Хроники Лисьего племени (гет)

Прошло уже три дня с тех пор, как Гарри вернулся к Дурслям, но ему все еще снились кошмары о смерти крестного. Здесь не было друзей, способных отвлечь от тяжелых мыслей. Он был абсолютно один в комнате, среди стопок газет, сломанных перьев, смятых мантий и старых, уже ненужных учебников. Есть совершенно не хотелось. Дурсли его не трогали — на вокзале Грюм сильно напугал дядю Вернона, отбив всякую охоту приближаться к Гарри. Поэтому тот остался сидеть в компании Букли, запершись в комнате, снова и снова прокручивая в голове момент смерти Сириуса. В животе будто свернулся тугой узел, и Гарри слегка подташнивало. Наверное, оттого, что в последние три дня он практически не ел. Письма от друзей еще не пришли, да и он не был уверен, что сможет их хотя бы прочесть. Сил совершенно не было, как и желания что-либо делать. Шрам практически постоянно болел, битва в Отделе Тайн, казалось, преследовала его даже во сне. Гарри казалось, что если так будет продолжаться, он просто сойдет с ума.

Письма от друзей пришли неожиданно — даже слишком. Гарри резко проснулся от стука в окно, ничего не понимая, испуганный громким звуком. Должно быть, он задремал: все эти три дня выспаться нормально не удавалось из-за кошмаров. Сычик настойчиво стучал в окно, махая маленькими крыльями с огромной скоростью. Звук был весьма... неприятный. Гарри поморщился, и на секунду у него возникла мысль остаться лежать, проигнорировав сову Рона. Тем не менее, он встал, подошел на негнущихся ногах к окну и кое-как открыл его. Сычик в своей обычной манере ворвался в комнату. Букля недовольно нахохлилась, и Гарри постарался поскорее отвязать письмо Рона. Сычик действовал на нервы, поэтому был выставлен в окно при первой же возможности. Осмотревшись Гарри увидел вторую сову, усталую и с торчащими во все стороны перьями, которая протягивала ему второе письмо. Отвязав, он очень удивился, увидев подпись. Оно было от Гермионы.

Вначале Гарри прочитал письмо Рона — тот писал, что в следующем месяце Дамблдор приедет за ним и аппарирует в Нору. К письму прилагалась небольшая сумка с какой-то едой — видимо, кто-то из друзей решил, что Дурсли могут начать опять не кормить его. Письмо Гермионы было короче и состояло в основном из слов утешения. Она понимала, как ему тяжело, и советовала это просто пережить. Она писала, что ему стоит сходить куда-нибудь, чтобы отвлечься, или, например, начать делать домашнюю работу. Даже в такой ситуации Гермиона советовала учиться! Гарри заулыбался, хотя на душе у него всё ещё было мерзко. Письма друзей привели его в чувства, вернули в практически нормальное состояние. Шрам все еще немного болел, да и подташнивать стало значительно сильнее, но Гарри натерпелось написать ответ, сделать хоть что-нибудь, только бы снова не лежать, вспоминая сцену в Отделе Тайн.

Ответ Рону получился очень длинным — тот писал о последнем матче по квиддичу и других пустяках, ничем не напоминая о Сириусе. Ответить Гермионе было труднее, но Гарри старался казаться уже оправившимся, чтобы ее не расстраивать. Вышло как-то... наигранно весело? Он не стал переписывать ответ, подумав, что Гермиона в любом случае все поймет. Помедлив, Гарри отправил ответ Рону с Буклей, а Гермионе с той лохматой совой, которая терпеливо ожидала письма, отдыхая.

Есть все еще не хотелось, но Гарри решил перекусить тем, что прислали ему друзья. Как ни странно, тошнить его перестало, но голова все еще была очень тяжелой, а шрам постоянно ныл. Возможно, ему все-таки стоит убраться в комнате?.. Гарри подумал, что было бы неплохо, но не прямо сейчас. Лучше было послушаться Гермиону и действительно выйти на улицу, иначе он просто задохнется в этой тесной, душной комнате.

Одевшись в обноски Дадли и взяв печенье из сумки, присланной друзьями, Гарри постарался незаметно выскользнуть из дома, но наткнулся на тетю Петунию. Та просто посмотрела него, недовольно и брезгливо, но ничего не сказала. По крайней мере, это лучше чем, если бы они стали задавать ему неуместные вопросы или начинать очередную ссору.

На улице было удивительно жарко. Солнце слепило глаза, припекало голову, лоб практически мгновенно взмок. Аккуратные лужайки рядом со сверкающими чистотой домами, наверное, двадцать четыре часа в сутки поливали, чтобы они не засохли. Смотреть на них совсем не хотелось — идеальные, похожие одну на другую, как две капли воды, они вызывали лишь раздражение. Гарри шел в ближайший парк, в котором Дадли и его банда раньше разбойничали. Пройдя через скрипучую калитку, он продолжил путь по тропинке. Деревья, высокие и прямые, давали хоть какую-то тень и спасение от жары. Листья едва слышно шуршали, и Гарри начал успокаиваться, боль в шраме немного утихла. Как эта обстановка отличалась от пыльных серых дорожек Тисовой улицы, одинаковых домов и душного воздуха. Парк был не очень большой, но запаха выхлопных газов тут, во всяком случае, не чувствовалось.

Гарри напрягся и остановился, стараясь не шуметь, когда за деревом что-то мелькнуло. Рыжая, нет, красная лисица опасливо выглядывала из-за дерева. Прищурившись, Гарри внимательнее вгляделся в окрас лисицы. На красной шерсти были черные и белые узоры странной, ненатуральной формы. Вероятно, кто-то издевался над животным и, шутки ради, разукрасил его. Но лиса была крупная — со среднего размера собаку, такую, наверное, сложно поймать. Гарри было жаль животное, он сел на корточки и попытался подманить его. Лиса сделала осторожный шаг по направлению к нему. Гарри тихо, чтобы не спугнуть животное, достал из кармана взятое с собой печенье. Лиса сделала еще один неуверенный шаг вперед, принюхиваясь.

— Ну же, не бойся,— Гарри практически шептал, чтобы не испугать животное, и улыбался.

Лиса стояла совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Гарри резко протянул ней ладонь, животное сверкнуло зубами, оставив на его пальце ярко — алую кровоточащую ранку. Лиса, испугавшись, скрылась за деревьями, и помочь ей больше не представлялось возможным. Гарри понимал, что сам виноват — движения должны быть плавными, особенно когда имеешь дело с дикими животными. Но все-таки, ранку так сильно жжет... Впрочем, могло быть и хуже — не будь Гарри ловцом, он бы точно не успел среагировать и отдернуть руку.

Похоже, прогулка не удалась. Обратно Гарри отправился в паршивом настроении и с прокушенным пальцем. Вот Дурсли обрадуются, особенно Дадли! Еще бы, его «дорогой» кузен вернулся домой с кровоточащей рукой!

Дорога обратно — раскаленный асфальт, покрытый тонким слоем пыли, вызывал не меньшее раздражение, чем одинаковые, идеально ровно подстриженные лужайки. Глаза уже болели от солнца, голова раскалывалась от боли в шраме. Советы Гермионы не улучшили положение вещей, лишь ненадолго отвлекли Гарри от мыслей о Сириусе. Но ведь это и была ее цель — не дать Гарри бесконечно об этом думать? Может, стоило написать друзьям об этом укусе?.. Нет, пожалуй, незачем зря отвлекать их — это пустяк, пройдет через пару дней. Жжение становилось слабее, и Гарри почти перестал обращать на него внимание.

Дом номер четыре встретил его напряженной звенящей тишиной. Дурсли, в это время обедавшие, застыли, не донеся столовые приборы до рта, настороженно глядя на Гарри. Враждебное молчание нарушила тетя Петуния, раздраженно спросив:

— Есть будешь? Бери уже, я не собираюсь еще раз подогревать тебе ростбиф!

Гарри покорно кивнул, не желая ссориться. Говядина пахла восхитительно, и он отрезал себе достаточно большой кусок, решив, что воспоминание о Грюме все еще свежо в голове дяди Вернона.

Ставя тарелку на стол, Гарри совсем забыл о прокушенном пальце и о том, что он хотел скрыть укус от Дурслей.

— Эй, ты! Что с рукой?

Дядя ждал ответа, и Гарри опустил голову, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Я жду ответа!

Лицо Вернона пошло красными пятнами: первый признак того, что он в ярости. Гарри, не поднимая головы, выдавил:

-Я... упал.

-Будь добр не садится за стол, когда у тебя все руки в крови!

Гарри кивнул, поднялся из-за стола и направился в ванную. Действительно, весь палец и ладонь в крови — видимо, лиса слишком глубоко впилась зубами. Включив холодную воду, Гарри подставил под нее пальцы, мгновенно онемевшие. Жжение в ране усилилось, и он постарался как можно быстрее стереть кровавые пятна.

Когда Гари вернулся, за столом никого не было, и он подумал, а не было ли все это только предлогом, чтобы успеть уйти?.. Возможно, Дурсли боятся находиться с ним в одном помещении? Гарри поел один, в полной тишине, нарушавшейся раздражающим тиканьем часов. Голова раскалывалась, и он быстро проглотил ростбиф, практически не почувствовав вкуса, лишь бы поскорее уйти в свою комнату и лечь.

* * *

На следующий день Гарри проснулся от громкого храпа, раздававшегося в соседней комнате — невероятно громкого, будто усиленного заклинанием. Самое странное, что сейчас было пять часов утра, а Дурсли не встанут как минимум до восьми. Неужели ему еще три часа придётся это терпеть?..

Гарри пробовал закрывать голову подушкой, затыкал уши — ничего не помогало. К восьми он был уже на грани отчаяния, готовый нарушить запрет на применения магии вне Хогвартса и наплевать на Статус Секретности. Храп прекратился с дребезжащим звонком будильника, отозвавшимся в голове Гарри острой болью. И почему у него такой громкий звук?

Тем не менее, Гарри тоже пришлось встать, чтобы не опоздать на завтрак — есть хотелось неимоверно. Он подождал, когда звук льющейся воды прекратится, быстро оделся и незаметно проскользнул в ванную. Почистив зубы и умывшись, Гарри спустился к завтраку под неодобрительные взгляды Дурслей. Кузен Дадли ел свою порцию хлопьев с отвратительно громким чавканьем, дядя Вернон то краснел, то бледнел, глядя на племянника жены, тетя не поднимала головы. Гарри молча ел, всем своим существом предчувствуя беду.

Тётя Петуния первая окончила свой завтрак, а вскоре и Дадли, и дядя Вернон. Последние тут же переместились на диван, поближе к телевизору и широко распахнутому окну, шторки которого слабо трепетали на сквозняке. Она быстро, но как-то скованно начала убирать посуду со стола и вскоре скрылась на кухне, откуда уже доносился громкий звук льющейся воды.

«Издевательство какое-то!» — злобно подумал Гарри, раздражаясь на малейший шорох. Выйдя на улицу, он едва не оглох от вмиг окруживших его звуков щебетания птиц, шелеста листвы, работающих двигателей машин и трения их шин о пыльный асфальт. Встряхнув головой, Гарри юркнул за угол дома и удобно устроился на утрене прохладной земле прямо посреди клумбы. Если бы только тётя Петуния видела сие безобразие!?

Всё прошлое лето он провёл именно здесь, на этой клумбе под окном, где так удобно было подслушивать магловские новости, не боясь упрёков и лишних вопросов со стороны дяди Вернона. Сняв очки и закрыв глаза от света рукой, Гарри блаженно задремал, стараясь не думать ни о чём, и, самое главное, не думать о том, что он снова оказался в этом ненавистном ему доме Дурслей.

Гарри удивлённо озирался, находясь в огромной полутёмной зале. Единственным источником света было окно, откуда бил яркий серебристый луч света. Луна освещала высокую прекрасную статую женщины в белом плаще. Её лицо было скрыто таким же ослепительно белым капюшоном, оставляя видимой лишь кончик носа и губы. Она стояла на невысоком постаменте, примерно в рост человека, раскинув руки, будто хотела обнять весь мир, её губы улыбались доброй, материнской улыбкой.

Гарри сам не заметил, как оказался подле статуи, но вдруг что-то тёмное мелькнуло около постамента, и, наконец, в луч света вышла лисица, та самая, которая его укусила. Теперь он отчётливо мог рассмотреть её. Она не выражала никакой агрессии, наоборот, была весьма спокойна и выглядела слишком достойно и величественно для обычного животного. Гарри смог рассмотреть тёмные узоры, украшающие морду лисицы. Она шагнула к Гарри, будто собираясь защищать статую прекрасной женщины. Он с тоской и недоумением поглядел на неё вновь. Почему, почему он не может остаться здесь?! Почему он не может любоваться этой женщиной вечно?!

Гарри резко проснулся. Солнце уже было в зените. Впервые он пожалел, что сон закончился так быстро. Обычно они никогда не приносили ему ни радости, ни облегчения, но теперь... Ах, наверное, он отдал бы всё золото, хранящееся в его сейфе в Грингротсе, только бы увидеть эту статую снова.

* * *

День закончился весьма прозаично. Гарри вернулся в комнату, откуда не выходил до самого ужина. Вечером же из комнаты его выгнал банальный голод. Спустившись, он с омерзением принюхался: запахи потных людских тел и свежеприготовленной жареной еды перепутались и теперь представляли собой весьма неудобоваримую смесь.

Тётя Петуния поставила перед ним тарелку с жареной курицой и овощами — невероятная роскошь для нелюбимого родственника. Игнорируя овощи, Гарри приступил в еде. Картина, которую он видел за завтраком, повторилась: дядя Вернон то бледнел, то краснел (его раздражал сам факт существования у него племянника), тётя Петуния за весь ужин ни разу не подняла глаз, а Дадли всё также громко и противно чавкал. Передёрнувшись от отвращения, Гарри поспешил доесть курицу, чтобы вновь предаться своим невесёлым мыслям.

— Не нравится? — с издёвкой спросил дядя Вернон.

— Не нравится что? — слишком дерзко, резко и грубо спросил Гарри, сразу напрягшись всем телом.

— У нас! Здесь! Ты ведь только и мечтаешь о том, чтобы поскорее сбежать к своим... к своим ненормальным! — повышая голос и выделяя каждое слово сказал он.

— Вернон, не надо! Окно открыто! — сильно побледнев, сказала тётя Петуния, зачем-то вскинув руки, отчего её вилка свалилась со стола, но не упала. Лёгким движением руки, Гарри поймал её на середине пути, при этом не изменив ни выражения лица, не совершив ни какого-либо лишнего действия.

Повисла неловкая пауза. У Вернона задёргался левый глаз, а тётя Петуния испуганно переводила взгляд то на мужа, то на племянника. Дадли, который предвкушал очередную разборку отца с Поттером, теперь замер и старался не шевелиться, чтобы не привлечь не нужного ему внимания.

— Приятного аппетита, тётя, — не злобно, но всё ещё агрессивно сказал Гарри, вставая со стула и положив вилку на стол, добавил, — я бы на вашем месте, дядя Вернон, не нервничал бы уж так рьяно, иначе Вас очень скоро хватит удар. Вы и сами уже стали замечать, как плохо бъётся ваше сердце. Разве нет?!

Вернон вдруг весь побледнел и обессилено откинулся на спинку стула. Гарри же обошёл вокруг стола и направился к выходу. Поднявшись к себе в комнату, он увидел прилетевших только что с ответами от друзей двух сов — Буклю и совершенно чужую, со странным сизым оперением. Но стоило ему приблизиться к ним, как у сов случилась настоящая истерика. Они бились и кричали, будто сам Гарри собирается напасть на них. С огромнейшим трудом ему удалось успокоить птиц и дать понять им, что он, Гарри Поттер, не враг, а друг, но даже после этого Букля недоверчиво косилась на него и нервно перебирала лапами на насесте. Отвязав письма, он переместился на свою старую продавленную кровать и, не зажигая ночника, принялся распечатывать и читать письма. Закатного света солнца было вполне достаточно.

Всего писем было три: от Рона, Гермионы и, как ни странно, от Дамблдора. Именно его-то письмо Гарри и поспешил открыть первым. Несомненно, это был размашистый и витиеватый почерк директора. Он сообщал о том, что этим летом ему не придётся гостить у Дурслей достаточно долго и что остаток лета Гарри сможет провести в семье Рона. Это была первая счастливая весть за это лето. Он и думать не хотел о том, что теперь с ним сделают Дурсли. Вот так взять и сообщить дяде Вернону, что его вскоре хватит удар, если он не перестанет злиться... Что за муха его укусила?!

«Или лисица», — подумал Гарри, вспоминая свою вчерашнюю встречу с животным. Ранка на пальце болела и жгла. Он прекрасно понимал, чем грозит укус бездомного, а, тем более, дикого животного. Какой-нибудь страшной и заразной болезнью, вроде бешенства, но что-то удерживало его от серьёзных действий.

— Если бы Гермиона знала, то, непременно, отправила бы меня к врачу, — откинувшись на стену, произнёс Гарри, обращаясь не то к Букле, всё ещё недовольно и обиженно косившейся на него, не то к самому себе.

Он распечатал второе письмо, от Гермионы. Она постаралась наиболее тактично ещё раз выразить своё соболезнование и всячески утешить его на этот счёт — это сразу же свело на нет всё блаженное успокоение, которое он приобрёл после того чудного сна. Сириус! Как он мог забыть о нём?! Забыть, пусть и на пару часов! Гарри поник и скис. Подтянув колени к подбородку, он вытянул перед собою руку, чтобы было удобнее видеть письмо, и продолжил чтение. Она также написала, что после двух недель, которые она проведёт с родителями во Франции, она приедет к Уизли, где надеется встретить и Гарри. Ещё она посоветовала ему больше проводить времени на свежем воздухе и не сидеть взаперти. Фыркнув в ответ на такое искреннее пожелание, Поттер спустил ноги с кровати и принюхался. Письмо пахло чем-то иным, кроме как чернилами и бумагой. Оно издавало приятный аромат цветов и солнца, совсем не такого, как здесь в Англии.

— Чудно, — протянул Гарри. Весь его сегодняшний день, так же, как и вчерашний, состоял из каких-то странных и удивительных происшествий, пусть и не совсем приятных, но всё же.

Он распечатал третье и последнее письмо, присланное Роном. Резкий запах шерсти и чего-то ещё ударил ему в нос. Сморщившись, Гарри отодвинул от себя конверт. Вначале, удивлённый и растерянный поведением птицы, он не обратил совершенно никакого внимания на запахи писем, а теперь...

— Запахи?... — странная мысль ударила его, словно разряд тока. Как может он чувствовать запахи так сильно? Почему? Ведь раньше он никогда не обращал внимания на то, как пахнут письма.

Кубарем скатившись с кровати и запутавшись ногами в одеяле, Гарри резко вскочил и закружился по комнате. Запахи, много запахов. Он подходил и брал то книгу, то одежду и принюхивался к ним. Понюхал даже письма и Буклю, что та не совсем одобрила, всё ещё остерегаясь. Каждый предмет издавал свой запах, принадлежащий исключительно ему.

— Что происходит? — спросил сам у себя Гарри внезапно дрогнувшим голосом. Он слышал, что умирающий чувствует все звуки и запахи острее, но ведь он же не собирается умирать!

Гарри снова схватил письмо Рона и, чуть поморщившись от исходившей вони, начал читать. Друг не писал ничего нового, лишь то, что Дамблдор сообщил им, что вскоре собирается привести Гарри к ним. Бросив письмо на пол, Поттер в два прыжка снова очутился на кровати. Не раздеваясь и окончательно спихнув одеяло на пол, он завернулся к стене и постарался уснуть. Вновь вспомнился укус лисицы, потом комикс про человека-паука, который он в детстве стащил у Дадли. Гарри пришла в голову глупая мысль, что теперь он тоже станет каким-нибудь супер-героем, но и она сменилась. Он вспомнил, что все теперь называют его Избранным, а не просто Мальчиком-который-выжил... Что за чушь!

Но потом все эти глупые мысли улеглись, и Гарри вспомнил о Сириусе, о том, что сейчас сам он мог ночевать в комнате на Площади Гриммо, а где-то за стенкой храпел бы отнюдь не Дадли, а спал бы его крёстный.

* * *

Через пару часов в доме всё окончательно погрузилось в крепкий сон. Ночью губительный зной стал спадать, и долгожданная прохлада вступила в свои права.

Но Гарри не спалось. Забывшись на полчаса неспокойным сном, он вновь проснулся от кошмара. Ему опять привиделось, будто Сириус падает в арку. Покружив по комнате еще с добрых полчаса, он сел на подоконник и просидел там недвижимо почти до самого утра, переводя взгляд то на улицу, то на почти выросшую луну. Некстати вспомнился Ремус, которому приходится мучиться каждое полнолуние...

Лишь под утро Гарри вернулся в кровать. Свернувшись калачиком, он быстро заснул крепким сном.

Наступивший день прошёл так же, как и предыдущий, так же, как и три следующих. Завтрак, дневной сон под розовым кустом на клумбе, прогулка, ужин и снова бессонная ночь. Именно ночью внутри у Гарри всё кипело и горело. Ему хотелось сбежать из этой жаркой душной комнаты, которая больше была похожа на клетку, в которой жила Букля. От нечего делать Гарри даже немного прибрался, разобрал книги, выбросил ненужные ему вещи и даже постирал и погладил свою одежду к великому неудовольствию тёти Петунии, которая всё-таки не смогла отказать «любимому» племяннику и позволила воспользоваться утюгом. Но на этом его активная деятельность закончилась, и он снова впал в своё сонное и равнодушное ко всему состояние.

Совы принесли следующие послания от друзей. Гарри опять открыл первым письмо Гермионы — пергамент пах просто чудесно, лавандой, духами и еще чем-то фруктовым, или, возможно, ягодным. Подруга восхищалась Провансом, где они с родителями остановились в этом году, обещала привезти оттуда что-нибудь ему и Рона. В письмо было вложено несколько обычных магловских фотографий. Как написала Гермиона, сделать колдографии у нее не было возможности. Записка от Рона была короткой и опять отвратительно пахла шерстью какого-то животного. Правда, на этот раз к вони примешивался приятный запах выпечки миссис Уизли, но все же... Гарри сильно беспокоился из-за своих обостренных обоняния и слуха и даже пару раз писал об этом друзьям, но в последний момент его что-то останавливало и он просто выкидывал письмо. Возможно, Гермиона смогла бы сделать что-нибудь с этим — объяснить причины, помочь ему, но лучше все-таки было подождать до приезда в Нору. Гарри честно старался написать Рону длинное подробное письмо, но не мог думать ни о чем кроме ужасного запаха какого-то зверя, поэтому кое-как придумал короткую неправдоподобно — радостную записку, чувствуя себя если не предателем, то лицемером уж точно. Послание для Гермионы было намного длиннее — он написал пару вопросов о Франции, спросил, когда она приедет в Нору, упомянул о том, что видел в парке лису, надеясь подвести разговор к укусу и тому, что произошло после. Гарри не был глупым — построить логическую цепочку и сопоставить факты не составляло особого труда, и по всему выходило, что изменения — последствия укуса дикой лисы. Такой вывод казался странным, но он уже убедился, что в мире волшебников возможно практически все.

* * *

Прошло уже две с лишним недели летних каникул, и Гарри практически свыкся со своими обостренными обонянием и слухом — теперь это не казалось чем-то неестественным, став частью его восприятия мира. Он даже научился засыпать днем под разнообразные звуки улицы — от режущих слух криков соседских детей до возбуждающего какое — то смутное чувство беспокойства лая собак. Гарри не мог точно сказать, когда все эти новые ощущения стали обыденными и повседневными.

Ночью снова наступал прилив сил, которые было некуда деть. Сначала Гарри, не знавший чем себя занять, бурлящий и раздраженный, метался по комнате, но однажды — открытие произошло неожиданно — осознал, что может делать домашнюю работу. Читать учебники и писать эссе в полутемной комнате — настоящее сумасшествие, но вынужденное бездействие, доводившее его до безумия, было намного хуже. Как-то раз Гарри в полушутливом тоне обмолвился в письме для Рона, что учит уроки по ночам, на что тот спросил, не покусала ли его Гермиона. Упоминание об укусах немного напрягало — казалось, что Рон уже знает об укусе лисы и этих странных последствиях. Но все-таки, что такого мог сделать укус животного? Расскажи Гарри кому — нибудь о своих мыслях, его бы точно посчитали сумасшедшим.

Однако, не считая поразительной громкости храпа в соседней комнате, ужасного запаха писем, приносимых от Рона и странной нервозности, охватывавшей его по ночам, все было нормально. Ровно до сегодняшнего дня — еще утром Гарри чувствовал себя не то чтобы плохо, но непривычно. Кожу странно покалывало, и когда он положил голову на подушку, собираясь лечь спать после ночного бодрствования, по позвоночнику пробежали мурашки.

Уснуть не получалось очень долго — Гарри остро реагировал на малейший шорох, ворочаясь и цепляясь за одеяло. Состояние нервозности, не отпускавшее его по ночам, не исчезло, но наоборот усилилось. Когда Гарри, наконец, смог уснуть, ему виделись странные, яркие пятна, расплывающиеся на темном фоне и пугавшие его до безумия.

Он проснулся только к ужину, в еще более взвинченном состоянии, встревоженный и нервный. От волнения, то и дело его охватывающего, есть совершенно не хотелось, но из кухни аппетитно пахло мясом, и Гарри все-таки спустился к столу. Гарри досадливо поморщился, увидев, что тетя Петуния опять приготовила огромное количество овощей — ему вообще в последнее время было противно на них смотреть. Мясо он съел очень быстро, опять практически не чувствуя вкуса, проглатывая его целыми кусками, почти не жуя.

— Где твои манеры, мальчишка?! — взревел дядя, побагровев. — Ты ешь не лучше дикого животного!

Гарри вздрогнул и стыдливо опустил голову. На самом деле, это действительно выглядит... не лучшим образом. Даже Рон, наверное, ест приличнее, хотя из его друзей тот всегда был самым неаккуратным.

— Простите, дядя Вернон.

Гарри действительно не хотел, чтобы все так получилось, но, наверное, нервозность сделала свое дело — его слова прозвучали высокомерно, с какой — то холодной яростью. Дядя побледнел и отшатнулся, тетя затаила дыхание и замерла, Дадли шумно сглотнул.

Гарри постарался есть как можно медленнее, тщательно пережевывая, но его волнение все возрастало. С трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места, он доел, встал из-за стола и ушел в свою комнату, поблагодарив Дурслей за еду — не потому, что действительно был благодарен, а просто ради приличия.

В своей комнате оказалось неожиданно тесно — стены будто давили на Гарри, и он метался из угла в угол, пытаясь успокоится и прийти в себя. Срочно нужно было успокоиться, поэтому он взял первую попавшуюся на глаза книгу, оказавшуюся учебником Травологии. Не помогло совершенно — Гарри читал, не улавливая смысла, по нескольку раз возвращаясь к первой строчке. Будучи уже совсем в отчаянии, Гарри распечатал письмо Гермионы, пришедшее сегодня утром, сразу почувствовав этот характерный запах французского пергамента — что — то легкое, цветочно — фруктовое. Подруга сообщала, что уже через два дня вернется в Англии и приедет к Уизли. Гарри страшно завидовал — ему ведь осталось еще около недели жить с «любимыми» родственниками! А тут еще это странное состояние... Гарри пришлось долго обдумывать каждое предложение — Гермиона замечает даже самые мелкие детали, если он не будет очень осторожен, она точно что—то заподозрит. Было стыдно умалчивать о том, что с ним происходит, но друзей волновать не хотелось, тем более, отвлекать по пустякам. Письмо получилось неаккуратным и коротким, но Гарри вскользь упомянул о том, что у него с самого утра болит голова. Он не был уверен, что Гермиона поверит такому объяснению, но лучше иметь хоть какое — оправдание.

Лучше Гарри не становилось, напротив, с каждым часом волнение становилось сильнее, у него даже начали слегка дрожать руки. Букля вела себя странно — забилась в самый угол клетки, нахохлилась, жалобно ухала и все не хотела взять у него письмо из рук. Гарри был на грани безумия — его обычно ночное состояние изменилось. Он чувствовал не прилив энергии, а необъяснимое волнение и смутную тревогу. Наконец, привязав письмо к лапке Букли, он отправил её восвояси, а сам, скинув старое одеяло и не раздеваясь, лег на пол.

— Что ж со мной такое? — мелко дрожа всем телом, сам у себя спросил Гарри.

Из окна бил яркий ослепительный луч лунного света. Полнолуние.

«Полнолуние?» — это мысль вспышкой пронзила сознание юноши, заставив вскочить его на ноги и подбежать к окну.

— Полнолуние, — снова вслух повторил он, пытаясь уловить ускользающую от него догадку.

Заметавшись по комнате, Гарри резко остановился резко посередине. В доме стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь храпом Дадли и дяди Вернона. Посмотрев на будильник, он увидел, что короткая стрелка уже стояла на двенадцати, а длинная всё ещё пыталась преодолеть промежуток в две минуты.

— Если я действительно оборотень, то я обращусь. Если нет, то всё нормально, — бесполезно попытался успокоить своё громко бьющееся сердце Гарри.

Но вдруг в его и без того раздражённое сознание ворвалась новая мысль. А что если он сможет вырваться из этой комнаты и навредить кому-нибудь?! Испугавшись этой мысли, Гарри крадущейся походкой подошёл к двери и несильно толкнул её. Дверь не издала ни скрипа, но и не поддалась. Вернувшись в середину комнаты, он снова замер в пугающем ожидании чего-то страшного.

Будильник громко тикал, раздражая. Обе стрелки уже стояли на двенадцати часах, но ничего не происходило. Гарри расслабился, но, как оказалось, слишком рано. Всё тело резко прошила сильнейшая судорога. Упав на колени, он в бессилии схватился за голову.

— Мерлин, — только и смог простонать Гарри, когда увидел, что его ладони покрываются шерстью.

Испуганно он стал рвать на себе рубашку, ткань отчаянно затрещала. Тело юноши стало уменьшаться в размерах, и вскоре на полу в куче тряпья, бывшего совсем недавно одеждой, лежал лис, испуганно поводя ушами и принюхиваясь к окружавшей его обстановке. Страшный, почти безумный взгляд животного метался от одного предмета к другому.

* * *

Выбравшись из опутывающей его одежды, лис, который совсем недавно был Гарри, встряхнулся и уже более осознанно осмотрел комнату. Он не подавал совершенно никаких признаков агрессии, наоборот, выглядел исключительно спокойным. Лёгкой пружинящей походкой лис подошёл к шкафу, к дверце которого было прикреплено зеркало в полный рост. После небольших усилий, он всё-таки смог открыть дверцу и в отражении увидеть себя. Лунный свет щедро освещал комнату, не скрывая ни единой детали или изгиба лисиного тела, не пряча ни единого узора, украшающего морду и спину лиса.

«Что со мной?» — было первой осознанной мыслью животного. Гарри (человеческий разум всё-таки взял вверх над звериным) удивлённо рассматривал себя в отражении. «Я так похож на ту лисицу», — сделал вывод он, не уставая крутиться перед зеркалом и рассматривая то один бок, то другой, то свой прекрасный пушистый хвост с белым кончиком, серебрящемся в лунном свете.

— Здравствуй, сын Ночи, — прекрасный мелодичный голос вдруг разрезал тишину.

Подпрыгнув на месте, Гарри развернулся и в изумлении уставился на свою ночную гостью. «Она, она! Неужели это она?!» — в эйфории думал он, рассматривая прекрасную женщину в ослепительно белом плаще, лицо которой скрывал капюшон.

— Ты совсем не лишён дара человеческой речи, даже находясь в своём зверином обличье, — улыбнувшись, сообщила она замершему в восхищении лису.

— Вы прекрасны, — только и смог выдавить из себя Гарри, сказав это совершенно охрипшим голосом.

— Я пришла, потому что тебе нужна была поддержка, мой милый. Меня зовут Ноктюрн, я мать и защитница всех ночных созданий, преклоняющих перед луной, — ровным и спокойным голосом сказала богиня, поведя рукой в сторону окна.

Лунный свет, казалось, проходил даже сквозь стены, но позже Гарри понял, что этот свет источает сама Ноктюрн, её прекрасная белоснежная кожа и ослепительно белый плащ, не скрывающий её босых ног.

— Я... Гарри Поттер, — запнувшись, произнёс он. — Я видел Вас во сне! — поддавшись порыву, добавил Поттер.

— Твоя мама гордилась бы тобой, — после минутного молчания ответила Ноктюрн. — Мне жаль, что она ушла так рано.

Изумляясь похвале, Гарри слушал каждое слово прекрасной богини. Для удобства он сел, обвив свои лапы пушистым хвостом.

— Она заключила со мной контракт, — продолжала Ноктюрн, продолжая стоять посередине комнаты совершенно недвижимо. — Она попросила меня встать на твою защиту...

— Но моя мама мертва, — всё же решился прервать богиню Гарри.

— Твоя мама могла оплатить контракт лишь своей жизнью. Мне жаль тебя, мой милый. Но законы природы таковы. Одно существо умирает, чтобы дать жизнь другому!

Ноктюрн ненадолго замолчала, ожидая вопросов, но у Гарри их было так много, что он просто не мог решиться задать все и сразу.

— Прощай, Гарри из племени Красных лис. Теперь для тебя открыт целый мир, полный не только новых открытий, но и опасностей.

— Вы уже уходите?! — встрепенулся он, смахивая с себя остатки неприятных размышлений, которые у него неминуемого всплывали, стоило ему вспомнить о маме. Для него она была чистым, святым образом женщины, которой он, увы, никогда не видел.

— Да, ухожу. Ночь близится к рассвету. Луна вскоре уступит свои права солнцу, — со смешком, но в тоже время почти торжественно ответила она.

Гарри, посмотрев на циферблат старого будильника, окончательно растерялся. Если механизм не врал, то сейчас уже было полчетвёртого утра. Но как так произошло?! Ведь даже и полчаса не прошло, с момента появления Ноктюрн в комнате!

— Я надеюсь, ты очень скоро найдёшь своих соплеменников и станешь великолепным защитником моих жриц, — договорила она.

Лунный свет стал сгущаться, и вскоре сквозь него совершенно нельзя было ничего рассмотреть. Но, тем не менее, Гарри не сводил глаз с этой ослепительной дымки, пытаясь запечатлеть в своём сознании образ прекрасной богини ночи, имя которой Ноктюрн.

* * *

Проснулся Гарри уже человеком, рядом с открытой дверцей шкафа, совершенно голый. Одежда валялась неопрятной кучей рядом с ним на полу, и хорошо, что никто не зашел в комнату, иначе Дурсли выставили бы его из дома, не дожидаясь приезда Дамблдора. Как ни странно, женщина из сна, Ноктюрн, успокоила его, хотя Гарри и не был уверен, что она не являлась лишь плодом воображения. Конечно, здесь было несколько одиноко, ведь письма от друзей не давали полноценного общения, но не настолько, чтобы сойти с ума. Возможно ли, что все это было правдой? Только не в мире маглов. В мире же волшебников... Разве Гарри уже не понял, что здесь возможно все? Однако невыразимо прекрасная богиня, оборотни, племя Красных Лис... разве все это не слишком даже для такой невероятной реальности? И почему Ремус выглядел таким потрепанным? Гарри его необычное состояние никаких проблем не доставило, а обостренные чувства в некоторых случаях были даже полезны. Так чем же он отличается от Ремуса? Почему мог сохранять рассудок во время превращения? Причина его неожиданной проблемы была ясна — укус той лисы, которая, судя по всему, тоже являлась оборотнем. Но зачем она его укусила? От испуга? Но ведь Гарри мог мыслить как человек во время превращения, так почему она не могла? Или та лиса специально его укусила?

Поняв, что для того, чтобы со всем этим разобраться, ему просто не хватает информации, Гарри переключился на другой вопрос, занимавший его. Откуда его мать знала о Ноктюрн? Не могла же она быть... или могла? Да нет, разумеется нет. Она бы почувствовала приближение Волдеморта и смогла спастись, если бы была оборотнем и обладала обостренным слухом и обонянием. Если верить рассказам, темный маг даже не скрыл своего присутствия, уверенный, что жертвы не уйдут. Но тогда откуда Лили узнала о Ноктюрн, если сама не была оборотнем? Возможно ли, что ее существование не было тайной? Но в Хогвартсе учителе не говорили ни слово о существовании богини, а Лили была маглорожденной, следовательно, узнать о ее существовании от родителей не могла. При мысли о том, что мама пожертвовала своей жизнью ради него, Гарри становилось горько. После смерти Сириуса он много думал о том, что люди умирают за него, хотя он этого совсем недостоин. Что такого он сделал, кроме того, что не умер от смертельного проклятия — только благодаря жертве своей матери? Седрик был убит по его, Гарри, вине. И, хотя он убил василиска и освободил крестного, это мало что меняло. Без помощи друзей и профессора Дамблдора Гарри не смог бы сделать ни-че-го.

О последнем вопросе, занимавшем его— где же остальные представители племени Красных Лис — Гарри думать не стал, не располагая информацией и слишком устав. Даже не позавтракав и едва одевшись и умывшись, он лег спать, мгновенно провалившись в тревожную дремоту.

* * *

Гарри ожидал приезда профессора Дамблдора со страхом, сравнимым с тем, когда он отправлялся в Хогвартс. Было тревожно от того, что придется рассказать друзьям обо всем — об укусе, обостренных слухе и обонянии, собственном превращении и остальных изменениях, произошедших в нем. Как они на это отреагируют? Продолжат ли дружбу или отвернуться? Где-то в глубине души Гарри не сомневался в Роне и Гермионе, но все равно было страшно. В том, стоит ли рассказывать все профессору Дамблдору, он сомневался. Поймет ли такой опытный маг, что Гарри стал оборотнем? Заметно ли это? Какая—то часть его требовала рассказать профессору обо всем, но инстинкты твердили обратное, заставляли молчать и вести себя тихо.

Профессор Дамблдор должен был прийти в десять вечера. Гарри, не отрывавший взгляда от часов, мгновенно среагировал, когда на улице погас фонарь. Теперь он видел в темноте намного лучше, поэтому без труда разглядел профессора Дамблдора, одетого в длинный темный плащ и направляющегося к двери по садовой дорожке. Дверной звонок показался очень громким для острого лисьего слуха, поэтому Гарри вздрогнул, непроизвольно напрягаясь. Дядя Вернон, смотревший телевизор в гостиной, злобно заорал:

-Какого черта кто-то звонит в дверь в десять вечера?!

Гарри шумно сглотнул. Он сказал, что сегодня его заберет профессор Дамблдор, но вот точное время не указал. А это значит, что его появление, хоть и не станет для Дурслей неожиданностью, порядочно их разозлит. Поэтому Гарри решил поскорее спуститься, чтобы как можно быстрее уйти, не дожидаясь, пока разразится скандал. Но он, видимо, опоздал, потому что услышал, как профессор Дамблдор здоровается с дядей Верноном и проходит в дом. Когда Гарри спустился, его ожидало редкое зрелище. Профессор Дамблдор, седой, с длинной бородой, одетый в остроконечную шляпу, спокойный и терпеливый, как и всегда. Дядя Вернон молча стоял напротив него в старом рыжевато — коричневом халате, нервно теребя свой густой ус и смотрящий исподлобья со злобой и страхом одновременно.

-Добрый вечер, Гарри, — профессор был привычно вежлив, слишком внимательно поглядывая на него из-за очков — половинок. — Ты уже готов?

Ещё бы он не был готов!? За всё время вынужденного безделья чего только Гарри не сделал ради того, чтобы отвлечься от своих тяжёлых угнетающих мыслей.

— Да, — с готовностью закивал он. — Я пойду принесу свои вещи.

— Разумеется, — широко улыбаясь ответил директор.

Легко, уже привычной пружинящей походкой Гарри поднялся на второй этаж и, войдя в комнату, критически её оглядел. Покидав в раскрытый, наполовину собранный сундук оставшиеся вещи и взяв клетку Букли (сама она улетела на охоту), он снова спустился вниз. У входной двери ни Дамблдора, ни дяди Вернона не было. Немало удивившись, Гарри прошёл в гостиную и онемел от увиденной картины. Дурсли сидели на диване напротив директора, на их лицах не было ни кровинки, а жилка на виске Вернона подозрительно активно билась. Сам же директор, как будто находясь у себя в кабинете, пребывал в свойственном ему блаженном состоянии и, удобно усевшись на мягком диванчике, пил чай из наколдованной им чашечки вприкуску с лимонными дольками, которые он очень ловко доставал из обыкновенного магловского целлофанового пакетика.

— Эм... эээ... — замямлил Гарри, но потом прервался, подумав, что со стороны это должно было бы выглядеть глупо, и исправился, — Я готов, сэр.

Одним большим глотком допив чай, Дамблдор взмахнул палочкой, растворяя чашечку в воздухе. Потом ловким движением завязав пакетик, он спрятал его в складках своей широкой мантии.

— Ну, что ж, — он рассеянно оглянулся вокруг себя, — пойдём, Гарри. Благодарю за радушный приём, — директор совершенно добродушно улыбнулся застывшему в страхе и изумлении семейству, — Думаю, мистер Поттер приедет к Вам погостить следующим летом.

Удивлённо приподняв брови, Гарри скорчил недовольную физиономию, но быстро справился с собой и даже смог выдавить из себя более-менее членораздельное прощание. Выйдя вслед за директором, он не обнаружил своих вещей и растерянно посмотрел на Дамблдора.

— Я уже переправил их в дом Уизли, так что не беспокойся, — эта фраза вызвала внутри у Гарри целую бурю чувств, которую даже не надо было скрывать, так как он шёл следом за директором.

«О, Мерлин!» — в ужасе подумал он, не совсем понимая, чем вызваны подобные чувства. Гарри не мог не думать о том отвратительном запахе шерсти, которым провоняли насквозь письма Рона, и чувствовал, что сегодня должно произойти что-то, что совсем ему не понравится.

Гарри заранее приготовился к аппарации, но ощущение все равно было отвратительным. Его сдавило со всех сторон, и у Гарри на секунду перехватило дыхание. Только почувствовав землю под ногами и сумев глотнуть ртом воздух, Гарри открыл глаза и отпустил руку профессора Дамблдора, в которую судорожно вцепился. Они стояли на проселочной дороге, пыльной, но не вызывающей отвращения, как тесные серые дорожки Тисовой улицы. Было сумрачно, и Нора плохо просматривалась в этой мгле — неказистая, но всё же любимая, ставшая для Гарри вторым домом. Однако сейчас, подходя все ближе к нелепому строению, он испытывал почти животный ужас — нос неприятно щекотал запах шерсти какого—то животного, хотелось бежать прочь от этого места. Нора была уже очень близко, и Гарри дернул профессора за рукав.

— Простите, сэр...

— Ты что—то хотел сказать мне, Гарри?

Дамблдор проницательно смотрел на него, и это настораживало. Гарри, повинуясь какому—то шестому чувству, отвел глаза, пробормотав:

-Нет, сэр.

Дамблдор открыл калитку — ворота еле слышно заскрипели. Они вошли во двор, неаккуратный и немного заросший, и Гарри острее почувствовал этот неясный ужас. Он против воли вздрагивал от каждого звука, прислушивался, вглядывался в очертания деревьев. Каменный сарайчик, разваливающийся от старости, показался ему затаившимся врагом; Гарри все больше пугала собственная реакция на Уизли и их дом. Запах становился невыносимым, у него даже заложило нос. Даже страшно представить, что такое могли держать дома Уизли, но оно определенно было не меньше чудовищ Хагрида, да и вряд ли безобиднее.

— Надеюсь, ты не будешь против, если мы немного поговорим, пока я ещё не ушел?

Слова профессора Дамблдора застали Гарри, ведущего внутреннюю борьбу, врасплох. Неужели профессор знает? Но откуда? За ним что, опять была установлена слежка? Быть того не может. Он, наверное, хотел поговорить о чем-нибудь другом. Однако Гарри никак не мог избавиться от тревоги.

— Конечно, сэр.

Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, но, наверное, у него это плохо вышло. Дамблдор, тем временем, прошел к этому полуразвалившемуся сарайчику, по размеру ненамного превышающему комнату под лестницей, в которой когда-то провёл детство Гарри. Дверь заскрипела, и Поттеру с трудом удалось протиснуться вслед за Дамблдором в пыльное помещение. Профессор тем временем зажег огонек на конце своей волшебной палочки, осветивший их лица неярким светом.

— Мне неприятно напоминать о Сириусе, но он оставил завещание... Передал все свое имущество тебе. Я понимаю, что сейчас тяжело говорить об этом, но ты хорошо держишься. Сириус мог бы тобой гордиться.

— С-спасибо, профессор. Если Вы хотели поговорить о доме, то я не против, пусть он остается штаб-квартирой Ордена.

У Гарри перехватило дыхание и защипало в глазах. Если бы профессор знал, что было до того, как пришли письма друзей... Ему стало немного стыдно, что он три дня провалялся в комнате, полной мусора, почти ничего не съев.

— Это очень щедро с твоей стороны. Однако...

— Мне не нужен этот дом, профессор.

Гарри не хотелось даже видеть мрачный дом на Площади Гриммо, старого злобного Кикимера, слышать противный голос матери Сириуса, кричащей о грязнокровках в ее доме, ходить по скрипящим половицам мимо отрубленных голов эльфов. В этом доме все напоминало о крёстном.

— Я понимаю, Гарри. Но, возможно, что особняк заколдован таким образом, что его владельцем может стать только прямой наследник Блэков, а это значит, что особняк перейдет во владения Беллатрикс Лестрйендж.

— Убийца Сириуса получит его дом?!

— Мне бы тоже не хотелось, чтобы так получилось, но мы должны проверить, к кому перешло имущество. Ты же понимаешь, устроить штаб-квартиру в доме Пожирательницы Смерти будет глупо.

— Да, сэр... проверяйте.

— Дамблдор взмахнул палочкой, раздался оглушительный треск, и на полу появился Кикимер, скрючившийся, весь в пыли, выглядящий еще более отвратительно, чем раньше. Его огромные уши мотались из стороны в стороны, вылупленные глаза с красными прожилками с безумным выражением смотрели то на Гарри, то на Дамблдора.

