Червь (джен)

Заключённые и случаи пятьдесят три заполнили узкие коридоры и уже приближались к особым камерам. Я жестом призвала остальных освободить пространство. Они передвинулись, став спинами к стене. Чтобы не мешать, Голем и Окова даже залезли на кровать.

Я оказалась около двери. Покров был ещё слишком далеко, чтобы ослепить моих насекомых, так что я ощутила, когда люди зашли за угол и начали приближаться к двери. Целая банда.

Я достала второй нож, потом включила тот, что дал мне Отступник. Предохранитель… и спуск.

Один... Два...

Парень, что возглавлял группу, добрался до двери и остановился, как только увидел Ублюдка. Я прижала лезвие обычного ножа к его горлу. Он попятился, но сзади напирали те, кто шёл за ним.

Три… Че…

Вокруг ножа закончило формироваться серое марево. Примерно три и семь десятых секунды. Неплохо.

Похоже, что я не слишком его напугала. Так что я протянула руку и провела маревом по стене, проделав канавку шириной сантиметров пять. Пошёл дым.

Он замер, глаза дёрнулись вниз, как будто он пытался посмотреть сквозь скулы и подбородок на нож, приставленный к его глотке.

Я медленно кивнула.

— Двигай, придурок! — сказал один из заключённых.

Парень не двинулся. Он поднял взгляд и посмотрел на меня. Моя рука дрогнула — сложно было удерживать её на весу — и лезвие царапнуло щетину на его шее.

Не случай пятьдесят три. Просто обычный парень.

Почти. Если он здесь, значит, у него есть силы.

— Двигай давай! — приказал мужчина в коридоре.

— Дим быд ыма, — сказал мой заложник, не отрывая от меня взгляда. Затем добавил, с сильным акцентом:

— Нет ничего здесь.

Радостные крики снаружи достигли апогея. Насекомые ощутили движение людей в соседней камере. Они кого-то нашли и все вместе вытаскивали его наружу.

— Там что-то намечается, — сказал один из парней в коридоре.

— Пофиг. Шевелись уже, скотина! Я хочу взглянуть, нет ли там какого-нибудь барахла.

— Нет барахла, — сказал мой заложник. — Пусто.

Я медленно кивнула. Как ни странно, он только сильнее начал нервничать.

Проблема перевода? Культурные особенности?

Рёв достиг наивысшей точки. Они вытащили мужчину без рук и ног, но с огромным похожим на зоб наростом вокруг шеи. Волос у него не было. Случай пятьдесят три.

— Это предатель, — сказала Чертёнок, повторяя слова лидера толпы. Судя по действиям на видео, он кричал. — Это с его помощью они нами управляли. С его помощью они собирались вас контролировать. Он должен был промыть им мозги, — лидер показал на странных людей, которых они привели снизу, — и превратить их в личную армию. Этот предатель собирался выбросить вас как мусор Котла, лишив воспоминаний и стерев ваши личности.

— Мы всё пропустим, — сказал тот, что дальше по коридору.

Осталось только трое. Остальные ушли смотреть на расправу.

— Думаю, я знаю, что там будет. Незачем смотреть. Но поживиться тем, что лежит в этой камере… Если этот еблан не уйдёт с прохода, я сейчас проделаю новый вход — через его жопу.

Я осмотрелась. Было видно, насколько остальные напряжены. Даже Лун замер, ощетинившись чешуёй. Готов драться.

В наушниках раздался голос Чертёнка:

— Эй, интересный факт: похоже, что если постараться и если есть подходящие силы, то можно распять даже того, у кого нет ни рук, ни ног. Он разогревает толпу, собирается начать охоту на ведьм. Мм… Он кричит, спрашивает, кто хочет убить настоящее чудовище, то самое, которое сотворило это с ними?

Кровожадные крики толпы проникали даже сквозь звукоизоляцию камеры. Я чувствовала их эмоции, их гнев.

— Посмотрите на соседей, на тех, кто рядом. Достаточно ли громко они кричат? Достаточно ли разгневаны? Потому что мы не потерпим предателей!

Мой заложник выглядел так, как будто его вот-вот хватит удар. В ловушке между двумя очень опасными людьми.

Я отступила, ослабив давление ножа, и поманила его, чтобы он вошёл в комнату.

Он медленно подчинился.

Мужчина за ним сплюнул.

— Напиздел, сука! Я так и знал! Хотел всё захапать се… бе…

Он умолк, когда, зайдя в комнату, увидел меня и остальных.

Я толкнула заложника, рассчитывая, что нарушу его равновесие, и остальные с ним разберутся. Вот только у меня не получилось сдвинуть его ни на миллиметр. Он начал разворачиваться, и я, оставив его за спиной, бросилась вперёд, чтобы проскользнуть мимо второго и напасть на третьего раньше, чем тот поймёт, что происходит и предупредит своих.

Остальные набросились на первых двоих.

Когда я приблизилась к противнику, окружённая клубящимся роем, с ножами в обеих руках, третий мужчина удивлённо раскрыл глаза.

У него были силы.

Сражаюсь против незнакомых кейпов с неизвестными силами.

Сияющая сфера окружила мою правую ладонь с зажатым в ней ножом, такие же сферы образовались вокруг самых крупных скоплений моего роя, превратив каждое насекомое в светлячка.

Я оказалась в неприятном положении, мне нужно было выяснять, что у него за сила и как ей противостоять. Очевидным решением, которое срабатывало против большинства сил, было атаковать раньше, чем он успеет что-то сделать.

