Общие взгляды (джен)

После десятиминутного созерцания зачарованного потолка с летающими тыквами и порхающими иллюзиями летучих мышек, с нетронутой тарелкой сладостей, Гарри решил, что с него достаточно праздника. Он не мог есть, потому что еда оседала тяжёлым комом в желудке, не мог наслаждаться компанией друзей и одноклассников, которые во все глаза разглядывали украшения в зале и прямо-таки излучали атмосферу праздника. Его разум был полон воспоминаний — жутких воспоминаний, которые пробуждались каждый вечер Хэллоуина. Он помнил рыжеволосую женщину, её крик, зелёную вспышку света в ночи и безжизненное тело, распростёртое, в нескольких дюймах от протянутой маленькой детской ручки… Он помнил длинный чёрный плащ её убийцы, его глумливый смех, когда тот направлял палочку на маленького Гарри, всё ещё зовущего:

— Мама! Мамочка!

— Не плачь, — прошипел холодный голос, — скоро ты к ней присоединишься, прямо в объятия вечности. Авада Кедавра!

Вспыхнул зелёный свет его волшебной палочки, целясь в лоб малышу, и он проваливается в темноту, разрываемый болью…

— Гарри! Друг, ты куда? — спросил Рон, похлопывая его по плечу. — Видок у тебя, как будто ты в миллионах километров отсюда.

— Я просто… — начал он, пытаясь придумать подходящее объяснение, ведь Гарри никогда ни с кем не обсуждал эти воспоминания. Мальчик отодвинул стул.

— Гарри, ты куда? — спросила Гермиона, отрывая взгляд от учебника по Чарам.

— Я… плохо себя чувствую, — тихо сказал он и схватился руками за живот, — пойду, пожалуй, в башню, прилягу, — он повернулся и поспешил покинуть зал.

— Слишком много сладостей, — всезнающим тоном заметила она и брезгливо сморщилась на Рона, уплетающего за обе щёки. — Сколько ты уже съел конфет ДО праздничного ужина?

Рон пожал плечами, потому что и сам точно не помнил:

— Да ладно, кому какое дело? Это же Хэллоуин. Только раз живём, Гермиона!

Гарри моргнул, чувствуя пульсирующую боль в шраме, сильнее, чем за всю прожитую жизнь. Внезапно он и правда почувствовал тяжесть в желудке, так что не было больше сил оставаться в зале вместе с другими учениками, наблюдать, как они беспечно празднуют каникулы с радостью и смехом... Смехом, когда в эту ночь его мама пожертвовала собой ради него… Ночь, когда Волдеморт решил убить их семью.

Дверь в Большой Зал за ним наконец-то закрылась, и Гарри с облегчением вдохнул прохладного свежего воздуха.Только сейчас понимая, как же душно было внутри. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы прояснить голову, он поднялся по лестнице, но не в Гриффиндорскую башню. Гарри знал, что не найдёт там утешения. Вместо этого он пошёл в библиотеку.

Он знал, что большинство учеников шарахаются от библиотеки как от чумы, пока не понадобится найти что-нибудь по учёбе, ещё её посещали всем известные книжные черви, вроде Гермионы или райвенкловцев. А для Гарри библиотека была старым и самым лучшим другом. В начальной школе он часто прятался среди книжных стеллажей от Дадли и его дружков, зная, что они не посмеют войти в библиотеку, где мисс Диллон правила железной рукой. Где он часто забывал обо всём, с головой окунаясь в книгу на час или два, отвлекаясь от тоскливой и несчастной жизни в Суррее. В те дни книги и стали его лучшими друзьями. Так было и сейчас. Ни Рон, ни другие соседи по комнате не знали, что Гарри любит читать, а тот частенько исчезал перед ужином или после него, чтобы втайне почитать учебник. Гарри не собирался обнаруживать свою любовь: меньше всего он хотел, чтобы другие дети начали его дразнить, как Гермиону. Он читал любые волшебные исторические книги, а также несколько текстов по основам Зельеварения. Он чувствовал себя неуютно по сравнению с большинством учащихся здесь, которые знали всё о волшебном мире, в то время как он сам даже не подозревал о существовании магии, живя с Дурслями. Мальчик не любил, когда его считали необразованным тупицей: дома он вынужден был играть роль невежды, притворяясь глупее Дадли, чтобы в школе тот выглядел в лучшем свете, иначе у Гарри могли быть неприятности с тётей и дядей, которые считали своего Дадли идеальным. Они любили хвастаться своим «замечательным сыночком», а если кто-то интересовался Гарри, тот всегда был лишь «тупым племянником с преступными наклонностями».

Гарри также не понравилось, как Снейп выставил его дураком перед всем классом, он был полон решимости доказать, что сварливый профессор не прав. Гарри не был «Мальчиком-Который-Выезжал-На-Славе», на самом деле он ненавидел популярность. Гарри восхищался профессионализмом и талантом зельевара, несмотря на едкие комментарии. Он всегда любил смешивать растворы и играть с химическими ингредиентами. Он даже как-то рискнул в прошлом году, тогда все подарки Дадли получил из мусорного ведра, а Гарри провёл несколько часов, прячась в кладовке и экспериментируя. Когда Гарри получил учебники, он собирался почитать о Зельях по дороге в поезде, но при появлении Рона и Гермионы отказался от этой идеи. Не хотел, чтобы новые друзья сочли его «ботаником».

Гарри также изучал Зелья, несмотря на убеждённость Рона, будто он ненавидит их. Гарри вообще-то считал Зелья весьма занимательными, и ему было очень стыдно, что не смог ответить на вопросы Снейпа на первом занятии. Он должен был знать: мисс Диллон предупреждала, что при поступлении в среднюю школу преподаватели обязательно тестируют учеников в начале учебного года, чтобы понять читал ли ты учебники и готов ли к изучению новых предметов. У Снейпа он провалил этот тест, как и большинство других учеников, за исключением, пожалуй, Гермионы. Но Гарри не было дела до успеваемости других ребят, его волновала собственная подготовка. А ещё он знал, что Снейп теперь думает о нем как о типичном ленивом ученике, который относится к его предмету спустя рукава. Гарри понял, что не желает такой репутации: он хотел добиться успехов в Зельях и, возможно, получить степень, так что он читал все книги о Зельеварении, которые смог найти, хотя большинство из них были весьма трудными для понимания, с незнакомыми терминами. Тем не менее, он упорно продолжал, надеясь в один прекрасный день впечатлить или хотя бы удивить строгого учителя.

Но в тот вечер Гарри искал не знаний, а утешения, чтобы отвлечься от тяжёлых воспоминаний. Мальчик знал, что многие были бы шокированы, узнай они, как хорошо он запомнил смерть мамы. Ему тогда было всего пятнадцать месяцев, но те ужасные события глубоко врезались в память, он запомнил их на всю жизнь, особенно момент её смерти.

Так что, он сразу отправился в библиотеку, своё убежище, и проскользнул в конец читального зала, в любимый уголок. Гарри взял книги по Зельям, которые лежали под столом, он сам их туда спрятал, и не нужно было искать их снова и снова каждый вечер. К тому же, книги оставались в библиотеке: магический каталог регистрировал лишь когда и кто их выносит, и секрет Гарри никто не мог узнать. Но в этот раз Гарри понял, что не сможет учиться: он был слишком подавлен от боли и страданий, а ещё от обиды на всех, особенно на Дамблдора, из-за празднования Хэллоуина, как будто ничего не случилось. Помнил ли хоть кто-нибудь, что в этот день умерли Лили и Джеймс? Что он стал сиротой в эту ночь?Похоже, что нет. Даже учителя праздновали. Только ему было не всё равно. Гарри закрыл глаза, когда услышал, как часы пробили девять, но это не спасло его от болезненных воспоминаний. Он потряс головой, чувствуя леденящий ужас, когда услышал последний крик матери, набатом бьющийся в голове, снова вздрогнул и заплакал.

* * *

Северус Снейп всегда ненавидел Хэллоуин. Ему нечего было праздновать после смерти Лили. Когда-то он наслаждался праздником, будучи ребенком, и они с Лили ходили по домам за угощениями. Когда-то он старался подобрать костюм, чтобы получить побольше сладостей и смотрел со своей лучшей подругой ужастики по телевизору… Но не сейчас. Со смертью Лили, Хэллоуин превратился для него в день скорби. Вообще-то, со смертью Лили вся его жизнь превратилась в одну большую скорбь. Вот почему он всегда одевался только в чёрное, хотя и знал, что большинство считает, будто он одевается так специально, чтобы не утруждаться чистящими заклинаниями или для большего устрашения наглых паршивцев, которым он преподавал.

С той ночи, когда он нашел её неподвижное тело в обломках дома в Годриковой Лощине, Хэллоуин стал невыносимым. Зельевар шёл на банкет только по настойчивой просьбе Дамблдора, который настаивал, что он не должен запираться во время праздника. Он решил побыть там не более часа. Обычно Мастер Зелий проводил остаток этой ночи у себя в апартаментах, листая фотоальбом, где были он и Лили на четвертом курсе, когда она его неожиданно поцеловала во время урока Чар. Тогда он позволял себе мечтать, что когда-нибудь они будут вместе, смогут влюбиться, поженятся, станут семьёй.

Движимый ностальгией, он зашёл в библиотеку — место, где они вдвоём проводили столько времени: занимались, шутили, просто молчали вместе, не боясь быть обнаруженными Мародёрами или слизеринцами. Он остановился у книжных стеллажей, внимательно читая названия, руки благоговейно скользили по корешкам книг. Тут было много старых друзей, их страницы были загнуты и потёрты, но содержали бесценные знания или потрясающие рассказы, которые уносили его в другое место и время, позволяя забыть, что неправильное решение стоило ему всего, что любил.

Он продолжил путь дальше, туда, где они с Лили занимались. Тут было тихо, а в тени книжных полок никто не мог случайно их заметить, там Лили делилась с ним своими надеждами и мечтами, а позже и поцеловала его. Сожаление и вина заполнили его душу.

«Лили, прости меня. Я виноват в твоей смерти, я никогда не смогу этого искупить. Никогда».

Глаза зельевара защипало от едва не пролитых слёз, и он поспешно смахнул их. Всё, что ему нужно — это несколько минут одиночества, несколько минут, во время которых он позволит себе горевать, а затем возьмёт себя в руки и вернётся в Большой зал на полчаса. Он продолжил идти вдоль книжных стеллажей, чёрная мантия взметнулась.Только дойдя до любимого места, профессор заметил, что кто-то уже занял любимый уголок. Глаза сузились. Он мысленно выругался. Почему он никогда не может найти тихое умиротворённое место? Даже в этот вечер он был обречён общаться с проклятыми учениками. И не просто с какими-то учениками, а с чертовым «Мальчиком-Который-Выжил».

Он открыл было рот, чтобы узнать, почему Поттер не на празднике в компании гриффиндорцев. Вопрос так и остался неозвученным, когда он осознал, что мальчик сгорбился на стуле, склонившись над столом, коленки упирались в грудь, и, обхватив руками голову, он отчаянно плакал. Тощие плечи красноречиво тряслись под тёмной мантией, заставляя Снейпа невольно отступить. Он не в первый раз сталкивался с рыдающим в библиотеке учеником, как правило, это были равенкловцы или хаффлпафки, плачущие из-за плохой отметки или бесчувственного дружка. Профессор обычно кидал им носовой платок с приказом немедленно прекратить рыдания, ведь солёная вода вредна для пергамента. Большинство действительно переставали, будучи шокированы его холодной иронией. Но этот плач был настолько горек, что одной остроты будет явно недостаточно. Северус знал, потому что он тоже так плакал однажды… в ночь, когда нашёл свою Лили неподвижную и холодную, на полу рядом с детской кроваткой...

