Эликсир жизни (гет)

Мама! Мне так больно, мама. Так больно. Почему тебе плохо? Я не нужен тебе? Ты меня не любишь, мама? Так больно. Мне страшно. И больно. Я не нужен тебе? Если нужен, почему тебе так плохо? Почему ты страдаешь? Я хочу быть нужным тебе! Люби меня, мама! Люби меня! Пожалуйста! Я не плохой. Разве я плохой? Мне страшно! Я виноват в том, что ты страдаешь, мама? Люби меня, мама! Не страдай! Я хочу любви! Не хочу этой боли! Нет!!! Мама! Мама!

Риддл проснулся в холодном поту.

Чувство колоссальной боли все еще разъедало его грудь. Это было чудовищно. Будто вся тяжесть мира обрушилась на него.

Юноша не сразу смог понять, где он находится. Почему он чувствовал себя беззащитным, беспомощным дитем в животе у матери? И она страдала. И он страдал. Великий Салазар, он и не знал, что способен испытывать такие эмоции. И даже представить себе не мог, что боль бывает такой всеобъемлющей, невыносимой. Даже от Круциатуса она не могла быть такой. Когда готов на все, лишь бы избавиться от нее. Страшнее, чем смерть...

Это был кошмар, уверял он себя. Это скоро пройдет. Он вынесет все. К тому же, он уже давно не плод в утробе матери. Матери, которая не защитила его.

Но боль не уходила. А он-то думал, что победил себя. Он полагал, что стал сильнее. Неужели та боль ребенка все еще в нем жила?

И Том больше не сомкнул глаз в эту ночь.

Когда на соседних кроватях завозились просыпающиеся одноклассники, юноша почти пришел в себя. Лишь на лбу блестели капельки пота.

* * *

Гермиона долго лежала без сна.

Что, Риддл, нравятся кошмары? А вот не надо от них скрываться путем организации кошмарной жизни всем остальным наяву. Думаешь, чем больнее ты можешь сделать другим, тем легче станет тебе?

Ошибаешься, Том. С этим кошмаром тебе придется сжиться, принять его таким, какой он есть. Не трусь.

Девушка глубоко вздохнула. Сможет ли он адекватно отреагировать на ужасное прошлое? Или это только подтолкнет бедного парня к безумию? Но данный этап был необходим для психотерапии. Вытащить из подсознания травмирующий момент и проработать его.

Но почему же именно она? Неужели все было предопределено какими-то высшими силами? Мерлином? Господом Богом?

Заговорщики Золотого Трио подготовились к походу быстро. Зная, что он может увести их далеко и надолго, Гермиона вновь собралась капитально. Множество книг, своих и позаимствованных из библиотеки Блэков, были упакованы в безразмерную сумку. Для девушки это было главным достоянием, хотя она не пренебрегла и другими полезными запасами.

«10 августа 1942 года. Налет на Лондон…» И тогда ее охватил ужас. Вытащив из кармана медальон Ровены, Гермиона посмотрела на него, будто видела в первый раз. Неужели хроноворот? Но как он устроен? Где-то рядом жахнула бомба. Решив, что сейчас не время разбираться в проблемах этого самого времени, девушка аппарировала в Косой переулок.

* * *

Что это было? Что с ним?

Он должен забыть ночной кошмар, не поддаваться слабости.

Теория сновидений невольно стала интересом Тома, когда он только начал изучать проблему взаимосвязи души и тела.

Сны переживались в так называемом теле сновидения. Оно перемещалось в пространстве сновидений, которое являлось одновременно и внутренним пространством, и в то же время единым для всех людей. В этом пространстве находились символы, образы, воплощения человеческих грез и жутких страхов… Разумеется, Риддл не был знаком с термином «коллективное бессознательное», но прекрасно понимал его смысл.

Зелье для снов без сновидений привязывало сознание к физическому телу, лишая тело сновидения возможности перемещаться. Чаще всего человек во время сна сталкивался со своими собственными неосознаваемыми впечатлениями, которые проявлялись в значимых образах и формах. Мало кто умел контролировать сны. Данной областью магии, как правило, интересовались только узкие специалисты и целители. И потому лишь немногие пользовались магией сновидений. Однако в продаже всегда были зелья, способные вызвать тот или иной сон. Еще одна альтернатива душевой…

В данном же случае это было воспоминание. Его собственное. Но почему оно появилось так неожиданно, ни с того ни с сего? Естественным ли путем?

Остается только пойти к Слагхорну… Сначала его, дескать, приворожили, а теперь насильственно вызывают кошмары. Интересно, как быстро декан подумает о больнице Святого Мунго?

