Червь (джен)

— Окова, — обратилась я с помощью насекомых, — ты можешь починить платформу? Настолько, чтобы она смогла выдержать наш вес?

— Что ты задумала? — спросил Голем.

— Я думаю подняться до какого-нибудь этажа, где найдётся работающий портал.

— Там остались и другие, — сказал Голем. — Света, Сталевар, Сталкер… заключённые.

— Они могут и подождать, — ответила я. — Там слишком много опасностей. Особенно Света: что если мы налетим на неё, повернув за угол? У нас Привратник, у нас ясновидящий, у нас Счетовод, который, как я полагаю, согласен сотрудничать, да?

— Да, согласен.

— У нас видеозапись, — продолжила я. — Всего комплекса, этого сада, Сына. Надо доставить всё это Сплетнице. Чем скорее вернёмся, тем раньше сможем оповестить остальных и тем больше шансов, что мы сумеем придумать план до того, как станет слишком поздно. А чтобы изловить Гарроту и разобраться с заключёнными, отправим отряды СКП и кейпов, которые бесполезны против Сына.

— Звучит разумно, — кивнул Голем.

Они с Оковой присоединились к Александрии, которая превращала ладонь, под которой мы прятались, в платформу.

Большая часть внутренних помещений Котла была уничтожена. Мы видели выше рассечённые напополам комнаты. Энергия луча Сына продолжала разъедать остатки стен, оставляя светящиеся во тьме золотистые узоры до самой дыры высоко наверху. Треть комплекса, включая лабораторию и всё самое важное, исчезло. Пустой каркас и это широкое пространство внутри него, похожее на открытую пусковую шахту.

Прямо над нами маячило закрытое облаками небо, и даже здесь, на глубине больше трёхсот метров под землёй, ощущался какой-то ветерок. Остатки сожжённой сущности и пепел, в который превратились уничтоженные стены, срывались с места и кружились угольно-чёрным снегопадом.

— Готова спорить, что вдыхать эту херню ваще небезопасно, — сказала Чертёнок. — Кусочки инопланетятины, кусочки… металлической золы?

— Скорее сажи, я бы сказал, — сказал Голем, не отвлекаясь от работы над платформой.

— По сути это человеческая плоть, — произнёс Счетовод. — Если судить по форме, которую приняла сущность и по исследованиям, которые проводила Доктор.

— А, ну тогда ладно, — сказала Чертёнок и глубоко вдохнула. — Тогда отлично.

— Ты нашла время шутить? Сейчас? — спросил Лун с раздражением.

— Именно сейчас, — ответила Чертёнок. — Мы ударили его достаточно значимо, мы причинили ему боль. Радуйся!

Александрия развернула платформу. Мы ступили внутрь.

Она потащила нас в небо. Чертёнок упала на четвереньки.

Она увидела, что я смотрю на неё, и встретила мой взгляд глаза в глаза. Ну или линзы в линзы.

— Ты можешь летать. Почему ты внутри?

— Ограниченный запас топлива. Это важно?

— Больше нагрузка на платформу. Если она развалится, то мы все разобьёмся насмерть.

— Не будь ссыклом, — сказала Рейчел.

— Быть ссыклом — это бояться того, что не страшно. Я не ссыкло. Как мне кажется, беспокойство о неустойчивых конструкциях и падениях с… семидесятого этажа вполне оправдано?

— Оболочку защищает Сибирь, — сказала я. — Сама Александрия не смогла бы её разрушить, даже если бы попыталась.

— Вообще-то, с семьдесят седьмого, — вмешался Счетовод. Он был окружён своими Предвестниками, раненые сгрудились у его ног. — И восемьдесят третьего, когда достигнем самого верха.

— Вот вам идея: давайте сменим тему, а? — сказала Чертёнок, — Скажем, например, приятно видеть, что ты вернулась в форму, босс.

— В форму?

— Жуткость в тысячной степени. Ты просто стоишь тут, хотя ты даже по-хорошему не должна стоять прямо при твоём-то центре тяжести, но тебя уравновешивает ранец. И ты не смотришь на того, с кем разговариваешь, и даже рта не раскрываешь. А когда ты говоришь, то не делаешь пауз, чтобы вдохнуть и всё такое, и голос такой без эмоций. Я почти могу представить, что ты кони двинула, и жуками управляет твой при-и-изра-а-ак… — она устрашающе пошевелила пальцами, растягивая последнее слово.

— Я жива, — сказала я и заставила себя поднять голову.

— Верно. Но ты выглядишь дохлой, а это жутко, и это хорошо, потому что напоминает мне старую Рой. Старая Рой была клёвой.

Я немного потрясла головой. Теперь, когда всё немного улеглось, тело решило напомнить мне о боли в руке.

Я сосредоточилась на насекомых и начала обыскивать окружение. У меня их осталось немного, но парой мух, летящих на расстоянии в полметра друг от друга на высоте груди, можно засечь большую часть людей, стоящих в коридоре.

Группа насекомых погибла, сметённая взмахом щупалец.

Света сумела выжить.

Послышался треск, сопровождаемый голосом:

— ...меня слышит?

— Мы здесь, Сплетница, — сказал Голем, подняв руку к уху.

— Я тут как бы малость очканула! Слишком долго для радиомолчания.

— Сын приходил, — сказал Голем, — и мы немного задержались на дне комплекса. Возвращаемся к вам.

— А причина, по которой Тейлор не говорит со мной?

