Я знаю! (джен)

— Снейп хочет встретиться с Джорджем, — сказал Рон. – Письмо прислал. Манерное. Как от Королевского Высочества. Не знаешь, чего ему надо?

— Нет. Я с ним так и не поговорил.

— А чего ты тогда в Хогвартсе столько времени делал?

— С Макгонагалл беседовал. Это она Снейпа вызвала.

— Она знала, что Снейп жив и молчала?! – изумился Рон.

— Она ему пообещала…

— Пообещала? – нахмурилась Гермиона. – Что именно обещала, Гарри?

— Пообещала никому не рассказывать, что он выжил. И не искать его.

— Вот как…

— Зачем?! – восклицание Рона заглушило задумчивое бормотание Гермионы.

— В самом деле, зачем Снейпу это понадобилось? – строго посмотрела она на меня. – Макгонагалл тебе рассказала?

— Нет, она и сама не знает. Дамблдор говорил, что из-за меня, но…

— Из-за тебя? – перебила Гермиона и строго прищурилась.

— Ради моего блага, так сказал Дамблдор, — я постарался вспомнить его слова. – Снейп не хотел омрачать мою жизнь…

— Он запал на тебя!

— С чего ты взял?!

Я был ошарашен – Рон сразу озвучил мысль, захватившую мое воображение к концу разговора с Дамблдором. Она показалась мне слишком невероятной… нет, скорее, непривычной, чудной… Я отбросил ее. Не потому что счел оскорбительной. Вовсе нет! Я уже не тот восемнадцатилетний стажер, что сломал нос завербованному участнику банды фальшивомонетчиков в ответ на предложение опробовать кровать конспиративной квартиры. Только недалекие, косные люди осуждают тех, кто на них не похож! Дурсли считали уродством магию, чистокровные снобы презирают лишенных ее, многие нетерпимы к оборотнями, есть и такие, кто отворачивается от Тедди… Пусть я сам никогда не испытывал влечения к мужчинам, никакого предубеждения против однополых отношений у меня нет. А уж если речь идет о любви!

Письма Эльфиаса Дожа растрогали меня почти до слез. Он почему-то именно мне завещал свой архив – бесценные свидетельства об Ордене Феникса, Хогвартсе вековой давности, Альбусе Дамблдоре. Оказывается, Эльфиас любил его. С самой первой встречи. Всю жизнь. Не решался признаться. Только писал ему почти каждый день, но ни одного письма не отправил. Это была Любовь! Настоящая. К ней нельзя относиться иначе, чем с благоговением. К сожалению, ушлые репортеры сумели скопировать часть писем и опубликовали их. Мы пытались прижать Риту Скитер, но в этот раз постарались конкуренты из какого-то нового еженедельника – они тогда чуть ли не каждый день появлялись. Тему подхватили, опять вспомнили про отношения Дамблдора и Гриндевальда, стали раскапывать пикантные подробности из жизни участников Ордена Феникса. Еле-еле удалось заткнуть наиболее речистых. Вот из-за таких типов, для которых нет ничего святого, хочется замок на душу повесить, честное слово!

-Знаешь, Гарри, — задумчиво проговорила Гермиона, — в предположении Рона есть рациональное зерно. Я бы не стала употреблять слово «запал», думаю, чувства профессора Снейпа к тебе очень глубоки.

— Глубоки? – фыркнул Рон. – О чем ты? Что старому упырю захотелось попробовать свежатинки, — от этих слов меня передернуло, — поверю. Понимал, что ничего ему не обломится – вот и свалил, чтобы не позориться.

Гермиона сурово нахмурилась. Ее глаза сузились, их окружили морщинки, носогубные складки стали резче, рот превратился в линию. Наверное, с таким лицом она отчитывает подчиненных.

— Профессор Снейп никогда не был равнодушен к Гарри…

— Да он его гнобил с первого урока!

— Он оберегал его! – повысила голос Гермиона. — Жил ради этого. Помнишь, «если вы действительно любили ее, то ваш дальнейший путь ясен», — процитировала она слова Дамблдора, растиражированные прессой. У Гарри глаза его матери…

— И лицо отца, которого Снейп ненавидел!

— Не только ненавидел. Но и завидовал, в глубине души, восхищался, хотел быть таким же. Был обязан спасением жизни. Винил себя в его гибели. Джеймс Поттер значил для него не меньше, чем Лили Эванс. Гарри унаследовал не только внешность, но и душевные качества родителей. Профессор Снейп перенес на него свое неоднозначное отношение, но был вынужден проявлять только негативную составляющую в нарочито грубой форме. Я ведь говорила вам об этом!

Гермиона в самом деле не раз уже объясняла, что придирки Снейпа к нам, его несправедливость были частью легенды шпиона. Почему-то для нее это было чрезвычайно важно. Наверное, она все еще переживала из-за пренебрежительного отношения к ее работе на Зельях.

— Невозможно постоянно наблюдать за человеком, заботиться о нем, оберегать и не привязаться. Гарри был для профессора Снейпа смыслом жизни, неудивительно, что со временем его чувства стали… — Гермиона запнулась, смутившись, — не только платоническими.

