Хроники Лисьего племени (гет)

Гарри заранее приготовился к аппарации, но ощущение все равно было отвратительным. Его сдавило со всех сторон, и у Гарри на секунду перехватило дыхание. Только почувствовав землю под ногами и сумев глотнуть ртом воздух, Гарри открыл глаза и отпустил руку профессора Дамблдора, в которую судорожно вцепился. Они стояли на проселочной дороге, пыльной, но не вызывающей отвращения, как тесные серые дорожки Тисовой улицы. Было сумрачно, и Нора плохо просматривалась в этой мгле — неказистая, но всё же любимая, ставшая для Гарри вторым домом. Однако сейчас, подходя все ближе к нелепому строению, он испытывал почти животный ужас — нос неприятно щекотал запах шерсти какого—то животного, хотелось бежать прочь от этого места. Нора была уже очень близко, и Гарри дернул профессора за рукав.

— Простите, сэр...

— Ты что—то хотел сказать мне, Гарри?

Дамблдор проницательно смотрел на него, и это настораживало. Гарри, повинуясь какому—то шестому чувству, отвел глаза, пробормотав:

-Нет, сэр.

Дамблдор открыл калитку — ворота еле слышно заскрипели. Они вошли во двор, неаккуратный и немного заросший, и Гарри острее почувствовал этот неясный ужас. Он против воли вздрагивал от каждого звука, прислушивался, вглядывался в очертания деревьев. Каменный сарайчик, разваливающийся от старости, показался ему затаившимся врагом; Гарри все больше пугала собственная реакция на Уизли и их дом. Запах становился невыносимым, у него даже заложило нос. Даже страшно представить, что такое могли держать дома Уизли, но оно определенно было не меньше чудовищ Хагрида, да и вряд ли безобиднее.

— Надеюсь, ты не будешь против, если мы немного поговорим, пока я ещё не ушел?

Слова профессора Дамблдора застали Гарри, ведущего внутреннюю борьбу, врасплох. Неужели профессор знает? Но откуда? За ним что, опять была установлена слежка? Быть того не может. Он, наверное, хотел поговорить о чем-нибудь другом. Однако Гарри никак не мог избавиться от тревоги.

— Конечно, сэр.

Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, но, наверное, у него это плохо вышло. Дамблдор, тем временем, прошел к этому полуразвалившемуся сарайчику, по размеру ненамного превышающему комнату под лестницей, в которой когда-то провёл детство Гарри. Дверь заскрипела, и Поттеру с трудом удалось протиснуться вслед за Дамблдором в пыльное помещение. Профессор тем временем зажег огонек на конце своей волшебной палочки, осветивший их лица неярким светом.

— Мне неприятно напоминать о Сириусе, но он оставил завещание... Передал все свое имущество тебе. Я понимаю, что сейчас тяжело говорить об этом, но ты хорошо держишься. Сириус мог бы тобой гордиться.

— С-спасибо, профессор. Если Вы хотели поговорить о доме, то я не против, пусть он остается штаб-квартирой Ордена.

У Гарри перехватило дыхание и защипало в глазах. Если бы профессор знал, что было до того, как пришли письма друзей... Ему стало немного стыдно, что он три дня провалялся в комнате, полной мусора, почти ничего не съев.

— Это очень щедро с твоей стороны. Однако...

— Мне не нужен этот дом, профессор.

Гарри не хотелось даже видеть мрачный дом на Площади Гриммо, старого злобного Кикимера, слышать противный голос матери Сириуса, кричащей о грязнокровках в ее доме, ходить по скрипящим половицам мимо отрубленных голов эльфов. В этом доме все напоминало о крёстном.

— Я понимаю, Гарри. Но, возможно, что особняк заколдован таким образом, что его владельцем может стать только прямой наследник Блэков, а это значит, что особняк перейдет во владения Беллатрикс Лестрйендж.

— Убийца Сириуса получит его дом?!

— Мне бы тоже не хотелось, чтобы так получилось, но мы должны проверить, к кому перешло имущество. Ты же понимаешь, устроить штаб-квартиру в доме Пожирательницы Смерти будет глупо.

— Да, сэр... проверяйте.

