Хроники Лисьего племени (гет)

Гарри удалось поспать только пару часов — около семи его разбудил громкий стук в дверь. Лохматый, сонный, ужасно злой, Гарри кое-как выбрался из одеяла и опустил ноги на пол, отчего ему сразу же стало холодно. От резкого движения у него слегка закружилась голова, и он, немного посидев, прошел к двери, взяв с собой волшебную палочку. Вообще-то, маги из Ордена Феникса могли войти и без стука... Получается, гость знал, что в доме кто-то есть? Гарри насторожился и принюхался. С улицы доносилась вонь канализации, выхлопных газов и еще какого-то мусора. Дождь размывал запах человека, стоявшего за дверью, делая его смутно знакомым. Но дом на Площади Гриммо находится под защитой Дамблдора, так что никто из врагов не мог сюда проникнуть. Да и вряд ли Пожиратели Смерти стали бы стучать в дверь. Скорее всего, они бы ворвались неожиданно, чтобы застать жителей врасплох.

Вздохнув, Гарри вышел в полутемный коридор. Будить портрет Вальбурги ужасно не хотелось, поэтому он постарался идти тихо, ориентируясь на звуки и запахи предметов, которые, слава Мерлину, были довольно сильными. Дверь, слегка подгнившая, скрипнула, когда Гарри открыл ее, на всякий случай сжимая в руке волшебную палочку. На пороге стоял Рон, насквозь промокший, с виноватой улыбкой на лице. В левой руке у него был старый чемодан, потемневший от влаги.

— А... разве ты не должен был быть дома?

Гарри, сбитый с толку, наверное, имел крайне глупый вид. Рон покраснел, смущенно опустил глаза и почесал затылок с той же виноватой улыбкой.

— Я, это... сбежал.

Благодарный и растроганный до глубины души, Гарри не стал ничего говорить, просто отошел в сторону, пропуская друга в дом. Тот затащил чемодан внутрь, правда, задев что-то. Звук получился отнюдь не тихим, и портрет матери Сириуса, проснувшись, начал что-то кричать про грязнокровок и предателей и крови. У Гарри почти мгновенно заболела голова, Рон обернулся, виновато посмотрев на него. То, что заставить портрет замолчать не просто сложно, а практически невозможно, они знали. Гарри, с трудом перекрикивая Вальбургу, визжавшую чрезвычайно противным голосом, предложил другу уйти в гостиную. Рон согласился с ним, просто кивнув, и двое оборотней спаслись бегством, ориентируясь уже не на запахи, а просто пробираясь к комнате, то и дело спотыкаясь.

Гарри закрыл толстую дубовую дверь, приглушив звуки, доносящиеся из коридора. Вальбурга продолжала выкрикивать ругательства еще пару минут, но потом, лишённая публики, успокоилась — наступила тишина. Гарри был рад Рону, но не знал, что сказать, чувствуя себя очень неуютно от этого молчания. Они с Роном смотрели друг на друга, пытаясь придумать тему, на которую можно было бы говорить. Наконец, Гарри прервал неловкое молчание, пытаясь выразить свою благодарность и путаясь в словах.

— Не стоило уходить из-за меня... Ну, то есть, я рад тебе, но ты ведь поссорился с родителями...

Рон криво улыбнулся, тряхнув головой, отчего на пол полетели брызги. Мокрые рыжие волосы прилипли ему ко лбу, с одежды капала вода, но друг выглядел ... счастливым?

— Мама не умеет долго злится. Как только обнаружит, что меня нет, пришлет Громовещатель, но потом все равно попросит меня вернуться домой. Ночью я сбежал, переместился к Фреду и Джорджу в магазин через каминную сеть. Я ведь не был уверен, что ты захочешь меня видеть...

