Правила игры (гет)

Вдали затих топот ног удаляющейся Гермионы Грейнджер, тьфу-ты, Малфой! Ричард Кребб слышал о ней столько хорошего, что теперь язык не поворачивался называть ее ненавистной фамилией. Но, похоже, рассказы Рона, Джинни, Молли с Артуром и Фреда немного устарели. Ричард встретил совсем другого человека.

Однако размышлять некогда. Гермиона без сомнения донесет на него Тому-Кого-Нельзя-Называть, значит, времени остается совсем немного.

Кребб спешно покидает особняк. Бал еще продолжается, хотя часть гостей и успела разъехаться по домам. Стрелка огромных напольных часов с фамильным гербом Малфоев ползет к двум часам ночи. На улице темно, хоть глаз выколи, сегодня новолуние. Неприятный влажный ветер дует с юго-востока и норовит запустить ледяные пальцы под мантию к волшебнику.

Ричард выходит в сад и трансгрессирует. Конечно, Тот-Кого-Нельзя-Называть проверит информацию, принесенную Гермионой, но возмездие его будет скорым. Кребб понимает, что предал Пожирателей Смерти, и ничуть об этом не жалеет. Даже последствия этого поступка для отца ничуть его не интересуют. Старый Кребб давно перестал интересоваться жизнью старшего сына, так почему Ричард должен о нем думать?

В Ирландии моросит мелкий противный дождик. Погода в начале ноября очень редко располагает к прогулкам. Ричард зябко ежится, подходя к защитным барьерам. Он знает пароль, поэтому может обнаружить развалины старинного замка давно пресекшегося рода Рейделов, убежище сопротивления. Волшебники смогли кое-что подремонтировать, и теперь некоторые помещения, особенно подвалы, стали вполне жилыми.

Ричард пересекает защитный барьер и спешит в тепло, к жарко пылающим очагам. По пути он замирает у небольшого, трудно различимого в темноте холмика — могилы Минервы МакГонагалл. На ней всегда лежат цветы, даже сейчас, поздней осенью. Все сопротивленцы — ее ученики, и они отдают дань уважения своему профессору, необыкновенно сильной женщине, которая смогла собрать их воедино после разгромного поражения в битве за Хогвартс, вдохнула в них надежду и погибла за общее дело.

В бывшем центральном зале, над которым возвели потолок, горит огромный костер очага. Чужому показалось бы, что дыма многовато, но все живущие здесь уже успели привыкнуть. Несмотря на поздний час, спать ушли еще не все. На Ричарда оборачиваются несколько пар глаз, но, узнав его, лениво отворачиваются. Все-таки Кребб так и не смог стать здесь по-настоящему своим, слизеринское происхождение и отец Пожиратель Смерти портят его репутацию. Он не обижается, прекрасно понимает, что сопротивленцы не могут позволить себе связаться с предателем, многочисленные потери и неудачи сделали их осторожными и подозрительными, а винить за это можно только Того-Кого-Нельзя-Называть и его прихвостней.

Ричард хочет сразу спуститься вниз и пойти на поиски Рона, как из тени у стены к нему встает Джинни Уизли. Она похожа на бледное приведение с горящими глазами. Кребб искренне восхищается ее силой, умением не унывать даже в самых трудных ситуациях. Джинни на этой войне потеряла любимого и двух братьев, однако нашла в себе силы бороться. Без ее энтузиазма, готовности бросаться как в омут с головой в самые опасные аватюры и, самое главное, умения возвращаться живой Рон бы имел гораздо больше трудностей, хотя у него их и сейчас немало.

‒ Дик? Иди погрейся, там еще осталось немного мяса от ужина, ‒ Джинни замирает перед Креббом, заглядывая ему в глаза. Она верит ему, как и ее брат.

‒ Не нужно, я ужинал, ‒ ему становится стыдно, что он присутствовал на торжественном обеде, где стол ломился от угощений, а его друзья едят грубую, с трудом добытую пищу, приготовленную на костре. Это несправедливо!

