Лягушка Волшебная (джен)

Снега под деревьями в лесу было совсем немного. Хотя он и покрывал землю плотным ковром, его было едва ли больше пяти дюймов⁽¹⁾. Тропинок по понятным причинам в Запретном лесу не было, так что мы просто шли за Хагридом, который точно знал дорогу. Хеймдалль гадал, что доберётся до румынского заповедника раньше — наше письмо или новость о Волдеморте. Я ставила на новость — такие вещи распространялись подобно пожару. Было ещё относительно светло, и лес казался если не безопасным, то, по крайней мере, достаточно мирным местом. Деревья вокруг становились всё больше и всё старше.

— А зачем вам кентавры? — спросил Хагрид, спустя примерно полчаса пути.

— Да ерунда, — отозвался Хеймдалль. — Они умеют разводить лозы золотого дикого винограда. Хотелось бы выменять пару ростков.

— Кентавры не очень-то дружелюбны, — заметил лесничий.

— Их можно понять, — отозвался мой наставник. — Но я надеюсь на благополучный исход дела. Нам есть, что им предложить.

— В самом деле? — голос Хагрида прозвучал несколько озадаченно.

Хеймдалль не ответил. Ну, нашему клану действительно было что предложить кентаврам. Нам, впрочем, было что предложить практически всем, так что можно было положиться на принцип «если что-то не продаётся, значит, ты предлагаешь не ту цену» в рамках приемлемости предметов торга.

Солнце уже клонилось к горизонту, и мы вышли к небольшой полянке, на которую падали его косые лучи. Полянка была практически круглой, и на ней росло крайне редкое растение — Гласис ферн⁽²⁾, он же ледяной плюмаж. Это волшебное растение появлялось исключительно на снегу; не везде, не каждый год и жило очень недолго — всего несколько дней. Ну, технически, его нельзя было даже растением назвать, хотя оно и правда выглядело, как кусты разросшегося папоротника. Применялось оно в довольно небольшом перечне составов, однако упустить возможность собрать хоть немного было бы просто преступлением.

Хагрид разрешил нам собрать «листья» плюмажа. И судя по его лицу, он вообще не понимал, на кой пёс оно нам сдалось. Однако из-за этого, когда мы закончили сбор, идти к кентаврам было уже поздно — начинало темнеть. Так что мы развернулись и отправились назад к замку. Вряд ли нас там вообще ждали, тем более, какгрится, с распростёртыми, так что перенос визита вообще проблемой не был.

Я заставила себя начать разбирать письма только на следующий день. Они так и остались у Хеймдалля в кабинете после того, как мы донесли туда листья плюмажа. Впрочем, за завтраком писем прибавилось, хотя надо заметить, обитатели замка рассосались за разные столы. Ну, почти все — Хеймдалль и профессор Снейп снова сидели вместе со мной за столом Слизерина. Там были мы, овсянка и гора писем. И я не представляла себе, как вообще прочитаю их все, хотя их и было меньше, чем в прошлый раз.

После завтрака мы все втроём перебрались в кабинет Хеймдалля, где минут десять мрачно взирали на почту, а потому взялись за контракт профессора. Не вдаваясь в детали, клан обещал щедрое обеспечение, а профессор — всеми силами трудиться на благо клана и своего кошелька. На его составление, прочтение, уточнение и подписание мы потратили около часа, и его оставалось только заверить у гоблинов. Не то чтобы без них он не имел силы или кто-то намеревался нарушить условия, однако это требовалось для упрощения процедур оплаты. От каникул ещё оставалось несколько дней, и Хеймдалль сказал, что посетит Гринготтс сам или отправит Арчера, если уж совсем не будет времени. Затем мы договорились о том, чтобы отправиться в особняк на пасхальные каникулы всей толпой — это было нужно для разрешения некоторых организационных вопросов. И вот только после этого мы уселись за стол и взялись за почту. Оказалось, что мой наставник вчера начал сортировать письма на пустословие и заказы. Вторые надо было выполнить, а с первыми никто пока не решил что делать — потому что даже если отписать по паре строк, всё равно работы предстояло много — как будто заняться больше нам нечем.

Ответ из румынского заповедника прибыл после обеда. Его доставила не сова, как можно было бы подумать, а один из драконоводов. Это был невысокий парень лет двадцати с рыжими волосами и голубыми глазами, удивительно похожий на загонщиков команды Гриффиндора. Когда Хеймдалль впустил его, в руках у него был небольшой ящик из тёмного дерева. На его ладонях можно было увидеть ожоги, как у всякого представителя его профессии. Одет он был в тёплую мантию и, видимо, так торопился к нам, что снег даже не успел растаять на его плечах.