— Кикимер не будет, Кикимер не хочет, Кикимер не будет!

Домовик оглушительно визжал, дергаясь, катаясь по полу, не в силах аппарировать обратно.

— Прикажи ему что—нибудь, Гарри.

Просьба была совершенно неожиданной, и он стал судорожно соображать, но так и не смог придумать подходящего приказа. Домовик продолжал орать, грозясь разбудить всех жильцов Норы, если они до сих пор не проснулись. Озарение пришло к Гарри мгновенно.

— Замолчи, Кикимер!

Домовик задергался, открывая и закрывая рот, будто задыхаясь. Кикимер колотил руками и ногами по полу, поднимая столбы пыли, кашлял и хрипел, но не мог выдавить из себя ни слова.

— Видимо, Сириус знал, что делал. Ты — полноправный владелец его дома и некоторых других вещей. Думаю, ты бы не хотел все время держать Кикимера при себе, поэтому я бы на твоем месте отправил его работать на кухню в Хогвартсе.

— Да, я так и сделаю. Кикимер... эм... отправляйся в Хогвартс и работай там на кухне с другими домовиками.

Эльф посмотрел на него с таким презрением, будто это Гарри был домовиком, и с оглушительным треском исчез.

Дамблдор некоторое время пристально рассматривал то место, где стоял Кикимер, но потом снова заговорил.

— Гарри, мне искренне жаль, что Сириус умер, но я думаю, что он гордился бы тобой.

— Сэр, я... — Гарри замолчал, не зная, что сказать. На душе и без того было паршиво, но он искренне надеялся, что Дамблдор прав, и Сириус действительно бы гордился.

Директор грустно улыбнулся, потушил палочку и вышел. Поттер последовал за ним.

— И ещё Гарри!.. — Дамблдор резко остановился, но так и не сказал, чего хотел, — хотя... нет. Всё в порядке. Молли тебя, наверное, ждёт не дождётся!

Сам Гарри почему-то так не думал.

Они прошли через сад к задней двери, и Дамблдор несколько раз застучал. Вскоре послышались шаги, и Молли Уизли спросила.

— Кто там?

— Это я, Дамблдор, привёл Гарри, — ответил он.

— Ох, Альбус, как я волновалась. Мне казалось, Вы придёте позже, — сказала Молли, открывая дверь, смотря исключительно на директора.

Он вошёл в дом, а Гарри, преодолевая сильнейшую тошноту в его жизни, с трудом ступил на порог.

— Ну, что ж, Гарри! Я вверяю тебя заботам Молли, а мне нужно идти. Мне ещё предстоит встреча с Руфусом Скримджером. Доброй ночи, Молли, — улыбаясь, сказал Дамблдор и вышел за порог. Вскоре послышался хлопок аппарации.

Гарри стоял, словно изваяние, борясь с желанием убежать прочь из этого дома. И совсем не потому, что он боялся, просто это была... чужая территория.

Молли Уизли совсем не кинулась к нему с объятиями, не потрепала за щёку, не сказала, что он опять слишком сильно похудел за лето... Она стояла, сжимая зубы, взгляд её был растерянным и разочарованным.

— Ну, заходи, Лис... — тяжело произнесла она.

— Наверное, не стоит, миссис Уизли. Я заберу свои вещи и уйду, — ответил Гарри на приглашение, чувствуя комок в горле и запах шерсти, исходящий от стоящей перед ним женщины.

— Тебя укусила «говорящая»?

— Кто? — удивлённо спросил Гарри, не понимая, о чём говорит Молли. Она рассмеялась, но совсем жалко.

— Вот как, оказывается, поступают Лисы со своими соплеменниками?!

— Миссис Уизли, я не понимаю, о чём Вы говорите.

— Видимо, тебе всё-таки придётся зайти в дом.

Гарри повиновался. Он сел за стол, а Молли напротив. Послышался топот.

— Гарри, ты приехал! — с одинаковыми весёлыми лицами вбежали на кухню Рон и Джинни, и замерли, сильно вздохнув. На лице Джинни было изумление, а на лице Рона неопределимая смесь чувств, главным было из которых то характерное виноватое выражение лица.

— Что они с тобой сделали, Гарри? — вспылила Джинни, но резко остановилась на полдороги к нему.

— Никто ничего со мной не делал! — раздражаясь, ответил он, удерживая себя от того, чтобы не выскочить прочь из дома.

— Рон, Джинни, выйдите, — громко сказала миссис Уизли. — Мне нужно серьёзно поговорить с Гарри.

— Мы останемся, — так же громко, но вспыльчиво запротестовала Джинни. — В конце концов, он наш друг!

Гарри вздрогнул. Он почти не осознавал, что происходит вокруг него, но сильно напрягся, когда Молли резко вскочила и почти закричала.

— Никакой дружбы между лисами и ласками не было! И быть не может! Марш в комнату!

— Идём, Джинни, — Рон потянул сестру за плечо, но она скинула его руку и убежала, расплакавшись.

Когда все вышли, Молли Уизли снова заговорила.

— Гарри, что ты знаешь об оборотнях?

— Они принимают звериное обличие в полнолуние, — ответил он, закрыв глаза и стараясь отстраниться от окружающего его пространства.

— То есть, совсем ничего. Принимают звериное обличие в полнолуние и оборотни, и ликантропы. Первые нормальны и полностью контролируют зверя, и имею три ипостаси: человеческую, такую, как сейчас, полузвериную, мы называем её истинной, и звериной, боевой, если так можно сказать. Оборотни могут в любой момент обратиться в ту или иную, луна на нас не влияет...

— Я обратился в полнолуние против своей воли, — прервал удивительный рассказ миссис Уизли Гарри.

— Это называется Первое обращение, значит луна... и Ноктюрн приняли тебя, — мрачно закончила она.

— Вы тоже оборотни? Но почему я никогда не замечал этого? — спросил Гарри.

— Мы тщательно скрываем это от людей: и от маглов, и, тем более, от магов.

— А ликантропы?

— Они проклятые, проклятые на вечные мучения за своё отступничество от заветов ночи, — торжественно произнесла Молли Уизли, глаза её загорелись ярким огнём.

— Заветы ночи? — переспросил Гарри. Всё, что рассказывала ему миссис Уизли, ему было в новинку.

— Всего их три. Первый, и самый страшный, гласит, что ни один зверь не смеет убивать брата или сестру свою. За это он будет обрёчён за страшные муки. Второй говорит, что нельзя оставлять друзей своих на неминуемую смерть. Ноктюрн отрекается от тех, потому что считает недостойным поступком детей своих. И третий, не такой страшный, по крайней мере, так тебе покажется, — это подвергать сомнению действия и решения богини... — Молли замолчала, лицо её осунулось. Она вдруг на глаз постарела.

— От Вас отреклись? — сделал вывод Гарри, судя по выражению её лица.

Молли Уизли вдруг очнулась от своих тяжёлых дум, и перед Поттером вновь возникла активная и живая мать семейства.

— Я всё сказала, Гарри. Мне жаль, но ты не можешь остаться здесь до конца лета, — сказала она, но сам Гарри как-то не сильно в этом разочаровался. Он всё равно бы не смог выжить среди такой убийственной вони. — Я думаю, тебе лучше перебраться в штаб Ордена Феникса, — голосом, не терпящим возражений, объявила Молли.

— Ты не можешь выгнать его! — злобно заступился за друга Рон, выскочив из-за двери, ведущей в гостиную.

— Рон! — гневно воскликнула она.

— Он мой ДРУГ, и я буду за него заступаться! — почти зарычал он в ответ.

— Он теперь не твой друг, у него есть племя, которое, я думаю, очень скоро найдёт его, — сердито произнесла миссис Уизли. Не смотря на свою внешнюю нервозность и даже суровость, проявленную к Гарри, она искренне болела, видя сложившуюся ситуацию.

— Не стоит, Рон. Я благодарен тебе, но не стоит. Я всё равно не смогу жить среди Вас, — еле выговаривая слова, ответил Гарри. У него кружилась голова, и его сильно шатало.

— Воспользуйся камином, а я перемещу твои вещи, — поторопила его Молли, проходя в гостиную. Гарри и Рон последовали за ней.

Когда сундук и клетка Букли исчезли, миссис Уизли подала ему горсть Летучего пороха. Гарри в полном молчании подошел к камину. Миссис Уизли не отрываясь смотрела,. Как она медленно поднимает руку. Гарри стоял, не желая возвращаться в темное, холодное, будто враждебно настроенное жилище Сириуса. Но, получается, что ему больше... некуда идти? Голос немного дрогнул, когда Гарри произносил адрес, пламя вспыхнуло сильнее, и он полетел вниз, проносясь мимо множества чужих каминов.

Гарри буквально вывалился на пол, покрытый тонким слоем пыли — видимо, со дня последнего собрания никто сюда не заходил. Одно радовало — по крайней мере, камин был в гостиной, и проходить мимо портрета истеричной матушки Сириуса не придется. Встав с колен и отряхнувшись, Гарри поежился от холода. Ему не хотелось ничего делать, хотя сейчас и была ночь. Слишком холодно и темно в этом доме, неприветливом, мрачном, напоминающем о Сириусе. Гарри дошел до ванной комнаты по скрипучей лестнице, специально не рассматривая дом, но замечая детали, бросившееся в глаза. В углу висела порванная паутина, а на слегка покосившемся подоконнике стоял треснувший горшок с завядшим цветком. Поднявшись по лестнице и пройдя по узкому коридору к ванной комнате, Гарри потянул за металлическую ручку двери — руку обожгло холодом. Раковина была старая и поблекшая, тусклого мутно—серого цвета. Гарри включил теплую воду, грея руки. Стало только холоднее от контраста температур воды и воздуха.

Поежившись, Гарри спустился в гостиную — заходить в комнату Сириуса было бы просто невыносимо. Старый диван, наверняка очень дорогой и когда-то бывший хорошим, стоял в углу комнаты. Предметы мебели в этой комнате все же оставались достаточно чистыми, и не хватало только одеяла с подушкой, чтобы лечь здесь. Гарри надеялся, что ему не придется снова идти наверх по старой прогнившей лестнице. Он даже не был уверен, что если все же не найдет в гостиной постельного белья, то ляжет спать прямо так — слишком тяжело было заходить в комнату Сириуса. В другом углу стоял большой шкаф, и Гарри прошел к нему. Резные дверцы, сделанные из темного дерева, тоже потускнели, потеряв свой когда-то насыщенный цвет, лак потрескался. В шкафу лежали скомканные одеяла и несколько подушек — качественных, но таких же старых, выцветших и пыльных.

Достав одеяло и оттряхнув его от пыли, Гарри устроился на диване, противно скрипевшем от любого движения. Хотелось есть, но дом был абсолютно пуст. Можно, конечно, позвать Кикимера, только от вида мерзкого эльфа и его воплей лучше не станет. Только сейчас, в пустом темном доме, Гарри начал осознавать, что все эти события означают конец его дружбы с Роном. Столько лет прошло с момента их знакомства... и все так закончилось, по какой-то нелепой случайности, по его собственной глупости и никому ненужному состраданию к «животному». А Гермиона? Сможет ли она дружить с ними обоими или ей придется выбирать между ними?

То и дело в доме что-то скрипело, шуршало, свистело, но эти звуки вызывали у Гарри лишь апатию. Подушка пахла старостью и пылью, колола щеку торчащими кончиками перьев. Он не мог уснуть — все в этом доме, будто заранее настроенном против него, отдавало чем-то мрачным, нездоровым, враждебным. Сейчас Гарри окончательно понял Сириуса, желавшего никогда не возвращаться сюда, вот так же лежавшего когда-то в пустой темной комнате. Слышал ли крестный от родителей что-нибудь, кроме ругани и нравоучений? Когда он пошёл против семьи? Гарри знал о нем слишком мало, так и не спросив даже того, о чем крестный мог бы рассказать за такое краткое время их знакомства. Тяжело было осознавать, что, научись он легилименции, Сириус был бы жив. Но, с другой стороны, не проникни Гарри в сознание Волдеморта, змея бы убила мистера Уизли.

Клонило в сон. Кажется, он основательно вымотался за сегодняшний день — аппарация, разговор с Дамблдором и миссис Уизли... теперь еще и этот старый грязный дом. Становилось все сложнее держать глаза открытыми, веки слипались, и он то и дело моргал. Под утро, когда Гарри перестал улавливать звуки, которые, казалось, издавал сам дом, и, наконец, уснул, ворочаясь на узком диване.

Гарри удалось поспать только пару часов — около семи его разбудил громкий стук в дверь. Лохматый, сонный, ужасно злой, Гарри кое-как выбрался из одеяла и опустил ноги на пол, отчего ему сразу же стало холодно. От резкого движения у него слегка закружилась голова, и он, немного посидев, прошел к двери, взяв с собой волшебную палочку. Вообще-то, маги из Ордена Феникса могли войти и без стука... Получается, гость знал, что в доме кто-то есть? Гарри насторожился и принюхался. С улицы доносилась вонь канализации, выхлопных газов и еще какого-то мусора. Дождь размывал запах человека, стоявшего за дверью, делая его смутно знакомым. Но дом на Площади Гриммо находится под защитой Дамблдора, так что никто из врагов не мог сюда проникнуть. Да и вряд ли Пожиратели Смерти стали бы стучать в дверь. Скорее всего, они бы ворвались неожиданно, чтобы застать жителей врасплох.

Вздохнув, Гарри вышел в полутемный коридор. Будить портрет Вальбурги ужасно не хотелось, поэтому он постарался идти тихо, ориентируясь на звуки и запахи предметов, которые, слава Мерлину, были довольно сильными. Дверь, слегка подгнившая, скрипнула, когда Гарри открыл ее, на всякий случай сжимая в руке волшебную палочку. На пороге стоял Рон, насквозь промокший, с виноватой улыбкой на лице. В левой руке у него был старый чемодан, потемневший от влаги.

— А... разве ты не должен был быть дома?

Гарри, сбитый с толку, наверное, имел крайне глупый вид. Рон покраснел, смущенно опустил глаза и почесал затылок с той же виноватой улыбкой.

— Я, это... сбежал.

Благодарный и растроганный до глубины души, Гарри не стал ничего говорить, просто отошел в сторону, пропуская друга в дом. Тот затащил чемодан внутрь, правда, задев что-то. Звук получился отнюдь не тихим, и портрет матери Сириуса, проснувшись, начал что-то кричать про грязнокровок и предателей и крови. У Гарри почти мгновенно заболела голова, Рон обернулся, виновато посмотрев на него. То, что заставить портрет замолчать не просто сложно, а практически невозможно, они знали. Гарри, с трудом перекрикивая Вальбургу, визжавшую чрезвычайно противным голосом, предложил другу уйти в гостиную. Рон согласился с ним, просто кивнув, и двое оборотней спаслись бегством, ориентируясь уже не на запахи, а просто пробираясь к комнате, то и дело спотыкаясь.

Гарри закрыл толстую дубовую дверь, приглушив звуки, доносящиеся из коридора. Вальбурга продолжала выкрикивать ругательства еще пару минут, но потом, лишённая публики, успокоилась — наступила тишина. Гарри был рад Рону, но не знал, что сказать, чувствуя себя очень неуютно от этого молчания. Они с Роном смотрели друг на друга, пытаясь придумать тему, на которую можно было бы говорить. Наконец, Гарри прервал неловкое молчание, пытаясь выразить свою благодарность и путаясь в словах.

— Не стоило уходить из-за меня... Ну, то есть, я рад тебе, но ты ведь поссорился с родителями...

Рон криво улыбнулся, тряхнув головой, отчего на пол полетели брызги. Мокрые рыжие волосы прилипли ему ко лбу, с одежды капала вода, но друг выглядел ... счастливым?

— Мама не умеет долго злится. Как только обнаружит, что меня нет, пришлет Громовещатель, но потом все равно попросит меня вернуться домой. Ночью я сбежал, переместился к Фреду и Джорджу в магазин через каминную сеть. Я ведь не был уверен, что ты захочешь меня видеть...

С приездом Рона стало намного уютнее — дом перестал казаться таким темным и мрачным, даже Вальбурга стала меньше досаждать. В ванной комнате полотенец не было, и где их найти, друзья не знали, хотя сначала все же проверили несколько старых шкафов. Подумав, Гарри решил воспользоваться одним из тонких одеял, лежащих в шкафу в гостиной. Он помог высушиться Рону, а потом этим же одеялом вытер пол.

Рон переоделся, и, попросив разрешения у Гарри, разобрал чемодан. Там была одежда, некоторые личные вещи, немного еды, которую он взял на кухне, когда уходил. Поев пирога с патокой, Гарри почувствовал себя практически счастливым. Сытые и веселые, друзья сидели на диване и болтали ни о чем, когда Гарри спросил Рона о Джинни.

— Она разругалась с мамой и даже хотела уйти из дома, но ее заперли в комнате, представляешь?

Гарри виновато опустил глаза.

— Нет, правда, не стоило так из-за меня...

— Да хватит тебе, Гарри. Она наверняка ушла бы к Луне, Лавгуды все равно живут недалеко от нас. Тем более, мама правда не права.

Гарри задумался на словами Рона.

— Но почему?... спросил он, запнувшись.

— Что почему? — переспросил Рон, подтягивая ноги на диван.

— Почему миссис Уизли так отреагировала?

Рон смущенно опустил глаза.

— Ты не обижайся, просто мама недолюбливает Лис, особенно Красных... Во время Первой Магической между оборотнями тоже была война, Ноктюрн отреклась от нас — не знаю, за что. Отец говорит, что Красные Лисы то-то наговорили Ноктюрн о племени Ласок.

Ребята немного помолчали.

— Но разве Ноктюрн может быть такой предвзятой, чтобы слепо поверить кому-то, без каких-либо доказательств? — задал Гарри волнующий его вопрос.

— В том то и дело, что нет! — воскликнул Рон, но потом добавил уже спокойнее, — Иногда мне кажется, что родители себя винят в чём-то, но я не знаю в чём...

Вечером, умывшись, друзья собирались лечь спать. Гарри удивлённо спросил Рона, как тот может ложиться спать ночью, во время наибольшей активности. Друг пожал плечами и ответил, что это дело привычки, и чтобы не выдать себя, нужно приспосабливаться дневному образу жизни, поэтому они решили лечь спать не утром, а в одиннадцать вечера. Гарри прекрасно понимал, что кому-то из них придется подниматься в спальню Сириуса, но оттягивал этот момент всеми возможными способами. Не могут же они, в конце концов, спать на одном диване.

Рон пошёл в ванную комнату после Гарри и, вернувшись в гостиную, открыл темный пыльный шкаф, достал одеяло и подушку, встряхнул их и нерешительно посмотрел на друга.

— Я, наверное, пойду спать в комнату Сириуса?..

Гарри кивнул, и Рон, повернувшись, прошлепал босыми ногами по полу. Заскрипели ступеньки, послышался звук закрываемой двери, а затем наступила звенящая тишина.

Гарри долго ворочался, пытаясь уснуть, но усталость, кажется, была сильнее прилива энергии. Проснулся он только утром, когда ливень, шедший вчера весь день, прекратился, и взошло солнце, бившее ему в глаза.

* * *

Был уже вечер, когда друзья услышали в коридоре визгливый голос Вальбурги, выкрикивающий ругательства и проклинающий кого-то из Ордена, разбудившего ее. Рон с Гарри переглянулись, и рыжий, пожав плечами, прошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор.

— Ремус?

Гарри точно не ожидал увидеть Люпина, хотя что тут странного — он же состоит в Ордене Феникса. С другой стороны, не будет ли его реакция такой же, как у миссис Уизли? Ремус ведь ликантроп, а значит, почувствует, что запах Гарри изменился. Очень странно так беспокоится о том, что в комнату сейчас войдет друг твоего отца, но в такой ситуации волнение, наверное, было оправдано. Ремус здоровался с Роном и пытался успокоить портрет, а Гарри пытался придумать, как ему все объяснить.

Люпин вошел в комнату немного неуверенно, видимо, вспоминая о Сириусе. Он был в своей потрепанной мантии, с седеющими волосами, и хотя ему было всего лишь около сорока, но выглядел он намного старше своего возраста. Ремус и Гарри поздоровались и замолчали — обоим было неловко.

— Что-то случилось? — спросил Рон.

Ремус замялся, но потом всё-таки вступил в разговор, внутренне радуясь, что не ему пришлось его начинать.

— Я приехал по просьбе Дамблдора. Молли написала ему письмо о том, что вы вместе отправились сюда... Ему бы очень хотелось вернуть вас в Нору.

Ответил Рон, обращаясь скорее к Гарри, чем к Ремусу.

— Простите, но мы не вернемся.

Ремус вздохнул и помассировал виски.

— Объясните хотя бы, почему решили жить здесь.

В его голосе было столько усталости, что Гарри опять вспомнил о том, что Ремус никак не может найти работу из-за своей болезни. Они с Роном переглянулись, и друг смотрел немного растерянно, не зная, что придумать. Гарри, конечно, думал об этом, но...

— Ну, я еще не пришел в себя после смерти Сириуса... не хотел, чтобы миссис Уизли обо мне беспокоилась.

Сначала Ремус смотрел недоуменно, потом в его взгляде проскользнуло понимание, он кивнул. Ему тоже было тяжело осознавать смерть Сириуса.

-Да, Гарри, ты прав. Думаю, Дамблдору не стоило беспокоиться на этот счёт. Я передам ему, что вам действительно лучше будет жить пока здесь. К тому же сейчас члены Ордена редко здесь собираются.

Ремус кивнул и поднялся с дивана.

— Наверное, я пойду, — сказал он.

Открыв тяжелую дверь, выходя в коридор, он запнулся обо что-то, разбудив портрет матери Сириуса, и виновато посмотрел на Гарри, с трудом заставив Вальбургу замолчать. У двери Ремус остановился, коротко сообщив:

— Чуть не забыл. Дамблдор подумал, что вы не захотите вызывать Кикимера, поэтому попросил Тонкс занести Вам еды. Я, пожалуй, пойду, — снова повторил он, — Мне нужно выполнить еще одно поручение Дамблдора, — Люпин замялся в дверях, повторяя вчерашнюю виноватую улыбку Рона, но всё же ушел, оставив друзей вдвоем.

Гарри молча смотрел, как закрывается темная дверь с треснувшей ручкой. Рон в нерешительности стоял в дверях. Гарри повернулся и прошел в гостиную, по пути проведя рукой по прохладной шершавой поверхности стены. Ремус, кажется, не заметил изменений в нем. Но почему?.. Конечно, Гарри было понятно, что он ликантроп, проклятый Ноктюрн или что-то вроде того. Это было ясно, потому что тот не контролировал себя во время обращения, да и происходили они только в полнолуние. Но неужели Ремус не почувствовал в Гарри звериную натуру? Ведь запах изменился, и те же Уизли сразу все поняли. Возможно ли, что ликантропы ощущают запахи и звуки так же слабо, как и обычные люди? Это все объясняло, хотя Гарри и не был уверен в правильности своего предположения.

Вечер они провели за домашним заданием. Сначала Рон неловко пытался завязать разговор, но, видимо, понимая, что его друг сейчас слишком занят собственными мыслями, тоже решил взяться за учебники, которые, похоже, даже не открывал. Перед тем, как лечь спать, Гарри убрал паутину, висевшую над лестницей, ведь Рон ненавидел пауков, да к тому же еще и боялся их. От этого дом не стал более светлым и новым, но по крайней мере он стал чуть чище.

Шрам снова болел, и Гарри не мог заснуть. Голова была очень тяжелой и мысли путались, не успевая сложится в его голове в логическую цепочку. Он заснул почти сразу, скорчившись на узком диване, совершенно не отличая свои кошмары от реальности. Опять мелькали какие-то яркие вспышки, а темнота плыла и качалась. Проснулся Гарри совершенно разбитым и измотанным — наверное, сказывалось то, что он стал спать не днем, как делал в последнее время, а ночью. Будить Рона совершенно не хотелось, как и подниматься в комнату Сириуса. Воспоминания о его смерти все еще не давали Гарри покоя, потому он решил поесть в одиночку, отрезав себе ровно половину от оставшегося куска пирога с патокой. Делать ничего не хотелось, но он, пересилив себя, взял в руки учебник по трансфигурации, перо и чистый пергамент, и неаккуратно написал тему эссе, заданного на каникулы. Мысли путались, Гарри, кажется, уже в третий раз перечитывал триста шестьдесят девятую страницу, когда в камине вспыхнуло пламя изумрудного оттенка, посыпался пепел, а на слегка пыльный пол выбросило Гермиону. Она была очень взъерошенная, волосы спутались и потемнели от золы. У нее был достаточно объемный чемодан, так что оставалось только удивляться, как она смогла переправить его через каминную сеть. Гарри от удивления чуть не выронил перо, поставив темно-синюю кляксу, расползающуюся по пергаменту бесформенной лужицей.

— А откуда ты узнала, что мы здесь?

Гарри задал единственный тревоживший его вопрос. Она же должна была приехать к Уизли... Ответ Гермионы только подтвердил его догадку.

— Я приехала в Нору, но там не было ни тебя, ни Рона. Миссис Уизли сказала, что вы отправились в дом Сириуса, а почему — она понятия не имеет.

Гермиона ничего не спрашивала и не заводила разговоров на болезненные темы. К тому же, подруга предусмотрительно взяла с собой еды. По ее словам, Гермиона хотела набрать совсем чуть-чуть, на день, но миссис Уизли отдала ей все, что осталось с завтрака. Рона она тоже разбудила сама, за что Гарри был ей очень благодарен. Правда, возмутилась, что в доме ужасно грязно, но радости от приезда Гермионы это нисколько не уменьшило. Из Франции она, как и обещала, привезла какие-то книги про квиддич. Некоторые колдографии были черно-белыми, другие — цветными, и были сделаны, насколько Гарри и Рон поняли, прямо во время матчей. Друзья были в восторге, и даже согласились убраться в доме.

Гарри начал протирать пыль на шкафу в гостиной, лак которого потускнел и покрылся мелкими выпуклыми трещинками. Тем не менее, там, где натуральный узор все еще сохранился, были видны тонкие, узкие и длинные кольца самых разных оттенков — от светло-коричневого до практически черного, плавно переходящих друг в друга. После того, как он снял со старинной люстры паутину, она стала выглядеть даже красиво, а тяжелые бархатные шторы, хотя и немного облезли, неплохо выглядели и до того, как Гарри вытряхнул с них грязь. Гостиная была обставлена достаточно просто, в ней находились только резной шкаф, диван, когда-то изумрудно-зеленый, а сейчас выцветший и посветлевший, журнальный столик, из темного дерева, с подкосившейся ножкой, тумбочка, на которой стояла ваза с отколотым краем и шедшей вниз трещинкой и старинный гобелен. В доме не было никаких излишеств, а мебель стояла простая, без вычурных ненужных деталей, но из качественных дорогих материал, свидетельствовавших о былом богатстве фамилии, прервавшейся на Сириусе. Убравшись в гостиной, Гарри вздохнул. Он сам хотел убраться в комнате крестного, а Гермиона и Рон неожиданно проявили желание вымыть кухню, столовую и ванную комнату. Гарри понимал, что, скорее всего, они заранее договорились, дали ему возможность побыть в комнате Сириуса одному, потому что желание увидеть обстановку, может быть, какие-то письма, вещи было очень личным.

Гарри прошел по скрипящим ступенькам и зажег старые газовые лампы в коридоре. Те вспыхнули неровным желтым светом. На площадку выходила дверь спальни, и он, открыв ее, увидел такие же темные платяные шкафы с металлическими ручками, покрытые толстым слоем пыли. Смахнув ее и протерев деревянную, слегка шершавую поверхность, он посмотрел на кровати с черными резными спинками. Белье было светлого жемчужно-серого оттенка, старое, но неплохо сохранившееся, по крайней мере, по сравнению с некоторыми одеялами из гостиной. Кровати, правда, были сломаны, хотя Гарри и не знал, отчего. Ножка одной из кроватей подломилась, отчего та завалилась на бок. Основание второй же, хоть еще и было целым, но почему-то сгнило, грозясь развалиться. Потрет Финеаса Найджелуса, когда-то бывшего директора Хогвартса, висел на противоположной стене. Самого волшебника на нем не было, и Гарри видел только грязноватый фон. Видимо, Финеас Найджелус решил провести эту ночь в кабинете директора Хогвартса.

На двери комнаты Сириуса висела табличка с его именем. В спальне крестного Гарри еще никогда не бывал, и сейчас чувствовал какую-то неуверенность. Он толкнул тяжелую дверь, та жалобно скрипнула несмазанными петлями, но, тем не менее, легко открылась. Комната была просторной, с большим окном и широко раздвинутыми бархатными шторами, такими же, как и в гостиной. Должно быть, когда-то здесь было очень красиво — об этом свидетельствовали большая деревянная кровать с резной спинкой и изящными ножками, застеленная серебристо-зеленым постельным бельём, большая старинная люстра, черная, с лампочками, стилизованными под свечи. Когда Гарри нажал на включатель, несколько лампочек на люстре так и незагорелось, слабо мигая, а одна и вовсе была разбита, но осколков на полу не было. Видимо, Кикимер всё же вспоминал о своих обязанностях. Картины покрылись тонким слоем пыли, и Гарри бережно протер их. Стены с серебристо-зеленой шелковой обивкой были увешаны плакатами и картинками, в основном магловскими — это Гарри понял по тому, что предметы, изображенные на них, не двигались. На стене, по обеим сторонам кровати висело несколько больших выцветших красно-золотых знамен Гриффиндора. Их Гарри почистил с особой тщательностью. Хотя он и не хотел выделять какой-то факультет, но свой собственный факультет он все равно любил намного больше. На тумбочке рядом с кроватью стояла колдография в простой дешевой рамке — четыре ученика Хогвартса. В одном из них безошибочно угадывался отец Гарри — по взъерошенным черным волосам и очкам, с его лица не сходила широкая улыбка. Одна его рука лежала на плече Сириуса. Справа от него стоял Сириус — высокий, черноволосый и красивый, весело и лукаво ухмыляющийся. Слева от Джеймса Поттера смущенно пытался отвернуться Ремус, но Джеймс удерживал его, дёргая за плечо и иногда лохматя волосы. Люпин был в старой потрепанной мантии и выглядел усталым и измученным, даже слишком серьезным для своего возраста. Сбоку от Сириуса восторженно улыбался Питер Петтигрю, низкорослый и какой-то неприятный, полноватый, с тонкими губами и маленькими слезящимися глазками. Лицо молодого Сириуса не избежало влияния генов. Он было слегка надменным, хотя это легкое пренебрежение на лице и не шло ни в какое сравнение с лицемерием Малфоя.

Книжный шкаф, выполненный очень искусно, но тоже потускневший, со стеклянными дверцами и небольшими круглыми деревянными ручками, стоял в углу комнаты. Гарри смахнул с него пыль, которая разлетелась по комнате. Свет из окна падал на нее, и он отчетливо видел каждую пылинку, светящуюся теплым золотистым светом. Открыв дверцу, Гарри протер корешки книг, потрепанные, со стершимися буквами. Там, где раньше были названия, остались шершавые рельефные выпуклости, и он провел по ним пальцем. Одна из них была «Историей магии» Батильды Бэгшот, и, помимо того, у Сириуса оказалось немного магловской литературы, вроде пособия по уходу за мотоциклом. Гарри очень удивился, обнаружив в шкафу Сириуса несколько книг по Высшей Трансфигурации, точно не входивших в школьную программу. Также там были несколько безделушек и пачка писем, которые он не стал читать. Гораздо больше Гарри заинтересовали фотоальбомы в кожаных переплетах, с шелестящими пожелтевшими страницами и черно-белыми колдографиями. На некоторых Сириус был еще совсем маленьким, все время счастливо улыбающимся. Иногда рядом с ним стоял грустный мальчик чуть помладше, изредка неуверенно улыбавшийся, с короткими черными волосами и таким же немного надменным лицом. Дети были похожи, и Гарри сделал вывод, что грустный мальчик — брат Сириуса. Кажется, крестный что-то про него говорил...

Послышались тихие шаги и скрипнули несмазанные петли. Не сильный запах шерсти возвестил он том, кто прошел в комнату. Гарри обернулся. В дверях стоял Рон, опершись о косяк. Он неуверенно пробормотал что-то вроде «Извини, что отвлекаю». Гарри положил альбом в шкаф и захлопнул дверцу.

— Гермиона позвала?

Друг кивнул, повернувшись, и, скорее всего, собираясь оставить Гарри наедине с воспоминаниями о Сириусе.

— Рон, слушай... ты ничего не говорил Гермионе?

Гарри, остановившись, посмотрел на Рона.

— Не надо ей про всё это говорить, — ответил Рон, тихо, но твёрдо. — Мы много сотен лет скрывали наш мир от мира магов... И у нас не права раскрываться сейчас.

— Я понимаю, — кивнул Гарри в ответ, чувствуя себя виноватым перед Гермионой. Но ведь всё это делается исключительно ради её блага. Разве нет?..

Они поужинали остатками принесенной Гермионой еды — тостами, омлетом и ломтиками бекона, запивая все это тыквенным соком. Гарри уже давно не чувствовал себя так хорошо. В компании друзей дом становился не таким мрачным, а даже уютным, особенно после уборки, хотя отрубленные головы эльфов дом особенно-то и не украшали. Он не особо понимал, зачем они вообще нужны — украшение из них просто ужасное.

Гермиона спала в комнате некого Р.А.Б., обитой, как и комната Сириуса, серебристо-зеленым шелком. Обставлена она была точно так же — книжный шкаф, письменный стол, широкая кровать с резной спинкой и тумбочка, на которой стоял небольшой ящичек — очевидно, для хранения писем. Обстановка будто подчеркивала принадлежность к Слизерину, будучи выполнена в серебристо-зелёных цветах. На стене рядом с кроватью висело знамя Слизерина.

В книжном шкафу Гермиона с восторгом обнаружила несколько древних обветшалых книг по Зельеварению, пару учебников для углубленного изучения Нумерологии, пособие по высшей Трансфигурации, такое же, как у Сириуса, и томик стихов какого-то известного среди волшебников поэта. Судя по небольшой стопке писем и деловым подписям, этот Р.А.Б. был человеком необщительным и личных переписок не вел, а возможно, они хранятся где-то в другом месте, или он их просто сжигал. В любом случае, узнать, что это за таинственная личность, не представлялось возможным, хотя и не составляло труда догадаться, что это комната брата Сириуса.

Ванная стала чистой, и Гарри наконец осмелился принять душ, не опасаясь угодить в паутину и завести знакомство с огромным пауком. Высушив мокрые волосы полотенцем, что мало помогло, он прошел в гостиную. Друзья сидели на диване и что-то обсуждали. От вида Рона и Гермионы на душеу Гарри сразу стало очень спокойно, появилось ощущение, что теперь всё на своих местах. Заснул он довольно быстро, сытый и ободренный присутствием друзей.

Дом в жизни каждой семьи играет очень важную роль. Это не только место, куда всегда можно вернуться, но и шкатулка и ключ одновременно к воспоминаниям и знаниям многих поколений. Таким домом был небольшой особнячок в три этажа на окраине Литтл-Уингинга, увитый диким виноградом, и называющийся точно также — Виноградная Лоза. Он резко отличался от аккуратных белых домиков и своей грубой приземистой архитектурой, и необычным оформлением, и густо разросшимся садом, надёжно прячущим своих обитателей.

Но кто бы мог предположить, что этот особнячок был сердцем племени Красных Лис. Именно здесь хранилась главная святыня оборотней — статуя Ноктюрн, единственной и главной богини не только Лис, но и многих других оборотней.

* * *

Под покровительством богини Ноктюрн оборотни были не всегда, но и когда на них сошло её покровительство тоже никто не помнит, даже никаких легенд и историй на этот счёт не осталось. Тем не менее, доподлинно известно, что был заключён контракт, и богиня принесла клятву защищать и оберегать своих подопечных, они же в свою очередь обещались помнить её и ей поклоняться.

Но, как это всегда случается, казусы происходили с обеих сторон. Тогда-то и появились эти таинственные заветы Ночи, которые поставили чёткую грань между тем, что было позволительно, и тем, что жестоко каралось.

Самой страшной карой для оборотня являлась потеря сознания во время своих звериных обращений. Даже если Ноктюрн отрекалась от некоторых своих нерадивых последователей, она никогда не лишала их дара разумно мыслить и свободно переходить от одной своей ипостаси к другой. Другое дело, когда оборотень совершал страшное преступление — убийство своего соплеменника или даже родственника. Тогда Ноктюрн проклинала провинившегося, который становился почти равным по силе и мироощущению человеку, лишался своего звериного вида, и лишь во время полнолуния он превращался в ужасное существо, не похожее ни на человека, ни на зверя, и испытывал страшные муки боли...

Так говорилось в Хрониках Лис, также говорилось и в Хрониках многих других видов оборотней: волков, ласок, медведей... Это были своеобразные летописи, передававшиеся из поколение в поколение. Писать историю своего племени могла лишь Жрица-прорицательница, ведающая прошлое, настоящее и будущее.

В племенах оборотней была своя чёткая иерархия и власть, принадлежащая жрицам племени. Всего в племени существовало четыре жрицы: жрица-«говорящая», жрица-прорицательница, жрица-хранительница домашнего очага и жрица-воительница. Власть последней, правда, нередко ставилась под сомнение. «Говорящая» считалась среди них главной и наиболее приближённой к Ноктюрн, была её голосом в племени и исполнительницей её воли (если то требовалось). Также она имела дар по своей воле обратить любого человека и привести его в своё племя. Мужчины-оборотни по повелению богини являлись защитниками жриц.

Но чаще всего роль жриц в племени была совершенно незаметна, а по прошествии многих веков и вовсе исчезла. Они по-прежнему возносили молитвы Ноктюрн, но не вмешивались в дела племени, хотя и имели право при желании обратить всё в свою сторону. Слово жрицы редко когда оспаривалось.

* * *

После принятия Статута о секретности мира магов и многочисленных восстаний гоблинов был принят ещё один закон, который создал огромную зияющую пропасть между магами и всеми теми существами, которые много лет жили бок о бок с ними и не только не уступали им в развитии, но и даже превосходили.

Кентавры и оборотни никогда особо не ладили с магами. А «проклятые Ноктюрн», ставшие ликантропами, доставляли немало проблем магическому обществу, сея свою заразу. Оборотням укусы ликантропа не вредили. Гоблины при всём своём недовольстве «разумными» магами получали немалый доход с них, а поэтому отношения разрывать не стремились.

Когда закон ужесточили, оборотни по совету Ноктюрн приняли свой «закон» и скрылись вообще. Теперь, уже более 500 лет, они них не осталось даже маломальских упоминаний. Будто их и вовсе не существовало.

Лисы, волки, ласки, неважно кем они были, магами или маглами, спокойно прижились среди людей или создали свои, закрытые от любопытных глаз, колонии. Например, так поступили волки в Ирладии, или Белые Лисы в Шотландии, когда те перестали быть большим и сильным племенем.

* * *

Оборотни, наблюдая военную обстановку в конце 70-х в магическом мире, не сговариваясь приняли решение не вступать в ИХ войну. Причин тому было немало, и главной из них являлось презрение магов к существам отличающихся от них. Но в те времена, когда племя Белых Лис жило широко и рассеянно, маги и оборотни неминуемо сталкивались. Тому виной многочисленные набеги Упивающихся Смертью, которые громили магловские районы. И даже, если бы среди пострадавших были лишь представители племени, Лисы скорее всего бы смолчали. Но случилось нападение на особняк Кровавая Лилия где-то на окраине Лондона. В подвале этого особняка стояла статуя Ноктюрн, а в самом доме жила семья «говорящей». Упивающиеся смертью сожгли Кровавую Лилию и убили семью, и это стало последней каплей в переполненной чаше терпения племени Белых Лис.

Их жрица-воительница требовала крови и мести обидчикам, а обидчиками для неё стали абсолютно все маги, как тёмные и злые, так и добрые и светлые. Магам вспомнили и притеснения, и «Закон о магических существах, обладающих человеческим разумом», принятый в 1555 году, и многое другое. Новой «говорящей» едва исполнилось пять лет, и свое слово на совете она внести не смогла. Ноктюрн подозрительно молчала. Зато поднялось другое племя, которое и так-то не ладило с Белыми Лисами и уже приняло участие в противостоянии тёмным магам, а теперь и вовсе объявившее им войну. Этим племенем были Красные Лисы.

Племя Красных Лис было крайне немногочисленным, но в отличие от Белого племени у них было много хорошо обученных воинов-магов. Красное племя вообще было по своему складу скорее магическое. У Белых же Лис магов было мало и много женщин, что сильно уравняло шансы в сражении, к тому же на помощь к Красным Лисам пришли Ласки, которые также были против войны между магами и оборотнями. А в начале осени в 1980 недовольство с обеих сторон дошло до своей кульминации.

Битва свершилась в горах Шотландии, в наиболее удалённом от человеческих жилиц районе, на территории Белых Лис. Два больших лисьих племени и часть племени ласок были практически полностью уничтожены.

Стоит заметить, что такие масштабные битвы в истории оборотней не случались практически никогда, разве что в древности, но и тогда племена были в пять, а, то и в десять раз больше. С XVI века вообще не происходило ничего, кроме мелких стычек за раздел территории.

* * *

Эта битва не породила ничего, кроме ещё большего недовольства. Ласки и Красное племя рассорились, обвинив друг друга в трусости и предательстве, которое частично произошло и с одной и с другой стороны. Виной тому был договор, заключённый между ними, и который, кстати говоря, был составлен крайне скверно, вызвав лишь непонимание. Так в горы Шотландии пришла лишь малая часть племени Ласок, которая уже к середине битвы с позором бежала. Ноктюрн сочла это трусостью и отвернулась от них. Таким образом, между двумя племенами образовались холодные отношения, близкие к враждебным.

* * *

В настоящее время представителями племени Ласок являлись не так давно угасшее семейство Прюэтт и многочисленная семья Уизли. Мать Молли Уизли была жрицей-воительницей и, хотя в то время ей уже было глубоко за сорок, она изъявила желание участвовать в битве. Там же, в горах Шотландии, она и погибла. Сама Молли была жрицей домашнего очага. Её тётя, родная сестра её матери, была «говорящей», но вскоре умерла от лихорадки. И если раньше семья была исключительно без жрицы-прорицательницы, то смерть Кассиопеи Блек стала огромным ударом для и без того обмельчавшего племени. Это произошло в 1987 году. Но волею Ноктюрн «говорящей» стала Джиневра Уизли, что дало семье надежду на возвращение покровительства богини.

* * *

Племя Красных Лис состояло к началу XX века из семи крупных семейств, три из которых были магловскими. После войны в Англии осталось лишь магическая семья Фоксов и их ближайших родственников Редлей, об остальных ничего доподлинно неизвестно. Эти две семьи с древнейших времён были единственными, где из поколения в поколение девочки становились жрицами.

В послевоенное время из этих двух семейств в живых остались только семь представителей, из которых четверо были детьми, двое глубокими стариками, а Кристина Редлей, молоденькая жрица домашнего очага, предпочла спокойную жизнь с маглом и передала свои обязанности своей маленькой крестнице Дейо, которой в тот момент едва исполнилось три года. Сестра-близнец малышки Дейо Вик уже с годовалого возраста являлась жрицей-воительницей и всячески показывала свою неуёмную натуру.

Из большой счастливой семьи Фокс остались только старик Гунтер, самый старший в роду, да два младенца близнеца, Мариус и Меррайн. Их мать умерла не так давно, дети уже пребывали практически в сознательном возрасте. Она была «говорящей» в семье, и после её смерти Дар перешёл к дочери.

Жрицей-прорицательницей уже на протяжении 97 лет пребывала Рона Редлей. Она и воспитала всех четверых малышей. Несмотря на свой преклонный возраст, Рона была активной старушкой, в добром здравии и крепкой памяти, и с тех пор, как стала жрицей, и по сей день, она вносила своей старческой рукой записи о происходящих событиях в жизни племени в Хроники Красных Лис.

* * *

Древнее, но живучее племя Красных Лис всю свою жизнь провело в особняке Виноградная Лоза на окраине Литтл-Уингинга. Помимо двух стариков и четверых младенцев в Виноградной Лозе жили несколько женщин и семья Торлей, состоящей из родителей и их сына Линнуса.

Так же, как мёртвое растение вновь даёт молодые ростки, так едва не угасшее племя Красных Лис перерождалось в лице нового поколения. Спустя пятнадцать лет, дети, оставшиеся сиротами, могли вновь оказаться на пороге войны, благодаря Его Величеству Случаю.

* * *

Меррайн Фокс выросла в любви и заботе матери несколько задиристой и избалованной. Когда ей было одиннадцать, её мать умерла. Тут-то и произошли большие перемены в ещё несформировавшемся характере маленькой жрицы. Смерть матери стала тяжким ударом для девочки, и Дар, который она получила, стал для неё скорее горем, ежели радостью.

С тех пор, как Меррайн стала жрицей, она, казалось, навсегда потеряла радость к жизни, оставаясь замкнутой и нелюдимой. Но нотки прежнего избалованного ребёнка иногда всё же проскальзывали в облике нынешней Меррайн Фокс.

Все дети в особняке жили безвылазно. Учителя, как из магловской школы, так и из магической, приходили заниматься с детьми на дом. Благо, состояние, накопленное веками, это позволяло. Но для сорвиголов, вроде Вик и Меррайн это никогда не было проблемой. И хотя, обе девочки, являясь друг другу двоюродными сёстрами, не были подругами, они частенько сбегали вместе на прогулку в маленький и скучный Литл-Уингинг. И чаще всего сбегали в своём зверином обличье, дабы внести ещё больше опасности и адреналина в свою размеренную жизнь.

