Лягушка Волшебная (джен)

Люциан Боул и Джефф Валорнайт сидели на койке, которая стояла ближе всего к столу мадам Помфри. Сидели они максимально далеко друг от друга, обмениваясь мрачными взглядами. Им обоим определённо было что сказать друг другу, однако кто-то наложил на них обоих Силенцио, так что переглядывание было исключительно молчаливым. У Люциана наливался бордово-синим огромный синяк под правым глазом, был надорван воротничок рубашки и разбита губа, а у его противника в совершенно непотребном виде был галстук, сломан нос и порвано ухо, а вот синяк украшал его левый глаз. Налицо было явное свидетельство безобразной магловской драки. Почему у меня не возникало сомнений в её безобразности? Потому что красиво драться надо уметь, а маги как бы и бегать-то не больно мастера.

В лазарете были всё те же лица: мадам Помфри, которая выглядела весьма недовольной, поскольку молодые люди, видимо, отказывались от лечения; Хеймдалль, который стоял за их койкой со сложенными на груди руками и мрачно прожигал взглядом затылки обоих; Северус с кислым выражением лица и профессор МакГонагалл — с не менее кислым. Когда Девона протащила меня через собравшуюся у дверей толпу и втолкнула внутрь, я озадаченно уставилась на всю живописную группу. Заметили меня не сразу, а только спустя пару секунд. И как только это произошло, преподаватели враз заговорили. Я попятилась, но упёрлась спиной в закрытую дверь. Очевидно, поняв, что заговорили вразнобой, профессора замолчали, и после короткой паузы заговорила профессор МакГонагалл.

— Мисс Нильфхейм, — она сделала шаг ко мне. — Вы знаете, что произошло?

— Без понятия, — честно призналась я. — Девона притащила меня без особых объяснений.

— Разве вы не были у Большого зала? — профессор изогнула бровь.

— Я спала, — я пожала плечами. — У меня был непростой день.

— Молодые люди, как ты можешь видеть, устроили драку, — изрёк Хеймдалль. — И свидетели говорят, что из-за тебя.

— Мне бы хотелось больше подробностей, — я скривила жабью морду.

— Ну, тогда, может, они тебе сами расскажут, — он перевёл взгляд на означенных молодых людей, но они не отозвались. — Нет?

— Так ты бы Силенцио снял с них, они бы, может, и рассказали чего, — хмыкнула я.

Мягко говоря, так разговаривать с преподавателем в школе, где даже учителя к студентам обращались на «вы», было немного неприемлемо. По крайней мере, в присутствии посторонних. Но все всё равно уже знали о наших с ним отношениях, хотя и не всё, так что никого это не шокировало. Впрочем, я иногда сомневалась, что мы с Хеймдаллем вообще могли чем-то шокировать Хогвартс. Ну, в рамках, конечно. Хеймдалль поморщился, но заклинание всё-таки снял. Парни переглянулись и сжали зубы.

— Мы все внимательно слушаем, — изрёк Хеймдалль.

— Он назвал Фрейю гриффиндоркой, — мрачно пробурчал Люциан.

— Ну, Шляпа, в принципе, полагала, что я впишусь куда угодно, — я пожала плечами. — То есть, ты из-за этого решил устроить безобразную магловскую драку?

— Это не я, — поморщился Боул. — Я только сказал, что завидовать надо молча.

— Ты не это сказал, — фыркнул Валорнайт и болезненно поморщился.

— Я это имел в виду, — скривился Люциан. — Просто ты, в отличие от Фрейи, слишком тупой, и с тобой приходится говорить на доступном тебе языке.

— Она, в отличие от тебя, не пыталась бы избежать драки, — Валорнайта перекосило — надо думать, лицо у него болело буквально целиком.

— Хватит заплетать меня в свои нелепые разборки! — произнесла я на тон выше, чем стоило бы.

— Но… — Люциан посмотрел на меня. — Если бы он про тебя не заговорил, разборок бы не было.

