Червь (джен)

— Мы на месте, — сказала я.

Этого оказалось достаточно. Самые разные личности, собравшиеся в Стрекозе, все… Как говорила про таких людей Сплетница, когда-то давно: люди, не склонные играть в «казаков-разбойников», не признающие ни правил, ни законов, и опасные без жёсткого руководства. Рейчел, Лун, София — все замолкли. Спор прекратился.

При всех своих личных проблемах, они понимали, что сейчас не самое подходящее время для разборок.

Мониторы переключились. На экранах появилось изображение Симург в другом ракурсе. Отступник подключил свои камеры дальнего вида.

Секунду спустя он включил и камеры Стрекозы. Два набора изображений заполнили бесчисленные экраны нашего судна. Только экран в кабине непосредственно передо мной остался без изменений, сообщая о нашей высоте, направлении и скорости движения, расстоянии до цели и отчётов касательно последнего появления Сына.

Стрекоза повернула, чтобы удерживать постоянную дистанцию от Губителя. И снова это был не мой приказ.

Отступника, кажется, устраивало заниматься технической стороной процесса. Я встала из кресла, потянулась и собрала насекомых. Две стрекозы-ретранслятора, на всякий случай. Они покинули судно.

Симург не кричала. По крайней мере, я ничего не чувствовала. От неё стоило ожидать подобного трюка: кричать так, чтобы мы этого не замечали, но поддавались воздействию. Делать телепатический крик слышимым, за неимением лучшего слова, просто чтобы посеять панику, и использовать его тайно, в те моменты, когда она не атакует.

Остальные на корабле не просто замолкли. Они оцепенели. Я едва не подумала, что это какой-то гипнотический паралич, знак того, будто что-то серьёзно пошло не так, однако Рейчел повернулась и села на скамье позади Призрачного Сталкера.

Нет, это была естественная реакция.

Насекомые подлетели к Симург, я выставила в цепочку стрекоз-ретрансляторов, чтобы увеличить пределы действия своей силы.

Ненадёжно. Погибнет хоть одна — и я лишусь доступа к рою. Но меня это устраивало. Если она нападёт на рой, это будет меньшей из наших забот.

Камеры изменили фокус, увеличив лицо Симург, её руки, кончики крыльев. Камеры переключались, когда Пендрагон и Стрекоза облетали её, и различные части тела Губителя пропадали из вида. Мозаика из нестыкующихся кусочков её тела, что-то подобное я могла бы видеть глазами насекомых, но без помощи моей силы, которая помогала расшифровать картинку и превращала её во что-то осмысленное.

В углу каждого экрана высвечивались числа: параметры изображения, показания приборов. Отступник словно надеялся отследить её малейшие движения.

Меня поразили её волосы. Тонкие, как паутина, серебристо-белые, прямые, они развевались, словно каждая прядь существовала сама по себе. Никаких колтунов, никаких сплетений, сплошное полотно прядей. Её волосы были на порядок эффектнее, чем компьютерная графика в какой-нибудь рекламе шампуня.

Искусственные.

— Семьдесят, — сказала Сплетница.

— Хм?

— Раньше я говорила, что уверена на шестьдесят пять процентов. Я передумала. Семьдесят.

Я кивнула.

«Привет, Симург, — подумала я. — Наконец-то мы встретились».

Протекторат крайне строго подходил к отбору участников в сражениях с Симург. Кейпам требовалась психологическая оценка, они подписывали документы о согласии на карантинные процедуры, и они должны были вписываться во временной график.

Я не могла участвовать в бою, когда Симург атаковала борт BA178. Когда она напала на Манчестер, мне запретили сражаться бюрократы. У меня было неважное досье, и я по-прежнему была на испытательном сроке. Предположительно, я была психически нестабильна.

Когда Симург напала на Париж, я отправилась к доктору Ямаде, в надежде, что она напишет для меня положительное заключение. Или, по-крайней мере, поддержит меня.

Вместо этого, она посоветовала мне смотреть на это позитивно — участие омрачило бы моё досье, у окружающих появилась бы ещё одна причина не доверять мне или сомневаться в моих решениях.

Ей, кроме того, удалось крайне тактично избежать необходимости озвучивать своё нежелание подписать справку о моём полном психическом здоровье. Я осознала это, но не стала на неё давить. Она была бы вынуждена сказать прямо, а мне пришлось бы это выслушивать.

— Готовы? — спросила я.

— Я буду говорить, ты передавай, — сказала Сплетница.

Я кивнула.

— Посмотри на неё, — вздохнула Сплетница. — Чего только не породит человеческая глупость, правда?

— Не знаю. Тебе виднее, правда это или нет, но… мне так не кажется.

— Я уверена.

— Ты уверена на семьдесят процентов.

— Семьдесят процентов. Да. Если я всё-таки ошибаюсь, значит мы подойдём к этой беседе совершенно не с той стороны, и возможно натравим на человечество изначально пассивного Губителя.

— Тогда давай надеяться, что ты права, — сказала я.

Она кивнула.

— Все готовы? — спросила я и осмотрела корабль. Никто не ответил, только кивки.

Только одна отрицательно помотала головой — Призрачный Сталкер.

Я коснулась экрана.

— Отступник?

— Жду вашей команды, — ответил он.

— Начинаем прямо сейчас, — сказала я и махнула головой в сторону Сплетницы.

Она расправила плечи, глубоко вдохнула и выдохнула:

— Привет, Губитель, это…

Я повторяла её слова, произнося их насекомыми словно переводчик с другого языка.

