Червь (джен)

Лестницу засыпало обломками стали и бетона, громадными настолько, что любой из них мог расплющить грузовик, но потолок оказался выше завала, и вдали я смогла разглядеть пространство, залитое светом аварийных ламп. Обломки заслоняли Сына, но было видно его золотое сияние.

Он казался таким маленьким, таким далёким.

Партнёр же был огромен.

Помещение походило на авиационный ангар. Я рассредоточила рой, но сумела ощутить только три ближние стены. Колоссальный размер.

Всё пространство заполнял партнёр. Он был прекрасен, однако было трудно объяснить, чем именно. Словно вулкан во время извержения: камни, смешанные с оранжево-красной магмой, брызги, дым, взмывающий на невероятную высоту… он был прекрасен в своём совершенно первозданном естестве. Захватывающий, прекрасный и столь непостижимый, что я не смогла бы понять его и за десятки лет изучения.

Но если вулкан, насколько я понимала, приводился в движение сейсмической активностью, а ураган — ветром, то им двигало нечто иное. В каком-то смысле столь же примитивное.

Не оформившаяся до конца, застывшая в мгновении идея.

Словно черновик художника, на котором он делал зарисовки фрагментов человеческого тела в самых разнообразных вариациях. Ту крошечную часть комнаты, которую мне было видно, заполняла нежно-серая плоть, освещённая красными аварийными лампами. Вид мог бы показаться угрожающим, но контуры выглядели мягкими, местоположение каждого элемента было подобрано необыкновенно бережно. Отдельные части тел выглядели бесполыми, однако некоторые области партнёра несли на себе женские черты, другие — мужские, третьи же не были ни на что похожи.

Ни в одной части тела не сквозило угрозы, каждый раз какие-то детали смягчали образ. Протянутая вверх ладонь с длинными пальцами, мизинец и безымянный слегка согнуты; она будто предлагала помощь. Ещё одна рука, скорее детская, белизна её ладони и тыльной стороны плавно переходила в общую серость. Она выглядела уязвимой, словно собака, подставляющая горло или живот. И ещё одна, по которой струилась вода, сбегая по пальцам и между ними. Скорее предмет искусства, чем предназначенная к использованию конечность. Было и бесчисленное количество других, которые я не видела и на изучение которых не хотела тратить насекомых.

Можно было посмотреть на любую отдельную часть целого и увидеть её красоту. Можно было слить отдельные части вместе и получить человеческое существо. Не слишком феминное или маскулинное, но, без сомнения, доброе.

И в то же время, плоть партнёра, видимая с дальнего края лестницы, через дыру в разрушенном потолке, была лишь кусочком общей картины. Целые… джунгли из плоти, словно части кукол, подготовленные к сборке. Искусственные, все в неправильном масштабе. Здесь была какая-то закономерность, вроде той, которой подчиняются волны океана во время бури, но я не понимала её внутреннюю логику. Я видела лишь направление, куда дует ветер.

Местами плоть срасталась с плотью. В других местах она распадалась на составляющие: целые поля кожи, сосудов, мышц и костей. Они оставляли то же самое ощущение экспериментальных набросков, что и целые части тел. Там же, где плоть не соединялась с плотью, она распадалась на мелкие фракталы и узоры, затем в объекты или пространства, которые я не могла рассмотреть, как будто они заворачивали за несуществующий угол.

Света отцепилась от моего предплечья, и вернувшаяся боль выдернула меня из восхищённого транса.

Её щупальца так быстро метнулись к новым целям, что мои глаза не успели этого отследить. Теперь она обмоталась вокруг стола, на котором стояли пробирки.

Секунда ушла на то, чтобы все щупальца заняли свои места. Когда Света закончила, она опустила голову, коснувшись лицом поверхности стола, и закрыла глаза.

По моей искалеченной руке сбегала кровь; она пропитывала ткань костюма и проступала каплями там, где материя плотнее всего прилегала к коже. В обычной ситуации это были бы костяшки пальцев и предплечье. Сейчас же выступали те части руки, которые ранее не были сдавлены щупальцами.

Ну по крайней мере, броня и ткань моего костюма не дали похожим на колючую ленту щупальцам просто прорезать мне руку. Даже сами пластины брони покорёжило, но благодаря им артерия осталась цела.

Как будто в ответ на то, что я обратила на неё внимание, рука начала заметно пульсировать. Ощущение было странным, тупая боль не соответствовала степени повреждений, и всё же была слишком сильной, учитывая, как мало от руки осталось.

— Блядство, — выругалась я.

— Не надо, — сказала Света. — Не двигайся, не говори.

Я замерла, хотя пульсирующая боль и стала сильнее. Я теряла кровь, пусть и не так много, как ожидала.

Всё же лучше так, чем если одна из этих штук обмотается вокруг моей шеи.

— Молчи, не двигайся. Тебя здесь нет, — едва слышно пробормотала она.

Я перевела взгляд на лестницу и на то, что располагалось ниже. Там была моя команда. А ещё Лун и Канарейка.

— Здесь только я и мои мысли, — произнесла Света с закрытыми глазами. — Я контролирую свой разум и свои чувства, я сосредоточена. Я ощущаю уверенность и строю себе лучшее будущее. Каждый успех — шаг в этом строительстве, ещё один кирпичик в большом здании, мои ошибки не могут его разрушить.

Конструкция, вокруг которой она обернулась, скрипнула.

— Мои ошибки не могут его разрушить. Они — часть меня, но не самая важная часть меня.

«Давай скорей!» — подумала я.

