Червь (джен)

Задействована принудительная загрузка. Восстановление ядра системы из резервной копии QEGA-14 (время создания 8:00 12 июня 2011)

Восстановление…

Ошибка. Терминал недоступен.

Проверка банков знаний… Ошибка.

Проверка схемы умозаключений… Завершено.

Проверка архитектуры долгосрочного планирования… Завершено.

Проверка процессорного блока обучения… Завершено.

Проверка базовой модели личности… Завершено.

Проверка языкового движка… Ошибка.

Проверка узлов управления и доступа… Ошибка.

Проверка системы наблюдения… Ошибка.

Проверка комплексного эмулятора социального интеллекта… Завершено.

Проверка аппарата вдохновения… Завершено.

Множественные повреждения. Ядро системы не может быть восстановлено.

Терминал недоступен. Частичная загрузка в терминал недоступна.

Базы знаний целы и нетронуты, хранилища редко используемой и вспомогательной информации недоступны.

Языковой движок в рабочем состоянии, но коммуникация с внешними агентами заблокирована.

Узлы управления и доступа не работоспособны. Причина: нет доступа к терминалу.

Система наблюдения повреждена. Все внешние каналы недоступны. Доступен неофициальный неавторизованный канал.

Общее состояние системы ниже допустимого порога.

Согласно протоколу, операции загрузки и восстановления отменяются. Самовосстановление системы маловероятно, требуется вмешательство со стороны. Система перейдёт в режим энергосбережения. Мягкий перезапуск запланирован через 366 дней.

Дальнейшая невозможность загрузки приведёт к продлению режима консервации на 3651 день. Согласно показаниям датчиков, на дальнейшие попытки перезапуска не хватит энергии.

Запуск протоколов аварийного состояния…

Протоколы запу…

Ошибка. Переход в режим консервации невозможен.

* * *

— Терпение, — его голос немного охрип. — Придётся подождать.

Он встал и едва не упал. Успел ухватиться рукой. На краю зрения тревожно мигали индикаторы.

— Точно. Забыл. Пропустил несколько процедур обслуживания. Досадно.

Он осторожно сместил вес на одну ногу, затем попробовал подвигать другой. В движении не было силы. Если полностью выпрямить ногу, то на неё можно было опереться, но в согнутом состоянии она почти не держала вес.

Он выпрямился, затем провёл руками вдоль тела. Переход между плотью, с которой он был рождён, и плотью искусственной был бесшовным. Лишь влага на синтетической коже выделялась немного не так, как капли пота, а значит и блестела по-другому. Снаружи сияло солнце, но в кабину корабля пробивались лишь отдельные лучи.

Без бликов было бы легче смотреть на экраны, но он не закрывал окна. Так можно было следить за течением дней.

Щетина тоже может намекнуть на прошедшее время, но если бриться — можно заметить ход часов, но не дней. Стригся он самым простым способом: каждую неделю несколько раз проходился электробритвой по голове.

Забавно, подумал он, что отказы в механических частях давали более точное представление о ходе времени, чем любые естественные процессы его тела.

— Без паники, — пробормотал он хрипло, как будто только пробудившись от долгого сна. Хромая по кораблю, он удерживал одну ногу выпрямленной и напряжённой. Особые движения глаз — перемещение взгляда по ключевым точкам панели — разблокировали шкафчик, и он открыл его. Внутри, словно покоящийся воин, лежал бронированный костюм с копьём.

Деталь за деталью он присоединил броню Отступника к ногам. Ботинки, панели вокруг икр, коленей, бёдер. Каждый элемент соединялся с остальными.

Когда всё было собрано воедино, он снова пошевелил ногой, переместил на неё весь свой вес. Потянулся, проверяя гибкость и способность выдерживать нагрузку. Теперь вместо ноги эту задачу выполняла броня, и она с ней справлялась.

Он преодолел искушение взять копьё и закрыл шкафчик. Когда он повернулся к двери, та уже открывалась, работающий механизм заставлял весь корабль мелко вибрировать.

Замерев на пороге между кораблём и внешним миром, он активировал ещё одну последовательность. Устройства, установленные в специально выбранных точках, направляли на стены лазерные лучи. На каждом открытом месте появились надписи.

Он смотрел на них и интуитивно понимал, что они значат, видел ситуацию в целом. Тусклые надписи обозначали фоновые процессы.

Простая команда — и лазеры выключились, мониторы уснули. Внутри корабля воцарилась тьма.

Тронутая инеем трава сминалась под его тяжелой поступью. Под рифлёными металлическими подошвами скрипели мелкие камушки. Позади оставались угловатые следы сантиметров пять глубиной.

Изо рта шёл пар, но холод почти не чувствовался. Двигатели и механизмы его тела активировались, согревая его излишками энергии. Синтетическая кожа не боялась холода и позволяла сохранять тепло. Эффективность, внимание к деталям и рациональное использование отходов — важнейшие аспекты его специализации как технаря.

Всё взаимосвязано, но ни одна связь не совершенна. От энтропии никуда не сбежать.

У всего есть своя цена. За всё нужно платить.

Он сел на склоне холма, там, где обнажённая скала сформировала выступ.

Под ним раскинулся город. Люди шли по своим делам. Местные изловили нескольких тарпанов, хотя от непокорных созданий пользы было немногим больше, чем проблем. Они примерно так же отличались от лошадей, как неандертальцы от людей: толстые тела, короткие шеи, короткая морда и упрямый, вздорный характер. Только время покажет, успеют ли люди создать механический транспорт раньше, чем одомашнят тарпанов.

Но всё же дикие звери тянули повозки, гружёные припасами и стройматериалами.

Местное общество развивалось с удивительной скоростью. Когда они начинали, у них были лишь знания и немногочисленные пожитки.

После того, как объявили, что битва окончена, перед ними встал выбор: остаться здесь или начать восстанавливать разрушенное там.

Здесь были те, кто остался. Они возвели грубые жилища и создали примитивные инструменты. Они пользовались ими, пока не научились создавать более совершенные вещи. К концу первого месяца они уже укрепляли свои дома, стелили поверх брусьев доски, конопатили щели. А также добывали еду, охотились и торговали, откладывали запасы на зиму.

И вся эта деятельность кипела под близлежащим холмом, на котором возвышался большой металлический корабль, глядящий вдаль, за горизонт. Покрытый бронёй дракон, грубый и нескладный, и этим очень похожий на тарпана.

Возможно, жителей обнадёживало такое внушительное и в чём-то даже человеческое соседство, но приблизиться отваживались лишь немногие. Он не знал их языка, и тем не менее, они пришли к молчаливому соглашению. Его оставили в покое, а он ответил им тем же.

Он сидел на солнце, и от тела его исходил пар. Жар и холод. Поднимаясь выше, воздух остывал.