Он отошёл от книжных полок, и его ноги наткнулись на что-то острое, и несколько волшебных книг выпало из-под стола с громким хлопком.

Гарри резко дёрнулся от громкого звука, испуганно огляделся по сторонам. Его лицо было залито слезами. Он увидел того самого профессора Зельеварения и почувствовал, что краснеет от смущения. Чёрт побери, этого только не хватало, Снейп увидел, что он ревёт подобно малышу из начальной школы.

— Профессор Снейп! — воскликнул он, жалея, что не может провалиться сквозь землю. Ну, разве могла эта ночь стать ещё хуже?

Сквозь слёзы Гарри заметил пристальный взгляд профессора и судорожно сглотнул. Черты лица его были плохо различимы, и он не смог понять сердится ли на него профессор или шокирован, обнаружив Гарри там, где он находиться не должен. Но ведь нигде не написано, что он обязан идти на празднование Хэллоуина, не так ли? Что вообще тут делал Снейп? Почему он здесь, а не на празднике? Решив перейти в наступление, и притвориться, что это вовсе не профессор его поймал, Гарри повторил:

— Профессор Снейп! Что вы делаете в библиотеке?

Северус моргнул. Меньше всего он ожидал от Поттера допроса.

— То же самое я могу спросить у вас. Почему я здесь, не ваше дело. Что вы тут делаете, вместо того чтобы праздновать с друзьями?

— Я… не был в состоянии праздновать, — признался Гарри, надеясь, что если он скажет что-нибудь профессору, тот оставит его в покое.

Взгляд Северуса сверлили маленького мальчика. Юный волшебник до боли напоминал Лили своими серьёзными зелёными глазами. Последний раз он видел такие у мертвой Лили и подавил невольную дрожь. Он не будет об этом думать. Не сейчас. Вместо этого он сосредоточил своё внимание на её сыне, которого поклялся защищать, сыне, за которого она умерла, чтобы спасти. Несмотря на это, он больше не злился на мальчика. Что ещё можно было ждать от Лили, которая всегда защищала тех, кого любила? Когда-то она любила и его. Пока Северус не попался на льстивые речи Люциуса, свернул на тёмную дорогу и утратил её любовь и доверие навсегда. Что его действительно злило в поттеровском отродье, так это то, что он напоминал о давно потерянной любви и будоражил воспоминания, которые зельевар всеми силами старался забыть.

— А что так? Праздник не понравился? — насмешливо спросил он.

Гарри покачал головой.

— Нет. И он никому не должен нравиться! — взорвался он, устав прятать свои истинные чувства. — Неужели никто не помнит, что случилось в эту ночь?! В эту ночь они умерли! Ублюдок убил моих родителей… Я видел её смерть… Я не могу этого забыть. Не могу! — его дыхание стало частым и прерывистым, он начал всхлипывать, несмотря на все попытки сдержаться. — Она умерла из-за меня… из-за меня… а все ждут, что я буду счастлив! Счастлив от того, что убил её!

Северус был шокирован. Он никогда не думал, что мальчик был в состоянии запомнить что-либо в таком возрасте. Но очевидно, помнил и, что хуже, винил себя в её смерти. Но этот груз был не его, а Северуса.

— Нет, Поттер, ты не убивал её! — решительно начал он.

— Нет, убил! И все это знают! Все об этом говорят! Поэтому я знаменит! — закричал Гарри, в его глазах была боль.

Снейп протянул мальчику большой вышитый носовой платок.

— Хватит реветь на пергамент, Поттер. Соль с бумагой плохо сочетается.

Гарри взял платок и смотрел на него так, как будто никогда раньше не видел:

— Что?

Затем он смутился:

— Я-я хочу сказать… верно.

Неужели, Снейп только что пошутил? Точно, нет. Он вытер глаза, но непослушные слёзы продолжали течь по лицу.

— Взгляни на меня, — велел учитель, его голос смягчился.

Он заставил себя встретить этот затравленный зелёноглазый взгляд, увеличенный стёклами очков, он видел его весь учебный год.

— Ты не убивал свою мать. Ты не виноват, что Тёмный Лорд начал на тебя охоту. Твоя семья была предана хранителем. И тем… кто ненарочно принёс новости о пророчестве.

Твоя мама никогда бы не осталась в стороне и не позволила бы причинить вред своему ребёнку. Это было не в характере Лили. Она… предпочла умереть из любви к тебе, как и любая другая мать на её месте. Она бы не хотела, чтобы ты винил себя.

— Откуда вам знать? — настаивал Гарри. — Вы были там, когда она умерла? Спросили, почему?

— Мне это и не нужно, — сухо ответил профессор, — следи за своим тоном, иначе я сниму баллы.

Гарри пожал плечами:

— Можно подумать, вам нужны для этого причины.

Глаза зельевара метали молнии.

— Поскольку ты… не в себе… Поттер, я проигнорирую эту болтовню. Только на этот раз из уважения к покойной. Продолжишь в том же духе и начнёшь чистить мои апартаменты зубной щёткой, не успев сказать «Квиддич». К твоему сведению, твоя мать и я довольно хорошо знали друг друга. Она была моей однокурсницей, соседкой и… другом.

Гарри был изумлён. Снейп и мама дружили? Были соседями? Почему никто ему не сказал об этом? Все постоянно говорили о Джеймсе, а о маме упоминали только то, что у него её глаза. Сейчас он был очень зол, потому что от него столько всего скрывали, на Дурслей, а ещё на всех учителей Хогвартса. Все они знали его родителей, ведь те закончили эту же школу, и никто из учителей не соблаговолил рассказать Гарри о них. Ну, Макгоннагал как-то немного рассказала о Джеймсе, каким он был хорошим ловцом, и несколько упоминаний в «Знаменитых Ведьмах и Волшебниках столетия», но ничего, что бы действительно помогло Гарри понять, каким человеком была мама.

Единственное, что он помнил о Лили, это падение безжизненного тела на пол рядом с ним. Это жуткое и ужасное воспоминание, которое не облегчить слезами: оно разрывало изнутри. Всё это время Снейп знал маму и ни разу даже не предложил поделиться воспоминаниями её сыну. Его разозлила такая пренебрежительность.

— Как это чудесно, сэр, — он выплюнул последнее слово даже без намёка на уважительное обращение, — иметь такие чудесные воспоминания о друге, особенно в эту ночь! Думаю, поэтому вы все её так празднуете, не так ли? Рон говорил, что весь волшебный мир закатывает пир, потому что Волдеморт пал в эту ночь. Он говорил, что это было событием века. И всё случилось благодаря мне. Но все забыли, что за люди умерли раньше… до того, как я… что-то с ним сделал. Папа с мамой умерли в эту ночь, так какого чёрта я должен это праздновать?!

Он уже стоял на ногах, руки были сжаты в кулаки, глаза болели от слез:

— Какого чёрта я должен есть конфеты и радоваться празднику, когда мама умерла?! Вы кажетесь очень умным волшебником, сэр. Так объясните, почему никому нет дела?! Почему?!

Лицо Снейпа стало белее снега, а глаза, напротив, потемнели. В них был гнев, горечь и боль.

— Почему, Поттер? Ты задаёшь вопрос, который мучил меня годами. Как кто-то может праздновать победу, забыв какой ценой она была достигнута? Как они могут праздновать поражение врага, забыв о принесённой жертве? Я не знаю. Да меня это и не волнует, — он понизил голос почти до шёпота. Он указал пальцем на мальчика, подобно кинжалу, — но не смей даже предполагать, что я буду праздновать день её смерти! Что я когда-нибудь смогу забыть, что случилось этой ночью… ночью, когда она навсегда покинула этот мир… Я видел её тогда… закрыл её невидящие глаза… её глаза… в которых раньше было столько жизни… страсти… ты не знаешь… как смеешь ты сравнивать меня с этими дегенератами, мальчишка?

Гарри попятился: было жутко видеть горящий взгляд Снейпа. Он пробирал до костей. Он осознал, что боль этого человека затмевала его собственную. Он видел эту боль в каждой черте его лица, в натянутом как струна теле учителя, но особенно в его глазах…в которых была бесконечная скорбь. Рядом был человек, который не забыл о цене победы над Волдемортом, который всё ещё хранил память о Лили Эванс Поттер. Кто бы мог подумать, что страшный саркастичный зельевар прятал за мрачной внешностью такую глубокую скорбь? Внезапно его озарило, почему Снейп оказался здесь этим вечером. По той же причине, что и сам Гарри.

Он пришёл оплакать ту, что потерял.

Тогда, преодолевая пропасть непонимания между ним и учителем, Гарри решил сделать первый шаг: сильная боль от потери и скорби объединила его со взрослым волшебником. Он чувствовал сильную душевную боль, когда бы ни думал о маме или о том, какая же она была. Как же должно быть больно Снейпу, который знал Лили гораздо лучше и дольше? Он не знал, что сказать, чтобы облегчить ужасную тоску, сердцем чувствуя, что любые слова тут бессмысленны, за исключением, возможно…

— Понимаю...

Снейп сжал губы, он хотел уничтожить своим острым языком, высокомерным сарказмом все притязания нахального паршивца. Откуда Поттеру знать, что он чувствует? Как опустела его жизнь без неё? Но что-то заставило его сдержаться. Возможно, взгляд зелёных глаз юного волшебника?

Взгляд, понимающий и сочувствующий, которого он никогда ни у кого до сих пор не видел?

«У него та же потеря, что и у меня».

— Возможно, Поттер, возможно…

Пожалуй, это было слишком. Он больше не мог смотреть на её сына. Гораздо проще было, когда всё, что он видел, был Джеймс Поттер: его соперник и враг.А теперь, всё, что он видел — это её глаза на лице, черты которого вызывали у него одновременно негодование и жалость. Глаза, которые укоряли и напоминали, осуждали и оправдывали. «Горе не ведает границ на классы, расы или возраст». Сейчас он не мог вспомнить, где это вычитал, знал только то, что фраза очень точно подходила к нынешней ситуации.

Он посмотрел вниз, на книгу, лежащую на столе рядом с Гарри.

— Изучаем Зелья, мистер Поттер? Или это уловка, чтобы я подумал, будто тебе нравятся мои уроки?

— Мне нравятся ваши уроки, профессор, — честно ответил Гарри. — Мне всегда нравились Зелья. Вы бы узнали об этом, если… — он остановился на полуслове, потому что не хотел настраивать против себя учителя.

— Если бы что? — настаивал Снейп.

— Ничего, сэр.

— Нет, Поттер, скажи.

— Хорошо, только запомните, что сами спросили, — сухо ответил Гарри. — Вы бы узнали об этом, если б прекратили издеваться и выискивать дурацкие поводы для снятия баллов. Если бы вы дали мне шанс, то увидели бы, что я хочу изучать Зелья. Дамблдор говорил, что маме нравились Зелья… Ну, и мне тоже.

— Лили блестяще разбиралась в Зельях и в Чарах, — сказал Северус. Ну и нервы у мальчишки! Но, если быть до конца откровенным, Снейп знал, что Поттер прав. Наверно, стоит дать ему шанс. Может, в нём гораздо больше от Лили, чем от Джеймса.

Робкая улыбка появилась на лице Гарри:

— Правда? Тогда, думаю… я похож на неё… хоть немного.

Северус фыркнул. Мальчик был кристально честен, но он не мог наказать паршивца, ведь сам настаивал на правдивом ответе.

