Когда розы снова зацветут (гет)

Не прошло и двух дней, как Альбус отправил письмо Николасу, а ответ уже пришёл. Профессор трансфигурации не ожидал такой быстрой реакции, и это могло означать только одно из двух: либо недуг Гарри оказался простым делом для опытного алхимика, либо, как подозревал Альбус, случай был особенно сложным, и его старый наставник хотел тщательно разобраться в нём, прежде чем предпринимать какие-либо действия.

Мысли о мальчике вызвали у Альбуса задумчивую грусть.

Гарри был настоящей загадкой. И дело было не только в его удивительном путешествии во времени, но и в других странных событиях, которые его окружали: василиск, дементоры, встреча с драконом…

И этот список можно было продолжать.

Если бы Альбус не разговаривал с мальчиком лично, не слышал боль в его голосе и не видел правды в его глазах, он бы с трудом поверил, что один человек мог вынести столько, особенно такой юный.

Была ли в его жизни хоть капля счастья?

Если и была, то, должно быть, совсем немного.

Альбусу было тяжело думать о ребёнке, пережившем такое за свою короткую жизнь.

Из размышлений его вывела трель Фоукса.

— Я знаю, — успокоил он феникса, поглаживая мягкое оперение. — Я тоже за него волнуюсь.

Фоукс был очень привязан к Гарри. Возможно, связь, которую он разделял с мальчиком, перенеслась вместе с ним во времени. Одно перо феникса было использовано в качестве сердцевины его волшебной палочки, а слёзы птицы теперь текли и по его венам.

Связь с палочкой, должно быть, была особенно сильной. Альбус по-прежнему хотел, чтобы её осмотрел Олливандер, хотя и не настаивал.

Сейчас Гарри нуждался совсем в другом.

Мальчику нужно было немного свободы, возможность убежать от всех ужасов, которые обрушились на него, и Альбус хотел предоставить ему это.

Но сначала нужно было избавиться от того, что было сокрыто в этом шраме.

— Пришло время. Можешь привести его?

Фоукс кивнул и исчез в языках пламени. Он вернулся через несколько мгновений вместе с Николасом, который, едва завидев Альбуса, бросил на него насмешливую улыбку.

— Ты всегда был любителем театральных эффектов, Альбус, — усмехнулся он. — Хотя не могу сказать, что такая помощь мне не по душе.

Альбус тепло улыбнулся наставнику и крепко пожал руку.

— Спасибо за помощь, Николас, — искренне поблагодарил он. — Этот случай далеко за пределами моих возможностей.

— Не говори глупостей, — отмахнулся Фламель. — Если бы меня не было рядом, ты бы сам всё понял со временем. Ты умный человек и учился у меня.

— Вижу, скромность всегда была твоей сильной стороной, — с улыбкой заметил Альбус. — Всё равно спасибо за помощь. Я никогда не сталкивался с чем-то подобным.

— Я тоже, — вздохнул Николас. — Даже мои обширные исследования всего необычного за все эти века мало чем помогли, хотя я сузил круг возможных причин до нескольких, и ни одна из них не вызывает радости. Мне нужно будет поговорить с мальчиком, но сначала любая дополнительная информация может оказаться бесценной.

Альбус слегка сник.

— Я не хочу предавать его доверие, Николас.

— Даже если это может спасти ему жизнь? — спросил Фламель. — Давай, Альбус, всё, что я узнаю, останется между нами. Наше соглашение о конфиденциальности всё ещё в силе, даже если ты больше не мой ученик.

Альбус кивнул, принимая его слова.

— С чего бы начать… — пробормотал он.

Понадобилось несколько минут, чтобы объяснить то, что он знал о Гарри. И чем больше он говорил, тем яснее понимал, что знает совсем немного, а то, что ему известно, не приносит утешения.

— Он упомянул, что дементоры испытывают к нему странную тягу, — сказал Альбус, нахмурившись. — Настолько сильную, что в тринадцать лет он овладел заклинанием Патронуса, чтобы защититься от них.

— Удивительное достижение для столь юного мага, — заметил Николя. — Он сказал что-то ещё о дементорах?

Альбус кивнул.

— Только то, что он слышит последние моменты жизни своей матери, её мольбы о спасении ему жизни.

Николас покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Через мгновение его глаза расширились.

— Нет, это вряд ли, — пробормотал он.

— Николас?

Старик поднял руку, призывая Альбуса к молчанию, и поспешил к столу, схватив оттуда перо.

Дамблдор наблюдал, как его наставник что-то писал на незнакомом языке, рисуя при этом сложные рунические круги. Когда он закончил, то снова покачал головой.

— Как бы невероятно это ни звучало, но это единственное объяснение, — прошептал он. — Есть что-нибудь ещё, Альбус? Что-нибудь важное?

Должно быть, дело серьёзное. Николас никогда не использовал полное имя Альбуса без особой причины.

— В чём дело? — осторожно спросил Дамблдор.

— Подумай, Альбус, — настойчиво сказал Николас. — Ты ведь искусный окклюмент. Какое твоё самое раннее воспоминание?