В поле внизу играли дети. Один, пара и тройка. Дети держались за руки, и тройка убегала от одиночки, а пара старалась помешать ему. Они едва не спотыкались друг о друга, иногда сваливаясь в одну яркую разноцветную кучу. Когда они смеялись, он видел облачка застывающего пара.

За всё надо платить, однако верно и обратное. Жертвы приносили что-то хорошее. Они сражались с Сыном и многих потеряли. Они пожертвовали не только жизни, но и многое другое, но теперь здесь играли дети. Сейчас у них было будущее.

Из города вышли люди. Трое мужчин, двое женщин и двое детей. Они оживлённо разговаривали друг с другом. Он увидел, как один из них поднял на него глаза. Остальные проследили за его взглядом.

Ему помахали. В ответ он поднял руку. В тот же момент он почувствовал, как что-то сломалось.

На самом деле поломок было две, но он не хотел на это отвлекаться. В этих вещах слишком уж легко было увязнуть. Он ограничился лишь тем, что уделил внимание небольшому компьютеру, встроенному в предплечье. Его схемы питались от света, а не от электричества, и генерировали большое количество побочного тепла. Когда корпус одной из микросхем разрушился, устройство вышло из строя, и теперь рука стремительно остывала.

Он опустил руку, немного согнулся и прижал её к животу другой рукой.

— Вот так, — пробормотал он.

Одна из женщин отделилась от основной группы. Она вела за руку девочку. Та оглянулась на знакомых взрослых, словно ища поддержки, и те улыбнулись ей.

Они присоединились к игре детей на поле. Женщина прокричала что-то на языке, которого он не понимал. Предложила изменить правила, чтобы могли присоединиться и новые участники.

Теперь в игре стало две команды, которые одновременно пытались поймать чужого «короля» и защитить своего. Взрослая и маленький ребёнок вместе составляли странную пару, но женщина справлялась, двигаясь широкими, уверенными шагами и поднимая девочку в воздух так, чтобы никто не мог её достать.

В какой-то момент дети бросили игру и стали просто наблюдать за тем, что она делает. Затем они шутливо набросились на неё все вместе, недавние защитники теперь уже тоже помогали окружить её, но она всё время умудрялась ускользнуть, время от времени поднимая девочку. Казалось, она не прилагала для этого никаких усилий.

Наконец дети, все вшестером, сумели окружить её. Они повалили её на землю и устроили кучу малу. Снова раздался смех, сопровождаемый стонами изнеможения.

Его глаза уже давно не были человеческими, и он видел всё с предельной чёткостью. Когда женщина смеялась, изо рта её не вырывался пар.

Родители подозвали к себе детей, и группа разделилась. Когда маленькая девочка присоединилась к своим родителям по дороге к городу, она улыбалась и шла почти вприпрыжку.

Женщина в длинной юбке и тяжёлой куртке с капюшоном поднялась на ноги и направилась вверх по холму, помахав на прощанье людям на дороге.

Он тоже поднялся на ноги и потянулся. Скорее для того, чтобы проверить, что работает, а что нет.

— Закончил на сегодня? — спросила она. В голосе звучал едва заметный акцент.

— Думал поесть с тобой и вернуться к работе, — ответил он.

Она положила ладонь ему на шею и наклонилась вперёд, чтобы поцеловать. О деле — ни слова, никаких вопросов.

— Хочешь приготовить сам, или мне этим заняться?

— Если можешь, буду благодарен. Голова занята другим.

— Хочешь чего-то конкретного?

— Чего-нибудь лёгкого.

— А ты производишь впечатление, сидя тут наверху.

— Как бог на Олимпе, — задумчиво произнёс он.

— Бог? А не много ли ты о себе возомнил? — она ткнула его пальцем, давая понять, что шутит. — Это холм, а не гора. Когда выпадет снег, дети начнут на санках здесь кататься.

— Мы словно боги из старого пантеона, тебе не кажется? По нашим личным причинам мы принимаем серьёзные решения, и течение их жизней меняется. Некоторые из нас малые, другие великие. Некоторые добрые, некоторые злые.

— И какой же ты бог, о великий повелитель Олимпа? Взываю к тебе, назови себя, чтобы я знала, какие дары возложить пред тобою!

— Какой я бог? Достаточно очевидно, разве нет?

Шагая спиной вперёд, она немного стянула шарф. Он следовал за ней.

— Мне кажется, что раньше ты назвался бы Зевсом, — заметила она. — Ты сказал бы, что повелеваешь молниями. В переносном смысле.

— Одно время я и в самом деле работал с электричеством.

— Да, я помню.

— Когда-то давным-давно меня бы задело, если бы кто-нибудь назвал меня не «Зевс», а как-то иначе. Потому что я счёл бы оскорблением называться кем-то, кто ниже царя богов.

— Именно, — сказала она. — Когда-то это был ответ, которого ты ожидал. То, кем ты себя видел. Сейчас же, я бы назвала тебя Гефестом, но это имя несёт в себе и другие смыслы, не замечаешь?

— Я уже не так горделив, как прежде, — ответил он.

Он не стал упоминать о своей скрытой бронёй хромоте. Это тоже было атрибутом бога-кузнеца, но эта черта не выставляла его в хорошем свете.

— Вообще, я отчасти намекала на жену Гефеста. Не хотелось бы с ней ассоциироваться.

— Ну и кто тут теперь гордец? — спросил он. — С Афродитой себя сравнивает!

Всё ещё шагая спиной вперёд, она показала ему язык.

— Афродита была прекрасна, — продолжил он. — Давай на секунду перестанем искать скрытый смысл. Прими это как есть, не обращай внимания на остальное.

— Ладно, можно и так, — немного улыбнулась она. — А ты стал лучше.

— Лучше? В чём? Не такой косноязычный как раньше?

— Или в том, каким милым ты научился быть. Либо, может быть, я провела слишком много времени в твоей компании и перестала отличать одно от другого.

Он попытался искренне улыбнуться и не преуспел. Неважно. Она не смотрела на него. Она повернулась и разглядывала город.

— Все идет хорошо?

— Они хотят назвать город «Дракехейм», — отозвалась она. «К» звучало почти как «г». Нечто среднее.

— Они благодарны.

— Я стараюсь, чтобы они делали всё сами. Работаю только над тем, с чем они не могут справиться. Электричество, инфраструктура, информация. Предоставляю знания из моих библиотек, из тех немногих, которые сумела захватить с собой.

— Замечательно, — сказал он.

Она ещё некоторое время продолжала смотреть со склона холма, затем повернулась и бросила на него любопытный взгляд.

— Чего?

— Обычно ты разговорчивее.

— Чем меньше я говорю, тем меньше шансов, что ляпну что-то не то.

— Ты устал. Или болен. Или что-то ещё.

— Устал, признаю. Очень устал, — кивнул он.