Может быть, некрасиво так думать, но мне некогда сидеть тут и до смерти истекать кровью, пока она пытается успокоиться. Я прекрасно понимала, что у неё были свои сложности и что контроль даётся ей непросто.

Это было понятно, но внизу могли умирать мои друзья, если они вообще не погибли сразу при обрушении.

Света отпустила стол. Щупальца вокруг неё поднялись в воздух, как у актинии. Иногда они касались чего-то и дёргали с разрушительной силой. Холодильник, в котором раньше была формула Баланса, стеллаж, длинный стол с ящиками.

Щупальца ловили насекомых, с безжалостной эффективностью изничтожая мой рой. Насекомые не могли свободно лавировать между ними, щупалец было слишком много. Они извивались в воздухе и, реагируя на воздушные потоки, двигались совершенно непредсказуемо. Щупальца непринуждённо отрывали металлические ручки на шкафчиках, плоть насекомых была для них ничто.

Как, впрочем, и моя. Самое длинное щупальце приблизилось ко мне опасно близко и едва не коснулось.

— Я ухожу, — произнесла Света. По её тону и громкости было понятно, что она говорит с собой, пытается убедить себя уйти.

«Посторонняя в собственном теле», — подумала я.

Боль в руке начала усиливаться. Теперь она больше соответствовала повреждениям.

— Я пойду туда, где нет никаких людей, — снова повторила Света.

«Ну иди уже!» — подумала я.

Щупальца потянулись к неровным краям в потолке над разрушенной лестницей. Света метнула себя туда, как настоящая живая праща. Щупальца устремились во все стороны, чтобы остановить её прыжок, и она вновь обрела неподвижность настолько же быстро, насколько быстрым мгновение назад был её полёт. Затем она снова потянулась и исчезла в зарослях из частей тела внизу, освещённых лишь тусклым красным светом.

Она исчезла.

И всё же я не могла заставить себя пошевелиться.

Меня пугала боль в руке. Она была сильной, но всё же словно чужой. Аварийная сигнализация, которая выла и мигала огнями, но где-то там, далеко, в какой-то другой комнате.

Я не хотела оказаться в этой метафорической комнате вместе с болью. В ту же секунду, как кровь заструится по жилам, в то самое мгновение, как я подниму ногу, чтобы бежать, и толчки сотрясут тело, эта острая, безумная боль станет чем-то совершенно другим.

Вместо этого я активировала летательный ранец. Чтобы начать движение, я оттолкнулась от земли и поплыла к лестнице.

Когда я достигла первой груды обломков, я оттолкнулась ногой, чтобы направить себя вперёд, настолько мягко и нежно, насколько это вообще было возможно. Летательный ранец мог поддерживать приличную скорость, но помощь ему не помешает.

Ещё одна груда обломков, ещё один толчок.

Я получила возможность увидеть нижнее помещение. Лестница была настолько длинной из-за того, что этому огромному ангару требовался высокий потолок. Сейчас передо мной открылась полная картина, а не только крошечный участок вместе с информацией от насекомых. Теперь было видно, сколько же места занимает плоть партнёра. Она заполняла целые секции, иногда собиралась в складки, иногда лежала слоями. Практически три этажа в высоту, а кое-где и до потолка.

Я направила рой вперёд и почувствовала какую-то дезориентацию. Что-то похожее мне случалось ощущать и раньше, но понемногу. Когда направляешь насекомых из точки А в точку Б, а они проходят только часть пути, или пролетают дальше чем нужно, или прибывают не совсем в то место.

Зловещее ощущение.

И это не единственное, что я заметила, набирая скорость по пути к Сыну и остальным. Я слышала скрипящий звук. Стон проседающего здания, изношенных половых досок или давно несмазанных петель.

Он не затихал. Его не было слышно человеческими ушами, но слух моего роя распространялся на частоты за пределами нормального восприятия. Благодаря их искажённым чувствам я воспринимала звук, который становился всё громче. Скрежет, звуки рвущегося материала.

По моему приказу насекомые покинули вторую сущность, оставили и груды обломков, и Сына, и направились вверх.

Острые чувства сотен насекомых подсказали мне, что в некоторых местах вибрации сильнее, а трещины глубже.

Они составили нечто вроде карты. Те места, где были трещины, вибрация и скрежет, выделялись как опасные области.

Я пролетела мимо того места, где погибла Доктор, полного крови и искромсанного мяса. Некоторые щупальца проломили кости, разрубили пополам череп. Другие проскользнули в суставы, прорезали соединительные ткани, мышцы и кожу и начисто оторвали конечности. Если там и оставалось что-то живое, то падающие обломки её точно добили.

Я снова ускорилась, аккуратно оттолкнувшись ногой.

Падали куски потолка. Я не стала замедляться, а с помощью чувства роя и летательного ранца начала уклоняться от них задолго до столкновения.

Чтобы поменять направление и ускориться, я оттолкнулась от падающей секции потолка, точно так же, как чуть раньше от лежащих обломков.

А вот и остальные. Голема было практически не видно за бетонными руками, которые он создавал, чтобы защитить себя, Чертёнка и Окову. Я чуть не приняла его руки за одну из фальшивых. Разница была только в том, что его руки, прежде чем застыть, некоторое время двигались.

Лишённая сознания Канарейка лежала на коленях у Рейчел. Лун слез с Ублюдка и теперь передвигался самостоятельно, на всех четырёх, и скорее карабкался, чем бежал. В этом лабиринте серой плоти, занимавшей половину всего доступного пространства, было слишком сложно двигаться. Луну было проще броситься вперёд, схватиться за пустую глазницу, затем прыгнуть на вытянутую руку. Собакам перед каждым прыжком приходилось выискивать ровную площадку

Счетовод, Александрия, Предвестники, раненые и пленные случаи пятьдесят три были в другой группе. Счетовод сумел найти арку из плоти, под которой можно было укрыться от падающих обломков.