— Как мой отец рубил дрова в мастерской, — ответил Дамблдор с тёплой улыбкой. — Мне было три года.

— А сколько лет было мальчику, когда убили его мать?

— Он сказал, что ему было чуть больше года.

— Вот в чём проблема, — вздохнул Николас. — Даже столь сильная травма не могла бы оставить такое яркое воспоминание, Альбус.

Дамблдор кивнул.

— Но что это значит?

— Я почти уверен, что знаю, но мне нужно поговорить с ним лично. Если мои подозрения верны, крайне важно помочь ему как можно скорее.

— Тогда, возможно, стоит сначала обратиться к Армандо. Он сможет вызвать Гарри.

* * *

Несмотря на все неопределённости, с которыми Гарри предстояло столкнуться, в одном он был уверен: ему нужно быть готовым ко всему, что может случиться в ближайшие годы.

Прежде всего, он собирался продолжить работу, начатую с Армией Дамблдора, но в этот раз с одним преимуществом — ему нужно было сосредоточиться только на своей собственной магии.

Больше не требовалось следить за другими, исправлять их ошибки вместо того, чтобы уделить время собственной практике. Нет, теперь всё внимание будет сосредоточено на нём.

Гарри решил начать с заклинания, которое создавало направленную ударную волну, оглушавшую всех противников в небольшом радиусе. Оно было сложным, но невероятно эффектным, когда удавалось выполнить. Он видел его действие в кабинете Дамблдора и, хотя это заклинание было полезным лишь в ограниченных ситуациях, он был полон решимости овладеть им.

Если бы он знал его, когда вошел в Министерство в ночь гибели Сириуса, всё могло бы сложиться иначе.

Гарри отогнал эти мысли. Не стоило зацикливаться на прошлом, особенно когда впереди стояла важная задача.

Основная сложность заключалась в том, что у заклинания не было вербальной формулы, и хотя Диппет обещал, что они будут работать над этим, они так и не начали. Невербальная магия была для Гарри жизненно необходима, но с чего начать?

Он видел, как легко Дамблдор и Волдеморт пользовались невербальной магией во время дуэли, и Гарри нужно было достичь их уровня мастерства, но как это сделать?

Выручай-комната словно прочитала его мысли, и с полки в тренировочном зале упала книга, и, ударившись о пол, издала глухой стук.

С интересом Гарри поднял её.

«Слияние со своей магией: подробное руководство по практике на основе намерений».

Книга была не особо объёмной, но старой и требовала нескольких часов чтения. Последние пять лет он всячески старался избегать чтения книг, когда это было возможно, но теперь Гарри понимал, что это невозможно.

У него больше не было Гермионы, чтобы делать это за него.

С тяжёлым вздохом он уселся в кресло и начал изучение.

Неизвестно, сколько времени прошло, но когда он прочитал около трети книги, перед ним уже лежала приличная стопка записей.

Книга оказалась интересной, хотя местами довольно сухой, но Гарри почувствовал удовлетворение от того, что усвоил материал и начал понимать процесс невербального колдовства.

В основном требовалась практика, но было множество аспектов, которые необходимо было учитывать.

— Сосредоточься, колдуй, контролируй, — пробормотал он, записывая мантру, приведённую в тексте.

Но именно следующий абзац заставил его лучше понять задачу.

«Сложность невербального колдовства заключается не в самом заклинании. Некоторые даже сложные заклинания легче выполнить, если для них не требуется длительная концентрация.

Примером может служить заклинание левитации в сравнении с любым взрывным проклятием.

Последнее требует лишь мгновения концентрации без необходимости поддерживать эффект заклинания. Как только оно покидает палочку заклинателя, концентрация больше не нужна. Заклинание сработает так, как задумано.

Заклинание левитации, однако, требует поддержания фокуса на всём протяжении его действия. Как только оно сотворено, необходимо сохранять концентрацию, чтобы поддерживать эффект заклинания. Любая потеря концентрации приведёт к его прекращению.

Необходимо начинать с таких заклинаний, которые не требуют длительной концентрации, даже если они сложнее для первоначального освоения».

Гарри задумчиво кивнул.

Это был логичный подход, и он отметил страницу, на которой закончил чтение, прежде чем снова занять место напротив тренировочного манекена.

Может быть, оглушающее заклинание будет хорошим началом? Он хорошо знал его.

Приготовившись, Гарри прицелился палочкой.

Ничего не произошло.

Сколько бы он ни старался, ничего не происходило.

Он не ожидал, что это будет так просто, но думал, что хотя бы почувствует какое-то движение или реакцию палочки.

Однако он не сдавался и снова и снова пытался добиться результата, но всё было безуспешно.

Постепенно росло его раздражение. Когда все усилия не принесли никаких результатов, он раздражённо вздохнул и сел обратно, размышляя, в чём же была ошибка.

Он прочитал и понял теорию, был уверен, что действует правильно, но ничего не выходило.

Это вызывало сильное разочарование.

Вздохнув, он вспомнил разговор с директором, состоявшийся накануне утром.

— ...вы сделали необходимые корректировки. В этом и заключается разница между хорошим волшебником и великим магом — умение вовремя сменить тактику.