— Разборок бы не было, если бы ты признал очевидное! — гневно заметил Валорнайт.

— Зачем ты меня сюда притащила? — я повернулась в Девоне.

— Это была моя просьба, — произнесла мадам Помфри. — Молодые люди отказываются от помощи.

Я посмотрела на неё. И что, интересно, по её мнению, я могла сделать? Убедить их сдаться ей или применить к ним Петрификус Тоталус? Что, кстати, начинало мне казаться не такой уж плохой мыслью. Я достала палочку, искривила своё лицо в самую недовольную гримасу из возможных и решительно двинулась к койке с юношами, направляя её на них. Оба дёрнулись в разные стороны.

— Я могу и посохом, — я поджала губы и посмотрела на Валорнайта. — Старый у меня, правда, после твоей головы трещинами пошёл…

— Только не посохом! — хором отозвались они, решив, очевидно, что посох сработает только при непосредственном контакте.

— Эпискеи, — я взмахнула палочкой перед лицом Валорнайта, чтобы вправить ему нос. — Если вы не хотите, чтобы вам оказал помощь мастер, это сделаю я. И даже если профессор МакГонагалл снимет с меня баллы за использования некоторых заклинаний, я их всё равно использую, если вы будете сопротивляться.

— Некоторых — это каких? — осторожно спросил Люциан.

— Ну, не знаю… Инкарцеро? — я склонила голову набок.

Парни переглянулись и покорно позволили вымазать их целебным зельем. И это было профилактическое втирание — чтоб неповадно было. Сначала я изгалялась над Люцианом, который в это время говорить не мог, чем воспользовался Валорнайт: он рассказал свою версию событий. С его слов выходило, что он высказался обо мне в лучшем смысле, а Боул услышал в этом оскорбление и спровоцировал драку. Меня перекосило — потому что на правду это было мало похоже. Закончив с живописным лицом нашего загонщика, я повернулась к гриффиндорцу. И почему я должна была этим заниматься? Допустим, с Люцианом мы были в некотором роде друзьями — мы учились на одном факультете, вместе играли в квиддич и даже обменялись новогодними подарками, так что я вполне могла вымазать ему лицо целебной мазью, если бы поблизости не было медика. Ну, не то чтобы у меня были пробелы по теме анатомии — память Фреди-то у меня осталась, но здесь к целительству я имела весьма отдалённое отношение. Однако с какой такой великой радости я должна была втирать мазь в лицо Джеффа Валорнайта, я не понимала совершенно. Я глубоко вздохнула и вымазала его зельем прям с шлепка — ладошкой.

Версия Люциана не сильно отличалась от предыдущей. Только он сразу обозначил, что Валорнайт именно что оскорбил меня и именно потому, что меня как раз не было поблизости. Тогда Боул попросил его закрыть рот или хотя думать, что из него вываливается, а гриффиндорец уже в этом усмотрел оскорбление в свой адрес, потом слово за слово, и вот уже примчавшийся Хеймдалль их разнимает. Начиналась эта перебранка в почти пустом коридоре, так что и отмутузить друг друга они успели неплохо. Я почему-то словам Люциана верила больше, хотя была уверена, что истина где-то между. Но копаться ради этого у них в мозгах я не собиралась. На сегодня, да и если честно — ещё на пару месяцев, мне мозголазства хватило.

— Я могу идти, мадам Помфри? — спросила я, уже отойдя от юношей.

— Да, благодарю, — отозвалась она и слегка улыбнулась.

— Я тебя провожу, — произнёс Хеймдалль, и прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, вывел меня прочь.

Я наконец сориентировалась во времени — была половина восьмого. То есть с ужином я пролетела, как фанера над Парижем. Хотя и не сказала бы, что мне вообще хотелось есть. Но это уже какая-то напрягающая тенденция — будить меня, чтобы доставить в лазарет ради оказания кому-нибудь помощи. Может, стоило там устроить какое-нибудь показательное лечение, чтобы потом пациентов мною просто пугали?