С приездом Рона стало намного уютнее — дом перестал казаться таким темным и мрачным, даже Вальбурга стала меньше досаждать. В ванной комнате полотенец не было, и где их найти, друзья не знали, хотя сначала все же проверили несколько старых шкафов. Подумав, Гарри решил воспользоваться одним из тонких одеял, лежащих в шкафу в гостиной. Он помог высушиться Рону, а потом этим же одеялом вытер пол.

Рон переоделся, и, попросив разрешения у Гарри, разобрал чемодан. Там была одежда, некоторые личные вещи, немного еды, которую он взял на кухне, когда уходил. Поев пирога с патокой, Гарри почувствовал себя практически счастливым. Сытые и веселые, друзья сидели на диване и болтали ни о чем, когда Гарри спросил Рона о Джинни.

— Она разругалась с мамой и даже хотела уйти из дома, но ее заперли в комнате, представляешь?

Гарри виновато опустил глаза.

— Нет, правда, не стоило так из-за меня...

— Да хватит тебе, Гарри. Она наверняка ушла бы к Луне, Лавгуды все равно живут недалеко от нас. Тем более, мама правда не права.

Гарри задумался на словами Рона.

— Но почему?... спросил он, запнувшись.

— Что почему? — переспросил Рон, подтягивая ноги на диван.

— Почему миссис Уизли так отреагировала?

Рон смущенно опустил глаза.

— Ты не обижайся, просто мама недолюбливает Лис, особенно Красных... Во время Первой Магической между оборотнями тоже была война, Ноктюрн отреклась от нас — не знаю, за что. Отец говорит, что Красные Лисы то-то наговорили Ноктюрн о племени Ласок.

Ребята немного помолчали.

— Но разве Ноктюрн может быть такой предвзятой, чтобы слепо поверить кому-то, без каких-либо доказательств? — задал Гарри волнующий его вопрос.

— В том то и дело, что нет! — воскликнул Рон, но потом добавил уже спокойнее, — Иногда мне кажется, что родители себя винят в чём-то, но я не знаю в чём...

Вечером, умывшись, друзья собирались лечь спать. Гарри удивлённо спросил Рона, как тот может ложиться спать ночью, во время наибольшей активности. Друг пожал плечами и ответил, что это дело привычки, и чтобы не выдать себя, нужно приспосабливаться дневному образу жизни, поэтому они решили лечь спать не утром, а в одиннадцать вечера. Гарри прекрасно понимал, что кому-то из них придется подниматься в спальню Сириуса, но оттягивал этот момент всеми возможными способами. Не могут же они, в конце концов, спать на одном диване.

Рон пошёл в ванную комнату после Гарри и, вернувшись в гостиную, открыл темный пыльный шкаф, достал одеяло и подушку, встряхнул их и нерешительно посмотрел на друга.

— Я, наверное, пойду спать в комнату Сириуса?..

Гарри кивнул, и Рон, повернувшись, прошлепал босыми ногами по полу. Заскрипели ступеньки, послышался звук закрываемой двери, а затем наступила звенящая тишина.

Гарри долго ворочался, пытаясь уснуть, но усталость, кажется, была сильнее прилива энергии. Проснулся он только утром, когда ливень, шедший вчера весь день, прекратился, и взошло солнце, бившее ему в глаза.

* * *

Был уже вечер, когда друзья услышали в коридоре визгливый голос Вальбурги, выкрикивающий ругательства и проклинающий кого-то из Ордена, разбудившего ее. Рон с Гарри переглянулись, и рыжий, пожав плечами, прошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор.

— Ремус?

Гарри точно не ожидал увидеть Люпина, хотя что тут странного — он же состоит в Ордене Феникса. С другой стороны, не будет ли его реакция такой же, как у миссис Уизли? Ремус ведь ликантроп, а значит, почувствует, что запах Гарри изменился. Очень странно так беспокоится о том, что в комнату сейчас войдет друг твоего отца, но в такой ситуации волнение, наверное, было оправдано. Ремус здоровался с Роном и пытался успокоить портрет, а Гарри пытался придумать, как ему все объяснить.