В то же мгновение, как прозвучало первое слово, по всему кораблю сработали сигналы тревоги. Стрекоза вздрогнула, когда немногочисленное вооружение выдвинулось из корпуса корабля. Я увидела, что с Пендрагоном произошло то же самое.

Симург отреагировала.

Не напала, но отреагировала.

Она вращалась в воздухе, оставаясь на месте со сложенными крыльями. Они были исключительно декоративными, как мускулатура и массивное тело Бегемота. Чтобы двигаться, она использовала телекинез, и сейчас с его помощью поворачивалась вокруг своей оси, оставаясь лицом к нам. Её взгляд был прикован к Стрекозе.

— Вот же блядь! — воскликнула Чертёнок, её голос дрожал.

Прошло несколько секунд, однако Симург не предпринимала никаких действий.

— Э… это говорит Сплетница. Одна из огромной безумной толпы людей, которых ты убивала, — закончила Сплетница. — Приятно видеть, что ты слушаешь. Мне кажется, пора нам пообщаться.

Никакого ответа, никаких движений. После недавнего вращения внезапная неподвижность увеличенных изображений её лица, рук, крыльев и тела на экранах вызывала странное ощущение.

Её лицо ничего не выражало, но оно всегда было таким — словно кукольное, с пустым холодным взглядом. Оно соответствовало самым распространённым представлениям о красоте — тонкие изящные черты, высокие скулы, прекрасные волосы... но, в сочетании с её телом, это производило жуткое впечатление. В пару раз выше обычного человека, крылья, плотно покрытые удивительно прочными перьями, способными повредить сталь, заполняли пространство вокруг неё.

Впрочем, ближнего боя она всегда старалась избегать.

— Давай посмотрим правде в глаза, Симург. Зиз. Израфель. Улама. Или на что ты там ещё отзываешься. Похоже, ты начала странно себя вести практически сразу после того, как Эйдолон склеил ласты. Может, ты скорбишь. Может, ты уважала его как врага, ведь он был одним из тех двоих людей, кто мог задать вам жару. А может, между вами было что-то ещё?

Сплетница выдержала паузу.

— Может, отношения отца и ребёнка? Может, он создал тебя?

Симург сохраняла неподвижность. Потревоженные порывом ветра волосы били её по лицу, но она даже не моргнула.

Я приподнялась в кресле и нажала на кнопку на панели, чтобы посмотреть на салон Пендрагона.

Отступник, Нарвал, Мисс Ополчение, Святой, Канарейка, Кукла, Рапира, Голем, Виста и Крутыш — все были там. Отступник собрал героев. Кейпов которые были менее склонны принять участие, если бы показалась я в компании Сплетницы, Чертёнка и Рейчел. Он оказался ближе к Кукле и Рапире, когда я обратилась к нему с планом.

Я наблюдала за выражениями их лиц: озабоченность, тревога, замешательство — то же, что я испытала сама несколько минут назад. Я знала, что об этом Сплетница ничего им не говорила. Скорее всего, они слушали через микрофон внутри Стрекозы либо через внешний, направленный на рой .

— Говорят, одиночество порождает сильнейших властелинов, а на вершине ужасно одиноко, — сказала Сплетница. — Никто не может дать равный бой, нет оснований высвободить полный арсенал своих возможностей. У него не было реального положения, он был вторым после Легенды, который постоянно мелькал в СМИ. У него не было настоящей роли, в сравнении с Александрией, которая управляла СКП. Человек без цели.

Я подумала об Эйдолоне, о том, как впервые увидела его лично. Встреча при подготовке к нападению Левиафана на Броктон-Бей… Эйдолон стоял в стороне, в углу, потерянный в мыслях.

— Символично, как бы странно это не звучало, что ты пыталась убить его, а он пытался убить тебя.

И снова никакой реакции. Ответа не было.

Я оценила окружающую обстановку. Симург расположилась над океаном, что зловеще напоминало первое явление Сына человечеству. На таком поле боя она не могла особо развернуться с телекинезом, но это ограничивало и наши возможности, если схватка всё-таки начнётся. Она разорвала на части борт BA178. Она сможет разорвать Пендрагон и Стрекозу, если захочет.

Если мы не дадим достойный бой, надеюсь, хотя бы второй корабль сможет сбежать.

Сплетница подняла руку и сказала:

— Она не даёт мне никаких подсказок.

Эти слова я не стала повторять для Симург. Я просто смотрела на экраны.

— А ты что, правда считала, что она что-то выдаст? — спросила Чертёнок.

— Да, типа того, — сказала Сплетница.

— Она не человек, — сказала я. — Если твоя идея верна, она лишь проекция. Мозги у неё работают не так, как у нас, если они вообще сейчас работают.

— Она отреагировала на наше обращение, — сказала Сплетница.

Я кивнула.

— Отступник, ты нас слышишь?

На экране перед нами Отступник повернулся к камере, затем кивнул.

—Есть идеи? — сказала я.

— Можно попробовать использовать для общения силы, — сказала Нарвал. — Можем мы передать сигнал по какому-нибудь другому каналу? Через наши силы?

— Это может быть воспринято как нападение, — сказала я.

— Она достаточно умна, чтобы разбираться в запутанных цепочках причин и следствий, но не сможет распознать попытку связи? — спросила Сплетница. — Я думаю, мы попробуем.

— О господи, — тихо сказала Призрачный Сталкер. — Из-за тебя нас всех убьют.