‒ Я думала, тебя сегодня не будет, ‒ Джинни отводит Ричарда к стене и усаживает на импровизированную скамейку. Кребб понимает, что времени у него в обрез, а нужно еще поговорить с Роном, но просто не может уйти. Ему бы так хотелось встретить эту храбрую девочку при других обстоятельствах и бросить к ее ногам целый мир! Но они на войне, на стороне проигравших, в любой день могут умереть, а сам Ричард, очевидно, умрет совсем скоро. И над ними реет призрак погибшего Гарри Поттера. У них нет шанса на свое «долго и счастливо». А как хотелось бы!

Кребб понимает, что и сама Джинни не против такого расклада, хоть и вряд ли формулировала себе это когда-нибудь. Она все еще страдает по умершему возлюбленному, но постепенно Ричард смог бы залечить эти раны, помочь раскрыться для новых чувств, снова поверить в возможность счастья. У него хватило бы терпения и любви. Но в итоге не хватает времени! Как же чертовски несправедливо!

Дик никогда не испытывал недостатка в женском внимании, но относился ко всем своим пассиям очень легкомысленно. Он срывал лепестки удовольствий и шел дальше, даже не замечая, что порой оставляет позади разбитые сердца. Но Джинни зацепила. В ней столько жажды жизни, даже после всего, что она пережила, что остаться равнодушным просто невозможно. Именно этого ему и не хватало всю жизнь, только он этого не понимал.

‒ Дик! ‒ Ричард вздрагивает, нельзя так глубоко уходить в себя.

‒ Да, меня и не должно было здесь быть, но кое-что пошло не по плану… ‒ он не хочет говорить Джинни, что предлагал Гермионе переспать с ним, чтобы заручиться ее доверием. Ему это всегда было легко, ведь если без чувств, только телом, то это ничего и не значит.

‒ Что случилось? ‒ глаза Джинни округляются от страха и волнения.

‒ Прости, не могу тебе сказать. Сначала должен поговорить с Роном.

‒ Понимаю, ‒ Джинни покорно опускает глаза.

Ричард чувствует, что должен уйти, поговорить с ее братом и отправиться навстречу судьбе, то есть смерти. Но не может. Его сердце разрывается на части от желания остаться здесь, рядом с этой девушкой с красивыми добрыми глазами, чей взгляд проникает прямо в душу. За что им это?

Кребб поддается порыву и накрывает ладонь Джинни, лежащую у нее на колене, своей. Ему приятно чувствовать ее тепло, приятно и больно одновременно.

‒ Джинни Уизли, ты самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал. В тебе столько добра, света, любви к жизни, что уже ради тебя сопротивление заслуживает победы! Ты достойна лучшей доли, но слишком благородна, чтобы думать о себе.

С этими словами Ричард встает и идет вниз, к Рону, оставляя Джинни в полном недоумении. Кребб и сам не смог бы объяснить, что это только что было?

Рон Уизли сидит в закутке немного подремонтированного подвала замка, где оборудовал себе некое подобие кабинета и штаба Сопротивления заодно. Он выглядит усталым и измученным, веснушки темными пятнами выделяются на бледном лице. Нынешний руководитель повстанцев мог бы сойти за ходячий труп, если бы не глаза, горящие лихорадочным блеском. Порой Креббу кажется, что у Рона едет крыша на почве борьбы с Тем-Кого-Нельзя-Называть, но он гонит от себя такие мысли.

‒ Рон? ‒ окликает Ричард.

Уизли поднимает голову. Под глазами залегли такие мешки, что в них уже можно картошку насыпать.

‒ Дик! Что ты тут делаешь? ‒ в отличие от сестры он ничуть не выглядит гостеприимным. С его уже всем известной точки зрения, каждый член сопротивления должен работать на благо их дела постоянно. Сейчас Креббу положено выполнять важное задание совсем не здесь.

‒ Бал почти завершен. Мне нужно серьезно с тобой поговорить, а времени у меня крайне мало!

Рон тут же становится сосредоточенным. Он кладет подбородок на сложенные домиком пальцы, всем своим видом давая понять, что внимательно слушает.