Может, он что-то делал не так или упустил какую-то важную деталь?

Тем не менее, Гарри понимал, что придется вернуться к этому позже. Профессор Диппет вскоре ожидал его в своем кабинете, и ему нужно было поторопиться.

Утро выдалось продуктивным. Книга оказалась чрезвычайно полезной, и Гарри был полон решимости освоить невербальные заклинания. Это умение обязательно пригодится ему в будущем, а если быть честным, он не мог продвинуться дальше в своем обучении без этого навыка.

Даже книги, подаренные Сириусом, подчеркивали важность и необходимость колдовства без произнесения заклинаний. Многие из содержащихся в них чар не имели вербальных формул, на которые можно было бы положиться.

— Магия, основанная на намерениях, — пробормотал Гарри.

Впервые он по-настоящему понял, что это значит, когда на четвертом курсе оттачивал манящие чары. Тогда это было нечто подобное только без возможности использовать слова в качестве опоры.

Покидая Выручай-Комнату, Гарри не утратил решимости, хотя и понимал, что впереди его ждет много работы.

Может быть, у Диппета найдется какой-нибудь совет на этот счет?

Он знал, что не стоит отчаиваться из-за первых неудач, но овладение невербальной магией было лишь началом его пути.

Гарри решил обратиться к директору, тем более что ему все равно вскоре нужно было быть в его кабинете.

Немного раздосадованный, но все же полный надежды, Гарри направился туда, как и накануне утром, размышляя, чем же на этот раз они будут заниматься.

Вчера это были чары, поэтому сегодня ожидалось, что ему предложат либо зельеварение, либо защиту, причем сам он предпочел бы второе.

Но к своему удивлению, Гарри обнаружил в кабинете троих людей, которые смотрели на него с одинаково серьезным выражением лиц. Один из них был ему незнаком.

— Это он? — спросил незнакомец.

Диппет кивнул.

— Я как раз собирался вызвать вас, Гарри, — произнес он мрачновато. — Вы, конечно, знаете профессора Дамблдора. А это Николас Фламель, — представил он другого мужчину.

Гарри был поражен его появлением и слегка озадачен.

— Тот самый Фламель, который создал философский камень?

— И помогал Дамблдору с работой над двенадцатью способами применения драконьей крови, — ответил сам Фламель. — Ты, должно быть, начитанный юноша, если знаешь обо мне.

— Да, я слышал о вас, — уклончиво ответил Гарри.

Он не собирался раскрывать свои знания о Фламеле или о том, что произошло в прошлый раз, когда он видел философский камень.

— Мальчик, который не раскрывает своих карт, — одобрительно заметил Фламель.

Гарри лишь кивнул, с любопытством разглядывая старика.

— Гарри, мистер Фламель пришел сегодня по поводу вашего проклятого шрама, — вмешался Диппет.

По его лицу было видно, что он беспокоится.

— Что с ним не так? — осторожно спросил Гарри, инстинктивно касаясь шрама.

— Я хочу обсудить с тобой кое-что в надежде, что смогу избавить от его воздействия, — ответил Николас. — Всё, что ты мне расскажешь, останется между нами.

Гарри нахмурился.

— Что именно вы хотите узнать?

— Для начала я хотел бы увидеть воспоминание о той ночи, когда погибли твои родители. Я бы не стал просить об этом, если бы это не было столь важно.

Дамблдор тяжело вздохнул и покачал головой.

— Возможно, стоило бы проявить больше такта, Николас.

Фламель фыркнул.

— Этот мальчик ценит честность и прямоту, — отмахнулся он. — Зачем тратить время на приукрашивание дерьма? Сколько его ни приукрашивай, Альби, оно всё равно останется дерьмом.

Диппет и Дамблдор обменялись неодобрительными взглядами.

— Если мальчик хочет избавиться от этого, мне нужны ясность и честность, как и ему, — продолжил Фламель.

Гарри был не уверен.

Он никогда не делился этим воспоминанием и неохотно шел на такой шаг. Однако мысль об избавлении от головных болей и видений, которые он терпел столько лет, была соблазнительной.

— Я хочу помочь тебе, юноша. Вот и всё.

— Ладно, — наконец согласился Гарри, поднеся палочку к виску и извлекая ниточку воспоминания.

— Армандо, мне понадобится твой Омут Памяти, — попросил Фламель, принимая у Гарри воспоминание.

Директор кивнул, достал каменный сосуд и поставил его на стол.

— Вам не нужно со мной, — твёрдо сказал Николас остальным, прежде чем добавить воспоминание в Омут Памяти и погрузиться в них.

Он вернулся через несколько минут, покачивая головой и глядя на Гарри с явным сочувствием.

— Мне жаль, что ты помнишь это, — произнёс он искренне, — но правда в том, что ты не должен. Ты был всего лишь младенцем, когда это произошло, и не мог запомнить всё так ярко.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри.

— Я не могу быть уверен, но полагаю, что близок к разгадке, — ответил Николас. — Мне нужно задать ещё несколько вопросов, и тогда я буду ближе к пониманию.

Гарри кивнул, показывая, что понял.

— Человек, который напал на тебя, что с ним стало? — спросил Фламель.