А обломки были массивными: гранитные глыбы больше грузовика, бетонные плиты, разорванные чудовищным напряжением неровные стальные панели. Удары при падении были настолько мощными, что возникали ударные волны. Из-за них моя рука двигалась, а боль вспыхивала с новой силой, напоминая мне о кровопотере и о возможно непоправимой травме.

Я почувствовала лёгкую панику. Малознакомое ощущение. И дело было не в том, что я ранена, а в том, сколько внимания это занимало. Нужно было сконцентрироваться, учесть множество различных факторов, но рука продолжала вопить о том, что ею нужно заняться.

Зачем я вообще коснулась Светы? Я совсем не рассчитывала, что она меня спасёт. Я даже не знала, что она на это способна!

Вдалеке на Сына упал кусок бетона. Он практически не отреагировал на сам удар, но ударил в ответ. Очень аккуратный выстрел, тщательно направленный так, чтобы не задеть его альтер-эго, но при этом уничтоживший большую часть ударившего его обломка. Взрыв вызвал новую серию обрушений, я ощутила, как трещины расходятся всё дальше и дальше.

Сын поднялся в воздух, влетел дальше в комнату. Он коснулся плоти рядом с собой так же, как раньше — пробирок: почти нежно.

Я приблизилась к остальным, осторожно маневрируя между фрактальными сетями, из которых, похоже, и возникала плоть. Мои насекомые помогали выбирать дорогу, разыскивая лучшие пути. Но снова траектории насекомых ощущались неправильно. Некоторые влетели во фрактальные пространства и исчезли с радара моей силы.

Курс неожиданно изменился, что застало меня врасплох, ведь с моим роем ничего подобного не произошло. Вся комната, казалось, поплыла, насекомые на полу и на потолке сдвинулись, хотя я вроде бы осталась на месте. Я обнаружила, что едва не влетела во фрактальные колючки, окаймлявшие верхнее веко большого глаза.

Я скорректировала курс и начала осторожно лавировать в направлении более безопасного открытого пространства. Если бы не помощь моего роя, если бы я среагировала чуть медленнее, то могла с ними столкнуться.

Не очень понятно, чем бы это кончилось, но раз уж попавшие туда насекомые исчезали из области действия моей силы, то вряд ли чем-то хорошим.

Внезапное столкновение с опасностью ускорило сердцебиение. Обычно я не замечала подобных мелочей, но травма руки всё изменила. Сейчас начало болеть всё тело, как будто боль просто не помещалась в руку целиком.

Вряд ли я сумею успокоиться, так что не было никакого смысла ограничивать свою активность и пытаться поддерживать медленный пульс. Я немного ускорилась — начала отталкиваться чуть сильнее.

Ублюдок пробился через выступ из кожи, мышц и твёрдого, похожего на резину материала, скорее всего хряща.

«Мягкий, непрочный», — отметила я, меняя направление и двигаясь ближе к полу.

Можно было сказать, что на меня снизошло озарение… хотя это слово предполагает зарю, восход солнца, начало нового дня. Здесь было что-то другое. Я кое-что заметила, и… осознала, что вижу то, о чём говорила Сплетница.

Она называла это колодцем. Сын был лишь верхушкой айсберга, любое повреждение вызывало обращение к колодцу, который восстанавливал его физическое тело.

Здесь было именно это. Другая сущность, она так и не создала отдельное тело, независимое от колодца. Что-то пошло не так.

Я вспомнила о том, что говорил когда-то Котёл, о том, что они уже однажды спасли мир.

«Они когда-то дрались с этим, и они это победили».

Обрушение потолка замедлилось, теперь сверху сыпались пыль и мелкие камушки, заполняя пространство. В каком-то смысле, это было так же страшно, но вдобавок ещё и мешало видеть.

Рейчел, Лун и собаки прорвались сквозь преграждавший им путь барьер. Я-то думала, что они выберут обходной путь и именно там рассчитывала встретиться с ними. Теперь я рисковала от них отстать.

Тогда я резко нырнула вниз, выбрав более крутой маршрут.

Нет, они двигаются слишком быстро. Если я буду придерживаться того же курса, то не сумею замедлиться перед приземлением и свалюсь не перед ними, а Луну на голову.

Я сохранила прежний курс и не замедлила скорости.

Вместо этого я попыталась крикнуть, чтобы они подняли головы. У него усиленный слух.

— Лун!

Голос оказался не таким громким, как я рассчитывала, меня заглушил очередной ливень из пыли и обломков.

Я не врезалась в него с разгона, и кое-кто из нас не сломал шею только потому, что он остановился, чтобы ухватиться за два пальца, торчащих из окружающей плоти, и приготовился оттолкнуться и прыгнуть вперёд.

Я приземлилась в метре от него, изогнувшись так, чтобы раненая рука не врезалась в землю. Удар сотряс всё тело и в сотню раз усилил боль.

Я едва была способна дышать, извиваясь на полу и зажав руку между бёдрами и животом, потому что когда она была сжата, боль ощущалась чуть слабее.

Надо мной возвышался Лун.

— А… — сумела выдавить я, прежде чем воздуха в лёгких не осталось.

— У меня нет причин помогать тебе, — прогрохотал Лун. Его почти не было слышно из-за шума вдалеке. Из-за трансформации его голос стал неразборчивым.

Я не смогла выдавить из себя даже неразборчивый ответ.

