Червь (джен)

Поезд дёрнулся и пришел в движение, люди, стоящие в проходе, качнулись. В передней части вагона всё ещё толпились люди — пожилая женщина, которая очень долго не могла справиться со своими пожитками, сейчас с мучительной медлительностью ковыляла вдоль прохода. Терпение людей, стоящих позади, было, судя по всему, на исходе.

— Эй, мисс?

Женщина остановилась и взглянула вниз. Сиденье занимала закутанная в шарф молодая девушка в куртке и в шерстяной шапочке, из-под которой выглядывали коротко стриженные светло-каштановые волосы.

— Присаживайтесь.

— О, ничего страшного. Я лучше сяду у окна. Думаю, в конце вагона есть свободные места.

— Вы можете сесть на моё место.

— Право не стоит, я…

Но девушка уже поднялась, освобождая место. Медленно, явно неуклюже она подняла рюкзак и вышла в проход, освобождая дорогу.

— Ну, если настаиваете, то не откажусь, — сказала старушка.

Некоторое время ушло на то, чтобы разложить вещи по местам.

Теперь, когда женщина не загораживала проход, люди начали продвигаться дальше. Девушка не обратила внимания на благодарные взгляды людей, стоящих позади в проходе.

— Вам не жарко в куртке? — поинтересовалась пожилая женщина.

— Я замёрзла, когда садилась, а сейчас, когда согрелась, уже скоро и выходить. Наверное, глупо будет раздеваться, а потом одеваться опять.

— Ах вот как? Разумно. Путешествуете для развлечения или по делам? — спросила пожилая женщина.

Девушка попыталась поставить тяжелый рюкзак на пол, но тот соскользнул с колена, и женщина наклонилась, чтобы помочь.

Вдвоём они опустили его на пол.

— Всё в порядке? — спросила старушка.

— Да, спасибо.

— Тяжело вам, наверное?

— Да нет, нормально.

Женщина нахмурилась и внимательно посмотрела на попутчицу:

— Что-то вы дышите тяжело… Всё в порядке?

— Да, не беспокойтесь.

Последние из пассажиров расселись по своим местам. Девушка и пожилая женщина смотрели в окно, на проносящийся мимо пейзаж. Сельская местность, фермы, поля, покрытые снегом, с проглядывающей кое-где травой. Иногда встречались лошади и коровы, бредущие через снег в поисках еды.

Поезд въехал на мост. Сельский пейзаж исчез и сменился водной гладью. Пошёл густой снег, и видимость упала до сотни метров.

— Если я надоедаю со своими вопросами, только скажите, — произнесла женщина.

— Нет-нет, вы не надоедаете.

— Вы не ответили на мой вопрос: развлекаетесь или по делам?

— Думаю, всё, что я сейчас делаю, — для меня развлечение.

— Что ж, вот это хорошо. Когда находишь занятие, которое по-настоящему радует, то развлекают даже дела.

— Так и есть. А вы? Развлекаетесь или по делам?

— Еду к старой подруге, и эта поездка вызывает у меня радость смешанную с горечью. Наши пути давно разошлись, — признала пожилая женщина. — Должна сказать, видимо, по моей вине. Я поступила нехорошо.

— Нехорошо?

— Возможно, правильнее будет сказать, что я была предвзята. Она доверилась мне, а я предала её доверие. То было другое время, но это слабое оправдание. Как моя подруга, она заслуживала с моей стороны большего, чем первый пришедший в голову ответ и отвращение. Сейчас мне выпал шанс исправить прошлое, и я еду, чтобы пообедать с ней и её партнёром и хорошенько повеселиться.

— Это здорово. Можно спросить? Она лесбиянка?

— Она белая, а он чёрный. Я знаю, знаю. Звучит плохо, но, полагаю, это часть моего искупления: открыто признать то, насколько ограниченным человеком я тогда была. Я позволила другим диктовать, что мне чувствовать, вместо того, чтобы отнестись к ней как к подруге и взглянуть на ситуацию беспристрастно.

— С вашей стороны весьма мужественно это признать.

— Когда доживаешь до конца своей жизни, получаешь шанс оценить всё содеянное. Подводишь итоги и решаешь, хочешь ли провести последние годы, месяцы или дни, терзаясь бесплодными сожалениями или же испытывая удовлетворение. Мой покойный муж научил меня этому.

— Он был профессором психологии?

— Социологии.

— Это из работы Эриксона, последняя из психологических стадий, — заметила девушка.

— Из университетских? Я впечатлена, — голос пожилой женщины был тихим из уважения к другим пассажирам, хотя совсем недавно она его не проявляла.

— Я много читаю на эту тему, — улыбнулась девушка.

— Мне понадобилось немало времени, чтобы набраться мудрости. Только после смерти мужа я оглянулась назад и начала подводить итоги. Если и есть какой-то смысл в моих словах, так это то, что в те времена люди относились к другим плохо из-за цвета кожи. Но мы стали лучше. Сейчас встречается похожее отношение к геям, но мы становимся лучше и в этом. Меньше войн, чем было раньше, что бы там ни сообщали в новостях. В целом, люди стали счастливее.

— Иногда я в этом сомневаюсь.

— Становится лучше, — повторила пожилая женщина. — Это правда. У нас бывают спады, не стану этого отрицать. Но всё становится лучше.

— Не хочу, говорить как пессимист, но… эм, наверное, все же я скажу как пессимист: многие люди из стран третьего мира могут с вами не согласиться. И жертвы Золотого Утра.

— Даже там, в целом, всё постепенно становится лучше. Поверьте мне. Не поймите меня неправильно, плохие вещи все же случаются. Люди умирают, и многие умирают ужасным образом. Могу лишь посочувствовать тем, кто с этим столкнулся или сталкивается. Но в целом, на самом деле все не так плохо, как выглядит. По телевизору всегда показывают самое худшее. А ещё мы легко зацикливаемся на своих проблемах и не обращаем внимания на остальной мир. А этот мир, я думаю, вселяет надежду.

— Ну...

— Стоит добавить, что улучшение ситуации зависит именно от людей, — продолжила женщина. — Я верю, что именно люди становятся лучше, как общество, и мы можем этому помочь, если каждый сам постарается стать лучше.

— Звучит очень разумно. Я не уверена, что готова полностью в это поверить, но звучит разумно.