— Ну, возможно, это будет милосердием, — сказала Чертёнок. — Уйти вот так, не видя, как золотой человек кусок за куском уничтожает человечество.

— Можем мы использовать Канарейку? — предложила я. — Если она понимает силы, или если Канарейка способна влиять не только на людей, но и на кого-то ещё…

— Нет, — ответила Канарейка внутри Пендрагона. — Я пыталась использовать свою силу на собаках, кошках, птицах, мартышках, но…

Сплетница кивнула, словно заранее этого ожидая.

— Ампутация говорила что-то вроде того. Когда мы получаем силы, пассажир производит сканирование, пытаясь понять способ приложения части своих возможностей. Так что Тейлор получила силу, ограниченную насекомыми, Канарейка получила силу, ограниченную людьми. И в то же время, пассажир вроде как определяет, есть ли опасность, что сила повредит нас самих, психически или физически, и устанавливает ограничения и пределы. Головные боли у Дины или у меня — это часть этого механизма. А Эйдолон…

— Я не… не могу в это поверить, — сказала женщина. Мисс Ополчение.

— Он и вправду их создатель? — спросил Отступник. — Эйдолон?

— Уверена на шестьдесят процентов. Эйдолон в некотором роде исключение, во множестве смыслов. Его сила работает по-другому, встроенных ограничений нет… что-то сломано, и я готова поспорить, что Губители с этим связаны. Вроде как сущность расщепилась на бесчисленное количество фрагментов, которые оплодотворили хозяев, но каким-то образом в его случае прицепилось что-то лишнее. Или же метод репликации фрагментов, который использовал Котёл, создал это лишнее.

— Да, — сказал Отступник. — Но как нам это сейчас поможет?

— Я к этому и веду. Вроде как. Каждая сила имеет вторичные способы использования, заблокированные способы. Но, возможно, при помощи сил мы можем что-то выразить, типа составить шараду из паралюдей. Ну, не для того, чтобы что-то изобразить, а чтобы передать настрой.

— Мы всё равно попробуем, — сказала я. — Кто? Как?

— О, это прикольно, — улыбнулась Сплетница. — Вроде загадки, но без точного ответа. Рейчел, Канарейка. Э-э-э… Чертёнок тоже. И Тейлор права. Если используем силу, слишком связанную с насилием, это может дать неверный сигнал. Так что, ничего такого. Давайте перемещать людей между кораблями. Сука, ты на Пендрагон. Оставь Ублюдка. Канарейка, ты можешь забраться на крышу корабля? Чертёнок, ты тоже. Нужно отдалить вас от большинства.

— Наружу?! — спросила Чертёнок.

— Наружу и подальше. Туда, где у твоей силы не будет цели. Понимаешь меня?

— Три человека используют свои силы, — сказал Отступник. — Но без подходящей цели?

— Именно, — ответила Сплетница.

— Я могла бы распустить насекомых, — сказала я. — Но не уверена, что могла бы в подобном случае выразить свою силу.

— Даже если бы могла, это было бы несколько неуклюже. Мы попробуем, если по-другому не получится. Пока давайте придерживаться текущего плана.

Я сняла летательный ранец и протянула Чертёнку.

— Ну зашибись! — сказала она. — Чёрт!

— Без подколок? Без шуток? — спросила я, помогая ей застегнуть пряжки и натянуть ремни.

— Может быть, когда закончу, — ответила Чертёнок и посмотрела на Сплетницу. — Я не могу включить силу. Она всегда включена. Я могу её отключить, но это получается, только когда я концентрируюсь.

— Тогда не следи за этим, пусть работает. Мы пытаемся выразить настрой.

Чертёнок кивнула.

— И каков настрой выражает Чертёнок? — спросила я.

— Пассивность, отсутствие агрессии, — сказала Сплетница. — По крайней мере, насколько это касается нас.

— А Рейчел?

— Призыв к оружию, выражение физической силы.

— А Канарейка… Совместная работа?

— Что-то вроде этого.

Я кивнула.

— Лун слишком ассоциируется с агрессией, — пожала плечами Сплетница. — А сила Висты… чересчур привязана к местности? У меня нет ни малейших идей, как она может воспринять силу Нарвал, поскольку она приблизительно одинаково подходит как для нападения, так и для защиты.

— Как-то абстрактно, — сказала я.

— Я... тычу вслепую, — призналась Сплетница. — Да, именно тычу. Но подобное тыкание и абстрактные размышления позволили нам открыть портал к Гимель, и мне нужно хоть чем-то питать мою силу.

— Возможно, — согласилась я. — Что ж, попробовать стоит. Или будет стоить, если не спровоцирует её на жестокое убийство всех нас. Можно мне высказать предложение?

— Подойдут любые предложения, — сказала Сплетница.

— Отправь Призрачного Сталкера вместо Чертёнка.

— Ах ты ж сука! — сказала Призрачный Сталкер. — Нет.

— Классная идея, — заметила Чертёнок.

— Сила Призрачного Сталкера не воздействует на окружение и не имеет конкретного внешнего носителя, — сказала Сплетница. — Она скорее личная.

— Она может представлять нас? — спросила я. — Личный эффект может представлять нас? Если Чертёнок будет летать где-то за пределами видимости любого из нас, мы всё равно будем считать, что она представляет нашу группу, или человечество в целом. Разве не так?

— Типа того, — сказала Сплетница.

— Тогда я не уверена, что есть разница, — сказала я.

— Это неважно, — сказала Призрачный Сталкер. — Маразм. Делать шарады и притворяться, что силы это какой-то огромный сигнальный флаг для Губителя? Да вы психи!

