядя, как вся школа веселится и празднует, в день годовщины смерти его родителей? Ты знал, Альбус, что Поттер запомнил ту ночь? Что он запомнил, как мать умерла у него на глазах? — голос Снейпа был подобен бритве и, кажется, резал по живому.

— Северус, он же был младенцем… ты уверен?

— Я бы не сказал этого, если б не был, Альбус. Я тебе тут не ночные страшилки рассказываю, — теперь голос Снейпа казался раздражённым. — Он мне сам сказал, когда я спросил, почему он прячется в библиотеке, вместо того, чтобы праздновать с остальными!

— Увы! Признаю, я подумал, что праздничная атмосфера понравится ему. Я правда думал, что он ничего не помнит из той ночи, учитывая как плохо и сколько месяцев ему тогда было. Мне бы следовало узнать его получше. Гарри — необычный ребёнок.

— Разумеется, директор. Давайте потом будем петь Поттеру дифирамбы! — нетерпеливо сказал Мастер зелий. — В любом случае, с такими воспоминаниями, независимо от самочувствия, он не был в состоянии праздновать. Он также упомянул о том, что никто не помнит, что его мать умерла в эту ночь.

— Северус, это не так! Все помнят героическую смерть Лили, — запротестовал Дамблдор.

— Да, неужели? Вчера мне так не показалось. Ничто не напоминало об этом. Вы даже не почтили павших минутой молчания, директор. Вы не потрудились напомнить студентам, что Хэллоуин — это нечто большее, чем просто праздничный стол, где можно нажраться сладостей и рассказывать страшные сказочки, позволяя конкурентам клянчить еду по домам. Вы не напомнили им о жертвах, которые были в ту ночь, и о цене, которую заплатили, чтобы победить Того-Кого-Нельзя-Называть! Такое недопустимо!

— Да, ты прав, Северус. Но я подумал, что будет лучше подарить школьникам праздник, после такой напряжённой учёбы, и я не хотел, их расстраивать и лишать радости упоминанием о Волдеморте в начале праздника.

— Они могли бы порадоваться и после! Важно, чтобы ученики помнили, Альбус, что Победы без жертв не бывает! Всё имеет свою цену, и чем раньше они это поймут, тем лучше!

— Что ты предлагаешь сделать, чтобы исправить мою оплошность? — осведомился волшебник.

Гарри слегка приоткрыл скрипучую дверь, желая не только слышать, но и видеть двух людей. Он увидел Дамблдора, сидящего на удобном стуле неподалёку от изгловья у кровати Снейпа. Учитель сидел прямо, облокачиваясь на подушки. Снейп смотрел на Дамблдора тяжёлым взглядом, пытаясь понять, шутит ли тот или серьёзен, не оценив покровительственный тон. С другой стороны, был только один способ получить желаемое…

— Думаю, должен быть установлен памятник с именами всех, кто пожертвовал собой во имя победы над Ты-Знаешь-Кем. Какая-нибудь мемориальная доска, заметная издали, чтобы притягивать взгляд всех учеников, с какой бы стороны они ни заходили. Это — лучший способ почтить их память.

На несколько минут Дамблдор задумался:

— Да, мне кажется, это — замечательная идея, Северус. Возможно, ты захочешь помочь мне в этом?

Снейп медленно кивнул:

— Да, когда начнём?

— Когда Поппи подтвердит твоё выздоровление, мой мальчик, — ответил Дамблдор. — Хочешь лимонную дольку?

— Возможно позже, спасибо, — вежливо сказал зельевар.

Дамблдор взглянул на него с симпатией:

— Я понимаю, прошлая ночь была трудной для тебя, Северус. И я говорю не только о тролле.

Снейп пожал плечами:

— Жить буду, Альбус. Это — единственное, что меня радует.

— Я всегда буду этому рад. Отдохни, Северус. Тебе это нужно, — затем директор встал и собрался уходить.

Гарри быстро отошёл от двери и сделал несколько шагов по коридору, делая вид, что только что пришёл, когда директор выходил из лазарета.

— Доброе утро, Гарри! — поприветствовал его Дамблдор. — Что привело тебя в Больничное крыло? Плохо себя чувствуешь после стольких сладостей, да?

— Нет, сэр. Я здесь, чтобы… э… проведать кое-кого.