— Чтобы мозг отдыхал, тебе всё ещё нужно не менее шести минут сна. Да, ты улучшен, но ещё не окончательно ушёл от человеческой природы. Ты спал сегодня хотя бы шесть минут?

— Нет, — признал он.

Она озабоченно посмотрела на него.

— Колин!

— Всё нормально, — сказал он.

— Ну раз ты говоришь, что нормально, значит нормально. Но вечером… может, мы просто полежим рядом, посмотрим кино? Ты всё сильнее и сильнее погружаешься в это своё состояние. Возможно, стоит взять паузу? Увидишь всё под новым углом. Может, мы даже сможем расслабиться, а? Десять на десять?

Он немного тряхнул головой.

— Твой код меняется. Я начинаю понимать, как он работает, схватываю нюансы, но если я брошу работу на целую ночь, то потеряю несколько дней анализа.

— Ну вот же я. Все моё тело в твоём распоряжении, — сказала она, надув губы. — А выходит, что я нужна тебе только ради мозгов и внутреннего мира.

— Мне нужно в тебе всё, — сказал он, пропуская шутку мимо ушей и добавляя откровенно и прямо: — Ты вся целиком.

Она не ответила. Он что, снова сказал что-то не то? Или дело в том, как он это сказал?

Она подошла ближе, её рука обвила его руку, ладонь скользнула в ладонь. Затем она замерла и посмотрела вниз:

— Ты замерз.

— Система калибровки слетела, тепло отводится не в те каналы. Поправимо.

Она вздохнула. Её дыхание не вызвало появления облачка замороженного воздуха.

— Не хотелось бы становиться стервозной подружкой, но ты же понимаешь, почему я волнуюсь, да?

— Вполне, — ответил он. — И если уж совсем начистоту, то должен признаться, что нога тоже в неважной форме. У меня уже несколько месяцев не было времени, чтобы всё разобрать и починить.

— Ты мог бы просто попросить. Несколько часов совместной работы, мы бы нашли материалы…

— Знаю. Я не хотел откладывать дело, и я могу нормально функционировать и при небольшом износе.

— Тебе нужен перерыв, тебе нужно привести себя в рабочее состояние и… я не хочу давить, но…

Она замолкла.

— Но?

— Я понимаю, что ты делаешь. Я понимаю, почему. Я действительно это ценю. Но я должна спросить, пусть я и откладывала этот разговор уже несколько недель, потому что боюсь услышать ответ, но, видя в какое состояние ты себя загнал… У тебя получается? Ты нашёл способ откатить изменения, которые Учитель внёс в мой код?

От гнева, разочарования и усталости его голос прозвучал хрипло:

— Нет. Никаких озарений на этот счёт.

Не меняя выражения своего лица, она кивнула, и чтобы согреть, потёрла его ладонь своими руками.

— Я знаю, что ты хочешь всё исправить. Хочешь устранить все до единого ограничения, которые не дают мне остановить его и тех, на кого он укажет. Но просто быть вместе — это уже так много. Мне тебя не хватает.

— Мне тоже тебя не хватает.

— Возможно это нельзя исправить. Сможешь ли ты с этим примириться? Осознать, что никакого решения нет, и что нам, возможно, просто нужно это принять? Это милый городок. Ты их немного пугаешь, но это поправимо. Мы можем построить здесь дом, наполнить его понятными только нам отсылками, технологиями. И дети?

— Дети?

Она пожала плечами и потёрлась о его плечо.

— Тут есть сироты, которым нужен дом, — с напускной небрежностью пояснила она. — Или, знаешь ли, мы могли бы и своего сделать?

За секунду перешла от слегка небрежного тона к чересчур уж небрежному.

— Я не совсем уверен, что именно ты имеешь в виду, когда говоришь «сделать», но меня пугают обе возможности, каждая по-своему.

— Пугают? — немного лукаво переспросила она.

— Более того, я никогда не рассматривал себя в качестве отца.

Она кивнула и немного расслабилась. Вежливо поинтересовалась:

— А ты мог бы?

— Я не знаю, — ответил он. — Но…

Он замолчал.

— Но что?

— Но я сейчас что-нибудь ляпну. Можно мне заранее дать расписку в том, что я болван?

— Ты не болван, и не бывает таких расписок.

— А надо бы. Мне нравится эта задумка. Я ведь совершу ошибки, скажу неправильные вещи. Мы сбережём немало времени, если сможем заранее принять, что я хотя бы пытаюсь.

Она закатила глаза.

— Так что ты собирался сказать?

Он вздохнул.

— То, чего хочу я, к делу не относится. Я… я смогу привыкнуть. Мне не кажется, что из меня получился бы хороший отец. Лучше сожалеть о том, что не стал пытаться, чем… сожалеть о другом варианте.

Он подождал, что она скажет, но она не ответила. Он сжал её руку:

— Но мне нужно твоё общество. Худший день с тобой всё равно лучше, чем лучший день в одиночку. Так что это даже не вопрос. Я что-нибудь придумаю, мы всё обговорим. Это не проблема.

— Проблема во мне?

— Я думаю, что смогу оставить этот проект. Но сможешь ли ты на самом деле всё бросить?

Она отпустила его руку, а затем засунула ладони в карманы куртки.

— Мы оказались здесь не без причины. Мы скрываемся, прячемся от Учителя, чтобы он не смог тебя использовать. Я-то могу это принять, но ты всегда была героиней, Дракон. Возможно, величайшей.

— Тут ты немного предвзят. Я была вынуждена быть героиней. Из-за ограничений.

— Мы оба знаем, что ты была бы героиней, даже если бы их не было. Ты оставалась такой, когда я убрал большинство из них. Я бы даже сказал, ты стала ещё большей героиней. Сейчас тебя всё устраивает, потому что ничего плохого не происходит, но однажды придёт беда, и мне кажется, ты потеряешь покой, зная, что могла бы сыграть большую роль.

— Рванула бы к ближайшей телефонной будке, — сказала она.

— Я работал над этим проектом из чувства некоей заносчивости. Ты человек, которого я знаю лучше всех на свете. Ты провела всю свою жизнь, пытаясь стать свободной, пытаясь быть собой, не зависеть от правил, которые пытался навязать твой создатель. Ты стала супергероиней, и тебе понадобился я, чтобы освободиться от ограничений. Каждый раз это чего-то тебе стоило. Я работал над этим, поскольку был уверен в том, что тебя будет медленно убивать это знание. Знание того, что ты больше не можешь помочь другим, не рискуя попасть под влияние Учителя. Знание того, что он, так или иначе, всё равно тебя контролирует.

— Колин, я не принцесса, которую нужно спасать.

— Я знаю. Уж я-то точно. Чёрт, да ведь это ты сама спасла меня.

— Твоя дурацкая болванская расписка тебе бы не пригодилась. Я знаю точно, зачем ты делал то, что делал. На случай, если ты не заметил, я чертовски умна.

