Хогвартс тебя ждет (гет)

Убедившись, что Гарри ее не слышит, миссис Уизли рассказала Сириусу о его шрамах и рубцах. Слишком уж старых, полученных явно не на кладбище. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что, прежде чем отпустить Гарри, Дурсли оставили ему несколько болезненных подарков. Однако тот не жаловался Сириусу на родственников. Он рассказал о событиях на кладбище, но годы, прожитые у тети и дяди, оставались тайной.

Долгое время жизнь Сириуса была пустой — пока он не встретил Гарри. В первое мгновение, взглянув на мальчика, он очень отчетливо увидел Джеймса. Те же волосы, та же форма лица. Но он оказался другим. Едва не сломанным семьей, которая никогда не любила и не принимала его. У него были решимость и внутренняя сила, как и у Джеймса, но в то же время он отличался от отца. Он был сильнее. Ему пришлось стать сильнее.

В тот момент, когда Сириус показал Гарри фото, где были он сам и Джеймс с Лили, он получил полное доверие мальчика. Пожалуй, это было невероятным достижением, учитывая обстоятельства жизни Гарри у родственников. И Сириус жалел, что не встретил своего крестного сына раньше. Все же, по крайней мере, это случилось. Хотя бы сейчас.

Узнав правду о событиях на кладбище, Сириус осознал, что Гарри был, пожалуй, одним из самых сильных людей, которых он встречал за свою жизнь. Получалось, что его держали под Круциатусом очень долго. Во время своего рассказа Гарри не слишком вдавался в детали, и Сириус уважал его решение утаить часть подробностей.

Конечно, его великий побег произошел не благодаря умениям Гарри, а, скорее, из-за недооценки Волдемортом своего противника. Любой другой в подобной ситуации — когда перед тобой стоит величайший темный маг — обделался бы, но Гарри еще раз доказал, что является уникумом. Его несколько часов использовали в качестве мишени для тренировок, и то, что он все еще находился в здравом уме, шокировало.

Сириус все еще не сказал ему, что является его крестным. За последнее время Гарри и так узнал слишком много о новом для него мире, а теперь еще и это… Нет, лучше подождать. Ему и самому нужно было набраться смелости. Как бы то ни было, но это всего лишь титул, разве это может быть важно? Он скажет ему, когда придет время, а пока Сириус был счастлив просто общаться с Гарри.

И они общались. В то утро Гарри и Сириус сидели друг напротив друга в гостиной, которая использовалась нечасто. Остальные были на кухне. Членов Ордена собралось не так много, как хотелось бы, но для начала и это было неплохо. Они много говорили. О Волдеморте, Пожирателях, перемещениях сквозь пространство... И, конечно, о кладбище.

Мужчина радовался, что смог улучить момент и ускользнуть от всех, чтобы поговорить с крестным сыном.

Его крестником.

Было все еще трудно поверить, что Гарри совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Повязка на голове придавала ему необыкновенно серьезный вид, обычные подростки не смотрят с таким выражением. За этим взглядом крылась тяжелая судьба.

— Только посмотри на эти швы. Все девочки — твои, — улыбнулся Сириус, осмотрев результат работы миссис Уизли.

Гарри рассказал ему (шепотом, словно стены дома могли подслушать их разговор) о своем небогатом опыте отношений с противоположным полом. Он искал девушку, которая будет умной и простой в общении, но почти всегда оказывалось, что ему повстречалась обычная пустышка. Сириус удивился — он думал, что Гарри будет, скорее, легкомысленным, как Джеймс. Но, пожалуй, жизнь на Тисовой улице отразилась на нем сильнее, чем можно было подумать. Или просто сейчас такое поколение… он уже слишком стар для всего этого. По крайней мере, достаточно стар, чтобы сын его лучшего друга в пятнадцать лет почти сравнялся с ним по росту.