‒ Я видел Гермиону, ‒ Кребб автоматически отмечает, как напрягается и без того собранный Рон. Для него это очень личное. ‒ Она теперь действительно миссис Малфой, жена Люциуса и беременна от него, сама мне это подтвердила, да и видно невооруженным глазом. Я общался с ней на балу. Она вела себя очень раскованно, показалась мне умной и приятной собеседницей, как ты о ней и отзывался. Потом я последовал за ней вглубь дома, когда Гермиона собралась спать. Я предлагал ей помощь, сказал, что я твой друг и Дамблдора, но она набросилась на меня с обвинениями, сказала, что Дамблдор манипулятор, а ты убийца. И побежала жаловаться Тому-Кого-Нельзя-Называть!

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице Рона. Казалось, рассказ Ричарда ничуть его не трогает.

‒ Ты кретин, ‒ совершенно спокойным тоном резюмирует он.

‒ Что? ‒ Дик шокирован.

‒ С какой стати ей тебе верить? Ты же Кребб, сын Пожирателя Смерти. Она не могла среагировать никак иначе ради сохранения собственной жизни. Вдруг бы тебя подослал Волан-де-Морт? Может, он уже не раз кого-то подсылал…

Ричард хочет сказать, что Гермиона выглядела вполне довольной жизнью до того, как он начал говорить ей о сопротивлении, и ее возмущение было очень умело сыграно, настолько умело, что не оставляло поводов сомневаться в искренности. Дику очень не хочется думать, что героиня войны и подруга Гарри Поттера и Рона Уизли переметнулась к врагам, но все, что он видел, заставляет его приходить именно к такому выводу. Однако вставить слово Креббу не дают.

‒ Теперь ты еще и раскрыл себя. Если Гермиона была вынуждена доложить о твоих словах, а скорее всего, она была вынуждена, чтобы доказать свою лояльность и не подвергнуться пыткам, тебе теперь грозит смерть. И не дай Бог, ты приведешь Пожирателей сюда!

Ричард прекрасно понимает это, но подобное безразличие к его судьбе со стороны Рона, которого он считал другом, больно отзывается в душе. В младшем из братьев Уизли не осталось ничего человеческого, он превратился в машину по борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть. И Ричарду жаль его, потому что независимо от того, кто победит, душа этого человека уже непоправимо искалечена.

‒ Что ты стоишь, Дик? Убирайся! ‒ на лицо Рона ложится тень гнева.

‒ Прощай. Я надеюсь, что о твоей смерти будет кому пожалеть, ‒ с горечью отвечает Кребб и уходит. Из него словно выкачали весь воздух. Он не замечает, что рядом с дверью в кабинет в течение всего разговора стояла и тихо плакала Джинни Уизли. Когда Кребб не замечает ее, она кидается следом.

‒ Дик! ‒ Ричард оборачивается, стоя уже под дождем. Его глаза погасли, мыслями он уже за гранью. ‒ Дик, не уходи! Мы сможем тебя защитить!

Кребб молча качает головой, а потом трансгрессирует. Он не хочет подвергать кого-то опасности раньше времени. Сопротивление еще не готово, да и готовится оно явно не к его защите.

Ричард оказывается в съемной квартире в Косом переулке. Сюда придут за ним в первую очередь. Зачем убегать? Он посмотрит в лицо своим убийцам, а не будет прятаться, поджав хвост. Ведь уйти от гнева Того-Кого-Нельзя-Называть все равно невозможно.

Утро уже почти наступило. Кребб заваривает себе чаю и усаживается ждать гостей, сам удивляясь своему спокойствию, как будто на самом деле он уже умер в развалинах старого замка, когда Джинни просила его не уходить. Чувствующая часть его души осталась с ней под моросящим ноябрьским дождем северной Ирландии.

Раздаются хлопки трансгрессии. Трое. Ричард даже головы не поворачивает.

‒ Мистер Ричард Кребб, вы обвиняетесь в предательстве интересов магической Британии и пособничестве преступникам, ‒ раздается холодный голос, растягивающий слова.

‒ Убивайте, мистер Малфой, я не сбегу, ‒ Кребб поворачивается и смотрит в темные глазницы белой маски главы отряда. Он узнал его по голосу. ‒ Позвольте только поздравить, у вас очень верная жена.

‒ Я в ней и не сомневался, ‒ чеканит Малфой. ‒ Прощай, мразь. Авада Кедавра!

Последняя мысль Ричарда Кребба — воспоминание о глазах Джинни Уизли, огонь которых не смогла потушить вода слез.