В тот знаменательный день, когда Гарри отправился в свою так быстро закончившуюся прогулку, Меррайн таинственным образом исчезла из-под надзора взрослых. Прогулявшись под жарким солнцем, девочка, не найдя в своей прогулке ничего интересного, решила развлечься, напугав одиноко бредущего мальчишку, коим и являлся Гарри Поттер. Обратившись в своё звериное обличье, Меррайн нырнула в кусты, где неосторожно зацепив ветку, привлекла внимание Гарри. Как и все без исключения оборотни, она обладала прекрасными по остроте и мироощущению чувствами и таким же прекрасным якро-красным мехом в зверином обличье, как и все её соплеменники. Густой острый запах человека привлёк её внимание не столько своим ароматом, сколько своей похожестью на ароматы мужчин Красного племени, будто этот мальчик мог быть одним из них. Это открытие до того поразило Меррайн, что она практически бесстрашно вылезла из своего укрытия навстречу к мальчишке. Увы, неловкое движение Гарри спровоцировало вполне здоровую звериную реакцию у Меррайн. Она его укусила и лишь спустя какое-то время сообразила, какую чудовищную ошибку допустила...

* * *

Как и любой ребёнок, Меррайн испугалась наказание не столько за укус, сколько за то, что сбежала. Но пометавшись по комнате, она вспомнила о своём Даре и теперь это пугало её ещё больше. Мальчик, которого она укусила, теперь неминуемо должен был стать оборотнем. Она — не Вик, которая может спокойно цапнуть кого-нибудь за ногу.

Не придумав ничего разумного, Меррайн всё-таки решила покаяться в своём проступке бабушке. Каково же было её удивление, когда Рона подняла её на смех!?

— Бабуль, ты чего? — растеряно спросила Меррайн, смахивая длинный рыжий вьющийся локон с лица.

Старушка Рона, чей возраст уже перевалил за сотню, широко улыбалась, и девушке на мгновение пришла мысль, что горячо любимая бабушка сошла с ума.

Рона прищурилась, в её больших карих глазах горел лукавый огонёк. Всё её сморщенное лицо выражало неприкрытую весёлость и иронию. Она поправила на плечах ярко-красную шаль с чёрной бахромой и поёрзала в глубоком кресле, устраиваясь, как поняла Меррайн, для долгой беседы.

— Считаешь меня сумасшедшей? — наконец, спросила Рона. Старая прорицательница ко всему прочему отлично разбиралась в людях и мгновенно могла понять не только намерения стоящего перед ней человека, но и даже его мысли. Собственные внуки для неё никогда не были загадкой.

— Нет. Просто ты так отреагировала, бабушка, — покаянно склонив голову, ответила Меррайн.

— А, ну-ка, присядь, поговорим, — приказала бабулька, поднимая ноги, обутые в мягкие чёрные тапочки, с маленькой скамеечки. Меррайн передвинула скамейку и села напротив бабушки. — Итак, то, что ты сбежала, я и так поняла, когда Джессамин о тебе спрашивала...

— Джессамин везде суёт свой нос, — обиженно пробурчала Меррайн, упершись локтями в коленки и уткнувшись в ладони подбородком. Её длинные вьющиеся волосы полностью укрыли её спину и плечи наподобие тёплого рыжего пледа.

— Ну, ну, не рычи. Любопытство — не порок. Лучше расскажи об этом мальчике, сколько ему лет, как выглядел, видела ли ты его раньше, — перевела тему Рона.

Меррайн закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как выглядел мальчишка, но ничего, кроме его знакомого запаха и печенья, которое он ей предлагал, в голову не шло.

— Я не помню, у меня будто в голове помутилось... из-за запаха, — неуверенно добавила девушка, поднимая свои голубые глаза на бабушку.

— Запаха? — переспросила бабушка, оживляясь. — Какого?

— Он будто был одним из наших, пах настолько похоже, но... он человек! Я точно уверена! — воскликнула Меррайн, убирая волосы назад.

— Ну и в чём проблема? Теперь ты его укусила, если переживёт полнолуние, станет одним из нас, — оптимистично рассудила бабушка.

— Если переживёт? — переспросила девушка, мгновенно бледнея. — То есть как?! Разве не... Разве это не точно?

— Ну, всё зависит от тебя, — беспечно пожала плечами Рона.

Меррайн вскочила, перевернув лавочку, и безумным взглядом посмотрела на бабушку.

— Нет, нет... Быть не может, — замотала головой она, не в силах понять истинность слов Роны.

В горле у неё встал ком, она поверить не могла, что своими руками, точнее говоря зубами, только что обрекла ни в чём не повинного мальчишку на смерть. А ведь они практически ровесники, едва ли она младше него!

Сломя голову, Меррайн вылетела из комнаты бабушки и врезалась в Линнуса Торлея. Как и его отец, он был высоким, широкоплечим и темноволосым, выглядя среди своих соплеменников гигантом. Его мать была чистокровным оборотнем-магом, но, влюбившись в его отца, обычного магла, она долго боялась открыть ему свою истинную природу, пока тот сам случайно не узнал о её маленькой «пушистой» тайне. В отличие от многих других людей, он был практичен и не склонен к поспешным действиям. В результате взвесив все «за» и «против» он не только принял свою жену такой, какой она есть, но и сам стал одним из них.

— Что произошло? — спросил он, останавливая Меррайн. Та едва удерживалась от слёз. Но она, покачав головой, вырвалась и убежала к себе в комнату, откуда не выходила до утра следующего утра.

* * *

Меррайн, проведя ночь в слезах и размышлениях, заснула только под утро, свернувшись калачиком среди цветастых подушек и почти сползшего на пол одеяла. Но утром, едва проснувшись, она поскорее привела себя в порядок и спустилась на первый этаж (все комнаты находились на третьем этаже). Она шла быстро, постаравшись ни с кем не встречаться. Сейчас как раз было время завтра, но Меррайн даже и не думала о еде, хотя её желудок настойчиво возмущался. Она боялась потерять свою решительность, накопленную за ночь, поэтому в большую тёмную залу, в которой стояла статуя Ноктюрн, зашла на полном ходу, остановившись лишь после того, как затворила за собой дверь. И замерла, не в силах сдержать восхищённого вздоха разглядывая искусно сделанную из белоснежного мрамора статую до самого потолка на небольшом постаменте. Из окна под самым потолком бил солнечный свет, освещая прекрасную богиню, скрывающую своё лицо под белым капюшоном и распахнувшая свои объятия, словно пыталась обнять весь мир.

Подумав немного, Меррайн решила принять свой полузвериный облик, который чаще сами оборотни называли Истинным. Прошло пару мгновений, и вот уже в полутёмной зале стоит не взлохмаченная девочка в летнем красном платье с покрасневшими от бессонной ночи глазами, но жрица — «говорящая с Ноктюрн». Она несколько уменьшилась в росте и телосложении, лицо вытянулось, приобретая отчётливо звериные черты, лисиные уши торчали из копны густых рыжих волос, которые приобрели ещё более красноватый оттенок, чем был. Вместо летнего платьица на ней было длинное в пол платье с широкой чёрной юбкой, длинные рукава и лиф платья — красные с золотистой каймой. Меррайн никогда не узнавала саму себя в зеркале в своём Истинном облике, но что она точно знала, так это то, что её мама выглядела точно также, до последней оборки на юбке. Истинный облик отражал настоящее лицо и характер оборотня, в этом виде он даже никогда не мог соврать кому-либо.

Выйдя на середину залы и встав прямо перед Ноктюрн, она опустилась на колени, подбирая слова для просьбы, но в голову как на зло ничего не приходило разумного. Но в этот раз богиня сама пришла на помощь своей маленькой жрице.

— Встань, — прозвучал прекрасный мелодичный голос над головой Меррайн. Девушка повиновалась, поднимаясь с колен. — Встань подле меня и смотри.

Меррайн на негнущихся ногах встала слева у постамента и, повинуясь внутреннему голосу, обратилась в лисицу. Будучи жрицей на её шкурке присутствовали знаки отличия, выражавшиеся удивительными узорами чёрного и белого цвета на голове и спине. У обычных оборотней узор присутствовал на голове и хвосте.

Она села, обвив свои лапки пушистым хвостом с серебристо-белым кончиком, и приготовилась ждать. Прошло довольно много времени прежде, чем Меррайн окончательно не погрузилась в странное состояние между сном и видением. Она наблюдала, как поменялся свет, превратившись из солнечного в яркий молочно-белый, а потом из темноты в центр зала вышел Он. Теперь Меррайн могла в подробностях рассмотреть и его невысокую щуплую фигуру, и потёртые джинсы, и старую растянутую футболку с чужого плеча, и, самое главное, лицо. Его волосы были взъерошены, а за стёклами очков глаза светились счастливым восхищением при виде статуи Ноктюрн. Не в силах сдерживаться, Меррайн поднялась и сделала неуверенный шаг навстречу юноше, который всего лишь на мгновение отвлёкся, но вновь перевёл взгляд на статую. Девушка, забыв о том, что она всё ещё в обличье лисы, вышла в лунный луч света, но юноша не испугался её и не отступил, что удивило Меррайн. Она уже хотела заговорить с ним, но слова не шли с языка. А юноша, бросив последний печальный, но восхищённый взгляд на статую, растаял в воздухе. Меррайн потеряла сознание и очнулась лишь спустя какое-то время на том же месте, где и стояла в видении, насланном на неё Ноктюрн.

Прошло уже много дней с того момента, как Меррайн увидела того юношу, а новых видений все еще не было. Волнение только усиливалась, Дейо даже спрашивала необычно бледную и совсем тихую девушку, все ли с ней в порядке, на что она предпочитала просто отшутиться. Линнус бросал на Меррайн короткие хмурые взгляды, видимо, помня о том, как она недавно в слезах столкнулась с ним в коридоре. Вик несильно ткнула сестру в бок и шепнула ей что-то. Меррайн почувствовала себя неловко, когда жрица-воительница лукаво на нее посмотрела. Только проблем с этим сущим дьяволом ей не хватало! Меррайн постаралась поскорее доесть свой завтрак, но два раза подавилась, привлекая внимание окружающих. Мариус уже давно заметил, что сестра, словно сама не своя, когда на довольно обыденные вопросы она отвечала какую-то глупость... В любом случае, ей никто не поверил, когда она доказывала, что у нее все нормально.

* * *

Девушка поднялась на второй этаж в надежде успокоиться. Помещение встретило ее тишиной — все еще доедали завтрак. В их библиотеке хранилось огромное количество древних книг, вопреки распространенному мнению, совсем не пыльных, хотя бы потому, что Мариус и Линнус часто бывали здесь. Вряд ли, однако, тут есть информация об укусах «Говорящей»... А если и есть — бабушка же ей все сказала. Неужели тот юноша может не пережить полнолуния? И если так случится, то виновата в этом будет она, Меррайн, и ее жажда приключений.

Книга, которую она взяла в руки, успокоиться не помогла. Страницы, пожелтевшие и немного шершавые, шелестели под пальцами. Меррайн взяла первую попавшуюся книгу, но, прочитав уже двадцать три страницы, не могла даже сказать, о чем она. Информация мгновенно выветривалась из головы, и девушка не могла думать ни о чем, кроме того юноши, которого она, возможно, обрекла на смерть. В конце концов, Меррайн решила, что такое чтение бесполезно, и, открыв тяжелую дверь библиотеки, вышла в коридор. Из окна открывался вид на сад, немного заросший, но все еще очень красивый, скрывающий особняк от чужих глаз. Спустившись на первый этаж, девушка открыла дверь, сразу же почувствовав множество самых разнообразных запахов. Виноград, обвивающий крыльцо, мешал яркому свету падать в глаза, и солнечные блики скользили по полу, чередуясь с затененными местами. Пахло смолой, цветами и травой, едва слышно шуршащей под ногами. Меррайн спустилась с крыльца прошла по дорожке, вымощенной светло-серыми камнями, вглубь сада. Девушка шла медленно, надеясь, что небольшая прогулка всё-таки поможет успокоиться. И присутствие бабушки Роны в саду она почувствовала еще до того, как увидела ее. Старушка сидела на деревянной скамейке, какие обычно бывают в старых магловских фильмах, закутавшись в свою красную шаль, спадавшую аккуратными складками. Меррайн присела рядом. Ей хотелось спросить Рону о том юноше, но вместе с тем боялась того, что может услышать.

— Бабушка, а что ты имела в виду, когда сказала, что все зависит от меня?

Старушка проницательно и ласково посмотрела на Меррайн, чуть улыбнулась, пожав плечами.

-Кто знает... Иногда в спорах вера в свою правоту — единственный сильный аргумент.

Они сидели в напряженной тишине, прерывающейся шелестом листьев и пением птиц, едва неслышным. Меррайн рассматривала свои колени, не поднимая глаза на бабушку. Почему нельзя сказать прямо, а не говорить загадками?

— А разве я говорю загадками? — спросила Рона, лукаво улыбнувшись. В уголках глаз образовалась сеточка морщинок, что говорила о том, что она очень часто улыбается.

— А разве нет? — недовольно пробурчала Меррайн, положив голову бабушке на плечо.

Бабулька непринуждённо рассмеялась.

Меррайн недолго просидела на скамейке в саду — стало жарко и душно, поэтому она прошла в дом, увитый виноградом. Особняк встретил ее торжественной тишиной. В гостиной никого не было, но Меррайн бы даже не удивилась, если бы встретила Линнуса и Мариуса в библиотеке. Дейо, вероятнее всего, в своей комнате. Что она там все время делает, девушка понятия не имела, но, вероятней всего, без дела тоже не сидит. Где сейчас Вик, Меррайн даже знать не хотела — возможно, это будет опасно для ее рассудка, итак уже измученного мыслями о юноше.

Девушка поднялась по лестнице и открыла дверь в свою комнату, большую часть которой занимала кровать, в данный момент не заправленная. Одеяло сползло на пол, подушки были раскиданы... Высокий шкаф стоял у дальней стены, рядом с ним рабочий стол, расположенный прямо под окном, и стул. Вся мебель была из светлого дерева приятного кремового оттенка. В сочетании с жёлтыми обоями и бледно-голубым потолком смотрелось неплохо. На полу, исключая сползшее одеяло и двух ярко-красных подушек, лежало несколько синих небольших половичков.

Меррайн вздохнула, тряхнула головой, смахивая с лица рыжие кудри, взяла подушки и одеяло в охапку и положила их на кровать. Заняться было абсолютно нечем, а значит, и отвлечься в полной мере не получится. Ещё раз обведя взглядом комнату, она села за стол, сомкнув руки в замок и уперевшись в них подбородком.

На столе, в отличие от кровати, царил идеальный порядок. Несколько средней толщины книг по Зельеварению и совершенно затёртая книжица со стёртыми буквами, несколько из которых сохранились лишь в фамилии автора «Т.мас ..йн Р.д», лежали с краю в левом верхнем углу рядом с настольной лампой, правее неё стояли стакан с ручками и карандашами, чернильница и несколько белых перьев. Ещё несколько стопок учебников по магическим и магловским предметам лежали на подоконнике. Но отдельное место на этом столе занимала рамочка с обыкновенной магловской фотографией. На ней была изображена молодая пара, это мать и отец Меррайн и Мариуса. Невысокий, но статный мужчина с голубыми смеющимися глазами был одет в аврорскую мантию и держал на руках молодую женщину, свою жену, в платье небесно-голубого цвета. У неё были такие же прекрасные длинные волосы, как и у Меррайн сейчас, и даже также спадали несколько вьющихся локонов на лицо. Когда девушка смотрела на эту фотографию, ей всегда становилось невыносимо грустно, но и убирать её она не хотела, да и не позволила бы, если это решился бы сделать кто-то другой.

Вынырнув из своих невесёлых размышлений, Меррайн потянулась к старенькой затёртой книжке, лежащей на двух томиках по Зельеварению, и, не глядя, открыла где-то в середине.

«...Некоторым из нас, быть может даже многим, суждено было пасть, но кое-кто мог и спастись. Оставаться там, где мы были, значило принести себя в жертву...»

После прочтения отрывка, Меррайн задумчиво провела по желтоватым страничкам романа.

— Оставаться там, где мы были, значило принести себя в жертву, — повторила она ещё раз вслух. И хотя в книге эти слова имели абсолютно другой смысл, отличный от размышлений девушки, но в них она словно увидела ответ, который искала.

Резко закрыв книгу и вернув её на прежнее место, Меррайн встала из-за стола и поспешила вниз. Возможно, бабушка ещё в саду.

«Разумеется, он прав. Если я буду молча страдать и ничего не делать, тому юноше это не поможет! А я просто-напросто заведу себя в ловушку из своих же мыслей и сойду с ума!» — думала про себя девушка, соглашаясь с абстрактным «им», который рассуждал о грозящей ему и его спутникам гибели.

— Бабушка! — позвала Меррайн, идя по саду и разыскивая едва уловимый среди запахов трав и царящей полуденной духоты след Роны, которая сделав круг по саду, уже ушла к задней двери дома, ведущей на кухню.

Увидев Рону, Меррайн перешла на бег и вскоре её догнала.

— Ну? — ожидающе спросила бабушка, сложив руки на груди. Ярко-красный платок всё также надёжно обнимал её плечи, и это, несмотря на противный зной и неприятный слабый ветерок, от которого становилось ещё жарче.

— Бабуль, я хочу найти его. Мне надо... — начала Меррайн, но была остановлена.

— Я рада, что ты, наконец, предпочла действие бездействию. Но сейчас ещё не время для знакомств, — пожала плечами Рона. — К тому же, в Литл-Уингинге его сейчас нет. Он пережил полнолуние.

— То есть, как нет? С ним всё в порядке?! — растерянно переспросила девушка, и сердце её на миг пропустило удар. Со своими бесконечными переживаниями она пропустила день полнолуния.

— Ох, не волнуйся, с ним всё в порядке, — спокойно ответила Рона, будто разговор шёл о погоде. — Теперь многим придётся выбрать правильную сторону и пересмотреть свои взгляды на жизнь, — в завершение ко всему добавила она.

Меррайн, отчаявшись что-либо понять, застонала и прислонилась к стене.

— Ты слишком много думаешь! — ворчливо и вдруг серьёзно отчитала внучку Рона. — Голова у тебя с душой не дружит.

Подняв удивлённый взгляд на бабушку, Меррайн лишь застала её удаляющуюся спину. Пожав плечами, она посмотрела на небо. Ни единого облачка, лишь сумасшедшее солнце прожигает своим взглядом землю. И сделала удивительный, казалось бы, вывод.

— Дождь теперь долго лить будет, — сказала вслух Меррайн, но услышать её было некому.

В словах бабушки она слышала подвох, но в чём он состоит, понять не могла.

На кухне послышалась возня, а затем громкий крик Джессамин.

— А, ну, стой! Вот я тебе сейчас покажу, как у меня пирожки воровать!

За криком послышался глухой удар тряпки и звон, упавшей на пол, кастрюли. Из задней двери выбежал Мариус, держа один пирог в зубах и ещё несколько в руке, и, легко перемахнув через перила, скрылся за углом, пробежав мимо сестры. Разгневанная Джессамин, средних лет женщина, полная и низкорослая с красным, лоснящимся от пота лицом, выскочила на крыльцо.

— Где он? — спросила она у Меррайн, злобно оглядывая окрестности.

— За тот угол побежал, — махнула в противоположную сторону от себя девушка, улыбаясь уголками губ. Мариус стоял в двух шагах от неё.

— Нет, ну, ты посмотри. Опять всё разворовали. А на обед что есть будете?! — пожаловалась Джессамин, скривив рот и тяжело утерев пот со лба рукавом своей рубахи.

— А что, не только Мариус участвовал? — спросила Меррайн.

— Как будто, ты не знаешь, кто подбивает всех на шалости! — воскликнула она и ушла на кухню.

Мариус, на мгновение выглянув из своей засады, схватил сестру за руку и потащил в сад.

— Зачем Вы её злите? — возмущённо спросила Меррайн.

— Да ладно, Джессамин всё равно до обеда ничего перекусить не даст. Ты же её знаешь! — ответил Мариус, усаживаясь под деревом. В своём поступке он ничуть не раскаивался. — Будешь? — спросил он, протягивая ей румяный пирожок.

— Не хочу, — отмахнулась она, усаживаясь рядом с братом.

— Ну, как хочешь.

Меррайн посмотрела на брата, который с удовольствием ел уже второй пирожок с мясом. Он был такой же рыжий, как и сестра, и такой же кудрявый, да характерами они были схожи. Мариус иногда сбегал из дома, но никогда не пугал прохожих ради развлечения, как это делали Вик и изредка Меррайн. А вот в учёбе, а отличие от сестры, был более любопытен и терпелив.

— Ты чего такая угрюмая последнюю неделю? Случилось чего? — спросил Мариус, положив свою голову к сестре на колени. Он всегда так делал, когда хотел удержать Меррайн для долгого разговора.

— Всё в порядке, — ответила она. После известия бабушки, что тот юноша пережил полнолуние и с ним всё хорошо, у неё буквально гора упала с плеч. С этими своими глупыми переживаниями, она совсем потеряла счёт дням.

— Ни капельки не верю, — нахмурился Мариус, но в его глазах всё ещё играли лучики не остывшей весёлости.

— Придётся поверить, всё обошлось, — бесцеремонно схватив брата за нос, ответила Меррайн. Он кратко вскрикнул и попытался отомстить, но вскоре оставил попытки.

— Значит, всё равно что-то случилось! Я был прав, — воскликнул он и добавил, — и Линнус тоже!

— В чём? Я же ещё ничего тебе не рассказала.

— Сейчас расскажешь, — безапелляционно прервал сестру Мариус, сложив руки на груди. — Давай, я слушаю.

— Ага, а ты потом всем расскажешь, — отвернулась Меррайн, всё ещё отчаянно боясь признаться.

— Я, что, похож на Вик?! — непритворно оскорбился он и даже сел, возмущённо посмотрев на сестру.

— Нет, на Вик ты точно не похож, и Слава Богине, — великодушно ответила девушка. — Просто я действительно боюсь признаться. Я ещё никогда в своей жизни не совершала подобного... и...

— Ммм... — промычал Мариус, ничего не понимая, — а можно по порядку?

Меррайн глубоко вздохнула и посмотрела на брата. Его лицо светилось пониманием и готовностью прийти на помощь. Вот уж кому можно было рассказать что угодно, не боясь, что это станет достоянием всего племени!

— Ну, давай, не жмись, — нетерпеливо толкнул сестру он.

— Хорошо, — сдалась Меррайн и рассказала ему всё, что до сих пор знала только бабушка.

Мариус долго задумчиво жмурился на лучик солнца, так метко бьющий ему в лицо время от времени прячась среди зелёной листвы.

— И что теперь мы будем делать? — наконец, спросил он.

— Кто такие «мы»? Не знаю никаких «мы», — серьёзно и без тени иронии ответила она. — А вот я планирую его отыскать. Ты только подумай, что его ожидает, когда он попадёт в большой город или в школу!? Он же наверняка учится в какой-нибудь школе!

— Ага, а тебя прямо так все и отпустят. К тому же, ты ведь до сих пор не знаешь его имени. Как ты собираешь его искать? — недоверчиво спросил Мариус. Он никогда не действовал без предполагаемого плана, да и другим не советовал.

— Ноктюрн укажет мне путь, — не обращая на реакцию брата, убеждённая в своей правоте, ответила Меррайн.

— Если только так, — пожал плечами Мариус.

* * *

За обедом Меррайн чувствовала себя практически нормально. Она постоянно ловила себя на мысли, что не сводит взгляд с бабушки Роны, с лица которой не сходила улыбка.

Вся семья сидела за большим длинным столом в гостиной. Небольшой мирок, в котором одинаково хорошо себя чувствовали и маги, и маглы. Гунтер Фокс, самый старший в семье, сидел во главе стола. У него были седые волосы, серые, чуть мутноватые глаза, а лицо, испещрённое морщинами, и тело будто высохли от времени, делая его маленьким и худым. Слева от него сидела Рона, а справа Августус Торлей, отец Линнуса. Рядом с Августусом — его жена Марта, низенькая светловолосая женщина, с детским чуть наивным лицом, несмотря на возраст. Около Роны, напротив Марты, сидела Меррайн, потом Дейо и Линнус, а напротив них Вик и Мариус. В конце стола всегда восседала Джессамин. Несмотря на свою грузную фигуру и не всегда добрый характер, её все любили. Рона как-то рассказала, что именно Джессамин должна была стать жрицей Домашнего Очага вместо Кристины, но в тот момент с ней случилось большое горе, и она отказалась. Её муж погиб в горах Шотландии, во время той бессмысленной кровопролитной битвы, а сама женщина тогда была беременна. Когда ей сообщили о смерти мужа, она так кричала и рыдала, что в результате нервного потрясения у неё случился выкидыш...

Изо дня в день, из года в год все жители Виноградной Лозы делали одно и то же, что не могло не наскучить молодому поколению. Вот и сейчас Рона и Гунтер преспокойно общались, вспоминая какие-то свои стародавние дела, Августус читал «Ежедневный Пророк» (несмотря на то, что он — магл, газета его крайне забавляла, как забавляет ребёнка книжка с картинками, и это при том, что в мире магов он находился уже почти двадцать лет), иногда спрашивая о чём-то ему непонятном у Марты, знакомой с миром магов намного теснее, ежели он. Вик, как всегда, вместо того, чтобы нормально поесть, развлекала всех, строя рожицы и рассказывая смешные истории (оставалось лишь догадываться откуда она их берёт), при том смеялись даже Джессамин и Линнус, обычно скупые на улыбки. Меррайн то бездумно ковырялась в своей тарелке, то смотрела на бабушку, прислушиваясь к их разговору. Вздохнув, она снова обвела всех сидящих за столом, и взгляд её упал на большую фотографию на передовице. Вилка с громким стуком упала на пол, перед этом не менее громко ударившись о тарелку.

— Вот чёрт, я укусила Гарри Поттера, — едва слышно произнесла она, но, разумеется, её все услышали. По достоинству оценив свою оплошность, Меррайн не придумала ничего лучше, как полезть за вилкой под стол, наплевав на этикет. Это дало ей немного времени для того, чтобы подобрать слова и собраться с мыслями.

Когда она вернулась на своё место, на неё смотрели все члены семьи, из которых удивление не испытывали только двое — Рона и Мариус. Впрочем, Линнус тоже не был особо ошарашен, он, кажется, совсем не умел удивляться. И лишь на лице Вик была глубокая обида. Как же, ей опять не рассказали всё самое интересное первой!

— Может, ты нам расскажешь, что произошло, Меррайн, — тихо и спокойно попросил Гунтер. Для незнакомого с ним человека этот тон мог бы показаться угрожающим.

Меррайн с толикой отчаяния посмотрела на него, потом перевела взгляд на бабушку. Рона взглядом подбодрила её и улыбнулась. Похоже, она не считала, что из-за этой новости случится что-то плохое.

— Я укусила Гарри Поттера... случайно, — уже громко повторила Меррайн, уткнувшись взглядом в свои ладони. Подумав немного, она решилась рассказать всем о том, что хотела сделать, — Я хочу найти его, — твёрдо сказала она.

— Хорошо. А зачем ты его укусила? — снова спросил Гунтер. Он всегда задавал вопросы один за другим до тех пор, пока ему всё не становилось ясным.

— Я сбежала... давно. Наверно, недели две назад. А когда я гуляла... Мне было скучно, — словно оправдываясь, добавила она, — Я решила напугать мальчика, просто так. И обратилась в своё звериное обличие...

Меррайн замолчала. Пугающая тишина, воцарившаяся за столом, немного пугала её.

— Ну, а что произошло потом? — спросил Гунтер. Ни его выражение лица, ни его голос не изменились. Он выглядел так, будто обед всё ещё продолжался и ничего не произошло.

— Он заметил меня. Принял за обычную лису. И... Я не знаю, он вроде бы меня погладить хотел, но... резко дёрнул рукой, а я не сдержалась... и укусила, — закончила свой рассказ Меррайн. Голос к концу рассказа стал надрываться, словно она хотела заплакать. Но тем не менее, на её лице не было ни единой слезинки.

Рона, до этого внимательно слушавшая уже знакомый ей рассказ, добавила своё слово ко всему сказанному её внучкой.

— Юноша пережил полнолуние, — с уверенностью серьёзно произнесла она. — Отныне он — один из нас.

— Мы не можем принять его, затевается новая война в мире магов. Наше племя и так потеряло более чем достаточно воинов, — покачав головой, ответил Гунтер.

— Тогда я сама разыщу его, если Вы не хотите! — воскликнула Меррайн, встав из-за стола и с вызовом оглядывая членов семьи.

— Сядь, — произнёс Гунтер, и девушке пришлось подчиниться, — я не говорил, что мы не хотим разыскать его. Но я хочу сказать, что Гарри Поттер, — он ткнул своим узловатым пальцем в газету. Августус и Марта в это время рассматривали фотографию мальчика. Когда газета вдруг дёрнулась из-за пальца Гунтера, Августус недовольно нахмурился. — Втянет нас в новую войну! — едва повысив голос, закончил Гунтер Фокс.

— То есть, ты хочешь сделать его изгнанником? — злобно переспросила Меррайн. После стольких дней переживаний, она была готова сделать всё возможное, чтобы Гарри приняли в семью.

— Я не могу этого сделать, — отрицательно покачал головой старик. — Ты сделаешь его изгнанником!.. И пусть он воюет, сколько ему хочется...

— Нет! — тоном, не терпящим возражений, ответила Меррайн и встала из-за стола. Она прошла полпути к двери, ведущей из столовой, но остановилась. — И я поеду в Хогвартс. Если он сам будет против вступления в племя, то... Тогда я поступлю, как Вы хотите, — уже несколько неуверенно закончила она.

Сил у Меррайн хватило только на то, чтобы спокойно дойти до лестницы. У лестницы силы покинули её, и она, словно тряпичная кукла, осела на ступеньки. Ещё никогда ей не приходилось выступать против семьи, она всегда соглашалась с мнением Роны и Гунтера. Как самые старшие, они всегда решали проблемы, возникавшие как внутри семьи, так и снаружи. Но теперь... Теперь Гунтер попросил от неё просто невозможного. Изгнать из племени того, кто стал оборотнем по её, Меррайн, глупости.

— Не бывать такому! — злобно прошипела она, ударив кулаком перила. Руку обожгло болью, но она даже не почувствовала. До такой степени её разум заполнил гнев.

Поднявшись, Меррайн ушла в свою комнату.

* * *

Вечером в комнату Меррайн осторожно заглянул Мариус. Сама Меррайн лежала на кровати спиной к двери, свернувшись калачиком. За окном по карнизу стучали тяжёлые капли дождя, брызги которых попадали на подоконник через нараспашку открытое окно. Все книги и тетради предусмотрительно были переложены на стул, и теперь на нём возвышался кривой высокий «небоскрёб».

Мариус прошёл в комнату и сел на кровать рядом с сестрой.

— Уходи, — не поворачиваясь к брату, потребовала Меррайн.

— И не подумаю, — ответил Мариус и лёг на спину, свесив ноги с кровати. — Нет, я, конечно, могу уйти, но ты не узнаешь столько всего интересного!..

— Что? — Меррайн мгновенно села, испытующе разглядывая лицо брата.

Он вздохнул, а потом с удовлетворённой улыбкой произнёс:

— Мы едем в Хогвартс.

Гарри уже освоился с тем, что он Лис, и теперь его куда больше занимало, когда же придут результаты СОВ. Он ужасно волновался, как это, наверное, обычно и бывает перед объявлением результата. Гермиона уже два дня только о них и говорила, ужасно раздражая Рона. Гарри, впрочем, тоже был от этого не в восторге, но старался держать свое мнение при себе. Рон же, хотя и понимал, что не стоит злить их общую подругу, и после их мелких стычек чувствуя себя виноватым, все же не мог долго сдерживаться. Гермиона, конечно, не очень обижалась, поглощенная своими переживаниями, что не могло не радовать Гарри — тот совершенно не хотел, чтобы они серьезно поссорились, как на третьем курсе.

Результаты должны были прийти на этой неделе, поэтому нервное напряжение с каждым днем только усиливалось. Гарри казалось, что если придется ждать до воскресения еще четыре дня, то он просто взорвется. За завтраком все молчали, уставившись в свои тарелки,—— говорить никому не хотелось. Наконец, Гермиона не выдержала, немного нервно поинтересовавшись, когда наконец придут результаты.

— Откуда нам знать? — хмуро буркнул Рон, без особого аппетита поглощая тост.

Гермиона тихо бормотала что-то о том, что она точно провалила Древние Руны, допустив какую-то несуществующую ошибку в переводе, а экзамен по Защите от Темных Искусств, особенно практическую часть, основательно провалила. Ближе к обеду ее волнение лишь усилилось. Гермиона стала совершенно невыносима, окончательно взбесив даже Гарри. В конце концов, она уткнулась в книгу, пытаясь отвлечься от хмурых мыслей.

Друзья сидели в гостиной, убранной и теперь ставшей более уютной. Гарри с Роном играли в волшебные шахматы, а Гермиона читала, когда на горизонте появились три черные точки. Подруга заметила их первая, резко вскочив, Гарри даже инстинктивно дернулся. Гермиона подбежала к окну и открыла раму, жалобно скрипнувшую. Три пестрые неясыти спланировали вниз, неся в лапах по большому квадратному конверту. Гарри выставил руку, и сова тяжело приземлилась, слегка оцарапав когтями предплечье. Конверт, слегка шершавый на ощупь, был подписан зелеными чернилами. Гарри пытался отвязать письмо негнущимися от волнения пальцами. Рядом с ним возились взволнованная Гермиона, у которой тоже дрожали руки, и Рон, слегка побледневший, отчего на его лице сильнее проступили веснушки. Пахло чернилами, пергаментом и совами. Острый, резкий запах ударил в нос Гарри, отвязавшему конверт и пытавшемуся его разорвать. Несколько раз просмотрев свой лист с оценками, он успокоился, ритм его сердцебиения почти сразу выровнялся. Гарри поднял голову на друзей, Рон весело улыбался, а Гермиона стояла к ним спиной, опустив голову.

-Ну, как у вас?..

Рон кривовато улыбнулся, пожав поечами.

-Провалил только Прорицания и Историю Магию, ну так ведь они и не нужны, вроде бы?.. А у тебя как, Гермиона?

-Неплохо. «Выше ожидаемого» по Защите от Темных Искусств. — Подруга кисло улыбнулась.

-Да ну тебя, Гермиона! Десять «Превосходно»! И это неплохо?

Гермиона фыркнула, а Гарри улыбнулся. По крайней мере, никто не провалил какой-либо предмет. Однако, Гарри расстроился, увидев у себя по Зельеварению всего лишь "Выше Ожидаемого". Для того, чтобы стать аврором, ЖАБА по этому предмету просто необходимо. Снейп допускает до экзамена и занятий только тех, кто сдал СОВ на "Превосходно". Гарри знал, что теперь ничего не поделаешь, но все равно было обидно. С этой мечтой было покончено, но он и понятия не имел, на кого ему теперь придётся учится.

* * *

Рон неловко мялся на месте, кажется, желая что-то сказать. Наконец. Он немного смущенно улыбнулся друзьям.

— Ну, я, наверное, пойду, маме напишу — она обрадуется. Мерлин, Гарри, семь СОВ! Это же больше, чем у Фреда и Джорджа вместе взятых!

Рон улыбнулся, но тут же как-то поник, виновато посмотрев на Гарри.

— Рон, — довольно серьёзно произнёс Гарри, — зачем ты спрашиваешь? Неужели я запрещаю Вам писать письма кому бы то ни было? Хоть самому Фаджу пишите!

Постоянное заискивающее и виноватое лицо Рона раздражало. Гарри же ему не старший брат, и не отец, чтобы запрещать что-либо. К тому же, это может вызвать лишние подозрения у Гермионы. Благо, она сейчас занята более важным делом, чем подслушивание их разговоров. В последнее время, Гарри стал особенно трепетно относиться ко всему тому, что говорил он сам и его друг в присутствии подруги. Он боялся раскрыться и, что хуже, чувствовал где-то там, глубоко в душе, что эта информация может повредить Гермионе.

— Слушай, ты не будешь против, если я приглашу Фреда и Джорджа?.. Вряд ли у меня хватит денег, чтобы купить учебники и мантии к школе. К тому же, они очень хотели тебя увидеть....

Гарри глубоко вздохнул, пытаясь отогнать нахлынувшее раздражение. Ну, разумеется, можно! Если, конечно, они сами не против войти в лисиное обиталище. В конце концов, ведь это близнецы помогли Рону попасть в этот дом. К тому же, они всегда хорошо относились к Гарри, а о вражде Ласок и Лис возможно, даже не знают. Но все же Гарри не мог не волноваться о том, какой будет их реакция на него. Ему стало плохо только от одного запаха дома Уизли, а у Ласок наверняка такой же чувствительный нос. Все же, поколебавшись, Гарри решил, что как ни крути, а к жизни за окном дома на Гриммуалд-Плейс лучше приобщаться сейчас, чем накануне приезда в Хогвартс..

— Да, конечно. Это же всё-таки штаб Ордена Феникса, а значит любой может сюда прийти.

Единственное, чего Гарри опасался, так это того, что Гермиона могла неправильно понять их с Роном. Подруга всегда была достаточно проницательной, чтобы увидеть, когда их разговоры заходили, например, как сейчас о Фреде и Джордже, им обоим становилось неловко в её присутствии. Однако если Гермиона что-то и заподозрила, то спрашивать не стала. А, возможно, она просто была под впечатлением от того, что пришли результаты СОВ и список учебников — Гарри точно не знал. Он кивнул Рону, который улыбнувшись, вышел из комнаты. Послышались его тяжелые шаги и звук захлопнувшейся двери. Друг поднялся в свою комнату, чтобы написать близнецам.

Гермиона искала перо и пергамент, что-то бормоча под нос.

Гарри удивленно на нее посмотрел. С чего вдруг Гермиона такая... активная?

— Тоже хочешь написать родителям?

Подруга помотала головой, тряхнув пышными каштановыми волосами.

— Нужно написать Дамблдору, чтобы он отправил кого-нибудь из авроров с нами за покупками. Ты же понимаешь, сейчас опасно ходить одному, в особенности тебе.

Гарри не стал ничего отвечать. Он понимал, что Гермиона права, но сам факт постоянного присутствия телохранителей раздражал и злил его. Вроде бы, это защита, но почему-то он чувствовал себя словно заключенным в клетку.

Гарри попросил Буклю донести письмо от Гермионы Дамблдору. Сова согласнао ухнула, и подруга смогла привязать к ее лапе короткое послание. Буклю оттолкнулась сильными лапами, расправила белоснежные крылья и взлетела вверх, мягко ими взмахивая. Гермиона вышла из гостиной, прозвучали легкие шаги, слегка скрипнули несмазанные дверные петли. Гарри остался в комнате один. Он смотрел на удаляющуюся сову, волнуясь о предстоящем визите близнецов. Что они ему скажут? Останутся ли их отношения прежними?

* * *

Гарри открыл свой учебник по Чарам. Ему нужно было написать еще два эссе, которые он даже не начинал. Другого способа отвлечься от переживаний здесь не было, так что он решил немного позаниматься. С первым эссе он справился достаточно быстро, а вот второе совсем не шло. Он промучился с ним до самого вечера и весь погрузился в работу, поэтому громкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Гарри уже собирался вставать, когда услышал шаги Рона. Судя по звукам, он приоткрыл дверь, раздалось шуршание и все стихло. Дверь в гостиную отворилась так же негромко, едва слышно скрипнув. Близнецы заглянули в комнату, весело улыбаясь.

— Привет, Гарри, — с небольшой разницей во времени поздоровались они, входя в комнату.

— Привет, — ответил Гарри, всё ещё не зная, как реагировать.

Рон прошёл в комнату и сел в кресло напротив друга, близнецы же бухнулись на диван по обеим сторонам Поттера.

— Фу, Гарри, — рассмеялся Фред.

— Ты просто отвратительно пахнешь, — закончил Джордж.

— Могу тоже самое сказать и про Вас, — немного напряжённо ответил Гарри. Запах ласок, мгновенно окруживший его, нервировал и раздражал, но, в принципе, ни Фред, ни Джордж не были настроены к нему агрессивно.

— Да ладно, — Фред, сидевший слева толкнул Гарри в бок, заставив того нахмуриться. — Рон, с каких пор наш общий друг стал таким занудой?

Джордж рассмеялся, откинувшись на диване.

— Отстаньте от него, — пробурчал Рон, — месяца не прошло после обращения. Ему надо привыкнуть. К тому же здесь Гермиона...

В доказательство его слов они услышали лёгкие быстрые шаги девушки, спускавшейся из своей комнаты.

— Гарри, Рон, я...... — позвала она, но осеклась, увидев близнецов. — Привет, — поздоровалась Гермиона с близнецами, немного удивлённо и неодобрительно рассматривая их фиолетовые пиджаки и зелёные брюки.

С приходом Гермионы разговоры ушли совсем в другое русло. Говорили в основном о школе, предстоящих экзаменах и магазине близнецов, который те открыли в Косом переулке и теперь пользовался большим успехом у подрастающего поколения. Гарри быстро расслабился, привыкнув к обилию ласок на квадратный метр комнаты. К тому же, приход Фреда и Джорджа его несказанно порадовал, те умели со всей своей нетактичностью и внезапностью отвлечь от дурных мыслей и развеять плохое настроение.

Когда близнецы уходили, Гарри пошёл провожать их вместе с Роном. В коридоре Фред бросил мешочек с галеонами Рону, который тот не глядя поймал. Вдруг близнецы стали абсолютно серьёзными.

— Слушай, Гарри... — начал Джордж.

— Теперь, когда ты стал оборотнем, — Фред намеренно не назвал его Лисом.

— Тебе придётся очень трудно находиться в толпе, — закончил Джордж фразу.

— Поэтому постарайся не шарахаться от каждой мантии......

— И не делай резких движений......

— Людей это нервирует, — закончил Рон, закатив глаза. — Идите уже.

— Ты наш должник, Ронни, — ткнув пальцев в брата, сощурился Фред.

Рон покраснел, но промолчал.

— Тьфу, ты... — возмутился Джорж. — Гарри, ты плохо действуешь на нашего младшего......

— ...непутёвого... — вставил Фред.

— ...братишку. Он становится таким же занудой.

Гарри впервые за весь день непринуждённо рассмеялся.

* * *

Тонкс пришла ближе к обеду. По своей устоявшейся привычке она сбила подставку для зонтов в коридоре и разбудила Вальбургу. Мать Сириуса, кричавшую об осквернении рода и полукровках, утихомирить получилось с трудом, после тяжких пяти минут борьбы. Тонкс, обыкновенно веселая, была какой-то хмурой, рассеянной и печальной. Обычно розовые пряди были безжизненными, тусклого серого оттенка, и все ее лицо изменилось — от прежней задорной, боевой Нифадоры Тонкс не осталось ни следа. Выпить с ребятами чаю девушка отказалась, равнодушно сообщив, что портал активируется через три минуты. Друзья взялись за обычное с виду гусиное перо. Они с недоумением смотрели на хмурую Тонкс с безжизненными серыми волосами, не понимая, что с ней произошло. До этого она не заходила к ним, продукты приносил Ремус, поэтому Гарри не мог понять, отчего девушка так изменилась. Возможно, она до сих пор не может пережить смерть Сириуса? Он же был ее родственником. Но разве была когда-нибудь Тонкс близка с Сириусом? Пока Гарри думал над этим, перо засветилось, и мальчика будто дернули за пупок, легкие сдавило, и он едва не задохнулся, но когда открыл глаза, они уже были в Дырявом котле, а многие посетители смотрели на них с недоумением. Потом, кажется, когда они узнали Гарри, люди начали перешептываться, искоса поглядывая на только что прибывших. Дырявый котел был практически пуст -—за дальними столиками сидели лишь несколько посетителей. Тонкс прошла мимо Тома, который уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал, понимая, что разговаривать с ним не настроены. Бармен отвернулся с унылым видом и вздохнул, продолжив протирать только что вымытую посуду. Гарри и Гермиона первые прошли через черный ход в тесный, холодный двор. Тонкс, шедшая следом за ними, постучала по определенному кирпичу в стене, открыв тем самым проход на мощеную булыжником, извилистую и узкую улочку.

Косой переулок изменился, и не в лучшую сторону. Гарри помнил его многолюдным, шумным, со сверкающими начищенными стеклянными витринами с выставленными в них книгами, котлами и ингредиентами, пестрыми вывесками. Сейчас же улица была пуста, витрины поблекли и были обклеены темными министерскими плакатами. На большей части из них были изображены известные Пожиратели Смерти — скрывавшиеся от поимки супруги Лестрейнджи, Антонин Долохов, кажется, Макнейр и еще несколько человек, имен которых Гарри не помнил. Ему эта затея казалась странной. Вряд ли обычный, среднестатистический волшебник, не обучавшийся в аврорате, не оказывавший сопротивления в первую войну, сможет справиться с кем-то из них. На счету у Пожирателей не одна и не две жертвы, все они прошли Первую войну и наверняка знают не менее десятка боевых заклинаний, не говоря о замечательном владении Темной магией. С ближайшей аптеки улыбалась безумной кровожадной улыбкой Беллатрикс, а с книжной лавки скалил зубы какой-то старый Пожиратель с испещренным морщинами лицом. Несколько окон были наглухо заколочены досками, что очень вписывалось в общую унылую атмосферу. По всей улице располагались грязные палатки и лотки с облупившейся краской и стоявшие за прилавками сомнительного вида мужчины в оборванной одежде с грязными картонными вывесками. На полосатом тенте рядом с книжным магазином «Флориш и Блоттс» был приколот кусок картона с надписью «Высокоэффективные амулеты против оборотней, дементоров и инферналов». Тощий мужчина в каком-то порванном тряпье звенел связкой амулетов, кажется, посеребренных, на тонких цепочках. Кое-где краска потрескалась и облупилась, выдавая подделку.

— Кем нужно быть, чтобы поверить в такую очевидную ложь? — вполголоса возмущенно спросила Гермиона.

— Папа говорил, что сейчас очень многие наживаются на этом, — пожал плечами Рон. — Хотя такие амулеты не больше чем безделушки, люди все равно их скупают.

— Они слишком напуганы тем, что происходит. Все эти нападения, Пожиратели... — Гермиона вздохнула, кивнув в сторону плакатов, где был изображен пугающего вида мужчина.