— Дамблдор взмахнул палочкой, раздался оглушительный треск, и на полу появился Кикимер, скрючившийся, весь в пыли, выглядящий еще более отвратительно, чем раньше. Его огромные уши мотались из стороны в стороны, вылупленные глаза с красными прожилками с безумным выражением смотрели то на Гарри, то на Дамблдора.

— Кикимер не будет, Кикимер не хочет, Кикимер не будет!

Домовик оглушительно визжал, дергаясь, катаясь по полу, не в силах аппарировать обратно.

— Прикажи ему что—нибудь, Гарри.

Просьба была совершенно неожиданной, и он стал судорожно соображать, но так и не смог придумать подходящего приказа. Домовик продолжал орать, грозясь разбудить всех жильцов Норы, если они до сих пор не проснулись. Озарение пришло к Гарри мгновенно.

— Замолчи, Кикимер!

Домовик задергался, открывая и закрывая рот, будто задыхаясь. Кикимер колотил руками и ногами по полу, поднимая столбы пыли, кашлял и хрипел, но не мог выдавить из себя ни слова.

— Видимо, Сириус знал, что делал. Ты — полноправный владелец его дома и некоторых других вещей. Думаю, ты бы не хотел все время держать Кикимера при себе, поэтому я бы на твоем месте отправил его работать на кухню в Хогвартсе.

— Да, я так и сделаю. Кикимер... эм... отправляйся в Хогвартс и работай там на кухне с другими домовиками.

Эльф посмотрел на него с таким презрением, будто это Гарри был домовиком, и с оглушительным треском исчез.

Дамблдор некоторое время пристально рассматривал то место, где стоял Кикимер, но потом снова заговорил.

— Гарри, мне искренне жаль, что Сириус умер, но я думаю, что он гордился бы тобой.

— Сэр, я... — Гарри замолчал, не зная, что сказать. На душе и без того было паршиво, но он искренне надеялся, что Дамблдор прав, и Сириус действительно бы гордился.

Директор грустно улыбнулся, потушил палочку и вышел. Поттер последовал за ним.

— И ещё Гарри!.. — Дамблдор резко остановился, но так и не сказал, чего хотел, — хотя... нет. Всё в порядке. Молли тебя, наверное, ждёт не дождётся!

Сам Гарри почему-то так не думал.

Они прошли через сад к задней двери, и Дамблдор несколько раз застучал. Вскоре послышались шаги, и Молли Уизли спросила.

— Кто там?

— Это я, Дамблдор, привёл Гарри, — ответил он.

— Ох, Альбус, как я волновалась. Мне казалось, Вы придёте позже, — сказала Молли, открывая дверь, смотря исключительно на директора.

Он вошёл в дом, а Гарри, преодолевая сильнейшую тошноту в его жизни, с трудом ступил на порог.

— Ну, что ж, Гарри! Я вверяю тебя заботам Молли, а мне нужно идти. Мне ещё предстоит встреча с Руфусом Скримджером. Доброй ночи, Молли, — улыбаясь, сказал Дамблдор и вышел за порог. Вскоре послышался хлопок аппарации.

Гарри стоял, словно изваяние, борясь с желанием убежать прочь из этого дома. И совсем не потому, что он боялся, просто это была... чужая территория.

Молли Уизли совсем не кинулась к нему с объятиями, не потрепала за щёку, не сказала, что он опять слишком сильно похудел за лето... Она стояла, сжимая зубы, взгляд её был растерянным и разочарованным.

— Ну, заходи, Лис... — тяжело произнесла она.

— Наверное, не стоит, миссис Уизли. Я заберу свои вещи и уйду, — ответил Гарри на приглашение, чувствуя комок в горле и запах шерсти, исходящий от стоящей перед ним женщины.

— Тебя укусила «говорящая»?

— Кто? — удивлённо спросил Гарри, не понимая, о чём говорит Молли. Она рассмеялась, но совсем жалко.

— Вот как, оказывается, поступают Лисы со своими соплеменниками?!

— Миссис Уизли, я не понимаю, о чём Вы говорите.

— Видимо, тебе всё-таки придётся зайти в дом.

Гарри повиновался. Он сел за стол, а Молли напротив. Послышался топот.

— Гарри, ты приехал! — с одинаковыми весёлыми лицами вбежали на кухню Рон и Джинни, и замерли, сильно вздохнув. На лице Джинни было изумление, а на лице Рона неопределимая смесь чувств, главным было из которых то характерное виноватое выражение лица.