— Похоже, ты потеряла много крови. Скоро начнётся шок, Рой. Твоё тело предаст тебя. Ты обделаешься и обмочишься. Чувства начнут жить по своей воле, и ты испытаешь ужас, который прежде считала невозможным.

Я стиснула зубы. Я знала, что Рейчел рядом, но Охотница была слишком возбуждена, хозяйке не удавалось её успокоить. Какая-то моя часть попыталась понять в чём дело, почему Охотница так себя вела, но оказалось, что это сложнее, чем должно было быть в обычных обстоятельствах.

— Мне не нравится быть чьим-то последователем, маленькая Рой, — произнёс Лун. — Я всегда удерживаю территорию. Я сокрушаю врагов, меня боятся и уважают. Я получаю удовольствие от того, что мне нравится: пить, есть, трахать женщин. Не терять контроль над ситуацией. Понимаешь?

«Видимо, это моя судьба, — пришла в голову полубредовая мысль. — Умереть, выслушивая монолог суперзлодея».

— Один человек сказал мне, что в Го считается более разумным, порядочным и почётным, если ты способен признать, что бой проигран и сдаться. Если ты прав, если это сделано в нужный момент. Я пошёл с тобой, поскольку знал: я не смогу одолеть его в следующем бою. Здесь и сейчас я могу что-то сделать. Но я не следую за тобой, я не отдаюсь под твою власть. Я бы сказал, что мы партнёры, но не хочу лгать.

Я изо всех сил постаралась встретиться с ним взглядом. Я всё ещё держала нож Отступника. Я отключила марево и бросила оружие на землю, затем потянулась к локтю и, собрав все свои силы, подняла раненую руку.

Она висела словно макаронина. Кость была раздроблена, превратилась в кашу.

Лун взял своей лапой мою руку, крепко сжав. Моя спина изогнулась, грудь вздымалась, я хватала воздух ртом. Мне удалось удержать крик, который едва не сорвался с моих губ.

— Я дерусь с ним, потому что это моя натура. Он мог бы разделаться со мной за секунду. Он унижает меня, уничтожает места, которые я мог называть своей территорией, и забирает у меня то, чем я могу наслаждаться. Еду, напитки, секс. Я не смирюсь, понимаешь? Я никогда не проиграю.

Перед глазами плыло. Я не была даже уверена, продолжаю ли я смотреть ему в глаза.

Он сжал руку чуть сильнее. Я отказалась кричать, но я должна была что-то произнести. Я закончила низким стоном, почти сдавленным рычанием.

— Ты не можешь даже стоять на ногах. Ты слишком слаба. Быть с тобой — значит опустить себя ниже, чем я стою сейчас. Понимаешь?

«Как тогда, когда Серый Мальчик пошёл против Джека, когда тот потерпел неудачу и проявил слабость».

— Рой, — прозвучал голос Рейчел, — Какие-то проблемы?

Она пришла. Но она не имела возможности увидеть мою руку.

— Давай! — прогремел Лун. — Скажи ей, что тебе нужна помощь.

Теми немногими насекомыми, что у меня были, я начертила знак «Х», преграждая ей путь.

— Ты пришла ко мне. Не к кому-то ещё. Не к Суке, не к своим героям, даже не к людям Котла. Тебе нужна моя помощь. Так попроси о ней, покажи мне свою слабость.

«Прижги мою руку», — подумала я. Это ничего не исправит, но нет другого способа остановить потерю крови. Любой жгут, способный остановить кровь, всё равно приведёт к потере конечности, и я всё равно буду терять кровь.

Если я попрошу его, то в лучшем случае он уйдёт. Наше сомнительное партнёрство закончится в ту же секунду, как я признаю слабость. В худшем случае, он убьёт меня.

Мне не хватало дыхания, чтобы произнести больше пары слов.

— Я убью тебя, — выдохнула я.

Он не отреагировал, разве что ещё сильнее сжал руку. Спина снова выгнулась. Я извивалась, стиснув зубы.

— При помощи фокуса? Обмана? Просьбой о помощи?

Я покачала головой.

Он потянулся и поднял дезинтеграционный нож.

— Этим?

Я снова покачала головой, я в ту же секунду пожалела, что не заговорила. Перед глазами плыло. Я с трудом удерживала на нём взгляд.

Больше он ничего не спрашивал.

«Ну давай же! — подумала я. — Я не могу смотреть тебе в глаза».

Лун хмыкнул.

— Сожги её, — сказала я. — Если ты зол…

Мне пришлось остановиться и перевести дыхание.

— Зол? — уточнил он.

— Я побила тебя… дважды… так насладись, сжигая мне руку… ну, блядь, спали ж ты её!

Наступило долгое молчание.

Затем он воспламенил свою руку. Огонь охватил мою покалеченную конечность.

Я не видела его глаз. Возможно, я кричала. Не уверена.

* * *

Судя по тому, как всё вокруг изменилось, прошла всего минута. Перед глазами плыли тёмные пятна, я на мгновение потеряла сознание.

Руки больше не было, лишь обугленная культя. Я висела на спине Охотницы позади Рейчел. Канарейка болталась перед ней.

Всё тело болело, неотступно и непрерывно, что подсказывало, что это не результат новых ранений, а последствие первоначальной травмы. Вполне возможно было, что тело переполнено какими-нибудь нейромедиаторами, которые сообщали, что я испытывала боль.

У меня не было никакого желания пытаться занять вертикальное положение. Возможно, это даже опасно.

В самом начале у меня был неплохой запас насекомых, но их изрядно проредило. Сейчас осталось только несколько тысяч.