Пожилая женщина наклонилась ближе и заговорщически прошептала:

— Исходя из всего этого, и чтобы стать лучшим человеком, я хочу задать вам вопрос.

— Вопрос?

Пожилая женщина не улыбалась и не поднимала взгляд.

— Дело во мне, я пытаюсь быть смелой и стараюсь стать лучше. Если я ошибаюсь, что ж, надеюсь что вы поведёте себя так же достойно, как и ранее, и не станете поднимать шум из-за бреда полоумной старухи.

— Я попытаюсь, — слегка улыбнулась попутчица.

— Мне просто нужно знать… в вашем рюкзаке хранится что-то опасное?

— Опасное? — улыбка исчезла с лица девушки.

— Бомба? — прошептала пожилая женщина.

Ответом ей стало несколько ошеломлённых морганий. Затем девушка наклонилась, потянулась к застёжкам и открыла рюкзак. Внутри была сложенная одежда, которую девушка вытащила наружу, открыв доступ к внутренностям. Пакет с торчащей зубной щёткой. Ноутбук.

— Если это и бомба, то совершенно никудышная.

Пожилая женщина нашла в себе достаточно такта, чтобы выглядеть смущённой.

— Вы должно быть подумали, что я сошла с ума.

— Вам что-то показалось подозрительным, и вы спросили. Нет, я не думаю, что вы сошли с ума.

Прозвенел сигнал и по всему поезду прозвучало объявление: «Поезд прибывает в Филадельфию через пять минут. Пожалуйста, не забывайте свои вещи и убирайте за собой мусор».

— Ваша остановка? — спросила пожилая женщина.

— Да, моя.

— Надеюсь, вас ждёт хороший день?

— Надеюсь. Встреча.

— Значит, вам предстоит то же, что и мне. Воссоединение.

— Что-то вроде того, — ответила девушка, закидывая рюкзак на плечо. — Спасибо за разговор.

* * *

Сплетница разрешила себе последний раз взглянуть на экраны. Здесь накапливались короткие кодовые сообщения от разнообразных прислужников и солдат, шпионов и информаторов. Последние окна содержали ответы от Чертёнка и Куклы.

Видеотрансляция демонстрировала повтор отступления Луна в центральной части Нью-Йорка Б. Транслировались также база СКП. Валькирия стояла в стороне, пытаясь напустить на себя безразличие, пока какой-то молодой человек натягивал на себя белый комбинезон. Одно из окон демонстрировало Губителей, которые пребывали в неподвижности, за исключением парящей Симург. Последней из первой тройки.

Одно из окон обновилось. Текстовое сообщение от Чертёнка.

Чертёнок: Я жду уже пять минут.

Сплетница нажала несколько клавиш. Снаружи никого не было. Она набрала на телефоне ответ.

Сплетница: ждёшь?

— Серьёзно, — сказала Чертёнок прямо над ухом, положив подбородок Сплетнице на плечо. Против своей воли Сплетница дёрнулась. — Пять минут, и ты даже разок не посмотрела порнуху?

— Однажды из-за тебя у кого-нибудь случится сердечный приступ.

Чертёнок спрятала телефон в карман.

— Я уже убивала. Это был клон, но я всё равно его прикончила.

— Давай-ка не будем превращать убийство в ритуал инициации. В наших рядах слишком много новичков, нам нужно задавать тон, — сказала Сплетница и нажала комбинацию, которая заблокировала систему. Ещё одно нажатие, и все шесть мониторов, установленные в два ряда, один за другим погасли.

— Новички? Это кроме наших личных команд? Моих Разбитых Сердец, Сукиных Детей и Кружев?

— Кружев? — спросила Сплетница приподняв бровь.

— Раз сами не захотели выбрать имя, значит их назову я. Или ты хочешь, чтобы группа Куклы осталась в итоге с каким-нибудь дерьмовым названием типа «команда Трещины»?

— Как это благородно с твоей стороны — спасти их от этой участи, — заметила Сплетница. Чертёнок закатила глаза.

— Обычно ты сразу всё схватываешь.

— Обычно я немного сообразительнее. Я только что проанализировала информацию, которая к нам поступила, а когда я так сосредоточена, то на остальное меня не хватает.

— Большая страшная злодейка пялится весь день в монитор, — сказала Чертёнок и села на стул Сплетницы.

— Слишком много вещей, за которыми необходимо следить, — сказала Сплетница и открыла холодильник, чтобы вытащить пузатую зелёную бутылку и упаковку с несколькими видами газировки. — Я бы подключила к интернету мозги, если б могла: впитывала бы всё, а сама пошла смотреть на реальный мир.

— Ну да, конечно, — ответила Чертёнок. Она заглянула в буфет и выудила пластиковую упаковку шоколадных кексов. — Нифига себе! Я и не думала, что их ещё делают.

— А их и не делают. По-моему, сейчас такие продают по шестьдесят долларов за пачку.

— Ммм, — ответила Чертёнок с набитым ртом, прикрыв лицо ладонью. В экстазе она закрыла глаза. — Фамые фкуффные фестьефят бакфов в мийе!

Сплетница поставила бутылку и пачку банок газировки на стол, стоящий в центре комнаты, затем рухнула на кожаный стул с высокой спинкой. Она подавила соблазн потянуться к ближайшему ноутбуку и вместо этого откинулась на спину и положила руку на глаза.

— Добралась без проблем?

— Ага.

— Полагаю, иначе и быть не могло. Где Разбитые Сердца?

— Я взяла с собой четверых, — сказала Чертёнок, облизнув большой палец и потерев в уголке рта. — Сидят внизу. Я приказала твоим солдатам присмотреть за ними, чтобы они вели себя хорошо.

— Это на удивление недобрый поступок, что совсем на тебя не похоже, — сказала Сплетница, не двигая рукой.

— Ну да, конечно. Я могу раскладывать маленьких кукол по чьей-то квартире во всё более и более странных местах, пока у хозяина не снесёт крышу, я могу красть чьи-то трусы каждый раз, как он идёт в ванную, я даже могу иногда в некоторых особых случаях воспользоваться ножом, чтобы засранец мучительно пытался понять, с чего это у него идёт кровь. Но стоит мне только попросить солдат понянчиться с сиротками, и посмотрите-ка: теперь я маленькая мисс Злючка!