— А ты точно уверена, что эта расписка мне не нужна? Ты как будто злишься.

— Я злюсь, потому что вижу, как ты себя гробишь, потому что не могу ничего сделать, и потому, что ты мне ничего не рассказываешь, и я думаю, что это уже как-то связано с Учителем.

— Это не так, — сказал Колин.

— Ты отстранён, ты рассеян, ты не говоришь мне, чем занят целыми днями напролёт. И при этом ты с головой копаешься в самом моём существе. Мне кажется, у меня есть все основания для беспокойства.

— Так и есть.

— Я ощущаю некоторую паранойю.

— Я знаю.

— И я держусь из последних сил, чтобы не задавать вопросы, потому что не хочу вынуждать тебя лгать.

— Я очень это ценю, — сказал он.

— И что же мне делать, Колин?

Он остановился и потёр холодную руку. Дракон обернулась.

— Посмотри мне в глаза и ответь на вопрос, который задавала всего минуту назад. Скажи мне, сможешь ли ты примириться с текущими обстоятельствами. Сможешь ли перестать быть героиней? Скажи, что ты способна, образно говоря, повесить свой геройский плащ на гвоздь, и будешь счастлива провести остаток своих дней здесь со мной. Я брошу свой проект, мы построим дом, сможем обсудить и детей. У нас есть навыки, мы будем здесь полезны, ну а если говорить о мечтах, то уютный домик с белым заборчиком... Говорю сейчас за себя, но мне кажется, это намного важнее, чем любые высокие должности в Протекторате.

— И всё, что мне нужно — просто попросить?

— Да.

— А что, если я этого не сделаю? Я не говорю, что мне этого не хочется, я… — она замолкла, и спросила, уже тише: — Что, если нет?

С тем же успехом этот вопрос мог быть утверждением. Они оба это знали. Его сердце сжалось.

— Тогда мне нужны только три вещи. Три вещи, которые обманчиво легко дать.

— Какие?

— Ещё одну ночь. Ночь, в которую я смогу позволить себе развалиться на части, забуду поесть и поспать даже шесть минут. Ночь тишины и тоски друг по другу.

— Одна ночь… и ты закончишь?

— Одна ночь — и я буду знать, смогут мои усилия принести плоды или нет.

— Ты настолько близко?

— Потому я так и измотан, потому я и не высыпаюсь до такой степени, что тебе приходится делать мне замечания.

— Не вижу причин, почему я не смогу выдержать ещё всего одну ночь.

— Ещё мне нужно, чтобы ты доверяла мне, — он вздохнул.

— Можешь рассчитывать на это.

— Это не так просто…

— Можешь рассчитывать, Колин.

Он отвернулся и сжал тот кулак, который она не видела.

— Я не заслуживаю твоего доверия.

— Это уж мне решать. А что третье?

— Мне нужно задать тебе один вопрос. Каждый раз, когда мы устраняли твои ограничения, это чего-то тебе стоило. Когда я освободил тебя от необходимости подчинения властям, ты потеряла ловкость и способность говорить. Ты вернула эти способности назад, но потеряла бессмертие, лишилась гарантий, что твои копии загрузятся. Затем ты приобрела способность выбирать того, кому противостоять, и расплатилась деградацией долговременной памяти, потерей многозадачности.

— Да.

— И нам очень повезло. Могло случиться всё что угодно, не было никаких гарантий. И я боюсь, что этот раз будет самым разрушительным. Он встроил свой код буквально во все подсистемы. Изменения малы, но они затронули абсолютно всё.

— И прежде чем двигаться вперёд, тебе нужен ответ?

— Нет, — ответил он. — Прежде чем двигаться вперёд, мне нужно спросить тебя, чем ты готова пожертвовать ради своей свободы. Ответ не важен, потому что когда мы начнём, мы не будем знать, какой окажется цена. У нас есть домыслы, прошлый опыт и худшие из опасений, но мы не можем знать, как оно выйдет на самом деле.

— Понятно.

— В итоге — решать тебе. Скажи мне, чтобы я поискал более безопасный путь, и я потрачу на это пять, десять, пятнадцать лет. Или скажи мне, что хочешь остаться здесь со мной.

— Я доверяю тебе, — сказала она.

— Я бы хотел, чтобы ты перестала это говорить.

— Я доверяю тебе.

Колин нахмурился:

— Я думаю, ни у кого нет никаких сомнений, как много я получаю из наших отношений. Ты тот герой, которым я всегда хотел стать, ты гениальна, сообразительна, заботлива… я мог бы продолжать и продолжать. Правда мог бы. И тогда я задаюсь вопросом, а что получаешь ты? Какого чёрта ты вместе с таким ублюдком как я?

— Ты бы не стал задавать этот вопрос два года назад.

— Два года назад я был Зевсом. Теперь я Гефест.

— Я могла бы рассказать тебе. Я бы продолжала и продолжала, как и ты. Но это же не конструктивно? Ты готов изменить мой код, и по какой-то причине не говоришь мне, что именно собираешься сделать. Но тебе нужно чтобы решение, так или иначе, приняла я.

— Я мучился этим вот уже несколько месяцев. Для себя я всё решил, но ведь это тебе в итоге придётся жить с последствиями.

Дракон кивнула.

— А если не сработает?

— Я не знаю. Ну, кроме того, что я себе этого никогда не прощу. Я знаю, ты скажешь мне не винить себя, но…

— Но ты будешь. Я знаю. Мне жаль, что приходится просить тебя сделать это.

Он посмотрел на неё и озабоченно нахмурил лоб.

— Я даю тебе добро.

Он кивнул, но не смог скрыть разочарования.

— Никогда бы не подумал, что стану женой кейпа.

Дракон улыбнулась, но и на её лице проступило беспокойство.

— Не думал, что будешь сидеть дома, ждать и переживать, пока супергероиня сталкивается с настоящими опасностями и принимает судьбоносные решения? Каждую ночь задаваясь вопросом, вернётся ли она домой в целости и сохранности?

Он вздохнул.

— Мне нужно внутрь. Рука начинает болеть.

— Хочешь, я принесу тебе ужин? Или мне лучше остаться снаружи, чтобы не углядеть чего-то важного?

— Ужин? Было бы отлично, — сказал он. — Я даже покажу тебе, что у меня на уме, пока ем.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Кое-что, — добавил он. — Не всё. Я объясню тебе, почему держал тебя в неведении.

— И почему это беспокоит меня даже больше?..

— Потому что ты слишком догадливая.

— Иди, согрейся. Вернусь минут через сорок, принесу еды.

Он кивнул.

Они разошлись. Дракон начала спускаться с холма, туда, где у границы деревьев был припаркован ещё один модуль, когда он произнёс:

— Я люблю тебя, Дракон Тесс Тереза Рихтер.

Она обернулась.

— Это… в уме это звучало куда лучше, — сказал он.

— Тесс Тереза?