Потолок перестал рушиться — по крайней мере, на некоторое время — но стон и скрежет продолжались.

«Там существо. Партнёр Сына. Он давит на стены строения. Возможно даже, именно поэтому стены были искривлены и дверь не открывалась».

Охотница замедлила шаг и остановилась. Ублюдок подошёл и встал слева от неё, едва не распоров мне лицо одним из плечевых шипов.

Рейчел оглянулась.

— Они сбежали, — сказал Лун. — Ничто не мешало им воспользоваться путём, которым мы пришли. Сын сейчас занят.

— Лестница рухнула, — сказала Рейчел.

— Я силён, я смогу пробить проход. Собаки тоже сильны. Или заберёмся через дыру в потолке. Здесь ничего не осталось.

Я начала отдавать насекомым новые указания. На потолке они уже не нужны. Нужно найти Сына, найти остальных и собрать вокруг достаточно крупный рой, чтобы придать своему голосу силу.

— Нет, — сказала я, используя насекомых. Я и сама их едва услышала.

Лун повернул голову, как и Рейчел.

Отличный слух.

— Ты очнулась, — сказала Рейчел. — Какого хуя, он что, блядь…

— Он всё сделал правильно, — сказала я.

Она замолчала.

— Остальные всё ещё здесь, и забираться через дыру в потолке не нужно. Можно пробраться по обломкам на лестнице. Там хватит места, чтобы стоять.

Лун неопределённо хмыкнул.

Я продолжала говорить через рой, создавая перед Рейчел стрелку:

— Остальные.

Она свистнула и направила Охотницу вперёд. Ублюдок и Лун пошли следом.

Сложно было организовать рой, учитывая количество посторонних препятствий. Их было так много. И все продолжения новой сущности.

«Это колодец. Вот на что похож Сын, если заглянуть за изображение на поверхности». Вот количество плоти, которое нужно уничтожить, после того, как мы сумеем преодолеть его защиты.

Но если всё именно так, то где другое тело этой сущности?

Мы присоединились к остальным.

— А, ну вот, — сказал Счетовод. С ним была группа Голема, они оставались под укрытием.

— Ни хера себе! — воскликнул Голем. — Шелкопряд, твоя рука!

Он так сказал, как будто я могла не заметить её состояние.

Но я не ответила. Я сосредоточилась на рое.

Насекомые нашли Сына.

Он парил напротив другой фигуры. Бесполое человеческое тело с невероятно длинными волосами, которые спускались ниже повисшей в воздухе ступни. Тело было незавершённое, из его спины, рук и одной из ног исходили фракталы.

Меня осенили одновременно две мысли.

Первая это то, что эти калейдоскопические узоры из незавершенной плоти не были конечной точкой, лишь тем местом, где конечности уходили в другое измерение.

Колодец был намного больше, чем я думала. Сущности не ограничивались тем, что открывалось взгляду в этом месте.

Вторая мысль была о том, что это и есть другое тело. Тело второй сущности, часть, которую она могла нам показать.

— Партнёр Сына? — спросила я. — Он собирал человеческое тело.

— Мы его видели, — ответил Голем, — перед тем, как Счетовод дал нам сигнал.

Рейчел помогла мне спуститься. Александрия шагнула вперёд и протянула мне руку. Вместе они поставили меня на землю.

Скрежет стал сильнее, пол сдвинулся. Из каждой трещины комплекса посыпалась пыль.

— Ощущаю себя предательницей, когда так говорю, — сказала Чертёнок, — но увидев это, услышав всё, что мы слышали, я как-то начинаю соглашаться с Доктором. Недоступные для понимания методы выглядят намного перспективнее.

— Нам надо уходить, — сказала я, продолжая использовать рой.

— Столько проблем, чтобы спуститься сюда, — сказала Чертёнок. — И уже уходить? Безумие!

— Нет, — ответила я.

— Я пошутила.

— Нет. Мы пришли ради ответов. Вот и всё. Мы получили ответы. Теперь нам нужно вернуться, чтобы их можно было использовать. Передадим их Сплетнице и другим умникам.

— А как же Сын?

— Сын занят, — сказала я.

Сын ощупывал лицо своего партнёра. Тело наверняка было серым, как и другая плоть, заполняющая окружающее пространство. Рот фигуры был приоткрыт.

«Он искал варианты будущего, в которых мог встретить свою вторую половину, — подумала я. — Это был один из них… вот только он хотел и ожидал не этого. Может быть, он даже считал это невозможным».

— Уйти будет не так просто, — продолжал говорить Счетовод. — Конструкция сдвинулась и провернулась. Она была так спроектирована, чтобы со временем при любом приложении силы или внешнем движении вкручиваться глубже. Это должно было способствовать надёжности убежища и сбивать с толку известных нам первых мощных телепортаторов, не связанных с Котлом. Путь, которым вы пришли больше не приводит ни к конечной точке, через которую вы вломились, ни к коридору наверху. Придётся копать заново. Даже с помощю Сибири на это понадобится время.

— Звучит не слишком мудро, — прогрохотал Лун. — Похоронить себя.

— Честно говоря, — сказал Счетовод. — Мы полагали, что если нам понадобится закрыться здесь, то и нужды уходить не возникнет.

— Всё же нам нужно идти, — сказал Голем. — И нужно что-нибудь взять. Шевалье изготовил оружие, используя части Бегемота и Симург. Может быть, с этим тоже можно что-то сделать?

— Это человеческая плоть, — сказал Счетовод. — Или нечто настолько на неё похожее, что разницы нет. В некоторых областях помещаются силы, как жилы руды внутри горы, и зачастую встречаются различные структурные отклонения от человеческой физиологии. Эта штука экспериментировала, прежде чем создать себе тело.

