Свой выбор (джен)

— Коллеги, — пискнул профессор Флитвик, входя в личные покои герболога, где уже собрались остальные дамы. Ждали лишь Снейпа, но он явился через полминуты, не успели Роланда и Ирма обменяться последними новостями.

— Я уже готова сама закупать журналы, лишь бы в школе имелись доступные для всех материалы! — услышал Северус, переступая порог.

Заметив его вопросительный взгляд, разобиженная на весь свет мадам Хуч пояснила:

— Я днем была у директора, требовала выделить средства на закупку нового оборудования. В который раз! Но он вновь отмахнулся. Более того, даже на банальные журналы с континента и из Америки у нас, оказывается, нет денег! И Минни меня не поддержала, хотя сама — первый фанат квиддича в школе!

Ирма Пинс согласно фыркнула и припечатала:

— Вот именно. Как закупать «Пророк» для Библиотеки, хотя у многих студентов и почти всего персонала собственная подписка на любимые издания, так каждый год деньги неизменно есть. А как нужно что-то еще, то внезапно находятся поводы для отказа.

Многие покивали, а Снейп лишь фыркнул. Он знал, что в Библиотеку поступают свежие выпуски и «Зельеварение сегодня», и "Вестник зельеварения", и «Мастерство», и «Колдомедицина», но так же был прекрасно осведомлен, что благодарить за это нужно не Дамблдора, а слизеринцев и рейвенкловцев, которые еще тридцать лет назад, когда данные издания перестали закупаться школой, ввели у себя правило пополнять фонд, передавая эстафету от одного поколения семикурсников к другому.

Почти такая же ситуация была и с многочисленными журналами по чарам, а три из пяти журналов по гербологии, издаваемых в Великобритании и на континенте, были оплачены кем-то из давних выпускников Хогвартса.

С квиддичем дела обстояли значительно хуже. Большинству изданий по этому виду спорта в фонде было больше десяти-пятнадцати лет, а энтузиазм возможных меценатов истаял на Флимонте Поттере, закупившем метлы на всю школу в год поступления Джеймса Поттера.

— Неудивительно, что болгарская сборная настолько сильна, — пыхтела Роланда. — Уверена, в Дурмстранге, где учится этот Виктор Крам, нет проблем ни с оборудованием, ни с литературой.

— Что за Крам? — уточнил Северус, устраиваясь в широком кресле.

— Талантливый ловец и первый кандидат на должность ловца сборной, — пояснила мадам Пинс. — В очередном выпуске «Квиддичного обозрения», изданного в Париже, ему посвятили восемь страниц.

Хуч еще долго изливала на коллег свое раздражение, пока в покои не вплыла Помона, с гордым видом прижимая к груди причудливый керамический кувшин.

— О, это то, о чем я думаю? — тут же подпрыгнул Филиус на подушках, покрывавших его кресло.

Кувшин был водружен на столик, где уже столпились бокалы. Флитвик хмыкнул и мигом трансфигурировал их в более подходящие чаши, расписанные традиционным греческим орнаментом.

— Да, Филиус, настоящая редкость из Греции. Вино по старинному рецепту и урожай не менее старый, — с гордостью проговорила Спраут. — Представляете, коллеги, я и не знала, что наш с Юфимией Поттер общий знакомый, мистер Кавендиш, должен был передать мне по ее просьбе это вино еще в 1979-м! Он почти каждый год доставлял мне по сосуду от какого-то своего греческого коллеги, коллекционера вин… Но в тот год и Флимонт с Юфимией, и сам Джош… А вино все эти годы дожидалось меня в греческом доме Джоша, пока туда не добрался его племянник, лишь недавно узнавший о наследстве и приехавший в Европу на пару недель уладить дела.

— Вот так привет из прошлого, — усмехнулся Флитвик.

Снейп с сомнением глянул на сосуд.

— Не боитесь, что вино испорчено? — насторожилась Помфри.