— Отправим обеих? — предложила я.

— О нет, это уже не так прикольно, — сказала Чертёнок. — У тебя был рабочий план, а ты позволяешь Сплетнице тебя переубедить. Ну давай же! Отправьте психопатку с арбалетом, а я останусь здесь. Моя сила будет передавать совершенно неверный сигнал. Вообще неверный.

— Тшш, — сказала Сплетница и нахмурилась. — А почему Призрачный Сталкер?

— Потому что Чертёнок… слишком пассивна.

— Абсолютно пассивна, — пробормотала Чертёнок.

— Как и Призрачный Сталкер, — сказала Сплетница.

— Но не пассажир Призрачного Сталкера. Если есть какой-то подтекст, какой-то способ, которым пассажир оказывает влияние на наши действия, тогда Призрачный Сталкер определённо под воздействием. Я читала её старое досье, изучала её историю.

— Чего?! — спросила Призрачный Сталкер.

— Она стала агрессивной после того, как получила свою силу. Более того… — я попыталась подобрать слова.

— Ты читала моё досье?!

— Она проявляла больше агрессии, чем было бы у большинства людей на её месте. Она срывалась, сначала без цели, затем направленно, на конкретных людях. Только это было то же самое количество насилия, просто сконцентрированное в нескольких эпизодах, в течении довольно-таки интенсивной кампании травли.

— Ты это по старой памяти делаешь?

— Так и решим, — сказала Сплетница. — Доверимся нашей интуиции. Чертёнок и Призрачный Сталкер — на крышу. Сука, либо ты, либо Ублюдок должны перебраться на Пендрагон. Канарейка на крыше Пендрагона должна петь, но так, чтобы никто не слышал.

— Ты меня наружу не выставишь, даже не думай, — сообщила Призрачный Сталкер.

— Так ты боишься, — сказала Чертёнок. — Это так мило! Это страх высоты или страх перед Симург?

— Я не боюсь, — возразила Призрачный Сталкер. — Я просто веду себя разумно. Это же безумие, и ради чего? Играть в шарады с Губителем?

— Это была метафора, — сказала Сплетница.

— Звучит абсолютно по-идиотски.

— Я передумала, — сказала Чертёнок. — Я пойду. Не хочу быть похожей на эту изнеженную принцессу на горошине, и чтоб меня называли трусихой.

— Я не боюсь, — сказала Призрачный Сталкер.

— Мы никогда раньше не встречались, — сказала Чертёнок. — В бою или в драке. Я только слышала о тебе истории. Как ты подстрелила Мрака из арбалета, прямо в живот. У него ушёл месяц, чтобы восстановиться. Я привыкла считать, ну, что ты типа задира, а ты просто кисонька.

— Она просто шпана, — сказала я. — И готова драться только с противниками, которых точно может побить.

— Я сражалась с двумя Губителями, — сказала Призрачный Сталкер и ткнула в меня пальцем. — Я знаю, что ты пытаешься сделать. Пытаешься манипулировать, чтобы поставить меня в опасное положение, где я сдохну. Иди на хуй.

— Сражалась с двумя Губителями в составе армии. Но в одиночку, встать на линию огня против кого-то, кто больше тебя и сильнее? Нет. Ты гопота, ты никогда не сделаешь ничего подобного.

— Иди на хуй, Эберт. На хуй!

Высказавшись, она прошествовала мимо меня к кабине. Она прошла сквозь стекло и забралась на нос корабля, где припала к обшивке. Её развевающийся плащ загораживал обзор, несмотря на то, что оставался прозрачным, но шансов на то, что мы во что-то врежемся, не было.

Минута ушла на приготовления. Нарвал создала платформу из силовых полей и осторожно перенесла Рейчел на Пендрагон. Я смотрела на их невыносимо медленное перемещение и абсолютно неподвижную Симург.

Сигнал тревоги вспыхнул ещё раз, когда она шевельнула головой, наблюдая за плывущей платформой.

Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сердце перестало пытаться выпрыгнуть из груди. Она не забыла о нас, жалких людях.

— Девочка права. Это выглядит… нелепо, — прогрохотал Лун.

Отлично, Лун и Призрачный Сталкер на одной волне. Как чудесно.

— Да, немного, — сказала Сплетница. — Но я надеюсь, что если это не сработает, то нас оценят за старание.

— Губители вас не оценят, — отрезал Лун.

— Нет, полагаю, нет, — сказала Сплетница и наклонилась, чтобы почесать за ухом Ублюдка, но замерла, когда тот отдёрнулся, явно нервничая в присутствии незнакомца.

— Нелепо, — повторил Лун. — И вы закончили в середине разговора. Она всё ещё ждёт, пока ты продолжишь.

— Ей всё равно. Уверена на девяносто девять процентов. Нужно понимать, она даже близко не человек, особенно если заглянуть поглубже. Мы делим мир на чёрное и белое, она же — на пустоту и материю. Думает абстракциями или с точки зрения причин и следствий, заглядывая в будущее и изучая, как всё повернётся. Так что мы попробуем, и, может быть, что-нибудь получится.

— Хмм, — пробурчал явно не впечатлённый Лун.

— Начнём заново? — спросила меня Сплетница.

Я кивнула.

— Так что, Симочка, Эйдолон создал тебя, или он был таким противником, с которым у вас появилась эта странная заклятая дружба. Не так как в школе, а настоящие отношения любви и ненависти. Ты знаешь, что я имею ввиду. Ты сражалась с ним так долго, что узнала его, и начала уважать, и уважение переросло в нечто большее.