— Твоя команда в порядке, — ответил он. — Шелкопряд с трудом стоит на ногах и говорит через рой. Микрофон этого не передаст.

— Ясненько.

— Загрузи видео, — сказала я.

— Ты можешь скачать видео? — спросил Голем.

— Не-а. Если есть соединение, могу смотреть трансляцию, или могу скопировать запись, когда камера физически в моих руках, но скачивать я не могу.

— А я-то думала, что Дракон хороший технарь, — сказала Чертёнок.

— Это камера размером с кубик сахара, — сказала Сплетница. — Если ищете портал, то вы почти на его высоте.

Я подняла руку для тех, у кого не было наушников.

— Этот этаж.

— Стой, Александрия, — сказал Счетовод. — Немного ниже.

Мы высадились. Рейчел и собаки спрыгнули одновременно, заставив платформу немного покачнуться. Образовался зазор шириной в ладонь.

Раздался вскрик, я обернулась, но не смогла определить источник. Света? Другой заключённый?

— Давайте поторопимся, — сказала я.

Мы направились по коридору. Александрия взяла наушник и микрофон у Оковы и пересказывала Сплетнице самое основное. Отлично, так я могла сосредоточиться на более важных вещах, например, пытаться не замечать боль или ожидать атаки со всех направлений. Когда мы приблизились к порталу, я узнала поврежденную мебель и стены. Скоро в воздухе запахло солью, и появился тяжёлый запах гниющих водорослей. Навевает воспоминания, пусть это и не точно такой же запах, как дома.

Я заметила и Призрачного Сталкера. Она, так сказать, навевала несколько другие воспоминания. Как я была уязвимой и ослабленной, и тут внезапно появлялась она и заставала меня врасплох.

— Ты здесь, — сказала я.

— Некуда больше идти. Некоторое время прикрывала вас с тыла, а когда всё полетело к чертям, направилась сюда.

Говорила ли она правду?

— Сатир отбросил коньки, — сказала она. — Остальные… не знаю.

— Остальные ничего не значат, — сказала я. — Ничего пока про Сатира не говори.

Мы прошли через портал и оказались в пещере. В ней было невыносимо ярко, и я была рада, что Стрекоза заслоняет большую часть солнечного света.

— И вот они вернулись, — раздался сверху голос Никты. Её всё ещё прижимали к стене каменные руки Голема.

— Прекрасно, — ответил Стимул.

— Говорите, где герои. Без всякой фигни, — приказала я. — Фальшивые камни, фальшивые стены, где угодно. Говорите.

— Давай услышим, что ты предлагаешь взамен, — сказала Никта.

— Нет, — ответила я и с помощью насекомых начала открывать рампу Стрекозы.

— Ты не можешь знать, что они в безопасности, — сказал Стимул и слегка улыбнулся.

— Если хотите знать, что случилось с Сатиром, говорите, — сказала я. — Будете тянуть время — мы свалим и отправим сюда разбираться СКП. И ответов вы не получите.

— Не очень-то убедительно. Сатир может о себе позаботиться.

— Ну, видимо, не совсем, — сказала Чертёнок. Кто-то толкнул её локтем.

Я уже поворачивалась, чтобы забраться в корабль.

Он просто тратит моё время. Пытается выгадать момент, чтобы разработать тактику переговоров.

— Я знаю, что мы сейчас торопимся...— начал Голем, поспешив за мной. — Но…

— Я тоже беспокоюсь за Фестиваль, — сказала я, подняв голову, чтобы взглянуть на него. — Но мир меня беспокоит больше.

Я разглядела глаза Голема за прорезями его маски. Нахмуренный взгляд.

— Я останусь, — сказал он. — На случай, если кто-нибудь будет проходить мимо. К тому же я смогу пока их поискать.

— Хорошая идея, — сказала я и, подумав, добавила: — Насчёт того, что говорил Сатир… Прокол мог сделать что-то с их мозгами.

— Я помню, Сатирик говорил что-то такое. Оглушающее присутствие.

— В досье не было сказано про этот аспект силы, никаких упоминаний долговременных эффектов. Но это похоже на правду. У нескольких человек в Вегасе обнаружили повреждения мозга различной степени тяжести. Иногда необратимые, — сказала я.

Его глаза расширились.

— Он так поступал? Мы всё это время с ними общались, и ты знала, что он мог сделать что-то подобное с Фестиваль? И мы дали им уйти?

— Я говорю тебе об этом, чтобы ты был готов, — сказала я. — Причина, по которой мы ничего не предприняли, и по которой и ты не должен ничего делать, состоит в том, что сейчас не время для обид, мести или возмездия. Это только отбросит нас назад.

— Верно, — сказал он.

— Но я могла бы этого не повторять, — сказала я. — Ты не из тех людей, которые переступят границы ради мести.

— Да, — сказал он, и вздохнул. — Я не из таких.

Собравшись с силами, я сумела поднять здоровую левую руку и положить ему на плечо. От этого движения, от такого простого незначительного усилия, моя обожжённая культя запульсировала.

— Спасибо тебе. За то, что заботишься о Фестиваль, — заговорила я собственным голосом, тихо и немного напряжённо, — это позволяет мне ощущать меньший груз вины за то, что я ухожу.

Он кивнул.

— Окова, — сказала я. — Останься с Големом? Вы двое, чтобы следить за ними двумя.

Она кивнула.

— Все остальные — на борт, — скомандовала я.

Все погрузились.