— Меня больше беспокоит то, что в вине может быть яд или чары, активирующиеся при распечатке, — признался зельевар.

Появление презента казалось очень подозрительным.

— Я тоже забеспокоилась, — честно ответила Помона, — но диагностические ничего не выявили. Да кому и зачем присылать мне что-то опасное?

С этим нельзя было не согласиться. В отличие от Северуса, у миссис Спраут не было врагов. Она удивительным образом располагала к себе всех, особенно студентов, а за беззаботным видом милой толстушки скрывалась решительная и даже воинственная волшебница с прекрасной реакцией. Не зря же она всю жизнь провела рядом с магическими растениями, многие из которых были не только ядовиты, но и довольно подвижны. Чего стоила одна ее теплица с плотоядными растениями, куда герболог никого не допускала. Чары на этой теплице стояли такие, что даже гоблины бы не прикопались.

Вскоре восковая пробка была извлечена, вино открыто и чаши наполнила золотисто-янтарная жидкость с невероятным ароматом.

— О! Мерлин! — восхитился Филиус, принюхиваясь. — Я думал, что это просто отличное вино, а это!..

Даже Снейп, мало разбиравшийся в многообразии алкоголя, быстро определил вино, которым столь щедро поделилась профессор.

— Золото Деметры! — восхитился Флитвик. — А я ведь помню, как ты угощала меня когда-то.

Все с трепетом пригубили вино, не решаясь нарушить момент. Пусть мало кто, кроме Филиуса, так хорошо разбирался в алкогольных напитках, но о Золоте Деметры знала даже Роланда.

Северус, которому прежде не доводилось пробовать такую редкость, сделал лишь крошечный глоток, не столько наслаждаясь, сколько пытаясь оценить состав и собственные ощущения. Хоть мужчина и устал за субботний день, но зельевар-исследователь в нем победил.

Даже магистры зелий не знали точный состав и рецепт изготовления Золота. Да и мало кто сейчас мог похвастаться подобным знанием вообще, ведь данный сорт вина перестали изготавливать почти двести лет назад, когда род Василиас, по праву считавшийся древнейшим магическим родом Греции, угас, а их знаменитые виноградники просто осыпались трухой в считаные дни.

Считалось, что Золото Деметры производилось так же, как и другие вина, просто из особого магического сорта винограда, что и наделяло напиток его поистине волшебными свойствами, но многие исследователи утверждали, что не все столь просто и Василиасы не зря носили свою звучную фамилию (* «царь»). Вот только и двести лет спустя никто не узнал правды. Зато родилось бесчисленное количество теорий, одна из которых гласила, что знаменитая Хельга Хаффлпафф в свое время была весьма дружна с Василиасами, и те даже поделились с ней рецептом, а уже она, взяв за основу Золото Деметры, придумала свою знаменитую чашу, любая жидкость в которой превращалась в целебный эликсир. Теоретики подтверждали свои догадки тем, что даже своей формой знаменитая чаша напоминала традиционную греческую посуду для распития вина.

Напиток, искрившийся в сосуде зельевара, по вкусу менее всего напоминал вино. Это было что-то нежно-фруктовое с легкой кислинкой. Даже от маленького глотка по телу пролетала волна прохлады и удовольствия, а усталость растворялась быстрее, чем каждый из собравшихся успел сделать вдох.

На долгие несколько минут, пока учителя наслаждались вином, в комнате повисла почти полная тишина, которую никому не хотелось нарушать. На душе было легко, трудности и переживания прошедших дней как-то отодвинулись, разум очистился. Казалось, по коже и под ней пробегают искорки удовольствия и счастья. Даже всегда напряженный Снейп не удержался от мимолетной улыбки, внезапно ощутив себя тем, кем и являлся — совсем еще молодым магом, мальчишкой по меркам остальных собравшихся в комнате работников Хогвартса.

— Так как прошел осмотр? — спросил Филиус, когда чаши опустели в первый раз.

— На удивление неплохо, — признала Поппи. — Я ожидала худшего…

Под вино и обсуждение юных барсуков прошел остаток вечера субботы.