— Ты собираешься их отозвать, или мне нужно звонить группе безопасности и сообщить им?

— Я пыталась подготовить тебя с помощью всей этой юмористической интерлюдии, типа ты вся такая строгая смотришь на меня, а я «ой точно, это и в самом деле хуже».

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Я позвоню им, ты, зануда, — ответила Чертёнок.

В дверь постучали.

— И открой дверь, — добавила Сплетница.

Чертёнок застонала, но отправилась к двери с телефоном в руке. Всё так же, не отрывая взгляда от экрана, она открыла дверь, молча развернулась и побрела на кухню.

— Какое радушное приветствие, — заметила Рапира. — Не могу даже представить, почему же мы так редко встречаемся.

— Чертёнок надулась, не замечайте её.

— Ха-ха, — сказала Чертёнок и бросила телефон на стол. — Вот. Сейчас они будут хорошо себя вести.

— Они? Дети Сердцееда? — спросила Кукла.

— Я зову их мелюзгой, но да. Можно и так сказать, для ясности.

— Милые детишки. Когда мы проходили мимо, они перешептывались между собой и хихикали.

— Да бли-и-и-н, — протянула Чертёнок, затем помедлила и застонала. — Я сейчас вернусь.

Она соскочила со стула и убежала в коридор.

Рапира присела на небольшой диванчик, стоящий возле стола, вокруг которого стояло множество стульев. Кукла забралась и уселась на спинку, затем наклонилась и пристроила подбородок на макушкеРапиры, положив руки ей на плечи так, что они большей частью повисли в воздухе.

Рапира толкнула руку Куклы, отчего та несколько раз качнулась туда-сюда.

Сплетница убрала с глаз ладонь.

— Еду нормально привозят?

— Запасы хорошие, и доставляют вовремя. Спасибо, что организовала, — сказала Кукла, двигая только головой.

— Без проблем. Данные по Гравёру и его банде были хороши? Я использовала новый источник, так что любые жалобы чрезвычайно важны.

— Всё было точно, — сказала Кукла. — Мы с ним разобрались, и всё прошло тихо. У меня возникает плохое чувство, когда я думаю об этом. Словно я могу нечаянно разрушить благодать и всё такое. Но я не могу не задаваться вопросом: теперь всё так и будет спокойно, или это просто затишье перед бурей?

— Именно потому я вас здесь и собрала, — сказала Сплетница. — Но пока не прибудут остальные, не будем обсуждать эту тему. Вам что-нибудь предложить?

Обе девушки покачали головами.

— Ну ладно. Раз уж у нас мир и спокойствие, наслаждайтесь, пока всё это есть. Как жизнь в качестве бродяг?

— Я не знаю, можно ли называть нас бродягами. Больше похоже на то, что мы делали в Броктоне, только теперь у нас есть кое-какой легальный бизнес.

— Легальный бизнес, в который ты вкладываешь не столь легальные деньги, — сказала Рапира.

— Я не говорила, что мне нравится, как всё вышло.

— Но ты это приняла, — сказала Рапира.

— Я это приняла, — согласилась Кукла.

Рапира удовлетворённо кивнула.

— Могу я спросить, как поживают твои друзья и семья?

— Спросить ты можешь, но не знаю, что рассказывать. Лучше, но не так хорошо, как могли бы? Лучший в мире хирург изменил их лица и тела, так что та ещё задача вернуть всё назад. Особенно теперь, когда большая часть хирургов погибла.

— Я могу связать вас с Панацеей. Я, правда, не знаю, чем она занята, но уверена, что Ампутации там рады не будут, а Панацея вполне может её заменить.

— Лили уже пыталась, разговаривала с людьми, которых раньше знала.

— Чёрт, — вздохнула Сплетница. — Хотите, чтобы я подёргала за ниточки?

— Конечно. Прошу, если можешь.

Сплетница кивнула.

— Ты ведёшь себя любезно. Что происходит? — спросила Рапира. — Ты нас умасливаешь?

— Два года в компании злодеев, и ты всё ещё не готова дать им шанс?

— Я готова дать шанс многим злодеям, — Рапира слегка наклонила голову назад и взглянула в сторону Куклы, которая опиралась на неё.

— Она не считается, — сказала Сплетница.

— Да и другим. Но что касается тебя… ну, иногда я в этом сомневаюсь.

Сплетница слегка отодвинула стул и положила ногу на край стола.

— Одной рукой принимаешь мою помощь, а другую сложила в кулак, на случай, если я сделаю что-то, что тебе не понравится?

—Давайте не будем ругаться, — сказала Кукла. Она села прямее, и положила ладони на плечи Рапиры. — Только не сегодня.

— Может, компромисс? — спросила Рапира. — Признай, что, возможно, тебе нужно иметь под рукой скептика? Кого-то, кто будет за тобой присматривать и ловить тебя на грязных манипуляциях.

— Ну, если это можно назвать компромиссом, — сказала Сплетница. — Конечно, как хочешь.

— Сменим тему на что-то более приятное, — сказала Кукла. — Если я собираюсь заняться дизайном, мне нужна ткань. Сведёшь ли ты меня с нужными людьми, и сколько ты за это захочешь?

— Сведу, и я хочу четыре процента от прибыли.

— Четыре? Это щедрее, чем обычно.

— Четыре, но в придачу я хочу покупать произведённое, используя…

Дверь открылась. На пороге стояла Рейчел.

— Привет, могучая охотница, — сказала Сплетница.

— Привет, — ответила Рейчел. Она осмотрелась, вошла в комнату и щёлкнула пальцами, подзывая Ублюдка.

— Пережили первую зиму нормально?

— Пережили.

— Знаешь, ты могла бы послать емейл или позвонить. Хоть как-то быть на связи.

— Не было электричества, — сказала Рейчел. — В той фигне кончился бензин, а ездить за ним мне впадлу. Зато по ночам тихо и темно, так что это и к лучшему.

— Это верно, но что если бы возникла непредвиденная ситуация?

— Я могу справиться с большинством непредвиденных ситуаций.

— А с теми, что не можешь?

— На этот случай у меня уже есть бензин.

— Значит, у тебя всё хорошо? — вздохнула Сплетница. — Или хочешь, мы наладим поставку бензина, чтобы он у тебя не заканчивался?

— Конечно.

Сплетница кивнула.