— Тебя понесло, — пробормотала я.

Сплетница слегка помотала головой.

— Что бы там ни было, ты отреагировала на то, что его не стало. Мы здесь, поскольку мы просим тебя…

Сплетница замолчала, поскольку что-то заметила.

Я повернула голову. Канарейка начала петь, и я слышала её через насекомых.

Настойчивое пение без слов, наполненное множеством сдерживаемых чувств.

Практически яростное.

Я как могла отгородилась от пения, секунда ушла на то, чтобы сфокусироваться и запретить своей силе передавать звуки. Я нажала кнопку на клавиатуре, и несколько секунд искала одну из подпрограмм Дракона.

Отступник справился первым, и загрузил её в систему Стрекозы. Программа начала отфильтровывать пение. Большую часть.

Но ещё до того, как песня Канарейки замолкла, Симург начала кричать.

Не так интенсивно, как мне это описывали. Едва слышно.

Но от этого не менее зловеще.

— Не в полную силу, — донёсся голос Мисс Ополчение через динамики. — Я даю нам пять минут. Закругляйтесь.

Я расслабила руки, запоздало осознав, что сжала их так сильно, что ногти согнулись и начали пульсировать от боли.. Если бы я не носила перчатки, то, должно быть, проткнула бы кожу. Я подвигала пальцами, чтобы сбросить накопившееся напряжение и медленно выдохнула.

— Мы здесь, — снова начала Сплетница. — Поскольку просим твоей помощи. Ради мести. Нам нужна твоя сила. Мы хотим, чтобы ты и остальные Губители помогли остановить Сына.

Симург не отреагировала.

— Мне плевать, если ты сделаешь это, чтобы испортить нам жизнь, хотя я бы предпочла, чтобы ты приберегла предательство до момента, когда Сын будет убит. Уничтожишь нас нахрен. Мне наплевать. Но сначала мы устроим заварушку и заберём Сына с собой.

Я махнула рукой, побуждая Сплетницу продолжить.

— Устрой это ради психологического воздействия, чтобы оставить след. Или сделай это, потому что Сын убил Бегемота, твоего брата, и какая-то часть тебя запрограммирована на чувство родства или чего-то в этом роде. Но помимо всего прочего, я надеюсь, что ты поможешь нам убить золотого инопланетного урода, потому что он убил Эйдолона и лишил тебя цели.

«Уверена на шестьдесят процентов, — подумала я. — Сплетница снова изменила оценку. Насколько она уверена сейчас?»

Речь не имела смысла, если Эйдолон не создавал Губителей.

И была лишь немного более осмысленной, если создавал.

Сплетница снова подняла руку — ещё один сигнал о том, что мне не следует повторять то, что она сейчас скажет, поскольку обращалась она к нам:

— Хрень собачья. Словно общаться с автоответчиком. Я чувствую себя тупой идиоткой, которая не понимает о чём говорит. Никакой реакции, никаких ответов, которые можно было бы оценить, чтобы сказать что-то ещё.

— Ну да, — сказала я. — Она не похожа на твои обычные мишени.

— А что ты обычно делаешь? — спросила Нарвал.

— Отпускаю шпильки, пока они не начнут злиться, затем нахожу в их поведении подсказки. Я бы этим занялась и сейчас, вот только, мне кажется, раздражать Симург — это отличная заявка на премию Дарвина.

— Сплетница осторожничает! Да уж, явно наступил конец света, — сказал кто-то. Кажется, Рапира.

— Она поёт, — сказала Сплетница. — Это либо хороший знак, либо очень плохой знак.

— Судя по цифрам, — сказала Мисс Ополчение, — если считать, что это половина её силы, то, я бы сказала, у нас остаётся три минуты до полной отмены задания.

— Может быть, Канарейке следует остановиться? — спросила я.

— Нет, — сказала Сплетница. — Мы получили ответ. Давайте продолжим.

— Тогда продолжай говорить, — сказал Отступник.

Сплетница вздохнула и уселась на скамье, положив руки на голову.

— Не уверена, должна ли я всё ещё верить в связь Губителей с Эйдолоном. И чем дальше, тем меньше я в это верю. Чаще всего, если получаешь кусок ключевой информации, от него удаётся оттолкнуться.

— Вполне вероятно, что у нас недостаточно информации, — сказала я.

— Я пытаюсь общаться с чем-то, что не общается в ответ, — сказала Сплетница.

— Упростим задачу, — сказал Отступник. — Мы пытаемся донести сообщение до существа, которое не вполне понимаем. Ты взываешь к сочувствую, к мести. Может попробовать что-то попроще?

— Например? — спросила Сплетница.

— У них есть чувство самосохранения, — сказала Нарвал. — Они бегут, если им нанести достаточно сильный ущерб. Может надавить на страх?

— Потому что это позволяет им выполнять их миссию, — ответила Сплетница. — И я не думаю, что мы реально сумеем её испугать. Сын мог бы, а мы — нет.

Крик усиливался. Появлялись высокие и низкие трели. Он притягивал моё внимание, затруднял попытки связно думать.

Может быть, она обращается к нам, общается? Возможно делает то, что умеет, пытается пробраться к нам в головы, чтобы понять как мы работаем и привести в действие свои планы?

— Злость, — сказала Рейчел.

Я повернула голову.

Повисло долгое молчание. Я взглянула на экран в кабине, чтобы понять, что она делает, но к тому времени, как я посмотрела, она уже остановилась.