Я попыталась вывести насекомых из сферы, но та двигалась вместе с ними. Я направила отдельных особей в разные стороны и почувствовала, как они искажаются и распадаются, будто капли чернил, упавшие на твёрдую поверхность.

Отдельные насекомые прорывались к нему, кусали и жалили — он отреагировал на боль как положено — но те, что были окружены светом, прокусить плоть не могли. Они стали мягкими, мандибулы сминались, как пластилин. Когда он отмахивался руками и попадал по сферам, те искажались и насекомых просто раздавливало.

Я убрала сферы с насекомыми в сторону и ударила рукой с ножом, вокруг которой не было эффекта, пытаясь отрезать ему путь к отступлению. Когда я приблизилась, левая рука тоже оказалась внутри сферы. Я отступила, шагнула в сторону, чтобы телом закрыть дорогу к отходу, и ударила его коленом в живот.

Он отшатнулся, затем создал сферы вокруг моих локтей, колен…

И вокруг головы. Зрение… не то чтобы помутилось, скорее цвета смазались, как в плохой акварели.

Дышать стало трудно. Всё ещё возможно, но трудно.

Те насекомые, что погнули челюсти или пострадали при попытке выбраться из сферы, не возвращались к нормальному состоянию. Мне не хотелось бить руками или ногами, если потом моё тело не сможет вернуться к норме.

И под удар попадать не хотелось. Если моё лицо такое же пластичное...

Он кинулся на меня, и мне пришлось отойти с дороги. Прижав руку к животу, он захромал к другому концу коридора, к толпе. Я размотала шёлковые нити с катушек на поясе и под бронёй и направила стрекоз опутать его горло и ступни.

Я напряглась, приготовившись остановить его, но одна из нитей оказалась короче другой, так что он просто споткнулся и упал. Он оглянулся через плечо и создал две сферы, накрыв мои ступни.

Включив ранец, я бросилась вперёд. Меня закружило, и я активировала боковые панели, чтобы не удариться о стену рукой, ступнёй или головой.

Чертёнок что-то сказала, но мне было не до того.

Ранец ударился о стену, и я остановилась. Несколько долгих секунд мы оба не могли сдвинуться с места. Я не могла приземлиться, потому что размягчённые ступни просто раздавило бы под моим весом. Не могла ничего коснуться, не превратив ладонь или другую часть тела в пюре.

Он же оставался на земле, его ноги были связаны слишком плотно и слишком крепкими шнурами, чтобы их можно было просто разорвать.

Свет моргнул. Он снова применил силу. Сфера света окружила часть нитей. Ему было чем ответить на подобный приём, мне же его силу останавливать было совершенно нечем. Он раздвинул ноги, и нити растянулись и лопнули.

Он начал подниматься, искать оставшиеся нити и рвать их с помощью силы. Он звал на помощь, но из-за шума толпы его никто не слышал, все смотрели на то, что происходило там, в слепом пятне Покрова. Никто не пытался ему помочь, но и остановить его я не могла.

По крайней мере, нитями.

«Что, размягчитель, хочешь по-жесткому?», — я направила рой в его нос и рот.

Он упал, задыхаясь. На некоторых насекомых был капсаицин, хоть и не на многих — всё-таки они, покрытые химикатом и лаком для волос, не могли долго протянуть, а у меня давно не было возможности обновить запас.

Сферы начали исчезать. Медленно, и в том же порядке, в котором он их создавал.

— Помощь нужна? — спросила Окова.

— Нет, — сказала я. «Не теперь. Нужна была секунд сорок назад».

— Поняла, — сказала она и посмотрела на задыхающегося мужчину. В этот раз её голос немного изменился. — Ладно.

Когда погасли сферы вокруг моих рук и ног, я медленно опустилась на землю, нажала на кнопку, чтобы убрать марево, активировала предохранитель и спрятала оба ножа в ножны. Освободив руки, я сжала и разжала их, чтобы проверить, что с ними всё нормально, потом ухватилась за остававшиеся целыми нити. Я тянула за них, пока мужчина не оказался там, где мы с Оковой могли взять его вдвоём и оттащить к остальным.

Раздались радостные вопли. Я посмотрела на экран телефона, где был виден тот до странного смазливый лидер. Рядом с ним на высоте метров пяти над землёй висела безногая, безрукая фигура, от обрубков конечностей которой к полу и высокому потолку тянулись цепи, которые удерживали её на весу. Мёртв или настолько близок к тому, что уже нет никакой разницы.

С некоторым трудом можно было разглядеть и Покрова, который стоял в середине толпы, прямо под распятым. С его накидки, что шла от спины и края лица, сбегала кровь. Выражение лица было не разобрать, но то, что он наслаждался потоком крови, а не пытался её избежать… это кое-что о нём говорило.

— Похоже, у нас тут настоящий бунт! — заметила Чертёнок. — Безрукому чуваку, считай, каюк. Они сейчас делятся на группы, чтобы рядом с каждым за пределами круга был кто-то, кто сможет справиться с призрачной вахтёршей.

— С Хранительницей, — поправила я, заходя за угол. Я толкнула на землю всё ещё задыхавшегося пленника. Мой первый заложник стоял у стены, его руки и ноги удерживались бетонными конструкциями Голема. Лун стоял прямо перед ним лицом к лицу, не дальше тридцати сантиметров. На грудь второго пленника поставил лапу Ублюдок.

Не подняв тревогу, справились со всеми с троими.