— Что они с тобой сделали, Гарри? — вспылила Джинни, но резко остановилась на полдороги к нему.

— Никто ничего со мной не делал! — раздражаясь, ответил он, удерживая себя от того, чтобы не выскочить прочь из дома.

— Рон, Джинни, выйдите, — громко сказала миссис Уизли. — Мне нужно серьёзно поговорить с Гарри.

— Мы останемся, — так же громко, но вспыльчиво запротестовала Джинни. — В конце концов, он наш друг!

Гарри вздрогнул. Он почти не осознавал, что происходит вокруг него, но сильно напрягся, когда Молли резко вскочила и почти закричала.

— Никакой дружбы между лисами и ласками не было! И быть не может! Марш в комнату!

— Идём, Джинни, — Рон потянул сестру за плечо, но она скинула его руку и убежала, расплакавшись.

Когда все вышли, Молли Уизли снова заговорила.

— Гарри, что ты знаешь об оборотнях?

— Они принимают звериное обличие в полнолуние, — ответил он, закрыв глаза и стараясь отстраниться от окружающего его пространства.

— То есть, совсем ничего. Принимают звериное обличие в полнолуние и оборотни, и ликантропы. Первые нормальны и полностью контролируют зверя, и имею три ипостаси: человеческую, такую, как сейчас, полузвериную, мы называем её истинной, и звериной, боевой, если так можно сказать. Оборотни могут в любой момент обратиться в ту или иную, луна на нас не влияет...

— Я обратился в полнолуние против своей воли, — прервал удивительный рассказ миссис Уизли Гарри.

— Это называется Первое обращение, значит луна... и Ноктюрн приняли тебя, — мрачно закончила она.

— Вы тоже оборотни? Но почему я никогда не замечал этого? — спросил Гарри.

— Мы тщательно скрываем это от людей: и от маглов, и, тем более, от магов.

— А ликантропы?

— Они проклятые, проклятые на вечные мучения за своё отступничество от заветов ночи, — торжественно произнесла Молли Уизли, глаза её загорелись ярким огнём.

— Заветы ночи? — переспросил Гарри. Всё, что рассказывала ему миссис Уизли, ему было в новинку.

— Всего их три. Первый, и самый страшный, гласит, что ни один зверь не смеет убивать брата или сестру свою. За это он будет обрёчён за страшные муки. Второй говорит, что нельзя оставлять друзей своих на неминуемую смерть. Ноктюрн отрекается от тех, потому что считает недостойным поступком детей своих. И третий, не такой страшный, по крайней мере, так тебе покажется, — это подвергать сомнению действия и решения богини... — Молли замолчала, лицо её осунулось. Она вдруг на глаз постарела.

— От Вас отреклись? — сделал вывод Гарри, судя по выражению её лица.

Молли Уизли вдруг очнулась от своих тяжёлых дум, и перед Поттером вновь возникла активная и живая мать семейства.

— Я всё сказала, Гарри. Мне жаль, но ты не можешь остаться здесь до конца лета, — сказала она, но сам Гарри как-то не сильно в этом разочаровался. Он всё равно бы не смог выжить среди такой убийственной вони. — Я думаю, тебе лучше перебраться в штаб Ордена Феникса, — голосом, не терпящим возражений, объявила Молли.

— Ты не можешь выгнать его! — злобно заступился за друга Рон, выскочив из-за двери, ведущей в гостиную.

— Рон! — гневно воскликнула она.

— Он мой ДРУГ, и я буду за него заступаться! — почти зарычал он в ответ.

— Он теперь не твой друг, у него есть племя, которое, я думаю, очень скоро найдёт его, — сердито произнесла миссис Уизли. Не смотря на свою внешнюю нервозность и даже суровость, проявленную к Гарри, она искренне болела, видя сложившуюся ситуацию.

— Не стоит, Рон. Я благодарен тебе, но не стоит. Я всё равно не смогу жить среди Вас, — еле выговаривая слова, ответил Гарри. У него кружилась голова, и его сильно шатало.

— Воспользуйся камином, а я перемещу твои вещи, — поторопила его Молли, проходя в гостиную. Гарри и Рон последовали за ней.