Рейчел уселась на стул напротив Рапиры и Куклы. Ублюдок присел рядом с ней. Она почесала голову волка, явно довольная наступившей тишиной.

Но тишина оказалась не настолько долгой, чтобы стать неловкой. Вернулась Чертёнок, и сейчас с ней были Форрест, Шарлотта и Сьерра. На плечах у Форреста сидел маленький мальчик.

— Тестостерон прибыл! — объявила Чертёнок.

— Стулья, — сказала Сплетница. — Садитесь. Их достаточно. Мы почти готовы.

Все неторопливо заняли свои места. Форрест подвёл Эйдена к паре стульев рядом с Рейчел, заняв место между ребёнком и волком. Маленький мальчик нянчил птичку, и чириканье привлекло внимание Ублюдка. Голова волка поднялись, уши встали торчком. Рейчел успокоила его, отдав приказ, и Ублюдок неохотно положил голову на пол.

— Нескольких пришлось взять с собой, не с кем было оставить. Дети играют с остальными в вестибюле, — сказал Форрест.

— Перевожу: резину не тянем, — добавила Чертёнок.

— Ещё двоих нет, — ответила Сплетница.

Стук в дверь возвестил о прибытии ещё одного гостя. Чертёнок оставила дверь открытой, так что новая посетительница могла сразу войти.

Морока оглядела комнату, скрестив руки на груди. Её облегающую куртку украшал норковый воротник, а широкий вырез на груди был спрятан под длинным шарфом.

— Я чувствую себя не в своей тарелке.

— Ты приглашена, — ответила Сплетница. — Присаживайся.

Морока подошла к столу и попыталась занять место рядом с Чертёнком, но та протянула руку и положила на стул нескладную тряпичную куклу.

— Занято.

— Я три часа сюда добиралась, а тебе даже стула мне жалко?

— Я тебя не приглашала, — сказала Чертёнок. — И, серьёзно, это не я засранка. Или я, конечно, засранка, но дело не в этом. Это символизм и прочая херня.

— Символизм и прочая херня, — повторила Морока. Её это, кажется, не впечатлило.

— Следите за языком, — возмутилась Шарлотта и незаметно указала на Эйдена.

— Я уже слышал слова и похуже, — тихо сказал Эйден. — Когда Сплетница меня учила, ей позвонили, и я остался с солдатами. Они знают уйму плохих слов.

Шарлотта уставилась на Сплетницу.

Сплетница смущённо улыбнулась.

— Я уточню у молодого господина, кто именно ругался в его присутствии, и полетят головы. До тех пор давайте вернёмся к делу.

— Символизм и прочая ерунда, — сказала Чертёнок. — Стульев достаточно, Заморочка.

— Заморочка?

— Не ругайтесь, — сказала Сплетница и вздохнула. — Послушайте, не будем усложнять. Давайте сделаем всё правильно. Неформалы побудут здесь, я скажу всё, что нужно сказать по делу, пять или десять минут максимум. И мы закончили.

Морока нахмурилась, но обошла стол и села на пустой стул возле дальнего края дивана.

Последняя гостья прибыла безо всякого шума. Дверь со щелчком закрылась, и она спокойно и уверенно подошла к ближайшему свободному месту, которое оказалось прямо напротив Сплетницы.

— Добралась нормально? — спросила Сплетница.

— Да, — ответила Дина. — Я сберегла несколько вопросов для поездки, но, чтобы найти дорогу, они не понадобились.

— Итак, — сказала Сплетница, махнув в сторону стола. — Форрест, не окажешь любезность?

Форрест встал и взял бутылку вина, которую Сплетница достала из холодильника. Он открыл пробку.

— Температура должна быть идеальной, думаю, я всё правильно рассчитала, — сказала Сплетница. — Ой, бокалы забыла. Cекундочку.

На приготовления ушла всего минута. Красное вино разлили по бокалам. Чертёнок и Дина получили по бокалу с газировкой. Сплетница взглянула на Эйдена.

— Он будет вино или газировку?

— Газировку, — сказал Форрест.

К тому времени, как Сплетница снова вернулась на своё место, все уже стояли.

— Тост, — сказала она. — Мне пришлось серьёзно подумать над тем, что прозвучит уместно.

— О господи, так вся это херня будет пафосной? — пробурчала Чертёнок.

Сплетница грозно посмотрела на неё, а затем продолжила:

— За всё и за всех, за кого мы сражались и кого мы спасли. И в память о тех, кого мы спасти не смогли.

На несколько секунд повисла тишина.

— Звучит, — признала Чертёнок.

Звякнули бокалы. Рейчел смутилась и угрюмо нахмурилась, когда ей пришлось дважды подносить бокал ко рту поскольку она обнаружила, что нужно чокаться с остальными. Когда она смогла выпить содержимое и поставить бокал на стол, на её лице отразилось облегчение.

— И ещё, — сказала Сплетница, — необходимо отдельно упомянуть, и это совершенно не связано с теми, за кого мы только что пили. Потому что мне насрать на состояние пола в комнате, и потому что я нихрена не собираюсь рассуждать о том, спасли ли мы их, или обрекли, я хочу предложить почтить память тех, кто ушёл из этого мира.

— Почтить память? — спросила Шарлотта.

— Ну да, — произнесла Морока, повернулась и не глядя вылила немного вина на пол слева от себя. — Подношение. Вот зачем я здесь, потому что я была с ним больше других в самом конце.

Сплетница взглянула на пустой стул рядом с Морокой. Она правильно посчитала, сколько будет гостей. И сколько останется пустых стульев.

Она могла лишь надеяться, что Тейлор не узнала. Что в самом конце ей не открылось, кого она на самом деле потеряла — Мрак не выжил на нефтяной платформе.

Ложь во спасение. Тейлор стала бы винить себя, может быть, заслуженно, может быть, нет.

— Мне нравится думать, что это воздаяние, а не подношение, — Чертёнок немного сдвинула стул, а затем вылила вино на ковёр справа от себя, прямо перед неуклюжей куклой в белой маске с серебряной короной, которую она усадила на стул. — Тебя не хватает, чувак.

— Я рада, что мы смогли это сделать, — сказала Сплетница. — Мы вместе прошли через горы дерьма, а мне всё сложнее оставаться с вами на связи. Мне показалось, нам нужно вспомнить о главном. Провести ритуал, который напомнит нам о том, что важно.