Красавчик и жёлтый мальчик с шипами держали в воздухе руки одного из заключённых, как будто тот только что победил в боксёрском поединке. Был слышен шум толпы, но он казался дальше, чем на самом деле. Лишь насекомые, что были за пределом круга Покрова, слышали его в полную силу.

— Да. Разделаться с ней, — сказала Чертёнок. — Он разогревает их, говорит, что они пойдут за Доктором, но для этого надо копать. Он выбирает тех, у кого самые подходящие способности. Все выкрикивают, что умеют делать. Думаю, они скоро будут выдвигаться.

Я обнаружила, что улыбаюсь под маской. Меня не беспокоила небольшая армия, собравшаяся снаружи. Ситуация была знакомой. Вот только теперь у меня есть сотовый. И перцовый баллончик. И оружие.

Я изменилась. Теперь я более подготовлена к тому, чтобы сделать всё, что нужно.

— Меньше с кем будет драться, — сказал Лун. — Если боитесь, детишки, можете остаться здесь. Ещё немного и я отправляюсь.

Насмешка? Издевательство? Нет. Не в его стиле. На этой стадии трансформации, он обрёл уверенность в собственном превосходстве. Превращение неполное, даже чешуя ещё не покрыла его целиком, но он, похоже, уверен, будто сможет броситься на толпу и выжить.

— Надо внедриться, — сказал Голем. — Снять костюмы, надеть другие, слиться с толпой.

— Вот только тебе нужен твой костюм, — сказала я. — И Окова в своём гораздо сильнее. Да и нам с Рейчел и Чертёнком костюмы не помешают.

— Просто мысль, — сказал Голем.

— Это мысль, — сказала я, — и очень неплохая, но она не помогает решить основную задачу. Если бы мы хотели просто сбежать, я бы согласилась, но нам нужно остановить их, нужно не дать им отправиться за Доктором.

— Похоже, что они уже сформировали группы, — сказала Чертёнок.

И правда. Я наклонила телефон, чтобы остальные увидели то же, что и я. Между отдельными группами появились промежутки: все поняли с кем они вместе. В основной группе оставалось человек восемьдесят или девяносто.

— Останавливать придётся многих, — заметил Голем и искоса взглянул на меня. — Хочешь что-то сделать?

Я кивнула:

— Придётся, ведь правда?

— Вот чёрт, — сказал он, но не стал спорить.

— Канарейка? — позвала я.

Она смотрела на тех двоих, что лежали на земле.

— Канарейка! — позвала я чуть громче.

Никакой реакции.

Один всё ещё задыхался. Я приказала насекомым выбраться из его дыхательных путей. Насекомые перекрывали их не полностью, но и не давали ему действовать. Всё под контролем.

Вид насекомых, выползающих из его рта, носа и даже из-под век, нисколько не помог Канарейке успокоиться. Мужчина закашлялся и едва удержался от рвоты.

Когда я ослабила давление на размягчителя, она только ещё больше напряглась. Может, надо было оставить его, как он был?

— Канарейка, — повторила я в третий раз, громко.

Она ошарашенно посмотрела на меня.

— Можешь им спеть?

— Только им?

— Если ты не можешь этим управлять, то да. Только им.

— Наверное.

— Они станут более внушаемыми?

— На самом деле, я не знаю. Я никогда особо не экспериментировала со своими силами.

— Даже в Клетке?

— Да, даже там.

Я кивнула.

— Они будут меня слушаться. Если я достаточно постараюсь, то они сделают всё, что я им скажу.

— Они только к тебе внушаемы, или к кому угодно?

Канарейка пожала плечами.

— Ты не знаешь, — сказала я в тот же момент, как она произнесла:

— Я не знаю.

— Можете собрать их вместе? — спросила я.

Лун неожиданно быстрым движением схватил размягчителя и другого пленника за глотки, затем прижал их к стене рядом моим заложником.

Голем закрепил их на месте.

Лун проворчал что-то, но я ничего не поняла. Раздражение? Удовлетворение?

Он был на взводе. Готов к бою. Возможно, звук означал: «ну вот, покончим, наконец, с разговорами и что-нибудь сделаем».

— Лун, — сказала я.

— Мм?

— Пойди, посторожи в коридоре? У тебя хороший слух, ты сможешь нас слышать. И от Канарейки сейчас лучше держаться подальше.

— Мм.

Сложно разговаривать из-за превращения?

Канарейка пересекла комнату и запела. Сначала без слов, как будто передавая свои желания голосом, потом более воодушевлённо.

Хоть пела она и не громко, я всё равно её слышала, и это меня сильно беспокоило.

Я перешла в другой конец камеры и прислонилась к стене. Звуки всё ещё достигали меня, так что я установила между нами завесу из насекомых и заставила их жужжать и стрекотать, изменяя звук, пока тот не начал заглушать песню.

— Что думаешь? — спросила меня Рейчел.

— Хаос, — сказала я. — В идеальном случае, хаос без нас в его центре.

Рейчел кивнула:

— Значит, без собак?

При таком скоплении паралюдей собаки вряд ли протянут больше пары минут.

— Да. Давай не будем ими слишком рисковать.

— Как мило, — сказала Призрачный Сталкер с совсем небольшой примесью сарказма. — И как вы будете устраивать весь этот хаос?

— Что ты там ни задумала, давай скорее, — прозвучал голос Сплетницы.

Я собрала рой в единое скопление. Включила нож.

Нитью я обвязала рукоять, потом подняла нож в воздух.