Хеймдалль привёл меня в свой кабинет, плотно закрыл дверь и сел на диван. Я осталась стоять, озадаченно на него взирая, а он молчал, глядя прямо перед собой.

— Я что здесь делаю? — я нахмурилась.

— Я хотел узнать, как всё прошло, но ты так сюда и не пришла, — отозвался он.

— Прошло всё нормально, — я села на стул боком к спинке. — Просто потребовалось очень много сил. Больше, чем я думала. Но я уверена, что для них всё прошло хорошо. А когда мы вернулись в школу, Северус захотел поговорить, и потом у меня уже остались силы только на то, чтобы до кровати добраться.

— О чём? — Хеймдалль поднял на меня глаза.

— О своём прошлом, — я пожала плечами. — Он поговорит с тобой. Рано или поздно. Когда будет готов.

— То есть тебе он доверяет больше? — он изогнул бровь.

— Как раз-таки нет, — я глубоко вздохнула. — Для него твоё мнение более значимо, чем моё…

— А, я понял, — Хеймдалль кивнул. — Значит, пришло время заняться антипохмелином и думосбором?

— Мерлин… — простонала я. — А можно как-нибудь в следующем мире обойтись без бесконечных изысканий?

— Мы тут вроде ничего не решаем, — он улыбнулся.

— Я не уверена, что решает вообще не слепой случай, — я вздохнула. — Хотя пока что миры были мне знакомы, пока память о них не отшибало… Может, давай сосредоточимся на предстоящем матче с Когтевраном? До него осталось всего ничего.

— Я думал об этом, — отозвался Хеймдалль. — И я думаю, они попробуют играть так же, как с Пуффендуем — не полагаясь на своего ловца. Мистера Поттера считали лучшим ловцом в школе, и сколько бы кто не говорил, что ты что-то сделала для победы, люди с головой понимают, что как с ловцом с тобой не сладить.

— Я Мери-мать-её-Сью — как со мной вообще можно сладить? — хмыкнула я. — Ты что-то придумал?

— Да вроде того, — он улыбнулся. — Завтра на тренировке обсудим.

Видимо, вид у меня был сонный, так что на этом Хеймдалль решил закончить разговор. Уже в дверях он спросил, не нужно ли меня покормить, и я фыркнула, что вроде бы уже достаточно взрослая, чтобы есть самостоятельно. Он рассмеялся, а я ушла. По пути в подземелье к общежитию Слизерина в голову мне пришла довольно странная мысль — если Северус был Пожирателем Смерти, убивал ли он, пытал ли людей так, как делали те четверо? Или среди тусовки Волдеморта была какая-то градация отбитости? Типа — вот это Беллатриса Лестрейндж и она отбитая наглухо, а вот это Люциус Малфой и он отбитый не настолько. Интересно, кстати, что его сподвигло подбросить Джинни Уизли дневник. И почему именно ей. Как много вопросов и как мало ответов при том, что мы вроде бы не в детективной истории.

В воскресенье утром, когда все — или почти все — старшекурсники весёлой гурьбой умотали в Хогсмид, я немного ограбила камин. Топили в Хогвартсе не магией, а самыми банальными дровами, так что я извлекла немного угля, чтобы порисовать. Я ушла к тому же дереву, у которого на меня в прошлый раз напали, наложила согревающие чары, вытребовала у Арчера тряпичный стул, на который и уселась лицом к озеру. Наконец-то распогодилось, и по ярко-синему небу плыли огромные белые облака. Лёд на озере только-только начинал таять, так что красивого отражения на его глади не было. Травой ещё тоже даже не пахло, а в прогалинах виднелась просто грязь. Было больше нуля, так что снег таял, и было сыро. Но зато солнышко пригревало. Не так чтобы прямо пекло, но всё же.