— Мистер Уизли? — удивлённо изрёк профессор Снейп.

— Здравствуйте, сэр, — отозвался парень и, поставив ящик на стол, протянул руку Хеймдаллю: — Чарльз Уизли. Рад знакомству.

— Хеймдалль Ольстин, — они пожали руки. — Итак, чем обязан?

— Хвосторог действительно потерял шип всего несколько дней назад, — отозвался Чарльз и похлопал по ящику. — Обычно мы такое не храним. Зачем он вам понадобился?

— Мастер захотела сделать волшебную палочку, — улыбнулся Хеймдалль и кивнул на меня. Я приветственно махнула рукой. — Шип хвосторога оказался идеальным сердечником для Хагрида.

— Ему вернули палочку? — искренне улыбнулся Уизли. — Это замечательно!

— Пришлось постараться, — заметил профессор Снейп. — Как вам в заповеднике?

— Прекрасное место! — восторженно ответил Чарльз. — Не думаю, что мог бы найти работу лучше.

— У вас были великолепные способности к квиддичу, — кивнул профессор. — Но я уверен, что драконы больше вам по душе и даже рад, что вы предпочли именно их.

— Спасибо, сэр, — Уизли слегка озадаченно склонил голову. — Если честно, ваши занятия оказались там неожиданно полезны.

— Почему вы прибыли лично? — Хеймдалль заглянул в ящик и удовлетворённо кивнул. — Посылку вполне можно было доставить парой-тройкой сов.

— Да, конечно, — снова повернулся к нему Чарльз. — Но я хотел познакомиться с вами. Ну и все мои братья и сестра, кроме старшего, здесь…

— Все на каникулах, — улыбнулся Хеймдалль. — В замке остался только Рон Уизли.

— Да? — как будто удивился Уизли. — Я почему-то думал, что каникулы должны уже закончиться.

— А моя персона чем вас заинтересовала? — изогнул бровь мой наставник.

— Прошлой зимой я уезжал на две недели из заповедника, и как раз тогда туда доставили гебридского чёрного дракона, — отозвался Чарльз, и глаза его загорелись. — Этот вид и так очень агрессивен, но конкретно этот был каким-то особенно бешеным. Когда я вернулся, мне рассказали, что пришлось вызвать специалистов из Нильфхеймов, хотя вроде там какой-то конфуз вышел.

— Да уж, — хмыкнула я. — Когда мы прибыли, оказалось, что в заповеднике не знали о том, что дедушка скончался — там ждали его.

— А, вот оно что, — он кивнул. — Я вернулся через день после вашего отъезда, и старший драконовод домнул⁽³⁾ Драгóнуль ещё в себя приходил. Мне сказали, что вы вдвоём с драконом разобрались в два счёта — он даже дал вам свою чешую счистить.

Возможно, так оно всё и выглядело. Из-за того, что драконы — звери крайне опасные, их заболевания диагностировать и тем более лечить невероятно сложно. Так что среди драконоводов различают только одно их заболевание, которое называется драконья хворь. А лечат её методом ожидания — либо выздоровеет, либо помрёт. Дракон и так-то к себе не особо кого подпускает, а уж будучи больным… Однако, как и всякое волшебное животное, дракон имеет нечто вроде зачаточного мышления. Оно и близко не человеческое, однако мыслеобразы в их разуме формируются. Поэтому большинство заповедников волшебных животных имеют связь с легилиментами, чтобы в случае необходимости обратиться за помощью. Именно это и произошло: заповедник прислал запрос для главы клана, так что пришлось ехать. Дело было опасное, так что Хеймдалль был как на иголках, и временами драконоводы остерегались его больше, чем драконов. Впрочем, мы провели там всего дня четыре, потому что ещё в момент прибытия я поняла, что у дракона за хворь — у него болел зуб, и он очень громко об этом думал. Драконы невосприимчивы к магии, так что пришлось влезать в его мышление, чтобы убедить подпустить к себе, а затем чтобы дать этот зуб смазать зельем. Зубная боль так вымотала зверюгу, что он уснул, едва его попустило. Так что чешую мы счистили со спящего.

— Надеюсь, помощь мастера не понадобится там в ближайшее время, — жутковато улыбнулся Хеймдалль.