«Не задавай вопроса, Северус, если не хочешь знать ответа», — вспомнилось, как Лили когда-то шептала ему на ухо. Насколько он помнил, она никогда не врала ему. Он быстро взглянул на Гарри, мельком отметив задумчивость в выразительных глазах. Что-то дрогнуло внутри него, и он сдержал саркастичный ответ, готовый сорваться с губ. Он подумал, что стоит также честно ответить:

— Кое в чём, Поттер, ты мне очень сильно её напоминаешь…

У Гарри заблестели глаза, но, прежде чем он успел отреагировать, послышался мощный удар откуда-то из глубины замка. Библиотека содрогнулась, и Гарри упал на стол, ударившись бедром об угол. Он вскрикнул от сильной боли.

Сильные руки сжали его плечи, твёрдо придерживая и оберегая его от последующих толчков.

— Поттер, ты не ранен?

— Я… не так, чтобы очень. Просто бедром удалился об стол…

Он задержал дыхание, когда чуткие пальцы осторожно ощупали повреждённое место.

— Похоже на ушиб. Сомневаюсь, что тут перелом, — сказал зельевар. — Скорее всего завтра будет больно, но ты определенно выживешь.

— Что случилось? — спросил Гарри, ему становилось страшно. — Что это за шум?

— Не знаю, но обязательно выясню. Оставайся здесь, мальчик, и чтоб с места не сходил. Понятно? — жёстко приказал Северус.

— Но…

— Сделай хоть раз, что тебе говорят, Поттер! — рявкнул волшебник. Он усадил мальчика на стул, а затем развернулся на каблуках и быстро зашагал в сторону выхода из библиотеки. Что-то чужое проникло в замок, а его инстинкты кричали о смертельной опасности. Резким движением гибких пальцев он выхватил палочку, быстро освободив её из кобуры. Он только надеялся, что директор и его коллеги уже отправили детей в безопасное место. Ещё один страшный удар раздался в коридоре, так, что Снейп поспешил вниз по лестнице и оказался прямо в толпе истерично кричащих школьников и старост, пытающихся их утихомирить.

Быстрым взглядом, выделив зелёную мантию слизеринца на фоне голубых и красных, с золотым значком старосты, он сгрёб руками Флинта.

— Флинт, что тут, чёрт возьми, происходит?

Капитан взглянул на него и заорал:

— Тролль напал на замок, профессор Снейп! Квирелл сказал, что он в подземельях, но, думаю, что болван ошибся, потому что сам только что видел его там! — высокий мальчик указал, на небольшую служебную лестницу, периодически появляющуюся в замке и ведущую на второй этаж.

— Лестница появилась, и проклятый тролль запрыгнул на неё, сейчас он наверху, сэр!

— Где остальные учителя? — настаивал Снейп, пытаясь перекричать рыдания и крики.

— В подземельях, сэр! Что нам делать? — испуганно спросил Флинт.

— Веди слизеринцев в подземелья, в нашу гостиную, Флинт. Хаффлпаффцы! Марш в свою гостиную! — крикнул он. Там за кухнями они будут в безопасности. — Остальные возвращаются в Большой Зал! Слышите? Возвращайтесь в Большой Зал! — решительно крикнул Снейп. Гриффиндорцам и Равенкловцам было опасно подниматься наверх, в свои спальни, по дороге они могли наткнуться на разъярённого тролля.

Он помог старостам разобраться с паникующими учениками. Наконец, подстёгиваемые его фирменным взглядом, они подчинились и выполнили его указания. Он как раз заканчивал наводить защитные чары на двери Зала, когда услышал, как Гермиона крикнула:

— Рон, где Гарри? Он же не знает о тролле!

— Не волнуйся, — безмятежно ответил Рон, — Гарри уже давно спит в безопасной Гриффиндорской башне.

Северус похолодел.

"Нет, Уизли. Он в ловушке чёртовой библиотеки! Прямо на пути у обозлённого горного тролля!"

Он выбежал из Зала, на ходу колдуя защитные чары, пока не достиг ступенек.

Он молился, надеясь успеть вовремя и не стать свидетелем ещё одной трагедии, стоя у тела ещё одной зеленоглазой жертвы.

Гарри потёр бедро и подумал было выглянуть в коридор, узнать что случилось. Он был одновременно напуган и заинтригован громкими ударами и стуком, что доносились из коридора. Интересно, это было очередной шуткой Пивза, школьного полтергейста, или, может, старшеклассников? Фред и Джордж обожали розыгрыши, так что, возможно, ничего страшного и нет, просто много шума, и бояться нечего. Но если судить по поведению Снейпа, он это шуткой не считал. Профессор вёл себя так, будто им угрожала опасность. Гарри не был уверен, можно ли верить Снейпу, потом вспомнил, что Лили ему доверяла.

Он задумчиво сидел на стуле, прижав к себе книжку о Зельях. Если это розыгрыш, то профессор всё узнает, снимет баллы и назначит отработки. Если нет… Гарри надеялся, что независимо от причины этого жуткого шума, с ней быстро разберутся, желательно до того, как он оглохнет. Не хотелось бы ему встретить того, кто так шумит. Это напомнило ему о тех днях, когда Дадли швырнул на лестницу телевизор, потому что ему не понравились передачи. Скатываясь по ступенькам, телевизор производил ужасный шум, а потом разлетелся на кусочки. Конечно, Дадли обвинил во всём Гарри, якобы потерявшего над собой контроль. Тогда Гарри отправили спать без ужина, с огромным списком дел по дому, так что он был занят ими весь следующий день.

Пыль полетела с полок, а шум становился громче. Книги на верхних полках затряслись, а некоторые начали падать на пол. Они забарабанили по ковру, как капли дождя по крыше. Книжные шкафы затряслись сильнее, когда что-то приблизилось к библиотеке. Гарри был в ужасе: теперь он смог различить звук шагов, громоподобных шагов, в отчаянии он спрятался под столом, а нечто огромное было всё ближе и ближе.

«Может, если я буду сидеть очень, очень тихо, этот великан не заметит меня?»

Он попытался притвориться частью обстановки. Наконец, огромная серая фигура возникла в дверях библиотеки. Она была слишком большой, чтобы поместиться в дверной проем, но маленький проход не слишком волновал горного тролля. Он просто расширил его, выбив двери и резной косяк, увеличил дыру в проходе. Куски из дерева и штукатурки разлетелись во все стороны.

Съёжившийся под столом Гарри вспомнил, кто это. Он никогда не видел горных троллей, но читал о них в книге под названием: «Фантастические твари и их среда обитания». Он узнал тролля по книжной иллюстрации. Он также вспомнил, что в книге говорилось о том, что тролли были очень сильными, но довольно глупыми с мозгом величиной как грецкий орех. Гарри решил притвориться мёртвым, как это делают опоссумы в Америке. Он лёг и попытался не дышать.

К сожалению, глупые и недалёкие тролли имели отличное обоняние. И этот тоже легко учуял сладкий запах напуганного волшебника. Тролль был голоден, его притащил в это странное каменное место лысый заикающийся человек до того, как тот успел съесть пойманного лося. Он голодал раньше и посчитал нечто, пахнущее теплой кровью и конфетами, законной добычей.

Серый бегемот облизнулся и стал пробираться через книжные стеллажи, раскидывая их как кегли. Куски сломанного дерева и осколки стекла разлетались по полу, разорванный пергамент и картон летали по воздуху подобно конфетти, тролль ломал всё, до чего могли дотянуться его огромные лапы. Он разрушил целую секцию с магическими книгами неподалёку от Гарри.

Гарри сморщил нос от стойкой вони, исходящей от тролля, и открыл глаза, осознав всю ошибочность своей тактики. Надо было бежать… СЕЙЧАС. Он выскочил из-под стола, но быстро понял, что бежать некуда. Он был зажат в углу напротив тролля. Тяжело дыша, он достал палочку, но она была не опасней зубочистки в руках мальчика, который не знал никаких смертельных для троллей заклятий. Он мог лишь зажечь свет на конце палочки, трансфигурировать мышек и левитировать пёрышки. Он был обречён.

"Прощай мир. Наверно, мы скоро увидимся, мама, быстрее, чем я думал".

Он сглотнул и пополз под стол, надеясь, что это хоть как-то его защитит от летящего со всех сторон крупного мусора. Но, если повезёт, кусок падающего камня зашибёт его по глупости, избавив от мучительной участи закуски тролля. В той книге говорилось, что тролли любят «поиграть» с едой… он поборол приступ тошноты. Надо было найти себе занятие получше, уж слишком хорошо Гарри помнил о гастрономических пристрастиях горных троллей.

Гарри стал ползти под столом, надеясь на возможность проскользнуть под книжным шкафом, когда деревянная дубина разбила все его надежды, расколов деревянные полки. Один из обломков попал Гарри в лицо, прямо над левым глазом, и порезал кожу. Он вытащил платок Снейпа и приложил к кровоточащей ране, стараясь не заплакать. Он же гриффиндорец, он сможет достойно встретить свою смерть. Как встретила в своё время мама.

БУМ! БУМ! Приближались страшные шаги.

— Поттер! Где ты?

Гарри чуть не заплакал от радости. Снейп наконец-то вернулся.

— Здесь, сэр! — он понял, что бесполезно теперь прятаться. — Я здесь!

Тролль взревел от радости, что нашел, наконец, добычу, замахнулся дубинкой.

— Протего!

Большой светящийся голубой полог появился в воздухе как раз на пути у дубинки, которой тролль собирался размазать Гарри. Дубинка не пробила защитный барьер, но отскочила, а сам контур прогнулся и исчез.

Тролль непонимающе уставился на свою дубинку.

— А?

— Поттер, шевели задницей!

Гарри отполз под столом и бросился к разрушенному шкафу, проскользнув между ним и другим, каким-то чудом ещё уцелевшим. Теперь он был вне досягаемости тролля. Прижимаясь к стенке шкафа, он смотрел, как Мастер Зелий борется с озадаченным троллем.

— Ты, безмозглый кусок дерьма! — насмехался Снейп. — Иди и поймай меня!

Жалящее проклятие заставило тролля подпрыгнуть и посмотреть вниз, чего Северус и добивался. Обнаружив новый раздражитель, тролль взревел и замахнулся дубиной.

Гарри затаил дыхание, уверенный, что Снейпа разотрут в порошок.

Но Мастер зелий двигался быстро, как тень на солнце, и увернулся от удара.

Огромная дубина обрушилась на пол… и мгновенно увязла в сломанных досках, пока тролль не выдернул её.

Северус знал, что должен немедленно избавить себя от опасности. Он наколдовал трансфигурационные чары, и шипастая дубина превратилась в букет роз.

— А? — хрюкнул тролль и, отбросив цветы, удивлённо почесал голову.

Теперь огромное создание было безоружно, но всё ещё опасно. Горные тролли могли быть очень глупыми, но они могли ещё и противостоять магическому воздействию — одна из причин, почему их лесные собратья часто использовались в качестве охранников влиятельных волшебников. Многие заклинания не работали, например «Связывающее Тело» ненадолго бы удержало тролля. В действительности, чтобы завалить одного тролля, нужна была команда волшебников. Северус знал несколько проклятий, которые могли убить его, например «Адеско» или «Бомбарда», но он не хотел рисковать собой и Гарри. Тем не менее, было одно подходящее заклинание, которое могло покончить с троллем, но нужно было миновать его природную невосприимчивость к магии.

Так что, он наколдовал «Ослабляющее заклятье» на серое чудовище: проклятье ослабит его природный иммунитет. Беда заключалась в том, что оно полностью подействует на тролля только через несколько минут, а эти минуты были критическими.

Тролль взревел, как только получил ослабляющее проклятье, он затопал ногами, пытаясь раздавить фигуру в чёрном у своих ног. В то же время размахивал огромным кулаком прямо над головой Снейпа.

Гарри закричал от ужаса, когда увидел, что профессор упал на пол, не зная, что это было уловкой.