— Любовь… великая сила… ее плоды – не всегда благо… — я пытался вспомнить точно. – Ее плодами не всегда становятся благие дела! Так сказал Дамблдор.

— Именно, Гарри. Иногда любовь толкает на страшные поступки, приносит множество бед и несчастий. Мне часто приходиться сталкиваться с подобными последствиями. Да, и тебе тоже.

Я пожал плечами. Гермиона была права — мне доводилось расследовать убийства из ревности, изнасилование, совращение малолетних.

— Порой само влечение имеет патологический характер, разрушительный для объекта такой страсти. Но иногда… проблема не в самом чувстве, а в том, на кого оно направлено. Если этот человек любит другого, не достиг совершеннолетия, является пациентом или клиентом любящего – разные бывают ситуации. Я думаю, профессор Снейп рассуждал таким же образом. Он не хотел омрачать твою жизнь, Гарри, ставить тебя перед невозможным выбором между благодарностью к нему и твоими истинными желаниями. И, возможно, опасался напугать тебя своими чувствами. Боялся дать повод для презрения, насмешек. Вот он и решил оставить все, как есть – ты считал его героем, погибшим героем, уважал и восхищался. Наверное, он думал, что этого достаточно.

— Он, похоже, собирал информацию обо мне, знал, что я женился, что у меня есть ребенок, — тихо произнес я.

— Разумеется! – воскликнула Гермиона. – Он не мог перестать думать о тебе. Хотел знать, что у тебя все в порядке, а значит, его решение было верным. Как только случилась беда, он вернулся…

— Мне нужно поговорить с ним! Сказать, что я ничего такого не думаю, наоборот, уважаю и восхищаюсь. Он же герой!

Рон хмыкнул:

— Жаль только, голову не моет.

— Ты не прав! – Гермиона резко повернулась в его сторону. – У него хорошая прическа.

Рон фыркнул, выражая свое отношение к подобной характеристике.

— Гарри? – обратилась ко мне Гермиона.

— Я не разглядел. У меня же очков не было – я и не видел его толком.

— Было бы на что смотреть! – воскликнул Рон.

— Он неплохо выглядит, на самом деле, — произнесла Гермиона задумчиво.

— Лучше, конечно, чем при последней встрече! – у Рона прорезался сарказм.

— Лучше, чем в Хогвартсе, — невозмутимо поправила его Гермиона. — На свой возраст, даже моложе. Легкий загар. Эффектная стрижка…

Речь прервало негодующее фырканье Рона.

— Да, эффектная! – с нажимом сказала Гермиона. – В отличие от вас я в этом разбираюсь, — она машинально дотронулась до своих коротких волос и вздохнула.

Наши скитания за крестражами не прошли для нее бесследно. Из-за нарушенного обмена веществ знаменитая грива Гермионы сильно поредела, ей с трудом удалось остановить процесс, но вернуть прежнее великолепие оказалось невозможно. Она долго подбирала подходящую стрижку, но, по-моему, так и не перестала тосковать о своей взлохмаченной шевелюре. Поэтому и прическа Снейпа так ее впечатлила.

— Ему идет. И седины нет, — Гермиона печально вздохнула. – Одет со вкусом, очень элегантный шарф…

— Шарф! – вспомнил я. – Он же у меня остался!

Гермиона и Рон дружно посмотрели на меня. Я смутился.

— Снейп мне глаза им завязал. Когда все закончилось, я его сдернул и в карман сунул. Надо вернуть.

— Конечно, — поддержала Гермиона. – И поговоришь с ним.

— Зачем? – недоуменно спросил Рон. – Он же тебе ничего сам не сказал. Вот, и не лезть.

— Он должен знать, как я отношусь к нему.

— Верно, — Гермиона поддержала меня. – Все трудные вопросы необходимо проговаривать, чтобы не копились нерешенные проблемы, сомнения, заблуждения. Нужно все выяснить, обсудить и строить отношения, ничего не скрывая друг от друга.

— Ну, как знаешь, — Рон пожал плечами. – Главное, чтобы он не начал тебя лапать…

— Рон!! – мой возглас слился с голосом Гермионы.

Она стала объяснять, почему подобные высказывания недопустимы, и, похоже, это было надолго. Я заскучал, взглянул в окно и увидел Снейпа. Он быстро шел к выходу с территории госпиталя. Я мгновенно сорвался с места, перемахнул два лестничных пролета и выбежал из здания. Высокая, затянутая в светло-серое летнее пальто фигура стремительно удалялась.

— Сэр! – крикнул я. — Профессор! Профессор Снейп!

Кажется, остановился.

– Сэр я хочу поговорить с вами! Пожалуйста.

Он повернулся и подождал меня. Невозмутимое лицо, выражение легкого недовольства и показное смирение перед необходимостью задержаться, непроницаемый взгляд. Я же знаю, что это маска! Я знаю, что он чувствует на самом деле. Я знаю!