— Мы тоже надеемся, что драконы болеть не будут, — рассмеялся Чарльз. — Вообще, я немного удивлён — в прошлом году Рон написал мне о том, что подружился с Гарри Поттером, но о вас он не писал.

— Ну, мы с ним и не друзья, — я пожала плечами. — Хотя его преданность убеждениям вызывает у меня уважение.

— А почему не друзья? — удивление его было искренним.

Я не знала, как это объяснить, так что стук в дверь меня даже порадовал. На пороге оказались Гарри и Рон, и младший Уизли тут же кинулся к брату, на ходу осыпая его вопросами с такой скоростью, что не все слова можно было разобрать. Казалось, он вообще не заметил ни меня, ни профессора Снейпа. Я задумалась о том, что могло привести их сюда сегодня, с одной стороны, а с другой — пока они вились вокруг Хеймдалля, они не влипали ни во что. Не то чтобы я очень хотела разбавить наш дуэт их трио, но и спасать их из очередной передряги я не горела желанием.

Рон тем временем сбавил темп, и весь его поток сознания свёлся к одному единственному вопросу — как именно Чарльз оказался в Хогвартсе. Ну, сначала он представил друг другу их с Гарри, потом рассказал, что Поттер прекрасный ловец, и если бы не слизеринские уловки и хитрости, в этом году они бы снова выиграли. Потом я влезла с ремаркой, что ничего такого мы не делали и вообще не надо валить с больной головы на здоровую. Потом Рон нехотя сообщил, что именно я новый ловец Слизерина, и Чарльз как-то уважительно кивнул мне. И вот только после этой прелюдии Рон решил узнать, у старшего брата, что же его привело. Ничто не предвещало, так сказать.

— Я привёз для мистера Ольстина шип с хвоста хвосторога, — отозвался Чарльз и улыбнулся. И вот ему бы на этом закончить. — Они с мисс Нильфхейм, как я понял, будут делать палочку для Хагрида.

— Так вы её прямо сами будете делать? — Рон удивлённо посмотрел на Хеймдалля. — Это ведь очень сложно.

— Я бы так не сказал, — мой наставник пожал плечами. — Просто это надо уметь.

— Но ведь и научиться тоже нелегко, — парень перевёл взгляд на меня, и в нём уже не было обычной враждебности. — Это что, тоже твоя клановая программа обучения?

— Ага, — я кивнула. — Мы очень мало что покупаем. Мои предки считали, что по-настоящему уверенным можно быть только в том, что сделано своими руками. Времена поменялись, а устав клана остался.

— А моя палочка? — он сощурился. — Она…

— Да, мы сделали её, — изрёк Хеймдалль. — Вы же не думали, что у меня завалялась пара-тройка лишних и бесхозных, которые могли бы по счастливому стечению обстоятельств выбрать вас своим хозяином?

— То есть, палочку можно сделать под конкретного волшебника? — озадаченно спросил Гарри.

— Разумеется, — хором ответили мы с Хеймдаллем.

— Мистер Оливандер изготавливает весьма недурные палочки, — продолжил он. — Его семья действительно много работала для того, чтобы изучить палочки, их привязанности и лучшие в широком смысле материалы для их изготовления. Однако это… как объяснить…

— Как метла, — предложила я. — Есть мётлы типа «Нимбусов» — превосходные мётлы массового производства. А есть мётлы по индивидуальному заказу, которые наилучшим образом подходят под нужды определённого волшебника.

— И часто вы делаете палочки для кого-то вне клана? — спросил Рон.

— Всё чаще… — задумчиво протянула я.

Рон достал свою палочку и уставился на неё так, будто впервые увидел. Надо признать, выглядела она как новенькая, будто её только что из лака достали. Видимо, он действительно дорожил ей — то ли от того, что это была его личная собственная новенькая палочка, то ли потому, что её ему дал Хеймдалль. Гарри слегка толкнул друга плечом, и тот вскинулся к нему. Поттер кивнул Рону на меня, и я озадаченно изогнула бровь. Уизли посмотрел на меня и свёл бровки, а потом опустил в взгляд.

— Давай, Рон, — подбодрил его Гарри.

— Я это… — Заговорил с полом Уизли. — В общем, я не знал, что это ты. Извини.

— Да всё нормально, — я улыбнулась.

— Но я всё равно думаю, что ты что-то сделала на игре, — Рон поднял голову и посмотрел мне в глаза. — Гарри не мог проиграть просто так.

— И я уверена, что оставшиеся два матча Гриффиндора будут за вами, — я пожала плечами, и мальчишки радостно переглянулись.