Волшебник в чёрном закатился в дальний угол библиотеки, едва успевая уклоняться от ног и кулаков. Библиотека сотряслась от разгневанного тролля.

Снейп немедленно встал, его лицо, испачканное в пыли и порезанное острыми деревяшками, сильно кровоточило.

«Ещё три минуты, и я смогу его проклясть. Только три».

Казалось, время замедлило свой бег, но Северус боролся за собственную жизнь, а минуты заканчивались.

Тролль в ярости оскалил кривые зубы, свинячьи глазки сверкали жаждой крови. Он тянул когтистые лапы, пытаясь схватить мужчину и разрушить эту маленькую жизнь.

Северус уворачивался снова и снова, но в этой комнате было меньше места для манёвров, у него стало сбиваться дыхание. Он упал на пол и испугался, что мог повредить ребро. Нога наткнулась на выпирающий конец деревяшки, и он споткнулся, потянув мышцу.

Не успел он встать, как тролль уже схватил его.

Он небрежно, точно пушинку, поднял зельевара и швырнул в стену.

Голова и локоть впечатались в каменную кладку с ужасающим треском.

Северус почувствовал вкус крови во рту, в глазах потемнело. Из последних сил он боролся, чтобы не потерять сознания, ощущение было таким, точно сотни пауков грызли его мозг. Он почувствовал жгучую боль в левой руке, а потом онемение. Краем сознания он услышал троллий смех… или это был смех Тёмного Лорда в его голове: так он насмехался над его привязанностью к обычной маглорождёной волшебнице.

— Пожалуйста, мой лорд, позвольте попросить Вас об услуге, — он опустился на колени перед этим зверем в человечьем обличии, это было унизительно, в душе он скривился от отвращения.

— Говори, моя маленькая змейка. Что ты хочешь от меня? — промурлыкал Волдеморт. Тёмный волшебник любил выражаться старомодными патетическими фразами, возможно, таким образом, приравнивая себя к Мерлину и другим могущественным волшебникам прошлого. Холодная рука легла на голову Снейпа и потрепала волосы, точно щенку.

Северусу было противны прикосновения Волдеморта, но он скрыл недовольную гримасу.

— Я прошу Вас сохранить жизнь жене Поттера.

— Грязнокровке? — Волдеморт негромко засмеялся. — Зачем?

— Потому что она… вызывает у меня интерес, Хозяин, — ответил Северус. Каждое слово подобно кислоте обжигало ему язык.

Волдеморт неглубоко вторгся в сознание и увидел в мыслях своего последователя картинку, где юные Северус и Лили держатся за руки на берегу озера, улыбаясь друг другу.

— О, похоже, твоё сердце не такое уж и каменное! — и величайший тёмный волшебник столетия отпустил его разум и рассмеялся. — Что ж, это будет моим подарком, моя верная змейка! Я сохраню жизнь лишь ей. Это будет моей наградой за принесённое пророчество, малыш Снейп. Маглорождённая шлюха будет жить.

Волдеморт лгал. А веселая забава превратилась в убийственный гнев, когда Лили бросила ему вызов, отказавшись стоять в стороне и наблюдать убийство собственного ребёнка. Тогда Северус не учёл такой возможности: самым важным ему казалось сохранить ей жизнь. Всё, что он хотел в ту ночь, это попытаться исправить ужасную ошибку, которую совершил неделей раньше. Тогда он принёс неполное пророчество, которое подслушал у Трелони, считая его чушью, которая займёт ненадолго Волдеморта, дав возможность Ордену нанести удар. Все знали, что Трелони не способна предсказать даже меню собственного ужина: будучи обычной шарлатанкой, она только и могла, что гадать на картах таро, да предрекать скорый конец легковерным ребятишкам. Снейп никогда не воспринимал пророчество всерьёз, в отличие от Волдеморта. Мастер Зелий был в ужасе, когда осознал, что наделал и попытался сделать всё от себя зависящее, чтобы исправить… слишком поздно.

Сквозь волны боли Снейп увидел подошедшего тролля. Он знал, что на этот раз не сможет быстро увернуться. Он только сожалел, что не уберёг сына Лили, что не смог выполнить обещания и защитить мальчика.

Гарри с ужасом наблюдал, как Снейпа бьют о стенку, слышал отвратительный треск человеческих костей, когда живое тело столкнулось с каменной кладкой.

«Нет! Пожалуйста! Только не снова!»

Мысленно кричал он, не в состоянии сдвинуться с места. История повторялась: он опять увидит, как ещё кто-то отдаст за него жизнь.

— Нет! — взвыл он. Он не выдержит ещё одну смерть на своей совести.

С нечленораздельным воем, Гарри выскочил и встал между троллем и учителем, дико прицеливаясь палочкой.

— Вингардиум Левиоса!

Большой булыжник, размером с голову Гарри полетел троллю в лицо.

Чтобы сбить с ног тролля, этого было явно недостаточно, правда он остановился и потряс головой. Из носа и рта потекла кровь. Тролль громко сглотнул и выплюнул выбитые зубы.

— Еда… драться… Хорошо! — пробормотал он.

— Хочешь боя, ты, жалкий к жирный урод?! — закричал Гарри. — Отлично, получай! Я…

Рука с длинными пальцами сгребла его за мантию и оттолкнула назад.

— Тупой мальчишка! Это твоё последнее желание? — прорычал Снейп. — Я его выполню! — он затолкал Гарри за спину и направил на всё ещё мотающего головой тролля палочку.

— Сектумсемпра!

Тролль забился в агонии, когда огромные порезы, появившиеся на животе, спине и коленях, заставили его упасть. Проклятье Снейпа разорвало сухожилия на ногах, и он больше не мог стоять.

Снейп закрыл Гарри собой, обхватив того здоровой рукой и кидаясь в сторону от падающего тролля. От удара замок содрогнулся, а тролль, крича, забился в агонии, пока Снейп не покончил с ним ещё одной Сектумсемпрой.

Обессиленный зельевар лежал неподвижно какое-то время, пытаясь проигнорировать новые вспышки боли в голове и руке.

— Профессор? — тихо позвал Гарри, пытаясь выпутаться из его рук. Кожа Снейпа была нездорового белого цвета.

Северус с трудом открыл глаза.

— Когда же ты научишься делать, что говорят, глупый ты ребёнок?! — он с трудом сел, плотно сжав зубы.

— Я думал, он убьёт вас! — с облегчением запротестовал Гарри. — Не мог же я… просто стоять и смотреть. Только не снова. Не хочу, чтобы из-за меня опять кто-то умер!

— Не тебе решать, — с трудом ответил Северус.

— Плевать! Кто я такой, что вы должны рисковать своей жизнью?! — закричал Гарри. — Я ничтожный уродец, который только занимает место!

— Кто тебе такое сказал? — разозлился Северус. — Твоя жалкая тётка или жирный бабуин, которого она зовёт мужем?

— Вы их знаете? — удивился Гарри.

— Конечно, знаю. Разве я не говорил, что жил по соседству с твоей мамой? — раздражённо рявкнул Снейп. — Я рос вместе с Лили и Петунией и очень хорошо помню, как она презирала нас из-за магии. Ответь мне на вопрос: они звали тебя уродцем и говорили, что ты ненормальный?

Гарри кивнул:

— Постоянно. Они ещё врали про родителей, говорили, что те были ленивыми пьяницами и умерли в автокатастрофе.

Снейп поджал губы:

— Твоего отца можно назвать как угодно, в том числе и высокомерным снобом, но пьяницей он точно не был, как и твоя мать. Лили вообще терпеть не могла спиртное. Не обращай внимание, Поттер. Всё это — злостная клевета. Они героически погибли в неравном бою.

— Знаю. Потому-то я вас и не послушался. Не хочу быть «Мальчиком-Который-Выжил-Дважды», — внезапно его глаза увлажнились и он отвернулся.

— Х-м, — слегка усмехнулся Снейп, — ты можешь не дожить до двенадцати, если продолжишь встревать во все опасные приключения... Прямо, как твоя мама. Подумай, нужно ли тебе это? — он неловко похлопал мальчика по спине.

Гарри разразился слезами. Снейп вздохнул. Ему всегда было трудно общаться с плачущими учениками, всегда…

— Тихо, ребёнок. Можно подумать, что ты оплакиваешь кончину сварливого учителя!

Гарри продолжал плакать.

— В самом деле, Поттер, на тебя платков не напасёшься, пора бы уже завести свои, — он достал из кармана очередной платок и протянул его мальчику, который хоть и воспользовался им, всё ещё продолжал плакать. Снейп снова застонал. Чёрт! Его репутация полетит в тартарары, если кто-нибудь сейчас увидит. Он обнял худенькие плечики одиннадцатилетнего мальчика.

— Тс-с. Всё хорошо. Перестань плакать, моя мантия и так уже мокрая от крови тролля.

Не обратив на ворчание учителя никакого внимания, Гарри с головой зарылся в бархатную мантию и продолжил слёзный потоп.

Снейп снова неуклюже обнял мальчика, впервые за много лет он кого-то по-настоящему обнимал, понимая, что является совсем неравноценной заменой Лили. Но он — это всё, что было у Гарри в тот момент.

Наконец, слёзный поток иссяк, а Северус протянул Гарри очередной платок — при таких расходах, придётся закупать их оптом.

— Вот. Высморкай нос и вытри лицо.

Что Гарри и сделал, одарив его робкой улыбкой:

— Спасибо, сэр. А с вами всё в порядке?

— Будет, как только я приму восстанавливающие зелья, — ответил зельевар. Он осторожно пошевелился и попытался встать. Но голова начала кружиться, и он вынужден был снова сесть. — Чёртово сотрясение! — злобно прошипел Снейп.

Гарри смотрел на него с тревогой, но до того, как он успел открыть рот и предложить вызвать мадам Помфри, в библиотеку вошли Дамблдор, Макгоннагал, Квирелл и Флитвик.

— Господи помилуй, что за погром! — воскликнула Макгонагал. — Альбус, бедняжку Пинс удар хватит!

— А… да, это действительно катастрофа, — ответил Дамблдор.

— Профессор Дамблдор! — позвал Гарри.

— Гарри, мальчик мой! Какое необычное место для встречи, — заметил директор, благосклонно взглянув на него. — И, Северус, тоже тут?

— Я занимался в библиотеке, когда сюда пришёл тролль и чуть не убил меня, сэр! — воскликнул Гарри, в то время как учителя во все глаза разглядывали мёртвого тролля, среди разгромленной библиотеки. — Но профессор Снейп спас меня!

Дамблдор взглянул на учителя и улыбнулся:

— Отличная работа, Северус!

Снейп слегка нахмурился, его совсем не радовало, что директор говорил с ним как с пятилетним:

— Любой бы на моём месте так поступил, директор.

— Великий Мерлин! — воскликнул Квиррел и упал в обморок.

Макконагал раздражённо покачала головой:

— Квиринус! Право слово…

Губы Снейпа изогнулись в насмешке:

— Окати его водой, Минерва.

— Непременно, но сначала мы доставим в больничное крыло тебя и мистера Поттера, Северус.

Он открыл было рот, чтобы поспорить, но Минерва не оставила тому ни малейшего шанса. Наколдовала носилки и прежде чем Гарри понял, что она сказала, левитировала обоих в больничное крыло, оставив в заботливых руках мадам Помфри.

Мадам Помфри залечила порез на брови Гарри всего лишь одним простым заклинанием и после вручения пузырька с обезболивающим зельем от любого рода страданий, ему было сказано отправляться спать. Но Гарри не хотел уходить, потому что был твёрдо уверен, Северус пострадал гораздо серьёзнее, чем показывет, а он хотел лично убедиться, что с учителем будет всё в порядке. Так что он продолжал оставаться на месте, пока медиведьма накладывала диагностические заклинания на профессора.