При действующей Дракон мне не было необходимости заходить в кабину. Я могла приказать ИИ управлять автопилотом, а Дракон проследила бы и за ним, и за кораблём.

И всё же я отправилась к креслу пилота. Я опустилась в кресло и запустила всё в движение. Доверив всё автопилоту, я, после недолгих поисков, нашла видеотрансляции.

Возможность отдохнуть, перевести дыхание. Я не могла сейчас взаимодействовать с людьми, не была готова к каким бы то ни было нагрузкам, даже к разговорам. Разговаривать означало учитывать мнения людей, лавировать в политике группы.

Я же просто хотела отвлечься от боли в ожоге, грубой обугленной ране на месте, где должна была находиться моя рука. Я могла превозмочь её, но всё равно считала секунды до момента, когда смогу облегчить боль.

Трансляции поступали из трёх ключевых позиций, в которых присутствовала СКП. Крупнейшие из оставшихся поселений, наиболее очевидные цели. Одна была в мире Заин, но за беженцами туда проследовал Спящий. Даже если она уцелела после атаки Сына, беженцам в том мире мы помочь не могли.

ИСК захватили одно поселение для себя. С этим надо что-то делать, но окно возможностей уже упущено. Идёт битва. Сын в бешенстве. Его цель — мы, и на этот раз он не собирается поддаваться.

Три поселения. Под атакой был мир Хей — Западная Европа и Северная Африка, за вычетом англичан. Гильдия, Масти, Мейстеры, какие-то команды, которых я не могла разобрать в хаосе. Хонсу и Левиафан, а также кейпы, в которых я узнала тех, кого похитил Котёл. Целая армия.

— Стрекоза, — сказала я через рой. — Покажи это и остальным.

Никакого отклика.

— Стрекоза, — повторила я собственным голосом. Я почти шипела, проговаривая слова сквозь стиснутые зубы. — Покажи эту трансляцию и на других мониторах.

Остальные мониторы зажглись.

Кейп метнул Левиафана. Чтобы увернуться от летящего в него Губителя, Сын перелетел на другую сторону поля битвы. В ответ Левиафан расправил подаренные ему плавники, остановившись посреди полёта, потом проплыл сквозь собственное водяное эхо, когда оно ударило по нему, и прямо в воздухе сменил направление движения.

Он врезался в Сына, его плавники прорезали золотого человека. Повалил золотой туман, Левиафан нашёл точку опоры, схватил Сына и продолжил атаку.

Левиафана отбросило в сторону, он врезался в землю с такой силой, что пошатнулись все присутствующие. Затем Сын нанёс ответный удар, напав сначала на кейпа, который швырнул Левиафана, а затем и на самого Губителя.

У него срезало плавник на одной руке, но он перекатился на ноги и побежал, погружая оставшиеся дезинтегрирующие плавники в каменистую почву под ногами. Поднимался туман, и Левиафан использовал его, чтобы скрыться от взгляда Сына, изменив направление в ту самую секунду, как его не стало видно.

Сын всё равно ударил его. Левиафан исчез из обзора камеры.

Сын не сдерживался. Раньше его движения были медлительны, методичны. Сейчас не было ничего подобного. Ни пауз, ни остановок. Как только он не смог больше бить Левиафана, он переключился на остальных.

Кейпы подняли щиты, Зубы Дракона уклонялись и стреляли из лазерных пистолетов. Некоторые укрылись за колонной, которую создал Хонсу. Каким бы эффектом ни пользовался Хонсу, чтобы заключать внутри неё людей, она работала и как защита от Сына.

Сын продолжал натиск, истребляя всех, кто не укрылся за сколько-нибудь надёжной защитой. Вспышки, сферы, сотни тонких лазеров, лазеры побольше.

Некоторые кейпы, похоже, обладали способностью передавать силы или наборы сил другим словно эпидемию. Я видела, как эффект распространяется по толпе от одного кейпа к другому, к ближайшему ещё не попавшему под воздействие кейпу. Толпы народа, поднимающие силовые поля, маленькие круглые щиты размером не больше чем зонт.

Поодиночке они были слишком слабы. Да и вместе тоже. Лучи Сына вспарывали ряды и шеренги толпы.

Через пару минут, или может, через три-четыре, Сын, наконец, остановился. Вокруг него были разбросаны изломанные тела кейпов. Все, кто хоть как-то привлёк его внимание своей силой или создаваемыми проблемами, были уничтожены полностью. Остальные были покалечены. Их ранило так, чтобы вывести из боя, но не настолько, чтобы они точно умерли. Оторванные конечности, обожжённые тела, сломанные от ударов по земле кости, выбитые глаза или изуродованные лица.

Корабли Дракона были разломаны, некоторые уже начали ремонтироваться и регенерировать. Остались только те кейпы, которые укрывались за настолько прочной защитой, что сами не могли атаковать.

В нападении возникла пауза. Большая часть защищавшихся была уничтожена.

Благодаря камере можно было увидеть лицо Сына, окрашенное в красно-оранжевый цвет из-за силового поля между ним и камерой. Его брови были сведены, губы чуть более поджаты, чем раньше. На горле проступали жилы.

Никогда раньше с самого первого своего появления он не менял выражения лица.

Он ударил по группе Хонсу. Удар остановился на краю временного эффекта.

Сын выпустил ещё один луч, и на этот раз он прошёл. У кейпов даже не хватило времени, чтобы отреагировать. При столкновении свет взорвался словно артиллерийский снаряд, уничтожая группу.