Когда сундук и клетка Букли исчезли, миссис Уизли подала ему горсть Летучего пороха. Гарри в полном молчании подошел к камину. Миссис Уизли не отрываясь смотрела,. Как она медленно поднимает руку. Гарри стоял, не желая возвращаться в темное, холодное, будто враждебно настроенное жилище Сириуса. Но, получается, что ему больше... некуда идти? Голос немного дрогнул, когда Гарри произносил адрес, пламя вспыхнуло сильнее, и он полетел вниз, проносясь мимо множества чужих каминов.

Гарри буквально вывалился на пол, покрытый тонким слоем пыли — видимо, со дня последнего собрания никто сюда не заходил. Одно радовало — по крайней мере, камин был в гостиной, и проходить мимо портрета истеричной матушки Сириуса не придется. Встав с колен и отряхнувшись, Гарри поежился от холода. Ему не хотелось ничего делать, хотя сейчас и была ночь. Слишком холодно и темно в этом доме, неприветливом, мрачном, напоминающем о Сириусе. Гарри дошел до ванной комнаты по скрипучей лестнице, специально не рассматривая дом, но замечая детали, бросившееся в глаза. В углу висела порванная паутина, а на слегка покосившемся подоконнике стоял треснувший горшок с завядшим цветком. Поднявшись по лестнице и пройдя по узкому коридору к ванной комнате, Гарри потянул за металлическую ручку двери — руку обожгло холодом. Раковина была старая и поблекшая, тусклого мутно—серого цвета. Гарри включил теплую воду, грея руки. Стало только холоднее от контраста температур воды и воздуха.

Поежившись, Гарри спустился в гостиную — заходить в комнату Сириуса было бы просто невыносимо. Старый диван, наверняка очень дорогой и когда-то бывший хорошим, стоял в углу комнаты. Предметы мебели в этой комнате все же оставались достаточно чистыми, и не хватало только одеяла с подушкой, чтобы лечь здесь. Гарри надеялся, что ему не придется снова идти наверх по старой прогнившей лестнице. Он даже не был уверен, что если все же не найдет в гостиной постельного белья, то ляжет спать прямо так — слишком тяжело было заходить в комнату Сириуса. В другом углу стоял большой шкаф, и Гарри прошел к нему. Резные дверцы, сделанные из темного дерева, тоже потускнели, потеряв свой когда-то насыщенный цвет, лак потрескался. В шкафу лежали скомканные одеяла и несколько подушек — качественных, но таких же старых, выцветших и пыльных.

Достав одеяло и оттряхнув его от пыли, Гарри устроился на диване, противно скрипевшем от любого движения. Хотелось есть, но дом был абсолютно пуст. Можно, конечно, позвать Кикимера, только от вида мерзкого эльфа и его воплей лучше не станет. Только сейчас, в пустом темном доме, Гарри начал осознавать, что все эти события означают конец его дружбы с Роном. Столько лет прошло с момента их знакомства... и все так закончилось, по какой-то нелепой случайности, по его собственной глупости и никому ненужному состраданию к «животному». А Гермиона? Сможет ли она дружить с ними обоими или ей придется выбирать между ними?

То и дело в доме что-то скрипело, шуршало, свистело, но эти звуки вызывали у Гарри лишь апатию. Подушка пахла старостью и пылью, колола щеку торчащими кончиками перьев. Он не мог уснуть — все в этом доме, будто заранее настроенном против него, отдавало чем-то мрачным, нездоровым, враждебным. Сейчас Гарри окончательно понял Сириуса, желавшего никогда не возвращаться сюда, вот так же лежавшего когда-то в пустой темной комнате. Слышал ли крестный от родителей что-нибудь, кроме ругани и нравоучений? Когда он пошёл против семьи? Гарри знал о нем слишком мало, так и не спросив даже того, о чем крестный мог бы рассказать за такое краткое время их знакомства. Тяжело было осознавать, что, научись он легилименции, Сириус был бы жив. Но, с другой стороны, не проникни Гарри в сознание Волдеморта, змея бы убила мистера Уизли.

Клонило в сон. Кажется, он основательно вымотался за сегодняшний день — аппарация, разговор с Дамблдором и миссис Уизли... теперь еще и этот старый грязный дом. Становилось все сложнее держать глаза открытыми, веки слипались, и он то и дело моргал. Под утро, когда Гарри перестал улавливать звуки, которые, казалось, издавал сам дом, и, наконец, уснул, ворочаясь на узком диване.