Лекарство для демона (джен)

Стук капель воды откуда то сверху неприятно отдавался в больной голове и был хуже любой пытки. Он начал приходить в себя и в тело возвращалась тупая ноющая боль. Говоря тем самым, что он, не смотря на все перипетии, всё ещё жив. Тяжесть металлического ошейника дала понять, что он не на свободе. Узник лежал на соломе, прислонившись к холодной каменной кладке стены. И дрожь постепенно начала пробирать всё тело.

— Господин Анцифер,— услышал он тихий знакомый голос неподалеку. Грохот цепей. И почувствовал, как кто-то чуть тронул его за плечо. Демон открыл глаза.

Перед ним в тюремном длинном рубище на коленях сидел Альберт. Всклокоченные волосы, чумазое лицо. Ноги в кандалах, прикованных к стене. Анцифер еле узнал своего слугу.

— Альберт. Как ты здесь оказался? — тихим хриплым голосом произнёс он.

— Ну, после того, как вы сбежали с арены, меня взяли под стражу. И вот я здесь, — объяснил слуга.

— Тебя допрашивали? — спросил Цири.

— Да. В номере гостиницы, где мы остановились, был обыск. Они нашли ваши пропускные документы. Когда я увидел вас на арене, то сказал одному из стражей, что они по ошибке послали на арену моего слугу. Поэтому убедить их в том, что не я Анцифер Вилламайн, а вы, мне так и не удалось. Пытались дознаться, откуда у вас магический медальон. Я так и сказал, что это подарок старшего княжича, вашего брата. Мне опять не поверили. Будет сам княжич дарить магический артефакт какому-то жалкому рабу. Меня обвинили во лжи и заперли здесь до того, как со мной придет разбираться сам Император. Который славится суровостью в суждениях,— говорил Альберт.

Анцифер тяжело вздохнул и попытался подняться. С помощью Альберта ему удалось сесть. И, оглядев себя, обнаружил, что его раны были перебинтованы бинтами из груботканого полотна. Видимо, кто-то не хотел, чтобы он умер от заражения крови или сгорел в горячке.

— А вас за что сюда? — спросил Альберт.

— Много за что: убийство, разбой, — начал перечислять Анцифер.

— Это конец. Нас ни за что не выпустят отсюда,— обречённо вздохнул Альберт.

— Не отчаивайся. За это время я побывал в таких переделках, из которых думал, не выберусь живым. Но, как видишь, до сих пор жив. Мы обязательно вернемся домой. И когда Лесси спросит, какие достопримечательности столицы я посетил. Я отвечу, что был во всех тюрьмах Анатей,— засмеялся Анцифер.

Смех болью отдался в раненной спине и торсе.

— Ваша светлость, — немного испуганно произнес Альберт, встревожившись, что от всего пережитого княжич потерял рассудок.

— Я совсем отвык, чтобы меня так называли,— попытался улыбнуться Анцифер.

— Во всем этом только один прок. Мы теперь вместе, и мне так спокойнее, — сказал Альберт.

Демон взглянул на парня. Сколько же выпало на его долю испытаний. Всё потому, что у него такой взбалмошный хозяин.

"Наверное он уже тысячу раз пожалел, что стал моим слугой", — подумал Цири. Альберт взглянул на него, как-будто почувствовал, что Вилламайн-младший думал о нём, и попытался улыбнуться.

На Анцифера навалилась усталость, и он снова начал заваливаться набок, проваливаясь в тяжелую дремоту. Альберт поддержал его и уложил его голову себе на колени, наблюдая, как его господин провалился в глубокий сон, ожидая худшего.

Азазель сидел в своей комнате, а Бельфегор, с тревогой посматривая на него, накладывала бинты на раны, обработанные зельем, которое получила от лекаря. Её взгляд был беспокойным. Он в очередной раз получил нагоняй от единственного врача в городе, который лечил демонов. Девочки-некроманта, славившейся тем, что могла вылечить любую болезнь. Когда-то двести лет назад она будучи дочерью деревенского лекаря, случайно нашла книгу заклинаний, принадлежащей некроманту. И когда в деревню пришла чума, после тщетных попыток побороть болезнь, один за одним стали умирать жители деревни. Она подняла их, как нежить, не желая окончательно терять друзей и родных, боясь совсем остаться одной. Хотя насланная на деревню иллюзия, не спасла ту от разрушения, и ходячие безмолвные трупы мало заменяли живых людей. Но потом, из-за несчастного случая, Рита сама стала нежитью, но не потеряла при этом человеческое сознание. Её услуги как лекаря стоили недёшево. Но репутация от того, что она лечила предводителя мятежников, могла серьёзно пострадать и навлечь на неё беду. Да и проблем с властями она не хотела.