Сказав это, она плеснула из бокала на ковёр перед пустым стулом в углу.

И как бы она ни старалась этого избежать, Сплетница встретилась взглядом с Диной.

* * *

Девушка вошла в торговый центр. Он был переполнен людьми, посетители втекали и вытекали из ресторанчика с блестящей вывеской. На экранах красовались пиццы со шпинатом, куски мяса для сэндвичей увеличенного размера.

Порывы холодного зимнего ветра здесь уже не ощущались. Девушка сняла шапку и шарф и расстегнула большие пуговицы куртки.

Пожилая женщина считала, что мир становится лучше. В это было трудно поверить, хотя мысль была приятной. Приятным было даже то, что существовал хоть кто-то, кто мог в это поверить. Тяжёлая одежда была в некотором роде защитой, как от людей, так и от мира вообще. Защита, которая после этого разговора показалась чуть менее необходимой.

Ориентироваться в центре было не сложно. Он располагался посреди района с крутыми небоскрёбами и крупными юридическими конторами, и, казалось, что всё вокруг отражает это обстоятельство. Даже люди.

Лёгкое ощущение волнения.

Чувство достигло своего апогея, когда девушка остановилась.

Здесь, прямо за углом, напротив магазина иностранной литературы размещалась небольшая кофейня. За одним из столиков снаружи сидела женщина, положив на соседнее место сумку. Тонкая и гибкая, высокого роста, с длинными тёмными волнистыми волосами, в дорогом деловом костюме. Она что-то читала, и её широкий рот слегка изгибался. Ресницы были настолько длинными, что казалось, что она спит, закинув ногу за ногу. Она склонилась над раскрытой книгой, лежащей перед ней на столе, придерживая одной рукой дымящийся бумажный стаканчик.

Девушка оглянулась по сторонам. Осторожно, в поисках угроз и других неожиданностей.

Ничего.

Никаких ловушек на первый взгляд.

Ничего сложного.

Это будет просто. Просто сделай это.

Одну ногу перед другой.

Чувство тревоги возросло.

Подойдя ближе, девушка замерла, почти парализованная идеей, что женщина может поднять глаза.

И что потом?

Ещё три шага. Женщина всё ещё не смотрела.

Девушка положила ладони на спинку стула напротив.

— Можно?

Женщина подняла взгляд, и девушка сжалась.

Всего лишь взгляд. Женщина вернулась к книге.

— Забирайте, я никого не жду.

«Она думает, мне нужен стул».

— В смысле, можно я присяду?

Ещё один взгляд, растерянность.

— Вы бывший клиент или…

— Нет, я… нет.

— Боюсь, я не понимаю. Если это какой-то случайный разговор или религиозная пропаганда, тогда я вынуждена отказаться. У меня всего час и двадцать минут на обед, и я предпочла бы провести его в тишине. Пожалуйста.

— Я знаю, в смысле… я знаю, что вы почти каждый обед читаете, или идёте в музей на другой стороне улице и бродите в одиночестве в наушниках. Частный дете…

Девушка оборвала себя.

— Частный детектив?

— Я всё делаю неправильно.

— Пожалуй, — сказала женщина.

Девушка села, затем сбросила с плеч рюкзак и опустила его на пол.

— Я… я ваша дочь.

Женщина нахмурилась. Её взгляд метнулся в сторону ближайшего выхода, затем к соседним столиками и к баристе за прилавком кофейни. Ищет пути отступления.

— Я… я знаю, что это звучит немного безумно.

— То есть, я ваша мать?

— Вы моя мама, но вы не моя мать.

— У меня два мальчика, и я абсолютно уверена, что они не… сколько бы вам ни было лет. Так что при рождении вас подменить не могли.

Девушка глубоко вздохнула.

— Я с земли Бет. Меня зовут Тейлор Эберт, мою мать звали Аннетт Роуз Эберт, Анна-Роуз.

Тейлор, затаив дыхание, наблюдала, как отреагирует Аннетт. Она достаточно быстро всё осознала и сопоставила факты. Рука Аннетт шевельнулась, и книга закрылась.

— Ох, — сказала Аннетт. — Ничего себе. Ничего себе.

— Если это для вас слишком, или если вам неудобно, или неловко, просто так и скажите.

— Но этот мир запечатали. Кто-то с другой стороны. Они использовали устройство, чтобы закрыть все порталы, поскольку было похоже, что вот-вот начнётся бунт или война, когда слишком много беженцев захотели войти.

— Я знаю, — сказала Тейлор. «Вот только устройство было не на другой стороне». — Да. Но они вернули всех, кто принадлежал этому миру, и до того, как проход закрылся, нескольким из нас удалось проскользнуть.

— Оу. Иногда я пыталась представить, «как бы это было, если бы я встретила другую меня». Но трудно поверить, что такое произойдёт в реальности.

— Я знаю. Вам стоит знать, просто, чтобы понимать контекст, другая вы мертва. Уже шесть с половиной лет. Автомобильная авария.

— Мои соболезнования, — произнесла Аннетт. — Хотя… как-то неправильно выражать соболезнования по поводу своей собственной смерти.

Тейлор слегка улыбнулась.

— Я думаю, вполне допустимо чувствовать себя странно. Я просто, э-э-э, простите за эгоизм, но я просто хотела увидеть ваше лицо. Или её лицо.

Аннетт кивнула. Она медленно выдохнула, едва не присвистнув.

— Если вы хотите, чтобы я ушла, я уйду. И жизнь снова станет нормальной.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — тихо сказала Аннетт. — Но мне кажется, это несправедливо — удерживать тебя. Я хочу, чтобы ты осталась, потому что мне любопытно, в то время, как ты испытываешь настоящее, подлинное чувство ко мне… к другой мне. Я боюсь ранить тебя.

— Это я переживу, — кивнула Тейлор. — Не беспокойтесь за меня. Я прочнее, чем выгляжу. Я готова удовлетворить ваше любопытство и ответить на любые вопросы.

— Ты..?

— Тейлор, восемнадцать лет, — начала отвечать на вопросы Тейлор.

— Я, должно быть, была в колледже…

— Вы... она была. Она встретила потрясающего чудака с тёплым сердцем и невероятно страстными чувствами. Он боготворил её, и она… Мне кажется, он разрешил ей делать то, что она действительно хотела, именно тогда, когда родители её изо всех сил контролировали. Бабушка так и не простила моего отца за то, что он увёл её дочь с пути, который она для вас приготовила.