— Посмотрим, Северус, что ты сотворил с собой на этот раз, — она водила палочкой над одетым в больничную пижаму профессором. — Х-м, у тебя трещины на рёбрах, тяжёлое сотрясение мозга, перелом руки, плюс несколько ушибов. Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты нарочно себя калечишь.

Северус приподнял бровь, но ничего не ответил.

Помфри достала несколько пузырьков с зельями из тележки и заметила Гарри:

— Мистер Поттер, почему вы до сих пор не у себя в спальне?

— Я… я просто хотел убедиться, что с профессором Снейпом всё в порядке, — смущенно признался он.

— С ним всё будет хорошо, — отмахнулась от него Помфри, — бывало и похуже. А с вами я уже закончила.

Но Гарри такой ответ не удовлетворил. Часть его боялась, что стоит только выйти, профессор умрёт. Он знал, что ведёт себя суеверно и глупо, но ничего не мог с этим поделать. Так что мальчик продолжал стоять, боясь даже пошевелиться.

Поппи нахмурилась:

— Мистер Поттер, у вас проблемы с пониманием английского? Идите…

— Пусть останется, Поппи, — устало велел Снейп.

— Ему совсем не обязательно… — начала было ведьма.

— Пусть останется, — повторил Северус. — Мистер Поттер, сядьте и смотрите, если уж вам так хочется.

Гарри быстро отыскал маленький стульчик и сел со скрытым облегчением. Снейп всё понял!

Он внимательно следил, как Поппи наколдовала несколько заживляющих заклинаний на учителя. Одно для рёбер, другое для фиксации руки с последующим наложением шины. Затем она дала Северусу несколько зелий: одно обезболивающее, другое от мигрени, ещё одно было от сотрясения и обеспечивало крепкий здоровый сон.

— Вот! Уже с завтрашнего вечера ты сможешь вернуться к работе и снова снимать баллы, Северус. Подумать только, решил в одиночку сразиться с огромным горным троллем! Тебе бы следовало учиться на Гриффиндоре!

Со страдальческой миной от такого комментария Снейп взглянул на ведьму:

— Поппи, ради Мерлина! Больше никогда так не шути! Я всего лишь защищался, ни больше, ни меньше.

— Ну, если ты так говоришь, Северус, — она отвернулась и подмигнула Гарри. — А сейчас, почему бы тебе не вздремнуть? После небольшого отдыха ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Она быстро вышла за бумагами в свой кабинет, оставив Мастера зелий и Гарри одних.

— А вы действительно так быстро поправитесь, как она сказала? — спросил ни разу до этого не присутствовавший при магическом исцелении Гарри.

— Да, методы магической медицины работают гораздо быстрее маггловских, в большинстве своём. Будь я на попечении у маггловского врача, лежал бы ещё недели, — ответил Снейп. — Как бы там ни было, я снова приступлю к работе через день или около того. Повезло, что сейчас выходные, так что не придётся делать замены в расписании.

— Точно. Рад, что к понедельнику вы поправитесь, — с чувством сказал Гарри. — Жду не дождусь следующего урока.

Снейп коварно улыбнулся:

— Это ты сейчас так говоришь, но ты запоёшь по-другому, когда я тебе задам написать эссе на три фута.

— Три фута! — с ужасом воскликнул Гарри. — Но почему?

— Узнаешь, — он хмуро взирал на ученика, — а ещё обсудим твою абсолютную неспособность следовать указаниям учителя с риском для жизни, Поттер.

— Но я должен был, сэр! Тролль мог вас убить!

— Это не оправдание! Взрослый должен защищать ребёнка, это его обязанность, а не наоборот. Пятнадцать баллов с Гриффиндора за безответственное поведение.

Гарри спал с лица.

— И перестань так на меня смотреть, — грубо сказал Северус. — Тридцать баллов за проявленную отвагу и самообладание, а также за спасение жизни самому нелюбимому учителю.

«Должно быть, я сильнее ударился головой, чем думал, потому что только что вернул Гриффиндору все снятые баллы и даже больше. Мне определённо стоит пройти дополнительное обследование».

— И не говори, что я тебя не поблагодарил, Поттер.

— Никогда, сэр, — заверил его Гарри, снова улыбаясь.

Северус закатил глаза:

— Сейчас тебе лучше пойти к себе, Поттер. Можешь навестить меня завтра, если захочешь. К тому времени я начну сходить с ума от скуки, и мне нужно будет отвлечься.

Гарри выскользнул из стула:

— Сэр!

— Что ещё, Поттер? — спросил профессор, почему-то нервничая.

— Когда я приду… не могли бы вы побольше рассказать о маме?

— Да-да, но в данный момент, мальчик, мне нужно спать, как и тебе. А сейчас уходи, пока я не снял тридцать баллов с Гриффиндора за упрямое непослушание.

— Да, сэр, — Гарри пошёл к выходу, но затем обернулся и сказал, — счастливого Хэллоуина, профессор Снейп.

— Спать, мистер Поттер! — Снейп поднял руку и указал на дверь. — И не ешь много сладостей под одеялом.

Гарри выдохнул:

— Откуда вы знаете?

— Я не вчера родился. К тому же, мы с твоей мамой делали то же самое в этом возрасте, — с этим словами, Северус демонстративно закрыл глаза. Завтра он непременно поговорит с Дамблдором о необходимости почтить память жертв, погибших в войне с Волдемортом.

Гарри развернулся и на цыпочках покинул больничное крыло, по пути в Гриффиндорскую башню подумав, что нынешний Хэллоуин определённо удался. Он не мог дождаться, когда всё расскажет Рону и Гермионе о тролле и своём неожиданном спасителе.

Несмотря на головную боль, Северус прекрасно спал. Но, в отличие от предыдущих Хэллоуинов, снилась ему не смерть Лили и даже не битва с троллем. Вместо этого он видел сон, где они с Лили гуляли по берегу тёмного озера, солнце высоко светило в небе, а она держала его за руку. Он мог бы подумать, что это старое воспоминание, но в этот раз им было не пятнадцать, он был взрослым, также как и Лили. Долгое время они просто гуляли по берегу, он, в своей классической черной мантии, и она, в зелёном джемпере и в джинсовой юбке, огненные волосы обрамляли её как нимб, зелёные глаза смотрели на него с любовью.

— Привет, Сев. Прекрасный день, не так ли?

Он затаил дыхание. Она была рядом, живая и разговаривала с ним.

— Лили, ты… Я хочу сказать… Да, день и правда замечательный, — он колебался, неуверенный, можно ли спросить, как она здесь оказалась с ним или же продолжить вежливую беседу. Пока он предпочитал последнее. — Это — сон, да?

— И да, и нет. Сегодня необычная ночь — ночь, когда граница между миром живых и мертвых немного размыта, и духи могут перемещаться при желании куда угодно. Но только до полуночи. После всё возвращается на свои места до следующего года. В этом году я, наконец-то, смогла до тебя достучаться во сне, Сев. Все предыдущие годы ты закрывался от меня.

— Я закрывался?

Она печально кивнула.

— Ненамеренно. Твоя вина заглушала мой голос, а способности окклюмента не давали мне присниться. До сегодняшнего дня. Сегодня ты, наконец-то, расслабился, и я могу побыть с тобой, — она потянулась к нему, желая обнять, но Северус поспешно отступил.

— Нет, Лили. Не трогай меня, я оскверню тебя. Ты не знаешь, что я натворил! — он отвернулся, обхватив себя руками.

— Сев, это смешно! Я знаю о пророчестве… и кто его принёс Волдеморту. Духи могут видеть и прошлое, и настоящее, а порой… и будущее, — она придвинулась к нему и взяла его за руки. — Я скучала по тебе, Сев. Ты мой первый и лучший друг. Не вини себя за прошлое. Ты никогда бы намеренно не причинил мне вреда.

— Но причинил! — с болью откликнулся он. — Я предал тебя, и ты умерла из-за этого, — слёзы потекли по его щекам.

— Нет, Сев. Нас предал Хвост, а я умерла, спасая сына. Я бы снова это сделала, Сев. Ты никак не мог этого предотвратить. Никакие сделки не смогли бы. В ту ночь у меня было два пути: жить и видеть, как уничтожат моего ребёнка, или умереть, защищая его. Для меня существовало только одно решение. Я ни о чём не жалею. И тебе не нужно.

— Я пытался, Лили. Я пытался спасти тебя… — начал он путано.

— Знаю, — она прижала его к себе, — но меня ничто не могло спасти, Сев. Я выбрала свой путь, и я его давно прошла. Единственное, о чём я сожалею, так это том, что причинила тебе такую боль своими действиями, когда оставила.

— Нет, это я тебя оставил, когда выбрал неправильную дорогу, — возразил он.

Она мягко прервала его, приложив пальцы губам:

— Развилка двух дорог — я выбрал ту, где путников обходишь за версту…

— Всё остальное не играет роли, — закончил он последнюю строчку знаменитого стихотворения Р. Фроста «Неизбранная дорога». — Какое точное определение для меня.

— Ты выбрал путь, но затем свернул с него. Тебя завлекли туда обманом. Ни душой, ни сердцем ты никогда не был одним из них, Северус.

— Откуда тебе знать? — горько возразил он.

— Потому что ты отвернулся от тьмы и вернулся к свету. Ты рисковал своей жизнью, будучи шпионом. Какие ещё нужны доказательства? — она с нежностью улыбнулась и отбросила закрывающие его лицо волосы. — Я уже давно простила тебе все ошибки, Северус. Теперь ты должен научиться прощать себя.

— Слишком поздно.

— Прощать никогда не поздно. Вина сковывает тебя, заставляя страдать. Отпусти её.

— Как?

— Найди кого-то, кого бы ты смог полюбить так же, как и меня. Я была твоим искуплением прошлого. А он будет твоей надеждой на будущее, Сев. Однажды ты поклялся защищать его, но этого недостаточно. Ему нужна любовь, Сев. Любовь, которую я больше не в состоянии дать.

— Не знаю, получится ли… Я слишком долго жил с горечью и гневом… Я не знаю, смогу ли дать то, что ему нужно…

— Ты уже дал, Сев. Не бойся. Верь своему сердцу. Оно поможет тебе не сбиться с пути.

— Я… попробую.

— Это всё, что я прошу, — потом она поцеловала его мучительно-сладким поцелуем, полным сожаления, сожаления за всё, что могло бы быть. — Будь счастлив, Северус.

Он остановился и встал напротив неё, чувствуя, как любовь переполняет его:

— Ты поэтому пришла ко мне сегодня?

— Да, поэтому, а ещё напомнить, что тебя всегда будут любить. Всегда.

Они обнялись, и он вдыхал её запах весеннего дождя и лилий, цветов, в честь которых её назвали. Он обнимал её так, как никогда не осмеливался обнять при жизни, она была так близко, что было слышно, как бьётся его собственное сердце.

Пока она не начала исчезать.

— Прости, но я не могу остаться, — с грустью сказала она. — Помни меня, Сев.

— Всегда, любовь моя, — ответил он, наконец, сказав слова, которые так и не осмелился, произнести наяву.

Последнее, что он увидел, были две изумрудные вселенные её глаз, излучающие любовь и покой.

Потом всё исчезло, и в его руках остался только воздух.

— Прощай, Лили.

Он проснулся со слезами на глазах, но удивительно умиротворённым. Это было абсолютно новое для него чувство. Он неуверенно улыбнулся. Помни меня. Он и не забудет, и позаботится, чтобы и другие не забывали. Никогда. Он перевернулся и продолжил сон. Ему опять приснились изумрудные глаза, и принадлежали они не умершей, но живому.