Азазель то и дело натыкался на напряженный взгляд в алых глазах демоницы.

— Переживаешь за него,— догадался Азазель.

— Уже на всех улицах трезвонят о том, что демон в маске пойман и вскоре предстанет перед справедливым королевским судом,— произнесла Бельфегор.

— Справедливым,— криво усмехнулся Азазель, зашипев от боли, так как от зелья раны начали щипать.

— Всё зря. Твой идеальный план провалился. Император всё ещё жив,— говорила она.

— Не совсем. Вы освободили рабов. Это уже кое-что,— возразил Азазель.

— Но главной целью было не это,— не унималась демоница.

— На флагмане с ним была Человечка,— сказал демон.

— Что?! — удивилась Бельфегор.

— И, по-моему, она узнала меня. Так что, возможно, Император уже знает, что у него в темнице вовсе не демон в маске,— произнес Азазель.

— Думаешь, она выдаст тебя? — с опаской произнесла Бельфегор.

— Кто знает, — неопределенно ответил он, вспоминая её взгляд, полный ужаса.

Два дня после того, как Милагрос побывала на флагмане, она не покидала свою комнату. И всё что-то чертила на огромных листах грубой бумаги с таким азартом и упоением, что если бы не служанка, то забывала бы есть и спать.

После обеда третьего дня в её комнату постучал камердинер.

— Его Императорское Величество просит вас к себе,— тем же чеканящим голосом произнёс он.

Милагрос вышла вслед за слугой. Он шёл по коридору, но не в том направлении, к которому она начала привыкать, а именно к обеденному залу. Высокие позолоченные двери были ей не знакомы. Двое слуг открыли их перед ней, и по высоким колоннам с защитными пентаграммами и пурпурной широкой ковровой дорожке девушка поняла, что её привели в тронный зал. На троне, обшитом красным бархатом, с высокой позолоченной спинкой, в черном камзоле, расшитом золотыми и серебряными нитями, в расслабленной позе сидел Император. Его колючий взгляд то и дело скользил по силуэту приближающейся к трону девушки. Княжна остановилась на почтительном от него расстоянии и склонилась в книксене.

— Вы звали меня, Ваше Величество? — спросила княжна, почувствовав, что Чариос не в духе.

— Я хотел спросить у вас совета, миледи. Мне нужно осудить двух преступников. Как думаете, какая кара будет для них справедливой? — спросил мужчина.

— Простите, Ваше Величество, я не в праве судить. Ведь я не знаю законов Мистарсии, и я не знаю, что совершили эти люди,— произнесла Милагрос.

Её положение нравилось ей всё меньше.

— Судите по своим законам. Так если бы они совершили все эти злодеяния в Лаведании. Итак, один из них убийца и разбойник. Другой — лжец и укрыватель, его пособник. Как бы вы их наказали,— продолжал Чариос все тем же холодным тоном.

— Убийство, на мой взгляд, тяжкое преступление и оправдать его может лишь защита собственной жизни. А что на счет разбойника. Отнявший жизнь у другого человека, особенно если тот был не вооружен, достоин смерти. А пособник. Если за ним не числятся более тяжкие преступления, может искупить свою вину каторжными работами в течении, скажем, пары лет, — ответила княжна после непродолжительного раздумья.

— Благодарю, миледи. Вы разрешили мои сомнения и очень помогли. Вы только что способствовали в вынесении приговора владельцу этого медальона,— сказал Император, и в его руке блеснул знакомый артефакт.