Их прервала Тонкс, слишком уж спокойно и тихо спросив, в какие магазины нужно зайти.

— Нужно купить учебники. Чернила, перья и пергамент тоже не помешали бы, — Гермиона неопределенно пожала плечами, повернувшись к друзьям.

— Нужно зайти к мадам Малкин, — уверенно заметил Рон, — моя мантия мне коротка, да и Гарри наверняка вырос из своей.

Прохожие шли тихо, скованные и напряженные, постоянно нервно оглядываясь. Нельзя сказать, что Гарри их сильно пугался, хотя новые запахи и ударяли ему в нос с завидной периодичностью, он чувствовал себя вполне нормально. Все проходило даже хорошо до того момента, пока кто-то котвлрукий не додумался уронить сзади него какие-то пробирки для приготовления зелий, разлетевшиеся вдребезги с ужасным звоном. Гарри дернулся, повернувшись на сто восемьдесят градусов, при этом едва не сбив Рона с ног. Рыжий посмотрел на него с сочувствием и похлопал по плечу, успокаивая. Гермиона странно покосилась на Гарри, но промолчала, видимо, решив, что он просто перенервничал в последнее время.

Однако после этого случая Гарри неосознанно стал прислушиваться к звукам вокруг, ставшим вдруг слишком громкими.

После недолгого совещания было решено разойтись, чтобы побыстрее купить всё необходимое и поскорее уйти из этого унылого места, в которое превратился Косой переулок. Тонкс весьма безынициативно согласилась, передавая мешочек с галеонами Гарри, которые кто-то из членов Ордена предусмотрительно снял со счёта.

— Только нигде долго не задерживайтесь, — предупредила Тонкс и пошла вместе с Гермионой в сторону книжного магазина.

— В последнее время она слишком рассеяна, — заметил Рон, Гарри согласно кивнул.

Не медля, юноши повернули к магазину мадам Малкин. Гермиона, в отличие от мальчишек, росла медленнее, хотя и успела за лето оформиться в весьма симпатичную девушку с копной непослушных волос.

В магазине мадам Малкин было также тихо, как и на улице, но эта тишина не давила и не угнетала. Не успел Гарри войти, как в нос ему ударил сильный аромат женских духов, в больших количествах уже успевший сконцентрироваться в помещении. Он запнулся, растерявшись, и Рону понадобилось проявить изрядную ловкость, чтобы уберечь свои ботинки от пятившегося на него Гарри.

— Ты чего? — зашипел Рон. Он уже успел вдоволь прочувствовать всю палитру ароматов скопившихся в магазине, но, в отличие от друга, не зацикливал на них своё внимание. — Иди вперёд и не дыши глубоко, — посоветовал он, ненавязчиво подталкивая Гарри вперёд. Заминка заняла время в каких-нибудь несколько секунд, но всё же могла вызвать удивление.

В магазине уже были покупатели — Драко Малфой вместе со своей матерью. Мадам Малкин любезно сновала вокруг парня, который мгновенно сжался и даже чуть растерялся при виде вошедших.

— Подождите минутку, пожалуйста, — на ходу попросила мадам Малкин, обмеряя своего клиента и подгоняя ему мантию по размеру.

Гарри и Рон отошли к дальней стене, подальше от двери и от кассы одновременно. Гарри сначала осматривал стены, шкафы и вешалки, но его взгляд снова и снова возвращался к быстрым и ловким движениям мадам Малкин. Это было похоже на то, как хищник следит за своей жертвой. Женщину этот факт, кажется, неосознанно стал нервировать. Она несколько раз уронила измерительную ленту и даже один раз уколола иголкой Малфоя, окончательно его взбесив, но, тем не менее, посмешив Рона. Тот, наконец, понял, в чём проблема, и толкнул в бок друга, отвлекая.

— Успокойся, — тихо прошептал Рон, так, чтобы слышали только они двое. — Ты её своей игрой в гляделки нервируешь.

— Я всех нервирую, — довольно злобно и раздражённо ответил Гарри. Он снял очки и потёр глаза, словно хотел спать.

— Интересно, а что Малфой такой дёрганный? Он весь сжался, когда мы зашли. Может, скрывает что? м? — возбуждённо зашептал Рон. Если бы не присутствие Нарциссы Малфой, он скорее всего устроил бы какую-нибудь пакость ненавистному слизеринцу.

— Не знаю, не заметил, — рассеянно ответил Гарри, одевая очки.

Только сейчас он, наконец, начал рассматривать Малфоя и его мать. Оба были неестественно бледны и худы. Черты их сокурсника заметно обострились, а под глазами залегли тёмные круги. Похоже, после провала с Пророчеством обоим сильно досталось. И Люциусу Малфою, можно сказать, повезло, что он попал в Азкабан, а не в лапы к разъярённому неудачей Волдеморту.

Наконец, Малфои ушли, и Гарри и Рон поспешили купить себе мантии. Они совершенно не собирались ничего покупать на заказ, а просто выбрали уже готовые. Расплатившись и выйдя из магазина, Гарри вздохнул почти свободно. Они почти сразу заметили, что Нарцисса Малфой уже почти дошла до книжного магазина, но вот самого Драко с ней уже не было.

— Ну, и куда он испарился? — удивлённо спросил Рон.

— Не зна... — начал Гарри, но внезапно увидел его, — Вон он.

— Угу, — промычал Уизли, — намылился в Лютный.

Он уже направился следом за Малфоем, но Гарри вдруг остановил его.

— Ты чего? — удивился Рон, — Пошли проследим, куда он идёт.

Но Гарри упрямо покачал головой.

— Не пойдём, нас ждут Тонкс и Гермиона.

— Да ладно! Друг, что с тобой?! Где твоё любопытство?

— Моё любопытство постоянно стоит кому-нибудь жизни! -—злобно заговорил Гарри, всё, что копилось в нём столько дней, не вовремя стало выплёскиваться наружу. -—Мы никуда не идём! Никуда! Ни за кем не будем следить! Пусть даже, если это будет сам Волдеморт! Хватит!

Прохожие испуганно оглядывались на беснующегося мальчишку, который изо всех сил пытался говорить тихо.

— Идём! — Гарри дёрнул за руку друга и быстрым шагом направился в магазин канцтоваров, где по его предположению должна была находиться Гермиона. Рон, растерянно и смущённо, поспешил за Поттером.

Обход магазинов завершили быстро. Рон больше не пытался корчить из себя героя и играть в шпионов, изредка вставляя шуточки и надеясь хоть немного развеселить друзей. Гарри окончательно закрылся в себе и насуплено молчал. Гермиона же, кажется, уже подходила к той стадии непонимания, после которой она обычно стучала огромным томом «для лёгкого чтения» по столу и требовала объяснений. Тонкс иногда невпопад вставляла слово или задавала вопрос, но в общем-то тоже молчала.

— Ну, мы всё уже купили или нет? — капризно спросил Рон. Походы по магазинам ему откровенно надоели, и он всё пытался ненавязчиво увести их в магазин своих братьев.

— Да, — проверив по списку всё ещё раз, ответила Гермиона. Её немного раздражала беспечность друга, но в целом она уже давно к этому привыкла.

— Тогда идите за мной! — воскликнул Рон, всю усталость с него как рукой сняло, и он даже согласился нести пакеты.

Тонкс и Гермиона едва поспевали за широким шагом юноши, Гарри же совсем не чувствовал усталости и дискомфорта, исключая его апатично настроенную голову, и вполне легко продолжал идти, подстроившись под шаг друга. Повернув за угол, их глазам открылось великолепное зрелище.

Среди разрухи и мрачности Косого переулка, как бы комично это не звучало, изменившегося за лето, магазин близнецов выделялся своей яркостью, даже броскостью. Он бил в глаза, будто сноп искр, выпущенных из волшебной палочки. Гарри даже на мгновение зажмурился, не в силах выносить это буйство цветов после серости, унылости, тусклости переулка. Магазин с виду был достаточно просторен. На огромных витринах лежала всевозможная продукция, изобретенная, как знал Гарри, самими близнецами. Никто, наверное, не мог бы подумать, что Фред с Джорджем, никогда не отличавшиеся рвением к учебе и хорошими оценками, смогут создать нечто столь гениальное.

Пестрая продукция на витринах привлекала внимание, вертелась, светилась, прыгала и пищала. Некоторые из всевозможных изделий выглядели вполне обычно, но это не удивило Гарри, даже не ввело его в заблуждение. Например, чуть левее какой-то странной светящейся штуки, крутившейся вокруг своей оси, лежала пачка обычных с виду конфет. Каково было их действие Гарри не знал, но подозревал, что это что-то забавное и остроумное, или даже опасное.

Сами витрины магазина ярко блестели, возможно, благодаря каким-то заклятиям. Огромный фиолетовый, будто министерский, плакат закрыл витрину с правой стороны. Темный насыщенный оттенок ввел Гарри в заблуждение, однако большие желтые буквы, переливавшиеся и радостно блестевшие, сразу развеяли всю мрачность. Надпись гласила:

«Почему так всех волнует

Тот-Кого-Нельзя-Назвать?

Лучше пусть народ волнует

Тот-Кто-Умеет-В-Кишках-Застревать!

Он хитер, он шустер!

От него с недавних пор

У всей страны запор!»

Пестреющий плакат сразу привлекал внимание, неизменно смеша или приводя в ужас посетителей (в зависимости от их возраста и благоразумия).

Гермиона тихо охнула, уставившись на плакат.

-Но... это же опасно.

Рон с виноватой улыбкой пожал плечами. Искоса на нее посмотрев, Гарри не мог отрицать, что Гермиона права, но эта надпись разбавляла общую атмосферу разрухи и уныния в Косом переулке, за что нельзя было не быть благодарным близнецам.

Рон, который шел впереди, приоткрыл деверь из светлого дерева. Заглядывая внутрь магазина. В нем было не очень много народы. Однако значительно больше, чем во всех лавках, в которые друзья зашли до этого. В целом в здании было достаточно шумно. Смеялись дети, а их родители как-то нервно, опасливо оглядывались. Всевозможные изобретения Фреда и Джорджа тишине тоже не способствовали. Некоторые из них выкрикивали что-то время от времени, жужжали, пищали, были даже такие, что издавали странный треск и тихие щелчки. В целом магазин был достаточно просторный, и, судя по тому, что слева от входа виднелась дверь, одним залом не ограничивался. Гарри пришла в голову мысль, что там мог бы быть склад. Обстановка здесь была достаточно приятная, и нигде не виднелась пыль, свойственная многим магазинам Косого переулка. Цветовая гамма была теплой, не слишком яркой и не слишком бледной. Нельзя, конечно, было сказать, что мебель расставлена изящно или со вкусом. Но стеллажи с товарами располагались так, чтобы не мешать покупателям, и проходы между ними были достаточно широкими, поэтому ощущения тесноты не возникало. Правее, в углу, Гарри заметил небольшой диван и несколько кресел, поставленные, видимо, для удобства покупателей. Возможно, какие-то товары производились на заказ, и заказчик должен был ждать в магазине?.. Во всяком случае, это создавало атмосферу уюта, поэтому Гарри совсем не возражал против подобных излишеств.

Не успели они войти, как словно из ниоткуда перед ними возникли близнецы.

— Привет, ребята! — с одинаковыми приветливыми улыбками поздоровались они.

— Мы уж думали, Вы не придёте...

— ...и уже размышляли над способами...

— ...которые могли бы заставить Вас...

— Короче! — воскликнул Гарри, пытаясь не рассмеяться.

— ...прийти сюда, — закончили Фред и Джордж одновременно.

— Как здесь здорово! — непритворно восхитилась Гермиона.

Фред и Джордж, словно истинные джентельмены, подхватили Тонкс и Гермиону под руки, решив устроить им экскурссию по магазину.

— Гермиона права, здесь действительно здорово! — кивнул Гарри, обращаясь к Рону, так как они остались вдвоём.

— Да... Кто бы мог подумать, — подтвердил Рон и добавил, — они скоро вернутся, пойдём, я тебе здесь всё покажу. Я уже сюда не раз наведывался, помогал...

Ребята легко заскользили между полок, рассматривая странные и забавные приспособления, различные сладости и одежду. Гарри, кажется, совершенно отвлёкся от своих мыслей, пока не учуял до боли знакомый запах... и такой невероятно родной. Но прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг, Рон схватил его за плечо и потащил в противоположную сторону от запаха.

— Какого чёрта? — некультурно возмутился Гарри.

— Сородичи прибыли, — кисло улыбнулся Рон.

— Что?.. Почему именно сейчас? Когда рядом столько людей... и Гермиона, в конце концов.

— Мда... Проблем не оберёшься, — ответил Рон, пытаясь рассмотреть сквозь просветы вошедших, и Гарри присоединился к нему.

Вот они вошли: женщина, с ней пятеро подростков, один из которых совсем взрослый, две девчонки, похожие, как две капли воды, светлые и даже одеты одинаково, ещё один парень, с всклокоченными волосами, чему-то улыбающийся, и рядом с ним девушка, без сомнения сестра, грустная и задумчивая.

Рон выругался, непомерно удивив Гарри.

— Что-то не так?

— Всё не так! Три жрицы! Одуреть можно! — восклицал Рон. Таким возбуждённым Гарри ещё ни разу его не видел. Лицо Рона выражало одновременно восхищение, ярость и радость. Довольно странное смешение чувств.

— Как ты понял? — спросил Гарри. Лично он, не мог понять, кто из вошедших жрицы.

— Это просто! — отмахнулся Рон, заставив Поттера закатить глаза.

Откуда-то перед Лисами вынырнул Фред, но без Джорджа, и заговорил с ними.

— Пойдём, — Рон потянул Гарри. — Нам нужно найти Гермиону и Тонкс и уходить.

— Я хочу поговорить с ними! — возмутился Гарри.

— И что ты им скажешь? Вот он — я, случайно обращённый Вашей Говорящей! — спросил Рон, комично взмахнув руками. — Идём!

Гарри не двигался с места, впившись взглядом в одно единственное лицо — лицо той грустной девушки. Он был готов поспорить, что именно она и есть Говорящая. Она разговаривала с Фредом, тогда как другие уже разбрелись по магазину. Было слышно восхищённый визг где-то вдали одной из близняшек.

— Ну, что вы встали! — из-за угла возник Джордж. — Забирайте Тонкс и Гермиону и уходите.

— Я ему и говорю! Его не сдвинешь! — ответил Рон.

— Почему я не могу подойти к ним? — спросил у Джорджа Гарри.

— Потому что ты чужой, хоть и Лис из их племени! В лучшем случае станешь Изгнанником, если тебя жрица не отвоюет у старшего в семье, — быстро проговорил Джордж, часто отводя глаза. Сейчас он, как никогда был серьёзен.

— Но почему?

— Так... — начал Джордж, но осёкся. — Уходите!

Едва Гарри и Рон скрылись за стеллажами, как прямо на Джорджа вышел Лис, самый старший подростков. Он был непривычно большой и широкоплечий для своих соплеменников. Он о чём-то заговорил с Джорджем, глубоко вдыхая воздух.

— Он поймёт, что я Лис, — быстро и тихо заговорил Гарри, следуя по пятам за Роном и пытаясь разглядеть Гермиону среди покупателей.

— Не думаю. Ты достаточно сильно пропах моей шер... моим запахом, — ответил Рон. — Вон они.

Гермиона стояла рядом со стендами с приворотным зельем. Тонкс была там же. Они о чём-то разговаривали, тихо посмеиваясь.

— О! Вот Вы где! — воскликнула Гермиона, посмотрев на друзей, и те быстро состроили непринуждённые лица.

— Пора, я думаю, нужно возвращаться, — заговорил Рон.

— Пора? — удивилась Гармиона, — Но ты же так хотел сюда!

— Ну, мы устали... — начал Гарри, но остановился. Он заметил за стеллажами, позади Нимфадоры, всполох рыжих волос.

— Да, — подтвердил Рон. Он тоже заметил рыжеволосую девушку. — И я думаю, нам следует вернуться. Мало ли что может случиться! А Тонкс, хоть и замечательный аврор, но едва ли сможет защитить нас всех. Она же не разорвётся!

— Рон прав, — вмешалась Нимфадора, — нам уже давно следовало вернуться.

— Ну, хорошо... — податливо согласилась Гермиона, — Рон, ты не потерял пакеты?

— Нет, они при мне, — на автомате ответил Рон.

Гермиона и Нимфадора пошли к выходу, а девушка, прятавшаяся за стеллажами, вышла и хотела что-то сказать, но остановилась. Гарри, наконец, смог разглядеть её вблизи. Она была одета в красное платье до колена, а на плечах у неё лежал широкий красный плащ. Её голубые глаза светились грустью и состраданием. По возрасту она вполне могла быть сверстницей ребят.

Рон молчал, вперившись взглядом в незнакомку. Гарри тоже.

— Рон, Гарри, Вы идёте? — позвала Гермиона.

— Да, — крикнул в ответ Рон, потянув за собой Гарри.

Гарри, почти не сопротивляясь, повернулся вслед за Роном, но девушка вдруг заговорила.

— Меня зовут Меррайн! — тихо произнесла она.

— Меня — Гарри Поттер, — снова повернувшись к ней лицом, ответил он.

— Меррайн, ты где? — из-за полок послышался голос её брата.

— Мне жаль... — с искренней жалостью сказала она, обращаясь к Гарри, -... что всё так получилось. Я не хотела... — и, сорвавшись с места, скрылась за стеллажами.

Гарри и Рон, не произнеся друг с другом ни слова, поспешили догнать Гермиону и Тонкс.

— Мы едем в Хогвартс! — с удовлетворённой улыбкой произнёс Мариус.

Он был несказанно рад тому факту, что все они, наконец, сменят эту до боли надоевшую обстановку.

— Да? — Меррайн радостно и недоверчиво уставилась на брата. — И он разрешил? — под «ним» подразумевался Гунтер.

— Да... Это было что-то! — протянул Мариус, вытягиваясь на кровати и подложив под голову руки. — Я бы всё отдал, что бы узнать, что же Рона ему сказала...

Гунтеру хоть и подчинялись в семье и уважали его мнение, как самого старшего, но не любили за его занудность. Он не умел и не хотел признавать свои ошибки, если такое случалось, и был настолько упёрт, что об этом впору слагать легенды. Управу на него могла найти лишь Рона. Для всех оставалось тайно, что же она такое знала про Гунтера, чем можно бы было его шантажировать в течение нескольких десятков лет.

Меррайн, наконец, поверив, что брат ей не шутит, облегчённо рассмеялась и уткнулась лицом в грудь Мариуса.

— Я не могу в это поверить! Это... Это же замечательно! — прошептала она, крепко обнимая брата.

Раздался с тук в дверь, но прежде, чем Меррайн или Мариус успели ответить, в комнату вихрем влетела Вик, громко ударив дверью об стену, за ней, закатив глаза, вошёл Линнус, в проходе смущённо топталась Дейо, словно это она, а неё сестра чуть не сорвала дверь с петель.

Вик с размаху прыгнула на кровать и, схватив Меррайн за локоть, фактически потребовала.

— Рассказывай всё немедленно, мы с сестрой ждём! — У Вик всегда была манера говорить за двоих, хотя Дейо вполне бы прожила без всей этой информации, которую она узнавала благодаря своей сестре.

— Я... Ну, рассказывать-то, в принципе, нечего, — пожала плечами Меррайн, усаживаясь на кровати, и, подложив для удобства под спину подушки.

— Иди сюда, — требовательно произнесла Вик, обращаясь к сестре. Дейо, вздохнув, но, тем не менее, не в силах отказать сестре, подошла и села рядом.

Громкий звук закрывающейся рамы заставил девушек вздрогнуть. Линнус закрыл окно, с неудовольствием глядя на широкую растёкшуюся по подоконнику лужу. Взмахом палочки (он уже являлся совершеннолетним по магическим законам) убрал всё это безобразие. Он почти никогда не произносил заклинание вслух, даже заучивал сразу невербально. Вик жадно следила за его движениями. Она жутко завидовала Линнусу, а оттого ещё больше не любила его, хотя до ненависти дело не доходило. Просто ей не нравилось, что он самый старший и постоянно её одёргивает и ругает за проделки, а ещё ему позволено свободно уходить за пределы поместья. Также Линнус часто брал с собой Мариуса, а её никогда!

Машинально разложив книги на подоконнике на магловские и магические, он сел на стул, уперев локти в колени, и посмотрел на Меррайн в ожидании рассказа.

— Ага, оправдывайся, — пробурчал Мариус. Он прикрыл глаза руками и, кажется, собирался задремать. Вся история ему была уже известна.

Меррайн посмотрела на невключенную лампу. За окном висели тяжёлые тучи, в комнате царил полумрак. Они всегда так собирались, когда были помладше. Вик обычно начинала рассказывать какую-нибудь страшилку, от которой Дейо пугалась и, обратившись в лисичку, пряталась под одеяло, а она, Меррайн, крепче прижималась к брату, изумлённо распахнув глаза... Давно они уже так не сидели. Но на это раз рассказывать нужно было ей, а не Вик, и совсем не страшилку, но от этого не легче.

Вздохнув, Меррайн повела свой недолгий рассказ, в течение которого Мариус благополучно заснул, пристроившись у сестры под боком, Линнус так и не изменил своего положения, лишь пару раз глубокомысленно почесал бровь, а близняшки с одинаково растерянно-удивлёнными лицами слушали. Такими они Меррайн нравились больше всего.

— Ну ты даёшь! Круто! — воскликнула Вик, ёрзая на подушке, — сидеть неподвижно ей было невмоготу.

— Ничего крутого здесь не вижу, — серьёзно произнёс Линнус, Вик бросила на него злобный взгляд исподлобья. — Да, и не смотри на меня так, — сказал он, обращаясь к Вик, — дырку не просверлишь.

Девочка хмыкнула и отвернулась, обнявшись с подушкой. Дейо сочувственно погладила сестру по плечу, но та его отдёрнула. Тогда Дейо, спросив разрешения Меррайн, можно ли ей взять её расчёску, устроилась позади Вик и начала мягко и осторожно расчёсывать её волосы. Похоже, это было единственное средство, которым можно было успокоить разобидевшуюся на весь белый свет девочку.

— Да я не специально, сколько раз говорить! Это вышло случайно, и мне искренне жаль, что всё так произошло, — в который раз начала оправдываться Меррайн.

— Никто тебя не обвиняет, — махнул рукой Линнус и встал. Он прошёлся несколько раз по комнате, делая зарядку и разминая затёкшие суставы. Меррайн на мгновение даже задумалась, может ли что-то отвлечь друга от книг и бесконечной учёбы. Он всегда был таким серьёзным и сосредоточенным. Не удивительно, что он проучился целых три года в Дурмстранге, прежде, чем Марта не выдержала разлуки с любимым сыном и забрала его оттуда.

— Есть у кого предположения, почему обыкновенный человеческий мальчик моет пахнуть как Лис? — подал голос Мариус.

— Человеческий, — фыркнула Вик, — как будто ты сам не человек!

— Я — оборотень, — кратко ответил Мариус, не поддаваясь на провокацию. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами и вставать пока ещё не собирался.

— Откуда мы можем знать это? Мы же совсем не знакомы с ним, — спросила Дейо.

— Гарри Поттера знают все, — покачал головой Линнус, — вот уж невезучий человек!

— Почему ты так думаешь? — спросила Меррайн, перестав теребить бахрому подушки и поднимая голову на друга.

— Мало того, что его родителей какой-то некромант-психопат убил, так и теперь парню нормально жить не дают, — пожал плечами Линнус.

Воцарилось молчание, которое вскоре нарушил восклик Вик.

— А если его продали? Продали Ноктюрн?

— Что ты мелешь? — не сдержался Линнус. Вик проигнорировала его.

— Продали? Но кто? Да и вряд ли бы его родители пошли на такое... — пожала плечами Меррайн.

— Но это же жестоко. Ну, то есть не совсем... Но если клятву бы нарушили, он мог бы погибнуть, — тихо произнесла Дейо. За это время она уже успела сотворить замечательную косичку на голове у Вик и теперь, отложив расчёску, тихо сидела, ожидая чем же закончится этот разговор.

— Не погиб бы, если тот, кто заключал сделку, уже умер. Договор не аннулируется, но клятву невозмоно нарушить физически, — покачала головой Меррайн.

— Так... Девочки, может объясните хотя бы суть вашего разговора? — попросил Линнус.

— Рона обучает нас, ведь мы будущие... Ну, то есть просто жрицы. И, чтобы стать ими в полной мере, мы должны многое знать, — начала Дейо, так как разбиралась в этом лучше, чем Меррайн, и, разумеется, намного больше, чем Вик. — По большинству многие люди уже не верят в богов и богинь, но есть и другие. Они могут заключить договор с Ноктюрн, а жрица им в этом помогает. То есть, связывается с богиней, объясняя им волю желающих, и получает ответ — согласие или несогласие Ноктюрн. Но за всё взымается особенная плата: не деньги и не какие-то другие богатства — богам они ни к чему — а чувства или жизнь, воспоминания...

— И какого рода могут заключаться сделки? — спросил Мариус, когда Дейо сдела паузу. Он окончательно проснулся и теперь внимательно слушал. Рона никогда не рассказывала об этом мальчишкам, делясь своими накопленными знаниями лишь с юными жрицами.

— Разные... Карьерный рост, например. Хотя... Не знаю, — честно призналась Дейо.

— Рона точно может знать. Я спрошу у неё, — сказала Меррайн, слезая с кровати, но Мариус не пустил её, посадив обратно.

— Сиди! Ты и так буч какой подняла с этим обращением, хочешь ещё больший устроить. Мы не знаем наверняка, так ли всё было на самом деле, — удержал её брат.

— Дело не в этом, — отмахнулась Меррайн, всё-таки пытаясь встать, — я хочу узнать, возможен ли вообще такой поворот событий...

— Мы можем узнать точно, если посмотрим в Хрониках, — медленно произнесла Дейо, — имя Гарри Поттера или его родственников может там присутствовать.

У Вик загорелись глаза.

— Ты гений, сестрёнка, — крепко сжимая в объятиях сестру, сказала Вик.

Дейо слабо ойкнула и попыталась ослабить хватку Вик.

— Ты её удушишь, — почти одновременно произнесли Мариус и Линнус.

— Мы не можем пойти и посмотреть просто так — это исключено. Только у жриц-прорицательниц есть такое право, — качая головой, абсолютно серьёзно сказала Меррайн. — Но я спрошу всё-таки...

С этими словами она, схватив Мариуса за нос, ловко перепрыгнула через него. Мариус бросил на неё возмущённый взгляд полный негодования и сел на кровати, потирая пострадавшую часть лица.

Меррайн быстро шла в комнату бабушки. Постучавшись, она осторожно просунула голову в щель, — Рона сидела в глубоком чёрном бархатном кресле, укрывшись своей неизменной широкой красной шалью, и вязала, положив ноги в её страстно любимых мягких тапочках на низенький стульчик.

— Бабуль, можно мне у тебя кое-что спросить? — проходя в комнату, медленно спросила Меррайн.

— А почему нет? — вопросом на вопрос ответила Рона, как всегда, впрочем. Она всегда так делала, когда её спрашивали о чём-то глупом и не стоящем ответа.

Девушка прошла в середину комнаты, напряжённо думая, вопросов было очень много, и все они, словно испуганная стайка птиц, сталкивались и метались, теряя форму и смысл. Нужно было сформулировать что-то единое и разумное, на что можно было получить настоящий и точный ответ, а не очередную загадку в любимом бабулином стиле. Задумавшись, Меррайн уселась прямо на пол, на мягкий и ворсистый ковёр, похожий на одну единую огромную подушку. В таком ковре ноги и ладони просто утопали...

Рона, видя напряжённую умственную деятельность внучки, не мешала и не окликала её. Она всю свою жизнь учила подрастающих лисят задавать "правильные" вопросы. Наверное, поэтому Ноктюрн перевела её из "говорящей" в прорицательницу, когда матери Мерайн, Алессе, исполнилось 14. Алесса всегда была умной девочкой, умеющей не только "говорить", но слушать. А последнее гораздо важнее...

— Бабуль, я... Мы предположили, что запах, которым пах Гарри, связан с тем фактом, что на его жизнь был заключён контракт, — наконец, собрав свои мысли в единое целое, сказала Меррайн. — Это как-нибудь можно проверить?

Рона ей ответила не сразу. Она задумчиво вязала узелки, неторопливо двигая спицами, её лицо не выражало никакого сосредоточения, наоборот, было спокойным и безмятежным.

— Много, много лет назад, когда я была ещё не так стара, к нам, в этот особняк, поздно вечером пришла женщина, уже не молодая — в годах. В её голосе было много высокомерия, в глазах — подозрения, а в движениях — надменности. Она была волшебницей, но, смирив свою гордость, она пришла сюда, в отчаянии. В заключении контракта она видела последнюю соломинку, угасающую веру в чудо. Она хотела ребёнка... — начала длинный рассказ Рона, Меррайн затаив дыхание слушала. Все истории бабушки особенно ценились своей подлинностью и особым смыслом, иногда тайной, или становились уроком для разбушевавшихся лисят. — У этой женщины было всё: богатство, высокое положение, длинная родословная, которой так гордятся маги — но её муж был неспособен подарить ей дитя. Она предложила мне немалые богатства, но, как ты знаешь, Ноктюрн не принимает подобных жертв. В конце концов, было решено оплатить контракт жизнью будущей супруги или супруга ещё неродившегося дитя...

— А разве так можно? — нахмурившись, спросила Меррайн.

— Боги смертны, но жизнь их длится благодаря нашим душам, питающим её после нашей смерти, или душам взимаемых за контракты, — ответила Рона, за всё время она ещё ни разу не подняла глаз от вязания. Помолчав, она продолжила рассказ, — Спустя много лет, когда жрицей-"говорящей" уже стала Алесса, эта женщина пришла вновь, чтобы сообщить имя супруги своего сына. Знаешь, мне всегда казалось, что люди, чьими душами оплачены контракты Ноктюрн уже отмечены с самого детства, — вдруг отвлеклась Рона, но потом вновь вернулась в старое русло, — эта девушка родилась и жила здесь недалеко, в Литл-Уингинге... Да...

— А что произошло после? — спросила Меррайн, желая узнать конец истории, а, главное, имена женщин.

— Женщина та, вскоре умерла, но, как я подозреваю, не выдержала и открылась своей невестке. Я делаю такой вывод потому, что через пару лет она пришла, чтобы заключить контракт... Я не знаю подробностей, ведь разговаривала с ней Алесса, не знаю и какую плату она предложила, но знаю, что именно она просила. Девушка просила практически невозможного, но, тем не менее, реального для воли Ноктюрн, — сохранить жизнь её сыну до совершеннолетия, сделать его неуязвимым от любой опасности...

— А после совершеннолетия? — перебила бабушку Меррайн.

— А после контракт будет выполнен. Душа той девушки уже много лет служит Ноктюрн, она умерла вскоре после заключения контракта, — закончила Рона.

— Сын этой девушки — Гарри Поттер? — спросила Меррайн, не в силах поверить во всё сказанное её бабушкой.

— Как ты уже догадалась — да, — кивнула Рона.

— Поэтому он пахнет, как Лис? — Бабушка снова кивнула.

— Тогда... Тогда у меня больше нет вопросов, — заключила наконец Меррайн и встала. Она была потрясена и растеряна, но вызвано это в большей части отнюдь не столь трагической историей Гарри Поттера. Неужели ей самой вскоре придётся заключать подобные контракты? И, отвечая на свой же вопрос, мысленно кивнула — да, придётся.

Меррайн вышла, не попрощавшись. В своём задумчиво-растерянном состоянии она вернулась в комнату. Ребята по-прежнему сидели там, переговариваясь, строя и обсуждая новые идеи и мысли по поводу их путешествия в Хогвартс. Появление Меррайн сначала вызвало возбуждённое ожидание рассказа, но её состояние вскоре охладило их пыл.

— Я не буду рассказывать вам всё, не потому что не хочу, но... эта история. Она слишком личная, не то, что нужно и можно рассказывать всем, — тихо ответила Меррайн, впадая в какое-то анабиозное состояние, — Но, могу сказать точно, жизнью Гарри Поттера оплачен контракт...

* * *

— Так, я в последний раз всех вас предупреждаю, вести себя примерно и адекватно, — в который раз повторила Марта глядя исключительно на Вик. Та демонстративно смотрела в сторону, будто намёки относились не к ней.

В холле поместья, кроме ребят и Марты, присутствовал ещё и Августус, который тоже хотел сопровождать жену в Косой переулок, но в последний момент был вызван срочно на работу в выходной день. В последнее время постоянно что-то происходило, и дома он практически не бывал.

Распрощавшись, Августус отправился на работу, а Марта с ребятами в Лондон через портал. Это был наиболее приемлемый вариант. С того дня, когда Гунтер сдался и разрешил молодому поколению покинуть поместье и поехать в Хогвартс, прошло чуть больше недели. В назначенный срок в Виноградную Лозу прилетело пять нервных и истеричных сипух с письмами. Их состояние скорее всего было вызвано обилием хищников на квадратный метр. Дейо, получив письмо, светилась счастьем, будто сейчас было не лето, а, как минимум, Рождество. Вик уже строила грандиозные планы и гадала, что же интересное она сможет обнаружить в старом древнем замке по ошибке именуемым школой. Линнус, Мариус и Меррайн отреагировали довольно спокойно, хотя и испытывали некоторую радость и возбуждение по этому поводу — им больше не придётся сидеть в поместье, где всё до боли знакомо. Линнуса этот факт, кажется, радовал немного больше, ведь ему однажды уже приходилось учиться в школе волшебства.

В Косой переулок они попали не сразу. Марта уже давно не практиковалась в создании порталов и несколько промахнулась с координатами, но прогулка по Лондону длинной в несколько кварталов их даже порадовала. Вскоре они подошли к незаметной для маглов двери, ведущей в "Дырявый котёл", и, быстро миновав заполненное людьми и миллионами не совсем приятных запахов помещение, вышли в холодный и тесный тупичок, куда не заглядывали тёплые лучики солнца. Марта с сомнением долго оглядывала стену, пытаясь вспомнить, в какой из кирпичиков на стене нужно ткнуть палочкой, чтобы стена образовала вход. Помаявшись с минуту, она бросила это дело, как бессмысленное. Проведя ладонью по нескольким шершавым от невзгод и времени кирпичам, она вскоре обнаружила тот, который сильнее всего пах древесиной множества палочек, постоянно тыкающих в него. Постучав своею палочкой, Марта с удовольствием наблюдала, как открывается вход.

— Я всегда считала, что чуткий нос гораздо важнее острого зрения или слуха, — убеждённо произнесла она, вытирая ладонь об юбку и убирая палочку в сумку.

— Не всегда, — ответил Линнус, не сдержавшись, но мысль свою продолжать не стал.

— Кому как, — отмахнулась она. — Итак, план у нас сейчас такой... — начала Марта, проходя вперёд и роясь в своей сумочке в надежде наткнуть на список нужного. По сторонам, она даже не смотрела, а потому едва не столкнулась с прилавком какого-то предприимчивого мошенника, продающего бесполезные амулеты.

— Мам, — Линнус вовремя окликнул мать, уводя её за локоть в нужном направлении. Лавочник было открывший рот, снова его закрыл, понимая, что эта странная компания вряд ли у него купит хоть что-нибудь. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты ничего не искала на ходу...

— Вот... нашла... — пробормотала себе под нос женщина, не сразу обратив внимание на предупредение сына. — Линнус, милый... — начала она, но снова прервалась, так как углубилась на этот раз в подробно расписанный список дел и покупок. — Нам нужен банк.

— Вон он, — резко указав, слишком громким голосом объявила Вик. Немногие прохожие с недоумением обернулись, Вик же, посмотрев на них и разведя руками, выразила своим видом примерно такое же недоумение. Она не могла понять, что не так она сделала.

— Так, тогда сейчас я пойду сниму денег со счёта, что всё купить вам к школе, а Вы подождёте меня здесь и будете паиньками, — предупредила Марта и обернулась к сыну, — Линнус...

— Я всё понял и присмотрю за нашей неугомонной оравой — не в первый раз, — уже по одному взгляду матери угадывая то, что она хотела сказать. Марта всегда была несколько рассеянна и невнимательна и привыкла по большей части полагаться на мужа, поэтому Линнус, достаточно повзрослев, очень скоро перенял привычку отца во всём опекать свою мать и ни в коем случае не подводить её.

Вик неопределённо пожала плечами — сбегать или устраивать какой-нибудь розыгрыш она совершенно не желала. Тяжёла атмосфера Косого переулка оказала на неё, пусть и не сильное, но крайне неприятное влияние, а несколько заколоченных наглухо магазинов и множество плакатов о розыске и вовсе отбили желание совершить очередной "подвиг". Меррайн поёжилась и накинула плечи красный плащ, она взяла его на случай дождя, но впечатление, которое на неё произвёл Косой переулок, поселило непонятный холод у неё внутри.

Марта вышла нескоро, но сумочка её явно потяжелела.

— И почему они не в состоянии придумать бумажные деньги, — капризно пожаловалась она.

Дальше они следовали исключительно списку, потому что любое отступление от намеченного Мартой плана, приводило её в недоумение. Они быстро купили всё нужное, но Вик крайне возмутилась, увидев широкую и, по её мнению, "ужасно страшную" школьную мантию. Мадам Малкин крайне изумилась и даже несколько обиделась услышав такое заявление. В конце концов, с помощью долгих уговоров и споров Дейо и Марте удалось уговорить Вик приобрести несколько пар летних и зимних мантий.

— Не люблю я их! Марта, милая, ну, почему я не могу ходить по школе в джинсах или брюках, — стенала Вик.

— Мисс, но это же неженственно, — попробовала образумить девочку Мадам Малкин.

— Зато так удобнее, — отрезала она, скрестив руки на груди.

— Ей бесполезно объяснять, — отмахнулась от заявления Мадам Малкин Марта. Спор с Вик отнял у неё много нервов и сил.

С Дейо и Меррайн всё было намного проще и быстрее. Они не сопротивлялись и с помощью дельных советов Мадам Малкин выбрали несколько удобных школьных мантий. Линнус и Мариус тоже особо не спорили, хотя последний не смог удержаться от замечания, что его наряжают, как девочку на выпускной. Линнус на такое замечание только хмыкнул, но в целом был полностью с ним прав.

Выйдя с купленными мантиями на улицу, все практически одновременно вздохнули и рассмеялись.

— Странные личности, эти маги, — возмутился Мариус, — вместо нормальной одежды, носят какие-то мантии... — он проводил взглядом семью без намёка на магловское происхождение, так как все они были одеты по магической моде, — даже в обычной жизни. Нет, ну, я ещё могу понять в школе зачем она... Форма и всё такое... Но...

— Мариус, не отвлекайся, — произнесла Вик, как клещ, вцепившись в локоть друга, другой рукой удерживая и фактически таская за собой покорившуюся такому положению дел Дейо. — Чем быстрее мы всё купим, тем быстрее уйдём отсюда.

— Что? — Мариус недоверчиво оглянулся на прицепившуюся к нему девушку, — Я не ослышался? Ты хочешь побыстрее уйти отсюда?

— Да! Дейо здесь не место! Ты только посмотри на эти плакаты, у них тут преступники из этой их тюрьмы сбегают также легко, как мы из поместья, — нахмурившись, серьёзно произнесла Вик.

— В чём-то она права, — вступила в разговор Меррайн. — То, что так много убийц разгуливает на свободе, а их полицейские... ну, то есть...

— Авроры, — подсказал Линнус, шедший с матерью чуть впереди, но, тем не менее, прислушиваясь к разговору.

— Да, авроры. Они даже не чешутся по этому поводу... Странно всё это, — закончила свою фразу Меррайн.

— У тебя ещё есть время передумать, — отозвалась Марта.

— Пусть только попробует, — чуть угрожающе произнесла Вик, оценивающе разглядывая свою кузину, будто собиралась с ней подраться.

Меррайн растроенно отмахнулась. Она чувствовала себя обязанной перед Гарри Поттером, хотя бы в том факте, что по её вине его жизнь находилась в опасности. "Но ведь на его жизнь был заключён контракт, делающий его неуязвимым," — подумала она, — "Распостраняется ли это на укусы и обращение. Но ведь он и так был, можно сказать, частично лисом без внешних признаков..." Меррайн вздохнула.

— Ну, что? Теперь домой? — наконец спросила Марта.

— Нет... — как в тумане, отозвалась Вик. Она услышала музыку и заметила отблески разноцветных огней за углом, нетипичных для заброшенного серого переулка, и теперь двигалась в том направлении.

— Вик, вернись, — предупреждающе позвала её Марта.

— Ну, пойдёмте, быстро посмотрим, что это такое, и сразу домой, — попросил Мариус. Ему тоже нетерпелось узнать, что же это такое.

Вздохнув, Марта последовала за Вик и Мариусом, которые шли чуть впереди, а Линнус, Дейо и Меррайн, чуть замешкавшись, поспешили за ними. У Меррайн появилось какое-то странное предчувствие, которое она пока не могла классифицировать на плохое или хорошее.

Вскоре они оказались перед магазином "Всевозможные Вредилки Уизли" и... даже с такого расстояния и через такую пелену запахов учуяли запах ласок.

— Нее... — протянула Марта, поворачиваясь, — мы туда не пойдём. Мы и так с ними не в ладах, особенно после того как они обвинили нас в выдуманном предательстве... Нет, мы туда не пойдём, — она отрицательно покачала головой.

— Мы пойдём туда, — повинуясь интуиции, сказала Меррайн и пошла в магазин.

На лице Марты на мгновение отобразился ужас.

— Ты что? Гунтер меня убъёт, если узнает!

— Мы ему не скажем, — с хитрой улыбкой хватая под локоть Марту произнесла Вик.

Линнус нахмурился, собираясь остановить Меррайн, но Мариус взглядом остановил его. Будучи близнецами, и Мариус и Меррайн, и Вик с Дейо очень тонко чувствовали настроения друг друга. Увидев целеуствемлённое выражение лица сестры, Мариус решил не останавливать её. Если в этом магазине кроется действительно что-то важное, они пойдут туда, и заодно рассмотрят все эти таинственные шумные, прыгающие странные штуковины, которыми завалены витрины.

— Ладно идём, ничего с нами не случится, — махнул рукой Линнус, прекрасно понимая, что если уж Меррайн так стремится в этот магазин, то теперь эту ораву ничего не остановит.

Внутри магазин Уизли и вправду оказался таким же безумно интересным и замечательным, как и снаружи. Не успели они зайти, как на входе их встретили сами владельцы магазина. Вначале обе стороны стародавнего конфликта растерялись и не знали с чего начать разговор, но Вик, как самая бойка и активная, схватив Дейо и Мариуса, скрылась на просторах магазина. Уизли, оказавшиеся близнецами, вскоре быстро пришли в себя и завели приветсвенную речь, после между Лисами и Ласками завязался разговор, но очень быстро один из них, кажется, Джордж (Меррайн от волнения даже не запомнила их имён), попросил прощения и ушёл по делам. Наконец, они разошлись, но Меррайн задержалась ещё на минутку.

— Мистер Уизли, — начала она, говоря достаточно тихо, чтобы их не услышали посторонние люди, не знающие об их истинной сущности, — не поймите меня неправильно, но, несмотря на прошлые размолвки и непонимание... наша семья не желает Вашей семье вреда...

— Я всё понимаю, — серьёзно кивнул Фред, он понимал, что, возможно, от этого разговора с жрицей (то, что это была вне сомнений жрица, он догадался практически сразу) может многое зависеть. — Может однажды наши племена вновь объединятся... — с привычной улыбкой добавил он.

— Как в старые времена, — продолжила фразу Меррайн. — Также говорит моя бабушка, она... предсказательница.

— Ну, тогда наверняка моя сестра однажды услышит... — сказал Фред, не продолжая фразы.

Меррайн кивнула и пошла разыскивать брата. Пройдя без интереса мимо множества витрин и полок, она вдруг уловила тонкий, почти затерявшийся в море ароматов запах Лиса, не тот, которыми пахли её домочадцы, а новый, тот, которым пах юноша в парке — Гарри Поттер. Пройдя чуть вперёд, она услышала обрывок разговора и поспешила скрыться за полками, но, кажется, у неё это плохо получилось. Красный плащ и рыжие волосы были отнюдь не лучшей маскировкой в толпе.

— Рон, ты не потерял пакеты? — озабоченно спросила девушка, стоявшая к Меррайн спиной, у неё были замечательные каштановые пушистые волосы. Рядом с ней стояла другая, несколько старше, с ужасными мышиного цвета волосами. Меррайн даже было немного интересно, что же нужно было сделать такого, чтобы так их изуродовать.

— Нет, они при мне, — на автомате ответил рыжий юноша, сверстник Гарри и той девушки с каштановыми волосами. Он отчётливо пах Лаской.

После этого Девушки пошли к выходу, а Гарри и его друг задержались. Меррайн вдруг оробела, но всё-таки нашла в себе силы выйти из своего укрытия. Она вдохнула воздух, собираясь начать разговор, но замерла, растерявшись. Гарри также, как и она, жадно вглядывался в её черты лица, но сказать что-либо не решался.

Где-то из-за стеллажей послышался голос спутницы юношей, зовущий их. Ласка, которого девушка назвала Роном, ответил на зов и потянул Гарри к выходу. Тот повернулся, собираясь следовать за другом. На мгновение на лице Меррайн отобразился ужас, что сейчас Гарри уйдёт, а она так и не заговорит с ним, а ведь он, наверное, даже имени её не знает.

— Меня зовут Меррайн, — сказала она, произнеся это чуть надломившимся от волнения голосом.

— Меня — Гарри Поттер, — мгновенно отозвался он, поворачиваясь, но почему-то так и не решаясь продолжить разговор.

— Меррайн, ты где? — позвал её забеспокоившийся долгим отсутствием сестры Мариус.

— Мне жаль... — сказала она, обращаясь к Гарри, пытаясь вложить в свои слова то, что чувствовала, — что всё так получилось... Я не хотела... — Меррайн действительно не хотела, чтобы всё получилось именно так, как получилось, к тому же ей было больно от того, что Гунтер не хотел его принять в племя. Разве этот юноша был виноват в неосмотрительности Меррайн!? Разумеется нет! Не в силах больше выдержать его такого грустного и понимающего взгляда, Меррайн трусливо сбежала.