Гарри пожал плечами.

— Все думали, что он умер, но это не так. Он вернулся чуть больше года назад.

— Вернулся? — переспросил Фламель.

— Да, он провёл ритуал и восстановил своё тело.

— Боже мой, разве такое возможно? — удивился Диппет.

Фламель нахмурился и кивнул.

— Возможно, — ответил он. — Но это сильно сужает круг способов, которыми он мог выжить. Это проклятие должно было убить и его, и тебя, — добавил он, обращаясь к Гарри. — Ты знаешь, что это был за ритуал?

Гарри глубоко вздохнул.

— Я был там, — подтвердил он. — Он использовал кость отца, руку одного из своих слуг и мою кровь.

— Твою кровь? Почему именно твою? — спросил Фламель.

— Он сказал, что это сделает его сильнее, что защита моей матери перестанет действовать, если он получит мою кровь.

Глаза Николаса на мгновение расширились, а Дамблдор и Диппет выглядели потрясёнными.

— Защита твоей матери… — пробормотал Фламель.

— Старая магия, — вздохнул Гарри. — Он сказал, что это старая магия.

Фламель серьёзно кивнул.

— Старая и очень опасная магия, — тихо сказал он. — Если он хотел причинить тебе вред, ему нужно было её нейтрализовать. Полагаю, поэтому ему так отчаянно была нужна твоя кровь. Но почему именно ты? Он приказал твоей матери отойти в сторону, обещал пощадить её. Он пришёл за тобой, не так ли?

— Да.

Фламель глубоко вздохнул.

— Почему? Почему человек приложил столько усилий, чтобы убить ребёнка? Что в тебе такого особенного?

Гарри не хотел отвечать на этот вопрос и просто покачал головой.

— Ладно, — вздохнул Фламель. — Ты встречался с ним ещё до того, как он вернул себе тело?

— Дважды, — ответил Гарри.

— Как это произошло?

— В первый раз он вселился в другого человека. Его лицо было на затылке.

Фламель нахмурился, но поднял руку, чтобы помешать Дамблдору и Диппету заговорить.

— А второй раз?

Гарри глубоко вздохнул и пожал плечами.

— Это был он, но не совсем. Это была его молодая версия, которая вышла из дневника, после того как он управлял девочкой и заставлял её исполнять его приказы.

— Мерлин, — ахнул Диппет.

— Что случилось с этим дневником? — резко спросил Фламель.

— Я уничтожил его, — ответил Гарри.

— Ты уверен, мальчик? Чем ты его уничтожил?

Тревога в голосе Фламеля заставила Гарри насторожиться. Что именно задумал алхимик?

— Клыком василиска. Я проткнул его, и он — тот, что вышел из дневника, — исчез.

— Клык василиска, — заинтересованно повторил Фламель, немного успокаиваясь.

— Почему это важно? — спросил Гарри.

— Потому что яд василиска — один из немногих способов уничтожить нечто подобное.

— Что именно, Николас? — спросил Дамблдор.

— Пока это неважно, — уклончиво ответил Фламель. — Мне нужны ответы, Альби, а не вопросы. — Он снова повернулся к Гарри: — У тебя когда-нибудь были… сны, в которых ты видел происходящее чужими глазами?

Гарри кивнул. Всё, что предполагал Фламель, вероятно, было верно. Слишком много совпадений, чтобы это могло быть случайностью.

— У меня были видения, — тихо сказал он. — Я видел, что он делает, особенно когда он был в ярости.

— Когда он теряет самообладание, — задумчиво пробормотал Николас, нахмурившись. — Осталось всего два вопроса, юноша.

Гарри кивком пригласил алхимика продолжать, пытаясь не обращать внимания на неприятное ощущение от его пристального взгляда.

— Были ли случаи, когда ты мог сделать что-то, чему не находил объяснения? Что-то, что выходит за рамки твоих знаний или возможностей для твоего возраста?

— Гарри весьма талантливый волшебник, Николас, но не более, чем были я или ты в его годы, — попытался защитить его Дамблдор.

— Я говорю не о таланте, Альбус, — возразил Фламель. — Я говорю о знаниях или способностях, происхождение которых ему самому неизвестно.

Дамблдор замолчал, тоже с любопытством глядя на нервничающего подростка.

— Есть одна странность, — вздохнул Гарри. — Человек, который на меня напал, был змееустом. И, как мне сказали, он передал эту способность мне.

Дамблдор и Диппет удивлённо переглянулись, но Фламель решительно покачал головой.

— Невозможно, — твёрдо возразил он. — Добровольно или нет, такие способности нельзя передать от одного волшебника к другому. Тут есть более простое и, увы, тревожное объяснение. И оно — единственное, которое может объяснить, что с тобой происходит.

— Николас? — встревоженно спросил Дамблдор.

Фламель глубоко вздохнул.

— Одну минуту, Альбус, — пробормотал он, внимательно глядя на Гарри. — Я могу тебе помочь, юноша, но для этого ты должен полностью мне довериться. Мне нужна абсолютная честность, понимаешь?