Люпин вошел в комнату немного неуверенно, видимо, вспоминая о Сириусе. Он был в своей потрепанной мантии, с седеющими волосами, и хотя ему было всего лишь около сорока, но выглядел он намного старше своего возраста. Ремус и Гарри поздоровались и замолчали — обоим было неловко.

— Что-то случилось? — спросил Рон.

Ремус замялся, но потом всё-таки вступил в разговор, внутренне радуясь, что не ему пришлось его начинать.

— Я приехал по просьбе Дамблдора. Молли написала ему письмо о том, что вы вместе отправились сюда... Ему бы очень хотелось вернуть вас в Нору.

Ответил Рон, обращаясь скорее к Гарри, чем к Ремусу.

— Простите, но мы не вернемся.

Ремус вздохнул и помассировал виски.

— Объясните хотя бы, почему решили жить здесь.

В его голосе было столько усталости, что Гарри опять вспомнил о том, что Ремус никак не может найти работу из-за своей болезни. Они с Роном переглянулись, и друг смотрел немного растерянно, не зная, что придумать. Гарри, конечно, думал об этом, но...

— Ну, я еще не пришел в себя после смерти Сириуса... не хотел, чтобы миссис Уизли обо мне беспокоилась.

Сначала Ремус смотрел недоуменно, потом в его взгляде проскользнуло понимание, он кивнул. Ему тоже было тяжело осознавать смерть Сириуса.

-Да, Гарри, ты прав. Думаю, Дамблдору не стоило беспокоиться на этот счёт. Я передам ему, что вам действительно лучше будет жить пока здесь. К тому же сейчас члены Ордена редко здесь собираются.

Ремус кивнул и поднялся с дивана.

— Наверное, я пойду, — сказал он.

Открыв тяжелую дверь, выходя в коридор, он запнулся обо что-то, разбудив портрет матери Сириуса, и виновато посмотрел на Гарри, с трудом заставив Вальбургу замолчать. У двери Ремус остановился, коротко сообщив:

— Чуть не забыл. Дамблдор подумал, что вы не захотите вызывать Кикимера, поэтому попросил Тонкс занести Вам еды. Я, пожалуй, пойду, — снова повторил он, — Мне нужно выполнить еще одно поручение Дамблдора, — Люпин замялся в дверях, повторяя вчерашнюю виноватую улыбку Рона, но всё же ушел, оставив друзей вдвоем.

Гарри молча смотрел, как закрывается темная дверь с треснувшей ручкой. Рон в нерешительности стоял в дверях. Гарри повернулся и прошел в гостиную, по пути проведя рукой по прохладной шершавой поверхности стены. Ремус, кажется, не заметил изменений в нем. Но почему?.. Конечно, Гарри было понятно, что он ликантроп, проклятый Ноктюрн или что-то вроде того. Это было ясно, потому что тот не контролировал себя во время обращения, да и происходили они только в полнолуние. Но неужели Ремус не почувствовал в Гарри звериную натуру? Ведь запах изменился, и те же Уизли сразу все поняли. Возможно ли, что ликантропы ощущают запахи и звуки так же слабо, как и обычные люди? Это все объясняло, хотя Гарри и не был уверен в правильности своего предположения.

Вечер они провели за домашним заданием. Сначала Рон неловко пытался завязать разговор, но, видимо, понимая, что его друг сейчас слишком занят собственными мыслями, тоже решил взяться за учебники, которые, похоже, даже не открывал. Перед тем, как лечь спать, Гарри убрал паутину, висевшую над лестницей, ведь Рон ненавидел пауков, да к тому же еще и боялся их. От этого дом не стал более светлым и новым, но по крайней мере он стал чуть чище.

