Утром (гет)

Двадцать второе по счету утро в новом доме встретило Терезу тошнотворным запахом краски, который ещё не выветрился после покраски последней комнаты в их доме. Поэтому Тереза уткнулась носом в плечо Патрика и вдохнула его запах; он был в разы приятней, если не самым приятным, из тех, что её окружали.

Их спальню нежно-персикового цвета освещало утреннее солнце, и Тереза улыбнулась, стоило ей только взглянуть на их фотографию, стоящую на полке рядом с камином. Фотография была сделана как раз в тот вечер, когда они спорили о том, какого цвета должна быть спальня, а если точнее, то спорила Тереза сама с собой, а Патрик лишь кивал, потакая любому её капризу.

В начале ей хотелось, чтобы спальня была окрашена в нежно-оливковый цвет. Потом в цвет золотистого песка, что так напоминал ей тот день, но Патрик тут же отмёл эту идею, заметив в её глазах слёзы. Он научился понимать её лучше, чем она сама, и иногда Тереза задавалась вопросом: «А не умеет ли он читать мысли?» Но тут же фыркала, пытаясь как можно быстрее избавиться от столь абсурдной и навязчивой мысли. И, конечно же, идея избавиться от столь странной мысли никогда не была успешной.

Тереза заворочалась, прижимаясь к Патрику крепче, вставать не хотелось, в объятиях любимого мужчины было тепло и уютно. Патрик даже во сне обнял её крепче, утыкаясь ей в шею и смешно при этом сопя. По утрам он так походил на ребёнка, и Тереза от этого сравнения лишь улыбнулась. Похоже, в её голове всё чаще и чаще проскальзывают сентиментальные мысли, но Тереза уже не была против — она привыкла.

— Доброе утро, — теплое дыхание на шее и мягкий, хриплый ото сна голос отвлёк её от своих мыслей, и Тереза улыбнулась, чувствуя, как проворные пальцы Патрика мягко обследуют живот.

— Люблю тебя, — промурлыкал Патрик, не дожидаясь приветствия, нежно целуя её в губы. — Как ты себя чувствуешь?

— Доброе. Хорошо, м-м-м... — Тереза потянулась ещё за одним поцелуем, и Патрик, не смея отказать, вновь поцеловал её.

Но тут Патрик отстранился и тревожно взглянул на неё, и Тереза недовольно вздохнула.

— Тебя не тошнит? — обеспокоенно спросил он, спускаясь к животу и целуя в пупок.

— Джейн!

Патрик замер и, подняв голову, как можно внимательней на неё посмотрел, он-то хорошо знал, что это обращение бывало лишь тогда, когда его любимая женщина раздражена.

— Успокойся, — тут Тереза тепло ему улыбнулась, поняв, что несколько напугала его, ведь даже её иногда раздражал его заботливый тон. — Всё хорошо, не тошнит.