За этим последовал ещё один удар. Хонсу телепортировался, забрав группу с собой.

К схватке присоединилась целая стая кораблей Дракон, прибывали подкрепления кейпов с земли Гимель.

Сын исчез.

И очень скоро появился на другом экране. Он застал их врасплох, бросаясь на наши силы со свежим гневом, не пробуя, не экспериментируя, но с какой-то бессильной яростью.

— Он зол, как Голем и говорил, — сказала наблюдавшая за этим Чертёнок, — по лицу видно.

Да.

— Да, — отозвался Счетовод.

— Но он не сносит целый континент, — сказала она. — А ведь мы знаем, что он может. И… как это так?

— Хороший вопрос, — сказал Счетовод. — Мы можем только гадать.

— Готова услышать любые версии.

— Предпочитаю иметь дело с фактами, — сказал Счетовод. — Давайте оставим гадание этой вашей Сплетнице.

Разворачивалась вторая битва, во многом подобная предыдущей.

Или он теперь бил сильнее? Не прощал ошибки?

Если это был первый раз, когда он чувствовал истинное горе или истинный гнев, тогда это мог быть и первый раз, когда он использовал защитные механизмы психики.

Выход через гнев. Как скоро он поймет, что этого недостаточно, и попробует что-то более серьезное?

Я закрыла глаза. Я хотела сосредоточиться, вобрать в себя любую доступную информацию о Сыне, но тело отказывалось. Если Панацея будет недоступна, то приём болеутоляющих из аптечки на борту только замедлит лечение, когда я доберусь до медицинской помощи. К тому же они не настолько сильны, чтобы мне помочь.

Придётся перетерпеть. Ещё всего несколько минут.

Глубокие вдохи.

Я услышала Счетовода через насекомых.

— Не припоминаю, как обращаться: Сука или Адская Гончая?

— Сука, — ответила Рейчел.

— Сука. Весьма образно. Знаете ли, удивительно, какие можно пережить вещи, если знать механику движений, физику и строение человеческого тела… слышали истории о людях, которые выжили после падения с пяти километров высоты?

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, нет. Вовсе нет!

— Тогда чего ты несёшь?

— Я частично разделяю страхи мисс Чертёнок. Мы довольно высоко над поверхностью воды, и я не могу не заметить отражение пилота в окне. Она выглядит несколько измождённой. Не будете ли вы против присмотреть за ней, чтобы знать наверняка, что она не перестала вдруг дышать?

— Я в порядке, — сказала я, сжав зубы. — Четыре минуты, или около того, и мы на месте.

— Очень убедительно. Но может быть…

— Она в порядке, — сказала Рейчел.

Но я услышала её шаги и топоток когтей по металлу, когда она и её собаки приблизились ко мне. Она встала рядом с моим креслом, спиной к окну, и поставила один окованный металлом ботинок на подлокотник кресла.

— Не из-за того, что он там нёс, — сказала Рейчел. Она стояла лицом ко мне, но голову повернула, чтобы посмотреть в окно. — Просто побуду тут за компанию.

— Ага, — ответила я.

Я это оценила.

* * *

Судно немного тряхнуло, когда мы приземлились на крыше кафетерия, превращённого во временную больницу. Я очнулась от забытья, в которое, как оказалось, я провалилась.

Пока открывалась рампа, я напоследок оценивающе пробежала глазами по всем экранам.

Ничего особо не изменилось. Оборона приняла другую форму, с ними были Тоху и Боху, которые перестраивали оборонительные порядки, чтобы выгадать защитникам немного передышки. Но Земля Далет понесла слишком значительные потери при первоначальной атаке.

Было больше тех, кто бежал, спасая жизни, чем тех, кто сражался.

— Битва почти закончена, — сказала я.

— Я только что сказал то же самое, — произнёс Лун низким голосом, почти с осуждением.

Не дожидаясь просьбы, Рейчел помогла мне подняться на ноги, приподняв меня за левую подмышку и помогая встать. Я шагнула вперёд, не обращая внимания на Луна.

— Ладно. Дальше он, вероятно, атакует это поселение. Тогда и узнаем, какой он сделает ход.

— Немало людей погибло, — сказала Александрия.

У неё вошло в привычку удивлять меня каждый раз, как она заговаривала. Звучало непохоже на ту Александрию, с которой я познакомилась в комнате для допросов в штабе СКП Броктон-Бей. Очевидно, потому что сейчас она на самом деле была Притворщиком, но мне сложно было об этом всё время помнить. Сложно забыть образ Александрии, сидевшей за столом напротив меня.

— Да, — сказала я. Мы начали спускаться по трапу.

— Вполне вероятно, — размышлял Счетовод на ходу, — он отправится назад на землю Хей, начнёт цикл заново. Или он ударит по миру-двум, с которыми у нас нет связи, и только потом нападёт на землю Хей.

— Или, — сказала я, — он осознает, что это не помогает ему справиться с гневом, вызванным тем, что случилось с его партнёром, и он несколько увеличит степень агрессивности.

Гимель стала совершенно другой. Нилбог трудился, не поднимая головы, создавая орды прислужников. Здания были усилены — подпёрты рёбрами, напоминающими обсидиан. Кейпы собирались в группы, все были предельно собраны, в любой момент готовые начать атаку.

Я заметила, что убитых и раненых унесли.

Счетовод открыл дверь, ведущую на лестницу и в заднюю часть кафетерия, превращённого в полевой госпиталь.