Впрочем, Том знал, что в сновидениях часто всплывают наиболее эмоциональные моменты жизни в то время, когда сам человек испытывает стресс, потрясение, шок, мощный прилив чувств.

Если на него никто не воздействовал, значит, он сам спровоцировал этот сон?

Вот почему чувства опасны и даже вредны. Они делают слабее, уязвимее во всех отношениях, во всех областях… И поспать-то нормально не дают.

Очевидно, треклятое половое желание стало для организма перманентным стрессом.

Он не хотел хотеть ее.

Это была не та абстрактная истома, с которой Том уже научился легко бороться. Он жаждал видеть темно-медовые глаза девушки совсем близко и смотреть в них долго, не отрываясь. Прижимать ее тело своим, навалившись всем весом. Вдыхать ее странный, дурманящий запах. Чувствовать ее боль, когда он войдет в нее…

Впрочем, а зачем ему сопротивляться? Самый легкий способ преодолеть слабость и зависимость от собственных желаний – реализовать их. Если, конечно, они не противоречат глобальным целям. Но Темный Лорд всегда получает то, чего действительно хочет. Иначе зачем становиться Темным Лордом? В выигрыше все равно останется он. Даже если она попытается играть с ним в какую-то свою игру, управлять будет он, а не им. Он получит эту девушку. И тогда пройдут и нелепое желание, и из ряда вон выходящие сны.

* * *

Неужели Риддл что-то подозревает?

Он смотрел на нее сегодня как-то необычно. Долгим взглядом своих удивительных глаз. Она не могла сказать, что в них растаял зелено-синий лед, но одновременно появился какой-то новый огонь. Его глаза сияли.

Разумеется, Гермиона не была настолько наивна, чтобы списать это на любовные чувства к ней. Но в то же время не могла отрицать, что в этом взгляде сквозила интимность. Так смотрят лишь на сексуальный объект, на своего партнера.

И девушка поймала себя на том, что и сама загляделась в эти прекрасные глаза, полыхавшие холодным, темным пламенем.

Она одергивала себя весь день. Как же он красив. Ирония судьбы. Будто вся красота изначально чистой души воплотилась во внешности будущего Темного Лорда, внутри оставив только мрак.

Красота не всегда доводила до добра. Не будь он так привлекателен, глядишь, и не дожил бы до психотерапии по-гриффиндорски. А теперь уже было вполне возможно, что Риддл сам изменит себя. С ее незаметной помощью. По всей видимости, он пережил сновидение и всю связанную с ним боль достаточно хорошо. А значит, шансы были. Пусть небольшие. Но в душе Гермионы зарождалось то чувство, которое не поддавалось логике, не объяснялось умом, никак не связывалось с инстинктами и борьбой за выживание. Единственное чувство, способное изменять мир. Чувство веры.

Впрочем, девушка быстро забывала о Томе, стоило ей погрузиться в чтение. Даже Вальбурга не смогла отбить у нее новообретенную привычку идти по коридорам, уткнув нос в книгу. Сокурсницы смотрели на нее с откровенным сочувствием. А Финелла Хиггс даже обозвала новенькую Риддлом в юбке.

– Гермиона, – девушка ощутила, как чья-то рука вцепилась в плечо.

Оторвав глаза от книги, она увидела рядом с собой, кого ж еще, разумеется, Роуз Яксли. Но та на нее не смотрела. Ее взгляд был устремлен вперед и выражал смесь презрения и тревоги.

– Гриффиндорцы, – прошипела она.

Поворот в коридор, ведущий к Большому залу, перекрыли три фигуры в мантиях с цветами ее бывшего факультета.

Один из них, высокий, светловолосый парень, которого Гермиона уже видела в своем классе на зельях, держал палочку, нацеленную в грудь более старшего слизеринца.

– Так-так, Малсибер, – угрожающе произнес он. – Значит, все продолжаем третировать Робинса? Ну-ка быстро вернул его метлу!

– Опять этот Вэнс, – тихо прокомментировала Роуз. – Глава гриффиндорской шайки.

Малсибер хмуро усмехнулся. Гермиона теперь во все глаза смотрела на юношу. Даже его улыбка вызывала тошноту. Еще один Упивающийся смертью. Будущий специалист по «Империо».

Вся гриффиндорская троица была Гермионе смутно знакома. Вэнс? Эммелина Вэнс – член Ордена Феникса, погибшая во время второй войны с Волдемортом…

Двое парней рядом с Вэнсом тоже направили палочки на слизеринца, и тот, наконец, сдался.

– Она в кладовке для метел на втором этаже, – с неохотой признал он.