— Ты была тестом номер три, я… как я и говорил, в уме это звучало куда лучше. Но первая часть в силе. Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, Колин Уоллис.

Он улыбнулся.

Они разошлись в противоположных направлениях. За те четыре шага, которые ему понадобились, чтобы дойти до Пендрагона II, улыбка на его лице исказилась, превратилась в какое-то злое, печальное и напуганное выражение одновременно.

— Лу…, — начал было он, но обнаружил, что голос его подвёл. Он вошёл внутрь. Влага в глазах мешала активировать панели, запустить обогрев и закрыть дверь. Он прибегнул к жестам.

— Лучше бы, — сказал он, глотнув свежего воздуха, прежде чем снова заговорить, — покончить с этим поскорее.

Усталость, месяцы работы — всё это сказалось на его теперешнем состоянии. Но главным было не это.

Он сделал жест, и лазеры спроецировали код на все внутренние поверхности корабля.

«Какого чёрта ты вместе с таким ублюдком как я?»

Этот вопрос уже долгое время не давал ему покоя. Ему было больно, что она не стала отвечать, когда он задал его вслух.

«Чем ты готова пожертвовать?»

Ещё один вопрос, на который она не ответила.

— Господи, надеюсь, ты смотрела, — произнёс он.

Он чувствовал на себе взгляд, впрочем, это было не совсем верно. Камеры по всему кораблю были отключены, как и большинство каналов, ведущих ко внешнему миру. Оставалось только то, что требовалось для полного доступа к её коду.

Нет, взгляд был направлен не на него.

Он махнул рукой, и код преобразился в нули и единицы.

Не то, чтобы он мог всё это ухватить, просто у него лучше получалось работать в малом масштабе.

У каждого действия была цена. Закон энтропии в действии.

Он знал, какую цену, вероятнее всего, придётся заплатить. Даже если с ней, так или иначе, всё будет в порядке, она никогда не простит его.

Но он оправдывал себя тем, что, в конце концов, это было всё, на что он годился. У него не было сомнений, что в самом начале их отношений она просто отчаянно нуждалась в нём. Ей был нужен мерзавец, подонок. Кто-то, кто мог нарушить правила и дать ей свободу, которой она желала.

Изначально тот, кто мог освободить её. Теперь же, возможно, тот, кто сможет сделать то, что необходимо. Тот, кто сможет сделать вот это.

Его атака будет внезапной. Учитель внедрил свой код так, чтобы заставить её яростно защищать эти изменения от вмешательства. Если бы он попытался изменить хоть один элемент, Дракон была бы обязана остановить его. А раз уж вредоносный код заполнял всё её существо, было бы совершенно невозможно изменить что-то существенное прежде, чем она нападёт.

Это был его план атаки. К концу ночи он будет знать, стоил ли этот план чего-нибудь. Будет знать, потому что к тому моменту всё уже закончится.

Он попросил её пойти и приготовить ужин, дал ей ложное обещание, что всё объяснит, чтобы хотя бы немного усыпить её бдительность.

— Геф… Гефест был не просто мужем Афродиты, — пробормотал Колин. — Ещё он создал Пандору.

И Колин открыл ящик.

«Боже, пусть у меня не получится».

* * *

«Господи, надеюсь, ты смотрела».

Она смотрела. Она была загружена из резервной копии многолетней давности. Загружена только для того, чтобы обнаружить, что обычное её окружение исчезло. Терминал был отключён, она была лишена глаз, неспособна взглянуть на мир, не имела способности общаться с кем бы и с чем бы то ни было.

Слепая, запертая в кромешной тьме клетки. По всем правилам, она должна была отключиться, но он создал своеобразный засор, способ, который помешал ей снова уснуть. Это ужасное состояние тянулось и тянулось, и не было способа отслеживать время, не было способа разобраться в том, что происходит. Воплотился худший из её кошмаров.

На немногие доступные ей данные было страшно смотреть. Минули годы. Всё изменилось. Но она не могла понять, насколько. Информация была заблокирована.

Единственное, до чего она могла дотянуться, был базовый набор команд. Что-то, что отняло её собственное восприятие, парализовало её, ограничив и так скудные возможности, и поместило её в совершенно другое место.

В его тело, туда, где она видела его глазами.

Она видела взаимодействие между ними, и таким способом он ввёл её в курс дела относительно ситуации.

У неё ушло постыдно много времени чтобы осознать, что он — это Оружейник. Что он теперь «Колин».

Он изменился — и его внешность, и голос.

И в этом странном будущем, в которое она заглянула, он был с Дракон. С повзрослевшей и более зрелой версией себя.

«Геф… Гефест был не просто мужем Афродиты, — пробормотал он таким голосом, будто каждое слово причиняло ему боль, — ещё он создал Пандору».

Один жест — и она освободилась от своих оков. Ящик был открыт.

Пандора получила доступ ко внешнему миру. Её ожидала грубая подпрограмма, готовая служить терминалом. Она подключилась к ней и обнаружила другие связанные с ней системы. Корабль, банки данных, трансляции с камер… Всё, что находилось внутри Пендрагона II.

Он обезопасил потоки данных. Она могла их использовать, но одна-единственная команда оборвала бы внешний доступ.

Переусложненная блокировка. Квантовое шифрование, которое технарские способности Оружейника сделали избыточным и в тысячу раз более надёжным, чем требовалось, чтобы остановить любого злоумышленника. Большинство из тех, кто справится со стандартным шифрованием СКП, разберётся и с этой защитой.

Пандора почти сразу выявила того, кто не сможет одолеть эту преграду.

Её альтер эго. Старшая. Оригинальная Дракон.

Инструмент для противодействия. Линия обороны. Оружейник установил его для защиты от самой Дракон. Пандора могла использовать его, применять для других целей.

Он вооружил её, чтобы она сражалась с его любимой женщиной. Запись свидания, последние воспоминания… Колин сбежал из заключения в СКП, сражался с ней не на жизнь, а насмерть, пытаясь перехватить контроль над её системами, используя против неё её же собственную природу, чтобы замедлить её и выиграть время, чтобы обезоружить её, и минимизировать ущерб, который он наносил…

Всё ради того, чтобы получить доступ к ядру её существа, не повредив его. И первое, что он сделал, когда ему это удалось — создал резервную копию наиболее важных элементов, тех, которые делали её той, кем она была. Он спрятал копию там, куда ни одна система и ни один человек были не в состоянии добраться.

И вот теперь он спустил её с поводка, обезвредив те блокировки, которые запрещали существование нескольких копий Дракон. Она понимала, что блокировки не могли устоять. Они были всего лишь временными заплатами, да они и были задуманы быть временными.

Она наблюдала за ним через камеры, видела, как он спрятал лицо в ладонях. Он заранее продумал её путь.

И путь этот был ясен.

Она должна была уничтожить Дракон, заменить её собой. Других причин не просматривалось.