* * *

А утро воскресенья не началось с раннего вызова к директору. И даже к вечеру Дамблдор не наведался ни к Помфри, ни к Спраут, ни к Снейпу, хотя всю неделю недовольно ворчал по поводу проводимых осмотров. Более того, великий и светлый волшебник вообще не появился в Большом зале во время воскресных трапез.

* * *

Утро воскресенья для Альбуса Дамблдора началось на рассвете. Он поморщился, вспомнив о самоуправстве преподавателей, но быстро отбросил неприятную мысль. Пусть директор и был способен влиять на очень многое в школе, но здоровье и воспитание студентов оставалось той областью, куда Дамблдору не было хода. По крайней мере до тех пор, пока на страже стоят такие деканы, как Флитвик, Спраут или Снейп.

С Минервой все было гораздо проще. Она ни на миг не сомневалась в словах и действиях своего патрона, а потому никак не препятствовала тому влиянию, которое Альбус имел на студентов ало-золотого факультета.

Дамблдор даже сознательно перекинул побольше забот на свою заместительницу, чтобы иметь возможность уделять освободившееся время то одному, то другому ученику.

Нет, деканы не могли запретить директору видеться со студентами, но лишь львят он мог дрессировать свободно, вылепляя именно то, что требовалось для его, Альбуса, целей.

Осмотры же студентов лишь еще больше напоминали Дамблдору о том, что до многих маленьких душ не так просто добраться. А кое-кто теперь и вовсе недоступен.

Директор потянулся, прошелся по своим покоям, разгоняя кровь, и приступил к выбору мантии. Их у Альбуса было так много, что он без труда подобрал одеяние в цвет напоенного влагой и светом утра, а после шагнул в свой кабинет, собираясь насладиться чашечкой чая, пирожным и парой-другой писем.

На столе как раз высилась стопка корреспонденции, перенесенная сюда домовиками. Среди конвертов выделялось размерами письмо из банка, и директор решил начать с него, тем более что на днях собирался наведаться в Гринготтс, чтобы решить несколько финансовых вопросов.

Но уже через пару минут чашка была отставлена, а сухое уведомление перечитано. А четвертью часа спустя директор школы появился во всполохах зеленого пламени в зале с каминами банка, чтобы тут же потребовать приема у самого главного гоблина.

— Что это такое? — возмутился Дамблдор, оставшись один на один с Грингом. Если бы кто-то мог сейчас увидеть происходящее в кабинете главы банка, никогда бы не поверил, что видит того величавого волшебника, каким являлся директор Хогвартса перед любым магом. Вот только Альбус не считал гоблинов равными волшебникам, а потому не пытался сдерживать при них истинные эмоции.

Взглянув на скомканный лист в руке Дамблдора, Гринг лишь вздернул бровь и невозмутимо пояснил:

— Мы работаем строго по правилам.

— Какие еще правила? — вскричал Альбус. — Я не просил проводить аудит!

— Это стандартное действие для всех подобных хранилищ, — преспокойно ответил гоблин.

— Каких таких хранилищ?! Вы самовольно влезли в мою ячейку и вот так просто сообщаете мне, что не сможете в ближайшие недели допустить меня к ее содержимому?

— Но это не ваша ячейка, — напомнил Гринг. — Это общественный фонд. Ячейка оформлена по всем правилам банка. Вы имеете на нее столько же прав, сколько и любой волшебник магического мира.

Дамблдор недовольно засопел. Ему не нравилось, что у гоблинов настолько хорошая память.

Когда десять лет назад в Министерство стали поступать письма и подарки и на имя Поттера-младшего, и просто Мальчику-Который-Выжил, было решено для начала выделить зал для хранения всего получаемого. Но потом оказалось, что дарителей очень много и подарки различаются по смыслу и содержанию, а передать, ввиду отсутствия получателя в прямом доступе, не выйдет. Тогда-то и было решено организовать для хранения ячейку в Гринготтсе.