— А мой отец?

— Дедуле он нравился, но не настолько, чтобы признать это перед бабулей.

— О. Моя мать ни за что не согласилось бы на то, чтобы мои дети звали её бабулей.

— Мне кажется, мама и папа поощряли, чтобы я их так называла, в качестве небольшой мести.

Аннетт улыбнулась.

— И чем она в итоге занималась?

— Преподаванием. Она была профессором в университете. Преподавала английский.

Аннетт взглянула на книгу, но ответила с недоверием:

— Вообще-то, боюсь, я не могу это представить.

Тейлор кинула.

— А твой отец?

— Он пришёл на эту землю вместе со мной. Он скоро заедет забрать меня, мы остановились в отеле, а сейчас он проходит собеседование на работу, если его не возьмут, мы вернёмся в Бостон. Я спрашивала его, и он сказал, что не хочет с вами встречаться. Может быть, он мельком взглянет, когда будет меня забирать, если появится такая возможность, но эта потеря сломала его. Он и я, мы пытаемся оправиться, во многих смыслах.

Аннетт кивнула.

— Некоторые новости оттуда, которые показывают здесь… в них невозможно поверить. Разрушения были и у нас, но они сравнительно невелики. Если можно называть так гибель пятисот миллионов человек.

— Нет, потери и вправду сравнительно невелики, — согласилась Тейлор.

— Я… должна признать, что по мере того, как ты удовлетворяешь моё любопытство, мне всё больше и больше не хватает слов. Я чувствую, что должна сказать что-то важное, чтобы ты не потратила столько времени на поиск женщины, которой нечего сказать. Было бы легче, если бы я знала, чего ты хочешь. Сейчас мне трудно сформулировать мысль.

— Я не жду ничего назидательного или мудрого, — сказала Тейлор. — Я подумала, что встречусь, напомню себе о том, как она выглядела. Я… в общем-то чувствую себя так же как и вы. Я много чего хочу рассказать и объяснить, о том, что касается меня, я хочу поговорить о том, что только что пришло мне в голову, но даже чтобы просто начать, мне придётся наспех пересказывать весьма длинную историю, а я не уверена, что мне хватит храбрости рассказывать всё до конца.

— Ты хочешь попытаться?

— Рассказать историю?

— Или то, что пришло тебе в голову.

— Много чего случилось. Моя мама умерла, у меня были тяжёлые времена в школе, я связалась с плохой компанией, и мы с отцом разошлись. Снова и снова я мечтала о совете, который дала бы мне мама, чтобы найти направление, или чтобы лучше понять, что происходит. Не… не пугайтесь. Я не жду этого от вас. Я не хочу ставить вас в неловкое положение. Дело в том, что сейчас всё это давно закончилось, но перед тем, как я пришла сюда, кое-кто попросил меня сделать выбор.

— Выбор?

— Между жизнью и смертью. Или так я поняла. Я выбрала смерть, а она дала мне жизнь, и я всё ещё пытаюсь понять почему.

— Я не уверена, что понимаю. Это имеет какое-то отношение, — Аннетт махнула кистью, — к силам?

— Нет. Это про раскаянье. Попытка примириться с окружающим.

— Тебе только восемнадцать. Почему в таком возрасте тебя беспокоит что-то подобное?

— Потому что мне конец. Моя жизнь закончена, с точки зрения любых целей или желаний. Неважно, насколько сильно я буду теперь стараться, я никогда не смогу сделать что-то и на одну десятитысячную столь же важное как то, что я делала раньше.

Тейлор заметила, как люди оборачиваются, реагируя на повышенный тон, на её всплеск эмоций, и заставила себя успокоиться.

— Прежде чем дать тебе ответ, мне возможно, потребуется услышать полную историю, — сказала Аннетт. Её голос, в отличии от голоса Тейлор, был спокоен. — Но мне кажется, на краю гибели оказываются многие люди, и я совершенно уверена, что они чувствуют то же, что и ты.

— После того как вы… как моя мама умерла, во мне жила эта постоянная нескончаемая борьба за поиски некого внутреннего умиротворения, но чем больше я пыталась, тем дальше ускользало это чувство. А сейчас… сейчас я здесь, и вот оно, ждёт меня, предлагает забрать, а я не могу заставить себя сделать это.

— Потому что ты не можешь заставить себя смириться с решением, которое приняла?

— Прошло шесть месяцев. Блядь, вы просто незнакомка, а я вываливаю на вас всё это дерьмо, которое вы и понять не можете, я не… я…

Тейлор замолчала, ощутив в горле ком.

Аннетт встала со своего стула.

— Иди сюда.

Тейлор покачала головой. Люди смотрели. Она не отводила взгляда от стола, от перевёрнутой обложки книги.

— Вы… вам нужно идти. Я выбрала это место, потому что знала, что вам придётся идти на работу, а я не хотела надолго вас задерживать.

Аннетт протянула руки и взяла за запястья Тейлор, которая засунула ладони в карманы. Она замерла, когда одна ладонь отвалилась и со стуком упала на стул, повисшая и безвольная.

— Никак… к нему не привыкну. Был более удобный, — пробормотала Тейлор. — Раньше. Запутала сама себя в поезде. Едва не уронила сумку одной даме на ногу из-за того, что воспользовалась не той рукой.

Сознательно не глядя на Аннетт, она подняла левой рукой правую, попыталась засунуть в карман куртки, и когда это ей не удалось, привстала, чтобы облегчить себе задачу.

Аннетт воспользовалась этим моментом, чтобы заключить Тейлор в объятия. Девушка застыла.

— Мне кажется, — сказала Аннетт, — у тебя есть много времени, чтобы найти умиротворение, о котором ты говорила.

Тейлор не двигалась, зарыв лицо в плечо Аннетт.

На одну секунду она могла позволить себе притвориться.

На короткое мгновение она вернулась в прошлое на восемь лет назад, и всё было хорошо. И даже всё зло и катастрофы мира стали чем-то отдалённым. Губители в других странах, злодеи — ей не нужно было думать о них.

— Не знаю, что случилось, — пробормотала Аннетт, — я почти боюсь спрашивать. Но мне кажется, что тебе не стоит позволять решению, которое ты приняла в напряжённый момент, причинять тебе столько боли.