— Лун, ты вернулся, — сказала Панацея. — А, ты доставил раненых.

— Да, — ответил Лун.

Здесь была свита Панацеи. Маркиз, Ампутация и несколько последователей Маркиза. Один настолько опрятный мужчина, что мог в опрятности побить Счетовода, другой с руками, чёрными от локтя до кончиков пальцев и крашенными светлыми волосами, уложенными в торчащие пики. И ещё один человек настолько покрытый цепями и чёрными изорванными лохмотьями, что нельзя было разглядеть его черты. Они держали в руках бутерброды, наверняка изготовили их из доставленных припасов.

— Кто в первую очередь? — спросила она.

— Рой, — сказала Чертёнок, в то время как я произнесла:

— Привратник.

— Не тупи, — сказала мне Чертёнок.

— Мы можем заняться обоими, — пожала плечами Панацея. — Я вижу, что случилось с Рой. Как ранен Привратник?

— Травма черепа, — сказала Александрия-Притворщик. — Он всегда был чуть не в себе, но теперь нам нужно, чтобы у него варил котелок.

— Кейпы Котла покрепче, — сказала Панацея. — Ампутация? Можешь там глянуть?

— Сделаю, — отозвалась Ампутация. Её голос звучал устало. Ни следа той весёлости и нескончаемой радости, которые были присущи ей, когда она была злодейкой.

Да, быть среди хороших ребят и в самом деле труднее.

Я поднялась с помощью ранца и легла на столешницу.

— Пожалуйста, только обезболивающее и самое неотложное, — сказала я. — Потом остальные. Партнёр Привратника, затем Траншея и Канарейка. Я пойду последней.

Панацея глянула через плечо, как будто проверяя, нормально ли это.

— Не обращай на неё внимания, — сказала Чертёнок. — Это она тупит.

— Большинство остальных полезнее в битве, чем я. Им нужно, чтобы всё работало. Я же могу действовать и без руки.

— Без разницы, — сказала Панацея. — Мне и так пойдёт, в самом деле.

Затем она прикоснулась ко мне, и боль ушла. Я расслабилась так внезапно, что показалось, будто я частично стала жидкой. Я была так напряжена, а ноги и плечи так натянуты, что затылок даже не касался столешницы.

— Спасибо тебе, — сказала я. — Большое.

— У тебя высокий болевой порог, — сказала она.

— Одна из бомб Бакуды, ещё давным-давно, — ответила я. — Мне кажется, что она нарушила что-то в моей голове, по крайней мере, восприятие боли. Тогда я узнала, что значит на самом деле испытывать боль на десять из десяти баллов. Часть меня считала, что боли было слишком много, чтобы быть реальной, поэтому то, что связано с реальными повреждениями действует на меня сильнее. Вот, например, ожоги — это всё ещё пиздец как больно.

— Ну, починим, — сказала она.

Я кивнула. Я уже была рада, что стала способна это сделать. Пока она работала, я следила за выражением её лица, потому что мне особо не на что было больше смотреть. Уже молодая женщина, не красавица, но и не страшная, её лицо от подбородка до лба было покрыто веснушками, вьющиеся каштановые волосы были стянуты назад банданой, чтобы не мешаться. Рубашка с закатанными по плечи рукавами, руки, покрытые тут и там брызгами крови и черными пятнышками.

Я почувствовала укол зависти.

Когда-то она была такой же потерянной как и я. Возможно чуть больше, возможно, нет. У меня были друзья, но это не означало, что я понимала, кто я. Она же сумела найти себя. Нашла путь, нашла для себя занятие. Она вносила вклад в общее дело.

Я отвернулась.

Насекомые мельтешили по окрестному пространству — я собирала силы и пополняла запасы. Рой чувствовал людей снаружи. Среди них была Сплетница с ноутбуком под мышкой. Она подошла к двери и замерла, наблюдая за небом.

На секунду я решила, что появился Сын. Время было подходящим.

Однако она толкнула дверь и вошла в помещение.

Панацея подняла голову. Я заметила, как сузились её глаза.

— Тебе здесь не рады, Сплетница.

— Дела, — ответила Сплетница. — Кто-нибудь, дайте камеру.

Она бесцеремонно с громким стуком поставила ноутбук на стол.

Чертёнок первой отцепила камеру от маски и бросила её в воздух. Сплетница ловко поймала её и принялась извлекать карту памяти.

— Итак. Предвестник-ноль, — произнесла она, не отрываясь от занятия.

Счетовод поморщился.

— Вы не могли бы называть меня Предвестник-десять? Или даже Счетовод.

— Могла бы. Я надеюсь, что у тебя есть какие-нибудь сочные, лакомые факты, с которыми можно работать, Пэ-ноль?

— Конкретики очень мало. Почти всё основано на догадках.

— Тогда давайте послушаем гипотезы, — ответила она. — Обоснованные предположения.

— Сын недоволен, — сказала я.

— Ага, — ответила Сплетница. — Его приятель умер, как я поняла?

— Да, — сказала Чертёнок. — А мы, чтобы отвлечь его и уронить ему на голову небоскрёб, метали в него кусочки тела его мёртвого товарища. Но не уверена, насколько дело в этом.

— И пока вы всем этим занимались, вы достигли своих целей? — спросила Сплетница.

— Мы выяснили, что вторые триггеры нам не помогут, — сказала я. — Как и рецепты. Но если мы решим заняться вторыми триггерами, Контесса способна определить метод. Это может дать бо́льшую огневую мощь или выиграть время.