Она остановилась между полками с какими-то мантиями и шляпами, пытаясь успокоить и прийти в себя. В глазах у неё стояли слёзы, и Меррайн была рада тому факту, что рядом нет никого, кто мог бы увидеть её в таком состоянии.

"Глупая! Ну, почему я не выслушала его ответ, ведь он наверняка бы сказал мне что-нибудь!" — мысленно себя ругала Меррайн. Вскоре её нашёл Мариус. На лице отразилась сразу целая гамма чувств: сначала растерянность, сменившаяся пониманием, а после и негодованием, когда он увидел, что она плачет.

— Что случилось? — схватив сестру за плечи, пытался узнать хоть что-то он. — Что произошло?

— Ничего, — Меррайн слабо сопротивлялась, пытаясь высвободиться, — Хотя теперь я ничего не понимаю...

— Ты видела его? — наконец, догадался Мариус.

Меррайн с готовностью закивала. На её лице попеременно сменялись то улыбка, то желание окончательно разреветься. Иногда такое случалось с ней, но очень редко и обычно скоро проходило. Но, тем не менее, Мариус схватив сестру в охапку пошёл разыскивать остальных. Свою миссию на сегодня они уже выполнили.

Последние дни августа протекали ужасно медленно. Погода испортилась окончательно, дождь шел непрерывно в течение нескольких дней, а солнце и не думало показываться из-за светло-серых туч. Рона это угнетало, Гарри и Гермиона относились к переменам в погоде с философским спокойствием, лишь плотнее кутались в одеяла и отогревали руки об чашки с горячим чаем.

В доме на Гриммо, и до этого не бывшего теплым, теперь не хватало только инея на стенах как завершающего обстановку штриха. Было ужасно холодно, Гарри довольно-таки часто мерз, но все же лисья сущность каким-то образом повлияла и на его морозоустойчивость — ему все-таки было легче, чем Рону и Гермионе. Почему так остро реагирует на плохую погоду рыжий, понять было невозможно. Гарри искренне недоумевал, удивляясь, отчего Рон оказался намного менее устойчивым к холоду, чем он сам. Возможно, оборотни-ласки просто более теплолюбивы, чем лисы? В любом случае, Гарри искренне посочувствовал другу которому каждый год приходится выживать в далеком холодном Хогвартсе.

Гермиона, как и всегда, начала собираться заранее и теперь пыталась заставить Гарри и Рона последовать ее примеру. Правда, те только отмахивались, обещая собраться завтра, но на следующий день все повторялось снова. Гарри совершенно не понимал, как еще Гермионе не надоело каждое утро напоминать им о том, что скоро уезжать и нужно обязательно начать собирать вещи, иначе они точно что-то забудут.

Гарри и Рон следовали ее советам, насколько это было возможно — собрали свои метлы, а вот учебники, одежда, перья, пергамент и другие не очень-то важные вещи остались лежать на своих местах. Рыжий рассуждал о квиддиче, спорил с Гарри о том, кто в этом году станет капитаном, а тот вяло поддерживал разговор. Не то чтобы игра ему разонравилась, вовсе нет, Гарри все еще с удовольствием сел бы на метлу, чтобы поймать снитч, но... Что именно его останавливало, он и сам не мог понять, пока эту мысль не выразил за него Рон.

-У тебя ведь теперь улучшилась реакция? Да и слух...

Были в голосе друга нотки сомнения, впрочем, Гарри его не осуждал. Его и самого напрягало изменившееся, несомненно, в лучшую сторону восприятие мира. Останется ли это незамеченным? В конце концов, столь резкое улучшение навыков, особенно после летнего перерыва, не могло не привлечь внимание. Вряд ли кто-то, конечно, заподозрит, что он оборотень, но мыслей в головы впечатлительных школьников может прийти много, причем далеко не всегда оправданных. Готов ли Гарри выносить повышенное внимание к своей персоне ради игры в школьной команде?

К тому же, его гриффиндорские черты не давали спокойно думать о собственном преимуществе перед соперниками. Ему было бы легче смириться со всем этим, если бы остальные игроки также были оборотнями. Он допускал некоторое различие в навыках, основанное на тренированности, легкости, маневренности и внимательности, но значительно улучшившийся слух, например, давал ему огромное преимущество. Все-таки ни игроки, ни бладжеры, ни снитч летают вовсе не бесшумно. Будет ли такая игра честной, если он и остальные будут в неравных условиях? Сомнения все еще мучили Гарри, когда тот решился высказать их Рону. Тот начал немедленно краснеть.

-Да ты с ума сошел! Кто тогда станет ловцом, если ты уйдешь из команды?!

Гарри опустил взгляд в пол. Об этом он как-то не думал. Но все же, неужели на всем факультете у них нет ни одного более-менее приличного ловца? То, что Рон, в общем-то, прав, только больше расстраивало и одновременно злило Гарри.

-Ни за что не поверю, что они не смогут найти никого, способного поймать снитч быстрее Малфоя, — Гарри только огрызнулся, все же чувствуя себя немного виноватым.

Рон, однако, не стал спорить, только тяжело вздохнул и нехотя пробурчал:

-Ну, дело твое. Только я надеялся, что в этом году ты станешь капитаном...

Нельзя сказать, что Гарри этого совсем не хотел. Конечно, это довольно почетное звание, но вот излишнее внимание его совсем не радовало. Гарри поморщился, вспомнив сплетни и шепотки за спиной на четвертом курсе. Нет-нет-нет, на это он ни за что не согласится. В последнее время толпы народа вокруг и чужая назойливость стали раздражать еще больше.

-Ты же знаешь, я не хочу привлекать лишнее внимание. Да и, к тому же, это довольно неприятно — ловить снитч только потому, что у тебя есть преимущество.

Рон хмыкнул, но все же буркнул:

-Да понял я, понял.

Есть у рыжего одна хорошая черта — он мог сколько угодно обижаться. Но отходил довольно быстро. Не мог Рон долго злиться, вот и все. Да и сейчас он, скорее всего, не столько сердится на Гарри, сколько опасается, что будущий ловец может не дотягивать до его уровня, приводя команду к поражениям. Были и у самого Гарри подобные сомнения, которые тот честно старался отгонять. Все-таки это было слишком нескромно.

* * *

До окончания лета и отправки в Хогвартс оставались считанные дни. Гермиона, кажется, была всерьез зла на друзей, потому что те все никак не могли собрать свои вещи, валявшиеся по всему дому.

-Конечно, ей легко говорить! — бубнил Рон, сердито пыхтя.

Гарри в чем-то был с ним согласен. Все же иногда Гермиона была ужасно нетерпима к чужим порокам. Гарри действительно не понимал, почему она не может просто смириться с их не самыми лучшими, но простительными недостатками. Наверное, организованный разум подруги не признавал любого проявления беспорядочности, примерами которого, несомненно, и являлись Гарри с Роном.

А чемоданы, наверное, и правда следовало собрать, потому что даже в своей комнате в доме Дурслей поиск вещей занимал достаточно времени, что уж говорить о доме на Гриммо. Взгляд Гарри то и дело натыкался на собственные вещи или их части, вроде высовывающегося из-под дивана краешка носка, или, скажем, слегка помятого пера, валяющегося где-то за письменным столом.

Подруга же, видя прямо-таки вопиющую неаккуратность друзей, то и дело отчитывала несчастных, высказывая свое отношения к подобным проявлениям творческого беспорядка. Гермиона, конечно, человек тактичный, и с тетей Петунией, бранившей Гарри за каждую крошечную пылинку, не сравниться... И все же нельзя было не признать, что со временем такой контроль начинает раздражать. Впрочем, подругу Гарри вполне мог понять — она ведь, как никак, тоже живет в этом доме.

Именно из-за нежелания Гарри и Рона собирать чемоданы подруга была раздражена, так что последние дни до возвращения в школу всех изрядно утомили. Бесконечные препирания способны вывести из себя кого угодно, что уж говорить о трех подростках. Да и сама обстановка в доме (особенно отрубленные головы домовых эльфов и портрет матушки Сириуса) не способствовала веселому времяпровождению. В коридор выходили, чуть приоткрывая дверь и пытаясь заглушить скрип, а от воплей Вальбурги иногда вздрагивал даже спокойный Рон. Если эта женщина была настолько невыносима и при жизни, то Гарри вполне мог понять, почему крестный сбежал из дома.

Впрочем, дни перед отъездом прошли довольно спокойно, не отмеченные никакими значительными событиями. Реакция Гермионы на то, что Гарри не собирается в этом году играть в квиддич, была на удивление спокойной. На самом деле, узнала об этом подруга совершенно случайно, когда Рон, очевидно, забыв, что она еще не знает, сболтнул нечто лишнее. Беседа прошла совершенно не так, как Гарри представлял, планируя разговор до мелочей, но это, в общем-то, было даже хорошо. Во всяком случае, Гермиона никаких вопросов не задавала, лишь подозрительно на него покосилась. Неизвестно, поверила ли она Гарри, когда он сказал нечто нелепое, пытаясь оправдаться, но донимать не стала. Возможно, списала все на стресс после смерти Сириуса... Ну, или, как вариант, нашла другую причину, не приходящую в голову Гарри.

* * *

День отъезда начался... странно. Во всяком случае, иначе Гарри сказать не мог. Начать хотя бы с того, что разбудил его вопль покойной матушки Сириуса, слишком громкий даже для ее выдающихся голосовых связок. Иногда Гарри приходило в голову, что она могла бы стать весьма неплохой оперной певицей. Легкие позволяли.

Кое-как разлепив веки и нацепив на нос очки, Гарри заметил еще одну странность — Рона не было в комнате. Кровать друга не была заправлена, одеяло и простыня были смяты, словно он вскочил в великой спешке, а самого рыжего в комнате не наблюдалось. Недоуменно моргнув, Гарри, сонный , растерянный и крайне растрепанный, с трудом встал с кровати и двинулся по направлению к двери — искать друга.

К счастью, долго продолжать поиски не пришлось, так как пропавший скоро обнаружился. Гермиона, злая, уже одетая и собравшаяся, резко открыла дверь прямо перед носом Гарри, причем с такой силой, которой он в ней и не предполагал. Рон, у которого иногда просыпались актерские способности, что-то пытался сказать из-за спины подруги, используя лишь брови и глаза. Гарри его не понял, но по выражению ужаса на лице рыжего начал смутно догадываться, что произошло нечто непоправимое, по сравнению с чем встреча с Волдемортом казалась лишь невинной шалостью.

Гермиона еще с порога ввела его в курс дела — оказалось, они проспали на час, не собрались, не оделись, а кто-то из авроров прибывает... скоро, словом. Больше Гарри поразила не «очевидная безответственность» ( цитируя Гермиону) и не «Гарри, помоги достать перо из-под дивана!» ( со слов Рона), а то, что за ними прибывают авроры. Он сам считал, что вполне можно самим добраться до Кингс-Кросс, Пожиратели и Волдеморт еще не настолько окрепли, чтобы устраивать организованное нападение в маггловской части Лондона. Дамболдор, впрочем, считал иначе, и с его мнением приходилось считаться. К тому же, Гарри сомневался, что может считать себя умнее великого Светлого мага, директора Хогвартса и победителя Гриндевальда.

-А нам обязательно отправляться на вокзал в сопровождении авроров? — кисло спросил Гарри, попутно забрасывая в чемодан старые помятые джинсы.

Подруга кивнула и, с тяжелым вздохом опустившись на диван, начала выговаривать им за неорганизованность, неряшливость, безответственность и прочее. На самом деле, как ни трудно было Гарри это признать, она в чем-то даже права. По крайней мере, свою вину он чувствовал. Пообещали ведь вчера вечером собраться... А вместо этого играли в карты. Нужно будет при случае извиниться перед Гермионой. А сейчас некогда, еще ведь надо одеться, умыться, упаковать чемодан....

Ребята дружно подскочили от звонка в дверь. Он был неожиданным, продолжительным, громким, то есть, очень ошеломляющим. Первой опомнилась Гермиона, вскочившая и кинувшаяся к двери. По ее словам, они уже две минуты назад должны были отправиться на вокзал. Рон только закатил на это глаза, мол, ты что, не знаешь нашу Гермиону.

Несколько секунд можно было насладиться тишиной, а потом раздался звук падающего предмета, и, возможно, даже не одного. Вальбурга среагировала мгновенно, завопив что-то про грязнокровок, которые смеют осквернять дом Древнейшего и Благороднейшего семейства.

В общем-то, сложно было не узнать человека, который в первую же минуту своего пребывания в доме сумел переполошить весь дом. Гарри и Рон вздохнули с облегчением — с Тонкс они не будут выглядеть так глупо, как, скажем, если бы за ними приехал Грюм. Нимфадора совсем не похожа на типичного телохранителя, который, по всем законам жанра, должен возвышаться за спиной, как скала.

Радость, впрочем, оказалась преждевременной. Тонкс, с сероватыми, мышиного оттенка волосами, какая-то бледная и непривычно грустная, тихо вошла в дверь, так же тихо поздоровалась и спокойно встала чуть в стороне от друзей. Гарри на некоторое время растерялся, потом, спохватившись, все-таки кое-как выдавил из себя слова приветствия и вопросительно глянул на Гермиону. Та в ответ чуть пожала плечами. Подруге, очевидно, тоже была неясна причина уныния Тонкс.

Так или иначе, но именно растроенная Тонкс поспособствовала скорому отъезду. Гарри и Рон буквально подорвались с места в поисках оставшихся вещей только ради того, чтобы не видеть грустной аврорши. Видеть Тонкс такую подавленную — было выше сил двух юных оборотней. Гермиона же в свою очередь осталась с Нимфадорой, чтобы попытаться ненавязчиво выяснить причину её расстройства и попытаться как-то хотя бы утешить...

На вокзал прибыли вовремя, хотя и нельзя сказать, что поездка на "Ночном Рыцаре" была особенно комфортной. На вокзале Гарри заметил нескольких авроров, которых едва ли можно было бы отличить от обычных, мимо проходящих людей. Пройти через шумящий, гудящий, запруженный бестолково снующим народом Кинг-Кросс — целое испытание для юного оборотня, но Гарри решил, что пока он справляется на отлично.

Попрощавшись с Тонкс, ребята зашли в вагон в поисках свободного купе, но, к счастью, из-за того, что они пришли чуть раньше, чем, когда они прибегали в последний момент с семьёй Уизли, удача улыбнулась им, и поиски довольно быстро увенчались успехом.

Гарри устало откинулся на спинку сидения после того, как под неусыпным наблюдением Гермионы все вещи были аккуратно убраны, и никому не мешали. Рон тихо бурчал под нос, и это были явно не комплименты в сторону Гермионы, но так происходило каждый год, поэтому ни Гарри, ни тем более сама Гермиона не обратили на это никакого внимания, как водитель Хогвартс-Экспресса не обращает внимания на стук колёс.

На перроне появились старшие Уизли, сопровождающие Джинни. Молли Уизли, явно чем-то озабоченная и растроенная, рассеянно осматривала осматривала платформу, надеясь увидеть рыжую макушку сына среди прочих. Артур что-то говорил жене на ухо, наверное, успокаивая её. Джинни... Джинни же похоже не испытывала особого волнения, но на её лице не было привычной улыбки.

Гарри поспешил толкнуть Рона, пока Гермиона, получившая значок старосты, вышла куда-то, наверное, разыскивать кого-нибудь, кто мог бы рассказать ей об её новых обязанностях. Она звала и Рона, но тот отказался. Он вообще с момента прибытия на Кинг-Кросс чувствовал себя словно не в своей тарелке, постоянно смотрел по сторонам, пока они вместе с Тонкс пересекали барьер и платформу 9 и 3/4, а когда зашли в вагон, так и вообще замкнулся. Гермиона, поглощённая в данный момент иными заботами, предпочла пока не замечать того, что происходит с Роном.

Рон, после толчка Гарри посмотревший в окно и, разумеется, заметивший своих родителей, без лишних слов встал и вышел из купе на платформу, буркнув что-то, но Гарри не был уверен, что правильно расслышал фразу. Теперь Поттер мог наблюдать, как Рон быстрым шагом пересёк расстояние, разделявшее его со своей семьёй. Джинни, первая его заметившая, улыбнулась, Молли расплакалась, обнимая и целуя сына, Артур довольно облегчённо выдохнул и похлопал его по плечу. Воссоединение семьи довольно сильно взволновало Гарри, хотя он и не хотел себе в этом признаться. Семья Уизли, та, которую знал Поттер ещё до своего обращения, всегда представлялась ему нерушимой и единой. Убери хотя бы одно звено из этой цепочки членов семьи, и всё разрушится... Гарри вздохнул и отвернулся от окна. Он был здесь лишним.

* * *

В поместье Виноградная Лоза на окраине Литл-Уингинга царило необычайное оживление и 31 августа, и уж, тем более, утром 1 сентября. Молодые лисята, впервые в жизни отправлявшиеся так далеко от дома, чувствовали странное и доселе неведомое им волнение. И даже взрослые, кроме самых старейший, испытывали внутреннее смятение.

О встрече с Ласками по просьбе Марты решили не говорить. Состояние Меррайн после небольшой прогулки улучшилось, и они все вместе благополучно переместилисьь обратным порталом в поместье. Девушка пару дней ругала себя по чём зря, но после довольно грубого братского внушения со стороны Мариуса она всё же успокоилась, хотя и чувствовала в глубине души себя сильно виноватой, совершенно не находя разумной причины.

Книги, которые купили Лисы в Косом переулке не вызвали у них ни какого-либо удивления, ни расстройства. По таким же учебникам они учились и все предыдущие годы...

* * *

Утром в день отъезда собирались мучительно долго. Марта уже с вечера не уставала ронять слёзы, спотыкаться и сталкиваться с некстати подвернувшимися вещами. Августусу стоило огромных усилий уговорить и успокоить не в меру разволновавшуюся жену, которая ни в какую не хотела отпусткать от себя сына. Линнус угрюмо молчал, слушая причитания матери. По его лицу нельзя было прочесть испытываемых им эмоций, но можно было с точностью сказать, что даже если бы сейчас Марта затопила своими слезами весь Литл-Уингинг, он бы всё равно уехал. Однажды Линнус уже поддался на уговоры матери, за что потом долго себя корил.

Дейо, наверное, в сотый раз за утро пересмотрела и перебрала все взятые ей вещи. Вик, словно хвост, носилась за сестрой, принося ей то или иное из того, что девушка хотела бы взять с собой, и спрашивала, брать ей это или не брать. Такая обратная метаморфоза с близняшками случалась очень редко, но зато вдоволь насмешила всех домочадцев. Дейо, окончательно устав отвечать в сотый раз на бестолковые вопросы сестры, просто напросто взяла и собрала всё нужное для неё сама, за что Вик была ей крайне благодарна.

Проблем не было только с Мариусом и Меррайн. Вот уж кто проявил верх собранности и аккуратности. Оба не особо волновались на счёт того, брать или не брать ту или иную вещь, считая, что всё необходимое и так можно унести в руках, а остальноё добыть по пути, но вслух, разумеется, не сказали. Единственное, над чем Меррайн размышляла мучительно долго, так это, брать или не брать с собой фотографию родителей. Много раз уже, вынув из рамки, она убирала её в какую-нибудь книгу, потом опять доставала и искала более причное место для своего сокровища, а затем всё повторялось снова и снова. В конце концов, она всё-таки вернула фотографию родителей в свою самую любимую книгу, с которой не хотела расставаться даже уезжая, и закрыла чемодан, зачарованный десятком заклинаний. Сравнительно небольшой на вид и даже весивший немного, он вмещал всемя всё необходимое: начиная учебниками и одеждой и заканчивая котлом. У остальных Лисят были такие же чемоданчики.

* * *

На вокзал Кинг-Кросс приехали заранее. В огромную машину Августуса поместились только будущие студенты Хогвартса в количестве пяти человек да сам мистер Торлей с супругой. Гунтер, громко фыркая, как старый чахлый Лис, даже не вышел проводить правнуков. Джессамин и Рона не поехали. Прощались до Рождества. На Рождественские каникулы обещались приехать все и рассказать всё в подробностях, про совиную почту тоже решили не забывать, но подобный пернатый почтальон мог ещё и не даться в руки подрастающего хищника. Джессамин, хоть и не особо одобрявшая поступок Меррайн, но всё же обнимая племянницу (её погибший муж был братом Алессы), шепнула ей пару слов на ухо.

— Надеюсь, вы приедете не одни, — тихо произнесла Джессамин, — а на Гунтера не смотри, против твоего слова он не пойдёт. Как ты скажешь, так и будет.

У Меррайн на глазах выступили слёзы радости, и она покрепче обняла тётю. Ей было приятно услышать слова поддержки, это придавало ей сил и уверенности. Теперь уж она не отступится.

На вокзал ехали в приподнятом состоянии, много шутили и смеялись, пытаясь растормошить Марту. Августус тихо фыркал, косясь в зеркало заднего вида, и подбадривал жену. Ещё не хватало, чтобы она разревелась на весь вокзал, как в первый раз, когда они отправляли Линнуса на первый курс в Дурмстранг.

— Марта, милая, наш сын не уезжает на край света, ты даже можешь навестить его в любое время, если тебе заблагорассудится, — увещевал Августус жену. Линнус хмурился, слушая отца.

— Ты же знаешь, что это невозможно! — воскликнула Марта, но осеклась. Ещё не хватало мужа отвлечь от дороги и угодить в аварию. Потом она продолжила уже спокойнее, — Ты должен понимать, что Шотландия практически послностью является территорией Белых Лис, путь туда нам заказан.

— Но наши дети-то тут при чём? — немного раздражённо спросил Августус, он терпеть не мог этих разборок минувших дней. — Я уверен, что школа и территория вокруг неё — нейтральна. Всё-таки — это школа! Там много детей, а ты сама знаешь и сама мне рассказывала, что убить ребёнка или напасть на него — это мгновенная смерть для провинившегося. И вообще хватит лить слёзы, Линнус приедет уже на Рождество...

— До него так долго, — грустно протянула Марта, поворачиваясь к притихшим на задних сидениях ребятам.

— Мы скоро приедем? — высказала общую для всех мысль Вик.

— Скоро уже, — шумно вздохнув, ответила Марта, бросив взгляд на серьёзного Линнуса. Ей не верилось, что её малыш вырос так быстро и уже вот-вот перерастёт отца. Она много раз корила себя за излишнюю эмоциональность, но просто ничего не могла с собой поделать, стоило ей подумать о разлуке с любимым сыном, и на глаза наворачивались слёзы.

Приехали и вправду скоро. Августус припарковался, а остальной путь совершили пешком, погрузив свои чемоданы в две тележки. Первую катил Линнус, вторую же, едва не сшибая прохожих, везла Вик. Остановившись между платформами 9 и 10, Августус пришёл в необычайную задумчивость.

— Платформы 9 и 3/4 нет, да я и сомневаюсь, что она вообще существует, — хмуро произнёс мистер Торлей с видом человека, которому сообщили, что он выиграл в лотерею, но его выигрыш уже забрали другие люди.

Марта впервые за последние несколько дней громко и звонко рассмеялась, привлекая внимание прохожих. Она улыбнулась и просто показала рукой в сторону двух юношей и девушки, которые не сговариваясь прошли сквозь барьер.

— Что, просто в стену надо шибануться? — с интузиазмом восприняла новость Вик и уже собиралась стартовать прямо с места.

— Постой, постой, — удерживая Вик за плечо, словно маленького разбущевавшегося щенка, остановил девушку Августус. — Ты уверена, что мы пройдём в целости и сохранности и не набъём себе кучу шишек? — спросил он у Марты.

— Разумеется, — рассмеялась вновь она, видя недоумение на лице мужа, а потом, быстро чмокнув его в щёку, скрылась в кирпичной стене.

Вик, стряхнув со своего плеча руку растерянного мужчины, срываясь на бег, словно молния проскочила через барьер, не заботясь о том, что может сбить кого-нибудь на той стороне. Дейо, которая за сестрой и с обрыва кинется, ушла следом. Меррайн и Мариус переглянулись в смущении. Хоть и Марта, и Вик прошли без проблем, внутри всё равно было немного волнительно. Всем вместе: Августус впереди, за ним Линнус с тележкой, а в хвосте Меррайн и Мариус — они прошли сквозь барьер. Ничего не произошло. Они не врезались в стену, и не застряли в ней, они даже не почувствовали, что прошли сквозь неё, хотя стоит признать, что Меррайн трусливо зажмурилась в этот момент, вцепившись в руку брата, а другой ухватившись за свитер Линнуса.

Платформа 9 и 3/4 резко отличалась от мира, оставшегося по ту сторону барьера. Люди, одетые в широкие тёмные мантии, не обращали внимания на новоприбывших. Марта, Дейо и Вик стояли тут же недалеко, целые и невредимые, при этом последняя не приминула выразить своё недовольство по поводу их задержки.

Лисы воссоединились после небольшой разлуки и пока вновь разлучаться не собирались. Марта, разнервничавшись, вновь начала вполголоса проводить среди ребят инструктаж, чтобы те ни при каких условиях не вступали в перепалки, не принимали свой облик при свидетелях, а в случае опасности бежали так далеко, насколько это возможно.

— И ещё, я прошу вас, не вступайте в конфликт с другими... оборотнями, — совсем тихо произнесла Марта последнее слово, — и, тем более, с Белыми Лисами. С последними лучше вообще не разговаривайте и не общайтесь, игнорируйте, как только можно...

— Ну, хватит, а то ещё чуть-чуть и ты вообще запретишь им разговаривать со всеми подряд, — прервал жену Августус, он в отличие от своих сородичей не был столь радикален к соседнему племени, и считал, что если они хотят когда-нибудь вновь наладить отношения с Белыми Лисами, то стоит хотя бы перестать настраивать своих детей против них. А молодняк уж между собой разберётся...

Наконец, Марта успокоилась и даже позволила ребятам сходить в вагон и заранее занять себе место. При этом она кинулась обнимать Линнуса, и Августус, закатив глаза, напомнил ей, что дети ещё вернутся и у них будет время для прощаний. Никому из лисят не нужно было напоминать дважды, а потому их след едва ли не мгновенно исчез среди разномастно одетой толпы маглов и магов, пытающихся маскироваться под маглов.

До свободного купе дошли только Меррайн, Мариус и Линнус. Куда делись близняшки — тайна. Они появились уже позже, когда Линнус и Мариус уже уложили вещи, а Меррайн сидела, терпеливо ожидая их. Дай ей волю, она бы уже давно убежала бы разыскивать Поттера...

— Где вы были? — недовольно спросил Линнус. Он мгновенно определил по виноватому виду Дейо, что что-то случилось.

— Ой, да там целая история... — отмахнулась Вик, приземляясь рядом с Меррайн. — Мы, в общем, от вас отстали чуть... вот... а я на ногу какому-то белобрысому в толпе наступила... ну, а он орать, значком мне каким-то тыкал... ну, а ты же знаешь, что Дейо всегда извиняться любит, а он ей нагрубил, а я что, его слушать буду?! Ну, я и врезала ему!

В конце такой потрясающей истории Линнус стоял, закрыв лицо ладонью, Мариус смеялся, а Меррайн качала головой.

— Ну, а что?! Он первый начал! — попробовала призвать к сочувствию своих сородичей Вик. — Я не позволю Дейо обижать...

— Мы ещё приехать не успели, а ты уже кому-то рожу набила, — сказал Линнус, проводя по лицу ладонями. Переубедить Вик в своей неправоте — было нереально, объяснять, что с кулаками на каждого не кинешься, — без толку. — Ладно, по ходу разберёмся, пойдёмте, а то нас уже заждались...

На том и порешили, выходя из вагона на свежий воздух, хотя в понимании лис, этот воздух был далеко несвежим.

Гарри лениво вынырнул из своих невесёлых мыслей и несколько раз шмыгнул носом. Его лисиная натура нашла идеальный способ защититься от огромного количества разнообразных и не всегда приятных запахов вокзала – обеспечила насморком. Теперь Гарри вынужден был искать положение, в котором бы он смог хоть немного дышать не ртом, а носом.

Хогварст-Экспресс дал последний гудок и тяжело двинулся вперёд. Через приоткрытое окно Гарри слышал последние прощальные слова студентов и их родителей, крики, смех, визг испуганных животных, топот сотен ног… Впервые Гарри чувствовал себя так непривычно в купе вагона Хогвартс-Экспресса, который не в первый и даже не в последний раз вёз его в на север Шотландии, в Хогвартс…

Удобно устроившись в полулежащем положении на узком сидении, Гарри почти сразу уснул крепким сном без сновидений.

* * *

Меррайн стоило больших усилий не ринуться в толпу на розыски Гарри. В конце концов, подумала она, сейчас ей всё равно не удастся с ним поговорить, ведь, скорее всего, он сидит в купе не один, а с друзьями или сокурсниками. Не придумав ничего разумного, она задумчиво свернулась у окна – подтянула ноги к груди и обхватила их руками.

Очнулась она примерно через полчаса, когда открылась дверь купе. Меррайн оторвалась от наблюдения за однообразным пейзажем и обернулась, спуская ноги. В дверях стоял Ласка, с которым ей уже приходилось встречаться. Солнечно-рыжий, долговязый, но достаточно широкоплечий юноша – друг Гарри. Она не рассмотрела его хорошо в прошлый раз, но запомнила запах.

Помимо Меррайн в купе находился только Линнус. Он сидел скрестив ноги по-турецки и что-то читал. Когда вошёл Ласка, Линнус оторвался от книги, но не более того.

— Привет, — кивнул Ласка. – Меня зовут Рон Уизли, я староста Гриффиндора, — немного официально начал он. Видимо, чтобы справиться с собственной робостью.

— Меррайн Фокс, а это Линнус Торлей, — начала Меррайн, забыв поздороваться. Кивнув ей и Линнусу, Рон Уизли ушёл, негромко хлопнув дверью.

Меррайн почувствовало, что сейчас самое время, чтобы разыскать Гарри. Она вышла в коридор и почти сразу догнала Рона. Когда она позвала его, он обернулся и увидев, кто перед ним, поглядел даже как-то жалостливо-понимающе, но Меррайн решила не обращать на это внимание.

— Помоги мне найти Гарри, — твёрдо попросила она Рона. Стоять в коридоре оказалось очень неудобно. Студенты разных факультетов сновали туда-сюда. От обилия запахов немного заложило нос.

Рон хмыкнул, но всё-таки махнул рукой по левую сторону от себя.

— Через два вагона отсюда, — и ушёл.

Быстро поблагодарив, Меррайн начала протискиваться в нужном направлении. Почему-то получилось, что она шла сквозь встречный поток. Тем не менее, до нужного вагона она добралась вполне быстро. Оказалось сложнее найти нужное купе. Заложенный нос и обилие запахов не позволяли ориентироваться в пространстве привычными методами. Пришлось действовать обычными человеческими, то есть вручную заглядывать в каждое купе, убеждаться, что нужного человека там нет, извиняться и двигаться дальше.

Меррайн прошла почти до середины, когда путь ей преградила женщина с тележкой, продававшая сладости. Девушке пришлось нырять в первое же попавшееся купе, чтобы разойтись с пухленькой волшебницей, густо пахнущей ванилью и сахаром. Женщина уже успела пройти вперёд, но Меррайн не торопилась выходить из купе. Прикрыв дверь изнутри, она , наконец, обернулась. На спине, свесив одну руку и ноги на пол, крепко спал Гарри Поттер. Кроме него в купе больше никого не было. Меррайн это показалось довольно странным. Это они, Лисы, были здесь новичками, как результат, их купе почти пустовало, но у Гарри, над которым трясётся весь магический мир, должно было бы находиться много народу – друзья, сокурсники или просто знакомые, желающие пообщаться с такой знаменитостью.

Меррайн присела на соседнее место, разглядывая Гарри и раздумывая над тем, каким же образом он всё-таки стал Лисом. Благодаря ли защите своей матери или же из-за её неосторожного укуса, а, может быть, и всё вместе повлияло на обращение. Гарри глубоко вздохнул и зевнул, просыпаясь. Разумеется, он почувствовал её присутствие.

* * *

Гарри проснулся почти одновременно с открываемой дверью купе. В дверном проёме появилась девушка, которую не узнать было бы совершенно невозможно. Видимо, она кого-то пропускала. Запах сладостей, проникших в купе следом за Меррайн, подтвердил его догадку. Гарри оглядел девушку с головы до ног, но окликать не торопился. Ему стало интересно, что она будет делать. И поймав момент, когда она решила остаться в купе и обернуться, закрыл глаза, притворившись спящим. На слух он мог вполне легко определить, что делала Меррайн, как она сделала несколько едва слышимых шагов внутрь купе, как присела напротив него… Гарри решил, что больше не имеет смысла притворяться спящим и, зевнув, сел.

Меррайн молча и заинтересованно глядела на него из-под длинной вьющейся чёлки. Гарри подумал, что лицо девушки, бесспорно, имеет общие черты с лисиной мордочкой.

— Здравствуй, Меррайн, — поздоровался первым Гарри, называя девушку по имени и неосознанно наблюдая за выражением её лица.

— Привет, Гарри, — откликнулась Меррайн и отвела взгляд. Когда она шла сюда, то в общих чертах представляла, о чём будет говорить с Гарри, но сейчас словно забыла, зачем вообще сюда пришла.

— Не думал, что встречу тебя здесь, — неподдельно удивился Гарри. Он, конечно, знал, что рано или поздно встреча с Лисами состоится, и это встреча будет отнюдь не такой кратковременной, как в прошлый раз, но всё равно остался немного растерян. – Ты одна?

— Нет, я с братом, двумя кузинами и другом. Мы будем учиться в Хогвартсе в этом году, — ответила Меррайн, но после этого ответа почувствовала себя неловко.

Гарри удивлённо приподнял брови. Этот год начался с приключений ещё в Хогвартс-Экспрессе. Интересно, как директор и многие другие отреагируют на приезд Лис?! Этот вопрос он и задал Меррайн.

— Они же не знают, кто мы на самом деле, — с доброй улыбкой ответила девушка. – К тому же в Хогвартсе достаточно оборотней, так что беспокоиться не о чем.

— Ты не должна была приезжать сюда, — покачал головой Гарри, замученно откидываясь на стену. С недавних пор, он чувствовал себя странно обязанным перед Меррайн и перед Ноктюрн. К тому же, богиня сама поручила заботиться о своих жрицах. Хогвартс, где постоянно что-то происходит, был самым отвратительным местом для пребывания Меррайн. Гарри подумал об этом и ужаснулся. Он уже не думал о Хогвартсе, как о месте, куда бы он желал вернуться, где чувствовал бы себя в безопасности.

— Я должна. Твоё обращение – моя вина, — Меррайн решила не раскрывать Гарри пока всей правды об его обращении. – Не хочу, чтобы ты чувствовал себя Изгнанником.

Гарри мгновенно уцепился за вновь услышанный и всё ещё непонятный ему термин.

— Кто такие Изгнанники? – спросил он.

Меррайн прикусила губу. Сказала лишнего. Для Гарри этот жест не остался незамеченным.

— Оборотни, которые… От которых отказался клан… — начала Меррайн, смотря куда угодно, но не на Гарри. – Это никак не влияет на их силу. Они по-прежнему дети Ноктюрн. Их можно определить по чёрной вертикальной полоске на носу…

Гарри вздохнул. Этого он и боялся. Оказался между двух огней, и теперь не может ни нормально общаться с семьёй Уизли, ни с Красными Лисами.

Он посмотрел на Меррайн. Не нужно было быть гением, чтобы не заметить, с каким трудом ей дались эти слова. Она вдруг показалась Гарри совсем маленькой. Может быть, это из-за её низко опущенной головы, или из-за острых коленок, неприкрытых юбкой, или из-за того, как крепко она вцепилась в обивку сидения.

— Меррайн… — позвал девушку Гарри. Она вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза. Первый раз за всё время. Глаза у Меррайн оказались тёплого медового оттенка. Не карего, а именно медового. Так или иначе, Гарри решился сказать слова, от которых возможно сложатся его дальнейшая жизнь и общение с Меррайн. – Если твои родные против того, чтобы я вошёл в… племя, я не буду настаивать.

Меррайн вновь отвела взгляд. И Гарри понял, что всё равно не стал бы навязываться племени Красных Лис. Он, разумеется, сделает всё возможное, чтобы защитить Меррайн, пока она находится в Хогвартсе, но потом их пути скорее всего разойдутся.

— Ты сказала, что помимо вас, в Хогвартсе достаточно оборотней… Что ты имела в виду? – Гарри перевёл тему, чтобы как-то заполнить паузу и продолжить разговор.

— На территории Великобритании и Ирландии живут несколько видов оборотней, которые к тому же делятся на племена. Ласки, Белые Лисы на Севере, Красные Лисы на Юге, Волки в Ирландии, и это более-менее крупные колонии. Встречаются даже Медведи, но они здесь проездом, если можно так выразиться. С Былыми Лисами у нас отношения глубоко… напряжённые. Поэтому тебе следует действовать осторожно. Я не могу запретить общаться с кем-то из них, но, всё равно, будь осторожен. — Меррайн села прямо и говорила теперь свободно. Гарри изредка встречался с ней взглядом и слушал внимательно. Рон уже не раз и не два говорил о том, что среди оборотней когда-то давно разразилась война.

— Ааа… Ты знаешь, что-нибудь про ликантропию? – спросил Гарри. Этот вопрос волновал его достаточно давно, а Рон не смог рассказать что-то достаточно подробно.

— Это проклятие. Ноктюрн лишает оборотня его силы, оставляя лишь изуродованную оболочку, которую тот не в состоянии контролировать. А почему ты спросил? – поинтересовалась Меррайн, ответив на вопрос.

— Друг моего отца и… крёстного в детстве был укушен ликантропом, — ответил Гарри. – Когда я с ним встретился в прошлый раз, он не почувствовал во мне изменений…

— Потому что изначально он не был оборотнем. Для человека это болезнь. Для оборотня проклятие. Хотя, по сути, в этом нет разницы. Для оборотня нет хуже наказания, чем лишиться сознания во время превращения в зверя. Нарушить грань между зверем и человеком очень легко… и очень опасно, — объяснения Меррайн оказались такими же расплывчатыми, что и у Рона, когда Гарри спрашивал того об этом. На основании этого удалось сделать лишь один глобальный и всеобъемлющий вывод: потерять человеческое сознание для оборотня подобно смерти.

-… поэтому ликантропы и обращают людей, чтобы насолить не только Ноктюрн, но вообще всем разумным оборотням, — закончила своё повествование Меррайн, а Гарри понял, что прослушал часть разговора, задумавшись.

— Прости, отвлёкся. Обращают, да, а можно с эти бороться? Или излечить как-то? – спросил Гарри.

Меррайн вздохнула и пожала плечами. Ответа она не знала.

После этого разговора Меррайн ушла. Правда, перед уходом Гарри, смутившись, попросил девушку об одолжении.

— Понимаешь, Меррайн, Гермиона – человек. И мы с Роном уже договорились не впутывать во всё это. Но дело не в этом. Просто если с первого же дня мы будем общаться с тобой как давно знакомые люди, это будет подозрительно, лично для Гермионы. Я иногда уже подозреваю, что она близка к догадке… — скомкано и многословно Гарри попытался объяснить причину, по которой они пока с Меррайн не смогут общаться так же, как сейчас.

— Я понимаю. Возможно, в будущем у тебя и появится возможность рассказать ей всё, но для начала тебе самому надо разобраться в себе и научить контролировать зверя. Сейчас ты спокоен, но если ты разозлишься или сильно расстроишься, то можешь не сдержаться. Тогда люди могут узнать о нас, — предупредила его Меррайн и ушла, юркнув через приоткрытую дверь в коридор. Гарри остался один. Теперь ему действительно нужно было в себе разобраться.

* * *

Гарри за всё оставшееся время в пути, так и не высунул носа за пределы купе. После того, как Меррайн ушла к своим, в одиночестве Гарри пробыл недолго. В купе к нему заглянули Невилл и Луна. Оба были рады вновь увидеть Гарри и первым же делом спросили, будет ли он вновь собирать членов ОД. Гарри пришлось ответить отрицательно. Невилл за лето будто изменился, стал более уверенным в себе и участвовал в разговоре легко и непринуждённо. Луна, нацепив странного вида очки, невероятно долго рассматривала Гарри.

— Неужто из меня все мозгошмыги выветрились? – рассмеявшись, спросил Гарри. Сегодня Луна показалась ему действительно удивлённой.

— Ничего, — растерянно ответила она.

— В смысле, ничего? – поинтересовался Невилл. Ему тоже стало интересно, что же происходит.

— Ничего не вижу. Без своих астрально-спектральных очков вижу, а в очках не вижу. Будто ты в мантию-невидимку спрятался, — в голосе Луны послышались обиженные нотки.

— Ну, не видишь ты меня, ну и что? – спросил Гарри, откровенно не понимая, из-за чего обычно спокойная и даже отстранённая от всего происходящего Луна вдруг стала такая серьёзная.

— В том-то и дело, что эти очки должны показывать скрытое, — ответила она, вертя в руках и так и этак и пытаясь понять причину, по которой того же Невилла она видит прекрасно, а Гарри нет.

Несколько раз приходили Рон и Гермиона. Рон выглядел совсем замученным. Он и подумать не мог, что староста – это такое неблагодарное занятие. Гермиона же, наоборот, выглядела странно счастливой. Вскользь она упомянула, что какой-то юноша так культурно осадил Малфоя, как, наверное, не смог бы ни один студент Хогвартса. Из чего Гарри смог сделать вывод, что этот юноша был из Красных Лис, то есть, если адаптировать для Гермионы, из новеньких. Рон только посмеялся, добавив лишь, что Малфой покраснел как редиска и даже против ничего не пикнул.

* * *

Когда Хогварст-Экспресс прибыл в Хосмид, за окном было беспробудно темно, хоть глаз выколи. К тому же, когда все студенты высыпали на платформу, заморосил мелкий и холодный дождик. Гарри посмотрел на небо и поморщился. Капли дождя упали ему на очки. Рон и Гермиона хлопотали над первокурсниками. Гарри и Невилл решили их не ждать. Луна ушла к Джинни и так и не вернулась. Ребятам не составило труда найти свободную карету, запряжённую фестралами. Крылатые лошади ничуть не забеспокоились при виде Гарри. Может быть, магические существа иначе реагируют на оборотней?!

Когда они уже забрались в карету, Гарри принялся протирать очки. В карете было сухо и не капало сверху, что не могло не радовать. Чуть позже к ним присоединился Захария Смит. Хотя вначале он едва не споткнулся на ступеньке, и лишь заметив, кто сидит внутри кареты, решился залезть. Захария и Гарри смерили друг друга долгими взглядами. Гарри почувствовал без труда знакомый, но резко отличающийся от него самого запах сокурсника-пуффендуйца, и даже каким-то шестым чувством сумел определить, что Захария относился к Белым Лисам. Теперь лишь оставалось понять отношение Смита к Гарри.

Захария Смит также пристально изучал Поттера. И хотя он был только что с улицы и дождь прилично перебивал все запахи, он без каких—либо усилий смог определить, что запах Гарри Поттера за одно лето радикально изменился. К тому же, это был запах Красных Лис, заклятых врагов его племени. Но взгляд, которым на него посмотрел Гарри и как напрягся, ожидая вердикта, насмешил Захарию. Что-что, а вражды в этом взгляде не было.

Гарри и Захария пожали друг другу руки в приветственном жесте. Игра в гляделки длилась какие-то пару секунды и осталась незамеченной для Невилла, который пытался согреть руки в этот момент. После того, как Невилл и Захария также поздоровались, в карете воцарилось молчание.

Когда в карету залезли три равенкловки-третьекурсницы и фестралы двинулись в сторону Хогвартса, Гарри почти успел задремать. Невиллу даже пришлось толкнуть друга, чтобы тот не остался в карете насовсем. У ворот их ждал сюрприз. Оказалось теперь, чтобы попасть в замок, нужно было пройти проверку у Филча, вооружённого каким-то артефактом, реагирующим на тёмную магию, и больше похожий на дубину. Хогвартский смотритель совершенно промок из-за усилившегося дождя, волосы свисли сосульками по обе стороны лица, а плащ потемнел от впитавшейся в него влаги. Гарри даже стало жалко Филча, ведь сам он скоро попадёт в замок, а смотрителю придётся ещё долго досматривать каждого студента.

Невилл немного подотстал, но вскоре догнал Поттера, и вместе они вошли в Большой Зал и заняли места. Столы постепенно заполнялись студентами, стало шумно и душно. Гарри почувствовал тошноту, но всё же через некоторое время смог с ней справиться. Потолок в Большом Зале заволокло серыми тучами, и даже казалось, что идёт дождь. От разглядывания потолка его отвлёк Рон, шумно бухнувшийся на лавочку, напротив него. Рядом села Гермиона. Оба были сырыми и уставшими. Чёлка слиплась на лбу Рона, и волосы его потемнели. Гарри подумал, что сам он, наверное, выглядит чуть лучше. Гермиона же решила не ждать, когда она просохнет естественным путём и поспешила применить заклинание. Когда Гарри увидел результат рук Гермионы, то не выдержал и рассмеялся.

— Гермиона, теперь ты одуванчик, — заметил Дин Томас, сидящий напротив неё, за что получил полный негодования взгляд.

Теперь она чисто из вредности высушила всех, кто находился в зоне досягаемости. Волосы Гарри встопорщились в разные стороны, и теперь он не был уверен, что, какая бы то ни была, расчёска сможет с ними справиться. Хотя Невилл, Рон и Дин теперь щеголяли точно такими же причёсками.

За всеми этими высушиваниями, разговорами и шутками, они едва не пропустили речь директора. Речь его отдавала горечью и скорбью. Он просил всех объединиться, поддерживать друг друга и не бросать в беде, ведь теперь наступили тёмные времена. Возродился Волдеморт. Зал вздрогнул, шепотки волной прошли по столам и затихли, когда директор вновь призвал всех к вниманию. Он объявил о распределении, и о зачислении пяти новых студентов. Профессор Макгонагалл привела в Большой Зал первокурсников. Пять новых студентов, затесавшихся среди малышни, выглядели комично. Особенно один из них, как минимум на голову он был выше рядом идущего с ним юноши, пламенно-рыжего и заочно признанного одним из Уизли. Рон откровенно потешался над сокурсниками, которые строили предположения, как и зачем здесь оказались новые студенты.