— И что же ты делаешь? — спросила Окова. Судя по голосу, ей было и правда интересно.

Насекомые перестали удерживать нож, и я очень аккуратно подхватила его за рукоять, затем вытащила руку из роя.

— Была одна идея, но не сработает. Рой слишком заметен.

— Летающий нож смерти? — спросила Призрачный Сталкер.

— Типа того, но нужно что-то ещё, — сказала я и отключила марево, которое рассыпалось в виде дыма. — Хранительница?

Я ощупала окружающее пространство роем. Она зашла прямо в него и дала почувствовать медленные движения руки.

— В общем и целом, ты можешь справиться с большинством тех, что там есть?

Она медленно пролетела сквозь рой. Движения головы… она ей качает?

Привычное ощущение разочарования. У нас есть инструменты: Лун, нож, собаки, Хранительница, мой рой… но в целостный план они не складываются.

Толпа теперь топала ногами, в едином ритме.

Если кто-то и был против, если кто-то и не хотел, чтобы безрукого мужчину линчевали, то перед лицом такой ярости он не мог ничего сделать. Как возможно сказать что-то против? Защитить его?

Об этом страшно было думать.

— Он их взвинчивает, чтобы всё здесь разгромить, — сказала Сплетница.

Раздался грохот. Я повернулась к телефону. Облако пыли, возбуждение толпы. Кто-то только что разрушил камеру или несколько камер.

— Если они продолжат это делать, то очень скоро доберутся и до вас, — добавила Сплетница.

Я зажмурила глаза.

— Надо попробовать, — сказала я. — Призрачный Сталкер, уходи.

— Уходить? — спросила Призрачный Сталкер.

— Найди удобную точку обзора, подальше от толпы. Будь готова. Твои цели — особые случаи пятьдесят три. Когда дам команду, постарайся выбить столько, сколько сможешь. Но, не подвергая себя особой опасности.

— Меня трогает твоя забота о моём благополучии, Эберт, — сказала она.

— Досадно будет, если тебя из-за меня убьют, — сказала я. — Будут потом мыслишки досаждать, что из-за того, что между нами было, я послала тебя на самоубийственное задание. А ещё мы не можем позволить себе никого потерять. Потому что я не хочу, чтобы бессмысленно гибли люди на нашей стороне.

— Так значит дело в гордыне? — сказала она. — Мелочной, глупой гордыне, порождённой идеей, что исход всей этой заварухи зависит от тебя? И, возможно, в страхе? Что ты потеряешь слишком много хороших солдат?

— Пофиг, — сказала я. — Можешь трактовать, как хочешь.

— Я так понимаю, ты собираешься потребовать, чтобы я стреляла транквилизаторами? — спросила она, — потому что не хочешь, чтобы кто-нибудь умер зря?

— Нет, — сказала я. Мне вспомнился Тритон и уникальная физиология пятьдесят третьих. — Боевые болты.

Она издала тихий смешок и посмотрела на арбалет. Затем привычными, натренированными движениями начала его заряжать.

— Забавно, как всё получается. Во-первых, вот это. То, что я больше не могу предсказать твою реакцию. А… ведь это только лишь ты. Когда я умру, меня некому будет оплакивать. Семье всё равно. Друзей не осталось. Даже товарищей по команде. Мне остаётся лишь утешать себя тем, что если я умру, то одной стрёмной депрессивной заучке из моей школы будет досадно.

— Я бы сказала что-нибудь, что тебя поддержит, — произнесла я, — например, что ты значишь для меня больше, чем ты думаешь. И что ты важна кому-то ещё… но не думаю, что ты мне поверишь.

— Не поверю, — сказала она, отведя взгляд. — Не важно. Я залезу по лестнице, куда-нибудь повыше, высунусь наполовину из стены и буду оттуда стрелять. Буду готова через минуту.

Затем она ушла. Прошла сквозь стену в сторону ближайшей лестницы.

— Ты это серьёзно, Рой? — спросила Чертёнок. — Беспокоишься о ней? Хочешь поддержать?

— Ну да, — ответила я. — Сейчас нет смысла врать.

— Ты слишком легко прощаешь, — сказала она.

Ещё один удар сотряс комплекс, освещение снова мигнуло.

— Они уходят.

— Мы тоже. Как только Канарейка закончит.

— Знаешь, Алека это всегда бесило, — заговорила Чертёнок. — Что ты не умеешь помнить обиды. И когда приходит время выбирать врагов и союзников, ты слишком фокусируешься на настоящем. Мне даже приходилось тебя защищать.

Я почти не слушала, пытаясь сконцентрироваться на рое, определяя места, где он мог действовать и где не мог, отслеживая, куда направлялись отдельные заключённые.

Но последнее предложение застало меня врасплох.

— Ты меня защищала?

— Для него это была резин де эклер.

— Raison d’être, — поправила Сплетница.

— Да. Оно самое. Его папочка испортил его, и это давало ему что-то вроде внутреннего пламени, в то время как внутри у него оставались лишь угли, понимаешь? Стремление двигаться вперёд, что-то делать и чего-то достигать. Стать злодеем, чтобы однажды, возможно, уделать старика, стать главарём. Для него это было единственной причиной вставать по утрам, если не считать простых жизненных удовольствий. Мои родители тоже творили со мной херню, но это было иначе. Тут не злость, тут просто куча печали.

— Ага, — сказала я, не зная, что ещё добавить.