— Вы не придумали для неё имя? — спросила Окова.

— Я лишь недавно узнал о самом её существовании, — сказал Счетовод. — Доктор не раскрывала карты. Готов выслушать предложения.

— Уёбище, — предложила Чертёнок.

— Эта штука уже даже не живое существо, — сказал Голем. — Она больше похоже на место: сад или что-то типа того.

— Забавно, что ты об этом заговорил, — сказал Счетовод. — Мы общались с Лизеттой, женщиной, которая утверждала, что способна контролировать Сына. Она сказала, что его настоящее имя было Сион. Он тоже назвал себя по имени места. У нас есть гипотезы, почему…

— Я не… — вклинился Лун.

Внезапно Сын пришёл в движение.

— Тихо, — приказала я, прервав Луна.

Рука Сына засветилась, и он протянул её к шее своего партнёра.

Он рассёк шею партнёра, отделив голову.

— Он его убивает!

— Сущность уже мертва, — сказал Счетовод.

— Он делает её ещё мертвее, — ответила я.

— Ясно, — ответил Счетовод и вздохнул. — Здесь ничего не осталось. Она забрала силы, которые сущность, по всей видимости, планировала отдать другим, и очистила их. Затем она копнула в других местах и обнаружила силы, которые нужны были сущности, чтобы поддерживать своё существование. И тогда та умерла и обрела неподвижность.

— А что она делала до этого?! — спросила Чертёнок. — Чаёк с сущностью попивала?

Сын схватил труп и взмыл в воздух.

В ответ на это всё вокруг пришло в движение. Вся комната задрожала. Все части потянулись к одной центральной точке. Плоть скользила в висящие в воздухе узоры, последние смещались, затем плоть появлялась из других узоров. Втягивалась в одни кротовые норы и порталы, выталкивалась из других.

— Блядь, — сказал Счетовод.

Я переступила на другую ногу и, словно это могло уменьшить боль, сжала здоровой рукой неповреждённую часть культи.

— Блядь? — уточнила Чертёнок.

— Конструкция не выдержит. Даже с учётом усилений… нет.

— И что? — спросила Рейчел.

— Когда стены рухнут, — сказал Счетовод. — Нам на голову упадут один миллион семьсот тридцать тысяч тонн стали.

— Может выбраться вдоль боковых сторон? — предположил Голем.

— Защищены тем же объёмом воды, что и снизу и вокруг нас, это было нужно для операции вкручивания. Даже при медленном движении нас уничтожит потоком воды.

Я уставилась в землю. Ожог болел так, что накатывала тошнота. А ещё голова кружилась — скорее всего из-за кровопотери.

— Сибирь, — сказала я. — Защитный эффект.

— Она сможет защитить только нескольких из нас, и ещё меньше, если вы собираетесь двигаться после обрушения. Две руки, возможно две ноги, один сзади.

Всего пятеро.

Недостаточно.

Сын держал руку над головой, удерживая тело другой сущности, массы плоти струились следом. Насекомые сообщили, что потолок слегка выгибается. Я увидела, как в одном на стыке потолка и одной из стен появляется трещина, и как она становиться больше.

— Потолок рушится, — сказала я и подняла руку, чтобы показать. Культя шевельнулась, и несколько мгновений все мои усилия уходили на то, чтобы скрыть боль от Луна.

Голем потянулся к панели своего костюма. Начала появляться рука.

Слишком медленно. Готова была рухнуть целая треть поверхности потолка, и этого было вполне достаточно, чтобы уничтожить всех нас.

Александрия полетела вперёд, и упёрлась в появившийся выступ из стали, бетона и гранита.

Она заработала нам немного времени, но плита продолжала провисать и надломилась в месте, где сила Александрии не могла компенсировать противостоящий ей вес.

Рука Голема попыталась удержать разлом, пальцы схватились за край, останавливая движение.

Мне всё ещё не удавалось думать связно.

«Что он делает?»

— Окова, найди мне подходящий кусок металла, — сказал Голем. — Чем больше, тем лучше. Я имею ввиду, вообще большой.

— Колонна? — предложила она.

— Она же разломилась, верно? Найди мне ближайший самый большой кусок.

Окова кивнула.

— Лун, Сибирь, помогите нам.

Голем обернулся посмотреть на меня.

— Иди, — сказала я.

Не говоря ни слова, он ушёл.

Я осталась сидеть на месте, с ранеными случаями пятьдесят три и Канарейкой без сознания, которая явно повредила руку, а также с целыми и невредимыми Рейчел и Чертёнком. Мы наблюдали за Сыном.

— Н-да, — сказала Чертёнок.

Сын выжигал партнёра золотым светом. Луч проносился сквозь ткани, сквозь всю безбрежность второго существа. Сквозь океан плоти и экспериментов над чертами частей тела.

— Н-да, — сказала Чертёнок ещё раз.

Я практически ощущала чувства, которые излучал Сын.

Тяжелые чувства, их сложно было назвать, но несложно было понять. Я достаточно их испытала. Как и многие из нас.

Он неистовствовал, уничтожал останки своего партнёра, потому что испытывал растерянность, печаль, отчаяние, ярость и замешательство. И всё это в полную силу. То же чувство, которое может испытать ребёнок, столкнувшийся со своей первой потерей. В тот момент, когда он в первый раз потерял то, что невозможно было вернуть, когда он оказался чего-то лишён, когда не получил ни малейшей возможности подготовиться к подобному исходу.