Рисование углём — занятие не для слабых духом. Особенно, если взять не художественный инструмент, как нормальный человек, в просто уголь из огня. А я с его помощью пыталась воплотить пейзаж. И если живописать серое озеро и полосу чёрного леса углём мне удалось вполне себе сносно — не да Винчи, конечно, но и не «палка-палка-огуречик», то вот с облаками оказалось несколько сложнее. Особенно учитывая, что бумага у меня было желтовато-сероватая, а облака были местами прямо-таки слепяще белыми. Мне не хотелось забивать голову всякими сложными штуками сегодня — я слишком устала, так что посчитала нормальным просто порисовать с натуры. Я задумалась, как мне лучше изобразить большое кучевое облако, которое как раз как будто зависло надо озером, когда вялый ход моих мыслей был бестактным образом прерван.

— Ух ты, ты рисуешь! — произнёс задорный девичий голос у меня над ухом.

— Не говорили, что через плечо заглядывать неприлично? — я повернулась и увидела чрезмерно близко лицо Гермионы.

— Извини, — без тени раскаяния отозвалась она. — Мы просто шли мимо, и я заметила тебя. Мне стало интересно.

— Ты правда рисуешь? — спросил Гарри Поттер. Ну, конечно, где один, там остальные два.

— Да, я рисую, — отозвалась я. — Просто рисую обычным углём. Никакой магии ни в каком месте. А что?

— Просто маги не рисуют, — подал голос Рон.

— Мои им соболезнования по этому поводу, — я пожала плечами. — Если вы узнали, что хотели — продолжайте проходить мимо.

— Доброе утро, — раздался мягкий голос Луны Лавгуд. — Фрейя, ты действительно рисуешь?

— Вы так реагируете, как будто это что-то из ряда вон выходящее, — я скривилась.

— Нет, — она обошла трио и приблизилась ко мне. — Просто многие предпочитают волшебные способы изображения, ведь это проще. Можно посмотреть?

— Проще — не значит лучше, — я развернула к ней рисунок. — Создать красивую картину разными формами дерева — тоже в некотором роде магия. Хотя не сказала бы, что я справляюсь с ней.

— А животных ты тоже рисуешь? — внезапно спросил незнакомый мне молодой человек с Пуффендуя. Я озадаченно уставилась на него. — Я Рольф Саламандер, с третьего курса, — представился он.

— Рисую, в принципе-то — чего не рисовать, — я нахмурилась. — Родственник?

— Да, — слабо улыбнулся он. — Ньют Саламандер — мой дедушка. Я к чему: профессору Кеттлберну привезли трёх грифонов, очень красивых. Мы с Луной хотели пойти посмотреть. Не хочешь тоже пойти и их порисовать?

Я взяла свой рисунок и внимательно на него посмотрела. Несмотря даже на детальность озера и леса, это всё равно было большое светлое пятно и узкая полоска тёмного мохнатого пятна. Узнаваемых, но пятна. И даже нарисуй я тут прекрасное облако, это всё равно были бы пятна, только уже три. Я встала, вызвала Арчера, которого попросила забрать стул и заменить мне уголь на нормальный карандаш. Заметив, как я измазала руки, домовик щёлкнул пальцами, избавляя меня от сажи и от остатка угля заодно. Пару мгновений спустя у меня уже был мой эпический набор карандашей.

— Пойдёмте, — наконец изрекла я, обращаясь к Рольфу и Луне. — Грифоны — это интереснее.

Магические создания содержались на окраине Запретного леса. Запретный лес, надо заметить, вообще был довольно большим, так что несколько просторных вольеров никого в нём не потеснили. Я шла за Рольфом и Луной, которые в довольно плавной манере обсуждали означенных грифонов. Вообще, это были весьма свирепые звери, и ходили слухи, что их приручить почти невозможно. Брехня. С дикими грифонами действительно сложно совладать, однако те, кого разводят в специальных питомниках, могут оказаться преданными питомцами. Впрочем, по нынешним временам, когда маглы захватили уже практически всю планету, приходится держать в питомниках и заповедниках практически всех волшебных существ. Так что все они, привыкнув к заботе людей, стали не такими уж и свирепыми.