Когда Гарри вошёл в Гриффиндорскую башню, он увидел одноклассников, всё ещё обсуждающих тролля и поедающих сладости, принесённые с праздника.

Рон ел шоколадную лягушку, когда увидел Гарри и чуть не подавился:

— Гарри? Ты откуда? Мы думали, ты спишь!

Гарри покачал головой:

— Нет. Я зашёл в библиотеку — вернуть книгу и нарвался там на тролля.

Гермиона выглядела испуганной:

— Гарри, это ужасно! Как же ты смог сбежать?

— А я и не смог. Меня спас Снейп.

Рон сильно закашлял. Гермиона похлопала его по спине и протянула стакан тыквенного сока.

— Ты… не мог бы… ещё раз повторить? Потому как на минуту мне послышалось, будто бы тебя спас Снейп.

— Всё верно. Тролль был готов разорвать меня на куски, когда появился Снейп и дрался с ним, пока не убил.

— Вот видишь, Рон. А я тебе говорила, что профессор Снейп не воплощение всемирного зла! — провозгласила Гермиона.

— Он заставил меня заново переделать домашнее задание! Назначил отработку! Как ты можешь говорить, что он не злой?!

— В понедельник он собирается задать нам домашнюю работу на три фута, — заметил Гарри, усмехнувшись.

Рона чуть не хватил удар.

— Проклятье! И ты ещё думаешь, что он не злой?! Кто ещё из учителей на такое способен?

— Домашняя работа — очень важный процесс в обучении, Рон. Она помогает закрепить усвоенный на уроке материал… — надменно начала Гермиона.

— Пожалуйста! Я бы предпочёл вообще не появляться у него на уроке, — застонал Рон. — Это же ночной кошмар! Правда, Гарри?

Гарри медлил. Раньше, он бы сразу же согласился с Роном. Но сейчас… сейчас он понял, что больше не сможет. Не после всего, что произошло в библиотеке. Нужно быть честным и надеяться, что новые друзья примут его таким, каким он был на самом деле.

— Вообще-то, Рон… мне нравятся Зелья.

— Тебе что?! Друг, ты сильно головой ударился?

— Нет. Я и правда считаю, что Зелья интересные, так же, как и книги. Вот, что я делал в библиотеке — выбирал книгу. Ну, и ещё пытался вспомнить, какой была мама.

— Твоя мама? — Рон заморгал. — А разве она не умерла, когда ты был маленьким?

— Да, именно в эту ночь. И это единственное, что я помню о ней, — тихо ответил Гарри.

— О! — у Гермионы навернулись слёзы на глаза. — Так ужасно! Прости, Гарри! — она начала тихо плакать.

— На, — Гарри протянул ей носовой платок Снейпа, — Протри глаза и не реви на пергамент. Соль с бумагой плохо сочетается.

Гермиона тихонько засмеялась и промокнула глаза:

— Неплохо сказано, Гарри.

— Что? Я что-то упустил? — спросил Рон.

— Неважно, — ответил Гарри.

— Как и всегда...Мы веселились, а ты… вспоминал родителей, — виновато сказала Гермиона. — Ты, должно быть, считаешь нас бесчувственными чудовищами.

Рон покачал головой, понимая, наконец, и опустил глаза:

— Прости, друг. Я не забыл, то есть я забыл… Я хотел сказать, что это трудно забыть, когда Ты-Знаешь-Кого в ту ночь победили, но я не думал о… Ну ты понимаешь…

— Всё в порядке, Рон. Для тебя Хэллоуин другой. Но мне просто было необходимо побыть одному, так что я пошёл в библиотеку подумать.

— Где тебя чуть не разорвал тролль! — эффектно закончила Гермиона. — Бедный!

Гарри смущённо вспыхнул.

Рон закатил глаза:

— Девчонки! Расскажи лучше подробности схватки, Гарри. Каким был тролль?

— Большим, тупым и вонючим.

— А что за заклинание наколдовал Снейп? Он использовал что-нибудь… из тёмной магии? — тихо спросил Рон, его глаза широко раскрылись.

— Не знаю. Он наколдовал какое-то заклинание вокруг меня, когда тролль хотел размазать меня дубинкой по стенке, — Гарри припомнил и рассказал им всё, что запомнил о том заклятии, применённое Мастером зелий.

— Похоже на «Экранирующие Чары», — сказал Рон. — Я однажды видел, как такие наколдовал папа.

— Я удивлена, что профессор Снейп смог победить тролля одной лишь магией, — сказала Гермиона. — Я читала, что они магоустойчивые.

— Обычно, чтобы победить одного тролля собирается команда из трёх-четырёх волшебников, и один из них, как правило, погибает, — сказал Рон с невольной дрожью в голосе. — Похоже, Снейп, сильнее, чем я думал. Не удивительно, что он так хочет преподавать ЗОТИ. Как ты сказал, называлось то проклятье?

Гарри попытался вспомнить, что за колдовство использовал Снейп:

— Ну… я думаю, он сказал что-то вроде Сектум… Спектрум… Семпра. Но я, правда, не уверен.

— «Спектрум Семпра?» — повторила Гермиона. — Никогда не слышала о таком. Не думаю, что оно есть в учебниках для начинающих.

— Представляешь! — поддразнил Рон. — Заклинание, которое незнакомо нашей Всезнайке!

— Рон! — ведьмочка пихнула его ногой по лодыжке. — Я не Всезнайка!

— Конечно Всезнайка, — сказал Гарри. — Ты же знаешь больше него, так что по сравнению с ним, ты действительно Всезнайка.

— О! Я никогда раньше не думала об этом с такой точки зрения! — воскликнула Гермиона, счастливо улыбаясь.

Рон хмуро посмотрел на Гарри:

— Ну, спасибо, друг.

— А что? Тебе бы радоваться надо, что мы с Гермионой так любим учиться. Так что, когда тебе понадобится помощь с домашним заданием, ты сможешь попросить нас. Мы объясним, в чём ты ошибся, и ты не будешь глупо выглядеть на уроках, — заметил Гарри. — А иначе, тебе грозила бы пересдача, … особенно по Зельям, потому что профессор Снейп любит задавать длинные сочинения. И только подумай, что когда-нибудь ты будешь учиться лучше Перси.

На какой-то миг Рон застыл:

— Х-м. А знаешь, я никогда не думал об этом с такой стороны. Хотел бы я заставить Перси проглотить собственные слова. Он всегда говорит, что из всей семьи у меня меньше всех мозгов. Думаю, здорово иметь друзей, которые гораздо умнее обычных волшебников.

— Естественно! — гордо ответила Гермиона. — А ты не знал?

— Догадывался, Всезнайка!

Все трое рассмеялись.

— Гарри, пообещай мне кое-что, — внезапно остановился Рон.

Гарри приподнял бровь, копируя знаменитую манеру Снейпа:

— Кое-что?

— Пообещай, что не превратишься в одного из этих батанов, которые только и делают, что занимаются сутками и не могут даже вздохнуть без книги. Пожалуйста!

Гарри хихикнул:

— Нет проблем, Рон. Я люблю и книги, и Зелья, но я не одержимый зубрила. Мне также нравятся и Квиддич, и волшебные шахматы, и многое другое.

Рон облегчённо выдохнул:

— Слава Мерлину! На минуту мне показалось, что Снейп превратил тебя в свою домашнюю змейку навсегда.

Гермиона фыркнула:

— А лично я рада, что профессор Снейп спас его сегодня, и Гарри тоже любит Зелья. Профессор, должно быть, счастлив встретить родственную душу.

У Рона округлились глаза:

— Ну, если ты так считаешь, Гермиона.

— О, и ещё кое-что, — добавил Гарри, — Снейп начислил Гриффиндору баллы.

Рон вытаращился, теперь его глаза стали размером с блюдца:

— Да ладно! Снейп, насколько я помню, никогда не начислял баллов Гриффиндору.

— А сегодня вечером начислил, — проинформировал Гарри, — правда, сначала снял.

— Типично для него, за что?

— За то, что рисковал своей жизнью. Он снял с меня пятнадцать баллов, а затем начислил тридцать за отвагу и спасение его жизни. Вот видишь, он не так уж и плох, Рон… Рон? — Гарри уставился на гриффиндорца, упавшего в обморок.

— О Боже! — заметила Гермиона. — Шок был слишком сильным.

Гарри рассмеялся. Он наклонился и потряс его за плечо:

— Просыпайся, Рон, пока я не сказал Снейпу, что ты любишь его до потери чувств.

Рон тут же заморгал:

— Гарри, ты не посмеешь! — воскликнул он. — Ты уверен, что он начислил тебе баллы? Ты всё правильно расслышал?

— Всё точно. Просто проверь Песочные часы в Большом Зале. Сам увидишь.

— Интересно, какое домашнее задание будет в понедельник? — пробормотала Гермиона.

— Придётся подождать, — ответил ей Гарри. — Профессор мне не рассказывал.

— О, надеюсь, оно будет интересным.

— А я надеюсь, что кто-нибудь из вас мне поможет, — простонал Рон.

— Ну, если ты меня хорошо попросишь, — сказал Гермиона.

Рон состроил страдальческую мину, заставив Гарри рассмеяться.

Затем Гарри зевнул и сказал, что пойдёт спать, предложив друзьям сделать то же самое. Он положил в карман несколько сладостей, которые вытащил из общей тарелки в гостиной для всех желающих. Он вошёл в спальню, переоделся в пижаму, затем сел, скрестив ноги на кровати, и съел несколько шоколадных лягушек и тыквенных карамелек. Потом вспомнил предостережение профессора и тихо проговорил:

— У-пс, я забыл, — но продолжил.

Он съел ещё конфеты с клубничной начинкой и сказал:

— Эта — за тебя, мама, и за папу тоже. Счастливого Хэллоуина!

Он отсалютировал в воздух последней конфетой и положил её в рот. С ощущением сахарного привкуса на языке он и заснул.

Ему приснилось, что он очень быстро бежит по утопающему в зелени берегу озера, но страха не было, вдалеке показалась знакомая рыжеволосая женщина с изумрудными глазами. Гарри прибежал прямо к ней в объятия.

— Мама?

— Гарри! — воскликнула она, целуя его в щёку и обнимая так крепко, что он почти перестал дышать. — Дай взглянуть на тебя. Ты так вырос с тех пор, как я последний раз тебя видела. Так похож на отца.

— Но у меня же твои глаза, мам. Все это говорят.

Лили засмеялась, её смех был похож на музыку.

— Это так, Гарри. Я так сильно по тебе скучала, — она снова обняла его, — прости, что не могла быть с тобой, но…

— Я знаю. Прости, мам.

— За что, дорогой?

— За то… что заставил тебя пожертвовать. Если бы не я, ты была бы жива.

— Гарри… о малыш… никогда так не думай! — воскликнула Лили, в её глазах была печаль и сожаление. — Ты же мой сын, и я бы в любом случае защитила тебя, не важно, от чего. Ты не виноват в действиях сумасшедшего волшебника. Ты был маленьким, мой малыш. Ты был для меня самым важным в мире. Я бы на всё пошла, чтобы спасти тебя. На всё.

— Что ты и сделала, — напомнил он, всхлипнув.

Лили нежно обняла его, умиротворяющее проговорив:

— Это то, что матери и делают для своих детей. Не нужно себя винить, Гарри.

— То же самое говорит профессор Снейп.

— Тебе стоит его послушать. Он был моим лучшим другом, я очень сильно его любила, — заметила она. — Знаешь, у вас обоих так много общего. Вы оба вините себя в том, что не в силах изменить, за выбор, который никогда не был вашим. Я всегда знала, что когда-нибудь могу умереть, защищая тебя. Я сделала это добровольно, ни разу не усомнившись.