Шрам снова болел, и Гарри не мог заснуть. Голова была очень тяжелой и мысли путались, не успевая сложится в его голове в логическую цепочку. Он заснул почти сразу, скорчившись на узком диване, совершенно не отличая свои кошмары от реальности. Опять мелькали какие-то яркие вспышки, а темнота плыла и качалась. Проснулся Гарри совершенно разбитым и измотанным — наверное, сказывалось то, что он стал спать не днем, как делал в последнее время, а ночью. Будить Рона совершенно не хотелось, как и подниматься в комнату Сириуса. Воспоминания о его смерти все еще не давали Гарри покоя, потому он решил поесть в одиночку, отрезав себе ровно половину от оставшегося куска пирога с патокой. Делать ничего не хотелось, но он, пересилив себя, взял в руки учебник по трансфигурации, перо и чистый пергамент, и неаккуратно написал тему эссе, заданного на каникулы. Мысли путались, Гарри, кажется, уже в третий раз перечитывал триста шестьдесят девятую страницу, когда в камине вспыхнуло пламя изумрудного оттенка, посыпался пепел, а на слегка пыльный пол выбросило Гермиону. Она была очень взъерошенная, волосы спутались и потемнели от золы. У нее был достаточно объемный чемодан, так что оставалось только удивляться, как она смогла переправить его через каминную сеть. Гарри от удивления чуть не выронил перо, поставив темно-синюю кляксу, расползающуюся по пергаменту бесформенной лужицей.

— А откуда ты узнала, что мы здесь?

Гарри задал единственный тревоживший его вопрос. Она же должна была приехать к Уизли... Ответ Гермионы только подтвердил его догадку.

— Я приехала в Нору, но там не было ни тебя, ни Рона. Миссис Уизли сказала, что вы отправились в дом Сириуса, а почему — она понятия не имеет.

Гермиона ничего не спрашивала и не заводила разговоров на болезненные темы. К тому же, подруга предусмотрительно взяла с собой еды. По ее словам, Гермиона хотела набрать совсем чуть-чуть, на день, но миссис Уизли отдала ей все, что осталось с завтрака. Рона она тоже разбудила сама, за что Гарри был ей очень благодарен. Правда, возмутилась, что в доме ужасно грязно, но радости от приезда Гермионы это нисколько не уменьшило. Из Франции она, как и обещала, привезла какие-то книги про квиддич. Некоторые колдографии были черно-белыми, другие — цветными, и были сделаны, насколько Гарри и Рон поняли, прямо во время матчей. Друзья были в восторге, и даже согласились убраться в доме.

Гарри начал протирать пыль на шкафу в гостиной, лак которого потускнел и покрылся мелкими выпуклыми трещинками. Тем не менее, там, где натуральный узор все еще сохранился, были видны тонкие, узкие и длинные кольца самых разных оттенков — от светло-коричневого до практически черного, плавно переходящих друг в друга. После того, как он снял со старинной люстры паутину, она стала выглядеть даже красиво, а тяжелые бархатные шторы, хотя и немного облезли, неплохо выглядели и до того, как Гарри вытряхнул с них грязь. Гостиная была обставлена достаточно просто, в ней находились только резной шкаф, диван, когда-то изумрудно-зеленый, а сейчас выцветший и посветлевший, журнальный столик, из темного дерева, с подкосившейся ножкой, тумбочка, на которой стояла ваза с отколотым краем и шедшей вниз трещинкой и старинный гобелен. В доме не было никаких излишеств, а мебель стояла простая, без вычурных ненужных деталей, но из качественных дорогих материал, свидетельствовавших о былом богатстве фамилии, прервавшейся на Сириусе. Убравшись в гостиной, Гарри вздохнул. Он сам хотел убраться в комнате крестного, а Гермиона и Рон неожиданно проявили желание вымыть кухню, столовую и ванную комнату. Гарри понимал, что, скорее всего, они заранее договорились, дали ему возможность побыть в комнате Сириуса одному, потому что желание увидеть обстановку, может быть, какие-то письма, вещи было очень личным.