Макгонагалл внесла табуретку и Распределяющую Шляпу. Очередное творение Шляпы Гарри прослушал, но по лицу Гермионы понял, что в ежегодной песне было что-то важное.

— Гарри, ну как можно было не услышать, о чём поёт Шляпа!? – возмутилась Гермиона, когда он спросил, что так её удивило.

— Я задумался, — честно признался Гарри, — голова болит целый день.

Гермионы шумно выдохнула, но всё же ответила на вопрос Гарри.

— «Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.» — процитировала часть песни Гермиона. – Шляпа никогда раньше не предупреждала учеников о таком.

— Но, по-моему, это логично, — ответил Рон. Он скрестил руки на столе и, уперевшись в них подбородком, лениво наблюдал то за распределением, то за разговором друзей. – Тот-кого-нельзя-называть воскрес, он угрожает Гарри, а Гарри находится здесь, в Хогвартсе.

На этом разговор и закончился. На этом закончилось и распределение первокурсников. Настала очередь новеньких. Все взгляды были обращены на них. Гарри тоже рассматривал каждого из своих теперь уже соплеменников. Он ради этого изначально сел ближе, чтобы иметь максимальный обзор. Две близняшки, гигант, Меррайн и её брат. Все они отличались друг от друга как небо и земля.

— Редлей, Вик, — громко и чётко произнесла имя одной из близняшек профессор.

Вик была невысокая, хрупкая, с круглым, детским лицом в обрамлении золотистых кудряшек, её движения были немного беспокойные. Было видно, она сильно волновалась. Когда Вик села, профессор одела ей Шляпу. Гарри заметил, что девушка вздрогнула, скорее всего, ровно в тот момент, когда Шляпа заговорила. Прошло много времени, кто-то начал смеяться. Наконец, Шляпа выкрикнула название факультета.

— СЛИЗЕРИН!

Слизеринцы вяло похлопали. Вик отдала Шляпу Макгонагалл и прежде, чем спуститься к собственному столу, оглянулась на сестру, которая была следующей в списке.

Макгоналалл прочла новое имя с пергамента.

— Редлей, Дейо.

К табурету прошла вторая близняшка, внешне ничем не отличающаяся от первой. Только лицо у неё имело какое-то возвышенное и доброе выражение, и вела себя она очень спокойно. Будто её каждый день распределяют. Своим поведением она сильно напомнила Гарри Луну. В принципе, и по возрасту они вроде совпадали.

— ПУФФЕНДУЙ! – выкрикнула Шляпа.

Следующим по счёту был Линнус Торлей. Гигант, как про себя окрестил его Гарри. Темноволосый, угрюмый и отчего-то похожего на Крама. Поля Шляпы лишь прикрыли ему глаза.

— ГРИФФИНДОР! – сообщила Шляпа.

Линнус Торлей спустился и сел за стол под радостные хлопки теперь уже своих сокурсников.

— Фокс, Мариус, — прочла имя брата Меррайн Макгонагалл.

Взъерошенный не меньше самого Гарри, яростно-рыжий с россыпью веснушек на лице юноша широко улыбнулся профессору и сел на стул. Шляпа долго не могла вынести вердикт, но по сравнению с первой близняшкой, она дала результат гораздо быстрее.

— РАВЕНКЛО!

На вороньем факультете стало одним умником больше.

Последней в очереди стояла Меррайн Фокс, тихая и как будто бы незаметная. Она была такая же рыжая, как и брат, но длина волос доходила, наверное, до поясницы, и, в отличие от брата, на её лице не было ни единой веснушки – это Гарри знал точно. Мягко ступая, она прошла к табурету и легко опустилась на него. Шляпа скрыла лицо. Между Распределяющей Шляпой и Меррайн видимо начался долгий разговор. Наконец…

— ГРИФФИНДОР!

Гриффиндорский стол разразился аплодисментами. Макгонагалл сняла шляпу с головы девушки. Меррайн на мгновение встретилась взглядом с Гарри и улыбнулась.

Гарри выдохнул подозрительно облегчённо. Гриффиндорцы всё ещё хлопали, пока Меррайн шла к столу. Вскоре Гарри потерял её из виду, но понял, что села она, скорее всего, рядом с этим гигантом… как же его… Линнус Торлей. Стоило запомнить имена всех Лис и не забывать впредь. К тому же Гарри не терпелось узнать, кто помимо него и Уизли является оборотнем. Встреча с Захарией лишь подкрепила это желание.

После праздничного ужина, Рон и Гермиона пошли собирать юных первокурсников, чтобы отвести их в башню. Остальные отправились своим путём. Гарри по привычке посмотрел на стол Слизерина. Малфой, так же, как и сам Гарри, уходил чуть ли не самым последним. В который раз Поттер отметил, как изменилась внешность Малфоя. Он осунулся, волосы взъерошены, видимо, кто-то тоже применил на нём заклинание Гермионы, но больше удивляло то, что застёгнут он был на все пуговицы. Может быть, Рон прав и Драко Малфой действительно замышляет что-то. От раздумий его отвлёк Невилл, за что Гарри был весьма ему благодарен. Не хотелось вновь разыгрывать из себя великого сыщика и выяснять, почему Драко не смеётся, не задирает нос и даже не обращает внимания на самого Гарри. Ведь обычное для Малфоя посещение купе заклятого врага не состоялось.

— Прости, Невилл, — извинился Гарри перед другом, — голова целый день болит.

— По тебе видно, — отмахнувшись от извинений, ответил Невилл. – Заморенный весь.

Вместе они поднялись в башню, и только у дверей Гарри вспомнил, что не спросил ни у Рона, ни у Гермионы пароля от общежития.

— Вообще-то Гермиона говорила… — пожал плечами Невилл.

— Что ещё я пропустил? – потирая лоб, мрачно спросил Гарри.

— Снейп ведёт ЗоТИ, а Слизнорт – Зельеварение.

— А я где был, когда это объявляли? – разведя руками, устало спросил Поттер.

— Не мудрено, что ты не слышал. Мы сушились в этот момент, к тому же в Зале было действительно шумно. Зато завтра для всех, кто прослушал, будет сюрприз, — рассмеялся Невилл.

Они решили сократить путь, пройдя через скрытый проход. Гарри шёл первым, его обострённые слух и чувства подсказали, что в коридоре по ту сторону прохода кто-то есть. Гарри приоткрыл гобелен и замер в нерешительности. Он увидел целующихся Дина и Джинни. Невилл заглянув через плечо Гарри также увидел их. Молча они прошли назад, решив, пройти длинным путём.

— Рону, наверно, лучше не говорить… — пробормотал Гарри после долгого замешательства, они почти дошли до движущихся лестниц.

Гарри посмотрел на Невилла. Тот до сих пор был глубокого красного цвета. Это выглядело довольно забавно. Невилл с радостью согласился, да и вообще, докладывать, кто и когда целовался с Джинни, Рону было весьма опасным занятием. Зато Гарри теперь вполне понял, почему Рон так оберегает свою сестру. Джинни же была «говорящей» жрицей.

Добрались до гостиной они сравнительно быстро. В гостиной было весьма шумно и весело. Вокруг Меррайн и Линнуса сгрудилось больше всего народу. Рон зевал в кресле подле Гермионы, которая, рассадив полукругом перед собой первокурсников, объясняла им правила поведения в Хогвартсе.

Махнув рукой Рону, Гарри прямиком направился в спальню шестикурсников, но проходя мимо сокурсников, не удержался и улыбнулся Меррайн. Она увидела его, но сумела сохранить бесстрастный вид, отвечая на вопросы Лаванды и Парвати. Линнус со своей, как уже понял Гарри, привычной серьёзностью незаметно кивнул. Гарри поспешил также незаметно кивнуть в ответ. Значит, за него не только Меррайн. Линнус Торлей вызывал впечатление чрезвычайно разумного человека.

Когда Гарри зашёл в спальню, то почти сразу рухнул на кровать. Только скинул ботинки и куртку. И заснул мгновенно. Хотя сквозь сон, он слышал хлопки открываемой и закрываемой двери, тихий смех и разговоры сокурсников, скрип прогибающихся кроватей…

* * *

Меррайн впервые в жизни была среди такого огромного количества людей. Все были безмерно рады её видеть и засыпали просто кучей вопросов. Все знакомились и представлялись, но Меррайн, пребывая в радостной эйфории, не запомнила и десятка имён своих сокурсников. Их с Линнусом проводили в башню Гриффиндора. Меррайн прежде никогда не доводилось бывать в таком огромном замке, но вот движущиеся картины ей не понравились. Было что-то противоестественное в том, как маги решили сохранить сознание давно покойных людей. Дверью в гостиную Грифиндора оказалась картина Полной Дамы. Странная экзальтированная женщина. Староста седьмого курса назвал пароль. Старшекурсники ввалились в гостиную. Кто-то сразу поднялся в спальню, чтобы переодеться и спуститься вниз в уже удобной одежде, кто-то поспешил оккупировать кресла и диванчики, расположенные ближе всего к жарко растопленному камину. Меррайн и Линнуса усадили в центре и завалили вопросами. Как же Меррайн в этот момент позавидовала Линнусу, ведь он одним взглядом дал понять, что не настроен на долгие разговоры. Он всего-навсего представился и ответил на пару вопросов… И всё! А вот Меррайн пришлось проявить чудеса изворотливости, ведь сколько неудобных вопросов ей задавали… Несколько раз ей пришлось вовсе игнорировать ребят или делать вид, что она не расслышала их. Лишь через пару часов ей удалось вырваться из круга, которым их с Линнусом окружили. Помощь пришла откуда не ждали. Ласка, будучи старостой, сумел разогнать часть ребят, что позволило Меррайн сбежать, но она сумела подняться лишь на этаж шестого курса, а дальше замерла в недоумении. Она не знала, какая из комнат является её собственной. Но ей повезло, одна из девушек, также направляющаяся в свою комнату, смогла ей помочь. Более того, эта девушка – Мари Гловер, оказалась её соседкой. В каждую комнату селили по три девочки. Вторая соседка (Мари сказала, что её зовут Эмили) уже давно спала. Меррайн увидела лишь её высунувшуюся из-под полога ногу в розовом шерстяном носке. В комнате было всё ещё пустовато, ни одна из девушек толком не разбирали своих вещей. Сундук Эмили стоял раскрытый у самой кровати, и Меррайн подозревала, что спросонья утром девушка обязательно об него споткнётся. Мари оказалась намного более аккуратной. При свете ночника Меррайн сумела хорошо рассмотреть свою соседку. У неё были длинные чёрные волосы, узкое и вытянутое лицо с большими серыми глазами и невероятно приятный голос, она была достаточно высокой, выше Меррайн на целую голову и ещё носила много браслетов на обеих руках. Именно это первым делом бросилось в глаза. Мари любила жестикулировать во время разговора, как результат, все эти многочисленные золотистые, серебристые, с жемчужинками и прозрачными камушками разных цветов браслетики сталкивались и звенели. Вскоре они легли спать. Меррайн справедливо решила собрать сумку с вечера. Мари сказала, что расписание выдадут только за завтраком, но, какие занятия будут в понедельник, многие знали и так.

* * *

Гарри резко проснулся. На часах не было и семи. Глухо застонав, Гарри уткнулся в подушку, надеясь заснуть, но не тут-то было. За лето он умудрился абсолютно испортить распорядок дня. Вчера он практически целый день находился в полудремотном состоянии, да и вечером лёг рано. Зато теперь утром проснулся ни свет ни заря. Соседи по комнате крепко спали и в ближайшие полчаса вставать не собирались. Гарри вылез из-под одеяла, поёжился, позавидовал соседям по комнате и, достав из сундука полотенце и зубную щётку, отправился в ванную.

Когда Гарри вновь вернулся в комнату, проснулись только Невилл и Шимус. Оба посмотрели на Гарри с глубоким недоумением, хотя бы потому, что последний ранней пташкой не был никогда.

— Ты чего не спишь? – протяжно зевая, спросил Шимус.

Гарри, заражённый сокурсником, тоже зевнул.

— Вчера рано лёг и в поезде проспал сколько.

Мимо прошёл Невилл, вооружённый полотенцем, зубной щёткой и пастой. Глаза его были полузакрыты, и Гарри лишь понадеялся, что Невилл никуда не врежется.

Медленно Гарри начал одеваться и собираться на занятия, потом с огромным трудом растолкал Рона. Хотя в процессе едва не словил пинка могучей ногой друга. В конец разозлившись, Гарри просто сдёрнул одеяло. Рон издал шипящий звук и, ёжась от холода, всё-таки сел на кровати.

— Вот чего тебе не спится? – сердито спросил Рон, растирая плечи руками.

— Можешь продолжать спать, но тогда ты опоздаешь на занятия, — пожал плечами Гарри. – К тому же, все уже собрались. Все, кроме тебя.

Рон обвёл долгим взглядом комнату. Все и в правду встали. Невилл заправлял свою кровать, Шимус рылся в сундуке в поисках нужного учебника, создавая бардак вокруг себя, Дин прыгал на одной ноге по комнате, второй пытаясь попасть в носок. Гарри, полностью одетый, смотрел на друга, ожидая, когда тот всё-таки сумеет проснуться. Рон, громко чихнув, встал и направился к сундуку. Гарри, считая себя выполнившим долг, подхватив сумку, спустился в гостиную.

— Я тебя внизу подожду, — крикнул он вслед закрываемой Роном двери. Рон по ту сторону что-то проворчал в ответ.

Спустившись вниз, Гарри увидел Гермиону. Она тоже только спускалась из спальни девочек.

Студентов в гостиной было немного. Кто-то уже ушёл в Большой Зал, кто-то ещё собирался в комнате, а кто-то наверняка даже и не проснулся… Гарри глубоко вдохнул, пытаясь разобраться в переплетении ароматов, витающих в помещении. Среди прочих, он сумел вычленить запахи Ласок, Красных Лис и один, довольно слабый – Белого Лиса.

Гермиона была немного удивлена ранним подъёмом друга. Гарри пришлось повторять одну и ту же фразу про то, что он рано лёг, а потому выспался, теперь ещё и Гермионе.

— Ты вчера целый день был сам не свой, — сказала Гермиона и тут же поинтересовалась, — Голова прошла?

— Да, сегодня намного лучше, — кивнул Гарри. Они сели на диван и теперь дожидались Рона.

— Это… как-то связано… с Тем-кого-нельзя-называть? – шёпотом спросила Гермиона, искренне переживая.

Гарри потёр лоб в месте шрама.

— Нет… Не думаю. За всё лето мне ни разу не снились кошмары… с … его участием, — ответил он.

Гермиона вздохнула и потёрла глаза. Гарри почувствовал запах Красной Лисы переплетённый с лёгким цветочным ароматом. Почти автоматически он обернулся. Из спальни девочек в сопровождении сокурсницы спускалась Меррайн. Сегодня она была одета в школьную юбку и бордовый свитер с нашивкой Гриффиндора, поверх открытая мантия. Волосы Меррайн собрала в хвост, сразу открыв лицо, хотя непослушная чёлка всё равно выбилась, и теперь огненно-рыжий локон спускался на глаза. Меррайн, видимо, почувствовала его взгляд и посмотрела на него. После она вновь отвернулась к подруге.

Наконец, спустился Рон. Гермиона, скорее для профилактики, отчитала друга, а после все вместе они спустились в Большой Зал. Пока Гарри занимал для друзей места, Гермиона и Рон, как старосты, сбегали к Макгонагалл за расписаниями для своего курса и для первого. Возвращался к своему столу Рон довольно медленно. По его нахмуренному лицу Гарри не мог понять, что не так с расписанием. Наконец, он получил листок со своими занятиями на неделю. Первой парой стояло Зельеварение. Брови Поттера взметнулись вверх. Он подумал, что преподаватели что-то напутали.

— У тебя тоже? – спросил Рон, усаживаясь за стол и накладывая себе яичницу в тарелку.

— Я ничего не покупал к Зельеварению, — ответил Гарри, отрываясь от расписания и возвращаясь к завтраку.

— Я тоже, — кивнул Рон.

Гермиона присоединилась почти к самому концу завтрака. Вначале она начала есть быстро, но потом, наткнувшись на что-то взглядом, стала есть медленней, тщательно пережёвывая бутерброд и запивая его кофе. Гарри и Рон тем временем рассказывали ей ситуацию с Зельеварением.

— Может быть, Слизнорт решил допустить Вас обоих к Зельеварению? Ну, вроде как, смена преподавателя… — предположила Гермиона. – Сколько времени? Мы не опоздаем? – встревоженно спросила она, оборвавши себя на полуслове.

— Жуй, ещё есть время, — ответил Рон, допивая чай.

Гарри согласно кивнул. Он уже давно закончил есть, и теперь просто изучал Большой Зал и студентов, торопливо завтракающих и обсуждающих последние новости. Он насчитал среди студентов уже около двадцати оборотней разных возрастов на всех четырёх факультетах, сумел найти взглядом близняшек Редлей (он запомнил только их фамилию), Линнуса, сидящего не так далеко за столом Гриффиндора, Меррайн, и её брата за столом Равенкло… Голова и в правду не болела, хотя вчера она была готова лопнуть от боли. Запахи воспринимались вполне нормально, и Гарри посчитал, что сумеет справиться с собой, если что-то пойдёт не так.

— Всё, идём, — отвлекла его Гермиона, вставая из-за стола и стряхивая крошки с юбки.

Добрались до кабинета Зельеварения они без приключений. Уже прибывших туда студентов было не так много. Гарри прислонился к стенке недалеко от своих сокурсников. Слизеринцы плотной кучкой стояли в стороне. Поттера ждал первый сюрприз за этот день. Панси Паркинсон оказалась оборотнем – Белой Лисой. Встретившись взглядом с Гарри, она впервые в жизни не сказала ничего абсолютно в его адрес, лишь хмыкнула и отвернулась, продолжив прерванный разговор с подругой. Гарри это не особо удивило, но он сделал вывод, что племя Белых Лис хочет сохранить нейтралитет и не ввязываться в конфронтацию с представителями Красного племени. Даже если этот представитель – Гарри Поттер собственной персоной. Гарри решил, что не стоит нарушать этот хрупкий мир, спасибо ему за это не скажут.

Все студенты уже подтянулись, но преподаватель запаздывал. Гермиона нетерпеливо прохаживалась туда-сюда, нервируя Рона, который не выспался, а теперь ещё и подмёрз в сырых подземельях. Вскоре показался профессор Слизнорт. Точнее, не так. Сначала показался живот профессора, а уж затем он сам. Оказалось, занятия у них будут проходить в другом кабинете, на втором этаже. Рон издал удовлетворённый вздох. Он совершенно не хотел просидеть два часа в холоде, а на втором этаже было намного теплее.

Добрались быстро, места за партами каждый занял соответственно своему факультету. Гриффиндорцев и слизеринцев оказалось равное количество, равенкловцев чуть меньше, пуффендуйцев сидело всего четыре человека. Слизнорт сразу с порога попросил всех сесть поближе, так как на первом занятии он хотел бы только познакомиться и дать небольшой теоретический материал. Все сели покучнее, сдвинув парты для удобства. Замешкавшись, Гарри не смог сесть рядом с Роном и Гермионой, зато оказался позади Меррайн. Рядом с ним сидели два пуффендуйца, одного из которых он знал по занятиям в ОД – Энтони Голдстейн. Гарри не преминул поздороваться с ним.

Гораций Слизнорт оказался приятным во всех отношениях человеком. Профессор не пытался, подобно Снейпу, доказать студентам, что он умнее всех их вместе взятых. К тому же, как казалось, он уже когда-то преподавал в Хогвартсе и был деканом Слизерина, за что сразу был морально принят представителями своего факультета, находящимися в данный момент в кабинете. Внешность Слизнорта также была весьма приятной. И хотя у Гарри была стойкая неприязнь к большим и толстым людям, но профессор не раздражал его и не вызывал отвращения. Вначале он познакомился с каждым из своих студентов, искренне радовался, если слышал знакомую фамилию, и интересовался успехами их родственников. Вскоре очередь дошла до Меррайн и Мариуса.

— Фокс… Где-то мне уже доводилось слышать эту фамилию… Кажется, припоминаю. Алджерон Бью Фокс – не ваш родственник? – после недолгих раздумий спросил Слизнорт, обращаясь сразу к обоим Фоксам.

— Алджерон Бью Фокс – наш двоюродный дедушка, сэр, — сразу ответил на поставленный вопрос Мариус. На его губах играла неизменная улыбка.

— Замечательный был человек… Мда… Мы учились вместе, — поведал всем профессор и продолжил дальнейшее знакомство со студентами.

Добравшись до Гарри, он был искренне обрадован, что сын Лили Эванс, такой умной и способной девочки, решил изучать такое сложное искусство Зельеварения. Гарри на всякий случай спросил, действительно ли он должен будет продолжать посещать занятия, так как профессор Снейп в прошлом году сказал, что примет на дальнейшее обучение только тех студентов, у которых за экзамен стоит «Превосходно».

Гораций Слизнорт нахмурился, но потом его лицо вновь разгладилось. Он быстро пожевал губами, отчего его моржовые усы смешно задвигались, и ответил немного рассержено.

— Я не профессор Снейп и не ставлю столь высокую планку перед своими студентами.

Гарри кивнул. Слизнорт вскоре окончил своё знакомство со всеми и приступил, наконец, к лекции. На его преподавательском столе все уже давно заметили три небольших котелка с зельями, прикрытые крышечками. Встав у стола, он начал объяснять свойства каждого зелья, их применение и способ приготовления. В первом котелке находился Напиток Живой Смерти, во втором основа для Амотренции, в третьем только что сваренный Феликс Фелицис, или Зелье Удачи. Когда Слизнорт снял крышку со второго зелья, Гарри почувствовал сладкий и невероятно знакомый аромат, распространившийся по кабинету. В нём присутствовал уже знакомый запах Красных Лис и лёгкие цветочные и травяные нотки.

— Каждый из Вас чувствует тот аромат, которые ему больше всего нравится. Говорят также, что влюблённый чувствует запах своей второй половинки. Недаром же это зелье называется Приворотным, — поведал Слизнорт. – Есть ли у кого храбрость сказать, что именно он чувствует.

Гарри с удивлением заметил, что рука Гермионы так и не взметнулась в воздух, а сама девушка сидела изрядно покрасневшая. Спас положение один из равенкловцев – Майкл Корнер. Он рассказал, что чувствует запах маминой выпечки, скошенной травы и ещё чего-то, что он так и не сумел определить.

После того как Слизнорт рассказал студентам о Феликсе Фелицисе и Напитке Живой Смерти, он всех распустил. Гарри подумал, что с профессором Снейпом они никогда так много конспектов не писали, а уж объяснял он и того меньше.

Высыпав в коридор, студенты поспешили обменяться своими впечатлениями, а затем отправиться на следующее занятие.

После Зельеварения у Гарри шла голова кругом. Лишь оказавшись в прохладном коридоре, он смог более-менее прийти в себя. Он нашёл взглядом Меррайн, она разговаривала с братом. Видно, в кабинете ей было жарко, так как её щёки всё ещё были красными. Она нетерпеливо сдула непослушный локон с лица и попыталась убрать его за ухо, но вскоре он снова вылез. Гарри отвернулся и очень вовремя. Так как, отвлёкшись на Меррайн, он едва не пропустил всё самое важное. Рон и Малфой когда-то уже успели поцапаться, и теперь стояли, прожигая друг друга взглядом. Гермиона пыталась увести Рона, но тот упёрся.

— Идём, Рон, он того не стоит, — крепко схватив за плечо, Гарри попытался увести друга.

— Пускай держит свой поганый язык за зубами, — прорычал Уизли и дёрнулся вперёд.

Малфой никак не отреагировал, лишь достал палочку.

— Уизли, — в голосе Малфоя звучало бесконечное презрение, — а может это тебе стоит зашить рот, чтобы ты его не раскрывал без надобности?!...

Гарри увидел стоявшую рядом с Малфоем Паркинсон. Она безучастно наблюдала за перепалкой, скрестив руки на груди. Панси лениво посмотрела на Гарри, едва удерживающего рвущегося в драку Уизли, и подошла к Малфою.

— Драко, милый, идём. Нечего нам нервничать по пустякам из-за каких-то предателей крови, — проворковала на ухо Малфою Панси, беря его под руку.

Малфой что-то прошипел и, вырвав руку, ушёл, не подождав никого из своих сокурсников. Панси пожала плечами и отправилась на Трансфигурацию. Золотую Троицу она предпочла проигнорировать.

Гарри не мог понять, почему Паркинсон решила вмешаться, и решил, что как появится свободное время, обязательно подумает над этим. День обещал быть долгим.

— Меррайн, просыпайся, — Мари потрясла соседку за плечо и, убедившись, что девушка проснулась, ушла будить Эмили.

Меррайн сонно вылезла из-под одеяла. Она чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Мари безрезультатно пыталась разбудить подругу.

— Подымайся, я сказала! – громко приказала Мари, удерживая угол одеяла.

— Отстань, я спать хочу, — простонала Эмили, глухо и недовольно.

Меррайн встала и потянулась. В комнате было прохладно, но, наверно, это было связано с тем, что под одеялом, так или иначе, намного теплее. От потягиваний её отвлёк оглушительный грохот. Это Эмили всё-таки стала жертвой собственной неаккуратности. Хотя было трудно точно сказать, что стало причиной падения девушки: одеяло ли, в которое она куталась, или раскрытый и брошенный на полу чемодан.

— О, привет, — поздоровалась Эмили, усевшись прямо на полу. Из одеяла торчала лишь её голова и ноги в ярких розовых носках. Эмили безрезультатно попыталась руками привести свои спутанные короткие каштановые волосы в порядок.

— Привет, — поздоровалась Меррайн. Она всё ещё не могла убрать удивлённое выражение с лица. Эмили чем-то напомнила Вик. Наверное, таким же растерянным утренним видом.

— Ну, чего расслабились?! Вперёд — умываться! – Мари вышла из ванны и, увидев, что с момента её ухода ничего не изменилась, рассердилась не на шутку.

Меррайн поспешила в ванную, прихватив всё необходимое. Мари была также требовательна и сердита, когда не в духе, как и тётя Джессамин. И единственный способ избежать гнева, бежать и выполнять приказанное! Закрыв за собой дверь, она ещё долго слышала, как Мари отчитывает Эмили.

Меррайн собралась довольно быстро. После недолгих раздумий она решила собрать волосы в хвост. Лицо как-то сразу изменилось, но Меррайн не стала ничего менять. В Большой Зал отправились без Эмили. Мари уже успела поругаться с ней.

В гостиной Меррайн увидела Гарри. Он сидел вместе со своей подругой – Гермионой. Кажется, они кого-то ждали. Наверное, Ласку. Кстати говоря, в общежитии девочек так же жила Ласка. Только вот лицом к лицу они ещё не встречались. Гарри посмотрел на неё, но Меррайн не стала показывать, что заметила его взгляд, хотя бы потому что в тот момент она вела разговор с Мари.

В Большом Зале Меррайн распрощалась с Мари и села к Линнусу.

— Доброе утро, — кивнул он, не отвлекаясь от чтения учебника.

— Ты хоть когда-нибудь отвлекаешься от учёбы? – возмутилась Меррайн, вместо того, чтобы тоже поздороваться.

— Отвлекаюсь.

— Ну как тебе первые день в Хогвартсе? – поинтересовалась Меррайн, намазывая булочку джемом.

— Со мной в комнате живёт Изгнанник из Белых Лис, — еле слышно ответил Линнус.

Меррайн молчала. Она вдруг почувствовала себя неуютно после слов друга.

— Ты разговаривал с ним? – наконец, после долгого молчания спросила она.

— Да, вполне нормальный парень. Его отец – ликантроп, в племени решили, что Олбейн может пойти по стопам отца…

— Это ужасно, судить человека по поступкам его родных. Так нельзя, — возмутилась Меррайн.

— У каждого свои представления о справедливости. Ты на занятие не опоздаешь? – спросил Линнус, переводя тему.

— Да нет, но найти ещё кабинет нужно. Мари сказала, что это где-то в подземельях. К тому же, мне ещё не дали расписание…

Словно услышав её слова, Рон приблизился к Меррайн.

— Привет, — сдержанно поздоровался он с обоими представителями племени Красных Лис. – Вот твоё расписание, — произнёс Рон, протягивая ей листок с её именем.

— Спасибо… Рон, — ответила Меррайн, называя Ласку по имени.

— Не за что, — кивнул он, уходя с оставшимися листочками расписания.

— Все оборотни до странного трясутся над сохранением нейтралитета, при том, что в душе терпеть друг друга не могут. Даже внутри клана и то умудряются перессориться… — тихо рассказал Линнус, после того, как Рон ушёл на приличное расстояние и не мог их слышать. О том, что их может услышать человек, они не беспокоились. Оборотни обладали замечательной способностью перешёптываться так тихо, чтобы слышать только друг друга.

— Но это же хорошо, разве нет? – спросила Меррайн.

Линнус пожал плечами и ничего не ответил.

— Ты уже видел кого-нибудь из наших?

— А что их видеть-то? – усмехнулся Линнус. – Мариус вон сидит в кучке девчонок за столом Равенкло. С Дейо я только что перед тобой разговаривал, она на Травологию ушла. Вик… Да, Вик не видел. Проспала она, наверно.

Меррайн кивнула и, заметив, что Мари и Эмили встали из-за стола, поспешила их догнать.

— В обед встретимся, — махнув рукой Линнусу, Меррайн убежала.

Зельеварение её не особенно впечатлило. Слизнорт себя вёл, на её взгляд, совершенно неприлично. Но это перекрывалось тем фактом, что позади неё сидел Гарри. Она слышал, как иногда он о чём-то переговаривался с соседом по парте.

Когда Слизнорт снял крышечку с котелка с основой для Амотренции, по кабинету распространился самый приятный из всех ароматов, которые она когда-либо чуяла. Если бы она не сидела за партой, то непременно подошла бы поближе к котелку. Отвлекла её Мари, которая толкнула Меррайн плечом. Оказывается, Слизнорт уже начал диктовать лекцию. Меррайн очень смутилась и покраснела. Краска не сошла с лица, даже когда занятие закончилось. Воспоминания о том, потрясающем запахе ещё долго преследовали её.

После занятия к ней подошёл Мариус. Заметив пунцовые щёки сестры, он не смог удержаться от злорадства. Но Меррайн на него не обиделась. Вскоре они разошлись. Мариус ушёл на Историю Магии, а сама она поспешила на Трансфигурацию.

Профессор Трансфигурации оказалась та же женщина, что и вела вчера Распределение. Минерва Макгонагалл была строгая и очень занудная. Лекцию она вела монотонно и скучно. Меррайн старалась всё записывать за преподавателем, но вскоре сдалась и бросила вести конспект. Лишь когда они перешли к практике, то сонливость немного сошла с Меррайн, но ненадолго. Повторения одного и того же действия до посинения… Что может быть скучнее?! Возникал вопрос, нравится ли преподавать Макгонагалл в школе, и не мучают ли их так изощерённо лишь потому, что до смерти надоели?!

К обеду Меррайн уже начала соображать, что и где находится. Студенты были до неприличия банальны и пользовались одними и теми же коридорами. Найти путь в Большой Зал не составило труда. Но стоило ей войти, как волосы на голове у неё встали дыбом. Вик на повышенных тонах ругалась с каким-то белобрысым парнем со своего факультета. Кажется, это ему она на вокзале уже била в нос. Меррайн поспешила усмирить сестру. Вик единственная, кто всё ещё во время гнева мог внезапно принять свою боевую ипостась. Но Дейо вмешалась быстрее. На мгновение Меррайн потеряла их всех из виду, пока протискивалась через толпу зевак. Её резко оттолкнули. Мимо пронёсся рассерженный слизеринец. Вик и Дейо о чём-то спорили. Меррайн разозлилась и, схватив беспокойную сестру за руку, потащила вон из Большого Зала. Вик слабо сопротивлялась. Когда они, наконец, оказались в боковом коридоре, недалеко от Большого Зала, где практически не ходили студенты, Меррайн дала волю своему гневу.

— Ты что творишь?!

— А что он ко мне цепляется?! – обиделась Вик.

— Ну и что же он сказал тебе такого сверхестественного? Поведай нам, будь добра, — сурово потребовала Меррайн. Дейо стояла рядом. Сейчас она была чрезвычайно серьёзна и, кажется, даже немного осуждала сестру.

— Начал отчитывать за то, что я проспала первое занятие. А я что? Меня никто не разбудил! А потом я заблудилась! И вообще, почему вы все только ругаете меня!? – громко возмущалась Вик, её голос начал срываться, и вдруг она заплакала.

Меррайн и Дейо растерялись. Они первый раз видели, как Вик плачет.

— Вик, ну ты чего? – спросила Меррайн, обнимая свою непутёвую кузину, но потом поняла, что та смеётся.

— У вас такие лица были! – ответила Вик, вытирая лицо рукавом. – Дейо… А где Дейо?

Вик и Меррайн оглянулись, но их маленькой пуффендуйки нигде не было.

— Хм… Странно, — пожала плечами Меррайн, а потом угрожающе произнесла. – Вик, ещё раз нечто подобное выкинешь, отлуплю и отправлю в Литл-Уингинг!

Вик насупилась. Вместе они вернулись в Большой Зал. Но Дейо там не было…

* * *

Вечером после занятий Гарри отправился на розыски Макгонагалл. Он долго выжидал момент, когда Гермиона и Рон отвлекутся, чтобы не пришлось объяснять цель своего похода, да и Гермионе врать не хотелось, а придётся. Этот факт сильнее всего удручал Гарри. Он собирался вернуть своей деканше значок капитана команды по квиддичу, а потом и вовсе уйти из спорта. До учительской он добрался в два счёта. Постучался.

— Профессор Макгонагалл… — позвал Гарри преподавательницу, медленно входя в кабинет.

Профессор отвлеклась от проверки домашних заданий. Кроме неё в кабинете никого не было. Гарри подошёл и положил значок на стол.

— Я не хочу быть капитаном, мэм. Я вообще хотел уйти из команды, — пояснил Гарри и теперь имел удовольствие наблюдать за вытянувшимся от удивления лицом Макгонагалл.

— Что? – наконец, смогла выдавить профессор.

— Я не хочу быть капитаном и ухожу из команды, мем, — вновь повторил Гарри.

— Но… почему? – кажется, на памяти Макгонагалл впервые кто-то отказывался от значка капитана команды квиддича.

Гарри долго перед походом к декану соображал, чтобы такое наврать, и при этом ложь гарантированно сработала бы. Осенило его только что.

— В последнее время моя связь с Волдемортом усилилась, Вы знаете, — издалека начал Гарри. – Я опасаюсь, что повторится история как на третьем курсе, когда я упал с метлы из-за дементора. Вдруг моя головная боль станет слишком невыносима или Волдеморт прознает о нашей связи и повлияет на меня таким образом, что я сам спрыгну с метлы на большой скорости или с большой высоты. Или и то, и другое… Я опасаюсь за свою жизнь, мем.

Вначале Макгонагалл слушала Поттера с подозрением, но потом в её взгляде он, наконец, разглядел понимание и сочувствие. Даже не смотря на то, что профессорша вздрагивала каждый раз при упоминании имени Самого Злобного Волшебника Столетия, она не могла не согласится с логичностью и правдивостью слов Гарри. Особенно, если учесть, что в этих словах действительно не было и капли лжи.

— Да, я понимаю Вас, мистер Поттер, и искренне сочувствую Вам. Более того, я немного потрясена Вашим здравомыслием. В кои-то веки, Вы поступили как взрослый человек, — ответила Макгонагалл, когда Гарри закончил свою речь. – У Вас есть какие-то пожелания на счёт нового капитана команды?

— А разве Вы не сами выбираете, кто станет капитаном? – спросил Гарри. Не то, чтобы он удивился вопросу, но…

— Вообще-то я каждый раз, когда избирается новый капитан, обсуждаю подходящую кандидатуру с предыдущим капитаном. На Вас указала Алисия Спиннет, и я согласилась с её выбором, — пояснила Макгонагалл.

Гарри улыбнулся. В какой-то мере он был очень тронут, что Алисия выбрала его, а не Кэти Белл. Ведь девушки играли вместе намного дольше, чем с ним. Теперь из старой команды осталась только Кэти, и Гарри особо не раздумывал. А вот Макгонагалл похоже совершенно не интересовалась составом команды, раз не знала о таком малюсеньком факте.

— Кэти – наилучший кандидат. Она последняя из нашей команды, собранной Вудом. Думаю, она привёдет Гриффиндор к победе в этом году, — ответил, наконец, Гарри.

Макгонагалл лёгким, практически кошачьим движением, пододвинула значок капитана Гарри и сказала.

— Отдайте это Кэти. И попросите назначить дату и время набора новых членов команды как можно скорее.

Гарри кивнул и попрощался. Забрав значок, он направился на поиски Кэти.

В гостиной Гриффиндора было тепло и шумно. Гарри уже привык, заходя в новое помещение, чуствовать с полсотни запахов сразу. Иногда, правда, возникало лёгкое головокружение, тошнота или даже болела голова, но к этому быстро привыкаешь. Он уже и не мог представить, как жил раньше без всего этого.

Рон сразу заметил друга, высматривающего кого-то среди разномастной толпы сокурсников-гриффиндорцев, и подошёл к нему.

— Кого ищешь? – спросил он.

— Рон, ты не видел Кэти? Мне нужно отдать ей значок, — ответил Гарри. На лице Рона отразилось разочарование и следом равнодушие к происходящему.

— Ты всё-таки отказался… — произнёс он таким тоном, что стало понятно, такого поступка Рон не понимает. – Нет, не видел, может девчонки с её курса знают, ну, или она в библиотеке… — пожал плечами он.

— Нет, в библиотеку не пойду, потеря времени. Сама придёт. Нам нужно повторить ЗоТИ, или ты забыл, что завтра нас ожидает Снейп?! – рассмеялся Гарри, увидев кислое выражение лица друга. Что-то в этом мире никогда не изменится – например, ненависть Рона к домашним заданиям.

Кэти ждать долго не пришлось. Гарри скурпулёзно выбирал момент, когда она останется одна, чтобы без лишнего шума передать ей значок и поздравить с повышением. Наличие даже одного человека рядом могло привести к катастрофе, и отказ Гарри от значка мог вызвать ненужную кучу вопросов. А так, пусть все думают, что Кэти изначально была выбрана на должность капитана команды по квиддичу!

— Кэти, мне нужно с тобой поговорить. Ты не занята? – спросил Гарри, присаживаясь рядом. Девушка писала длиннющее эссе. Кажется, у кого-то ЗоТИ прошло весьма удачно.

— Привет, Гарри, — Кэти мгновенно отложила перо, искренне улыбнувшись Поттеру. – Ты насчёт квиддича? Когда новый набор? Ты не думай, я не буду требовать, чтобы ты брал меня в команду только потому, что я уже много лет с вами играю. Я собираюсь пробоваться в команду наравне со всеми…

— Стоп, стоп, стоп, — Гарри даже руки поднял руки. Он совершенно не ожидал такой прыти от девушки. – Я не за этим, точнее за этим, но не про набор.

— Да? – Кэти была явно удивлена и совершенно не понимала, о чём, кроме набора новых членов команды, может идти речь.

— Да, — согласно кивнул Гарри. – Дай руку.

Кэти в сомнениях протянула ладошку.

— Держи, — Поттер вложил значок в руку девушки и зажал ей кулак. В её глазах отразилось истинное удивление, когда она безошибочно определила, что именно держит в руке. – Теперь ты капитан команды Гриффиндора по квиддичу.

— А ты? – спросила Кэти, всё ещё сомневаясь, снится ей или нет всё происходящее.

— Я ухожу из команды… по состоянию здоровья, — рассмеялся Гарри, видя ошарашенное лицо сокурсницы.

— Гарри… — Кэти, видимо, наконец, осознала всё происходящее и с радостным визгом набросилась с объятиями на Гарри, практически завалив его всей силой своего прыжка…

— Кэти…. Удушишь… — прокряхтел Поттер, пытаясь оторвать от себя цепкие лапки охотницы, а теперь и новой капитанши.

— Ты не понимаешь, я всегда об этом мечтала, столько лет. Я ведь в команде со второго курса, я надеялась, что после Алисии меня, возможно, назначат капитаном, но когда летом я развернула конверт и ничего, кроме письма и табеля там не нашла, я поняла, что мне, видимо, не судьба стать капитаном… Но ты, Гарри, ты всё изменил! – Кэти захлёбываясь словами ещё что-то пыталась рассказать, отблагодарить, вновь кинулась обнимать, а потом, кинув все вещи в сумку, умчалась в комнату, едва не попискивая от радости и восторга.

Гарри откинулся на кресло и закатил глаза. Кэти его утомила своими криками, которые, наверное, расслышала вся гостиная. К нему приблизился запах ласки, а потом тяжёлая ладонь Рона похлопала его по плечу.

— Ну, Гарри, — начал Рон, присев на подлокотник рядом с Поттером, — теперь ты для Кэти Бог!

* * *

— Эмили, как ты думаешь, чему она так радуется? – спросила Меррайн свою соседку по комнате, с которой они в данный момент вместе учили уроки в общей гостиной Гриффиндора. Вообще-то Меррайн хотела пойти в библиотеку, в гостиной всегда очень шумно и все отвлекают, но Эмили была против, а идти одной через весь замок да ещё так поздно не очень-то и хотелось.

— Кто? – переспросила Эмили. Учить домашнее задание в первый же день учебного года ей было искренне лень, и она постоянно на что-то отвлекалась, так и не написав в своём сочинении по Трансфигурации и двух строчек. Но для успокоения совести она всё-таки обложилась книгами, и думая, что никто не видит, рисовала в блокноте.

— Вот, та девочка. – Меррайн указала пушистым пером неизвестной птицы на Гарри и ту девушку, которая так рьяно обнимала и очень громко чему-то радовалась.

— Ааа… Это Кэти Белл. Судя по её визгам, Поттер как минимум ей предложение руки и сердца сделал, — лениво ответила Эмили, уперевшись подбородком в кулачок.

— Они встречаются? – чуть нахмурившись, спросила Меррайн. Не то, чтобы она была против…

— Что? Нее… — Эмили рассмеялась. Поттер сейчас ни с кем не встречается, хотя в прошлом году встречался. С Чжоу Чанг. Она в Равенкло учится. А ещё по нему Джинни Уизли с первого курса сохла, хотя теперь она вроде с Дином встречается. Вон она сидит, — Эмили практически не оглядываясь, указала карандашом куда-то позади себя.

Меррайн немного отклонилась назад, чтобы увидеть. Хотя девушку она определила скорее по запаху. Ласка. Жрица. «Говорящая». Теперь ей придётся забыть о своих чувствах к Гарри, если они у неё до сих пор есть. Ведь кровосмешение между такими разными оборотнями невозможно.

— А ты чего спрашивала-то? – наконец, поинтересовалась Эмили.

— Ничего. Было интересно, чему так сильно радовалась эта девочка, Кэти. Думала, вдруг, ты знаешь, — ответила Меррайн, и, бросив короткий взгляд в сторону Гарри, который теперь разговаривал с Лаской Роном, вернулась к переписыванию конспекта по Трансфигурации. У Мари-то он был написан полностью.

* * *

Учёба в Хогвартсе текла на удивление уныло. Первосентябрьская эйфория очень быстро утихла. И так как ничего нового не происходило, среди студентов поселились лишь унылые школьные разговоры, изредка разбавляемые небольшими празднованиями дней рождения. Оживление в студентческую жизнь внесли два коротких события. Факультетские наборы в квиддичные команды и поход в Хосмид. Ни Фоксов, ни сестёр Редлей, ни тем более сдержанного и серьёзного Линнуса Торлея квиддич не заинтересовал. Второе событие тоже не вызвало рьяной радости у вышеперечисленных. Так что можно сказать, что в жизни лисят и вовсе ничего не изменилось.

Меррайн зорко следила за всеми своими лисятами. Это было со всем нетрудно. Она была твёрдо уверена в Линнусе и Мариусе, с Вик приходилось порой долго и утомительно спорить, а ещё следить, чтобы она выполняла все свои задания вовремя, более-менее прилично вела себя, не спорила с профессорами и студентами и постоянно пытаться выяснить, шаталась ли неугомонная сестрица по ночному замку. Фактически, это означало кардинальное ограничение Вик во всём, что она так страстно любила – нарушение всех существующих правил и порядков. На что точно Меррайн раз и навсегда закрыла глаза, так это джинсы, которая близняшка тайком провезла собой… и кроссовки… Хотя пару раз было довольно забавно наблюдать, как Вик, которая сроду не носила юбок, одевала под искомую яркие зелёные кроссовки. Ну, хоть с цветом сестрица угадала, упаковывая в чемодан любимую обувь. С Дейо всё обстояло иначе. Она стала совершенно закрытая и замкнутая, и хотя она завела несколько подруг среди своих пуфффендуйцев, она ничем сокровенным с ними не делилась… И с Вик тоже. С последней в особенности. Вик ужасно обижалась и дулась. Меррайн пыталась разговорить Дейо… И Мариус… И Линнус… Всё безуспешно. У самой исполнительной и милой лисички, к тому же жрице, появились какие-то свои таинственные тайны, которая та ни в какую не желала раскрывать. Тогда ребята решили попросту отстать от неё, разумно решив, что Дейо и сама расскажет, когда придёт время и когда она сама будет готова в этому разговору.