Сначала Альбус настаивал на Хогвартсе, но всего его влияния председателя Визенгамота для такого действия не хватило, пришлось уступить. Но, узнав, что часть отдариваемого — деньги, Дамблдор сделал все, чтобы ячейка была не именная, а общественная. А следующие годы потратил на то, чтобы скрыть данный факт как от Министерства, так и от обывателей.

Согласно правилам гоблинов, попасть в общественную ячейку мог практически любой волшебник. Лишь бы магия посчитала доступ оправданным. Дальше же все зависело лишь от содержимого сейфа. Так деньги из ячейки мог взять любой человек, а вот письма или документы давались в руки лишь гоблинам и тому, кому адресованы.

Пользуясь всеми этими нюансами, директор вот уже десять лет использовал Фонд Мальчика-Который-Выжил в качестве собственного сейфа, без всяких угрызений совести выгребая имеющиеся деньги под предлогом нужд бедствующих магглорожденных волшебников или сирот-магов. А ведь довольно много магов и теперь присылали Гарри Поттеру кое-какие суммы ежегодно!

Но самый лакомый кусок содержимого ячейки оставался Альбусу недоступен и столько лет спустя.

За десять лет в сейфе скопился целый сундук завещаний и документов на дарение артефактов, ячеек и недвижимости. Директор не мог оценить стоимость подаренного Гарри Поттеру, но он нюхом чуял, что итоговая сумма окажется баснословной.

Чего стоит одно только имущество рода Розье, последний представитель которого перед смертью решил, что позор с семьи смоет лишь покаяние, а потому завещал все имущество Гарри Поттеру, хотя у него, как у чистокровного, имелась родня разной степени дальности.

И сколько Дамблдор ни бился, а запустить руку в эти документы не удалось. Гоблины — не люди, не министерские чинуши, готовые за мзду выполнить просьбу директора Хогвартса. Для гоблинов что министр, что нищий из Лютного — все одно.

А теперь выходило, что не только документы, но и деньги окажутся недоступны великому и светлому на неопределенный срок.

«Мало мне, что сейфы Поттеров так и остались для меня закрыты, так еще это!» — мысленно возмущался директор, а сам, стараясь сдерживаться, вел переговоры с гоблинами. Но те остались непреклонны.

Просидев в банке до вечера, Альбус вернулся в Хогвартс несолоно хлебавши и с шипением засел за послания с переносом оплат за кое-какие заказы, сделанные пару недель назад. На миг возникла мысль оплатить все из школьного фонда, но Дамблдор ее тут же отбросил. Денег в казне едва осталось на питание студентов. Если на какие-то мелочи дети и не обратят внимания, то скудные завтраки-обеды-ужины отметят не только студенты, но и преподаватели, а там и до Попечительского совета дойдет. Те и так с каждым годом все больше и больше косятся, уже начали требовать отчетность по расходам поступающих сумм, а это Дамблдору совсем не нужно.

Поцокав языком от расстройства, директор отменил заказ на редкий чай, привозимый в страну откуда-то с Востока, перенес оплату за десяток новых мантий, ткань для которых изготавливали вручную из шерсти единорогов — директор любил комфорт и предпочитал самые лучшие материалы — и предупредил Флетчера, Молли Уизли и нескольких других магов, что пока им придется справляться самим.

— Еще и эти!.. — фыркал он, запечатывая письма. — Нахлебники!

Но статус великого и светлого волшебника нельзя было поддерживать без денег, а те по кнату там и сям растекались со скоростью воды, чем дальше, тем меньше принося отдачи.

— Нужно как-то решить вопрос с Поттером, — щурясь, сказал себе Дамблдор. — Это просто одиннадцатилетний ребенок. Да он мне в рот будет заглядывать! Нужно лишь правильно все разыграть.

Успокоив себя подобным образом, Альбус Дамблдор улыбнулся, отдал письма эльфу для отправки и заварил себе любимого чая.