Гарри смотрел не отрываясь в глаза Лили, так похожие на его собственные, и видел, что она действительно так считает:

— Я бы хотел, чтобы этого никогда не случилось.

— Знаю, но это случилось, ты должен принять это и жить дальше. У тебя вся жизнь впереди, Гарри, новый неизведанный мир. Я хочу, чтобы ты жил и был счастлив. Не зацикливайся на прошлом. Что было, то прошло. Жаль, что я не смогу быть с тобой, но есть кое-кто, кто сможет заменить меня.

— Кто? Я встречал этого человека раньше?

— Да, встречал. У вас много общего, — она наклонилась и поцеловала его в лоб. — Мне нужно идти, Гарри. Моё время здесь истекло. И пусть тебя не обманывает внешность. Доверяй сердцу. И всегда помни, что я люблю тебя. Любовь — это то, что можно безгранично дарить, и что навсегда остаётся с тобой.

— Я запомню. Я люблю тебя, мама. Передай папе, что я и его люблю.

— Он знает, Гарри.

— А где он? — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.

— У врат небесных, ждёт меня. У меня тут было незаконченное дело, поэтому я и смогла прийти. Прости, Гарри, но мне пора уходить, — она обняла его в последний раз, а затем исчезла в тумане.

— Прощай, мама, — прошептал Гарри. — Покойся с миром, — и точно знал, что так оно и будет.

«Какой странный сон», — подумал Гарри следующим утром. Потирая глаза, он рассматривал спальню. Его одноклассники ещё спали, только он проснулся. Улыбаясь, он вылез из постели и направился в ванную. Интересно, проснулся ли уже профессор, и вспомнит ли, что обещал показать фотографии Лили и рассказать о ней? Возможно, Гарри даже расскажет Снейпу о недавнем сне. Он надеялся, что зельевар не сочтёт его сумасшедшим. Может, ему и не стоит рассказывать? Так он не поставит себя в глупое положение.

Он всё ещё прокручивал эту идею в голове, когда пришёл в Медицинское Крыло. Его руки обхватили дверную ручку, и он уже готов был открыть дверь, когда услышал голоса в комнате. Один тихий и отрывистый, полный скрытого неодобрения, а другой низкий и глубокий, пытающийся успокоить и утихомирить первого. Сразу узнав голос Снейпа и Дамблодора, он приложил ухо к замочной скважине и стал подслушивать. Ему просто необходимо было знать, что они обсуждают, даже если из-за его дурных манер Лили изгонят с небес.

— … ты, должно быть, совсем не понимаешь, что должен был чувствовать мальчик, глядя, как вся школа веселится и празднует, в день годовщины смерти его родителей? Ты знал, Альбус, что Поттер запомнил ту ночь? Что он запомнил, как мать умерла у него на глазах? — голос Снейпа был подобен бритве и, кажется, резал по живому.

— Северус, он же был младенцем… ты уверен?

— Я бы не сказал этого, если б не был, Альбус. Я тебе тут не ночные страшилки рассказываю, — теперь голос Снейпа казался раздражённым. — Он мне сам сказал, когда я спросил, почему он прячется в библиотеке, вместо того, чтобы праздновать с остальными!

— Увы! Признаю, я подумал, что праздничная атмосфера понравится ему. Я правда думал, что он ничего не помнит из той ночи, учитывая как плохо и сколько месяцев ему тогда было. Мне бы следовало узнать его получше. Гарри — необычный ребёнок.

— Разумеется, директор. Давайте потом будем петь Поттеру дифирамбы! — нетерпеливо сказал Мастер зелий. — В любом случае, с такими воспоминаниями, независимо от самочувствия, он не был в состоянии праздновать. Он также упомянул о том, что никто не помнит, что его мать умерла в эту ночь.

— Северус, это не так! Все помнят героическую смерть Лили, — запротестовал Дамблдор.

— Да, неужели? Вчера мне так не показалось. Ничто не напоминало об этом. Вы даже не почтили павших минутой молчания, директор. Вы не потрудились напомнить студентам, что Хэллоуин — это нечто большее, чем просто праздничный стол, где можно нажраться сладостей и рассказывать страшные сказочки, позволяя конкурентам клянчить еду по домам. Вы не напомнили им о жертвах, которые были в ту ночь, и о цене, которую заплатили, чтобы победить Того-Кого-Нельзя-Называть! Такое недопустимо!

— Да, ты прав, Северус. Но я подумал, что будет лучше подарить школьникам праздник, после такой напряжённой учёбы, и я не хотел, их расстраивать и лишать радости упоминанием о Волдеморте в начале праздника.

— Они могли бы порадоваться и после! Важно, чтобы ученики помнили, Альбус, что Победы без жертв не бывает! Всё имеет свою цену, и чем раньше они это поймут, тем лучше!

— Что ты предлагаешь сделать, чтобы исправить мою оплошность? — осведомился волшебник.

Гарри слегка приоткрыл скрипучую дверь, желая не только слышать, но и видеть двух людей. Он увидел Дамблдора, сидящего на удобном стуле неподалёку от изгловья у кровати Снейпа. Учитель сидел прямо, облокачиваясь на подушки. Снейп смотрел на Дамблдора тяжёлым взглядом, пытаясь понять, шутит ли тот или серьёзен, не оценив покровительственный тон. С другой стороны, был только один способ получить желаемое…

— Думаю, должен быть установлен памятник с именами всех, кто пожертвовал собой во имя победы над Ты-Знаешь-Кем. Какая-нибудь мемориальная доска, заметная издали, чтобы притягивать взгляд всех учеников, с какой бы стороны они ни заходили. Это — лучший способ почтить их память.

На несколько минут Дамблдор задумался:

— Да, мне кажется, это — замечательная идея, Северус. Возможно, ты захочешь помочь мне в этом?

Снейп медленно кивнул:

— Да, когда начнём?

— Когда Поппи подтвердит твоё выздоровление, мой мальчик, — ответил Дамблдор. — Хочешь лимонную дольку?

— Возможно позже, спасибо, — вежливо сказал зельевар.

Дамблдор взглянул на него с симпатией:

— Я понимаю, прошлая ночь была трудной для тебя, Северус. И я говорю не только о тролле.

Снейп пожал плечами:

— Жить буду, Альбус. Это — единственное, что меня радует.

— Я всегда буду этому рад. Отдохни, Северус. Тебе это нужно, — затем директор встал и собрался уходить.

Гарри быстро отошёл от двери и сделал несколько шагов по коридору, делая вид, что только что пришёл, когда директор выходил из лазарета.

— Доброе утро, Гарри! — поприветствовал его Дамблдор. — Что привело тебя в Больничное крыло? Плохо себя чувствуешь после стольких сладостей, да?

— Нет, сэр. Я здесь, чтобы… э… проведать кое-кого.

— Прекрасно, мой мальчик! Ничто, не может так приободрить больного, как дружеские визиты, — радостно проговорил Дамблдор. — Иди и не сомневайся, — он дружески подмигнул гриффиндорцу.

Гарри открыл дверь в лазарет и зашёл внутрь. Он увидел, как мадам Помфри водит палочкой вокруг Снейпа и тихо с ним переговаривается. Затем она протянула ему стакан с чем-то зелёным и дымящимся. Северус поморщился, но безропотно всё выпил.

Недовольное лицо профессора напомнило Гарри о тех днях, когда тётя Петуния заставляла его пить противные микстуры от простуды, потому что не могла вынести его непрерывный кашель. Но у Гарри сложилось впечатление, что от чего бы ни лечило нынешнее зелье, оно было гораздо эффективнее, чем все средства от простуды тётки вместе взятые.

Гарри подождал, пока Поппи не уйдёт и только тогда подошёл к кровати:

— Здравствуйте, сэр.

Северус увидел весьма смущённого и растерянного сына Лили, его руки были спрятаны в карманы мантии, а спутанные волосы торчали во все стороны. Эти волосы были от Джеймса, но поведение Гарри было в точности как у Лили.

— Доброе утро, Поттер. Хорошо спал?

— О, да, только вот этот сон…

— Сон? — зельевар приподнял бровь.

— Да, довольно странный. Мне приснилась мама…

— Кошмары? Можно попросить у мадам Помфри зелья «Сна без Сновидений».

— О, не нужно, сэр. Это был хороший сон. Я даже запомнил его, обычно я не помню, что мне снилось. Мама пришла проведать меня и сказала, чтобы я больше не винил себя в её смерти и… Потом мне стало так хорошо.

Северусу показалось, будто его голову несколько раз приложили тролльей дубиной. Прошлой ночью Лили навещала Гарри также как и его. Он не сомневался в правдивости слов мальчика, как и в том, что их обоих навестил призрак Лили.

— Похоже, у неё была насыщенная ночь, — пробормотал он, не думая, что мальчик его услышит, но после стольких лет заточения в темной кладовке у Гарри развился очень чуткий слух.

— Почему вы так говорите, сэр? Она к вам тоже приходила?

Какое-то время Северус молчал, а Гарри испугался, что оскорбил профессора своим любопытством.

— Простите, сэр. Это не моё дело.

Снейп смотрел на стоящего перед ним мальчика, единственное, что у него осталось от женщины, которую он любил всем сердцем и душой. Последним желанием Лили было, чтобы он любил её сына так же, как когда-то любил её. Он не был уверен, что справится, но и отказать ей в последней просьбе тоже не мог. Он должен попытаться. И вместо того, чтобы рявкнуть на мальчика не совать нос в его дела, он сказал:

— Обычно, я не обсуждаю свои сны или что-нибудь столь же личное со студентами, но… на этот раз я сделаю исключение. Прошлой ночью твоя мама или точнее её дух, также навещал меня во сне.

— Правда? И что вы почувствовали?

— Это что, утренний сеанс с самым юным в мире психоаналитиком? — едко спросил Снейп.

— Простите, сэр. Я снова повёл себя грубо, да?

Снейп вздохнул:

— Ты повёл себя глупо. Ты ведь уже знаешь ответ на свой вопрос.

Гарри кивнул. Этим утром Снейп, похоже, был в отличном настроении, раз до сих пор не снял с Гарри баллов и даже не наорал на него.

— О, думаю, знаю. Не возражаете, если я сяду?

— Да садись уж, наконец, Поттер. От твоей нерешительности у меня скоро шея заболит.

Гарри быстро сел:

— Как вы себя сегодня чувствуете, сэр? Лучше?

— Нормально, — ответил Северус. — Что привело тебя в больничное крыло в такой час, Поттер? Большинство твоих сверстников обычно спят по субботам в это время, — проговорил Снейп, хотя и отлично знал, почему Гарри здесь.

Гарри потупился и некоторое время смущенно разглядывал свои ботинки. Он пытался определить, стоит ли сейчас напоминать Снейпу об обещании рассказать о Лили. Он прикусил губу и заставил себя поднять голову. Он не хотел раздражать зельевара и рисковать настолько, чтобы разгневанный Снейп приказал ему покинуть его спальню как какому-нибудь надоедливому посетителю.

— Ну? Ты будешь отвечать или мне предстоит, разглядывая стенку, вычислить ответ методом дедукции?

Гарри осторожно взглянул на него. Показалось ли ему, что на строгом лице был намёк на улыбку? И умиротворение в обсидиановых глазах? Он глубоко вдохнул и решил попробовать. Худшее, что с ним сделает Снейп, так это снимет баллы и велит убраться, так?

— Ну… помните прошлую ночь, сэр?

— Что? Конечно, помню! Потерей памяти не страдаю, Поттер, — прошипел Снейп. Вот развязный паршивец!