Серьёзность в голосе Фламеля не оставляла места сомнениям. Гарри не знал, чем именно он болен, но Фламель, похоже, знал, и он не собирался отказываться от помощи единственного человека, который заявил, что может его спасти.

— Конечно, — ответил Гарри, чувствуя одновременно тревогу и волнение перед неизбежным раскрытием своего состояния.

— Почему тот человек пришёл за тобой той ночью?

Это был единственный вопрос, которого Гарри боялся. Он уже избегал ответа на него в первый раз, но теперь понял, что Фламель считает его важным.

С грустной улыбкой и тяжёлым вздохом Гарри встретил взгляд Николаса и заговорил:

— Потому что было сделано пророчество.

— Пророчество? — переспросил Фламель.

Гарри ожидал скепсиса, но алхимик выглядел лишь еще более встревоженным.

— Пророчество? — эхом повторил Диппет.

Фламель жестом заставил его замолчать, не отрывая глаз от Гарри.

— Каково его содержание?

Эти слова преследовали Гарри с тех пор, как он впервые услышал их в кабинете Дамблдора. В самые тихие часы они вновь и вновь звучали в его голове, зловещий голос Сибиллы Трелони казался насмешливым и пророческим.

— «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

Дамблдор и Диппет были ошеломлены услышанным, их взгляды невольно метнулись к шраму, скрытому под волосами Гарри.

— Весьма зловеще, — задумчиво произнёс Фламель. — Он услышал это и решил, что ты — тот самый из пророчества?

Гарри кивнул.

— Вздор, — возмутился Диппет. — Пророчества? Тёмные Лорды?

— Не стоит столь поспешно отвергать магию, которую вы не понимаете, Диппет, — предупредил Фламель. — Даже пророчества имеют своё значение. Этот юноша стал жертвой одного из них, но, похоже, дела обстоят куда сложнее. Это объясняет как те воспоминания, которые он мне показал, так и то, почему он вообще стоит сейчас перед нами.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри.

Фламель улыбнулся ему с сочувствием.

— Мальчик мой, я убеждён, что ты выжил благодаря тому, что сделала твоя мать, даже если она и не осознавала всей силы своего поступка.

— Не осознавала?

Фламель кивнул.

— Это действительно древняя магия, и вряд ли она знала о ней, какой бы одарённой она ни была, — ответил он. — Нет, то, что она сделала, — это случайное использование остаточной магии того, кто на тебя напал. Её мольба и эта магия стали результатом своеобразного ритуала, и, увы, ритуала тёмного.

— Моя мать не была тёмной ведьмой! — возмутился Гарри.

— Конечно, нет, — успокоил его Фламель. — Даже по тому малому, что я видел, она была заботливой матерью, которая отдала свою жизнь, чтобы ты мог жить. Но я не думаю, что она понимала, что совершила в тот последний момент, умоляя сохранить тебе жизнь.

— Что ты имеешь в виду, Николас? — спросил Дамблдор.

— Она случайно совершила мощный магический акт, но не по своей вине. Виноват тот, кто на тебя напал, но их действия в совокупности спасли твою жизнь, — объяснил Фламель, глядя на Гарри.

— Совокупные действия? — с любопытством спросил Диппет.

— Повторю, это не было преднамеренным, — продолжил Фламель, — но я полагаю, что человек, который напал на тебя, провёл ритуал незадолго до того, как той ночью пришёл в ваш дом, и твоя смерть должна была стать его завершающим этапом, — пояснил он Гарри.

— Чего же он хотел добиться? — спросил Диппет.

— Бессмертия, — ответил Фламель просто.

Ни Гарри, ни Диппет не успели осознать всех последствий данного ответа, а вот Дамблдор отшатнулся в ужасе.

— Не может быть! — выдохнул он.

Фламель кивнул.

— К сожалению, это правда, хотя результат оказался совершенно не тем, чего он ожидал. Теперь нам предстоит не только избавиться от этих негативных эффектов, что само по себе довольно сложно и требует рискованных экспериментов, но и найти способ смягчить последствия и, возможно, обернуть сложившуюся ситуацию на пользу мальчику.

Дамблдор задумчиво кивнул, в то время как Гарри продолжал вопросительно смотреть на Фламеля. Он выглядел все более обеспокоенным.

— О чем ты думаешь, Николас? — настойчиво спросил Дамблдор.

— Мне кажется, что защита, которую мать мальчика создала, пусть и неосознанно, частично уберегла его от этого. Она сохранила его жизнь, но в итоге связала его с той магией, которую нападавший использовал для подготовки своего тела. Это и есть результат, — объяснил Фламель, указывая на Гарри, который наконец не выдержал.

— Не могли бы вы, пожалуйста, объяснить, что, черт возьми, со мной произошло? — раздраженно вскрикнул Гарри.

— Ой, конечно, — извиняющимся тоном сказал Фламель, наконец уделяя Гарри полное внимание. — Мой мальчик, нет легкого способа сказать это, но ты стал чем-то вроде хоркрукса.

Гарри нахмурился и пожал плечами.

— Что это значит?

Николас вздохнул.

— Это означает, что, каким-то образом, ты носишь часть души человека, который напал на тебя, — ответил он прямо.