Профессор Кеттлберн был не один — вместе с ним у загона стоял Хагрид. Они тихо разговаривали, наблюдая трёх грифонов. Один из них лежал на земле и чистил перья, а двое других вальяжно прогуливались по просторному загону.

— Здравствуйте, профессор Кеттлберн, — ещё издалека поздоровался Рольф. — Мы можем подойти?

— Да! — отозвался он. — Какую вы сегодня компанию привели, мистер Саламандер?

Оказалось, что Гарри, Рон и Гермиона тоже пришли вместе с нами. Я задумалась, и потому не заметила этого. Мы подошли к забору загона, откуда животных было лучше видно. У грифонов были потрясающие крылья, и если смотреть спереди, больше всего они были похожи на гигантских белоголовых орлов, а вот вместо хвоста у них была задняя половина льва. Шерсть там и отливала золотом в солнечных лучах. Рон посмотрел на грифона, а затем достал свою палочку и внимательно изучил шнурок, оплетающий рукоять.

— Да, он из шерсти грифона, — изрекла я, заметив его манипуляции. — Я подумала, тебе такое подойдёт.

— Почему? — он поднял на меня глаза.

— Потому что у шерсти грифона есть определённые свойства, — хмыкнула я. — Это из разряда артефакторики.

— Молодые люди, вы планируете брать мой предмет на третьем курсе? — повернулся ко мне профессор Кеттлберн. — Точнее, это уже будет предмет профессора Хагрида.

— Хагрид! — обрадованно воскликнул Гарри. — Ты будешь преподавать? Я возьму!

— Да, — протянул лесничий, заливаясь краской. — Палочку мне вернули и даже персональную изготовили, — он покосился на меня. — Профессор Снейп сказал, что профессор Кеттлберн хочет в отставку уйти, вот мы и…

— Это же прекрасно, — произнесла Гермиона. — Ты ведь так любишь животных.

— Да уж, — переглянулись Гарри и Рон.

— Я надеюсь, на ваших занятиях обойдётся без акромантулов и нунду, — хмыкнула я. — Хотя эти звери очень интересные, они могут быть опасны и непредсказуемы.

— Да, — кивнул Хагрид с каким-то смущённым видом. — Профессор Кеттлберн помогает мне разобраться с этим. Скажите, а Хэймдэлл мог бы позволить показать на занятии его оккамия?

— Это не только Хеймдалля решение, — я пожала плечами. — Но если хотите, можно попросить из заказников пару фенриров — это такие волки. Вам бы понравились.

— Волки лесу нужны, — убеждённо кивнул Хагрид. — А в Запретном лесу их, почитай, и нет совсем. А вы чего пришли-то?

— На грифонов посмотреть, — улыбнулся Рольф. — Разве они не прекрасны?

Конечно, прекрасны. Когда стоишь от них подальше. Когда они вблизи и в ярости — это далеко не так. Рядом с забором от чего-то остался пенёк, и я уселась на него, чтобы зарисовать грифона. Вообще рисовать животных не так-то просто — они шевелятся. Это людей для написания портрета можно не один день гонять и заставлять сидеть в одной позе. Грифон для тебя зависать без движения на пару часов в воздухе не будет. Даже если бы он мог. Так что приходится внимательно смотреть, запоминать и потом рисовать из головы. Но тут мне повезло — грифон, который лежал на земле, двигался мало, так что с ним вполне можно было сверяться.