Гарри прошел по скрипящим ступенькам и зажег старые газовые лампы в коридоре. Те вспыхнули неровным желтым светом. На площадку выходила дверь спальни, и он, открыв ее, увидел такие же темные платяные шкафы с металлическими ручками, покрытые толстым слоем пыли. Смахнув ее и протерев деревянную, слегка шершавую поверхность, он посмотрел на кровати с черными резными спинками. Белье было светлого жемчужно-серого оттенка, старое, но неплохо сохранившееся, по крайней мере, по сравнению с некоторыми одеялами из гостиной. Кровати, правда, были сломаны, хотя Гарри и не знал, отчего. Ножка одной из кроватей подломилась, отчего та завалилась на бок. Основание второй же, хоть еще и было целым, но почему-то сгнило, грозясь развалиться. Потрет Финеаса Найджелуса, когда-то бывшего директора Хогвартса, висел на противоположной стене. Самого волшебника на нем не было, и Гарри видел только грязноватый фон. Видимо, Финеас Найджелус решил провести эту ночь в кабинете директора Хогвартса.

На двери комнаты Сириуса висела табличка с его именем. В спальне крестного Гарри еще никогда не бывал, и сейчас чувствовал какую-то неуверенность. Он толкнул тяжелую дверь, та жалобно скрипнула несмазанными петлями, но, тем не менее, легко открылась. Комната была просторной, с большим окном и широко раздвинутыми бархатными шторами, такими же, как и в гостиной. Должно быть, когда-то здесь было очень красиво — об этом свидетельствовали большая деревянная кровать с резной спинкой и изящными ножками, застеленная серебристо-зеленым постельным бельём, большая старинная люстра, черная, с лампочками, стилизованными под свечи. Когда Гарри нажал на включатель, несколько лампочек на люстре так и незагорелось, слабо мигая, а одна и вовсе была разбита, но осколков на полу не было. Видимо, Кикимер всё же вспоминал о своих обязанностях. Картины покрылись тонким слоем пыли, и Гарри бережно протер их. Стены с серебристо-зеленой шелковой обивкой были увешаны плакатами и картинками, в основном магловскими — это Гарри понял по тому, что предметы, изображенные на них, не двигались. На стене, по обеим сторонам кровати висело несколько больших выцветших красно-золотых знамен Гриффиндора. Их Гарри почистил с особой тщательностью. Хотя он и не хотел выделять какой-то факультет, но свой собственный факультет он все равно любил намного больше. На тумбочке рядом с кроватью стояла колдография в простой дешевой рамке — четыре ученика Хогвартса. В одном из них безошибочно угадывался отец Гарри — по взъерошенным черным волосам и очкам, с его лица не сходила широкая улыбка. Одна его рука лежала на плече Сириуса. Справа от него стоял Сириус — высокий, черноволосый и красивый, весело и лукаво ухмыляющийся. Слева от Джеймса Поттера смущенно пытался отвернуться Ремус, но Джеймс удерживал его, дёргая за плечо и иногда лохматя волосы. Люпин был в старой потрепанной мантии и выглядел усталым и измученным, даже слишком серьезным для своего возраста. Сбоку от Сириуса восторженно улыбался Питер Петтигрю, низкорослый и какой-то неприятный, полноватый, с тонкими губами и маленькими слезящимися глазками. Лицо молодого Сириуса не избежало влияния генов. Он было слегка надменным, хотя это легкое пренебрежение на лице и не шло ни в какое сравнение с лицемерием Малфоя.