— Когда мы отрезали Бегемоту ногу, когда расплавили большую его часть, он был зол. Топтался повсюду, сильнее атаковал. Дрался, пока не погиб. Разве нет?

— Да, — сказала Сплетница. — Но сейчас мы возвращаемся к вопросу отпускания шпилек. Я абсолютно уверена, что не хочу её провоцировать.

— Не знаю, — сказала Рейчел. — Просто сказала.

— Нет, — сказала я. — Это хорошая мысль. Это возможность.

Я вспомнила картины бедствий, устроенных Симург.

Я вспомнила различные происшествия, которые после этого случились: Ехидна, раскол СКП. События со множеством последствий, которые до сих пор оказывали на нас влияние.

— Очень пугающая возможность, — поправилась я.

Лун странно на меня посмотрел.

— Да, — сказал он, соглашаясь со мной.

Сплетница вопросительно показала на себя.

— Давай, — сказала я.

— Ладно, Зиз. Давай начистоту. Ты реально в жопе. Мы обе знаем, что тебя создали. Кто-то или что-то. Случайно, скорее всего. Спроектировали, чтобы создавать нам столько проблем, сколько вообще возможно, не уничтожая всех разом, возможно, чтобы накормить чьё-то эго, неведомо для него самого. Но что будет, когда мы все исчезнем? Нахера тогда ты будешь нужна?

Сплетница замолчала, ожидая и наблюдая.

Никаких реакций от Симург.

— Что будет, если мы все исчезнем? Ты черпаешь силу из какого-то источника. Возможно, из большинства источников. Ты иссушаешь их только для того, чтобы поддерживать свою работу. Когда людей не будет, тебе ничего не останется, кроме как ждать. Впасть в спячку. Так что ты собираешь силы. Планируешь последний акт, вероятно через несколько дней, в котором ты уничтожишь человечество, и я готова поспорить, что это последняя отчаянная печальная попытка оправдать своё существование.

Снова активировались сигналы тревоги. Симург пришла в движение, её голова повернулась и посмотрела через плечо, крылья разошлись, словно чтобы не заслонять обзор, несмотря на то, что она и так могла заглянуть далеко за горизонт.

Затем она вернулась к прежнему положению.

— Что это было? — спросила я.

— Проверяю, — сказал Отступник. — Продолжайте. Любая реакция хороша.

Может быть это Сын, который прибыл как раз вовремя, чтобы напасть на Симург?

Я могла на это надеяться.

Сплетница продолжила, и я дословно повторяла всё, что она говорила, пытаясь даже передать высоту голоса и интонации:

— Вот что я думаю. Пытаюсь попасть наугад. Ты хочешь сражаться с человечеством, пытаешься выполнять старые инструкции, а Сын сделал их бесполезными, убив Эйдолона, или убив кого-то ещё или разрушив что-то. Мне кажется, битвы и возможное уничтожение нескольких миллиардов человек вполне равноценно сражению или даже убийству Эйдолона. Или кого там ещё?

— Сто восемьдесят градусов западной долготы, — сказал Отступник. — Только что появился Левиафан. Вот что привлекло её внимание. Мы ожидали, что там кто-то появится, так что Шевалье приказал установить посты наблюдения с камерами. Они только что доложили мне.

Изображение сменилось, и появилось видео Левиафана, стоящего на поверхности воды посреди сильного ливня. Вода вокруг него бурлила, однако сам он был совершенно неподвижен.

Сплетница, не замедляясь, продолжала говорить, не отреагировав и не комментируя эту информацию:

— Всё, что я говорю, всё, что я предлагаю — Сын лучшая ставка, чем мы. Хочешь устроить кому-нибудь проблемы? Устрой их Сыну. Хочешь кого-то терроризировать? Терроризируй Сына. Достижение покруче, и если ты этим займёшься, мы все будем запуганы до усрачки. Хочешь устроить конец света? Встань в очередь, пигалица, ведь Сын тебя обскачет, если только ты его не остановишь.

Сплетница говорила взахлёб, невероятно быстро, её переполняли эмоции. Было весьма непросто передавать её слова при помощи роя.

— Или может быть тебе наплевать. Может быть ты не больше того, чем кажешься на первый взгляд? Играешь с чужими мозгами и приписываешь себе то, чего ты не делала. Может быть ты просто проекция, пустота между ушами, безмозглая, бессердечная, бесцельная.

Корабль качнулся, затем вернулся в прежнее положение, управлением занимался автопилот.

— Вы это почувствовали? — спросила я. Сплетница замолчала, не осталось никаких слов, которые я должна была передать.

— Мы почувствовали.

Реакция? Я настроила мониторы, переключая все обратно на Симург, в поисках намёков и подсказок.

Но языком тела она не обладала. Каждое действие было намеренным. У неё не было непроизвольных движений.

Сплетница понизила голос. Я сделала всё, что могла, чтобы соответствовать этому, передавая её речь через миллионы отдельных насекомых и арахнид.

— Предполагается, что ты — блистательный гений, и вот как ты исчезнешь? Со всхлипом? Иссякнешь, как ручей без источника? Ты что, серьёзно хочешь сказать, что больше в тебе ничего нет?

Снова грохот, корабль ещё раз качнуло. Сейчас более резко.

— Достаточно, Сплетница, — сказал Отступник.

— Они действуют по различным шаблонам. Немного злости, кое-какая возможность для мести. Соображалка, само собой, кстати, больше, чем у Бегемота. Достаточно развит инстинкт убийцы; возможно, смесь страха и осторожности. Не то, чтобы они боялись, но они ограничивают свои действия. Но здесь, прямо сейчас? Сейчас у нас тут что-то типа прямой линии с пассажиром.