— Так что мы поссорились. Самое близкое к ссоре, что у нас было с этим мудаком… Ну да ладно, если уж Рой такая вся добрая, то и я тоже буду. Это будет моё доброе дело на этот день, раз уж всё равно хуи пинаю, и нечего вам сообщить… Ты слушаешь, Сталка?

— Сталка?

Как же странно было узнать в голосе из наушников Софию.

— Значит, да. Регент мне рассказал о том случае. Когда он тебя контролировал.

Канарейка прошла сквозь мой рой. Она молчала, и судя по взгляду в сторону, она не хотела прерывать Чертёнка.

— Он привёл тебя домой. Устроил тебе неприятности, поссорил с матерью. Вся эта ситуация с тем, как он построил твоё незавершённое самоубийство…

Я замерла. Свет снова моргнул, земля дрогнула, но я даже не шелохнулась.

— Ну, я не буду, как Лун говорит, лепетать. Он был там, разумеется. И рассказал потом мне. Ну, разговор по душам, между нами двумя, а мы личности довольно бездушные, ну ты поняла, да? Нас сложно смутить, так что и скрывать нечего. Можно делиться всем на свете. Делиться самими собой, просто разговаривая?

Это прозвучало как вопрос. Как будто она сама не была уверена, и ждала, чтобы кто-то согласился.

Я вспомнила, как Регент ею управлял. Как захватил её своей силой. Вот уж правда, делились сами собой.

— Он не слишком понимал собственные чувства. Как мне кажется, чувства у него были, но он просто их не замечал… Наверное. Так что, только когда он закончил, ему пришла мысль, что, может быть, он зашёл слишком далеко, и ранил глубже, чем собирался, потому что его кое-что раздражало. Вот ты вместе со своей семьёй, и он ощущает твои чувства, и совершенно точно знает, что ты этого даже не понимаешь. Точно так же как он слеп к собственным чувствам, так ты слепа к чувствам людей вокруг.

— Вывод какой-то будет? — голос Призрачного Сталкера. — Что ты лепечешь?

— Так что поверь мне, и поверь ленивому придурку, который контролировал твоё тело. Твоя мамочка тебя очень любит, Сталка.

Повисло молчание. Потом:

— Ясно.

— И это всё что ты скажешь?! Я вот реально всё это тебе рассказала, а ты такая «ясно»? — спросила Чертёнок. Она не обратила внимания на молчание перед ответом Призрачного Сталкера, не поняла того, что эти слова затронули-таки её на каком-то глубоком уровне.

А возможно, Софии просто нужна была секунда, чтобы понять, о чём речь.

— Никаких пререканий, — сказала я, чтобы не дать начать перепалку двум нашим самым нестабильным соратницам. — Канарейка?

— Они готовы.

— Отлично. Рейчел, Голем, Окова. Когда мы будем двигаться, ваша задача — мешать нашим врагам. Будете отвлекать, защищать основную группу, защищать нас, пока мы бежим. Рейчел, держи собак в таком размере, чтобы они могли выдержать пару ударов, но всё же смогли добраться до лестницы. Лун?

Ответа не было. Я ощущала его в коридоре, прямо в центре, где он выходил в основной зал с заключёнными и остальными камерами. Вместо ответа он развернулся. Возможно, он не мог слышать через наушники. И всё же он меня услышал.

— Не думаю, что он знает, как пользоваться системой связи, — сказала Сплетница. — Или знает, но изменился так сильно, что это создаёт проблемы.

— Лун, — сказала я, — эти трое нас прикроют. У тебя достаточно опыта, ты уже больше десяти лет варишься среди кейпов, и я не стану говорить тебе, что делать. Так что покажи всё, что сможешь. Или делай то же самое, что и остальные трое. Тебе решать.

Ответа не было. Может быть, он так и не справился с системой связи.

— Вы так спокойны, — сказала Канарейка. — Большинство. Только Лун, похоже, нервничал.

Лун, стоящий в коридоре, сжал кулак. Она рассердила его этой фразой.

— Я дрожу, — продолжила Канарейка. В её странном, мелодичном голосе звучал страх. — Из-за этих рукавиц не видно, но я дрожу.

— Ничего, — сказала я. — Не переживай.

— Я, — она нервно рассмеялась, голос дрожал от эмоций. — Я… не могу не переживать.

— Бывало и хуже. Все из нас бывали в ситуациях и похуже.

— Мне от этого не легче. Мне кажется, что, может быть, я правильно поступила тогда. Когда решила не участвовать во всех этих кейповских делах. Я облажаюсь, а ставки сейчас взлетели до небес…

— Расслабься, — сказала я. — А если не сможешь… ну, просто напомни себе, что мы тебя прикроем. Никто из нас не даст новичку умереть.

— Это не слишком вдохновляет, — сказала она.

— Должно вдохновлять, — сказала я. Пол дрожал, кто-то неподалёку крушил руками секцию камер. Я чувствовала, что Покров отступал, слепое пятно смещалось.

Я ощутила нетерпение. Время на исходе, а я ещё ничего не подготовила.

Я развела рой в стороны, чтобы посмотреть на наших пленников.

— Вы трое, — сказала я.

Они подняли головы.

— Брутто тик, — прорычал самый здоровый.

— Тихо! — приказала я, своим самым властным голосом.

Он сжал челюсти и поджал губы.

Он вообще осознаёт, что подчиняется?

— Я вам не враг. Прекратите считать меня врагом и послушайте, — сказала я и отметила, что они слегка расслабились.