Гарри много выслушал «добрых» слов в свой адрес, когда сокурсники с Гриффиндора узнали, что он ушёл из команды, но когда Поттер смотрел с какой деловитостью Кэти сидит за предполагаемыми планами матча или когда на поле она выбирала самых способных студентов для команды (он специально ходил на сборы), то ещё больше уверялся в правильности своего решения. Кэти, наверное, была самым удачным выбором за последние несколько лет. Она не обладала фанатичностью Вуда и не пыталась подражать кому-то, как это делала Алисия, она целенаправленно разрабатывала собственную стратегию, пытаясь максимально учитывать не только ошибки прошлых лет, но и способности своей команды. Она не строила громоздких планов, а ставила реальную задачу перед каждым из игроков, корректируя их собственные решения. И это было действительно гениально. Кстати говоря, Рон, который пробовался на место вратаря, прошёл отбор. Хотя его место едва не занял семикурсник Маклаген. Мерзкий тип, которому явно не хватило места на Слизерине. Ну, ладно… Будем честными с самим собой. Гарри не особенно сильно раскаивался в своём поступке, но метко пущенный Конфундус в Кормака явно не оказал тому помощи в построении спортивной карьеры. Поттер видел, что Рон всегда мечтал участвовать в играх и не мог позволить, чтобы друг окончательно разочаровался в собственных силах. Пусть его метла и не была такая быстрая, как поттеровская «Молния», но она и не нужна ему была. Ведь для вратаря скорость не главное. Нужна высокая устойчивость и маневренность, способность делать резкие выпады вправо или влево, а скорость уже второстепенна. И Чистомёт11, который семья Рона, разорившись, ему купили, вполне позволяет Рону стать неплохим вратарём. Что-что, а уж с координацией у друга всё в порядке.

Ловцом команды стала Джинни. Кэти долго и дотошно выбирала ловца, отсеивая многих претендентов, но всё-таки остановила свой выбор на самой младшей из Уизли. Хотя Гарри сам лично слышал, как Джинни просила Кэти сделать её охотницей. В конце концов, сошлись на том, что если Кэти удастся найти кого-то, кто будет также хорош, как Джинни, то они подумают о её переводе в команде.

Окончательный состав команды утвердился лишь в конце сентября. Кэти чрезвычайно долго искала третьего охотника. В конце концов, вместе с самой Кэти и Демельзой Робинс третьим охотником стал Дин Томас. Неизвестно, что именно сподвигло Белл на принятие такого опасного решения: просьба ли Джинни или таланты самого Дина – но близкое соседство с сердитым Роном, который очень скоро узнал о новом романе своей сестры, было весьма и весьма щекотливым. Когда однажды за завтраком Гарри оказался напротив Кэти, он тут же поспешил узнать, как именно ей удалось примирить враждующие стороны.

— Всё просто, Гарри, — улыбнувшись, поделилась «тайной» Кэти, — я пригрозила им всем троим, что они мигом вылетят из команды, если не оставят все свои личные дела за пределами квиддичного поля, и если им хочется сохранить свои места в команде, им не стоит попадаться мне на глаза во время выяснения отношений, кто с кем встречается и почему нельзя.

— И они согласились? – Гарри был искренне удивлён.

— Почему нет? Рон слишком держится за своё место вратаря, а Дин не хочет вставать между братом и сестрой. Им договориться оказалось намного проще, чем продолжить ссоры. И ещё я поговорила с Джинни и Дином. Вдруг они захотят расстаться… Не хочу, чтобы они развалили команду, но пока всё вроде бы складывается как нельзя лучше. Хотя я ещё не совсем уверена, сможет ли Джинни играть также хорошо, как ты, — поделилась своими опасениями Кэти.

— Почему нет? Ты её явно не дооцениваешь, — улыбнулся Гарри, прекрасно понимая, что даже если где-то Джинни и отставала от него, то её звериные инстинкты с лихвой покроют это отставание. Вряд ли её грызла совесть о неравенстве между игроками, раз уж она решила вступить в команду.

— Ой, ты знаешь, что я узнала… — вспомнила что-то Кэти, вновь отвлекаясь от своего завтрака. – Драко Малфой ушёл из команды.

— Ну, что Вы так долго копошитесь?! Заждались уже, — возмутилась Вик. От нетерпения она едва ли не подпрыгивала на месте.

Меррайн с подозрением оценила наряд Вик, но осталась довольна. Ничего эктраординарного. Светло-голубой джинсовый комбинезон, ярко-жёлтый свитер с открытым горлом, рукава которого кузина закатала выше локтей и вечные зелёные кроссовки, которым, видимо, не было сносу, потому что Меррайн слабо помнила, когда именно их купили.

Сегодня официально открыли сезон походов в Хосмид. Вообще-то, начиная с пятого курса, студенты могли и сами свободно и в любое время отправится на прогулку, чтобы закупиться канцтоварами, например. Но первый поход обычно приходился на последнее воскресение сентября и в какой-то мере стал традиционным. Это воскресение выдалось солнечным и даже немного жарким. На многих деревьях до сих пор было ещё много зелени, хоть она и пожухла и начала желтеть. Лисята решили идти в Хосмид все вместе (раздельно они всегда смогут сходить), но Меррайн слишком долго собиралась, а Линнус соответственно долго её ждал в гостиной Грифиндора, как результат на общий сбор в холле они немного припоздали. Но, видимо, Вик пребывала сегодня в особенно хорошем настроении, раз ограничилась таким коротким возмущением.

— Давайте поскорее там всё осмотрим. Я слышала, там есть дом с привидениями! Надеюсь, они более злобные, чем хогвартские, а то здесь привидения не интересные, — зачастила Вик, ребята лишь закатили глаза, слушая трескотню девушки. Вик в предвкушении очередного приключения похлопала в ладоши, с её лица не сходила улыбка, а сама она готова была прыгать от восторга. Меррайн немного с грустью подумала, что такое состояние для неустойчивой лисьей натуры даже чуть опасней, чем гнев. Тем не менее, Вик уже сумела заразить всех своим оптимизмом.

Это воскресение было примечательно ещё и тем, что впервые за столь долго время они собрались все вместе, как раньше. Разговаривали в основном о школе, новых друзьях и родных…

— Кто-нибудь отправлял письма в Виноградную Лозу? — спросил Мариус, щурясь на солнце. Они как раз вышли на грунтовую дорогу, ведущую в Хосмид. Мимо них проходило много студентов, с которыми, как казалось Меррайн, брат безостановочно здоровается.

Вырвавшись в новый мир, он сильно изменился — как-то сразу подрос и повзрослел. Как и Вик он щеголял в джинсах, только глубокого синего цвета, и тёмной клетчатой рубахе навыпуск. Волосы, часть которых Джессамин остригла только в конце лета, уже успели вновь отрасти. С некоторых пор он стал дико популярен среди девушек, и Меррайн подозревала, что он просто не в силах отказать им всем. В этом близнецы и отличались — Мариус всегда любил собирать вокруг себя очень много народу, а теперь, когда у него появилась такая шикарная возможность, он с радостью ей пользовался и ни о чём не жалел.

— Я писала. Лиззи помогла мне отправить письмо. Мне пришлось соврать, что я жутко боюсь сов, — пожала плечами Дейо. Сейчас она выглядела гораздо спокойнее и умиротворённее, чем в будние дни, но всё равно где-то в глубине (Меррайн могла поклясться) кузина была чем-то жутко озабочена. Более того, все остальные тоже это чувствовали и понимали, но не могли помочь из-за скрытности самой Дейо.

— Это хорошо. Я как-то сунулся в совятню, но они подняли такой гомон, еле унёс ноги, — пожаловался Мариус. — О, смотрите. Гарри,— он привлёк внимание остальных лисят в троице только что обогнавшей их, хорошо ещё, что сделал он это весьма деликатно. О том, что перед подругой Гарри Гермионой пока лучше не раскрываться, Меррайн предупредила всех и практически сразу.

— Эй, Рон, привет! — крикнул Мариус. Меррайн похолодела.

— Привет, Мариус, — обернувшись, поздоровался Рон.

Троица остановилась. Гарри выглядел немного удивлённо, но, взглянув на Меррайн, наткнулся на такой же непонимающий взгляд.

— Слышал, ты прошёл отбор? — завёл разговор Мариус, после того как они с Роном пожали друг другу руки. Абсолютное дружелюбие, словно всю жизнь знались.

— Да, я теперь вратарь, — немного гордо ответил Рон.

— Рон, вы знакомы? — Гермиона немного некультурно вмешалась в разговор.

— Конечно, как не быть, — ответил Мариус, опередив Ласку, который только-только раскрыл рот. — Наши семьи много лет были между собой знакомы…. Ну, знаешь, чистокровные и прочая мишура… Я — Мариус! — лучезарно улыбаясь, представился, наконец, он, протягивая Гермионе руку.

— Гермиона, — растерянно ответила девушка, пожимая предложенную руку.

Меррайн впервые так близко увидела их гриффиндорскую старосту. Милая девушка, она и с первых дней её видела, особенно, в вагоне экспресса запомнилась — растрёпанная и очень важная в своей новой должности, она отчитывала расшумевшихся первокурсников. А потом появился другой староста… как же его… Тот, с которым Вик состояла в постоянной конфронтации. Они начали ссориться, причём этот белобрысый парень был весьма груб с Гермионой. Линнус вступился. После этого они встретились уже на одном факультете. Но с тех пор Меррайн не приходилось видеть её такой растрёпой. Сегодня её волосы были заплетены в толстую косу, которая теперь у неё лежала плече. Кажется, для похода в Хосмид Гермиона очень тщательно выбирала наряд. В любом случае, брюки и пиджак красивого кремового цвета великолепно сочетались с голубой блузкой. Немного вычурно для похода в Хосмид, но в целом её вид Меррайн очень понравился.

После того, как Мариус представился Гермионе, началась череда взаимных знакомств и рукопожатий, смехов и разговоров, в ходе которых троица гриффиндорцев влилась в лисиную компанию. Гермиона с интересом что-то обсуждала одновременно и с Линнусом и с Мариусом, кажется, какого-то автора учебника, а Рона оттеснили к близняшкам. Ласка выпал в искренний шок уже после первых минут общения в Вик. А Гарри… Гарри и Меррайн совсем так незаметно оказались рядом. Теперь стало понятно, для чего был затеян весь фарс со знакомствами. Мариус решил не ждать, пока его сестрица закончит уже топтаться на одном месте и попросту всех передружил, чтобы Поттер, наконец, уже влился в их компанию. Меррайн почувствовала приступ горячей благодарности по отношению к брату…

И хотя разговоры в троицах довольно быстро пошли на лад, Гарри и Меррайн по-прежнему не могли найти общих слов.

— Твой брат хорошо всё придумал, — наконец, произнёс Гарри. Он с улыбкой смотрел, как Гермиона сердито возмущается, пытаясь защитить любимого автора. Получалось пока плохо. Кажется, Линнус пришёл ей на помощь. Он тоже, наконец, полностью втянулся в разговор, заразившись азартом Гермионы.

— Теперь мы сможем свободно общаться, — ответила Меррайн.

— …Да всё ты врёшь, — обиженно воскликнула Вик, она на мгновение остановилась на дороге, но потом вновь возобновила движение. Из-за этих постоянных остановок то Рона, то Вик, их компания немного отстала и теперь плелась в хвосте.

— Да я говорю тебе, нет там никаких привидений! Гарри, да скажи ты ей! — отчаялся переспорить Рон неугомонную слизеринку. Даже тот факт, что она учится на змеином факультете, кажется, совершенно его не смущал.

— Подтверждаю, что всё сказанное Роном, правда, — вскинув голову к небу, громко ответил Гарри и рассмеялся. За этот месяц он очень много наблюдал за лисами, как они себя ведут, что делают… Не только за своими новыми друзьями, а вообще за всеми, которые учатся в Хогвартсе. Вик его не раз и не два позабавила за этот месяц. Кажется, у Драко Малфоя появился новый объект для допекания… Только он не рассчитал, что Вик окажется намного более боевой, чем когда-то Гарри, и конфронтации с ней лучше избежать любой ценой. Девушка была слишком активна, ей никогда не сиделось на месте. И Поттер мог поспорить на всё золото своего сейфа, что Вик уже облазила, как минимум, четверть Хогвартса, а замок был весьма и весьма немаленький.

— Вот, я же тебе говорю. Мы там уже лазили, нет там привидений, и не было! — топнул ногой Рон, входя в раж.

— А я говорю есть! Вот когда ты его увидишь собственными глазами… — начала противоречить Рону Вик, и бедный Уизли завыл, закрыв лицо ладонями. Дейо смеялась. В споре она не участвовала, но удовольствия от наблюдения за этими двумя упёртыми оборотнями получила море.

Меррайн тоже смеялась. Идея вот так просто подружиться, будто они простые люди, была гениальна. Она абсолютно не чувствовала запаха Ласки, который теперь буквально слился с их собственными запахами.

— Это хороший знак, — объяснила она Гарри. — Это значит, что вы находитесь в мире между собой. Если запах отпугивает — между вами вражда.

— Теперь я знаю. Когда летом Дамблдор хотел меня отправить в Нору к Уизли, я едва не потерял сознание, оказавшись внутри их дома, — поделился своими первыми впечатлениями Гарри.

— Как часто ты обращаешься? — спросила тихо Меррайн, они уже практически подошли к Хосмиду.

— В смысле? — переспросил также тихо Гарри. — Я обратился всего один раз, почти сразу после укуса, в полнолуние. И я видел Ноктюрн.

— Ты видел Ноктюрн? — удивлённо переспросила Меррайн. Гарри с тоской подумал, что он опять где-то очень и очень сильно выделился… А ещё, кажется, Меррайн, произнесла это слишком громко, так как Мариус повернулся, желая узнать, что именно так удивило его сестру. Но, судя по тому, что обычные люди так же спокойно проходили мимо, слышали её только оборотни.

— Это плохо? — опасливо поинтересовался Гарри. Он не был знаком с тонкостями звериного мира, в котором теперь жил. Вообще, открытие нового мира внутри нового мира было похоже на коробку в коробке, в которой лежит другая коробка… Второй раз за свою жизнь Гарри испытал глубокое внутренне замешательство.

— Нет, что ты, — замотала головой Меррайн. — Просто это такая редкость… Ты очень везучий человек, Гарри. Немногих она одаривает своим личным присутствием.

— Я бы не сказал, что я очень везучий. Скорее, наоборот… — договорить Гарри не успел.

— Ей, ребята, пойдёмте в «Три метлы», — позвал всех Рон. Их троица, наконец, разобралась в споре и даже, кажется, нашла зерно истины… Ну, или его отсутствие.

В количестве семи оборотней и одного человека они вошли в паб. Рон сразу же оккупировал приглянувшийся ему стол. Мальчишки организовали нужное количество стульев, и, пока девушки усаживались, ушли за заказами. Вскоре на столе появилась целая куча самой различной провизии: маленькие сырные булочки и аккуратные горячие тыквенные пирожки, сахарные палочки, несколько шоколадок, одну из которых Вик тут же взяла себе, сливочное пиво и сок. Чуть позже к их столу присоединились Невилл и Луна, которая тут же сломала здравую логику Линнуса, как когда-то произошло это с Гермионой. С Мариусом Луна уже была знакома. Лис с первого же знакомства с этой необыкновенной девочкой сумел найти с ней общий язык. Вик долго пыталась вникнуть в их разговор, который они завели, едва поздоровавшись, но тут же махнула рукой. Хотя спектральные очки ей очень понравились… Невилл едва успевал разговаривать одновременно и с Дейо, и с Гарри, и с Меррайн, но, кажется, сумел почувствовать себя в новой компании ничуть не хуже, чем на занятиях ОД. После такого весёлого и шумного застолья, они устроили грандиозную экскурсию по деревни, осмотрев все её достопримечательности и разозлив абсолютно всех местных собак. К концу дня Меррайн чувствовала себя абсолютно вымотанной, но ужасно счастливой…

* * *

Квиддич в этом году начали проводить непозволительно рано. Первая игра была назначена на середину октября, а следующую уже в начале ноября. Весь Хогвартс охватило массовое квиддичное безумие, все ждали первой игры — Когтевран — Пуффендуй, но ещё сильнее ждали второй — Когтевран — Слизерин. Исход первого соревнования и так уже заранее был известен всей школе. С тех пор, как лучший ловец пуффендуйцев погиб… В их команде больше не появлялось новых и таких же сильных игроков. Но ни один представитель барсучьего факультета и не подумал разочаровываться в своей команде. Даже оставаясь едва ли не все годы подряд на последнем месте, они умудрялись сохранять недюжинный оптимизм. Гарри невольно каждый раз восхищался этим факультетом. Только сейчас, тут, сидя на трибунах вместе со всеми и на пару с Кэти громко обсуждая каждое движение игроков обеих команд, он понял, что в принципе-то барсуки играют весьма и весьма неплохо, и уровень их подготовки ничуть не отстаёт от уровня других команд. Пуффендуйцам то ли не хватало стимула, то ли они сами не хотели выигрывать — Гарри так и не понял, почему их ловец упустил снитч!

— Мы победили! — Мариус скакал и кричал, как безумный, словно это он только что поймал мелкий золотой крылатый мячик. Он лез ко всем обниматься и, кажется, считал своим долгом просветить всех и каждого, что именно Когтевран принёс первые квиддичные баллы в свою копилку.

Когда Мариус в запале не только обнял Гарри, но и ещё оторвал от земли… Пришлось общими силами успокаивать разбушевавшегося лиса, у которого того и гляди отрастёт хвост. Но прежде он всё-таки успел станцевать с Луной какой-то безумный танец прямо на поле. Парочка выглядела весьма комично, и многие останавливались посмотреть на их танец, который напоминал то ли скаканья первобытного народа вокруг костра, то ли вальс, который скорее был похож на польку. При этом на голове Луны красовалась невиданная по своей оригинальности шляпа, а лицо Мариуса было измалёвано краской в когтевранской цветовой гамме, которая от постоянных объятий со всеми подряд, превратилась в фантастические разводы.

— Сумасшедшие… — покачал головой Линнус, который пришёл на поле лишь к концу игры, но, впрочем, он не скрывал улыбки.

Чуть позже, общим потоком их всех внесло в холл, где даже толком не попрощавшись, все разошлись по своим гостиным. К Мариусу и Луне добавилось ещё несколько последователей, которые устроили внеплановый танец посреди коридора, образовав пробку из когтевранцев и гриффиндорцев. Махнув на всех рукой, Гарри вместе с Меррайн, Линнусом, Гермионой и Невиллом, а также с ещё несколькими гриффиндорцами, увязавшимися следом, ушли обходным путём. И когда народ, весёлый и шумно обсуждающий игру, наконец, ввалился в гостиную, вся компания уже успела переодеться и занять самые лучшие и удобные диваны, кресла или пуфики — на любой вкус.

* * *

Когда страсти по квиддичу временно поутихли, Хогвартс неспеша стал готовиться к Хэллоуину. После воскресной прогулки в Хосмид вся троица продолжила дальнейшее общение с лисами. Ну, для Гермионы-то они были обычными ребятами, также как для Луны и Невилла. Джинни немного общалась с Мариусом, но лишь потому, что с ним общалась Луна. Рон, кажется, неплохо наладил контакт с Вик — нашлись общие интересы. Гермиона в Линнусе нашла хорошего союзника в поиске новых знаний. Наконец, нашёлся тот человек, который сумел помочь Гермионе сразу выбирать нужные книги, а не читать всё подряд и уж тем более не заучивать целые абзацы бесполезной информации. А вот Гарри получил возможность узнать больше об оборотнях. Теперь они с Меррайн подолгу просиживали в гостиной или в каком-нибудь пустом кабинете, и Гарри слушал её рассказы и войне, и Ноктюрн, и о способностях оборотней. Сам он рассказал о проблемах Люпина, что когда-то в детстве лучшего друга его отца укусил Фёнрир Грейбек. Услышав это имя, Меррайн нахмурилась.

— Ужасный человек, я о нём слышала. В семье как-то давно зашёл разговор… Раньше он был оборотнем, но вроде бы убил кого-то… Я не помню, — пожала плечами девушка.

Они сидели в кабинете Магловедения, повсюду на полках было расставлено множество магловских предметов, абсолютно бесполезных в стенах школы; преподаватель никогда не оставался здесь, предпочитая проверять домашние задания студентов в другом месте. Он совсем недавно сменился, пришёл на место древней старушки, которая преподавала прежде. Её и имени-то никто не помнил. Меррайн сидела прямо на парте, раскачивая ногами. Гарри расхаживал перед ней туда-сюда.

— Почему ты не хочешь попробовать обратиться? — спросила Меррайн, совершенно забыв о своём обещании, данном Гунтеру. Но дверь-то они заперли.

— Зачем? — в который раз спросил Гарри. Он чувствовал необъяснимое чувство беспокойства в последнее время. Всё было тихо, мирно, но Дамблдор совершенно перестал присутствовать на завтраках, обедах и ужинах за преподавательским столом, да, скорее всего, и вообще в школе. Гарри старался не пересекаться с ним, боясь, что сможет где-то проколоться о своей «пушистой» тайне.

— Ну, не знаю. Когда я превращаюсь в лису, все краски становятся ярче, а я словно становлюсь самой собой, все проблемы уходят на второй план, — поделилась своими впечатлениями Меррайн.

— Мне нельзя сейчас отводить проблемы на второй план, я и так сильно расслабился, потерял осторожность…

— Гарри… — перебила его Меррайн, слезая с парты, но он продолжил.

— …Опасность грозит не столько мне, сколько всем Вам. Ты не должна была сюда приезжать, и привозить всех остальных тоже. Дамблдор и Снейп — легилименты, они запросто смогут прочитать мои мысли…

— Нет, — вставила Меррайн, — только те, что не связаны с оборотнями. Всё остальное скрыто тьмой Ноктюрн.

— Всё равно, — отрезал Гарри, остановившись напротив Меррайн. — Я разговаривал с Линнусом, и я знаю, что…

— Нет, — тихо прошептала девушка. Неужели Линнус всё рассказал ему?! Он никогда не любил обманывать, и даже любое утаивание правды приравнивал к лжи.

— Я знаю, зачем вы все сюда приехали, — вновь повторил Гарри. Он вспомнил, каким долгим был их разговор с Линнусом. Вообще-то, виной всему была Вик, которая случайно проговорилась во время препирательств с Торлеем, но тот, похоже, только и искал повод, чтобы рассказать всю правду.

— Пожалуйста… не надо… — тоскливо попросила Меррайн. Она так сильно боялась этого разговора, так долго избегала его, что даже оказавшись припёртой к стенке, всё равно пыталась остановить Гарри.

— Меррайн, — остановил её Гарри, неосознанно касаясь локтя девушки, — посмотри на меня.

Меррайн отрицательно покачала головой, упорно разглядывая тёмный пейзаж за окном. Темнело уже гораздо раньше, чем летом.

— Ладно, тогда просто выслушай меня. Я не виню тебя в том, что ты меня превратила в Лиса. Ни в коем случае. Наоборот, я всем доволен. Но я не хочу становиться причиной разлада в вашей семье. Если от тебя требуют, чтобы ты изгнала меня…

— Никогда я этого не сделаю! — воскликнула Меррайн, посмотрев на Гарри яростно и рассерженно.

— …я не буду тебя переубеждать. — После секундного молчания, Поттер закончил свою мысль.

— Гарри, давай ты не будешь пока торопиться с событиями! Тебя никто не гонит… Прошу… — Меррайн на мгновение замолчала, переводя дыхание. Ей не хотелось, чтобы эмоции заглушили разум. Сейчас это было недопустимо.

— Я не тороплю тебя, Меррайн. Всё хорошо, всё в порядке, — неловко успокаивал девушку Гарри, поглаживая её по плечам. -Пойдём в гостиную, уже поздно.

Меррайн, наконец, подняла взгляд на Поттера и покачала головой.

— Ты иди, Гарри, я приду попозже… Мне нужно подумать.

— Не задерживайся, иначе тебя поймает Снейп, — Гарри ободряюще улыбнулся и вышел из кабинета.

Меррайн дождалась, когда шаги Гарри затихнут, и накрепко заперла дверь. Пару секунд преображения из двух фаз (истинный облик, затем звериный, иначе одежда исчезнет. — прим. автора), и в помещении вместо девушки появилась лисица. Красно-рыжая шерсть испещрена дивными узорами, а кончик хвоста и шея серебрятся лунным светом.

Лисица втянула носом воздух, окружение воспринималось по-новому. Её человеческий запах и запах Гарри всё ещё витали в воздухе. Человеческие чувства отошли на задний план, всё стало неважно. Лиса, которую люди звали Меррайн, эти чувства не касались, не сейчас. Разбежавшись, животное вспрыгнуло на высокий подоконник, но уцепиться хорошо не получилось. Когти оставили дорожки на старом и мягком дереве, краска превратилась в пыль. Помотав в воздухе лапами, ей всё-таки удалось взобраться. Удобно усевшись, она обвила хвостом лапки и застыла, глядя в чёрное окно.

(Очень маленькая глава, но не менее интересная, чем все предыдущие. Является по большей части переходной.

Прим. вредного автора.)

* * *

Гарри возвращался в башню Гриффиндора в самом гадком настроении. Он так задумался, что пройдя на автомате очередной поворот, не сразу услышал голоса, о чём-то громко спорящие. И Поттер прошёл бы мимо, если бы не запах Лисы, донёсшийся до его чуткого носа. Развернувшись, он подошёл к повороту и столкнулся с Дейо. Такой расстроенной Гарри видел её впервые. И лишь мельком заметив удаляющуюся знакомую белобрысую макушку, предположил причину всех бед.

— Дейо, что произошло? — первым же делом спросил Гарри, останавливая за плечи девушку. — Что тебе Малфой наговорил?

Дейо растерялась — она не ожидала встретить кого бы то ни было из своих собратьев, особенно в такой малопосещаемой стороне замка.

— Я не понимаю, о чём ты, — не задумываясь, ответила она.

Гарри нахмурился.

— Я услышал голоса, потом с тобой столкнулся. Ты вроде бы ругалась с Малфоем… — в двух словах пояснил ситуацию Гарри. Он не хотел навязываться со своей помощью, но выяснить причину ссоры было нужно. Мало ли, что там наговорил Малфой.

— Ругалась… А нет, мы просто немного не сошлись во мнениях… — ответила Дейо, но наткнувшись на подозрительно-недоверчивый взгляд Поттера, добавила, — Я просила его быть терпеливее к Вик. В последнее время они слишком много ругаются.

— Мне кажется, это бесполезно, — пожал плечами Гарри. — Уже поздно, давай я провожу тебя до гостиной? Я знаю короткий путь.

Дейо немного заторможено кивнула, она вновь о чём-то задумалась. Гарри не стал ей мешать. Шли к гостиной Пуффендуя они в полной тишине, нарушаемой лишь звуками их шагов. И то, Поттер подозревал, что этот звук доступен лишь уху оборотня. Попрощавшись с девушкой, Гарри пошёл в свою башню, но он так и не смог избавиться от чувства недосказанности, которое сопровождало его, наверное, уже целый вечер.

* * *

Сам того не замечая, Гарри всё больше и больше стал проводить времени с Меррайн. Рон, с тех пор как стал вратарём, всё свободное время проводил на поле, тренируясь до упаду. К тому же, помня о его подвигах на пятом курсе, многие девушки обращали на него свой томный взор, и Уизли, до этого обделённый вниманием, плавился от удовольствия, словно масло на горячем блинчике. Гермиона хмыкала, но относилась к этому вполне равнодушно. Закопавшись в книжках по самую макушку, она выбиралась оттуда лишь для того, чтобы сходить на занятия и поесть. Линнус, пару вечеров исподтишка наблюдавший за Гермионой и заметив, что девушка вновь заучившись, забыла про ужин, не поленился сходить на кухню. Два бутерброда и тыквенный сок так удивили и растрогали Гермиону, что Линнус до последнего не мог отделаться от ощущения, что она встанет и убежит от смущения. Ему никогда прежде не приходилось ухаживать за девушками, но он был настолько искренен и настойчив в своём решении добиться внимания Гермионы, что уже скоро весь Гриффиндор говорил о том, что эти двое встречаются. Гарри был только рад, что такие похожие люди нашли друг друга и были счастливы, находясь рядом. Возможно, сейчас было не самое подходящее время для любви, но, может, именно этого и всем и не хватало. Поттер весьма опасался реакции Рона, но тот, поглощённый тренировками и своими фанатками, едва ли вообще замечал, что происходит вокруг.

* * *

Внезапно приблизившийся Хэллоуин вызывал у Поттера одну сплошную тревогу, от которой его ничего не могло отвлечь. Он прекрасно понимал, что его состояние потихоньку переходило в паранойю, но и изменять что-либо не торопился.

День был свободен, и Меррайн с трудом, но всё же удалось вытащить Гарри в Хосмид. Погода была пасмурная и ветренная, изредка начинал накрапывать мелкий и колючий снег. Дойдя до «Трёх мётел», они совершенно промёрзли. Но Меррайн сей факт, кажется, ничуть не расстроил. Она вознамерилась отвлечь Гарри от грустных мыслей и пока ей это удавалось. Пока Поттер ходил за заказом, Меррайн растирала занемевшее от холода лицо и рассматривала посетителей, коих в пабе собралось предостаточно. Несмотря на плохую погоду, было много студентов, но своих друзей среди них она не увидела. Вернулся Гарри, неся на подносе две дымящихся чашки с горячим шоколадом и сырные булочки, полюбившиеся Лисичке в их первый поход в Хосмид.

Они весело провели несколько часов, болтая ни о чём и обо всём сразу. Больные темы решили не затрагивать, за что и были друг другу благодарны. Среди огромного количества людей, чьи запахи прочно смешались с запахами вещей и витающим в воздухе ароматом вкусной еды, Меррайн увидела Дейо. Абсолютно случайно. И не подними она глаза, то и вовсе бы не узнала о присутствии сестры в пабе. Она хотела окликнуть её, но расстояние было слишком велико, а сами они сидели в стороне, чтобы случайно заметить их. Но от Дейо её отвлекли две гриффиндорки, знакомые Гарри.

— Привет, Гарри, можно мы к вам сядем, а то все места заняты? — весело улыбаясь, девушка присела за стол, разматывая шарф.

— Привет, Кэти, да, конечно, садитесь, — тоже улыбнувшись девушкам, запоздало пригласил за стол Поттер, краем глаза глянув на Меррайн. Но та была совершенно не против. Она, наконец, после того, как Гарри назвал имя, признала в девушке капитаншу сборной по квиддичу.

Гарри, решив немного поухаживать за замёрзшими девушками, сходил за заказом. А Меррайн узнала имя второй девушки — Лиана. Вернувшись с двумя подносами, Поттер скорее по привычке пожаловался на Малфоя, с которым он столкнулся, но вскоре перевёл разговор на свою любимую тему. Ему не терпелось узнать общий уровень подготовки команды, ведь уже пятого числа должен был состояться матч Когтевран — Гриффиндор. Через некоторое время Лиана отошла, а после… После случилось что-то страшное. Меррайн не могла описать свои чувства, когда увидела пустой взгляд гриффиндорки. Девушка вернулась из туалета совершенно другая, под широким свитером что-то подозрительно шуршало. Движения Лианы стали ломанными и скованными, она быстро начала одеваться. Гарри и Кэти растерянно поглядели на неё.

— Лиана, ты куда? — Кэти пару секунд ошарашенно смотрела снизу вверх на свою подругу, а потом по инерции стала одеваться следом, уже набегу заматывая шарф.

— Мне нужно в замок, — донёсся голос Лианы до Гарри и Меррайн прежде, чем захлопнулась дверь.

— Пойдём, догоним их, — уже начиная одеваться, произнёс Поттер. Меррайн напряжённо кивнула, хватаясь за пальто. Пустой взгляд девушки её жутко напугал.

Когда они вышли, Кэти и Лиана отошли уже довольно далеко, и им пришлось неплохо постараться, чтобы догнать их. Кэти ругалась и пыталась остановить подругу, чтобы поговорить, но та, ничего не замечая, упорно рвалась к замку. Заметив пакет в руках Лианы, и осознав, что именно он и есть причина странностей подруги, Кэти постаралась отнять его.

— Кэти, стой, — громко крикнул Гарри, — не трогай пакет!

Но было уже поздно. Бумага не выдержал напора, что-то блеснуло и упало на снег. Но прежде оно коснулось голых рук Лианы. Девушка в спешке забыла одеть перчатки. Ужасно вскрикнув, она рухнула на землю. Кэти отшатнулась, падая в снег. Меррайн резко остановилась, будто врезавшись в невидимую стену. Гарри пробежал ещё пару метров, но подойти к лежащей навзничь Лиане не успел. Какая-то неведомая сила подкинула девушку в воздух, её несколько раз развернуло вокруг собственной оси, и лишь после она вновь упала. Душераздирающий крик, вырывавшийся из горла Лианы, резко оборвался. Гарри преодолел оставшееся расстояние, срывая собственный шарф. Он осторожно завернул в ткань нечто блестящее, оказавшееся каким-то ожерельем. Меррайн не видела, что он делал. Она не могла оторвать взгляда от распластавшегося на снегу тела Лианы. Чёрные волосы девушки разметались, тело, словно кукольное, казалось хрупким и изломанным, в открытых глазах пустой взгляд, бессмысленно упершийся в небо. К реальности Меррайн вернул Поттер. Закончив с ожерельем, но видя, что обе девушки бездействуют, пришёл в ярость.

— Меррайн, позови на помощь. Беги в Три метлы, куда-нибудь! Не стой!

Голос Гарри подействовал отрезвляюще. Развернувшись на месте, Меррайн бежала, что есть мочи, назад в деревню. Первым же взрослым, к тому же знакомым, оказался Слизнорт. Узнав в чём дело, оно поспешил следом за своей студенткой. Вернувшись на место, они увидели, что Лиана по-прежнему лежит, а Гарри пытается привести в чувство Кэти. Увидев ожерелье, Слизнорт мгновенно побелел. Он наколдовал носилки и уложил на них Лиану, шарф трансформировал в футляр, в котором теперь находилось смертельно опасное украшение. Поттер поднял Кэти с земли. От шока та едва могла идти, её ноги заплетались, из-за чего она часто спотыкалась. Меррайн, натянув на всякий случай перчатки, осторожно подняла футляр. Так они отправились в Хогвартс. Там их уже ждали — Слизнорт отправил Патронуса с сообщением.

Меррайн почувствовала себя неуютно, вернувшись в замок. Вокруг Лианы столпились преподаватели. Кажется, она насчитала пятерых.. Нервные и дрожащие женские голоса смешались с рассерженными мужскими. Перед глазами Меррайн всё плыло. Футляр, который она всё так же нервно сжимала в руках, забрали, и, словно потеряв точку опоры, ноги девушки стали подкашиваться. Странное, страшное состояние потерянности вдруг исчезло, когда знакомые руки подхватили её на руки. Вжавшись носом в куртку, резко пахнущую дождём и лисьей шерстью, Меррайн обессиленно расплакалась.

* * *

Меррайн открыла глаза. Неужели она спала?! Вокруг резко пахло лекарствами, а белые стены указывали на то, что она находится в Больничном крыле. Тихие голоса в стороне вернули Меррайн к реальности. Она услышала тихие голоса брата и Гарри, где-то подальше — шаги колдомедсестры Хогвартса и всхлипывания Кэти. Звуки и запахи позволили собрать картинку воедино. Наверное, она сейчас выглядела странно — недвижимая и с остекленевшим взглядом… Осторожно она приподнялась на локтях. Картинка, которую Меррайн нарисовала себе в голове, совпадала с реальностью. Гарри и Мариус заметили её пробуждение и подошли.

— Ты как? — Мариус помог сестре сесть ровно на кровати. Меррайн обняла его, уткнувшись лицом в плечо и крепко зажмурившись, и имела возможность ещё на пару мгновений отстраниться от страшной реальности.

— Почему ты один? — спросила она первым делом, увидев, что кроме брата и Гарри, в Больничном крыле не было больше никого из Лис.

— Никого не пустили, только Мариуса, и то, потому что он брат, — ответил за Мариуса Поттер. Он сидел по правую сторону от Меррайн.

— А как Лиана? Она жива? — спросила девушка, её голос задрожал.

— С ней будет всё в порядке. Проклятое ожерелье коснулось только кончиков пальцев. Скоро должен прибыть целитель из Мунго, — Гарри поспешил успокоить Лисичку, неосознанно положив ладонь на её коленку и чуть сжав.

— Я пойду поговорю с Помфри, и мы заберём тебя отсюда, — сказал Мариус, вставая.

Гарри и Меррайн наблюдали, как мадам Помфри долго сопротивляется, явно не собираясь отпускать пациентку раньше завтрашнего дня, но потом сдалась. Она нырнула в свой кабинет и вернулась с парой маленьких бутылочек, которые отдала Меррайн, предварительно осмотрев её и в целом оставшись довольной её состоянием. Мариус и Меррайн вышли, а Гарри остался. Профессор Макгонагалл попросила его задержаться до прихода Дамблдора, который должен был прийти прямиком в Больничное крыло. Почему директор отсутствовал в школе, было неизвестно.

Едва оказавшись за дверьми, Меррайн попала в крепкие объятия Дейо и Вик. Гермиона, Линнус и Рон стояли чуть в стороне, ожидая, пока сойдёт первая эмоциональная волна близняшек.

— Со мной всё в порядке. Правда. Я просто сильно переживаю, — покачала головой Меррайн в ответ на все расспросы.

* * *

Школа, взбудораженная произошедшим, во всю обсуждала новость. Никто из друзей не вступал в эти разговоры. Сидя в библиотеке тесным кружком, они строили предположения о том, кому могло понадобиться нападать на Лиану.

— Я думаю, Лиана была всего лишь посредником, — прервала поток ненужной информации от Вик Гермиона. Лисичка недовольно хмыкнула.

— Почему? — спросила Вик.

— А ты сама как думаешь? — склонив голову набок, переспросила Гермиона. — Если кого-нибудь хотят убить, я думаю, преступники поступают либо более изощрённо, либо в состоянии аффекта. Но в последнем случае, Лиана уже была бы мертва. Да и кому бы понадобилось нападать на студентку?!

Меррайн склонилась над конспектом ещё ниже, всё же надеясь отстраниться от этих разговоров, но безуспешно. Она пыталась пережить произошедшее и успокоиться. Мысль о том, что у неё на глазах едва не погибла девушка, пугала её. Единственное, чего она хотела сейчас, так это обратиться в лису и забиться куда-нибудь в уголок, или побегать по лесу… В общем забыться и не вспоминать. Но это было бы совсем эгоистично, хотя бы по отношению к Лиане.

* * *

Матч по квиддичу было решено перенести. Кэти была совершенно выбита из колеи случившимся и постоянно винила себя в том, что произошло. Прибывший колодомедик забрал Лиану в Мунго ещё в день нападения, и с тех пор о ней не было вестей. Единственное, что Дамблдор сообщил всей школе, так это то, что с девушкой всё в порядке, она жива и находится под неусыпным наблюдением колдомедиков. Также на место трагедии прибыло несколько авроров, подробно расспросивших всех, кто был свидетелем произошедшего, но так ничего и невыяснивших.

* * *

Матч по квиддичу Когтевран — Гриффиндор состоялся лишь восьмого ноября. С трудом гриффиндорцам удалось привести в чувство Кэти. Вернуть боевой настрой ей так и не удалось, но, по крайней мере, она смогла немного сконцентрироваться на игре и на учёбе. Команда, осознавая в каком плачевном состоянии находится их капитан, тренировалась куда более усердно, чем во все предыдущие разы. И это сказалось на их игре в лучшую сторону.

В день матча весь Гриффиндор поднялся в едином порыве, болея за свою команду. Но игра охотников и Когтеврана, и Гриффиндора оказалась настолько хороша, что рассудить их смогли лишь ловцы. Джинни виртуозно выхватила снитч из-под самого носа ловца-когтевранца. Золотой мячик принёс Гриффиндору не только сто пятьдесят очков, но и долгожданную победу.

С момента трагедии с Лианой Меррайн не могла отделаться от внутреннего опустошения. Словно после близкого знакомства с дементором. Не то, чтобы она и впрямь когда-нибудь встречалась с этими мерзкими тварями, исчадиями Пустоты, но… Впрочем, всё было неважно. Сейчас по-настоящему её заботили всего лишь два человека — Гарри и Дейо. Оба замкнулись ещё больше, чем раньше. Гарри буквально истекал ненавистью к человеку, который подсунул ожерелье Лиане. Впервые ей открылась тёмная сторона её нового друга. Меррайн кусала губы и совершенно не могла ни на чём сконцентрироваться, когда видела Гарри. Особенно, ближе к ночи, когда почти все расходились по комнатам. Он сидел, закрывшись книгой, и о чем-то долго размышлял, видимо, строя догадки, кому всё это понадобилось. В такие моменты он переставал быть похожим сам на себя, и никому не удавалось надолго вывести его из этого оцепенения, если только он сам не хотел…

А ещё была Дейо. Меррайн всё реже и реже пересекалась с сестрой. Она уговаривала саму себя, что всё в порядке, у кузины да и у неё самой много уроков и домашних заданий, но червячок сомнений прогрыз слишком большую дыру в этом самообмане. Больше всего Меррайн не давал покоя факт, что в тот день, она видела её в «Трёх мётлах» буквально перед тем, как с Лианой сотворили зло, и Дейо шла в сторону женского туалета. Могло ли это быть совпадением?! Меррайн очень бы хотелось, чтоб было. Она твёрдо решила развеять собственные сомнения и обо всём поговорить с сестрой. В последнее время между ними и так хватало недомолвок.

Но подумать об этом оказалось гораздо легче, чем исполнить. Промежутки между парами не совпадали, а после пар она вечно куда-то исчезала и Меррайн просто физически не успевала её найти. Бесцельно бродя по замку, она никак не ожидала почувствовать знакомый лисий запах. Проследив путь, она оказалась перед дверью в заброшенный женский туалет на втором этаже. Тихонько толкнув дверь, Меррайн скользнула внутрь. Мельком оглядевшись, она не заметила ничего не обычного. И никого тоже. Продолжив путь и зайдя за рукомойники, расположенные в центре комнаты, она изумлённо застыла.

— Дейо? — имя сестры сорвалось с губ быстрее, чем Меррайн успела себя остановить. То, что она увидела, не повергло её в шок, но удивило безмерно и привело в дикое смущение, такое, что даже её внутренний зверь спрятал мордочку под свой пушистый хвост. В Хогвартсе было полно целующихся парочек, но такая точно вызвала бы немало пересудов. Её маленькая сестричка встречалась с Малфоем. Меррайн обомлела, густо покраснев до самых кончиков волос. Её возглас заставил вздрогнуть обоих. Малфой мгновенно ретировался, даже не посмотрев ни на одну из девочек. Такое поведение показалось Меррайн оскорбительным, но она предпочла промолчать. Дейо, скорчив страдательную рожицу, вначале хотела броситься вслед за своим кавалером, но потом остановилась и посмотрела на сестру. В глазах слишком очевидный намёк на слёзы. Меррайн хоть и была ошарашена увиденным, но первым своим долгом считала утешить сестру. К тому же, она давно искала её для разговора. Возможно, находясь в расстроенных чувствах, она, наконец, ей расскажет хоть что-нибудь. Меррайн крепко обняла свою маленькую лисичку и мягко поглаживала её по голове.

— Он больше не будет со мной разговаривать, — донёсся тихий шёпот Дейо до уха девушки.

— Почему? — Меррайн основательно запуталась. Ни реакции Малфоя, ни реакции кузины она решительно не понимала. Почему сбежал он так стремительно? Почему плачет её маленькая сестрёнка? Что вообще происходило между этими двоими и как долго? Вереница вопросов в голове лисички устроила пробку.

— Он не хочет подвергать меня опасности, — пояснила Дейо, ничуть не упрощая ситуации.

— Какой опасности? — растерянно спросила Меррайн, отодвигая от себя и сестру и всматриваясь в её влажные голубые глаза и лицо с дорожками слёз на щеках.

— Он бросил меня, Меррайн, — прошептала Дейо, утыкаясь сестре в плечо и больше уже не плача.

Ситуация по меньшей мере странная. И сложная. У Меррайн никогда не было молодого человека, и она попросту не знала, что это такое, когда тебя «бросают». А во-вторых, она ни разу не видела Дейо плачущей. Ну, если не считать детства. И совершенно не представляла, как её можно утешить в таком случае.

— Пойдём со мной. Тебе нужно побыть в уединении, — ответила Меррайн и повела Дейо на седьмой этаж.

Когда они оказались перед Выручай-комнатой, Меррайн три раза прошла туда-сюда перед сплошной стеной, на которой вскоре образовалась резная дверь. Дейо не выглядела удивлённой ни манипуляциями лисички, ни даже тогда, когда они зашли внутрь. Комната приобрела любимый вид Меррайн. Огромный жаркий камин, широкий мягкий диван, пушистый ковёр и туча подушек. Покидав сумки на пол и сняв мантии, девочки приземлились на диван. Дейо выглядела подавленной, Меррайн — абсолютно растерянной. Разговорить сестру теперь не составило труда, и от того, что Меррайн услышала, у неё зашевелились волосы.

Общение между Дейо и Драко Малфоем началось уже с первого дня. И, благодаря, Вик, разумеется. Эта непоседа умудрилась настроить против себя старосту своего же факультета, а так как Малфой не привык пропускать нападки на себя мимо ушей, то очень скоро эти двое стали непримиримыми врагами. И, конечно же, всё это не могла пропустить Дейо, искренне переживая за свою конфликтную и неуживчивую близняшку. Первые попытки поговорить с Малфоем не увенчались успехом, впрочем, как и все последующие. Вик вела себя несносно, вырвавшись на свободу из-под опеки всей лисьей семьи. Дейо сходила с ума от стыда за сестру, пытаясь уговорить обоих прекратить ссоры. А сам Малфой видел в обоих девочках лишь помеху в своих «планах». Что это за такие таинственные «планы», сестра вначале умолчала. Меррайн бессильно кусала губы, окончательно утверждаясь в своих догадках. Что бы ни замыслил слизеринский староста, это несло угрозу и проблемы не только для него самого, но и в первую очередь для Лис. Гарри не останется в стороне, когда поймёт в чем дело, а Меррайн будет делать всё возможное, чтобы защитить сестру. Даже если защищать её надо будет от самой себя.