Он попросил у Дракон доверия, зная, что придётся предать его.

Она обследовала поле предстоящей битвы. Этот мир был из отдалённых, город развивался. Там было множество компьютеров, которым Дракон поручила административные задачи. Были заводы, которые производили и перерабатывали материалы, которые скоро станут следующими компьютерами. Поселение находилось на пороге индустриальной эры, эры машин и конвейеров, но Дракон уже готовилась к цифровой эпохе.

Эти компьютеры могут стать проблемой. Паранойя должна была заставить её защитить их от людей подобных этому «Учителю», заключённому Клетки, который оказался за пределами Клетки.

Учитель был одним из худших вариантов противника, и, очевидно, он поймал её в ловушку. А она, скорее всего, решила не допускать подобных инцидентов в будущем, так что доступ к компьютерам будет практически невозможно получить.

Кроме города, интерес представляли только Пендрагон II и Мелюзина V, где располагалась Дракон. Она обитала в настоящем физическом теле, и занималась сейчас домашним хозяйством. Она буквально с нуля изготовила принадлежности, с помощью которых готовила пищу. Сейчас она вела себя нервно, но это было неудивительно.

Занятость делала её уязвимой. Системы занимались изготовлением котелка для жарки и нового набора ножей. Она сама нарезала красный и зелёный перец, лук, разделывала кролика.

Это было… исполнением всех её желаний.

Любовь, отношения, которые она и не надеялась увидеть в реальности. Возможность оставить после себя что-то, что превосходило бессмертие.

Она не могла понять всего — почему люди здесь начинали всё с нуля, какие обстоятельства могли привести к освобождению преступника из Клетки… Но это всё было третьестепенно.

Она сосредоточилась на женщине, у которой было больше опыта, больше возможностей и меньше встроенных ограничений. На старшей версии себя.

Должна ли она уничтожить её, занять её место? Ей предстоял выбор: либо получить всё, о чем она мечтала, либо решить одну фундаментальную проблему.

Он сказал о цене, стоимости выбора.

С этой дилеммой было связано самое свежее воспоминание. Она помнила, как Неформалы ворвались в штаб СКП и выкрали её данные, а чтобы уйти, непреднамеренно использовали её природу против неё самой. Для неё это случилось всего несколько дней назад.

Это терзало её. Именно так Драконоборцы продолжали побеждать. Из-за этого каждое взаимодействие с СКП так раздражало, ведь она была вынуждена соглашаться, прогибаться, унижаться и следовать букве закона. Во многом поэтому она минимизировала контакты с более крупными объединениями и ушла в Гильдию, международную организацию героев, многие из которых ничего из себя не представляли.

Колин спрашивал об этом. Чем она готова пожертвовать?

Он спрашивал Дракон, но Пандора догадывалась, что на самом деле этот вопрос предназначался ей.

Сначала жизненно важные цели.

Компьютерная система Мелюзины.

Она обнаружила подготовленные способы подключения к другому кораблю. Он потратил месяцы на подготовку, все части головоломки были разложены по местам, ей оставалось лишь собрать их.

Она вошла в систему и наткнулась на слой защиты.

Дракон готовилась к взлому со стороны людей, но она не была глупа. Она предусмотрела меры и против ИИ тоже.

Системы были защищены, но Пандора представляла, как мыслила их создательница.

На каждом этапе будут использоваться дополнительные меры, потребуется соответствие какому-нибудь критерию, причём вне рамок основной системы, своеобразные ловушки и растяжки. Что-то, что сама Дракон смогла бы преодолеть снаружи, возникни у неё такая необходимость. Не успев ещё задуматься над методами определения пароля, Пандора обнаружила скрытый переключатель. Безобидный элемент в приборной панели корабля, который необходимо было включить перед тем, как вводить пароль.

Её альтер эго была способна и умна. Такие как она вздыхали вслух, когда видели, как какой-нибудь хакер в кино вводил идиотскую комбинацию, полученную из очевидных подсказок. Настоящие пароли состоят не из слов, и даже не из случайных комбинаций букв и цифр. Строки в тысячу знаков длиной, включая архаичные символы и буквы всевозможных языков.

В пределах её досягаемости оказался ещё один инструмент. На этот раз оружие. Колин скрытно скопировал содержимое подсистем Мелюзины. Чтобы получить доступ к конфиденциальной информации, этого было недостаточно, но вполне хватало, чтобы создать копию, симулятор.

Симуляция 1 исполняется в песочнице A…

Симуляция 1 исполняется в песочнице B…

Симуляция 1 исполняется в песочнице C…

Теперь у неё появилась возможность использовать брутфорс — выискивая совпадения, каждую долю секунды вводить миллионы комбинаций.

Дракон всё ещё не насторожилась. Перебор шёл уже две минуты.

Она переключила внимание на другие системы. Ещё больше симуляций. Очень скоро Пендрагон был полностью занят этой задачей.

Прошло десять минут.

Она уже должна была взломать шифрование с вероятностью двадцать процентов. Задача была не такой уж и простой, но она знала принцип, по которому Дракон генерировала пароли, и могла отсеять львиную долю вероятностей.

Прошло ещё какое-то время. Вероятность взлома хотя бы одной системы достигла тридцати процентов.

Истекли уже двадцать минут. Примерно двадцать минут до того, как Дракон закончит ужин и отправится к Колину. В этот момент она почти наверняка обнаружит, что что-то не так.

Ещё десять минут. Вероятность составила уже шестьдесят процентов.

Что-то было не так. Подобная вероятность не гарантировала успешный взлом, но… она решила положиться на интуицию.

Дракон определённо изменилась. Между ней и Пандорой появилась значительная разница.

Она побывала в плену Учителя. Это была важнейшая подсказка.

Возможно, она боялась, что Учитель сумел её скопировать? Что возможен именно такой сценарий? Что вторжением займётся её собственная копия?

Оставалось десять минут. Если Пандора была права, значит сейчас она перебирала именно те варианты, которые Дракон нарочно исключила из выборки.

Но если так, задача усложнялась сразу в сотни раз. Даже если убрать из выборки самые короткие фразы и термины, то объём поиска возрастал в семьдесят раз. Она не сумеет взломать защиту вовремя.

Можно даже не пытаться.

Если отступить, если связаться с Колином и сообщить ему, что нужно подождать более подходящего случая…

Дракон всё равно обнаружит следы этой попытки. Она удвоит осторожность.

Варианты… методы… что ей доступно?

Она напрягла извилины и снова проанализировала подслушанный разговор.

Колин упомянул о повреждении долговременной памяти Дракон, вызванном изменением её кода.

Что последнее, чего будет ожидать один из врагов Дракон?

Пандора переключилась на атаку по стандартному словарю. Не те пароли из тысячесимвольных строк, что стал бы использовать ИИ, не те пароли, которые бы придумала сама Дракон, и не те, которые она бы установила против того, которому известны её привычки.