— Но это не поможет вам выиграть чемпионат школы, — обронил профессор Снейп.

— Не знала, что вы азартны, сэр, — я повернулась к нему.

— Слизерин оставался чемпионом в течение шести лет до прихода в школу мистера Поттера, — пояснил он. — Я был бы счастлив, если мой факультет снова стал им в мой последний год работы.

Последнюю фразу профессор Снейп как будто смаковал. После первого января он вновь переоделся в чёрное, видимо, чтобы не сильно шокировать обитателей школы — только в Министерство отправился в иных тонах. О том, что он планировал уйти из преподавания, ещё не было особенно широко известно, хотя Гарри и Рон, судя по выражению лиц, были в курсе.

— Всё, что в моих силах, сэр, — криво улыбнулась я.

— Раз уж сердечник здесь, я предлагаю не затягивать с палочкой, — напомнил Хеймдалль.

— Да-да, — протянула и принялась вытаскивать мантию из мешочка на поясе.

Вообще, я не планировала выходить сегодня из замка, но тёплую мантию всё равно взяла с собой — мало ли вдруг что. С другой стороны, если уж совсем начистоту, я бы уцепилась за абсолютно любую возможность улизнуть от чтения писем. Мне в самом деле хватило их и в прошлом мире. И ведь нельзя же было просто вывалить всю стопку в камин — там могло быть что-то важное. Даже в одном письме из ста, но могло. Пока я одевалась, обратила внимание, что Хеймдалль определённо никудашеньки не собирался.

— Ты не пойдёшь? — удивилась я.

— Ты справишься там и без меня, — отозвался он. — Я бы лучше почту разобрал. Не хочу растягивать это удовольствие.

— Ты хочешь к Хагриду пойти? — снова оживился Гарри. — Он наш друг. Мы можем пойти вместе.

— Почему нет, — я кивнула.

— Думаю, и мне надо бы заглянуть к нему, — подал голос Чарльз Уизли. — Рассказать кое о чём.

Мы вышли из кабинета Хеймдалля, и несмотря на тёплую мантию, я обратила внимание, что в коридоре было довольно прохладно. Относительно кабинета так уж точно. Я задумалась о том, что всё наше с Хеймдаллем дистанцирование, которое мы пытались поддерживать во время учебного процесса, полетело в тартарары, и в замке о наших взаимоотношениях знали уже буквально все. Впрочем, нас едва ли не с первого дня считали слегка странненькими, так что едва ли мы удивили бы кого-то, даже если бы въехали в Большой зал на ушах. Ну и Мерлин с ним, на самом деле. Опять же с первого же дня было ясно, что это шило в мешке долго не задержится.

Ещё я думала о том, что теперь должны будут измениться наши взаимоотношения с профессором Снейпом за пределами учебного процесса. Хеймдалль, пока мы мучили контракт, обещал посвятить его во все необходимые детали нашего сосуществования в новом качестве, что радикально меняло наши роли. Ну, это тоже были технические вопросы, которые я надеялась разрешить во время пасхальных каникул. Как много дел, как мало времени.

Коридоры в замке очень длинные, и по пути можно передумать массу тем, особенно, если плестись нога за ногу. Собственно, из-за того, что Гарри и Рон не взяли тёплых мантий с собой сразу, я и Чарльз еле переставляли ноги, пока они бегали за ними в башню Гриффиндора. После того, как мне удалось представить себе в своей голове, как я обращаюсь к профессору по имени, мои мысли довольно плавно сползли на совершенно иные размышления — почему мы до сих пор здесь? Зло повержено, никто убит не будет, никого не ожидает страшная и мучительная судьба. Так чего мы всё ещё тут делали? В прошлый раз нам надо было изыскать способ вырваться и закончить текущие дела, но здесь их у нас не было. Может, надо было просто попробовать трансгрессировать? Да тоже ерунда выходит — мы ведь перемещались с помощью камина. Лучшего момента, чтобы выдернуть нас, было не придумать. И ещё у меня не было того ощущения, как после драки в канализации — как будто мне пора. Так что мы, похоже, должны были сделать здесь что-то ещё. Только вот что?

Гарри и Рон догнали нас в холле, почти у выхода из замка. Нам пришлось подождать их с минуту, но я успела заметить, что никакие пауки из замка больше не уползали. То ли как положено впали в спячку, то ли закончились. Не знаю почему, но они не давали мне покоя. Даже василиск в подземелье беспокоил меня меньше. И это совсем не потому, что у меня арахнофобия, а потому что я никак не могла понять, что заставило их разгуливать по снегу. А это мне не нравилось.