— Прекрасно, мой мальчик! Ничто, не может так приободрить больного, как дружеские визиты, — радостно проговорил Дамблдор. — Иди и не сомневайся, — он дружески подмигнул гриффиндорцу.

Гарри открыл дверь в лазарет и зашёл внутрь. Он увидел, как мадам Помфри водит палочкой вокруг Снейпа и тихо с ним переговаривается. Затем она протянула ему стакан с чем-то зелёным и дымящимся. Северус поморщился, но безропотно всё выпил.

Недовольное лицо профессора напомнило Гарри о тех днях, когда тётя Петуния заставляла его пить противные микстуры от простуды, потому что не могла вынести его непрерывный кашель. Но у Гарри сложилось впечатление, что от чего бы ни лечило нынешнее зелье, оно было гораздо эффективнее, чем все средства от простуды тётки вместе взятые.

Гарри подождал, пока Поппи не уйдёт и только тогда подошёл к кровати:

— Здравствуйте, сэр.

Северус увидел весьма смущённого и растерянного сына Лили, его руки были спрятаны в карманы мантии, а спутанные волосы торчали во все стороны. Эти волосы были от Джеймса, но поведение Гарри было в точности как у Лили.

— Доброе утро, Поттер. Хорошо спал?

— О, да, только вот этот сон…

— Сон? — зельевар приподнял бровь.

— Да, довольно странный. Мне приснилась мама…

— Кошмары? Можно попросить у мадам Помфри зелья «Сна без Сновидений».

— О, не нужно, сэр. Это был хороший сон. Я даже запомнил его, обычно я не помню, что мне снилось. Мама пришла проведать меня и сказала, чтобы я больше не винил себя в её смерти и… Потом мне стало так хорошо.

Северусу показалось, будто его голову несколько раз приложили тролльей дубиной. Прошлой ночью Лили навещала Гарри также как и его. Он не сомневался в правдивости слов мальчика, как и в том, что их обоих навестил призрак Лили.

— Похоже, у неё была насыщенная ночь, — пробормотал он, не думая, что мальчик его услышит, но после стольких лет заточения в темной кладовке у Гарри развился очень чуткий слух.

— Почему вы так говорите, сэр? Она к вам тоже приходила?

Какое-то время Северус молчал, а Гарри испугался, что оскорбил профессора своим любопытством.

— Простите, сэр. Это не моё дело.

Снейп смотрел на стоящего перед ним мальчика, единственное, что у него осталось от женщины, которую он любил всем сердцем и душой. Последним желанием Лили было, чтобы он любил её сына так же, как когда-то любил её. Он не был уверен, что справится, но и отказать ей в последней просьбе тоже не мог. Он должен попытаться. И вместо того, чтобы рявкнуть на мальчика не совать нос в его дела, он сказал:

— Обычно, я не обсуждаю свои сны или что-нибудь столь же личное со студентами, но… на этот раз я сделаю исключение. Прошлой ночью твоя мама или точнее её дух, также навещал меня во сне.

— Правда? И что вы почувствовали?

— Это что, утренний сеанс с самым юным в мире психоаналитиком? — едко спросил Снейп.

— Простите, сэр. Я снова повёл себя грубо, да?

Снейп вздохнул:

— Ты повёл себя глупо. Ты ведь уже знаешь ответ на свой вопрос.

Гарри кивнул. Этим утром Снейп, похоже, был в отличном настроении, раз до сих пор не снял с Гарри баллов и даже не наорал на него.

— О, думаю, знаю. Не возражаете, если я сяду?

— Да садись уж, наконец, Поттер. От твоей нерешительности у меня скоро шея заболит.

Гарри быстро сел:

— Как вы себя сегодня чувствуете, сэр? Лучше?

— Нормально, — ответил Северус. — Что привело тебя в больничное крыло в такой час, Поттер? Большинство твоих сверстников обычно спят по субботам в это время, — проговорил Снейп, хотя и отлично знал, почему Гарри здесь.

Гарри потупился и некоторое время смущенно разглядывал свои ботинки. Он пытался определить, стоит ли сейчас напоминать Снейпу об обещании рассказать о Лили. Он прикусил губу и заставил себя поднять голову. Он не хотел раздражать зельевара и рисковать настолько, чтобы разгневанный Снейп приказал ему покинуть его спальню как какому-нибудь надоедливому посетителю.