— Кивните, — сказала я в качестве эксперимента.

Все трое вразнобой кивнули.

— Голем, отпусти их! — сказала я.

Голем создал новые руки и разломал ими старые.

Вся троица стояла неподвижно и казалась слегка не в себе.

Я повернулась к самому крупному:

— Какие у тебя силы?

Он, кажется, смутился.

— Расскажи мне о своих силах.

— Я плотный, — ответил он.

А.

Я протянула в его сторону дезинтегрирующий нож — он заторможенно дёрнулся и замер в испуге.

Я развернула нож рукоятью в его сторону.

Он продолжал испуганно пялиться на оружие.

— Успокойся, — сказала я.

Он очень медленно и очень заметно расслабился.

Внушение действует даже на непроизвольные реакции?

Сейчас он выглядел всё ещё нервно, но далеко не настолько испуганно, как раньше.

Или, может быть, внушение действует только на управляемые, внешние выражения непроизвольных реакций?

— Возьми, — сказала я.

Он взял нож.

— Спрячь его, — сказала я.

Он спрятал.

— Теперь не двигайся. И не бойся.

Он замер.

— Эмм… — сказала Канарейка. — Тут такое дело…

— Какое? — спросила я.

— Он не настолько под воздействием, как мой бывший, но… они воспринимают команды очень буквально. Даже сейчас.

Я посмотрела на плотного мужчину:

— Ладно, тогда…

— Можешь двигаться, чтобы дышать, — прервала меня Канарейка.

Мужчина громко выдохнул.

— Теперь не реагируй, — сказала я ему.

По моему приказанию под его тюремную форму заползли летающие насекомые. Они тащили за собой шёлковые шнуры, которые неплотно обмотали вокруг его рук и ног.

Как я ему и приказала, он не реагировал.

Я немного подумала, потом добавила шнура про запас. Сотни метров.

— В этой камере ничего не было, только пара человек, решивших уединиться. Доберись до безлюдного места, где тебя никто не сможет увидеть, подожди, пока выключится свет и отключи предохранитель на ноже.

Он посмотрел на меня так, как будто ничего не понял.

— Мой бывший вёл себя так же, а потом взял и всё исполнил без моего ведома, — сказала Канарейка. — Я думаю, этот тоже послушается.

— Тогда можешь идти, забудь о том, что здесь произошло.

Он ушёл. Я посмотрела на оставшуюся пару.

— А вы двое, снимайте рубашки.

— А мне нравится ход твоих мыслей, — прозвучал из наушников голос.

— Чертёнок, помолчи, — сказала я. — Мы выдвигаемся, будь готова.

— И выдвижение начинается с эротики! Я не жалуюсь!

«Она ненавидит, когда её игнорируют, но зачем-то постоянно на это напрашивается» — подумала я.

— Сядьте в коридоре, там, где сейчас шипастый чешуйчатый мужчина. Скажите ему, чтобы шёл сюда. Если кто-то будет рядом, целуйтесь. Заявите ему, что он мешает личным делам, рассердитесь.

— Мне это не нравится, — сказала Окова, — как-то это стрёмно!

— Лучше так, чем если Лун порвёт на куски или сожжёт тех, кто сюда случайно заглянет.

— Ладно, если нужно сказать точнее, то по-моему это напоминает изнасилование.

Я нахмурилась.

— Не надо целоваться по-настоящему, — сказала я мужчинам. — Просто изображайте, насколько сможете.

Окова кивнула.

Остальные уже выдвигались.

Когда пара подошла к Луну, он развернулся, чтобы идти.

Похоже, он решил действовать в одиночку. Он разорвал и отбросил уже повреждённую чешуёй рубашку и осторожно выдвинулся в сторону толпы. Плотные джинсы его несколько выдавали, но он почти мог сойти за случай пятьдесят три.

Плотный мужчина с ножом нашёл пустую камеру, где его никто не мог увидеть, и неподвижно замер.

Свет погас.

Он поднял и активировал нож. Я вывела насекомых из-под его одежды и обернула нити вокруг рукояти.

Я подняла нож к потолку и понесла вдоль прохода. Насекомые отслеживали проходы по обеим сторонам, ощущали общую планировку камер, выстроенных рядами по пять штук, видели людей.

Пока не добрались до слепого пятна Покрова.

Обычная ошибка людей. Мы так редко смотрим вверх. Рой двигался вдоль потолка. Если кто-то из паралюдей и почувствовал его, их голоса не хватило, чтобы предупредить остальных.

И, ради того, чтобы использовать инструменты врагов против них самих, я привела рой в область действия сил Покрова. Если тут и были ясновидцы или пророки, способные отследить мои действия или намерения, их восприятие будет так же ограничено, как и моё.

Они линчевали одного из своих, и были готовы линчевать любого, кто не продемонстрирует абсолютную верность. С одной стороны это было празднество, с другой — они одновременно распаляли толпу и поддерживали её верность. Сейчас, хорошо это или плохо, все они были заодно. Я ничего не видела, но похоже, что причина их медленного передвижения была в столпотворении между ними и выходом.

Я была слепа, но это не означало, что прицелиться было невозможно.

Я растянула шёлк над слепой зоной. Метров шестьдесят длиной, параллельно земле. Я остановилась только тогда, когда второй конец висящей в воздухе нити оказался вне слепой зоны Покрова.

Тогда я протянула ещё одну нить, поперёк первой.