— Её самой там не было? — спросила Сплетница.

— Я считала, что она с Хонсу.

— По утверждению нападающих, она погибла, — сказал Счетовод. — Сила Покрова оказалась камнем, бьющим её ножницы.

— Вы облажались, — сказала Призрачный Сталкер.

Я нахмурилась. Не то, чтобы она была не права.

— Нашей лучшей возможностью был специальный рецепт Котла, а Сын их уничтожил. Однако Котёл дал Покрову проскользнуть под радаром, так что существует вероятность, что где-то остался кейп Котла, получивший специальный рецепт, с силой, нарушающей правила. Что-то, чего Сын не может представить.

— Маловероятно, — сказал Счетовод. — Покров сумел проскользнуть потому, что его сила блокировала все способности восприятия. Против Сына нужна сила атакующего рода, а я сомневаюсь, что мы могли так плохо проверять подопытных, чтобы не заметить подобную силу.

— Ты вот реально зануда, ты это знаешь? — сказала Чертёнок.

Панацея отпустила мою культю и направилась туда, где лежал партнёр Привратника. Полагаю, основные проблемы были исправлены. Я проверила состояние конечности и обнаружила, что от прикосновения обожжённая кожа слазит.

— Не трогай! — приказала Панацея, искоса взглянув на меня.

Я послушалась и села на краю кушетки.

— Самое главное, — сказала я, — что Сын ошибся. Он видит путь к победе, но судя по видению, которое у него было, можно понять, что он способен ошибиться. Он рассчитывал найти будущее, в котором он воссоединится со своим партнёром… и он получил то, что хотел. Вот только его партнёр был мёртв, выпотрошен и бесполезен.

— Значит, — заметила Чертёнок. — Поможем ему найти будущее, в котором он уничтожает человечество, обведём вокруг пальца, и он отправиться восвояси.

— Его цель не заключается в уничтожении человечества, — сказала Сплетница. — Он уничтожит лишь большую часть. Помнишь? Дина никогда не говорила, что погибнут все.

— Если уничтожить девяносто девять и девять десятых процентов человечества, — сказал Счетовод. — Мы всё равно вымрем.

— Вероятно да, — согласилась Сплетница. — Но так далеко он не пойдёт. Он сохраняет возможности открытыми. У него одна единственная цель. Продолжить жизненный цикл своего вида. А для этого ему нужен партнёр.

— Мы можем его ему найти? — сказала я.

— Довольно тяжело будет провернуть, — хмыкнула Сплетница. — Слишком сложно, и у нас недостаточно информации.

— Но что, если всё же найти партнёра? Может быть, создать фальшивку, дать ему то, что он хочет, заработать себе передышку.

Из задней части кухни вышел Маркиз. Он наблюдал, как Ампутация погружается в черепную коробку Привратника.

— Это может разозлить его, — произнёс он, — ещё больше чем сейчас. Говорю это как человек, сумевший получить то, чего хотел больше всего на свете. Единственная вещь, которая пугает меня больше, чем возможность это потерять, это то, что я сделаю, чтобы отомстить.

— Разозлить его — это же хорошо, — сказала Чертёнок, — нет?

— Верно, — заметила я. — Его можно задеть в эмоциональном смысле. Я сомневаюсь, что тут помогут специальные силы, завязанные на эмоции, но чувства у него всё же есть. И это хорошо. Мы можем это использовать.

— Вы хотите вызывать раздражение чуждого бога, способного разрушить мир, — сказал один из людей Маркиза.

— Я хочу довести его до состояния, в котором он способен допустить ошибку, — сказала я и посмотрела на Призрачного Сталкера. Именно так мы и сумели её когда-то захватить. — Вот с чего нужно начать.

— Начинать? Пустые слова, — заметил Лун. — Я понимаю, если вывести противника из равновесия, а затем сразиться с ним, зная, что его можно ранить, но мы не можем задеть его по-настоящему.

— Кто-нибудь хочет чаю? — прервал нас Маркиз.

Лун кивнул. Я подняла здоровую руку. Панацея тоже кивнула.

— Зелёный? — уточнил Маркиз. — Остальные пьют зелёный.

— Чёрный. С молоком.

Он занялся чайником.

Я взглянула на Луна, затем глубоко вздохнула.

— Не начинать драки — это не вариант. Если будем ждать хорошую идею, будет слишком поздно. Начнём так, пусть даже несколько безрассудно, и оставим возможности открытыми.

— Возможности как для победы, так и для поражения, — сказал Маркиз из дальнего конца комнаты, заполняя кружки из чайника.

— Тогда что вы предлагаете? — спросила я. Кажется это прозвучала несколько враждебно.

— Я отвечу вопросом на вопрос, — сказал Маркиз. — Кого сейчас можно увидеть на переднем крае сражения? Какие герои и злодеи до сих пор сражаются? Кто каждый раз возвращается на поле боя, раньше, чем остальные даже сумеют прийти в себя?

Я уже и сама задумывалась над этим.

— Чудовища, те, кто немного не в себе, и те, кто совершенно не в себе.

— Не вполне тот ответ, который бы дал я, — ответил Маркиз.

— А какой ответ вы бы дали? — спросила я.

— Я бы сказал, что это люди, которые ближе всего к тому, кто они есть на самом деле, — ответил Маркиз.

— Это то же самое, — ответила я. — Мы все облажались, мы все сломаны, не в себе и в некоторой степени чудовища.