Книжный шкаф, выполненный очень искусно, но тоже потускневший, со стеклянными дверцами и небольшими круглыми деревянными ручками, стоял в углу комнаты. Гарри смахнул с него пыль, которая разлетелась по комнате. Свет из окна падал на нее, и он отчетливо видел каждую пылинку, светящуюся теплым золотистым светом. Открыв дверцу, Гарри протер корешки книг, потрепанные, со стершимися буквами. Там, где раньше были названия, остались шершавые рельефные выпуклости, и он провел по ним пальцем. Одна из них была «Историей магии» Батильды Бэгшот, и, помимо того, у Сириуса оказалось немного магловской литературы, вроде пособия по уходу за мотоциклом. Гарри очень удивился, обнаружив в шкафу Сириуса несколько книг по Высшей Трансфигурации, точно не входивших в школьную программу. Также там были несколько безделушек и пачка писем, которые он не стал читать. Гораздо больше Гарри заинтересовали фотоальбомы в кожаных переплетах, с шелестящими пожелтевшими страницами и черно-белыми колдографиями. На некоторых Сириус был еще совсем маленьким, все время счастливо улыбающимся. Иногда рядом с ним стоял грустный мальчик чуть помладше, изредка неуверенно улыбавшийся, с короткими черными волосами и таким же немного надменным лицом. Дети были похожи, и Гарри сделал вывод, что грустный мальчик — брат Сириуса. Кажется, крестный что-то про него говорил...

Послышались тихие шаги и скрипнули несмазанные петли. Не сильный запах шерсти возвестил он том, кто прошел в комнату. Гарри обернулся. В дверях стоял Рон, опершись о косяк. Он неуверенно пробормотал что-то вроде «Извини, что отвлекаю». Гарри положил альбом в шкаф и захлопнул дверцу.

— Гермиона позвала?

Друг кивнул, повернувшись, и, скорее всего, собираясь оставить Гарри наедине с воспоминаниями о Сириусе.

— Рон, слушай... ты ничего не говорил Гермионе?

Гарри, остановившись, посмотрел на Рона.

— Не надо ей про всё это говорить, — ответил Рон, тихо, но твёрдо. — Мы много сотен лет скрывали наш мир от мира магов... И у нас не права раскрываться сейчас.

— Я понимаю, — кивнул Гарри в ответ, чувствуя себя виноватым перед Гермионой. Но ведь всё это делается исключительно ради её блага. Разве нет?..

Они поужинали остатками принесенной Гермионой еды — тостами, омлетом и ломтиками бекона, запивая все это тыквенным соком. Гарри уже давно не чувствовал себя так хорошо. В компании друзей дом становился не таким мрачным, а даже уютным, особенно после уборки, хотя отрубленные головы эльфов дом особенно-то и не украшали. Он не особо понимал, зачем они вообще нужны — украшение из них просто ужасное.

Гермиона спала в комнате некого Р.А.Б., обитой, как и комната Сириуса, серебристо-зеленым шелком. Обставлена она была точно так же — книжный шкаф, письменный стол, широкая кровать с резной спинкой и тумбочка, на которой стоял небольшой ящичек — очевидно, для хранения писем. Обстановка будто подчеркивала принадлежность к Слизерину, будучи выполнена в серебристо-зелёных цветах. На стене рядом с кроватью висело знамя Слизерина.

В книжном шкафу Гермиона с восторгом обнаружила несколько древних обветшалых книг по Зельеварению, пару учебников для углубленного изучения Нумерологии, пособие по высшей Трансфигурации, такое же, как у Сириуса, и томик стихов какого-то известного среди волшебников поэта. Судя по небольшой стопке писем и деловым подписям, этот Р.А.Б. был человеком необщительным и личных переписок не вел, а возможно, они хранятся где-то в другом месте, или он их просто сжигал. В любом случае, узнать, что это за таинственная личность, не представлялось возможным, хотя и не составляло труда догадаться, что это комната брата Сириуса.

Ванная стала чистой, и Гарри наконец осмелился принять душ, не опасаясь угодить в паутину и завести знакомство с огромным пауком. Высушив мокрые волосы полотенцем, что мало помогло, он прошел в гостиную. Друзья сидели на диване и что-то обсуждали. От вида Рона и Гермионы на душеу Гарри сразу стало очень спокойно, появилось ощущение, что теперь всё на своих местах. Заснул он довольно быстро, сытый и ободренный присутствием друзей.