Не идеально, но в качестве начального приближения сойдёт. Если считать, что слепое пятно — это круг или сфера, а похоже, что так оно и есть, можно было определить середину.

А самый центр — Покров, источник эффекта.

Я дождалась, чтобы освещение моргнуло ещё раз. И как только насекомые перестали видеть свет, плотный рой с нитями и кинжалом рухнул вниз.

— Призрачный Сталкер, Лун, это мой сигнал. Действуйте. Чертёнок? Уходи оттуда, возвращайся к нам.

Первый проход. Ленивый пролёт роя, нож подвешен на нитях.

Я ничего не видела, даже на камерах, но стало ясно, что Покров остановился. Граница круга перестала сдвигаться в сторону лестницы.

Я ждала, мысленно поторапливая освещение поскорее погаснуть ещё раз. Время шло.

Снаружи круга люди начали реагировать. Скольких я задела?

Свет погас.

Ещё проход.

Эффект Покрова распадался. Слепое пятно заполнилось толпой, кейпами, брызжущей кровью. Насекомые снова всё это ощущали.

Свет снова зажёгся. Один из кейпов заметил движущийся к потолку рой.

По нему ударило куском льда размером с небольшой автомобиль. Осколки посыпались на толпу.

От удара многие насекомые погибли.

Рой больше не мог удерживать нож на весу. Надо было его усилить, но я не успевала добавить новых насекомых раньше, чем нож упадёт на землю.

Ну и ладно.

Я позволила ему упасть. Он прошёл сквозь пол как сквозь пустое место и исчез на этаже под нами.

— Хранительница, — обратилась я, — эффекта, который тебя останавливал, больше нет.

Я почувствовала, как она начала двигаться.

Лун шёл вперёд. Волны огня скатывались с его лап и заполняли камеры. Толпа расступилась перед ним, были слышны ободряющие крики. Они не знали, что он не на их стороне, не помогает им в нападении.

Лун швырнул сгусток огня, который пронёсся в считанных сантиметрах над головами людей.

Сгусток попал в секцию камер и взорвался, разбросав часть людей из толпы.

Он теперь менялся, трансформация ускорилась.

— Лун, — сказала я, — полегче. Если слишком вырастешь, не сможешь спуститься вниз.

Нет ответа.

Ещё больше огня и разрушений. Пламя распространялось, поджигало кровати. На мобильнике было видно, как продолжают гореть камень и бетон.

В его безумии был смысл. Хоть возгорания и оставались небольшими, кейпы держались от них подальше. Они подбадривали его, радовались разрушению камер, в которых их держали пленниками, и не понимали, что его стратегия была направлена против них.

Он разграничивал их, разделял пространство на области, очерченные огнём и дымом, чтобы нам пришлось иметь дело лишь с малой частью толпы.

Я заметила Чертёнка, которая по пути к нам перепрыгнула небольшой вал пламени. Лун, либо не заметил её из-за её сил, либо просто со свойственным ему безразличием чуть не поджарил её, когда усиливал огненную клубящуюся дымом преграду, которая должна была сдерживать людей.

Радостные крики сменились ужасом и паникой, когда стрелы Призрачного Сталкера начали со снайперской точностью пронзать отдельных кейпов из толпы.

Три выстрела, потом кто-то ответил. Сфокусированная звуковая атака. Арбалетные болты перестали появляться.

Она мертва? Вот так просто?

Нет. Ещё несколько выстрелов из арбалета, с другой точки. Изнутри стены. Чтобы прицелиться, Призрачный Сталкер высовывала в темноту едва видимую голову, потом стреляла.

— Идём, — сказала я. — Призрачный Сталкер, Лун, мы отправляемся. Прикрывайте наше отступление, следуйте за нами, если сможете.

Никто не ответил. Слишком заняты своими делами.

Я почувствовала, как появляются Хранительницы.

Огромное их количество. Они заполнили пустые места, пересекаясь друг с другом.

«Она дубликатор», — подумала я.

Словно Скорость из Протектората Броктон-Бей, тот самый, что погиб в бою с Левиафаном. Он был быстрым, мог бежать быстрее автомобиля, ударять сотню раз в минуту. Но ценой была ослабленная способность взаимодействовать с миром.

Хранительница была такой же.

В одиночку она была слабой, не более чем дуновение воздуха. И исправить это она не могла. Не могла вернуться в состояние полной материальности, чтобы воздействовать на мир как обычно.

Но она копировала себя, объединяла усилия, создавала сотни копий, тысячи…

Она ворвалась в толпу, как стихия. Мои насекомые чувствовали, как бурлил воздух, как заключённых бросали в камеры. Чувствовали кровь, чувствовали, как гнулись конечности под неправильными углами, когда люди пытались сопротивляться.

Энергетические атаки пронзали воздух, но её это даже почти не замедлило.

Оставшиеся «особые» случаи пятьдесят три с нижнего этажа начали атаковать способностями, которые я не могла отнести ни к звуку, ни к огню, ни к молнии. Стремясь уйти от атаки, Хранительница растворила сотни двойников.

Мы вышли из коридора.

— Вы двое, — сказала я паре парней без рубашек, — помогите нас защищать.

Вместе с собаками, Големом и Оковой, у нас было достаточно сил, чтобы пробиться через ту толпу, что оставалась в огороженной Луном области. Неожиданность могла дать немалое преимущество. Насекомых у меня оставалось немного, но достаточно, чтобы ослепить несколько человек, заткнуть им носы и уши и отвлечь внимание.