— Ну? Ты будешь отвечать или мне предстоит, разглядывая стенку, вычислить ответ методом дедукции?

Гарри осторожно взглянул на него. Показалось ли ему, что на строгом лице был намёк на улыбку? И умиротворение в обсидиановых глазах? Он глубоко вдохнул и решил попробовать. Худшее, что с ним сделает Снейп, так это снимет баллы и велит убраться, так?

— Ну… помните прошлую ночь, сэр?

— Что? Конечно, помню! Потерей памяти не страдаю, Поттер, — прошипел Снейп. Вот развязный паршивец!

— Ну… вы помните, что обещали мне как-нибудь рассказать о маме? — спросил Гарри с задумчивым выражением лица. — Потому что мне это действительно нужно. Или вы устали? Я слышал, мадам Помфри говорила, что вам нужен отдых.

— Х-м. Она говорит это всем своим пациентам, Поттер. Сон — вот лучший врач. А я ещё не при смерти, так что, нечего относиться ко мне, как к умирающему, и хоронить раньше времени, — проворчал выздоравливающий. — Возможно, тебе будет интересно узнать, как мы с твоей мамой встретились?

Гарри нетерпеливо кивнул.

— Лили и я выросли в одном городке Йоркшире и жили неподалёку на одной улице Спиннерс энд. Она получила своё название из-за ткачей, которые работали на фабрике в конце улицы, они пряли нитки для тканей. Не далеко от фабрики, которая была закрыта ещё до моего рождения, был маленький парк, там я и встретил Лили…

Гарри увлечённо слушал воспоминания Северуса о событиях многолетней давности, о том, как он открылся Лили и Петунии, объяснив той, что она ведьма, а сам он волшебник. — Твоя тётя шипела и насмехалась надо мной из-за моей непохожести на других, она мне не верила и называла лжецом, но Лили знала, что я говорю правду. Я всё ей рассказал о мире волшебников и Хогвартсе, показал газеты и книги, даже познакомил с мамой… Мы стали лучшими друзьями. Я доверял ей как никому другому. Даже позволил ей называть меня сокращённым именем. Она звала меня Сев… У нас было много общего. Мы оба любили книги и зелья, мы часто пропадали в библиотеке, занимались и изобретали новые рецепты зелий. Собственно, место, где ты сидел в библиотеке, было нашим любимым…

По мере разговора, Снейп чувствовал, что тугой ком из горечи и вины, сковывающий его сердце многие годы, постепенно ослабляется. К тому времени, как зельевар закончил рассказывать Гарри несколько историй из детства Лили и своего собственного, тот полностью исчез. Ощущение было странным, но Северус до сих пор никогда и никому не рассказывал так много о себе и Лили. Слова просто слетали с его губ. Верь своему сердцу. Оно поможет тебе не сбиться с пути. Он точно знал, что мальчику очень интересны и дороги его воспоминания, и он не просто слушает из вежливости, хотя Снейп и понимал, что был неважным рассказчиком.

Внезапно профессор припомнил тот факт, что у Гарри не было ни одной фотографии Лили при жизни. В конце концов, Гарри имеет право знать, каким ярким человеком была та, что много лет назад украла его собственное сердце. У Снейпа был фотоальбом с её фотографиями, но он хотел приберечь его для следующего раза. А сейчас, он должен дать Гарри нечто, что хранило воспоминание о ней. Он достал палочку и молча наколдовал чары.

Через пять секунд что-то яркое и блестящее вспыхнуло у него в руке.

Северус бережно накрыл предмет пальцами и прочистил горло:

— Прошлой ночью ты мне сказал, что у тебя нет никаких воспоминаний о Лили, кроме одного, правильно?

Заинтригованный, Гарри кивнул.

— Возможно, тебе понравится такое напоминание о ней, — сказал Северус и разжал руку, вручив Гарри серебряные с медными вставками карманные часы. На них был герб Хогвартса.

Гарри немного повозился, прежде чем понять, как они открываются. К часам также прилагалась цепочка. Внутри на крышке был овальный портрет Лили, примерно в пятнадцатилетнем возрасте. Она смотрела на Снейпа и смеялась, её зелёные глаза сияли радостью.