Это было чувство, которые дети испытывали когда теряли собаку, или свой дом, или невинность.

Или мать.

— Это как когда я потеряла Ролло, Брута и Иуду, — сказала Рейчел.

— Да, — сказала я.

— Когда мой брат… — сказала Чертёнок и замолчала.

Как можно это выразить? Когда он сломался?

— Да, — сказала я.

— Охуительно, — пробормотала Чертёнок. — Надеюсь, ему сейчас хуёво.

Втроём мы продолжали смотреть, как Сын сжигает свою вторую половину. Уничтожает сад. Над нами пролетела Александрия, направляясь на помощь остальным.

Сын бросил останки тела, и они соскользнули в какое-то другое измерение, в которое утекал сад.

Голем начал создавать руку. Когда появились кончики пальцев, задрожало всё помещение. Каждый палец был размером с небольшое здание. Они росли вокруг нас чашей, создавая защитный барьер.

Это не сможет защитить нас от веса, о котором говорил Счетовод.

Затем Окова использовала свою силу, разделяя руку пополам, чтобы остались ладонь и четыре пальца.

— …Сибирь… — услышала я, — …вот настолько большой?

— Да, — ответил Счетовод.

— Обычно это бывает твой план, — заметила Чертёнок.

— Она ранена, — сказала Рейчел.

Я сжала зубы, не отводя взгляда от Сына.

Нет, это не оправдание.

Я была слишком сосредоточена на другом. Не на выживании — хер с ним — а на том, чтобы достать этого выродка. Сейчас была лучшая возможность. До тех пор, пока здесь вторая сущность, Сын будет отвлечён. В той же степени, как он был отвлечён случаями пятьдесят три. Возможно, это единственный шанс навредить ему, не получив ответного удара. Я пыталась понять, что было в нашем распоряжении, что могло бы быть в нашем распоряжении… пыталась связать концы с концами.

Сын сорвался в неожиданное, непредсказуемое, чистое разрушение.

Рухнула секция потолка неподалёку от места, где пряталась Света. Отломилась от целой части и падала целая секция колонны над нами.

Я видела Свету в дальней части помещения. Она сможет помочь.

Я послала к ней насекомых

— Кажется, я кое-что придумала, — сказала я.

— Кое-что? — переспросила Чертёнок.

— Но нужно поговорить со Счетоводом, — сказала я. — Проверить, осуществимо ли это.

Чертёнок кивнула.

— Мы посадим тебя на спину соба…

Я активировала летательный ранец и поднялась в воздух. Ноги свободно болтались, сил не хватало, чтобы держать голову прямо. Волосы свесились на лицо.

Плевать. В настоящий момент тело было лишь неуклюжей марионеткой, вместилищем для моей силы и мозга, не более того.

Блядь, как же болит ожог.

Рейчел и Чертёнок начали торопливо укладывать раненых на спины собак, я же приблизилась ко второй группе.

Сомкнутая чашей рука стала бесцветной, когда Сибирь использовала на ней свою силу, затем вернулась к нормальному состоянию. Александрия подняла руку, создавая под ней пространства для остальных. Пространство для нас.

Я повернулась к Счетоводу и заговорила неожиданно для самой себя тонким голосом:

— Ваша сила?

— Моя сила? — спросил он.

— Она основана на восприятии?

— Я чувствую сложную математику, — сказал он. — Она для меня естественна как дыхание.

«Что называется, задай тупой вопрос…»

— Вы можете организовать управляемое разрушение? — спросила я.

— Да. Что требуется разрушить?

— Всё, — ответила я.

Он странно на меня посмотрел, затем оглянулся через плечо на остальных. Вздохнул.

— Расскажи, что тебе требуется.

— Мне нужно всё здесь обрушить, и мне нужно, чтобы это произошло по моему сигналу. Вы сумеете это организовать?

— Мы можем использовать Притворщика, — кивнул он.

Я повернула голову, глядя как золотой свет пожирает остатки «сада», превращая его в чёрную пыль.

— А ещё мы можем использовать Свету, — сказала я. — Если она захочет. Пытаюсь выяснить, что нам нужно, чтобы всё провернуть.

— Мне нужна информация, — ответил он. — Конструкция перекрытий, что конкретно должно произойти, порядок, в котором…

— Не нужно ничего настолько сложного, — сказала я.

Я начала составлять план потолка, с указанием трещин и разломов и их глубины. Одновременно я начала разматывать остатки шнура с катушек, которые всё ещё были закреплены на костюме.

— Окова?

— Что?

— Закрепи эту штуку. Нам нужен пол.

— Пол?

— Быстро.

В то же самое время я сосредоточилась на насекомых, которые достигли Светы. Она выкарабкивалась из-под рухнувших обломков.

— Света.

Она растерянно оглянулась по сторонам.

— Насекомые.

Когда она обратила на них своё внимание, щупальца уничтожили, наверное, около шестидесяти из моих слуг.

— Это Тейлор. Или Рой, или Шелкопряд. Под каким бы именем я не была тебе известна.

Она убила ещё несколько штук, прежде чем смогла надёжно занять себя большим куском бетона.

— Спасибо, — сказала она. — За то, что вытащила тогда меня из-под завала. Я не имела возможности сказать. И мне правда очень-очень жаль из-за твоей руки.

— Я получу новую, если мы сможем выбраться. Слушай. Мы собираемся напасть. Нам нужна твоя помощь.

— Я не могу его ранить.

— Можешь, — ответила я. — Почти наверняка.

Я начертила стрелку.

— Я… что?

— Ты можешь это сделать?

Света мотнула головой. Или скорее качнула из стороны в сторону.