Милагрос не могла не узнать подарок, сделанный Алессионом Анциферу. Девушка на мгновение замерла и смертельно побледнела. Кровь застыла в жилах. Все вокруг вмиг замерло. Только сердце отчаянно стучало в груди, отдавая острой болью. Взор затуманили выступившие на ресницы слезы. Вмиг все со всех сторон потемнело. Княжна начала оседать на пол, заваливаясь на бок. Но сильные руки Императора не дали ей упасть. Вокруг засновали слуги. Кто-то позвал лекаря. Милагрос очнулась от резкого неприятного запаха. И всё ещё была на руках Чариоса.

— Прошу вас, Ваше Величество, позвольте его увидеть,— тихо произнесла она, попытавшись встать. Чариос помог ей подняться.

— Он государственный преступник и получит то, что заслужил. Нет нужды видеть его, — решительно сказал мужчина, вернувшись на трон.

У неё внутри всё холодело от мысли, что она, хоть и косвенно, приговорила к смерти своего брата. После такого она вряд ли сможет вернуться домой и спокойно смотреть в глаза родителям и Лесси.

— Умоляю, Ваше Величество, — сказала она, опустившись на колени. Слезы крупными каплями стекали с ресниц. Никогда до сего момента отчаяние до такой степени не овладевало ей. Она решительно не видела выхода из сложившейся ситуации.

Император же с холодным спокойствием смотрел на девушку, которая всеми силами старалась не потерять самообладание, и это с каждой минутой выходило у неё все хуже. Но насколько она дорожила тем узником, которого обрекла на гибель, что готова была унизиться, поступившись благородным происхождением. При мысли об этом Чариосу стало не по себе. Был ли в мире хоть один человек, который так же самоотверженно поступил бы ради него. Не потому, что он Император Мистарсии и к этому призывает долг, а по зову сердца. И вывод напрашивался неутешительный.

— Встаньте, леди. И помните, с этой минуты жизнь и свобода этих двоих будет целиком зависит от вас и ваших действий,— сказал он, поднимаясь с трона. Затем подошёл к ней и подал руку, помогая подняться. Однако не выпустил её руки и положил ладонь поверх своей, заставив взять его под руку. Ноги плохо слушались, но Милагрос старалась не отставать от тяжелой чеканной поступи Чариоса, хотя он шёл не торопясь. Они медленно вышли из тронного зала.

Всю дорогу девушка украдкой наблюдала за ним и удивлялась тому, как можно было быть настолько безэмоциональным и настолько жестоким. Она вспоминала своего отца и Кармина. Они были вовсе не такими, хотя будущий князь в большей степени был схож с Императором. По крайней мере, своей заносчивостью.

В коридорах подземелья раздавались глухие звуки ударов. В одной из камер к стене оковами был прикован демон, которого палач окучивал огромными кулачищами, грамотно, не давая узнику потерять сознание от боли, которой он уже не чувствовал. Его лицо было в синяках и кровоподтеках, как впрочем, и всё его тело. Остановившись, палач грубо схватил его за чёрные волосы и поднял голову.

— Говори, откуда узнал, когда и по какой улице пройдет караван с рабами. И где взял эти тряпки? — строго спросил он, указав на лежащую в стороне рваную накидку.

— На...шёл,— ответил Цири, еле шевеля языком.

Тут в камеру вошли надзиратели.

— Хватит с него. Его приказано доставить в камеру, — сказал один из них, и с узника сняли оковы. Его волоком потащили по коридору и, затащив в камеру, грубо бросили на пол прямо у входа.

— Ваша светлость,— похолодев от ужаса, произнёс Альберт.

Он кое-как дотащил Анцифера до соломенной подстилки и уложил на неё. Демон застонал от боли, чувствуя, что рана на спине открылась и бинты пропитались кровью. Альберт поднес к его губам чашу с водой. Анцифер сделал пару небольших глотков. Так как отбитые внутренности сразу дали о себе знать ноющей болью. Слуга оторвал клочок от своей одежды и начал вытирать кровь с его лица. Анцифер как мог, открыл заплывшие от синяков глаза и посмотрел на Альберта. Тот был в чуть лучшем состоянии, чем он сам. Синяки на лице ясно говорили о том, что его тоже допрашивали с особым пристрастием.

— Как ты? — спросил Анцифер.

— Да что вы обо мне то беспокоитесь. На вас... живого места нет,— невольно дрогнувшим голосом произнёс слуга.