Морщинка на лбу Гарри углубилась. Ему было непонятно, что это значит, но мысль о том, что в нем есть часть души Волдеморта, вызывала тошноту.

— Часть души? — переспросил он. — Что вообще такое хоркрукс?

Фламель кивнул с серьезным видом.

— Очень неприятная магия, — не без недовольства ответил Дамблдор.

— Практика создания хоркруксов редка из-за сложности. Если кто-то готов пойти на такие жертвы ради предполагаемого бессмертия, он одновременно глуп и безумен. Душа — это то, что делает нас теми, кто мы есть. Когда вы начинаете разрывать душу на части, то становитесь чем-то иным, существом по собственному желанию. Для создания хоркрукса нужно уже лишиться совести, эмпатии и заботы о других. И разрыв души, которая уже пронизана таким бесчеловечием, лишь усиливает отрицательные черты.

— Я все равно не понимаю, что такое хоркрукс, — отметил Гарри.

— Это действительно так, — согласился Диппет.

Фламель задумался, явно пытаясь найти наилучшее объяснение.

— Хоркрукс — это просто контейнер, в котором хранится часть души человека. Теоретически если этого человека убьют, он сможет возродиться в другом теле, если, конечно, знает, как это сделать, — сообщил он.

— Даже в живом существе с собственной душой? — уточнил Диппет.

— Хотя это крайне редко, но да, — ответил Фламель. — Этот юноша — доказательство того, что такое возможно.

— Боже мой, — прошептал Диппет, с тревогой посмотрев на Гарри. — Как избавиться от этого?

— От души? Это невозможно без использования магии души. Смертельное заклятие могло бы сработать, но я бы не рекомендовал его использовать. Нет, избавиться от части души невозможно. Единственный способ — уничтожить сосуд, что юноша уже успешно сделал. К счастью, под рукой оказался клык василиска. Если бы ты использовал что-то другое, усилия оказались бы напрасными.

— Что еще может уничтожить эти сосуды? — настаивал Диппет.

— Единственный другой известный метод — это использование адского пламени, который столь же нежелателен, как и смертельное заклятие, боюсь.

— Но вы сказали, что можете ему помочь! — возразил директор.

— Я могу и помогу, — спокойно ответил Фламель, — но я не смогу изъять кусок чужой души. Я сниму его материнскую защиту. Это сделать гораздо проще.

— А что будет с куском души, Николас?

Фламель кивнул одобрительно, услышал от своего бывшего ученика этот вопрос.

— Не могу утверждать наверняка. Возможно, Гарри не ощутит никаких изменений после того, как его душа поглотит чужой фрагмент, но если он уже унаследовал какие-то способности от этого частичного воздействия, могут возникнуть изменения в его магии. Я предполагаю, что его собственная душа примет только те черты, которые окажутся полезными, а остальное станет бесполезным. Это беспрецедентная ситуация, — добавил он, обратившись к остальным.

— Есть ли опасность, что этот кусок души может овладеть им?

Николас решительно покачал головой.

— Нет, часть души никогда не сможет овладеть целой, какой бы злобной и неприятной она ни была.

— Все это хорошо, — сердито буркнул Гарри, устав от того, что о нем говорят, как будто его самого здесь не было, — но откуда вам все это известно?

Улыбка Фламеля была почти упрекающей.

— Я узнал о хоркруксах много веков назад. Я ведь создал философский камень, так ведь? Не думаешь, что я потратил много лет, изучая все возможные способы достижения бессмертия?

— Наверное, это имеет смысл, — признал Гарри.

— Конечно, имеет, — вздохнул Николас. — Я не осуждаю тех, кто стремится к той же цели, что и я, но я не мог бы даже представить попытку создать такое отвратительное средство. Так что, хочешь ли ты моей помощи или нет?

— Ты уверен в этом, Николас? — спросил Дамблдор с тревогой. — Ты говорил мне, что с душой лучше не связываться.

— И всё же, мы здесь, — спокойно ответил Фламель. — Я не принимаю это решение легкомысленно, Альбус, но мальчик не может всю жизнь жить с видениями человека, который убил его родителей. Разве ты не подумал о возможных последствиях? Если Гарри может видеть через его глаза, что мешает этому человеку делать то же самое?

Дамблдор побледнел от мысли о возможных последствиях, и Гарри почувствовал отвращение от самой идеи.

Он определённо не хотел, чтобы ни Волдеморт, ни молодой Том Реддл могли заглядывать в его разум.

— Думаю, лучше провести этот ритуал, — сказал он, хотя и не был до конца уверен.

— Это действительно наилучший вариант, — подтвердил Фламель.

— Что именно тебе нужно сделать, Николас? — осведомился Дамблдор.

— Мне понадобится день или два, чтобы разработать подходящий ритуал, — ответил Фламель.

— То есть вы хотите изобрести ритуал? — уточнил Диппет. — Это не опасно?

— Да, — прямо признал Фламель, — это опасно, но это единственный способ. Мы имеем дело с очень древней, мощной и неточной магией.

— В таком случае, мы должны дать тебе время, — сказал Дамблдор, выглядя более уверенным, чем Гарри и Диппет.