— Я понял, — сказал Отступник. — Но этого достаточно.

— Они пассажиры? — спросила я.

— Оболочка? Нет. Наружная оболочка, её концепция, исполнение — они обращаются к религиозным метафорам. Дьявол, змей, ангел, Будда, мать земля, дева — каждый Губитель связан с основными силами. Пламя, вода, судьба, время, земля, эго. Всё это глубоко увязано и является основополагающим для системы верований их создателя, поскольку именно так пассажиры постигают мир. Через нас. Но глубоко внутри? Под поверхностью, под основными программами, которые заставляют их делать то, что они делали тридцать лет? Это черты пассажира. И я почти добралась до неё.

— Не добралась, — сказал Отступник. — Потому что ты заканчиваешь.

— Херушки, — сказала Сплетница.

— Ты заканчиваешь, потому что это уже сработало.

Один за одним все мониторы в Стрекозе переключались, пока не остался остался только один монитор перед креслом пилота, который всё ещё показывал Симург.

Стрекоза сменила курс, а мы смотрели на сцену, которая демонстрировалась на всех остальных экранах.

Летящий Азазель. Бойцы Драконьих Зубов сгрудились возле окон, и один из них, с камерой в руках, указывал на водную гладь внизу.

Тёмная масса под ними.

Левиафан, движущийся за кораблём.

Стрекоза и Пендрагон покинули орбиту вокруг Симург.

Симург полетела следом.

* * *

Янбань пронеслись сквозь поселение, едва видимые, так быстро, словно стрелы выпущенные из лука.

Один набор сил давал им скорость, другой — способность создавать грубые изображения, иллюзии, расплывчатые и нечёткие.

Слабая сила, особенно, если они всего лишь делали себя расплывчатыми и нечёткими. Но кроме этого, они на доли секунды придавали себе невидимость, а когда возникали вновь, взмахивали короткими лезвиями рубящей энергии, прорубаясь сквозь группы австралийских беженцев.

Бомбы синхронно подорвались, разрывая пространство, которое уже преодолели Янбань, уничтожая тех, кто выжил, убивая спасателей, которые пытались помочь пострадавшим.

Земля Тав, насчитывала едва ли два миллиона людей, рассеянных по планете. Крупнейший населённый пункт был расположен вокруг портала, установленного Трещиной, Лабиринт и Скребком.

Без этой базы связи и снабжения, остальные поселения не справятся. Болезни возьмут своё, пища будет поступать в лучшем случае с перебоями.

И Янбань, без сомнения, пожнёт плоды, объявив планету собственностью И.С.К.

Пендрагон первым пролетел сквозь портал и принял на себя основной удар бомб, которые Янбань поставили, очевидно, пытаясь задержать любые подкрепления.

Пендрагон клюнул носом, потеряв способность держаться в воздухе. Камеры Стрекозы показали, как Голем, Виста и Окова делают всё возможное, в попытках заделать прореху.

Недостаточно. Посадка была жёсткой.

Когда Пендрагон врезался в землю, взорвалась ещё одна бомба. Янбань это планировал? Вторая линия обороны?

— Все в порядке? — спросила я.

— Дай нам минуту. Никто не погиб.

По крайней мере, Пендрагон был боевым судном, рассчитанным на такие повреждения. Если бы первой летела Стрекоза, мы были бы уничтожены. В лучшем случае мы сумели бы выпрыгнуть, в надежде на парашюты, летательные ранцы и силы, позволяющие переходить в призрачную форму.

Мы пролетели над зоной, которую расчистил Пендрагон. Один небольшой корабль против, кажется, тридцати членов Янбань. Они не двигались, но мигали, существуя в виде редких пятен и штришков чёрного цвета, и странных тёмно-голубых областей в районе их голов. При помощи своих сил генерации изображений, они создавали ещё больше пятен таких же цветов, становились невидимыми на одну-две секунды каждый раз, когда видели возможность застать беженцев врасплох. Некоторых просто убивали. Некоторым выкалывали глаза, отрезали руки или ладони. Калечили.

Зачем И.С.К. нужно множество искалеченных людей?

Это не было ошибкой отдельных членов Янбань. Им промыли мозги, погрузили в эту коллективную общую силу, их личности стёрлись.

Но это не означало, что их можно было простить.

Симург летела позади Стрекозы, и нырнув в узкий неправильной формы портал, сложила крылья так, чтобы их концы были направлены назад.

Затем она раскрыла крылья, расправляя их в стороны, пока вокруг не возникло настоящее гало, полный круг. Я ощутила, как моё сердце замерло.

— Нам нужно отдавать ей приказы, — сказала Сплетница.

Я кивнула, приказывая рою сформировать достаточно большое для общения облако.

Однако это не понадобилось. Губитель пролетела мимо нас.

Её пение было стихло, однако сейчас оно возобновилось в полную силу. Я едва не упала.

С разрушенного поселения под нами начал подниматься щебень, металл, бомбы, куски строений.

Достигнув наименее повреждённого участка местности, она подобрала строительную технику.

Фрагменты металла сформировали вокруг неё плотное облако, почти закрывшее её массивные крылья и тело.

Пение стало немного громче.

Посреди шторма осколков сдетонировала одна из бомб, разрывая бульдозер.

Под ней всё замерло. Нападающие Янбань и гражданские — все стояли неподвижно. Грязные пятна обрели форму.