— Ничего. Я выдержу. Я должен,— произнёс демон.

— Прошу вас, расскажите им всё, что они хотят. Может быть, после этого они оставят вас в покое,— просил Альберт.

— Не думаю, что они переменят своё отношение к демону. Мы же не люди, и относиться по-человечески к нам не обязательно, — криво усмехнулся княжич, и ухмылка сменилась гримасой боли.

Милагрос с интересом рассматривала механизм, опускающий их с Императором и четырьмя Орлеанских рыцарями под землю. Эта тюрьма славилась своей неприступностью. И мрачные мысли не покидали княжну. Чем глубже опускался лифт, тем сильнее ей овладевал страх за судьбу Анцифера. Они шли по широкому коридору мимо камер с большими, практически во всю стену, решетками. Гул голосов, слышимых из камер, немного поутих, когда мимо проходил Император. Его визит, как правило, ничего хорошего не сулил.

Через несколько часов в камеру Анцифера вошёл надзиратель, грубо растолкав задремавших узников. Те, как могли, приняли вертикальное положение, сидя на полу. Вскоре за ним вошли начальник тюрьмы и четыре Орлеанских рыцаря. Император со своей спутницей. Когда она увидела узников, то едва снова не лишилась чувств. Хотела подойти к ним, но тяжелая рука Чариоса легла поверх её ладони и остановила её порыв. Девушка с испугом посмотрела на монарха. Анцифер с трудом поднял голову, насколько позволяли оковы, и настороженно замер, увидев Милагрос рядом с Императором.

"Неужели он и её хочет сюда засадить",—холодея от ужаса, подумал он.

— Что ж, леди Вилламайн, разрешите одну дилемму. Этот человек утверждал, что он является Анцифером Вилламайном. То же подтвердил офицер пограничного гарнизона. Однако, когда он помог бежать своему слуге с арены и был задержан, стал отрицать это и утверждал, что вовсе не он является вашим братом. Что на самом деле им является его слуга-демон. Так скажите мне, кто же ваш брат? Демон или человек, — говорил Император.

Девушка, не отрываясь, глядела на Цири и молчала. Он старательно отводил взгляд, виня себя в том, что стал источником неприятностей для княжны. Не желая, чтобы она видела его в таком плачевном состоянии.

— Леди, от правдивости ваших слов будет зависеть судьба этих двоих. Ложь только усугубит их положение,— решил поторопить её с ответом монарх.

— Я бы не посмела вам лгать, Ваше Величество. Анцифером Альдо Себастьяном Вилламайн, младшим княжичем Лаведании является демон,— тихо произнесла девушка.

— Значит, раб, именующий себя Цири, является вашим братом, — уточнил Чариос, наблюдая за девушкой. Та всеми силами старалась не расплакаться.

— Это я так иногда называла его. Цири, сокращённо от Анцифер,— объясняла Милагрос.

— Он, выдавая себя за демона в маске, напал на конвой с рабами. Убиты два надсмотрщика и три наёмника. И только вмешательство моих воинов помешало ему уйти безнаказанным. В то самое время, как настоящий демон в маске напал на меня на флагмане, чему вы были свидетельницей, леди Вилламайн. К счастью, его удалось обратить в бегство. Не то неизвестно, что стало бы с вами, моя дорогая,— девушка вздрогнула, как от удара.

"Значит вот для чего Азазелю нужен был Цири. Противостояние магии. Рабы были ловушкой, и в неё он послал моего брата",— думала она, и на её щеках появились мокрые дорожки.

Анцифер с тревогой посмотрел на сестру.

"Во время атаки на Императора Мили была с ним на корабле. Вот этого Азазель явно не учёл",— подумал Анцифер, догадываясь о причине провала плана мятежника.

— Пособником опасного преступника оказался брат одной из приглашённых особ. Интересно, вы с самого начала планировали помочь демону в маске,— произнёс Чариос, с холодным высокомерием глядя на княжну.

— Нет, Ваше Величество,— отводя взгляд, произнесла она.

— Это... моя вина. Не впутывайте сюда Милагрос,— еле слышно произнес Анцифер, посмотрев Императору прямо в глаза. Встретившись взглядом с желтыми глазами Анцифера, в которых он рассмотрел холодную решимость. Император ответил холодной неприязнью в золотистых глазах.