Фламель кивнул.

— Я свяжусь с вами, когда всё будет готово, — пояснил он. — Думаю, это не займёт много времени. Альбус, если не возражаешь?

Дамблдор усмехнулся.

— Фоукс? — окликнул он.

Феникс появился, и в следующий миг алхимик исчез.

— Не переживайте, Гарри, — сказал Дамблдор, стараясь его успокоить. — Если кто и может справиться с этим, так это Николас. Он выдающийся и усердный волшебник.

Гарри кивнул, надеясь, что профессор прав.

* * *

Николас вернулся домой с помощью феникса и сразу направился в библиотеку, захватив по пути свою любимую клюшку. Мальчик, с которым он только что познакомился, был настоящим чудом. Его выживание после того, что он пережил, казалось невероятным.

Если бы Николас не встретил Гарри лично, он бы не поверил, что такой мальчик вообще существует.

То, что он перенёс и стал жертвой такой невероятной цепочки событий, было действительно неслыханным. Следовательно, и лечение должно быть столь же необычным.

Николас не боялся признать, что перед ним стоит непростая задача, но был уверен в своём успехе.

Сначала ему нужно было подумать над загадкой, а для этого нужно было дать своему разуму возможность свободно блуждать, чтобы ответ сам нашёлся. Искать решение в библиотеке было бесполезно.

Там он не найдёт того, что ему нужно.

Нет, эта проблема требовала уникального решения, а не размышлений множества других людей.

— О, Николас, мы это уже обсуждали, — вздохнула Пернелла, заприметив его в библиотеке.

— Обсуждали, — признал он, — но в данных обстоятельствах окна мистера Эймса — не самое важное.

— Мальчик?

Николас кивнул.

— Он ставит передо мной настоящую задачу. Мне нужно время, чтобы подумать.

— И разве ты не можешь сделать это, не беспокоя соседей?

Николас усмехнулся.

— Может быть и могу, но почему бы не насладиться возможностью немного подразнить Эймса, пока я занят работой?

Пернелла не стала продолжать дальнейшее обсуждение, лишь бросила на мужа полный терпения взгляд.

Она была хорошей женщиной, которая терпела его причуды и странности. Люди попроще уже бы давно сдались в браке, но она выдержала несколько жизней, и, хотя она часто ругала его за поведение, её раздражение сочеталось с удивительным весельем.

Он был блестящим человеком, как можно было не быть таковым, учитывая всё, чего он достиг. Но Николас был всё же человеком.

Как и у всех, у него бывали как хорошие, так и плохие дни, и, как оказалось, проблемы с соседями.

Насвистывая свою последнюю любимую мелодию, Николас добрался до балкона, поставил мяч и нанес удар.

Однако звона от разбившегося стекла не прозвучало, и Николас нахмурился, раздумывая о своей важной задаче.

Может быть, достаточно будет очистить его кровь от защиты...

Глухой удар, когда следующий мяч столкнулся с домом Эймса.

Нет, этого будет не достаточно. Потребуется что-то гораздо более масштабное...

Он ударил по мячу сильнее, полностью промахнувшись мимо дома. Мяч приземлился в озере на заднем дворе, его падение сопровождалось далёким всплеском.

Хм, ритуал очищения мог бы быть хорошим началом...

Такой ритуал использовался высокопоставленными египтянами много веков назад, чтобы убрать связь между проданным рабом и его бывшим хозяином.

Кто бы мог подумать, что можно связать кого-то магией?

Николас отогнал от себя мысли о таких устаревших и отвратительных практиках.

Это не сработает в текущем виде, но может быть хорошим началом... Возможно, я смогу создать вариацию чего-то подобного?

БУМ!

Теплица мистера Эймса стала жертвой этого удара.

«Будешь еще бросать дерьмо мне через забор, а?»

Николас победно усмехнулся, готовясь к следующему удару.

Ритуал очищения был бы хорошим началом, но будет ли его достаточно, чтобы искоренить материнскую магию?

Не будет.

В некотором смысле, магия будет слишком похожей. Скорее всего, она усилит защиту, и мальчик останется с куском чужой души, висящий над ним. Нет, это просто не сработает.

Следующий мяч не причинил никакого вреда и просто отскочил по соседскому газону.

«Надеюсь, этот ублюдок сломает себе шею по дороге в свое маленькое любовное гнездышко…»

Он прицелился, задумчиво опираясь на клюшку, и сосредоточился на следующем ударе.

Это должен быть очищающий ритуал, но достаточно мощный, чтобы заменить материнскую защиту. Новая магия должна не воспринимать кусок чужой души как угрозу, а позволить ей слиться с его собственной. Но как это осуществить?

Николас продолжал размышлять, не обращая внимания на мяч, пока в его голове роились сотни идей. В конце концов, их стало слишком много, и он с рычанием замахнулся.

Мяч не взлетел высоко, но звук удара вызвал у него чувство удовлетворения.

«Надеюсь, ты обедал, когда он прилетел…»

Его цель, хоть и была продиктована раздражением, оказалась точной, и мяч попал в окно столовой Эймса. Тем не менее, он прицелился снова, так как ответ продолжал ускользать от него.