— Так она смотрела на меня однажды в полдень на озере, — пробормотал Северус. — Я сфотографировал её и поместил фотографию в часы так, чтоб видеть её в любое время.

Гарри хихикнул, узнавая своеобразный юмор Снейпа.

— Здорово, сэр, — Гарри поднёс фотографию: ему нравилось смотреть, как счастливо выглядит мама. Он пристально разглядывал фотографию, точно пытаясь навеки сохранить в памяти её образ. — Выглядит счастливой.

— Она такой и была. В тот день мы получили от Слагхорна высшую награду по Зельям. Она и я изобрели Усилитель памяти, — довольно отозвался Снейп.

— Вот это да! — воскликнул Гарри. — Это было тяжело? А как вы узнали, что делать? А что за ингредиенты использовали?

Северус поднял руку:

— Спокойно, Поттер! Я могу ответить только на один вопрос за раз, — голос звучал раздражённо, но в действительности он был рад, что нашёл родственную душу в лице сына Лили. После объяснения, как изобрёл проект, зельевар почувствовал усталость. Он зевнул, откинувшись немного на подушках. — Поттер, почему бы тебе не пойти позавтракать и вернуться вечером? К тому времени я буду бодрее.

— Хорошо, сэр. Спасибо за рассказы. Мне, правда, очень понравилось, — он снова изучил часы, затем неохотно закрыл циферблат и протянул профессору. — Вот ваши часы.

К его полному шоку, Снейп убрал его руку, накрыв часы своими пальцами:

— Оставь себе.

Гарри от удивления открыл рот:

— Вы… это серьёзно, сэр? Я могу забрать их?

— Разве я не это только что сказал? Проблемы со слухом?

— Нет, но… это же ваши особые часы, — Гарри мог только предполагать, как много они значат для Снейпа.

— У меня есть другие. Возьми их. Возможно, это поможет тебе появляться в моём классе вовремя, — грубо ответил Северус, делая вид, что не замечает блестящих от слёз зелёных глаз.

— Спасибо, сэр! — сказал Гарри, но слова благодарности показались ему недостаточными. Не успев подумать и остановиться, он обнял поражённого Северуса.

Ненадолго Снейп застыл. Он не мог припомнить, чтобы кто-то из учеников хотел обнять его раньше. Но Гарри так вцепился в него, и Северус осторожно обвил руками мальчика, становясь ближе. Он знал, что должен бы почувствовать неудобство и смущение, но этого не произошло. Вместо этого он просто почувствовал себя отцом, который обнимает сына. Он мягко погладил Гарри по спине и пробормотал:

— Достаточно, Поттер… это просто старые карманные часы, они принадлежали моему деду Принцу… не нужно вести себя так, будто я преподнёс королевские сокровища.

— Это — лучший подарок, который я получал, — заставил себя произнести Гарри, борясь с подступившим комом в горле. — Спасибо, профессор Снейп.

Северус кашлянул и притворился, что ему попала в глаз соринка, заставив прослезиться.

— Всегда пожалуйста… Гарри.

Гарри улыбнулся и разжал объятия, не желая и дальше смущать себя и профессора рыданиями, как какая-то глупая девчонка. Зажав часы, он повернулся и покинул спальню, сказав на ходу:

— Увидимся позже, профессор!

Не пройдя и половины коридора, Гарри остановился, открыл часы и снова засмотрелся на фотографию Лили, затем он осознал, что Снейп впервые назвал его по имени. Он почувствовал, как тёплая волна разлилась по телу. Гарри вспомнил, как Лили говорила, что появится человек, который будет любить его так же, как она. И сейчас Гарри подумал, что знает его.

Он бережно положил часы в карман. Он всегда будет ими дорожить. Затем Гарри продолжил путь в Большой зал на завтрак. Впервые на своей памяти, он был голоден на утро после Хэллоуина.

* * *

Три недели спустя в Большом зале появился большой гранитный памятник и мемориальная доска из вишнёвого дерева с именами всех выпускников Хогвартса, отдавших жизни в борьбе с Волдемортом. Лили и Джеймс Поттеры были первыми в списке. Дамблдор позвал всех студентов и после завтрака показал им памятник и объяснил, как можно почтить память павших, чтобы их жертва не была забыта. Он также попросил всех склонить головы в минуту молчания. Надпись наверху мемориала гласила: «Для Всех, кто пожертвовал самым дорогим — мы чтим и славим Вас».