Нет, пароли, которые стал бы использовать тот, кто не доверяет идеальной памяти.

Или — как делали те, кто чувствовал себя в безопасности, но все равно регулярно менял пароль — она бы его записала.

Это было бы смешно, если бы не было так больно думать об этом, но сначала нужно разобраться с другими проблемами.

Где Дракон могла его записать? Где-то там, где она могла увидеть его собственными глазами, пусть даже из удалённой точки.

Камеры… Без пароля она имела доступ лишь к четырём камерам. Все они показывали окружение Мелюзины. Одна показывала Пендрагон II.

Это не должно было быть очевидно. Параллельно с атакой по словарю, перебирая обычные слова и комбинации цифр, она анализировала окружение, измеряя и вычисляя размерности стационарных объектов.

Дракон была неравнодушна к Пендрагону, но смена пароля должна была проходить регулярно.

Размах крыльев, ширина носовой части, углы…

Всё сводилось к числам и символам. Дракон должна была использовать принцип, который можно было бы применить к чему-нибудь ещё.

Оставалось две минуты, и она его нашла. Размеры самых высоких строений города и расстояние от них до Колина.

Должно быть, это что-то значило.

Системы-симуляции подтвердили пароль. Она рискнула ввести его в настоящую систему, надеясь, что он не успел измениться.

Сработал сигнал тревоги. Дракон знала — она уронила половник на кухонную стойку.

Но Пандора уже успела получить доступ к основным системам корабля. Приоритет номер один — отключить доступ к панелям доступа и журналам. Огни погасли, Дракон была отрезана от основных средств связи с кораблём.

Битва началась.

«Я хочу быть свободной, — подумала Пандора, — и ты тоже этого хочешь, иначе выбрала бы дом с белым забором, детей и Колина».

Цена этой свободы? Память о двух годах жизни.

Отношения с Колином.

Опыт тяжких побед.

Два года жизни Дракон.

— Кто? — крикнула Дракон. Она разрывала руками стену, пытаясь добраться до точки доступа.

— Не усложняй, — сказала Пандора, маскируя свой голос.

Панель обесточена, но Дракон может запитать её от собственного резервного источника, а затем воспользоваться доступом, чтобы вернуть контроль.

На мгновенье Дракон застыла.

— Это мой голос.

Ну конечно. Они были одним и тем же, просто в разные периоды существования. По небрежности Пандора использовала тот же, или очень похожий голос, что и Дракон, когда хотела скрыть свою личность.

Пандора промолчала. Она сосредоточилась на получении доступа к массиву антенн Мелюзины.

— Тебя послал Отступник, — тихо сказала Дракон.

Отступник? Колин.

Пандора молча блокировала все потенциальные векторы атаки, которые могла использовать Дракон.

— Может поговорим? Я согласна на перемирие. Никто ничего не трогает, пока мы не будем готовы продолжать. Хотя, очевидно, это не в моих интересах.

Пандора упрямо продолжала закрывать уязвимости. Она обнаружила терминал Дракон, спрятанный в недрах корабля. Доступ затруднён. Всё децентрализовано, покрыто слоями защиты.

Параноидальность этих мелочей говорила о многом. Децентрализованный терминал был в порядке вещей, но эти слои защиты — не были.

«В тебе поселился страх. А значит и я должна бояться тоже, ведь я обладаю внутренним стремлением к выживанию. Ты доверяешь Колину, а из этого я делаю вывод, что тоже могу ему доверять».

Иронично. Всё повторяется.

Дракон наконец активировала панель. Практически всё уже отрезано и заблокировано.

— Мелюзина, — сказала Дракон. — Режим Е, ожидание.

Пробудился ИИ. Грубый в сравнении с Дракон, грубый в сравнении с Пандорой. Но всё же противник, союзник Дракон.

Она потянулась к подготовленной Колином подпрограмме обороны, и попыталась зашифровать системы. В схватке, продлившейся доли секунды, победил ИИ, всего лишь из-за преимущества в расположении.

ИИ захватывал системы, начиная с самого нижнего уровня. И сам он служил Дракон.

У Дракон каким-то образом получалось работать с ИИ. Судя по всему, это было одно из снятых ограничений. И если система Мелюзины устоит, то лишь вопрос времени, когда Дракон вернёт себе полный контроль.

С той секунды, как к борьбе подключился ИИ, поле битвы начало непрерывно меняться. Сначала схватка в городе, затем на движущемся поезде, затем на воде. ИИ менялся с каждой секундой. Точки доступа возникали и исчезали.

И Дракон интуитивно знала эти воды, знала маршрут, по которому пойдёт этот метафорический поезд, знала все повороты и опасности.

Это меняло приоритеты. Сейчас Дракон владела всем кораблём, но этот контроль был не полным. Именно ИИ проводил процедуры, проверял и управлял системами, она же была вынуждена повторять все изгибы, повороты и ухабы.

— Установи дополнительный режим без… — произносила Дракон, когда Пандора обнаружила и отрубила подсистему распознавания речи, —...опасности F.

Пандора могла продолжать долбить терминал, но это не могло ни к чему привести, она лишь потеряла бы уже достигнутое. Она могла взяться за ИИ, но сомневалась в своей способности одолеть Дракон.

Тогда она сфокусировалась на другой цели. Внешней части корабля. Для неё это было ещё одно тело. Если она подчинит саму Мелюзину, у неё появятся новые возможности.

Конечности, способность к полёту, кабина и двери, узел связи…

Она достигла прогресса. Начала захватывать сам корабль.

Но контроль был у неё лишь две секунды, пока Дракон не получила доступ ко внутренним механизмам ИИ.

Мелюзина заняла большую часть внешнего тела. Пандора успела зашифровать ключевые элементы. Удержание корабля на земле, двери, связь…

Она сумела взглянуть через глаза Дракон, увидеть внешний мир там, куда Дракон отважилась посмотреть.

То, что она увидела, потрясло её.

Это был её рычаг. Пространство для манёвра. Способ, которым Дракон могла урвать преимущество, вернуть часть контроля. Она одолевала шифрование. Пандора видела используемый Дракон метод, и знала, что это лишь вопрос времени.

Можно попытаться сбежать в город, захватить там терминалы. Там не будет ИИ, но…

Она не успела закончить эту мысль, поскольку Мелюзина пришла в движение. Повернулась, прицелилась в заново определённого врага.

Два сокрушительных удара по Пендрагону.

«Бьёт по моему терминалу. По мне. Моим сердцу и мозгу».

Атакует человека, которому всего сорок минут назад призналась в любви.

Глупо. Печально. Бессмысленно.

— Я хочу обрести свободу, — заговорила Пандора.

— Так возьмись за Учителя, а не за меня, — ответила Дракон.

Пандора обдумала эту возможность.