Это были не такие члены Янбань, каких я встречала ранее. Эти носили одинаковую одежду, однако под ней были комбинезоны, голой кожи не было видно. Многогранные маски из драгоценных камней были тёмно-синими, костюмы — чёрными.

Диверсанты. Одна из пяти подгрупп.

Осколки, стягиваясь вместе, сложились в фигуру. Она была не сплавлена, скорее скручена в целое. Грубое устройство, удерживаемое в целости телекинезом.

Толстая, курносая пушка, в два раза длиннее Симург. Она выстрелила из неё, и ядро оказалось почти три метра в поперечнике. Шар из горячего металла.

Который угодил в тройку Янбань.

Она использовала телекинез, чтобы сдвинуть его вправо. Ядро, потерявшее форму, снова сжалось в некое подобие сферы, и врезалось в двух членов Янбань. Под удар попал случайный гражданский и, несколько раз перевернувшись, рухнул неподвижной грудой. Рёбра и руки сломаны, возможно мёртв.

Я закусила губу.

— Не трогай гражданских, — передала я через рой.

Она не подала никаких знаков, что услышала. Она использовала телекинез, чтобы подхватить четырёх членов Янбань, которые оказались слишком близко, подняла их за костюмы или вместе с обломками, которые их окружали.

И запустила их, словно из катапульты. Они взлетели высоко вверх и скрылись за облаками.

Я вздрогнула, когда крик стал ещё чуточку громче.

Ей обязательно это делать?

Я ощутила укол паранойи, не просто из-за этой мысли, но из-за того, что я об этом подумала. Паранойя вызванная паранойей.

Симург соорудила ещё одну пушку. Они вращались вокруг неё, словно спутники, и стреляли только тогда, когда она формировала и заряжала необходимые боеприпасы.

— Это же мои пушки, — сказал Крутыш через коммуникатор. — Большие, но мои.

Мне не нравилось, что она кричит. Это придавало мерзкую атмосферу всей нашей затее.

Мне серьёзно не нравилось, что мы не можем её точно направлять. Мы уже заканчивали это противостояние решительной победой, мы вероятно даже сделали всё чище и с меньшим ущербом для гражданских, чем если бы занимались всем сами.

Но это мы привели сюда Симург, и из-за её действий пострадали люди. Если не считать всего остального, то причиной этому были мы.

— Я… не знаю, что и чувствовать, — сказала Чертёнок.

— Как-то это не очень хорошо, — ответила я.

— Хотела бы я знать, что именно заставило её участвовать, — сказала Сплетница. — Я тыкала наугад в надежде, что что-то сработает… а теперь я не знаю, что использовать, чтобы сделать это ещё раз.

— Вечно вы ноете, — сказала Рейчел. — Ты сказала, нам нужна её помощь, мы её получили. Хорошо. Может быть, теперь мы сможем драться.

— Хмм, — заворчал Лун. — Это правда. Но я видел что бывает, когда проворачиваешь что-то подобное, что-то серьёзное, и терпишь неудачу. Падение жестоко.

— Мудрые слова, Лун, — кивнула я. — Хорошо сказано.

— Не разговаривай со мной, — прогрохотал он.

Я только покачала головой.

— Охренеть, вы что, серьёзно? — пробормотала Призрачный Сталкер. — Это хорошо? Это слепая удача! Есть причина, по которой я ограничиваюсь своими кулаками и арбалетом. Они надёжны. Губители почти наверняка — нет.

— Само собой нет, — сказала я. — Но ты когда-нибудь слышала поговорку о проблеме поиска парней? Молодой, умный, богатый — выбери два из трёх. Мы даже не можем выбрать два пункта. Варианты перед лицом конца света: чисто, безопасно, эффективно. Выбери что-то одно.

— У нас Боху, но она не не может быстро двигаться, — сказала Сплетница. — Левиафан в дороге, собирается навестить Элиту. Побочный ущерб может быть огромным.

— Это неприемлемо, — сказала я. — Почему-то мне кажется, они не станут сидеть смирно, если мы их попросим. Что случится, если закончатся враги, на которых мы можем напасть? Если понадобится дать Левиафану работу, но не будет никаких целей, которые не создадут ещё больше побочного ущерба, чем при нападении на Элиту?

— Люди быстро подчинятся, — сказала Сплетница.

— Вероятно, — заметила я. — Либо они начнут спасаться бегством.

— Выигрыш при любом раскладе, — сказала Сплетница. — Мы говорили, что людям необходимо как можно сильнее разделиться.

Симург открыла огонь из всех трёх пушек, поразив область, которая после серии взрывов бомб и так уже превратилась в выжженную пустыню.

— Почему-то, — заметила Чертёнок, — это не похоже на «выигрыш при любом раскладе».

Я кивнула.

— Никто не сказал, что это не какой-нибудь умный план, созданный чтобы наебать нас и разрушить наши последние надежды.

Янбань открыли огонь. Снаряды двигались медленно и разделялись в воздухе на части, превращаясь в настоящий шторм. Если бы они были направлены в Стрекозу, мы не сумели бы увернуться. Симург пролетела между ними, словно они не стоили внимания. Кружащие обломки отразили выстрелы.

Где-то в процессе маневрирования она выхватила из бури обломков третью пушку.

Затем она кувыркнулась через голову и быстро сменила направление движения.

В тот момент, когда она набирала скорость, она взглянула прямо в камеру.

Прямо на меня.

Она слышала меня, она поняла, и она ответила.