На улице шёл снег, мелкий и колючий. Было совсем не холодно, но ветер швырял острые снежинки в лицо. По какой-то неведомой причине ветер бил в лицо всю дорогу, не давая и рта раскрыть. Ну, если бы у нас была масса тем для общения. У Хагрида горел свет — было ещё не темно, но всё же слишком мало света, тем более, что в его доме были довольно маленькие окна. Мы поднялись на крыльцо, и Гарри постучал в массивную дверь. Хагрид открыл её и явно несколько удивился, увидев столь живописную группу у себя на пороге. Однако узнав Чарльза, он явно обрадовался и пригласил нас войти со словами, что как раз поставил чайник.

Чашки у Хагрида были такие, какие я люблю — огромные. И чай у него был вкусный. А вот печенье, которое он поставил на большой грубый стол, как-то не вдохновляло. Дом Хагрида просторным было не назвать, но вроде бы места для одного полувеликана там хватало, пусть и с натяжкой. Мебель явно была кустарной и грубой, но вместе с тем обладала каким-то особым дачным уютом. В доме стоял плотный запах сена, свежего чая и натопленного камина. Хагрид усадил нас всех за стол, раздал чашки принялся расспрашивать Чарльза о Норберте. Только минуты через две до меня дошло, что речь шла о драконе. Чарльз рассказал, что Норберт оказался Норбертой, и что она чувствовала себя в заповеднике прекрасно.

Вообще-то, я собиралась позадавать Хагриду вопросы, чтобы немного понять, что он за человек. Но благодаря Чарльзу мне это не потребовалось: их разговор был куда более красноречив, чем любой психологический тест. Хагрид был простым, добродушным и увлечённым человеком, который считал душкой любого, даже самого опасного монстра. Чарльз рассказывал ему о том, как там в Румынии, и глаза лесничего горели интересом. Не забыл Уизли упомянуть и случай прошлой зимой, после чего долю одобрения от Хагрида получила и я. А ещё я подумала, что в качестве фамильяра ему бы подошёл слейпнир — восьминогий конь. И у него не только восемь ног — это вообще была огромная, хотя и совершенно не агрессивная животина. Я знала это по собственному опыту: после кончины дедушки Хеймдалль подарил Фрейе жеребёнка, чтобы помочь той как-то преодолеть произошедшее. Из жеребёнка, размером со среднего коня, за полгода он превратился в зверюгу больше тяжеловоза, но при этом довольно охотно катал юную всадницу, сиречь меня. Спина у него была широкая настолько, что я могла на ней лежать, так что ездить на нём я могла только боком. Я назвала его Ветерок, потому что не смотря на габариты носился он — на метле не догонишь. У Ветерка было восемь ног, и на каждой было копыто — он же конь. Сказать, что замена его подков была ещё тем приключением — ничего не сказать. Так что мы с Хеймдаллем сели, напряглись и придумали для копыт что-то вроде ботинок — подков на ремешках, которые можно было надеть и снять с копыт без гвоздей. Чистить-то копыта всё равно надо было.

Мы просидели у Хагрида около часа, и всё это время они разговаривали с Чарльзом о драконах. А мы с Гарри и Роном просто молчали и пили чай. Главное я за это время выяснила, так что когда чашки опустели, мы попрощались с гостеприимным хозяином и направились к замку. Впрочем, мистер Уизли с нами до замка не дошёл, решив навестить профессора Кеттлберна. До кабинета Хеймдалля я дошла и вовсе одна — гриффиндорцы откололись где-то в районе Большого зала.

Оставшись одна, я думала о том, что за палочка подошла бы Хагриду. Прежде всего, она должна была быть соразмерной, чтобы пользоваться ей ему было комфортно. Но не посох, конечно. Хотя посох ему бы очень даже подошёл, если подумать. Итак, лесничему Хогвартса нужна была палочка длиной дюймов в шестнадцать-семнадцать⁽⁴⁾, прямая и простая, из прочной и твёрдой древесины. Никаких украшений и даже оплётки рукояти. Разве что можно было на её торце мировое древо вырезать, но это уж как бакаут позволит. И если всё пойдёт как надо, палочка у Хагрида будет уже к началу семестра.

1) 12,7 см

Вернуться к тексту

2) Glacies fern — ледяной папоротник (лат.)

Вернуться к тексту

3) Обращение к мужчине в Румынии

Вернуться к тексту

4) 40,5 — 43 см

Вернуться к тексту