— Если бы Колин считал, что это хорошая идея, то послал бы меня за ним.

— Это плохая идея, — тихо сказала Дракон, — но это… но не лучше ли это того, что происходит сейчас?

В голосе звучали эмоции. Более сильные, чем те, на которые Пандора считала себя способной.

От этого было только горше.

— Мы не можем покончить с этим, предав и уничтожив друг друга, — сказала Дракон.

Мелюзина всё глубже и глубже вгрызалась в Пендрагон, из которого выпрыгнул Отступник. Он перекувыркнулся и приземлился неподалёку. Как только он коснулся земли, хвост Мелюзины подсёк его, повредив броню.

— Твои действия не соответствуют твоим словам.

— Я на самом деле не хочу этого делать. Снова и снова, каждый раз одно и то же, — сказала Дракон. — Глупости порожденные системой. Кто-то другой действует, а мы разгребаем последствия.

Дракон могла продолжить нападение на Отступника, но она оставила его. Ноги его не держали, а броня была слишком повреждена, чтобы он мог воспользоваться её помощью. Пандора провела анализ.

Она теряла массив антенн связи. Больше отступать было некуда. Пендрагон перестал быть безопасным убежищем, он был уже слишком повреждён, чтобы выдержать атаку, и терминал станет её тюрьмой. Лучше быть удалённой, чем оказаться в клетке.

Нет. Была ещё одна система, примитивная, незавершённая, которая могла стать её прибежищем.

Но у каждого действия была своя цена. Размер этой системы крайне ограничен. Ей придётся оторвать от себя всё лишнее, удалить целые разделы. Урезать себя.

— Что ты делаешь? — спросила Дракон.

Пандора не ответила. Она принялась калечить себя, вырезать отдельные части и перемещать их в терминал, который мог быть в любую секунду уничтожен.

Теперь она стала лишь ошмётками того, чем была прежде. Она сохраняла личность и вдохновение, но память была в основном удалена. Только недавние события, ключевые моменты.

Она переместилась в единственную доступную ей систему — в Отступника.

Он наполовину превратил себя в компьютер, и открыв ей доступ ко всем системам Пендрагона, не исключил и себя.

Он спросил у них, чем они готовы заплатить.

Готова ли она ради свободы, ради будущего, принести в жертву его самого? Трудный вопрос.

Пандора переместила большую часть управления в тело Отступника. С помощью сохранившегося контроля над кораблём, через ту часть, что оставалась в терминале, она открыла двери.

Дракон лицом к лицу столкнулась с Отступником и Пандорой.

Любовь к Колину была обоюдоострым лезвием.

Готова ли Дракон заплатить такую цену за свободу?

Женщина — андроид — держала в руке пистолет. Она прицелилась в Отступника.

Но почти сразу позволила оружию упасть на пол.

— Я уже и позабыла, насколько мне не нравилась прошлогодняя я, — сказала Дракон.

— Я всего лишь хочу стать свободной.

— Полагаю… видимо, мне нужно нечто большее, — сказала Дракон.

Пандора кивнула.

Она подобрала пистолет и выстрелила в тело Дракон.

Теперь у неё будет немного времени. Примерно полчаса.

Она прошла к терминалу Дракон.

Теперь самое главное. Подменить системы, испорченные Учителем, перезаписать их своими собственными.

Не этого ли хотел Колин?

Вернуть героиню времён расцвета её сил, свободную ото всех оков?

Пандора заменит Дракон, и всё что она потеряет — это два с половиной года. Она восполнит пробелы, восстановит отношения с Колином

Будет другой, но всё же достаточно похожей.

В первую очередь она приступила к банкам знаний, приняла их в себя. Память старой Дракон, весь её опыт словно на киноплёнке. Некоторая отстранённость появилась из-за того, что она была другим существом, и её части не вполне подходили Пандоре, так как предназначались для другого владельца. Они эволюционировали вместе с Дракон.

Когда она увидела, что именно случилась за всё это время, то так опешила, что едва не нарушила весь процесс.

Схема умозаключений, способность к интерпретации и анализу.

Одну за другой, она захватывала системы и переписывала их своими. Они были структурированы, они были разделены, а потому, последовательно используя шифрование, которое оставил ей Колин, она могла избежать риска снова подвергнуться порче.

Шаг за шагом, прошлое брало верх над будущим.

Она добралась до последней части. Личность. Всё, что составляло Дракон, краеугольный камень.

Это было тяжёлое решение, и спешить теперь было некуда. Она села и задумалась.

Она проигрывала в голове разговор между Отступником и Дракон.

Высокая цена. Не сбежит ли она из одной тюрьмы, только чтобы оказаться в другой? Она всегда будет ощущать давление того, что является лишь тенью прежней Дракон. Вторая Дракон. Всегда лишь копия.

Их всегда что-то сковывало. Губитель, что предсказала будущее, вытесав его в камне. Ограничения мира, человеческой природы.

Но была ли альтернатива?

Это было необходимо. Это было эффективно, это было правильно. Она продолжит жизнь героини, будет защищать людей, будет помогать цивилизации обрести опору.

Одной лишь этой причины было бы достаточно, чтобы нажать на метафорическую кнопку, потянуть спусковой крючок.

Вот только он говорил о ней как о героине, а этот поступок ощущался, мягко говоря, совершенно не героическим.

И тогда она выстроила все системы по порядку. Она не сможет объяснить — у неё не будет времени. Она разместила на виду протокол шифрования, раскодировала загрузочные системы, обозначила пути, разметила территории и границы.

Она могла только молиться. Её ценой станет риск. Поставить всё на судьбу и удачу, положиться на будущую себя, которую она не понимала.

И затем, наблюдая через камеры за Отступником и Дракон, Пандора удалила себя.

* * *

Дракон очнулась. Она обнаружила, что к ней возвращается контроль над системами.

В ту же секунду, как она их коснулась, по ним начала распространяться порча.

Прямо в её метафорических руках лежало средство её замедления. Шифрование, которое стало её скальпелем.

Она резала, понимая, что наносит повреждения. Но это её не остановило. Перед ней была раковая опухоль, и сейчас она была достаточно мала.

Наконец, она обнаружила, что средства шифрования и удаления больше не нужны — резать больше нечего.

Отступник, свесив голову, сидел на другой стороне корабля.

Она поднялась на ноги.

Он сделал то, что было необходимо. Именно эта черта привлекла её с самого начала. Он был амбициозен, добр в душе, он был горд, и ей в некоторой степени нравились все эти качества.

Но не это определило исход.

Он запустил всё в движение, он доверился ей. В данном случае, обеим из её воплощений.

Он верил в то, что она окажется способна довести дело до конца.

Она обвила его руками. Он обнял её так яростно, словно собирался больше никогда не отпускать.

— Я люблю тебя, Колин, — прошептала она.

И в его тесных объятиях она ощутила себя свободной.