Несколько девочек начали плакать, когда прочли её, включая Гермиону.

Гарри и самому понадобился один из носовых платков Снейпа, которые он теперь всегда носил в кармане, и быстро высморкался. Памятник был замечательным. Лили могла бы гордиться. Он оглянулся и посмотрел в конец Большого Зала. В дальнем углу стояла знакомая высокая фигура в чёрном, незаметно рассматривающая памятник. В его глазах было удовлетворение. Гарри очень хорошо знал, кто сделал основную работу по созданию Мемориала. Он молча поблагодарил Северуса за его дань памяти павшим. Их больше никогда не забудут.

Через некоторое время толпа студентов разделилась, и они стали расходиться на занятия.

Гарри задержался в Большом Зале чуть дольше, разглядывая табличку, а затем снова взглянул на часы.

Внезапно ему на плечо опустилась рука.

— Если ты не поторопишься, Гарри, опоздаешь в мой класс, — мягко проговорил Северус.

Гарри поднял голову на профессора, которого в последние недели считал почти отцом.

— Я, правда, быстро бегаю, не волнуйтесь.

Северус закатил глаза:

— Не перечь, мальчишка. Наличие открытого приглашения приходить ко мне в апартаменты, не значит, что я не буду снимать баллы.

Гарри только улыбнулся:

— Памятник просто изумительный, профессор Снейп. Маме бы понравился.

Снейп только обнял мальчика, к которому уже относился как к сыну.

— Ей точно понравится, Гарри, — затем он нежно взъерошил волосы на голове у мальчика. — Бегом в класс, паршивец! Пока я не назначил отработку за опоздание, несмотря на наличие превосходных часов в твоём кармане, Поттер!

Гарри ухмыльнулся, отлично чувствуя привязанность за показной строгостью. Он выскользнул из его объятий и, хитро оглянувшись, проговорил: — Хорошо… Сев.

Снейп нахмурился:

— Двадцать баллов, Поттер, за неуважительное обращение к учителю.

Гарри вздохнул. Он не думал, что Снейп будет против обращения лучшего друга и его мамы, когда они наедине. Просто, он не подумал, что заденет гордость Снейпа…

— И пятьдесят баллов Гриффиндору за то, что так похож на мать, — тихо добавил Северус, смотря вслед своенравному ребёнку, который уже бежал по лестнице.

Гарри усмехнулся и побежал в лабораторию, где проходили Зелья. Пятьдесят баллов!

«Ты была права, мама. Он действительно меня любит. Я думаю».

А Северус тут же задумался, что за чертовщина с ним происходит. Он только что начислил Гриффиндору пятьдесят баллов! Ну, тридцать, если быть точным, поправился он. Похоже… это было влияние Лили. Других рациональных объяснений быть не могло, не так ли?

«Любовь — это то, что можно безгранично дарить, и что навсегда остаётся с тобой».

Покачав головой, Северус направился в класс, где теперь учился один зеленоглазый волшебник, унаследовавший от матери талант к Зельям… и опеку её лучшего друга.

* * *

Не могу не добавить такое замечательное стихотворение Р. Фроста, о котором шла речь в фанфике, перевод не мой, а Виктора Топорова, просто очень понравился его перевод как, на, мой взгляд, наиболее удачный.

Неизбранная дорога

Опушка — и развилка двух дорог.

Я выбирал с великой неохотой,

Но выбрать сразу две никак не мог

И просеку, которой пренебрег,

Глазами пробежал до поворота.

Вторая — та, которую избрал, -

Нетоптаной травою привлекала:

Примять ее — цель выше всех похвал,

Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,

Она сама изрядно потоптала.

И обе выстилали шаг листвой -

И выбор, всю печаль его, смягчали.

Неизбранная, час пробьет и твой!

Но, помня, как извилист путь любой,

Я на развилку, знал, вернусь едва ли.

И если станет жить невмоготу,

Я вспомню давний выбор поневоле:

Развилка двух дорог — я выбрал ту,

Где путников обходишь за версту.

Все остальное не играет роли.

Роберт Фрост