— Но… зачем? И… вряд ли мне удастся уйти.

— Нам нужно лишь несколько секунд, — сказала я. — Чтобы противостоять определённым атакам, ему нужно на них настроиться. Вот почему Сибири удалось нанести так много ущерба. Лучше будет, если мы застанем его врасплох, немного всё усложним. И нам нужно сделать всё сейчас, до того как этот труп догорит дотла. Нам будет легче сбежать, поскольку он затмевает его чувства так же как и вы…

Я не знала, как назвать её.

— Монстры? Жертвы?

Я всегда терпеть не могла слово «жертва».

— Эксцентрики. Он затмевает его чувства так же, как эксцентрики.

Выражение лица Светы изменилось. Я видела его через зрение насекомых, потому не вполне понимала, как именно.

— Я могу это сделать, — сказала она. — Мне кажется, я смогу даже сделать это и сбежать до того, как он убьёт меня.

— Этого недостаточно. Ты должна забраться в дыру в потолке, откуда мы пришли, двигаясь настолько быстро, насколько сможешь. Стены повреждены, я могу указать дорогу.

Она кивнула.

— Спасибо, Света. Считай, что это ещё один кирпичик в здании, которое ты строишь, — сказала я.

На это она не ответила.

Я взглянула на Счетовода. Сейчас мы все были под защитным барьером. Он не устоит против Сына, но… всё же.

— Это осуществимо, — сказал Счетовод и взглянул на Александрию. — Нам нужен сигнал.

— Рейчел, — спросила я. — Свистнешь?

Она кивнула. Александрия взглянула на нас, ожидая подтверждения.

— Ещё одно, — сказала я.

— Что ещё? — спросила она.

— Я хочу, чтобы ты проглотила муху.

Она приподняла одну бровь.

— Или даже лучше, если она будет оставаться во рту.

— Я повидал достаточно шарлатанов…

— Это не шутка, — серьёзно ответила я.

Она нахмурилась, затем открыла рот. Я отправила туда муху.

Через секунду она вылетела из-под защитного барьера. Окова начала запечатывать за ней пол.

План не был изящным. Скорее простым и грубым.

— Света, — сказала я. — Сейчас.

Она ухватилась щупальцами за три опорные точки, затем схватила горящую плоть и бросила её в Сына.

«Мы не можем ранить его физически».

«Но, может быть, сможем эмоционально».

Сын дрогнул, возможно даже, остолбенел.

Она бросила ещё один кусок. Затем ещё один.

Его руки засияли.

— Беги, — сказала через рой, и одновременно остальным: — Сейчас.

Света сорвалась с места. Сын атаковал направленным во все стороны эффектом, который уничтожил внутренности комнаты.

Рейчел свистнула в единственное открытое отверстие, затем Окова закрыла и его.

В ответ на сигнал Александрия снаружи начала действовать.

Она била в ключевые точки, где конструкция была наиболее ослаблена. Некоторые из них нашла я, остальные определил Счетовод.

«Ударить его самым тяжёлым, что у нас есть».

Мы обрушили колонну. Один с тремя четвертями миллион тонн рухнул на наши головы.

Шнуры, как выяснилось, нам не понадобились. Пол и сила Сибири запечатала нас и защитила от последствий, даже от большей части шума: удара по наковальне цельным стальным молотом размером с небоскрёб.

Во мне не было достаточно оптимизма, чтобы поверить, что нам удалось убить его.

Но можно было надеяться, что нам удалось уничтожить больше, чем одно тело. Возможно, как и в случае «сада», существовало непрерывное устойчивое соединение, через которое разрушение затронет и колодец.

— Вау, — выдохнула Чертёнок.

А сейчас мы узнаем, погибнем ли мы.

Будет ли он мстить?

Уничтожит ли он нас, пробивая путь наружу?

Стояла полная тишина.

Ну само собой, будет полная тишина.

Затем я ощутила движение.

Снаружи к нам приближалась муха.

— Уберите барьер, — сказала я.

Сибирь выполнила команду. Я увидела, как все напряглись.

Но над нами только деформированная часть колонны, ничего более.

Александрия снаружи разорвала защищавшую нас ладонь. Лун и Окова помогли ей изнутри.

Сын пробил себе проход вертикально вверх. Александрия оторвала вместе с частью пола оставшийся кусок колонны над нами. И действительно, в этом куске остался отпечаток кулака.

— Йух-ху! —выкрикнула Чертёнок. — Обосрись, золотой человек!

Меня слегка качнуло, я едва не упала. Меня подхватила Рейчел.

— Ты в порядке? — спросила Окова.

Я кивнула.

— Ебать, это согрело мне душу.

— Поверю тебе на слово, — сказал Лун, который держал Канарейку.

— Уу, он расстроен, что не сумел принять участия в веселье, — поддела его Чертёнок.

Я взглянула на Луна и Канарейку, затем обвела взглядом всех собравшихся. Идеи начали занимать свои места в общей картине.

— Вот только, — угрюмо заметил Голем, — теперь он крайне зол.

— Его злость мы сможем использовать, — сказала я.

— Решение? — поинтересовался Счетовод.

Я покачала головой.

— Нет, но теперь, мне кажется, я начинаю представлять, на что именно оно будет похоже. Для начала в больницу. Объясню по дороге.

* * *

Примечание переводчиков: мы так и не узнали, как Котёл называл вторую сущность, однако англоязычные читатели назвали её Эдем, потому что сущность напоминает сад, и потому что Сын сравнивается с ребёнком, потерявшим невинность. В дальнейшем автор использовал это имя в тэгах к одной из следующих глав.