– Послушай меня, ты, урод, – стоящий справа парень сделал шаг к Малсиберу. – Если еще раз тронешь Робинса или кого-то с Гриффиндора…

Где-то далеко, за спиной раздались знакомые голоса. И Гермиона поняла, что пришло время действовать, иначе скоро здесь начнется потасовка. Нужно было обойтись «меньшей кровью».

Она быстро подошла к гриффиндорцу, на ходу вынимая палочку.

– Может быть, уже освободите дорогу? – спокойно заявила она. – Метлу вам вернули, ваши предупреждения выслушаны.

Вэнс молча смерил ее долгим взглядом. А его приятель перевел палочку на девушку:

– И что дает тебе право приказывать? – ядовито осведомился он.

– Здравый смысл, – холодно отозвалась Гермиона.

– А если нет? – в тон ей продолжил гриффиндорец.

– А если нет… Levicorpus! – выкрикнула девушка.

Тело спорщика безвольно повисло в воздухе вверх ногами. Схватив еще не пришедшую в себя Яксли под руку, подтолкнув вперед Малсибера, она прошла мимо открывших рты парней в образовавшийся проход. Казалось, в равной степени были ошарашены и будущий Упивающийся, и гриффиндорцы.

Развернулась, отменяя заклятие:

– Liberacorpus! Спасибо, что дали пройти, – вежливо кивнула Вэнсу, и ее взгляд переместился на группу приближающихся слизиринцев.

На миг Гермиона встретила огненный лед глаз Тома Риддла.

– Вы предупреждены, – первым пришел в себя Вэнс. – Уходим, парни.

Гриффиндорцы помогли подняться другу и благоразумно направились в противоположную от слизеринцев сторону, пользуясь предоставленной девушкой возможностью избежать абсолютно неравной схватки с соперниками. И миролюбица, обрадованная, что потасовки между факультетами не произойдет, потянула Яксли по направлению к Большому залу.

– Что… что это было? – наконец выдавила Роуз, во все глаза таращась на свою соседку.

– Что именно? – уточнила Гермиона, с показным спокойствием усаживаясь за стол.

– Заклинание. Которое подвесило Вуда.

– А что с ним не так? – вскинула брови девушка.

И быстро принялась за еду.

Роуз молчала довольно долго. Да что уж там, это был рекорд для нее! Потом она развернулась к другой своей соседке и начала что-то быстро рассказывать. Что именно, Гермиона не сомневалась.

В этот момент девушка спиной почувствовала знакомое присутствие. Группа слизерицев, включая спасенного Малсибера, вошла в Большой зал. Все косились на Гермиону. Кто с одобрением, кто с растерянностью, а кто задумчиво нахмурившись. А спасибо кто скажет?

И вдруг ее накрыла волна уже узнаваемого запаха, одновременно холодного и терпкого. Горячие губы коснулись уха.

– Знаешь, что мне в тебе нравится, Гаррисвилль? – наклонившись к ней, вкрадчиво прошептал Риддл. – Что ты не только знаешь. Но и смеешь.

Гермионе на миг показалось, что его губы легко дотронулись до ее шеи с желанием прильнуть в поцелуе. А может быть, впиться зубами. Но в следующий момент Том Риддл уже спокойно шел к своему месту за столом.

* * *

Мама, почему ты страдаешь? Я не нужен тебе? Ты меня не любишь? Так больно! И страшно!

– Я умерла не из-за любви, а из-за ее недостатка, Том. Из-за ее отсутствия.

Опять он чувствовал себя беззащитным ребенком в утробе матери. Вновь была боль и страх. И чувство вины. То абсолютное чувство вины, которое может испытывать только ребенок, ощущающий себя центром мира.

Но на этот раз появилась она. Его мать, которая тихим, мягким, с легкой грустью голосом беседовала с ним.

И Том будто с высоты своего нынешнего возраста посмотрел на тот естественный ужас ребенка, который во всем совершенно неоправданно обвинял себя. Что-то перевернулось у него в душе. Боль, так терзавшая его, вдруг стала уступать место взрослому осознанию, что в произошедшем нет его вины, что он был когда-то кому-то нужен и любим. И теплая энергия разливалась по его телу так, словно она хранилась раньше глубоко-глубоко, сдерживаемая долгое время.

Риддл проснулся с чувством смущения и странной легкости на душе. Приснится же такое. Его мать умерла из-за отсутствия любви! Если бы она не любила, то и не связалась бы с отцом, он не бросил бы ее, и она б не страдала.

«Но тогда не родился бы ты, Том», – что-то шепнуло внутри.

Но он уже появился на свет. И сам ни в коей мере не повторит глупость матери.