— Тысячи решений, — пробормотала Тейлор.

— Что?

— Это не одно решение. Все эти решения давят на меня. Я… я была чудовищем, Аннетт.

— Глядя на тебя прямо сейчас, в это трудно поверить.

Это был неправильный ответ. Он не заставил Тейлор чувствовать себя лучше. Совсем наоборот.

— И твой отец, раз уж он сейчас с тобой, он наверняка тоже в это не верит, — прошептала Аннетт. — Мне кажется, я его вижу. Он выглядит очень неуклюже и изо всех сил пытается сделать вид, что смотрит в другую сторону.

— Должно быть, это он, — сказала Тейлор.

Аннетт отступила на шаг, но не убрала ладоней с плеч Тейлор.

— Если хочешь остаться, это нормально. Если хочешь идти, это тоже нормально. Я бы хотела дать совет получше. Моим мальчишкам всего семь и девять. Самое сложное, что мне приходилось им объяснять, это почему им нельзя есть торт на завтрак.

— Вам было бы проще давать советы, если бы я лучше сформулировала, что меня беспокоит, — сказала Тейлор.

— Мне кажется, всё было предельно ясно. Ты сказала, что тебе предложили выбор, ты выбрала смерть, а тебе дали жизнь. Ты говорила о том, что хочешь достичь умиротворения… Мне кажется, что прийти к нему сейчас вполне реально. Я ведь права?

Была ли она права? Тейлор медленно кивнула. Когда она заговорила, то едва узнала собственный голос:

— Это не должно быть так просто.

— Позволь заметить, — сказала Аннетт, — но мне показалось, что это выглядит не так уж и просто. Идти по дороге с указателем «смерть» всегда легче.

Тейлор замолчала, вытирая левой рукой лицо. Люди вокруг смотрели, но ей было всё равно.

Она обернулась и увидела позади колонны, разделяющей витрины, папу. Он приподнял носок ботинка и рассматривал его так, словно в мире не было ничего интереснее царапины на коричневой коже.

— Мне кажется, — осторожно сказала Тейлор, — я пойду.

— Хотела бы я сказать больше, но мы можем поговорить ещё раз. Ты могла бы объяснить, если появится желание.

Тейлор покачала головой.

— Мне кажется, с этим мне нужно разобраться самой.

— Тогда доверяй своей интуиции.

— Но спасибо. Прежде чем мы поговорили, я не была уверена, смогу ли я в чём-то разобраться, а сейчас мне кажется, что это возможно. Я чувствую, что всё… прояснилось.

— Хорошо.

— И я действительно хотела бы снова встретиться и поговорить. О чём-то менее серьёзном. Может быть, о книгах?

Аннетт улыбнулась.

— Приглашение на свидание?

Тейлор улыбнулась в ответ, затем снова вытерла слёзы. Она подняла рюкзак, набросила его на здоровое плечо, затем направилась к отцу.

Она замерла на полушаге.

Юноша с тёмными кудрями в толпе, немного сутулый, в белой футболке.

Алек?

* * *

Сплетница наблюдала на мониторах как остальные спускаются вниз.

Остались только Чертёнок и Рейчел.

— Ну ладно, так значит он… что? — воскликнула Чертёнок. — Это тупо.

— Предполагалось, что ты объяснишь, — сказала Рейчел.

— Я собралась, но это настолько тупо, что я не знаю, как к этому подойти.

— Что тупо? — спросила Рейчел. — Если не ответишь, я скормлю тебя Ублюдку. А я не хочу этого делать.

— А, так тебе не плевать!

— Это будет для него вредно, — сказала Рейчел.

— План Учителя, — вздохнула Чертёнок. — Он тупой. Нам нужно беспокоиться по поводу этой хрени?

— Нет, — ответила Сплетница, наблюдая через мониторы, как остальные сходят с лестницы. — Учитель — это не угроза. Или он не серьёзная угроза. Ты вроде говорила о символах?

— О символической хрени, да.

— Представь, что Учитель — это символ. Всё приходит в движение, затишье заканчивается, и он… если не угроза, то он её привратник.

— Он надутый мудак, — сказала Рейчел. — Дашь нам добро, мы порвём его на части.

— Всё несколько сложнее, — сказала Сплетница. — Есть движущие силы, за которыми нужно следить. Взаимодействие групп, политика, есть неписаные правила и нюансы, которые нужно учесть, когда и если мы нарушим перемирие и нас начнут расценивать как агрессоров. Не говоря уже об опасности, что разрушив то, что он создаёт, мы случайно запустим это в действие. Типа того, что мы вроде как сделали с Джеком, хотя это скорее исключение, чем правило.

— И-и-или, — протянула Рейчел, — ты могла бы дать нам добро, и мы бы на всё насрали и порвали его на части.

Сплетница вздохнула.

— Дай-ка я всё тебе растолкую, — сказала Чертёнок. — Ты слышала, что Сплетня сказала про него, что он типа привратник? Он типа засранец, который стоит между дверей лифта и не даёт им закрыться. Ты можешь дать ему по яйцам, но тогда тебе придётся иметь дела с его друганами, и при этом именно ты будешь мудаком, который пнул кого-то по яйцам, и тебе придётся разбираться с огромным страшным уродом, который выходит из лифта, и который не собирался выходить, пока кто-то загораживал ему проход. Кто-то, кого мы убрали, пнув по яйцам.

— О господи, — вздохнула Сплетница.

— Ладно… — сказала Рейчел.

— Только не говори, что ты поняла её метафору, — сказала Сплетница. — Не делай этого со мной!

— А нельзя его сбросить в шахту лифта до того, как выйдет этот страшный урод? — спросила Рейчел.

— Блядь, — воскликнула Сплетница. — И иди в жопу, Аиша. Да. Теоретически мы могли бы покончить с ним до того, как он далеко продвинется в своих планах.

— Отлично, — сказала Рейчел. — Значит, с этим разобрались.

Чертёнок стащила маску только чтобы показать Сплетнице, как широко она улыбается.

— Продолжишь в том же духе, и я скажу твоим Разбитым Сердцам, что пока они ждали внизу, ты тут кексы уплетала, — сказала Сплетница.

— Нет, — сказала Чертёнок. — Никогда. Не-а. Ты просто подпишешь мне смертный приговор.