"Твердости ему не занимать", — подумал Чариос, сообразив, что Анцифер будет защищать девушку всеми доступными средствами даже в таком непростом положении. Мужчина подошёл к узнику.

— Конечно, и ты ответишь по всей строгости закона. Твоя принадлежность к правящему дому чужой страны не спасет тебя,— сказал он, приперев его к стене ногой. Анцифер не отвел взгляд, не смотря на то, что его лицо скривила гримаса боли. И в глазах упрямства только прибавилось.

— Ваше Величество!!! — испугалась Милагрос и кинулась было к нему, но была тут же остановлена одним из Орлеанских рыцарей.

— Разве я просил о пощаде,— усмехнулся сквозь боль Цири.

— Уверяю тебя, я могу сделать так, что ты будешь умолять о ней или о смерти. Выбор за тобой, — сказал Чариос, убирая ступню с его плеча.

— Приказываю перевести этих двоих в другую камеру. Дабы меня не обвинили в не гостеприимстве по отношению к королевской особе,— обратился он к начальнику тюрьмы.

— Слушаюсь, Ваше Величество,— с поклоном ответил тот.

— А с вами, юная леди, у меня будет долгий разговор,— сказал Чариос и немного грубовато схватил княжну за предплечье и повел к выходу из камеры. Девушка на прощанье с тоской посмотрела на узников и скрылась за решетчатой дверью.

Она молча шла, едва успевая за поступью монарха, понуро глядя себе под ноги, чуть приподнимая подол платья одной рукой.

"Он даже не позволил приблизиться к ним",— подумала девушка, и слезы вновь затуманили её взор. Страх за судьбу брата и его слуги только нарастал. То, в каком состоянии находились молодые люди, лишний раз говорило о беспощадности монарха к своим недругам и их сторонникам.

"Что мне делать...что теперь можно сделать",— лихорадочно думала девушка, тщетно пытаясь найти выход. Она даже не заметила, что всё это время Император наблюдал за гаммой чувств, сменяющихся на её лице.

— Вы, наверное, считаете меня жутким чудовищем,— сделал вывод мужчина.

— Чариос 17 — Великий Император людей. Так вас называют за пределами вашего государства за заслуги перед человечеством. Вы победили богов и поработили демонов, заставив считаться с людьми, которых они считали слабыми и никчёмными. И это достойно восхищения,— спокойно ответила девушка.

— Я не спрашивал об общественном мнении обо мне. Я спросил о вашем личном мнении,— поправил её Чариос.

Девушка взглянула на него. Короткие светлые волосы. Правильные черты лица. Золотистые глаза. Высокий, широкоплечий. Его вполне можно было считать красавцем. В то же время по своей жестокости он, по её мнению, не уступал Бахамуту.

— Вы строги, но этого требует ваше высокое положение. Я надеюсь на вашу справедливость. И приму любое ваше решение как должное,— ответила, наконец, княжна.

"И надеюсь, мне хватит на это сил",— мысленно добавила Милагрос.

"Надо же, не молит пощадить своего брата. Может, этот демон не настолько дорог. А может, отчаяние взяло верх. Она просто сдалась и уповает на мою милость",— подумал Чариос.

Вернувшись во дворец ближе к обеду, он снова вёл её по широкому коридору. Ей уже было всё равно, куда и зачем её ведут. Однако маршрут был ей знаком, и вскоре прислуга открыла перед ними двери обеденного зала.

— Полагаю, вы проголодались за время нашей прогулки. И с удовольствием составите мне компанию за обедом,— произнёс Император.

— Да, Ваше Величество,— бесцветным ровным голосом произнесла девушка, садясь за стол.

Вокруг засновали слуги, принося разные кушанья. И вскоре стол просто ломится от разнообразия яств. Император ел с аппетитом. Тогда как девушка, сидящая напротив него, лениво водила ложкой по тарелке.

— Видимо, моё присутствие портит вам аппетит,— язвительно заметил мужчина.

— Вы ошибаетесь, Ваше Величество,— ответила княжна.