Он слегка нахмурился.

— Присутствующие здесь могли бы оскорбиться. В том числе и я.

— Не хотела никого обидеть.

— В том, чтобы знать, кто ты такой, есть сила. Я бы предположил, что все действуют исходя из этого знания. Самокопание, в конце концов — удел стариков. Только в последние дни ты суммируешь свой опыт, взвешиваешь хорошее и плохое, вспоминаешь ключевые моменты и решаешь, оставил ли ты след. Некоторые приходят к этому раньше. Смертельно больные. Те, кто готовится к смерти.

— Ничего не поняла, — сказала Рейчел.

— Ты довольна тем, кто ты есть? — спросил он.

— Конечно.

— Говоря в общем смысле, знаешь ли ты, чем будешь заниматься через несколько часов или дней?

Рейчел посмотрела на меня.

— Да.

— Есть ли что-то общее между этими фактами?

Сука скорчила гримасу.

— Вроде того?

— Вот об этом я и говорю.

— Я не поняла.

Вдалеке послышался рокот. Воздух заполнил рёв, множество одновременных выкриков и предупреждений, которые смешивались в один общий шум.

Он здесь.

Это никогда не закончится. Одно и тоже, опять и опять. Разрушение, враг, которого нельзя победить, и который всегда более жесток, чем был в последний раз.

Рейчел ушла, ничего не спросив. Чертёнок задержалась, но в итоге пошла следом, прилипнув к Рейчел словно на клею. Я видела, как ушли Александрия, Счетовод и Предвестники, затем Маркиз и его люди. Лун остался.

— Эй, Амелия, — сказала Ампутация. — Завернёшь мне этого?

Панацея отступила от безглазого ясновидящего и коснулась Привратника. Я увидела, как кости на его лбу начали срастаться, затем скрылись под слоем кожи.

Он вздрогнул, затем сел.

— У тебя в черепушке было кровоизлияние, — сказала Ампутация. — Будет паршиво.

Он протянул руку, пытаясь что-либо нащупать.

— Секунду, я что, его испортила? — спросила Ампутация.

— Нет, он уже был такой, — сказала я. — Он ищет своего партнёра.

Лун схватил ясновидящего, затем покачнулся.

«Его сила действует при касании», — осознала я.

Используя насекомых, я вытащила шнур. Рой обвил его вокруг одного из пальцев ясновидящего, затем протянул в сторону Привратника. Панацея подхватила его и слегка потянула, направляя слепого к партнёру.

Они взялись за руки.

Секунду ничего не происходило.

Затем появились двери. Повсюду в области действия моей силы.

Большинство из остальных ушло. Сплетница сосредоточилась на ноутбуке, в каком-то смысле участвуя в битве, и оставаясь при этом здесь.

Панацея и Ампутация тоже остались. Они расчищали столы, убирали вещи в сторону, подготавливались к предстоящему сражению.

Остались ещё только Призрачный Сталкер, Лун и я.

— Я могу идти? — спросила я.

Словно этот вопрос каким-то образом её задел, ушла Призрачная Сталкер.

— Можешь, — сказала Панацея. — Но дай я лучше сделаю кожу толще, чтобы культя не лопнула, как перезрелая дыня.

— Давай.

Она коснулась моей конечности.

— Я не случайно хотела быть последней, — сказала я.

Она с любопытством посмотрела на меня.

— Ты ведь знаешь, о чём говорил твой отец? Мне как-то хотелось, чтобы он закончил. Мне кажется, словно я вот-вот приду к какому-то заключению.

Звуки снаружи стали громче. Привратник открыл позади нас портал. Для безопасности?

Это была возможность чем-то заняться. Я помогла остальным провести через портал пациентов. Лун нёс двух раненных Эксцентриков. Мы оказались в пещере с совершенно плоским полом и открытым входом. Прекрасный день, совершенно не похожий на хаос и мерзость Нового Броктон-Бей.

— Мой отец и я много об этом говорили. А в чём дело?

— Я не знаю. Найти свою роль, найти своё место? Только Лун и я не ушли и не начали готовиться к бою. Ну ещё и раненые. Остальные знают кто они. Даже Чертёнок ушла помогать Рейчел, а ведь у неё нет никаких сил пригодных к бою. Но Лун и я? Мы оба не лишены гордости, и всё же для нас роли нет. Как Лун и говорил, он не станет нападать на Сына, пока всё это не закончится.

Лун принёс последних раненых. Мы все устроились в стороне от портала, на случай, если через него пролетит луч.

— У меня есть работа. Я защищаю этих девушек.

— Я думаю, ты понял, что я имею ввиду. Ты зол, в каком-то смысле, поскольку ты не стал частью всего этого. Ты можешь больше, чем быть телохранителем.

Он скрестил руки на груди, но не стал спорить.

— Есть такой психиатрический термин, — сказала Ампутация. — Проекция.

— Нет. Рой права, — раздражённо заметил Лун. — Я больше, чем телохранитель.

Через порталы Привратника на край поселения прибывали подкрепления.

— У меня чувство, будто я вот-то пойму, что мне нужно, — сказала я. — У меня, вроде как есть сила, пригодная к использованию. У меня есть роль. Я могу помогать обеспечивать коммуникацию, могу вести разведку, я достаточно многогранна, чтобы объединять свои силы с другими. Я могу искать способы нападения, могу предлагать неожиданные идеи. Но чего-то не хватает. Как Лун и сказал. Я могу быть чем-то большим. Слова Маркиза задели что-то во мне.