— Смертный приговор? Ерунда. Думаю, мы достигли взаимопонимания, — сказала Сплетница, улыбаясь так же широко, как несколько секунд назад Чертёнок.

— Что в итоге? — спросила Чертёнок. — Большой злодей, с которым нужно расправиться, несколько мелких злодеев, которых нужно организованно зачистить, и мы остаёмся на связи.

— По сути верно, — ответила Сплетница.

— Клёво. Отлично, — сказала Чертёнок. — Великолепно.

Её взгляд медленно опустился на лужи красного вина на ковре.

— Ну да, — сказала Сплетница. — Итак. Сейчас, когда остальные ушли, и больше нет смысла притворяться, можно высказаться. У вас всё хорошо? Нормуль? Ништяк?

— Конечно, — сказала Рейчел. — Я не вполне поняла, что всё это было, но мне вроде понравилось. Мне стало лучше, хотя я и не понимала, что мне в чём-то плохо. Наверное, теперь не так одиноко.

— Да. Нет. Я поняла, — сказала Чертёнок, затем пожала плечами и нацепила маску, когда Сплетница направилась к двери. Они вышли в коридор. — Да. Но только, наверное, в моём случае это было не одиночество, раз уж мы тут типа откровенно говорим.

Сплетница кивнула.

— Было хорошо, — сказала Чертёнок. — Странно, но уместно. Интересно только, зачем ты пригласила эту балду?

— Какую балду?

— Нашу маленькую Кассандру, — пояснила Чертёнок.

Сплетница несколько раз моргнула.

— Где ты выкапываешь все эти культурные отсылки?

Чертёнок позволила себе слегка хихикнуть, чрезвычайно довольная собой.

— Мне кажется… это была, возможно, одна из основных причин, почему я хотела всё это устроить, — сказала Сплетница. — Было важно показать ей, что Тейлор мертва. Я должна была убедить её.

— Убедить её? — переспросила Чертёнок.

Сплетница кивнула.

— Можно было бы подумать, что настолько простую херню она может и сама по себе выяснить.

— Можно было бы подумать, — сказала Сплетница. — Но нет. Мы слишком хорошо умеем себя обманывать. Поверь мне, как другому умнику.

— Блядь, — сказала Чертёнок.

— Блядь, — согласилась Сплетница.

— Итак, — спросила Рейчел. — Что дальше?

— А дальше то, что мы собираемся пнуть Учителя по яйцам и скинуть его в шахту лифта, — сказала Сплетница. — Надеюсь, таким образом, чтобы мы не выглядели как мудаки.

Рейчел удовлетворённо кивнула.

— А Тейлор? — уточнила Чертёнок.

— Я продолжу отслеживать события на этом фронте, — сказала Сплетница. — Так пойдёт?

— Так пойдёт, — ответила Чертёнок.

Они спустились на два пролёта лестницы.

Внизу ждали объединённые силы Неформалов, остальные гости ушли.

Двадцать солдат, лишь небольшая часть организации Сплетницы. Дети — Разбитые Сердца и Эйден — играли вместе. Форрест и Шарлотта внимательно за ними наблюдали. Кукла и Рапира сидели на подоконнике, позади них падал снег. Сопровождение Рейчел, каждый член группы со своей собакой.

— Всё нормально? — спросила Сплетница.

— Заебись, — ответила Чертёнок.

— Мгм, — утвердительно хмыкнула Рейчел.

* * *

Тейлор слегка покачала головой. Сходство было лишь поверхностным, если вообще было. Воображение подшутило над ней.

Она коснулась рукой лба, нащупав пару мягких мест, каждое величиной с небольшую монету. Она провела рукой по коротким волосам. Тейлор не знала, как это произошло, но могла представить. Две пули, чтобы нейтрализовать, операция на мозге, чтобы запечатать силу.

У Котла, очевидно, были свои способы блокировки сил. Или всю работу произвела Контесса, или, возможно, она просто сохранила её живой и передала Панацее или Ампутации, которые могли всё исправить.

Но думать об этом было вредно, и в конце концов, бессмысленно. Скорее всего, она никогда не узнает настоящего ответа. У неё осталось только две ямки или отверстия в черепе — единственное видимое последствие какой-то хирургической операции.

По-видимому. Последствием мог оказаться и этот секундный приступ, видение кого-то, кто уже давным-давно был мёртв. Оставалось лишь гадать, замерев с колотящимся сердцем.

— Вы закончили? — спросил папа.

— Закончили, — ответила Тейлор. — Это была не она. Я знала об этом и так, но это была не она.

— Да, — тихо сказал он и добавил, положив руку на её плечо. — Ты в порядке?

— На этот вопрос нелегко ответить, — заметила она.

— Ну да.

— Мне стало лучше. Это было очень хорошее объятие.

Он улыбнулся, но грусть не исчезла с его лица.

— Значит, всё-таки немного похоже на неё.

Тейлор кивнула.

— Перекусим? — предложил он.

— Звучит неплохо, — согласилось она, положив на ходу голову на его плечо. Её ранение, короткий приступ исступлённого бреда, последовавший после пробуждения, отсутствие руки и попытки научиться пользоваться искусственной — всё это был долгий путь. Ему нужен шанс снова стать родителем, а ей нужен родитель.

С ними всё в порядке. Они в безопасности. Если возникнут проблемы, если они коснутся этой запечатанной Земли, она сможет отступить, чтобы разобрался кто-то другой.

Она внесла свой вклад.

Есть вещи, справиться с которыми будет труднее. Даже сейчас она не могла подумать о некоторых вещах без того, чтобы не накатило чувство вины и воспоминания о её втором я. Более свежими и в некотором роде более пугающими были неотступные сомнения и впечатанная её опытом вера в то, что ничто не может закончиться хорошо. Возникла мысль, что если жизнь повернулась к тебе лицом, то стоит усомниться в реальности происходящего.

Она заговорила, озвучивая свои мысли:

— Мне кажется… меня беспокоит ещё очень многое.

— Это естественно, — очень осторожно произнёс её папа.

— Но я справлялась и с худшим. Если все проблемы только в этом, если это всё, о чём мне следует беспокоиться, значит я, наверное, справлюсь. Возможно, я сумею научиться быть в порядке.

— Я думаю, это всё, на что может надеяться любой из нас, — ответил её отец.