— Ну… вы помните, что обещали мне как-нибудь рассказать о маме? — спросил Гарри с задумчивым выражением лица. — Потому что мне это действительно нужно. Или вы устали? Я слышал, мадам Помфри говорила, что вам нужен отдых.

— Х-м. Она говорит это всем своим пациентам, Поттер. Сон — вот лучший врач. А я ещё не при смерти, так что, нечего относиться ко мне, как к умирающему, и хоронить раньше времени, — проворчал выздоравливающий. — Возможно, тебе будет интересно узнать, как мы с твоей мамой встретились?

Гарри нетерпеливо кивнул.

— Лили и я выросли в одном городке Йоркшире и жили неподалёку на одной улице Спиннерс энд. Она получила своё название из-за ткачей, которые работали на фабрике в конце улицы, они пряли нитки для тканей. Не далеко от фабрики, которая была закрыта ещё до моего рождения, был маленький парк, там я и встретил Лили…

Гарри увлечённо слушал воспоминания Северуса о событиях многолетней давности, о том, как он открылся Лили и Петунии, объяснив той, что она ведьма, а сам он волшебник. — Твоя тётя шипела и насмехалась надо мной из-за моей непохожести на других, она мне не верила и называла лжецом, но Лили знала, что я говорю правду. Я всё ей рассказал о мире волшебников и Хогвартсе, показал газеты и книги, даже познакомил с мамой… Мы стали лучшими друзьями. Я доверял ей как никому другому. Даже позволил ей называть меня сокращённым именем. Она звала меня Сев… У нас было много общего. Мы оба любили книги и зелья, мы часто пропадали в библиотеке, занимались и изобретали новые рецепты зелий. Собственно, место, где ты сидел в библиотеке, было нашим любимым…

По мере разговора, Снейп чувствовал, что тугой ком из горечи и вины, сковывающий его сердце многие годы, постепенно ослабляется. К тому времени, как зельевар закончил рассказывать Гарри несколько историй из детства Лили и своего собственного, тот полностью исчез. Ощущение было странным, но Северус до сих пор никогда и никому не рассказывал так много о себе и Лили. Слова просто слетали с его губ. Верь своему сердцу. Оно поможет тебе не сбиться с пути. Он точно знал, что мальчику очень интересны и дороги его воспоминания, и он не просто слушает из вежливости, хотя Снейп и понимал, что был неважным рассказчиком.

Внезапно профессор припомнил тот факт, что у Гарри не было ни одной фотографии Лили при жизни. В конце концов, Гарри имеет право знать, каким ярким человеком была та, что много лет назад украла его собственное сердце. У Снейпа был фотоальбом с её фотографиями, но он хотел приберечь его для следующего раза. А сейчас, он должен дать Гарри нечто, что хранило воспоминание о ней. Он достал палочку и молча наколдовал чары.

Через пять секунд что-то яркое и блестящее вспыхнуло у него в руке.

Северус бережно накрыл предмет пальцами и прочистил горло:

— Прошлой ночью ты мне сказал, что у тебя нет никаких воспоминаний о Лили, кроме одного, правильно?

Заинтригованный, Гарри кивнул.

— Возможно, тебе понравится такое напоминание о ней, — сказал Северус и разжал руку, вручив Гарри серебряные с медными вставками карманные часы. На них был герб Хогвартса.

Гарри немного повозился, прежде чем понять, как они открываются. К часам также прилагалась цепочка. Внутри на крышке был овальный портрет Лили, примерно в пятнадцатилетнем возрасте. Она смотрела на Снейпа и смеялась, её зелёные глаза сияли радостью.

— Так она смотрела на меня однажды в полдень на озере, — пробормотал Северус. — Я сфотографировал её и поместил фотографию в часы так, чтоб видеть её в любое время.

Гарри хихикнул, узнавая своеобразный юмор Снейпа.

— Здорово, сэр, — Гарри поднёс фотографию: ему нравилось смотреть, как счастливо выглядит мама. Он пристально разглядывал фотографию, точно пытаясь навеки сохранить в памяти её образ. — Выглядит счастливой.

— Она такой и была. В тот день мы получили от Слагхорна высшую награду по Зельям. Она и я изобрели Усилитель памяти, — довольно отозвался Снейп.

— Вот это да! — воскликнул Гарри. — Это было тяжело? А как вы узнали, что делать? А что за ингредиенты использовали?

Северус поднял руку:

— Спокойно, Поттер! Я могу ответить только на один вопрос за раз, — голос звучал раздражённо, но в действительности он был рад, что нашёл родственную душу в лице сына Лили. После объяснения, как изобрёл проект, зельевар почувствовал усталость. Он зевнул, откинувшись немного на подушках. — Поттер, почему бы тебе не пойти позавтракать и вернуться вечером? К тому времени я буду бодрее.

— Хорошо, сэр. Спасибо за рассказы. Мне, правда, очень понравилось, — он снова изучил часы, затем неохотно закрыл циферблат и протянул профессору. — Вот ваши часы.

К его полному шоку, Снейп убрал его руку, накрыв часы своими пальцами:

— Оставь себе.

Гарри от удивления открыл рот:

— Вы… это серьёзно, сэр? Я могу забрать их?

— Разве я не это только что сказал? Проблемы со слухом?

— Нет, но… это же ваши особые часы, — Гарри мог только предполагать, как много они значат для Снейпа.

— У меня есть другие. Возьми их. Возможно, это поможет тебе появляться в моём классе вовремя, — грубо ответил Северус, делая вид, что не замечает блестящих от слёз зелёных глаз.

— Спасибо, сэр! — сказал Гарри, но слова благодарности показались ему недостаточными. Не успев подумать и остановиться, он обнял поражённого Северуса.

Ненадолго Снейп застыл. Он не мог припомнить, чтобы кто-то из учеников хотел обнять его раньше. Но Гарри так вцепился в него, и Северус осторожно обвил руками мальчика, становясь ближе. Он знал, что должен бы почувствовать неудобство и смущение, но этого не произошло. Вместо этого он просто почувствовал себя отцом, который обнимает сына. Он мягко погладил Гарри по спине и пробормотал:

— Достаточно, Поттер… это просто старые карманные часы, они принадлежали моему деду Принцу… не нужно вести себя так, будто я преподнёс королевские сокровища.

— Это — лучший подарок, который я получал, — заставил себя произнести Гарри, борясь с подступившим комом в горле. — Спасибо, профессор Снейп.

Северус кашлянул и притворился, что ему попала в глаз соринка, заставив прослезиться.

— Всегда пожалуйста… Гарри.

Гарри улыбнулся и разжал объятия, не желая и дальше смущать себя и профессора рыданиями, как какая-то глупая девчонка. Зажав часы, он повернулся и покинул спальню, сказав на ходу:

— Увидимся позже, профессор!

Не пройдя и половины коридора, Гарри остановился, открыл часы и снова засмотрелся на фотографию Лили, затем он осознал, что Снейп впервые назвал его по имени. Он почувствовал, как тёплая волна разлилась по телу. Гарри вспомнил, как Лили говорила, что появится человек, который будет любить его так же, как она. И сейчас Гарри подумал, что знает его.

Он бережно положил часы в карман. Он всегда будет ими дорожить. Затем Гарри продолжил путь в Большой зал на завтрак. Впервые на своей памяти, он был голоден на утро после Хэллоуина.

* * *

Три недели спустя в Большом зале появился большой гранитный памятник и мемориальная доска из вишнёвого дерева с именами всех выпускников Хогвартса, отдавших жизни в борьбе с Волдемортом. Лили и Джеймс Поттеры были первыми в списке. Дамблдор позвал всех студентов и после завтрака показал им памятник и объяснил, как можно почтить память павших, чтобы их жертва не была забыта. Он также попросил всех склонить головы в минуту молчания. Надпись наверху мемориала гласила: «Для Всех, кто пожертвовал самым дорогим — мы чтим и славим Вас».

Несколько девочек начали плакать, когда прочли её, включая Гермиону.

Гарри и самому понадобился один из носовых платков Снейпа, которые он теперь всегда носил в кармане, и быстро высморкался. Памятник был замечательным. Лили могла бы гордиться. Он оглянулся и посмотрел в конец Большого Зала. В дальнем углу стояла знакомая высокая фигура в чёрном, незаметно рассматривающая памятник. В его глазах было удовлетворение. Гарри очень хорошо знал, кто сделал основную работу по созданию Мемориала. Он молча поблагодарил Северуса за его дань памяти павшим. Их больше никогда не забудут.

Через некоторое время толпа студентов разделилась, и они стали расходиться на занятия.

Гарри задержался в Большом Зале чуть дольше, разглядывая табличку, а затем снова взглянул на часы.

Внезапно ему на плечо опустилась рука.

— Если ты не поторопишься, Гарри, опоздаешь в мой класс, — мягко проговорил Северус.

Гарри поднял голову на профессора, которого в последние недели считал почти отцом.

— Я, правда, быстро бегаю, не волнуйтесь.

Северус закатил глаза:

— Не перечь, мальчишка. Наличие открытого приглашения приходить ко мне в апартаменты, не значит, что я не буду снимать баллы.

Гарри только улыбнулся:

— Памятник просто изумительный, профессор Снейп. Маме бы понравился.

Снейп только обнял мальчика, к которому уже относился как к сыну.

— Ей точно понравится, Гарри, — затем он нежно взъерошил волосы на голове у мальчика. — Бегом в класс, паршивец! Пока я не назначил отработку за опоздание, несмотря на наличие превосходных часов в твоём кармане, Поттер!

Гарри ухмыльнулся, отлично чувствуя привязанность за показной строгостью. Он выскользнул из его объятий и, хитро оглянувшись, проговорил: — Хорошо… Сев.

Снейп нахмурился:

— Двадцать баллов, Поттер, за неуважительное обращение к учителю.

Гарри вздохнул. Он не думал, что Снейп будет против обращения лучшего друга и его мамы, когда они наедине. Просто, он не подумал, что заденет гордость Снейпа…

— И пятьдесят баллов Гриффиндору за то, что так похож на мать, — тихо добавил Северус, смотря вслед своенравному ребёнку, который уже бежал по лестнице.

Гарри усмехнулся и побежал в лабораторию, где проходили Зелья. Пятьдесят баллов!

«Ты была права, мама. Он действительно меня любит. Я думаю».

А Северус тут же задумался, что за чертовщина с ним происходит. Он только что начислил Гриффиндору пятьдесят баллов! Ну, тридцать, если быть точным, поправился он. Похоже… это было влияние Лили. Других рациональных объяснений быть не могло, не так ли?

«Любовь — это то, что можно безгранично дарить, и что навсегда остаётся с тобой».

Покачав головой, Северус направился в класс, где теперь учился один зеленоглазый волшебник, унаследовавший от матери талант к Зельям… и опеку её лучшего друга.

* * *

Не могу не добавить такое замечательное стихотворение Р. Фроста, о котором шла речь в фанфике, перевод не мой, а Виктора Топорова, просто очень понравился его перевод как, на, мой взгляд, наиболее удачный.

Неизбранная дорога

Опушка — и развилка двух дорог.

Я выбирал с великой неохотой,

Но выбрать сразу две никак не мог

И просеку, которой пренебрег,

Глазами пробежал до поворота.

Вторая — та, которую избрал, -

Нетоптаной травою привлекала:

Примять ее — цель выше всех похвал,

Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,

Она сама изрядно потоптала.

И обе выстилали шаг листвой -

И выбор, всю печаль его, смягчали.

Неизбранная, час пробьет и твой!

Но, помня, как извилист путь любой,

Я на развилку, знал, вернусь едва ли.

И если станет жить невмоготу,

Я вспомню давний выбор поневоле:

Развилка двух дорог — я выбрал ту,

Где путников обходишь за версту.

Все остальное не играет роли.

Роберт Фрост