— Вспомни те времена, когда ты была наиболее сильной, — сказала Панацея.

Я так и сделала.

Тогда у меня не было Стрекозы или летательного ранца. Наиболее сильной я была, когда сражалась с Бойней номер Девять, Александрией, Отступником и Драконом.

— И моменты, когда тебе было больше всего страшно, — добавила она.

Это были те же события.

— Мне кажется, именно в такие моменты ты больше всего и похожа на настоящую себя. И я знаю, насколько это хреново. Ужасно думать об этом так, потому что, по крайней мере в моём случае, тогда я себе не нравилась. Совсем наоборот.

— Но ты смирилась с этим.

— Это часть меня, — сказала она. — И потому я с трудом могу посмотреть в глаза Кэрол и Нейлу. Но я уверена в том, кто я есть, и я могу этим заниматься: исцелять людей, лечить тех, кто сражается на нашей стороне.

Я кивнула.

Перед моими глазами мелькнуло изображение, которое я увидела на компьютере Гленна. Человек, которого я с трудом могла узнать — я сама, окружённая роем.

«Я немножко чудовище, — подумала я. — Нельзя винить в этом пассажира».

Я медленно выдохнула. Мне был слышен крик Симург.

— Ты мне поможешь? — спросила я.

— Каким образом? — спросила Панацея.

— Чертёнок напомнила мне об одном моменте. Ампутация сказала кое-что, когда однажды вскрывала мне голову. Это была угроза, что она так покопается в голове у Мрака, что тот потеряет контроль над своей силой. Она собиралась сделать то же самое со мной.

— Мне кажется, я знаю, о чём ты думаешь, — сказала Ампутация. — Если я что-то тогда и сделала, так это вероятно свихнула тебе голову.

— Я никогда не делала ничего подобного, но я видела достаточно намёков, чтобы понять, что выйти из этого состояния невозможно, — сказала Панацея. — Ни исправить, ни залатать. Это всё равно что заткнуть пробкой трубу, из которой с полным напором хлещет вода.

— Вторые триггеры разрушают возведённые ранее стены, — сказала я и посмотрела на Ампутацию. — Удаляют ограничения, которые установила сущность. Если эта часть мозга создана сущностью для того, чтобы регулировать силы, значит, я хочу, чтобы ты её разрегулировала обратно.

— Если бы это было так просто, я бы уже так сделала для всех членов Бойни номер Девять.

— Не думаю, что это просто, — тихо сказала я.

Внутрь вошли несколько кейпов. Они принесли двух раненых и положили их на пол рядом с нами. Панацея и Ампутация приготовились заняться работой.

— Дай мне минутку, и я попробую, — сказала Ампутация. Она латала кейпа, который оказался выпотрошен. Она взглянула через плечо на Сплетницу, сидящую в дальнем углу. — Но должна сказать, даю девяносто девять процентов, что ты об этом пожалеешь. Может, тебе лучше обсудить это со Сплетницей?

Я оглянулась и посмотрела на свою подругу.

— Ты потеряешь рассудок, — добавила Ампутация. — Может быть частично, а может и нет. Может быть, сразу, а может постепенно. Зависит от того, как в итоге все концы срастутся.

— Сплетница может остановить меня, — сказала я. — Она…

«Увидит в этом попытку саморазрушения, суицид».

— Нет, — покачала я головой. — Пусть она пока ничего не знает. И не отвлекается от того, чем занята.

— Ладно, — сказала Ампутация. — Она, однако, очень быстро всё узнает.

Я увидела, как заёрзала Панацея, которая сидела на коленях рядом с Канарейкой.

— Райли, — сказала она.

Ампутация посмотрела на свою… кем бы там она для неё ни была.

— Я разберусь.

— Ты не занимаешься мозгами.

— У меня мало опыта, да, — сказала Панацея. — Но даже так, мне кажется, я сделаю чище чем ты. И Сплетнице вряд ли понравиться, если она увидит, как ты вскрываешь череп Тейлор.

— Я говорила не про опыт, — ответила Ампутация.

Панацея рассматривала свои ладони, покрытые татуировками с насыщенным ярким красным цветом, заполняющим пустые места.

— Это не решение, — сказала она, не поднимая глаз. — Ты сказала, что второй триггер не сработает. А это… это настолько грубо, что и халтурой не назовёшь.

Крик Симург продолжался.

Дина оставила мне две записки.

Симург напомнила мне о второй.

«Мне жаль».

Это было не извинение за последствия первой записки. Нет, Дина с тех пор не заговаривала со мной. Ей не показалось, что я выполнила все условия, она не считала, что теперь можно снова со мной контактировать.

Два слова, которые означали, что со мной опять должно произойти что-то ужасное. Направленное именно на меня.

Была вероятность, что они означали, что я потеряю кого-то, или что-то для меня ценное. Возможно, это относилось к моим друзьям. Возможно, к моей миссии, моему пути. Возможно, к моему отцу, что могло уже произойти.

Но была вероятность, что это относилось непосредственно ко мне. И что в этом была какая-то возможность для всех выбраться из всего, что творилось. С небольшим, призрачным шансом.

Может быть, для этого требовалось принести жертву.

Я потрясла головой, неспособная выразить все эти аргументы, найти слова, чтобы сказать что-нибудь связное.

Единственное, что я произнесла, было:

— Сделай это.

Панацея положила руки мне на лоб.

Тогда-то всё и полетело к чертям.