Он раздраженно посмотрел на неё. Ему порядком надоело видеть её кислое лицо за сегодня. Однако он не планировал отпускать её так скоро. Постепенно он начал ловить себя на мысли, что чувствует себя спокойнее в её присутствии. Даже если оно недовольно молчаливое. Особенно если оно недовольно молчаливое. Он как-будто чувствовал её эмоции, чего не происходило с другими барышнями, и это ему нравилось. Он не особо любил женское общество, считая пустой тратой времени выслушивание их праздной болтовни, в которую он зачастую не вслушивался. Августейшие особы же старались показать себя интересными собеседницами и старались максимально развлечь монарха, наводя на него на самом деле тоску.

— Что ж, надеюсь, я не нарушу ваши планы, если задержу вас ещё ненадолго,— сказал Чариос, закончив с трапезой.

— Нет, Ваше Величество,— ответила девушка, вставая из-за стола.

"Боязнь за судьбу брата сделала её более покладистой",— думал мужчина, снова шагая рядом с ней по коридору.

Его немного разочаровал тот факт, что его общество не было ей приятно, и она вовсе не скрывала это.

Он завел её в свой кабинет. Любовь к шикарной, но в то же время удобной мебели чувствовалась во всех личных комнатах Императора. Кресла и стулья, оббитые черным бархатом. Шкафы из чёрного дерева, отделанные искусной резьбой. На столе из того же дерева стопки бумаги и чернильница из черного вулканического стекла.

Чариос предложил ей сесть в удобное кресло.

— Я хотел бы услышать от вас о цели визита в мою сторону вашего брата. И не говорите, что не знаете о ней. Я в это ни за что не поверю,— начал разговор мужчина.

— Найти лекаря, — ответила Милагрос.

— В Лаведании нет лекарей? — не поверил он.

— Не простого. Того, кто может лечить демонов. В княжестве бушует эпидемия. Умирают люди. Народ напуган. И виной этому демоны. Именно они распространяют эту болезнь, но сами легко выздоравливают. А вот люди. Если и выздоравливали, то потом могли быть серьезные осложнения. Человек мог перестать ходить или ослепнуть. Поэтому решено было найти лекаря, который мог вылечить демонов от этой болезни. Для этого мой брат отправился туда, где демонов больше всего. В столицу Мистарсии — Анатей. Анцифер родился здесь и здесь же провел раннее детство, — говорила княжна.

— Не лучше ли избавиться от всех демонов, если они причина стольких бед,— предложил Император.

— Демоны, как и люди — верноподданные князя Альдо. Они так же усердно трудятся на благо нашего княжества, делая его процветающей державой. И князь заботится обо всех одинаково, — не без гордости ответила Милагрос.

Слушая её, мужчина понимал, что девушку учили не только женским премудростям. Ей многое позволялось, но она не была избалована, как прочие принцессы. Княжна была рассудительна не по годам. И этот контраст был невероятно притягательным.

— Значит, ваш брат прибыл сюда искать лекаря, выдавая себя за раба, а своего слугу за господина. Зачем? — был следующий вопрос.

— Этого я знать не могу, — ответила Милагрос.

— Допустим. Почему он не прибыл с достойным сопровождением? Как это сделали вы? — снова спросил он.

— Анцифер не хотел привлекать излишнее внимание. Я сама ничего не знала о его отъезде. И, пользуясь случаем, хотела найти его и помочь с поисками, — продолжала отвечать на вопросы Императора Милагрос.

— Значит, не ради бала и парада вы приняли моё приглашение,— уязвлено сказал Чариос.

— Прошу прощения, если этот факт был вам неприятен. Но в любом случае, я не стала отказываться, хотя могла найти благовидный предлог для этого,— ответила леди Вилламайн.

— И оказали мне великую честь,— ответил он, и в его голосе появились колючие нотки.

Милагрос посмотрела на него. Чариос был в ярости, но очень хорошо сдерживал свои негативные эмоции.

— Хорошо. Я узнал достаточно. Можете идти,— сказал он.

Княжна спешно покинула кабинет правителя. Не помня, как добралась до своей комнаты, она просто рухнула на постель и дала, наконец, волю слезам.

— Где вы были так долго? И что случилось? — всполошилась служанка.

— Чариос может казнить Цири,— сказала она и разрыдалась в голос, уткнувшись лицом в подушку.