Рольф говорил с профессором, и тот сетовал, что не успел подготовить крытый загон для грифонов. И это было проблемой, потому что животных надо было куда-то разместить на ночь. Оказалось, что когда мы подходили, они с Хагридом как раз обсуждали фронт работ. Соль в том, что для волшебных тварей на загоны нужно накладывать целые комплексы чар, но и руками там работать надо прилично. Я почему-то вспомнила отработочников Хеймдалля, у которых он принял только одну отработку. Ему самому помощь не слишком-то требовалась, так что это дело затянулось. А ещё я почему-то думала, что Люциану и Валорнайту отработок добавили. И досталась их бесплатная рабочая сила наверняка Хеймдаллю, который, как мне казалось, плохо представлял, куда бы её приткнуть. Надо подкинуть ему идейку. И, может, после тренировки тоже прийти сюда.

Мне удалось довольно неплохо изобразить грифона. Поскольку я использовала почти что обычные карандаши и никакой магии, картинка на бумаге не ожила, и животное замерло в процессе чистки перьев. Я закрыла альбом, надеясь, что не размазала свой пейзаж, и поднялась. Время шло к обеду, и надо было возвращаться в замок. Оказалось, что на улице было весьма прохладно — я под согревающими чарами этого не замечала, а вот Гарри, Рон и Гермиона выглядели замёрзшими. А ведь вроде бы как эти чары профессор Флитвик всем напоминал. Не подумали использовать?

Гриффиндорцев Хеймдалль действительно сдал, а после тренировки предложил тоже присоединиться. Боулу за отработку, которую действительно назначили и действительно у Хеймдалля, а всем остальным — просто так, ради грифонов. Было неизвестно, сколько там осталось работы, хотя из разговора Хагрида с профессором выходило, что дел там не на один день. Эту мысль Хеймдалль озвучил в самом конце тренировки, и к моему некоторому удивлению вся команда оказалась решительно за то, чтобы пойти всем табором. Профессор Кеттлберн и Хагрид встретили нас с некоторым удивлением, но всё же они были нам рады — там, в загонах, и правда было дел невпроворот. Мы принялись за работу с раздражающим энтузиазмом — к примеру, мы втроём с Люцианом и Пипином взялись перекидывать солому на насесто-лежаки. Это надо было сделать руками без магии, чтобы грифоны их всё же использовали, так что занятие это требовало приложения силушки богатырской. Перегрин травил байки, так что наша тусовка с вилами периодически взрывалась хохотом. Отчего гриффиндорцы впадали только в большее уныние, отдраивая грубыми швабрами деревянный настил на полу. Хагрид в это время закреплял большим молотком сваи под сводом навеса, а Хеймдалля профессор Кеттлберн привлёк в накладыванию чар. Они стояли довольно близко к нам, неспешно переговариваясь.

— Хэймдэлл, — задумчиво произнёс профессор. — Вы не думали обратиться к директору с тем, чтобы взять деканство на Слизерине, раз уж Северус нас покидает?

— Ни в коем случае, — усмехнулся Хеймдалль. — Я ведь в школе временно. Почему вы думаете, что я бы это сделал?

— Вы оказываете на студентов сильное влияние, — отозвался Кеттлберн. — Год назад я бы и подумать не мог, что слизеринцы придут ко мне на помощь и будут делать довольно грязную работу. Разве что те, кто планировал заниматься магозоологией. А теперь посмотрите на них.

— Мне не с чем сравнивать, — отозвался Хеймдалль. — Я видел своих студентов только такими.

— И всё же, подумайте об этом, — произнёс профессор. — Почти уверен, что вам бы удалось перевернуть представление о факультете.

— Не думаю, что школьным традициям это нужно, — хмыкнул Хеймдалль. — Я бы сказал, здесь нужны более глубинные изменения, которыми я лично заниматься не готов.

— А если бы вы стали директором, профессор Эдельштейн? — обратился к нему Перегрин.

— Тогда через год это была бы совершенно другая школа, — повернулся к нему Хеймдалль. — Как если бы вы ехали в Париж, а приехали в Пекин.

— Настолько другая? — изумился Люциан.

— Или даже ещё другее, — пробурчала я, представляя, какое чудо он мог сотворить с Хогвартсом.