Отношения между Дейо и Вик разладились. В новом окружении обе сестры вели себя по-разному. Дейо неожиданно для самой себя проявила самостоятельность и твердость в достижении цели. Когда она поняла, что до Вик ей не достучаться, то решила подружиться с Малфоем. Легче сказать, чем выполнить. Всё изменил один случай. По воле судьбы или кого-то свыше Дейо зашла в тот самый злополучный заброшенный женский туалет. Она думала, что там никого нет, но никак не ожидала услышать уже знакомый голос юноши, старосты Слизерина. И это в женском туалете-то! Как и все оборотни, Дейо передвигалась слишком тихо для обычного человека, а Малфой разговаривал с кем-то через сквозное зеркало и вообще не обращал ни на что внимания. Она не поняла суть разговора, но кто-то очень строгий приказывал слизеринцу что-то выполнить как можно скорее, если он хочет «сохранить свою шкуру в целости и сохранности». После этого разговор оборвался, так как Малфой заметил Дейо в отражении зеркала. Вначале он сильно рассердился, и это, мягко говоря. По правде говоря, Драко рвал и метал, едва не опустившись до рукоприкладства, но лисичка была привычная к выходкам своей сестры, поэтому подобное поведение её совершенно не смутило. Наоборот, она выразила ему свое сочувствие и предложила помощь. Сказать, что Малфой в этот момент был ошарашен, ничего не сказать. Меррайн хмыкнула. Это в духе кузины. Её безграничная доброта и искренняя забота могли шокировать кого угодно. Именно поэтому иногда следовало заботиться о ней самой, ведь это могли повернуть против неё и причинить ей вред. Но Малфой был в слишком отчаянном положении, а дружбу с маленькой пуффендуйкой воспринял как глоток свежего воздуха. Их общение постепенно налаживалось, а сам слизеринец пусть и не спешил тут же раскрывать все свои секреты, но начал дорожить новой дружбой. Наконец, настал тот день, когда он рассказал Дейо всё.

— Это не мой секрет, я не могу тебе рассказать, — жалобно ответила лисичка, прижимаясь щекой к руке Меррайн.

— Ты видела её? — спросила Меррайн, вспоминая короткую перепалку между Роном и Гарри. Эти двое не часто ругались, и обычно этому никто не придавал внимания. Но в этот раз они обсуждали Пожирателей Смерти, и Рон в который раз пытался доказать Гарри, что Малфой является одним из этих преступников.

— Кого? — непонимающе спросила Дейо, посмотрев в глаза сестре. Теперь, когда она все рассказала, ей стало намного легче.

— Татуировку в виде змеи на его руке? Метку?— предельно серьёзно, почти отчаявшись получить отрицательный ответ, спросила Меррайн. Дейо не ответила, но согласно кивнула. Обе лисички замолчали, вглядываясь в сполохи огня. Это был конец. Или начало конца.

Если бы у Меррайн спросили раньше, что выберет каждый из её собратьев, — благополучие семьи или собственное сомнительное счастье с человеком, который станет возможной причиной его гибели, — она бы выбрала первый вариант. Но выход в большой и опасный мир изменил их, заставил смотреть на мир иначе, чувствовать угрозу там, где её быть не должно. Меррайн не знала, что делать ей во всей этой сложившейся ситуации, но действовать нужно было решительно и всем вместе. Поодиночке их разгромят. Иногда, сидя в зале в их особняке перед статуей Ноктюрн, Меррайн видела события прошлых лет. Богиня открывала ей воспоминания уже погибших собратьев. Юная жрица видела смерть и кровь своих сородичей, видела многие стычки и сражения, которые произошли задолго до её рождения. Она поняла одно — выстоять против надвигающейся угрозы можно только объединив семью. А это был нелегкий труд и нужен был лидер. Малфой не был угрозой, лишь винтиком в чьём-то хитроумном плане. Понимала ли это Дейо? Скорее всего. Поэтому так и вцепилась в него всеми лапами.

— Расскажи мне о планах Драко. Я уговорю Гарри помочь. Он давно знает Малфоя. Хоть между ними и была давняя вражда, я уверена, он не откажет. Но мне нужна твоя помощь и твоё одобрение, — попросила Меррайн.

Дейо долго думала, но потом согласилась. Она трезво расценивала свои силы и знала, что в одиночку ей не вытащить Драко из этого болота.

* * *

Дейо и Меррайн просидели довольно долго, общаясь так долго и искренне, как никогда прежде в жизни. Дейо полюбила Драко. Отвечал ли он ей тем же? Меррайн не знала и не могла понять. По словам кузины, наедине с ней он вел себя совсем не так как обычно на людях. Он был открытым, умным, возможно, чуть заносчивым и высокомерным, и если бы не семья и обстоятельства…

Тёмный Лорд, или То-кого-нельзя-называть, решил весьма изощрённым способом наказать Малфоя-старшего за провал задания в Отделе Тайн. И Метка на руке Драко была не самой худшей из череды свалившихся на его семью бед. Приказ их хозяина был предельно ясным и простым — избавиться от Дамблдора, любой ценой. И сделать это должен был Драко. Сам. Выпустить заклинание, отравить или перерезать старику горло — неважно. Но он должен был сделать это сам. Или Тот-кого-нельзя-называть бросит его на растерзанию Фенриру Сивому. Драко Малфоя в случае его неудачи должны были превратить в ликантропа. У Меррайн похолодело на сердце. Она представила, как этот бедный и несчастный юноша обращается в это уродливое и мерзкое создание, лишённое воли и разума. После этого она ещё больше уверилась в необходимости рассказать всё Гарри. Она верила ему и надеялась, что он сможет помочь.

* * *

Гарри возвращался из библиотеки. Меррайн куда-то исчезла после окончания занятий и не появлялась, но, тем не менее, он не чувствовал беспокойства, абсолютно уверенный, что с ней всё в порядке. Оказавшись в одном из пустынных коридоров, Гарри замер, чувствуя знакомый запах. Заметив Паркинсон у окна, он решил не обращать на неё внимания и пройти мимо, но та вдруг оторвалась от созерцания пейзажа за окном и обернулась.

— Нехорошо заставлять девушку ждать, Гарри, — улыбнулась она ему, облокотившись на подоконник.

— Не помню, чтобы мы договаривались о встрече, — недружелюбно отозвался Поттер, остановившись напротив девушки. Панси Паркинсон здорово изменилась с прошлого года. Слишком сильно, чтобы даже Гарри, не обладающий внимательностью к подобным мелочам, это заметил.

— Ну как же… А впрочем. Я хочу поговорить с тобой, — ответила Панси, лукаво щуря зелёные глаза и заправив выбившийся из прически тёмный локон. — Ты ведь теперь один из нас. Появились новые темы для разговоров.

Гарри насмешливо фыркнул, поправляя сумку на плече.

— Что, Панси, Малфой уже не привлекает? — со смешком спросил он.

— Он насквозь провонял Красной Лисой, — скривившись, ответила Паркинсон и, поймав удивлённый взгляд Поттера, улыбнулась. — А ты, видимо, как всегда последний в курсе событий. Мне тебя жаль, Гарри. Знаешь, — Панси пересекла разделявшее их расстояние и, положив свою ладошку юноше на грудь, продолжила, — я всегда восхищалась тобой. И когда ты был человеком, и теперь, когда ты оборотень. Ты удивительным образом всегда оказываешься выше других, выше этих недомолвок и интриг, этих грязных сплетен, которыми тебя все поливают… Я искренне восхищена тобой, но мне тебя жаль. Тебя обманывают твои же близкие. Сколько врал тебе твой рыжий дружок Рон о своей сущности, а, как думаешь, сколько правды от тебя скрывают твои новые «друзья»…

— Прекрати, — нахмурившись, Гарри убрал руку Панси. Её лицо было слишком близко, так близко, что он свободно мог пересчитать реснички и рассмотреть радужку насыщенного болотного цвета. — Может быть, ты говоришь и из лучших побуждений, но я как-нибудь сам разберусь с теми, кто мне лжет, а кто говорит правду.

Панси сладко улыбнулась.

— За это ты мне и нравишься, Гарри, — ответила она, легко касаясь пальцами его скулы, а после ушла, оставив Поттера одного в коридоре.

Гарри моргнул. С тех пор, как Паркинсон поняла, что он оборотень, её отношение к нему резко поменялось. Панси, не смотря на все эти томные вздохи и взгляды, всё-таки оставалась слизеринкой до мозга костей. Даже у её хитроумных планов имелись свои планы, ещё более хитроумные. То, что она сказала на счет Малфоя, тем не менее, взволновало его. Пропах Красной Лисой? Появилось слишком много вопросов, которые он пока не знал кому задать, чтобы получить нужные ответы. С другой стороны… Возможно, это было всего лишь уловкой и не имело смысла, либо она просто пыталась посеять в нем сомнения.

— И ей это удалось, — сердито пробурчал себе под нос Гарри, приближаясь к портрету Полной Дамы.

Меррайн не явилась на ужин. Дейо тоже не было. Отсутствие Малфоя Гарри даже не удивило. Тот в последнее время не был частым гостем в Большом Зале. Линнус, который также заметил пропажу двух лисичек, поинтересовался, не видел ли их Гарри и, получив неудовлетворительный ответ, уткнулся в тарелку. Обе появились чуть ли не к концу обеда. Дейо улыбнулась Меррайн перед тем, как уйти к столу пуффендуйцев. Последняя же выглядела хоть и задумчивой, но почти довольной. Присев рядом с Гарри, она наткнулась на вопросительные взгляды друзей.

— Всё в порядке… — ответила девушка, вымученно улыбнувшись, — мы были вместе с Дейо. Разговаривали.

Меррайн не собиралась рассказывать всё, что узнала прямо здесь в Большом Зале. Она пообещала, что поговорит с Гарри, и, если он согласится, то уже и с другими. Дейо же нужно было помириться с Драко и уговорить его получить помощь от Гарри. Зная об их взаимной неприязни и о том, насколько упёртыми могут быть эти двое, в успех затеи верилось слабо. И если Меррайн верила, что Гарри согласится, то вот на счёт Малфоя не была уверена. А помогать против чьей-то воли то ещё неблагодарное дело. Но она решила отложить этот сложный разговор на потом. Сегодня ей нужно всё обдумать и решить — отпустить сестру с человеком, если на то случится воля богини, или же обратить его. Скорее всего, после угроз Фенрира и его хозяина Драко крайне негативно отнесется к любым оборотням, а уж если узнает, что Дейо одна из них… Кругом были одни проблемы, из которых девушка не видела выхода.

— С тобой всё в порядке? Ты очень загруженная и грустная. Проблемы с Дейо? — спросил Гарри, когда они возвращались в башню. Меррайн сделала самое, что ни на есть, спокойное лицо, стараясь отвечать кратко, но не слишком, чтобы раньше времени не сеять панику. Но её общие ответы вряд ли устроили Гарри.

* * *

Из Виноградной Лозы пришло ещё один ответ на письмо, отправленной с несчастной совой, которая совсем не была рада лететь в гости к оборотням. В письме домой Меррайн приписала на свой страх и риск предложение о том, что Гарри должен провести это Рождество в кругу Лис. Она сделала это без его ведома, но, получив согласие и поощрение за столь хорошую идею от Джессамин (вот уж неожиданная поддержка!), начала с удвоенной силой уговаривать Гарри.

— Ты делаешь это с таким рвением, будто Рождество уже завтра, — посетовал он и, наконец, сдался.

После этого Поттер вместе с друзьями стал неторопливо выбирать подарки. О Малфое Меррайн с ним так и не поговорила, никак не находя нужного повода. У Дейо, кажется, дела так же слабо ладились. Драко, как она сообщила сестре, ни в какую не хочет слышать о помощи, тем более, от Поттера. К тому же, Пожиратели собираются проникнуть в школу, чтобы убить директора, если сам Драко не сможет. Они нашли какой-то Исчезательный шкаф, один из двух, но он сломан. Пожиратели Смерти хотят перейти с помощью этих шкафов в школу и совершить нападение изнутри, а не снаружи, как планировалось ранее. У Меррайн волосы шевелились на голове ото всех этих ужасных новостей. Пару раз она сталкивалась с Малфоем в коридорах, но тот полностью её игнорировал, хотя наверняка понял, что она в курсе его планов.

* * *

Близилось Рождество. Студенты, как и подобает всем нормальным подросткам, совершенно забыли о занятиях и занимались чем угодно, кроме учёбы. Особенно, после того, как Слизнорт объявил небольшой рождественский бал для старшекурсников, вызвав негодование у младших ребят.

Неожиданно для Гарри Дамблдор назначил ему встречу. Такое прямое приглашение нельзя было игнорировать, и Поттер собирал всю свою уверенность, надеясь, что он не проколется в разговоре с директором. Явившись в назначенное время в директорский кабинет, Гарри немного удивленно замер, заметив отсутствие Дамблдора. Единственным живым существом здесь был Фоукс. Феникс дремал на жёрдочке, спрятав голову под крыло. Вначале Гарри решил избегать птицы, боясь, что вызовет у неё такую же реакцию, как и у сов, но после подумал, что феникс должен быть куда разумней них. Фоукс почувствовал приближение юноши и проснулся, с интересом разглядывая Гарри своим золотистым глазом.

— Здравствуй, — поздоровался Поттер, опасливо протягивая руку, чтобы погладить феникса по оперению, как делал это прежде. Фоукс не возмутился, наоборот, почти радостно принял ласку. Значит, для этой магической птицы он остался по-прежнему тем же Гарри, не смотря на физические изменения.

— О, а вот и ты. Здравствуй, Гарри, — поздоровался Дамблдор, входя в кабинет. Его тяжёлое шарканье Поттер заслышал еще у горгульи. Рука директора выглядела совсем плохо, ещё хуже, чем первого сентября.

— Здравствуйте, сэр, — кивнул в ответ Гарри. Дождавшись, когда Дамблдор сядет на своё место, он сел тоже. Директор привычно предложил ему чаю и сладости. Чуткий нос юноши не почувствовал ничего необычного, поэтому он без опасений сделал глоток. Не то, чтобы он и в правду думал, что Дамблдор решит его отравить, но в последнее время Гарри стал ещё тем параноиком. — Вы о чем-то хотели со мной поговорить.

— Да, мальчик мой, — согласно кивнул директор, также делая глоток, запивая приторно-сладкую конфетку. Даже на пороге смерти его любовь к сладостям осталась прежней. — Ты очень изменился с лета, — начал издалека он.

— У меня были на то причины, сэр, — как можно вежливей ответил Гарри, но по утихшей ране будто вновь полоснули ножом. — Моя беспечность и излишняя самоуверенность сыграли со мной злую шутку. Больше такого не повторится.

Дамблдор грустно вздохнул, глядя на резко повзрослевшего и слишком серьёзного Гарри. С высоты своих лет директор видел, что перед ним всё-таки сидит ребенок. Тем не менее, мальчик был Избранным, на это нельзя было просто закрыть глаза. И Волдеморт тоже всё происходящее не собирался оставлять без внимания. Сейчас он затаился, по всей видимости набирая армию, но придёт день, когда он почувствует, что готов и тогда… Но об этом после.

— Гарри, я позвал тебя не для того, чтобы бередить твои раны, уж прости старика, но я обнаружил кое-что, без чего нам никогда раз и навсегда не победить Волдеморта. Увы, мне это, как видишь, стоило жизни, — с грустью добавил Дамблдор, приподнимая свою омертвевшую руку. После этого он открыл ящик стола и положил на стол кольцо с треснувшим чёрным камнем в оправе.

— Что это? — спросил Гарри, отставляя чашку и наклонившись к кольцу, чтобы внимательней рассмотреть. Руками этой гадости он касаться не стал, подозревая, что именно этот камушек и является причиной скорой кончины директора. На треснувшем камне он заметил какой-то символ, но понять, как он выглядит точно, ему не удалось.

— Это крестраж. Сейчас он уничтожен. Ещё один ты уничтожил на втором курсе. Тот самый дневник и натолкнул меня на мысль, что Волдеморт совершил что-то поистине ужасное, чтобы достигнуть могущества, — ответил Дамблдор, внимательно наблюдая за переменой эмоций на лице Гарри. К его удивлению, юноша оказался весьма скуп на проявления своих чувств, лишь хмурясь и о чем-то думая.

— Что такое крестраж? И как он или они помогли ему достигнуть могущества? — задал новый вопрос Гарри, тщательно запоминая всю информацию, которую ему давал Дамблдор.

— Волдеморт боялся смерти. Он решил, что если станет бессмертным, то значит и непобедимым. Он потратил многие годы на изучение по-настоящему Тёмной магии, чтобы сделать то… что сделал, — пожал плечами Дамблдор, вновь делая глоток. — С детства юный Том любил оставлять себе вещи своих так называемых «поверженных противников». Я много дней просматривал свои воспоминания, пока именно эта мысль меня и не натолкнула на идею, что с возрастом Том, то есть Волдеморт, совсем не изменился, что по-прежнему существуют вещи, теперь представляющие куда большую ценность, чем простые игрушки, но напоминающие ему о прошлом.

— Так что такое крестраж? — Гарри взял на себя смелость вклиниться в повествование директора, чтобы всё-таки узнать значение непонятного ему термина. Без этой информации картина, которую рисовал ему Дамблдор, не складывалась и была непонятна.

— Это часть души. Сосуд, в котором она содержится. Не в буквальном смысле, конечно, но очень близко к этому. Своеобразные якоря, которые не дают ему окончательно умереть…

— Проще говоря, Волдеморт набрал себе побрякушек вроде этого кольца или дневника и наделал из них крестражей? Так мы долго его убивать будем, — покачал головой Поттер, бросив неприязненный взгляд на кольцо.

— Не всё так просто, Гарри. Это очень сложный ритуал. Даже оторвать один кусок души от единого целого невероятно трудно. Никому прежде не удавалось это сделать более одного, максимум двух, раз, — донёс свою мысль до юноши Дамблдор.

— А зная невероятную упёртость Волдеморта, нельзя быть уверенны, что два — это именно то число, на котором он решил остановиться. Судя по количеству попыток, которые предпринял, чтобы убить меня, — неудачно пошутил Гарри. — Так что вы хотите от меня, директор? Чтобы я забрался к нему в голову через нашу связь и посмотрел, не штампует ли он где эти самые крестражи? Хотя я сомневаюсь, что смогу это сделать. Кажется, после того случая в Отделе Тайн, он закрылся от меня и не предпринимал попыток влезть в мою голову снова, — развел руками он.

— Нет, нет, Гарри, ни в коем случае. Я не собираюсь подвергать тебя такому испытанию. Но я знаю человека, который сможет нам поведать кое-что о молодом Томе Риддле. Я хочу, чтобы ты попросил его предоставить нам это воспоминание или воспоминания, если их несколько, чтобы мы могли с тобой понять, от чего отталкиваться, — наконец, Дамблдор озвучил причину, по которой был приглашён Гарри.

— Я так понимаю, озвучивать, почему я заинтересовался этими воспоминаниями, этому человеку лучше не стоит? — спросил Гарри, посмотрев на директора. Дождавшись кивка, он продолжил. — И кто этот человек?

— Гораций Слизнорт. Он был деканом факультета Слизерин ещё во времена юного Волдеморта и может много поведать о нем и его характере. Если кто и знал по-настоящему Тома Риддла, то это он, — с грустной улыбкой ответил Дамблдор.

Гарри задумчиво молчал, рассматривая собственные руки и переваривая полученную информацию. Наконец, он поднял голову, встретившись с внимательным взглядом голубых глаз за очками-половинками.

— Я попробую достать воспоминания, но я не уверен, что у меня получится, — ответила Гарри.

— Я уверен, что ты справишься, мой мальчик, иначе бы и не просил тебя, — успокаивающе ответил директор.

На этом они распрощались. Гарри вышел из кабинета директора совершенно опустошённым. Бессмертный Волдеморт. Вот чего ему ещё в жизни не хватало. Прямо-таки вишенка на куске торта.

Задумчивый, Гарри медленно шёл по украшенным гирляндами и омелой коридорам, спрятав руки в карманы. Было довольно зябко, дул небольшой сквозняк, как это обычно бывало зимой в огромном замке, но Поттер и не думал его замечать. Это Рон, наверное, сейчас кутается в тёплую шерстяную мантию. Хотя теперь-то у него появилась девушка, готовая его согреть. Гарри усмехнулся, слишком уж двусмысленно это звучало. А Лаванда, кажется, и вправду влюбилась в Рона, ну или так замечательно делала вид, что влюбилась. Но эти двое вели себя, словно сумасшедшие, особенно Браун. Все эти поцелуйчики и обнимашки могли на кого угодно нагнать скуку, но не на этих двоих.

Очередной раз столкнувшись с Паркинсон почти у Большого Зала, Гарри даже поприветствовал девушку, поздравив с наступающим праздником.

— Ты сегодня особенно мил, Гарри, — соблазнительно улыбнувшись, ответила Панси. Изящно, как и все оборотни, она подошла к Поттеру, не давая тому пройти просто мимо. — Хорошее настроение?

— Настроение ни к черту, — хмыкнул он, с неудовольствием замечая, что Панси опять подошла к нему слишком близко. Издалека их наверняка можно было принять за влюбленную парочку.

— Даже так, — в тон ему фыркнула Паркинсон, — уже пригласил кого-то на бал?

— Пока ещё нет, — ответил Гарри, отстранённо наблюдая за тем, как Панси крутит пальцами пуговицу на его рубашке.

— Какая жалость. Надеюсь, ты не будешь затягивать, как в прошлом году? — она широко улыбнулась, обнажая ряд ровных белых зубов в хищной улыбке.

— Надеюсь, в этот раз ты не наденешь платье розового цвета? — отвечая колкостью на колкость, Гарри со смешком наблюдал смену эмоций на лице слизеринки.

— Ой, не говори, — отмахнулась она, — я подалась на уговоры тётушки и была жестоко обманута, — рассмеявшись, Панси неосознанно подняла голову вверх. — Смотри, омела.

Гарри вопросительно поднял бровь. Он ослышался или Паркинсон ему намекает на поцелуй. Но прежде чем мысль успела окончательно оформиться, Панси решила взять ситуацию в свои руки. Или губы. Как сказать.

Встав на цыпочки и став почти одного роста с Гарри, она замерла буквально в сантиметре от его лица, давая ему мизерный шанс на отступление. Поттер, оказываясь каждый раз в непосредственной близости от слизеринки, испытывал странное сумасшедшее чувство. Словно встав на край обрыва, Гарри пытался для себя решить, стоит ли ему нырять с этой высоты, с которой не видно и дна.

Падение было долгим. А губы Паркинсон тёплыми и мягкими, разительно отличавшимися от её характера. Помимо её родного лисиного запаха, Гарри чувствовал лёгкий аромат мяты и корицы. Поцелуй разорвал он первый. Поттер сделал шаг назад, глядя в блестящие глаза Панси. Она лукаво улыбнулась.

— Белая шерсть тебе была бы к лицу, — тихо прошептала она почти у самого уха прежде, чем удалиться.

Гарри встряхнул головой. Паркинсон стала наваждением. Он не мог отделаться от неприятного чувства, что сделал что-то не так, но не мог сконцентрироваться. В конце концов, Поттер решил оставить всё как есть.

Прошу прощения за долгое отсутствие. Так как времени катастрофически мало для занятия своим любим хобби, все последующие главы не бечены, и, увы, могут содержать большое количество ошибок. Т_Т

* * *

Гарри вошёл в гостиную и упал на диван рядом с Роном. После разговора с Дамблдором, а, самое главное, после Паркинсон он чувствовал себя выжатым, как лимон. Хотелось отвлечься и просто поваляться на диване, занимаясь ничегонеделаньем. Рон листал журнал, пока вдруг не начал странно принюхиваться. Гарри нахмурился, не понимая в чем причина. Быстрая смена эмоций на лице друга менялась в худшую сторону.

— Чем от тебя пахнет? — спросил Рон. Выражение его лица было до неприличия серьёзным и обеспокоенным. Гарри понюхал свою рубашку. От него пахло Белой Лисой. Нет, не так. От него буквально несло чужой лисиной шерстью. И Рон сразу почувствовал, что этот запах не принадлежит родному племени друга.

— Чёрт! — чертыхнулся Гарри, вскакивая с места. Если кто-то из его друзей почувствует, что он где-то тёрся с Белой Лисой, ему предстоит долгий и неприятный разговор. И это, мягко говоря. Меррайн да и остальные, скорее всего, разочаруются в нём, ведь Рон рассказывал какие напряжённые отношения между Белыми и Красными Лисами. Гарри вдруг понял, чего добивалась Паркинсон. Она хотела поссорить его с друзьями, а он, как дурак, повёлся. Полный идиот.

Гарри пулей влетел в комнату, стягивая с себя мантию и рубашку. Рон, который последовал за Поттером, остановился в дверях, и, скрестив руки на груди, наблюдал, как Гарри путается в рукавах.

— Что всё это значит? — Уизли был невероятно серьёзен и даже сердит.

— Ничего, Рон, — раздраженно ответил Гарри, пытаясь застегнуть пуговицу на манжете. — Такого больше не повторится. И я тебя прошу, не говори Меррайн, что… В общем ты понял.

— Гарри, ты мне друг, и я в любом случае на твоей стороне, но объясни, что произошло и почему от тебя пахнет… так, — Рон скривился, бросив взгляд на мятую рубашку, неряшливо брошенную на кровати.

Гарри сел на кровати. В голове только сейчас стало проясняться. Он целовался с Паркинсон. Не просто с какой-то слизеринкой, а с Панси Паркинсон, которая в своё время сохла по Малфою. Возможно, они даже встречались и… целовались. От осознания этого Поттера передёрнуло. Хотя, стоя с ней под омелой, он об этом не думал совершенно.

— Не знаю, Рон. Словно помутнение какое-то, — ответил, наконец, Гарри, снимая очки и устало протирая глаза. — Я, когда там с ней стоял, вообще ни чём думать не мог.

— С ней? — Уизли хохотнул, садясь на соседнюю кровать напротив друга. Тут его лицо резко изменилось. — Ты с ней целовался? И как? И, кстати, кто это?

Поттер сокрушённо опустил голову, чувствуя себя невероятно гадко. Происшедшее было похоже на… предательство.

— Да, Рон. Я её поцеловал, если тебя это успокоит, — сердито ответил Гарри, посмотрев на друга.

— Я думал, вы с Меррайн… Все дела, ну, ты меня понимаешь, — замялся Рон.

Гарри покраснел до кончиков волос. Неужели со стороны его общение с Меррайн выглядело именно так?!

— Нет, ты с ума сошёл. Мы просто дружим с ней. Она рассказывает мне об оборотнях. Мы просто общаемся, — попытался оправдаться он, но Ласка сидел с таким лицом, что Гарри понял — доказывать что-либо бесполезно.

— И это никак не объясняет, с чего ты воспылал страстью к оборотню из враждебного племени, — заключил Рон.

— Я же тебе объясняю, что у меня в этот момент, словно помутнение какое-то. Вроде бы я все контролирую и осознаю, но всё равно делаю то, чего бы никогда в жизни не сделал, — покачал головой Гарри, падая на кровать.

Рон встал и прошёл пару раз по комнате. Его шаги едва были слышны. Затем он подошел к кровати Поттера и вытянул зажатую его телом всё ту же многострадальную рубашку.

— Ну и зачем она тебе? — устало спросил Гарри. — Будто моя рубашка сможет тебе чем-то помочь…

— Уже помогла, — ответил Уизли, шутливо бросив её на лицо Лису. Опершись на столбик кровати, и скорчив скорбную мину, он озвучил свой приговор. — Дружище, у меня для тебя плохие вести. Тебя охмурили. Причём провели, словно неразумного щенка.

На лице Гарри сменилась непередаваемая гамма эмоций. И, главной из них бы та, которая выражала желание придушить Рона, если он сейчас же нормально всё не объяснит.

— Считай это Амортенцией для оборотня, — ответил Ласка, смилостивившись над другом и пустившись в объяснения. — Многие зелья волшебников не действуют на оборотней так, как надо. Либо эффект слабый, либо ещё какие-то побочки… Мы обычно используем разные травы, как обычные звери, пускай и звучит это дико. У каждого вида свои заморочки. Волки, например, от аконита слабеют, поэтому на его основе и варят Аконитовое зелье, чтобы облегчить процесс обращения ликантропа. Ну, и много чего ещё. Там всё сложно. Одни травки что-то усиливают, другие ослабляют, третьи лечат… У тебя от рубашки мятой и корицей несёт за милю. Кем бы ни была та Лисица, она очень хорошо разбирается во всех этих эффектах. Проще говоря, она выбрала те запахи, которые бы тебе понравились и привлекли твоё внимание, а также затуманили разум. Вот и вся петрушка, — развёл руками Рон, смотря на Гарри сверху вниз.

— Так или иначе, всё было подстроено, чтобы меня поссорить с Лисами, или ещё чего хуже, вновь развязать вражду между племенами, — сонно ответил Гарри. После пережитого дня он жутко хотел спать.

— Скорее всего, просто кому-нибудь насолить. Ты тесно общаешься с Меррайн. Думаю, у вас обоих достаточно «доброжелателей», — предположил Рон. — Ложись спать. Только душ прими, чтобы от тебя чужой лисой не несло.

— Добрый ты, — буркнул Гарри, всё ещё злясь на себя за свой промах.

* * *

Гарри совсем не ожидал, что к Рождеству у него появится столько проблем. Он ловко научился избегать Паркинсон, хотя от неё по-прежнему исходил тот дурманящий аромат. Предупрежденный Роном, Поттер совершенно точно не собирался заходить в одну ловушку дважды.

Следующей его заботой стала Меррайн. Она выглядела куда более загруженной и грустной, чем была после трагедии с Лианной. Мысль о том, что девушка, возможно, решила в одиночку расследовать нападение, напрягала его. Гарри уже привык, что хватаясь за выяснения обстоятельств какого-либо дела, он выпускал на свободу целый сонм призраков прошлого. Этакий аналог ящика Пандоры. Только все было куда хуже каких-то там болезней. Лианна могла умереть. И не факт, что это последнее нападение. Меррайн была жутко потрясена этим фактом. Едва ли она подозревала, что отправляясь в Хогвартс, окажется втянутой в самый эпицентр бед. А Гарри чувствовал, что не в силах уберечь её от этого. Ни её, ни кого-либо ещё из своих близких друзей.

Третьей и весьма неожиданной проблемой стал его самоконтроль. Да, для Поттера было обычным раздражаться из-за уколов Снейпа, а уж стычки с Малфоем канули в лету. Но из-за внутренних переживаний за свою лисиную семью его нервная система дала сбой. Первый раз Гарри даже не обратил внимания на свое состояние, когда оказался свидетелем скандала между Вик и Малфоем. Хотел он или нет, ему пришлось вмешаться. Уже после Гарри заметил исчезающую с левой руки тёмную шерсть. Это было ужасно. По своей старой привычке он не решился с кем-нибудь делиться этой проблемой, но и пускать на самотёк было опасно. Поттер тщательно следил за своим состоянием. Чуть позже понял, что его трансформация начинается, если он находится рядом с одной из жриц, и, уж что может быть хуже, рядом со всеми троими. Его буквально штормило от переполняющей энергии. Слова Ноктюрн о том, что он защитник жриц, обрели физическое подтверждение. Гарри буквально желал разорвать каждого, кто нёс потенциальную опасность. Особенно, было трудно на тех парах, где они применяли заклинания друг против друга. Например, на ЗоТИ. Постоянное ощущение тревоги сводило с ума. Поттер зарылся в библиотеке, стараясь меньше появляться в больших скоплениях людей. Ныли зубы, невероятно болели пальцы, порой у него даже начиналась судорога из-за сопротивления своей истинной звериной природе. В какой-то мере Гарри ощутил всю палитру чувств, которые испытывал каждое полнолуние Люпин. Жалость к лучшему другу своего отца повысилась во сто крат, когда сам Поттер оказался практически на том же месте. Его состояние, видимо, не осталось незамеченным для некоторых из Лисят. Когда Гарри сидел очередной раз в библиотеке и к нему подсел Мариус, он даже не удивился. С братом-близнецом Меррайн Гарри мало общался. В основном это были короткие приветственные фразы и не более того. Но не в этот раз.

Мариус молча подсел к Поттеру за стол и достал из сумки учебники. Минут двадцать оба юноши молча занимались своими делами, не обращая друг на друга никакого внимания. Гарри, мягко говоря, уже начинало подводить любопытство. Поведение Лиса было не обычным. Наконец, Мариус оторвался от своего эссе и посмотрел на Поттера. Точнее, на его чуть удлинившиеся ногти. Поттер, сообразив в чем дело, сжал руку в кулак, но его движение не осталось незамеченным.

— Зачем ты противишься своему Зверю? — серьёзно и достаточно тихо спросил Фокс. Обычные люди едва ли могли разобрать суть его слов. Их слух был слишком слаб для этого.

— Меррайн сказала, что нам нельзя превращаться в школе, — ответил в таком же тоне Гарри, чувствуя облегчение от того, что разговор на эту болезненную тему, наконец, состоялся хоть с кем-то.

— Выйди за пределы школы и превратись. Я всегда так делаю, — ответил Мариус. Он, кажется, совсем не видел той проблемы, которую видел Гарри.

— Ты не понимаешь. Ты родился с этим. Я — нет, — покачал головой Поттер. — Если что-то пойдет не так, подвергнетесь опасности все вы.

— Ты дурак, поэтом с тобой и происходят все эти неприятные вещи, — процедил Мариус сквозь зубы, заметно раздражаясь. — В среду после отбоя приходи в холл на первом этаже. Если не выпустишь Зверя сейчас, вот тогда ты станешь опасен.

После этого Фокс, ни минуты не задерживаясь, побросал вещи в сумку и ушёл. Гарри посидел ещё пару минут, осмысливая сказанное Мариусом, а после также собрал вещи и вышел из библиотеки. Он бесцельно слонялся по коридорам, не чувствуя ни усталости, ни голода. Удивительная способность его обновленного организма. Заслышав голоса неожиданно рядом с собой, Поттер обернулся и застыл в изумлении. Меррайн и Малфой. Неожиданный тандем. Они о чем-то спорили, точнее, Меррайн что-то весьма возбужденно ему доказывала, положив руку на плечо. Странно было осознавать, что Паркинсон в кой-то веки оказалась права… Перехватив сумку, Гарри ушел незамеченным и весьма в расстроенных чувствах, что не могло не сказаться на его облике. Рука почти полностью деформировалась в лисиную лапу. Вздохнув, Поттер спрятал её в карман мантии. Засев в одном из кабинетов, он почти до самого ужина просидел там в полном одиночестве, собираясь с мыслями. Мариус был прав. Если он не научится контролировать свою звериную природу, дело обернётся весьма нелицеприятными последствиями для всех оборотней без исключения.

* * *

Вечером в среду Гарри буквально считал минуты до встречи с Мариусом. Оставалось догадываться, что задумал лукавый Лис. Юноша целиком и полностью соответствовал своей лисиной природе. Юркий, вёрткий, весёлый и чрезмерно общительный, и эти его постоянные лукавые смешинки в глазах, и шуточки… Тем не менее, Мариус оставался весьма приятным в общении собеседником, хотя Гарри и подозревал, что брат Меррайн относится к тем людям, которые могут в любое время выпустить когти.

Встреча произошла ровно в назначенное время. Юноши незамеченными выскользнули за пределы замка. В темноте оба оборотня чувствовали себя в своей родной среде. Гарри и не думал, что однажды темнота станет таким надежным покровителем. Холодный осенний воздух вызывал мурашки по телу, но Поттер быстро справился с охватившим его легким ознобом. Они долго шли по тропинке вдоль замка.

— Куда мы идем? — все-таки нарушил тишину Гарри.

— Я нашел одно место. Оно не просматривается из замка, — ответил Мариус. — Там мы сможем превратиться.

— Я думал, ты пойдёшь к Запретному лесу, — предположил Гарри.

— Не будь таким наивным, ты не хуже меня знаешь, что там все окрестности, как на ладони. Нас мигом увидят и поймают. Я не хочу терять баллы факультета впустую. Тем более, идти на отработку.

Вновь наступила тишина. Они ушли так далеко, что даже замок вдали уже не казался таким величественно огромным. В месте, куда привел Гарри Мариус, росли небольшие деревья, среди которых можно было легко и быстро затеряться. Когда Мариус начал расстегивать на себе мантию, Поттер опешил.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросил он.

— Раздеваюсь. Разве не видно? — приподняв бровь, ответил вопросом на вопрос Мариус. А затем, закатив глаза, добавил, — Ты же не хочешь порвать свою одежду? Превращения в оборотней всегда сопряжены с такого рода неудобствами. Ты ещё не овладел своей Истинной формой, а я не буду проходить через неё, потому что в таком случае меня почувствует Меррайн. Не хочу лишний раз объясняться с ней по поводу своих отлучек, — объяснил он, расстегивая манжеты на рубашке.

Гарри избавился от мантии и стянул свитер вместе с футболкой через голову, немного запутавшись в рукавах. После этого его и так непослушные волосы стали ещё лохматее. Подумав, Поттер всё-таки решился задать вопрос.

— Не знаешь, Меррайн встречается с кем?

— Почему ты спросил? — Мариус остановился. Он стоял босиком на пожухлой холодной траве, а из одежды на нем остались лишь брюки. Сам Гарри не был так ловок, чувствуя некоторую скованность из-за того, что они находятся ночью в лесу и раздеваются друг перед другом.

— Я видел её на днях с… одним слизеринцем, — замявшись, ответил Гарри.

— С этим белобрысым что ли? Не помню, как его зовут, — беспечно переспросил Мариус, выскальзывая из брюк. Невозможно было понять, холодно ему или нет, но Гарри на всякий случай решил поторопиться с раздеванием. — Она в последнее время постоянно с ним общается. Думаю, это из-за Вик. Она с ним не в ладах.

Гарри потоптался на месте, неожиданно стесняясь собственной наготы. На Мариуса он не смотрел вовсе, упорно рассматривая пейзаж позади Лиса.

— Раз уж ты все. Вспомни свое первое обращение, во всех подробностях. Трансформацию костей и мышц, боль. Вспомни все в мельчайших деталях, — начал свои наставления Мариус. — Когда вспомнишь, превратишься. В лисиной форме мы можем общаться телепатически, так что не волнуйся. Ну, давай…

Гарри закрыл глаза. Очки он тоже снял и бросил в кучу одежды, поэтому едва разбирал окрестности на расстоянии двух шагов. Тело знобило от осеннего холода. Вспомнилась ночь его первого обращения. Тогда он был полностью покрыт шерстью и имел большой пушистый хвост. В лунном свете лисиная шкурка серебрилась, и, кажется, это было самое прекрасное, что он видел в своей жизни. Тогда к нему пришла Ноктюрн…

— Гарри!.. Гарри, ты меня слышишь? — раздался голос Мариуса в голове, а чей-то холодный нос ткнулся в ухо.

Поттер распахнул глаза, шарахнулся в сторону, и, наступив на свой хвост, упал ничком в сухую листву. Перед ним стоял Мариус в своей лисиной форме. В его глазах без труда читалось удивление поведению Гарри.

— Ты превратился. Ты меня слышишь? — вновь раздался в голове голос.

Поттер, наконец, полностью осознал себя в новой форме и неловко поднялся. Почему-то первый раз он не осознавал все трудности передвижения на четырех лапах и управления собственным хвостом.

— Да, слышу, — ответил Гарри, пристально посмотрев на Мариуса, и в ответ услышал полный облегчения выдох.

— Отлично, иди за мной. Тебе нужно освоиться со своими размерами и вообще… — произнес Фокс, разворачиваясь прочь от замка в близлежащий лесок. Поттеру пришлось изрядно поднапрячься, чтобы не отставать от своего спутника.

Вернулись Мариус и Гарри на место, где оставили свои вещи, только с первыми рассветными лучами. И хотя Поттер не чувствовал усталости, подумал, что будет весь день дремать на занятиях. Когда настало время превращения обратно…

— Ну?.. — недовольно фыркнул Мариус, усаживаясь на земле и все ещё оставаясь в своей звериной форме.

— Я не могу, — в голосе Гарри при всем его спокойствии послышались панические нотки.

— Твою мать, Поттер, ты человек. И изначально им был. Так какое, к черту, не могу? — разозлился Мариус.

Поттер закрутился на месте, не зная, что предпринять. Беспокойно сметая хвостом листья, он пытался вспомнить, каково это быть человеком, но за прошедшую ночь воспоминания размылись. Он по-прежнему осознавал, что ему нужно будет днем на учебу, жить, как человек, общаться со всеми на человеческом языке, но Зверь внутри хотел остаться в лесу.

— Поттер, не дури. Я не собираюсь из-за тебя ругаться с сестрой, — рыкнул Фокс, улегшись на траве.

Гарри вспомнил Меррайн, его жрица, которую Ноктюрн наказала защищать. Но ведь он может защищать её и в этой форме?! Или не может… Нет, не может. Люди не понимают звериного языка. Поттер зарычал и выгнулся дугой. Тело прошила судорога.

«Я — человек!» — сказал своей звериной части он и, наконец, смог вернуться к своей человеческой форме. Стоя на коленях в осенней листве, Гарри часто и глубоко дышал через рот, пытаясь заглушить воспоминания о боли, которую он испытал во время превращения.

— Не плохо, совсем не плохо, — хмыкнул Мариус, который тоже уже успел превратиться в человека, и теперь одевался.

— Так… больно! Черт, — выдохнул Поттер, зажмуриваясь и с трудом заставляя свое тело работать.

— Это обычное дело. А ты думал это легко — трансформировать свое тело? — спросил Мариус, подходя к сокурснику. Рывком поставив того на ноги, он вернулся к прерванному занятию.

Гарри жутко штормило, ноги не слушались, а руки дрожали. Одевался он добрых тридцать минут, возвращались они и того дольше. Оказавшись, наконец, в замке, юноша едва не свалился без сил прямо в дверях.

— Даже не смей здесь отключаться, — серьезно произнес Мариус, поддерживая Гарри.

— Нет, я не отключаюсь. Просто устал очень, — ответил он. По лицу градом струился пот.

Фокс проводил Гарри до самой гриффиндорской башни и, убедившись, что тот попал внутрь, ушёл. Поттер на негнущихся ногах добрел до своей комнаты. Все ещё крепко спали. До подъема оставалось недолгих полтора часа, но Гарри уже понял, что ни на какие занятия он сегодня не пойдет. Раздевшись и бросив свою одежду неопрятной кучей на стул, Гарри упал на кровать и, закутавшись в одеяло, мгновенно отключился.

* * *

Поттер проснулся во второй половине дня с невероятной жаждой, голодом и безумно ноющим от боли телом. Вспомнив ночь во всех подробностях, он замученно застонал в подушку.

— Проснулся? — послышалось с соседней кровати.

Гарри с трудом приподнялся на локтях и посмотрел в сторону, откуда раздался голос. На своей кровати лежал Рон, листая спортивный журнал. Не отвлекаясь от чтения, он рукой указал на тумбочку.

— Вода и обезболивающее. Мариус предупредил, что ты сегодня не в состоянии куда-либо идти будешь. Преподавателей я предупредил, что ты заболел и отлеживаешься, — монотонно проговорил Уизли.

— Спасибо, Рон, — ответил Гарри и вновь рухнул головой в подушку. Тело сопротивлялось любому движению.

Собравшись с силами, Поттер сумел сесть на кровати. Стакан с водой держал двумя руками, так как те безбожно дрожали. Проглотив мерзкое на вкус лекарство и запив остатками воды, Гарри, наконец, окончательно проснулся, хоть и чувствовал себя жутко вялым.

— Я в душ, — сказал он зачем-то Рону и, взяв полотенце, ушел в душевую.

Вернувшись, Гарри застал друга в том же положении что и прежде. Разобравшись с вещами и натянув свитер прямо на голое тело, он обессиленно сел на кровать и посмотрел на Рона. Тот, заметив его взгляд, закрыл журнал и тоже сел.

— Мог бы и предупредить, куда свалишь на всю ночь, — обвиняюще произнес Уизли. — Я с утра не смог тебя добудиться, а твои вещи все в земле и листве. Если бы Мариус меня не предупредил перед завтраком, я бы не знал что и думать.

— Прости, Рон, — устало произнес Гарри. — Не думал, что все так получится. Первый раз я не чувствовал себя таким выжатым.

— Первый раз — он особенный. Никто не чувствует боли в этот момент. Лично я находился в состоянии эйфории, когда принял свою звериную форму, — хмыкнул Рон, делясь впечатлениями.

Гарри тряхнул головой, все ещё не в состоянии прийти в себя. То, что произошло ночью, пугало. Он не хотел превращаться назад в человека. Зверь едва не подавил его человеческую природу.

— Это всегда так… больно? — подавленно спросил Поттер, подняв глаза на друга. Впервые в жизни он увидел искреннее сочувствие во взгляде Рона.

— Всегда. И если ты не заметил, это постоянная борьба со своей звериной половиной, — грустно ответил Ласка, но тут же улыбнулся. — Не расклеивайся раньше времени. Потом привыкнешь.

— Утром, когда мы собирались возвращаться в замок, я не смог сразу превратиться. Я хотел остаться Лисом, хотел остаться в лесу… Навсегда, — медленно произнося слова, рассказал Гарри, упав спиной на скомканное одеяло и рассматривая бордовый полог над кроватью. — Жизнь в зверином обличье казалась такой простой и понятной…

— Эй, — протянул Рон. Он встал с кровати, матрас мягко спружинил, и подошел к другу. — Даже не думай отказываться от своей человеческой природы, Гарри. Ты был рожден человеком. Я не мастер говорить долгие и вдохновенные фразы, но я хочу, чтобы ты понял и осознал ценность своей человеческой половины. Не смей подчиняться Зверю, иначе он тебя поглотит и уничтожит.

Гарри сел и посмотрел на Рона. Он никогда не видел младшего Уизли настолько серьезным. Но с другой стороны, Поттеру не раз говорили о ценности сохранения сознания в звериной форме. Теперь, когда он прошел через это, то в полной мере понял сущность всех этих слов.

— Я понял, Рон. Буду осторожен, — с вялой улыбкой ответил другу Гарри, но тот по-прежнему остался серьезен.