Последней соломинкой стало пламя, направленное Луном на группу, которая удерживала позиции и готовилась нас остановить. Они разбежались. Остались двое, достаточно крепкие и упрямые, чтобы продолжать сопротивление. Лун выбрал одного из них, схватил и как дубиной отбросил им второго.

Остальных расталкивали Руки Голема. Удары рук Оковы в металлических перчатках, усиленные способностью управлять металлом, могли ломать кости. Она отбивала руки и ноги, наносила удары по рёбрам, разбрасывала людей в стороны.

Не то, чтобы я гордилась, но я понимала, что эта холодная, эффективная жестокость в какой-то мере результат того времени, что мы вместе провели в команде.

С нами поравнялась Чертёнок. Под мышкой у неё была сфера, внутри которой всё ещё шевелилась свернувшаяся клубком подруга Сталевара.

— До него я не добралась, — тяжело дыша, проговорила Чертёнок, — но я решила, что она наверняка на нашей стороне, верно?

Я только кивнула. Сейчас были другие поводы для беспокойства, например те, кто её мучил.

По лестнице в дальнем конце прохода, симметричной нашему выходу, спускалась основная группа, с красавчиком, мальчиком с шипами и сильно израненной Траншеей.

Но я была готова. Я уже прикрепила нить к заклёпке на потолке, а другим концом — к ножу, что я уронила на нижний этаж. Он скользнул в лестничный пролёт лёгким небрежным взмахом.

Эффект дезинтеграции прорезал людей в авангарде группы, прошёл сквозь головы, плечи, шеи и части тел, уникальные для случаев пятьдесят три.

Рой направил взмах в сторону той толпы, что бежала по лестнице.

Ещё больше раненых. Полный разгром. Люди спотыкались о других, упавших на лестницу.

Кто-то, наверняка обладатель сенсорной силы, протянул руку к ножу и попытался его схватить.

Челюсти насекомых перерезали нить. Нож упал посреди группы, и приостановил падение, когда рукоять легла на извивающиеся тела. И продолжил падать после того, как лезвие разрушило всё, что было рядом с ним.

Нож снова пробил ступени и провалился на этаж внизу. Я сделала всё возможное, чтобы его поймать, заставила насекомых схватиться за всё ещё тянувшиеся за ним обрывки нитей.

Мы дошли до лестничного колодца и столкнулись с группой, что была внутри.

Со всем своим множеством сил, они едва смогли погнуть усиленные металлические двери.

Окова не обратила на них внимания, бросилась вперёд и ударила в дверь кулаком.

Грохот был таким, что оглушил даже меня, а ведь я была посреди дальней от двери группы.

Она повредила дверь сильнее, чем большинство остальных.

Хранительница была права. В обычных обстоятельствах мы не сумели бы пройти. Нас бы загнали в угол, и всё было бы ещё хуже, чем в камере.

Снаружи продолжался бой. Хранительница преследовала группу в лестничном колодце, нападала и оглушала. Она разделяла толпу на кучки людей и гнала их назад, в сторону пустых камер. Я постепенно стягивала к себе насекомых, а чтобы понять, что она делает, сосредотачивала их на отдельных людях.

Но даже так я не могла уследить за происходящим. Порванная кожа, люди, держащиеся руками за один глаз, суставы, вывернутые в неправильную сторону, кровоточащие раны.

Ничего смертельного. Лишь кара за непослушание.

Здесь, в лестничном колодце, Лун, Окова, Голем и Рейчел разобрались с пятью противниками. Последнего устранила Призрачный Сталкер, которая материализовалась и вонзила в его шею стрелу-транквилизатор.

Окова снова ударила по металлическим дверям. Те прогнулись, как будто героиня была раз в десять больше и била раз в десять сильнее.

Она ударила в третий раз, в четвёртый.

После пятого удара дверь поддалась.

Мы зашли.

— Дальше, — сказала я.

— К вашему сведению, — прозвучал голос Сплетницы, — по мере того как вы спускаетесь, я теряю связь.

— Мы свяжемся, — сказала я.

— Прошла атака на Гимель. Не хорошо, не плохо, но прошла. Не хотела отвле…, но теперь она… ...Просто хотела, чтобы вы знали. Готовимся… следу… он не появился в следующей локации… пытаемся… где он… Пожелайте нам…

Тишина.

Я проверила связь. Её не было.

Два лестничных колодца, расположенных симметрично, видимо для резервирования. Другая группа осталась там, где их задержал нож. Мы пошли дальше.

Мимо четвёртого этажа.

Мы остановились, чтобы отдышаться.

Ещё одна усиленная дверь, на этот раз открытая.

За ней — сплошная поверхность полированной стали. Тупик.

А перед стальной стеной сидели Сатирик, Прокол, Цветочек и Леонид. Порыва и Фестиваль нигде не было видно.

— Похоже, у нас с вами проблема, — сказал Сатирик, разглядывая ногти.

— Без обид, — ответила я, — по по-моему, мы вас немного превосходим, если считать по чистой боевой мощи.

— Так и есть.

— Так что, если вы не заменили половину моей команды на спящих агентов…

Он помотал головой:

— Если честно, только что о вас узнал.

— …то я не особо напугана.

— Нет, — сказал Сатир медленно, как будто подбирая слова. — Проблема не в нас. В нём.

В нём?

А. В нём.

— А та, у кого есть ответы, спрятана под километром сплошной стали, — сказал он. Он откусил уголок ногтя, потом протёр руку о штанину костюма. — Как я и сказал. Проблема.