Николас обдумывал ситуацию, погруженный в свои размышления, не обращая внимания на мяч. Идеи бурлили в его голове, одна за другой, создавая всё большее напряжение. Наконец, оно стало невыносимым, и он, издав глубокий вздох, замахнулся с полной силой.

«Это может сработать. Потребуются редкие ингредиенты, но не всё ещё потеряно. Если мальчик выжил после укуса василиска, как сказал Альбус, то нет причин, почему он не сможет выжить после этого… не так ли?»

Он отправил ещё один мяч в сторону соседнего дома, и раздался громкий грохот.

«Может, я становлюсь слишком хорош в этом деле?» — подумал он с усмешкой.

Внезапно Николас остановился, вспомнив пророчество. В его памяти всплыли слова:

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Он фыркнул. За свою жизнь Николас слышал немало пророчеств, большинство из которых оказались пустыми словами, но это было особенно зловещим. Однако если оно было действительно верно, это укрепляло его уверенность в успехе плана.

Если пророчество говорит, что мальчика может убить только Темный Лорд, то ничто из того, что сделает Николас, не сможет убить его. Тем не менее, прежде чем двигаться дальше, нужно обсудить это с женой. Она всегда была более уравновешенной в таких вопросах.

Хотя подобные вопросы не возникали часто, Николас был склонен к импульсивности, что и продемонстрировал его последний удар.

— Ради всего святого, Фламель! Может, хватит уже, черт возьми? Я пришлю тебе счет! — проревел Эймс, показываясь из-за двери в ночной сорочке.

Что за человек не снимает сорочку в обеденное время? Николас не знал, но это была одна из причин, почему он недолюбливал соседа.

— Извини, Эймс, — язвительно ответил он, помахав рукой, затем повернув ладонь и показав два пальца, когда тот вошёл в дом и захлопнул дверь.

Чувствуя, что сосед достаточно раздражён и у него появилась идея, Николас поцеловал свою клюшку и, следуя примеру, вошёл в свой дом.

Ему предстоял разговор с женой и, в конце концов, работа.

* * *

После того как Фламель ушел, Армандо и Альбус остались в задумчивом молчании, погруженные в свои мысли. Гарри поспешно удалился, он был слишком взволнован и нервничал из-за предстоящего излечения.

— Хоркрукс, — наконец вздохнул Дамблдор. — Я и не предполагал, что это возможно.

— А должно ли это удивлять? — спросил Армандо.

Альбус покачал головой.

— Теоретически, возможно, хотя сама идея крайне тревожна. Это не то, что можно сделать намеренно. Представь, что ты доверяешь врагу самое ценное, что у тебя есть. Ты бы на такое решился?

— Имеешь в виду часть моей души?

Альбус кивнул.

— Есть причина, почему душа так почитаема во многих культурах, как магических, так и маггловских. Говорят, что душа — это то, что отправляется в загробный мир. Разве ты рискнул бы своим местом в следующем великом приключении из-за такой хрупкой и уязвимой вещи?

— Нет, — немедленно ответил Армандо. — Я бы не стал наносить себе вред, тем более совершать подлый поступок.

— К сожалению, есть те, кто это сделал, и те, кто еще сделает, — вздохнул Дамблдор. — Не все люди обладают такими высокими моральными принципами, директор.

— Я называю это обычной порядочностью.

Дамблдор улыбнулся.

— Возможно, дело не в том, что мы лучше, а в том, что мы просто никогда бы не прибегли к таким мерам.

— Возможно, — согласился Армандо. — Похоже, ты много знаешь об этом, — добавил он с укором.

Альбус кивнул.

— В юности я стремился к тому же, что и Николас, хотя и с гораздо меньшим успехом. Я провел много часов, расспрашивая о его работе, но он не раскрыл своих секретов. Это были пустые усилия с моей стороны.

Армандо усмехнулся.

— Ты действительно думал, что он расскажет?

— Нет, — вздохнул Дамблдор. — Но я надеялся получить достаточно информации, чтобы разобраться во всем сам. Увы, мне это не удалось, и я ему благодарен. Я не стремлюсь жить дольше отпущенных мне лет. Продвижение вперед — часть жизни, и избегать этого, когда наступает подходящий момент, не имеет смысла.

Армандо одобрительно кивнул.

— Ты — мудрый человек, Альбус.

Дамблдор покачал головой.

— Мудрость, которой я обладаю, пришла через ошибки, которые я совершил. Их будет еще больше, но я могу лишь надеяться, что они не будут столь разрушительными.

Армандо вопросительно посмотрел на него, но больше ничего не сказал.

— Как думаешь, каковы шансы Гарри? — спросил директор, выражая беспокойство за мальчика и не желая, чтобы с ним произошло что-то плохое из-за усилий Фламеля.

— Думаю, он поправится, — уверенно ответил Альбус, ободряюще улыбнувшись. — Николас не стал бы действовать, если бы не был в этом уверен.

— Тогда я надеюсь, что шесть веков жизни научили его достаточно, — пробормотал Армандо. — Я не хочу, чтобы мальчику причинили вред.