Пятнадцать лет. Значит, четырнадцать лет назад Джеймс и Лили погибли от рук Волдеморта. Именно тогда свободная жизнь Гарри и Сириуса закончилась. Крестник был отдан Дурслям, а крестный отправился в Азкабан.

Они продолжали сидеть в уютной тишине, которая успокаивала Гарри. Через некоторое время Сириус нарушил молчание:

— Гарри, я хочу показать тебе кое-что.

Тот смотрел в огонь камина, но заинтересованно повернулся.

— Что? — просто спросил он. Это прозвучало непринужденно — словно Гарри действительно доверял ему, и Сириус не должен подвести его.

Сириус неспешно вытащил газету из кармана мантии, наблюдая за реакцией крестника. Гарри не дернулся, но смотрел внимательно, с любопытством. Он безмолвно принял газету и внимательно просмотрел заголовки. На мгновение поднял глаза, вопросительно уставившись на Сириуса, а затем продолжал читать.

Мистер Уизли в ярости отбросил «Ежедневный Пророк», передовица которого разве что не кричала “Мальчик-который-выжил: побег?”. Сириус поднял ее из мусорной корзины и просмотрел. Внезапно он осознал, что для Гарри важно знать, что остальные студенты будут о нем думать, как только он приедет в Хогвартс. Они будут в растерянности и, конечно, начнут задавать вопросы, особенно о Волдеморте. Он должен знать, чего следует ожидать в дальнейшем, тем более, после всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Наконец, Гарри поднял взгляд от газеты.

— Они думают… думают, что я беглец? — глухо спросил он. — Разве они не знают о Волдеморте? — его взгляд устремился к полу, а рука неосознанно вцепилась в волосы, делая прическу еще более хаотичной, чем обычно, но, очевидно, сейчас ему было плевать на нее. Ему было плевать на все в данный момент.

— Я подумал, что тебе следует знать, — прошептал Сириус, — не хотел, чтобы ты замыкался.

— Я не замыкаюсь, — со смешком ответил тот, — почему я должен замкнуться? Просто… — продолжал он, взмахнув руками с несколько растерянным видом, — никто мне не поверит. Ну, знаешь, о Волдеморте. Мне казалось, что вы все будете умнее, — он указал на газету, — чтобы верить подобному дерьму.

— Вы все? — растерянно спросил Сириус. — Ты же в курсе, что ты тоже — часть нас, правильно? Не “вы все”, а “мы все”, вместе.

Гарри лишь покачал головой, избегая встречаться с ним взглядом. Он всматривался куда-то в темный угол комнаты, и Сириус даже представить не мог, о чем думает Гарри, что он там видит.

— Я не принадлежу этому миру. Даже не пытайся меня переубедить, потому что это не так. Я не могу без дрожи смотреть на магию. Так как, по-твоему, я должен жить в мире магии? — Гарри на мгновение замолчал, все еще всматриваясь в темноту непроницаемым взглядом. — Я не принадлежу даже миру магглов. Не принадлежу ни к какому из миров.

— Ты свой здесь, Гарри, — сказал Сириус, едва ли не умоляюще. Только повстречав Гарри, он понял, насколько мальчик важен для него. Он не мог его потерять… ведь он только начал узнавать его получше. — Твои родители были очень хороши в магии. Хотя нет, не просто хороши, они были великолепны! Я знаю, что ты растерян и чувствуешь себя потерянно, но… Гарри, ты веришь мне?

Тот медленно перевел взгляд с теней в углу и моргнул, прежде чем кивнуть.

— Да, — и в этом простом слове он выразил все свое доверие.

— Тогда верь мне, когда я говорю, что ты и правда принадлежишь этому миру. Просто оставайся рядом, все образуется. Может, не сегодня и не завтра, но однажды ты поймешь. Можешь мне пообещать, что, по крайней мере, подождешь немного?

Ему показалось, что Гарри был готов возразить, но его губы так и не раскрылись, и все так же безмолвно, не глядя на крестного, он кивнул. Сириус испытал прилив облегчения. Он был уверен, что Гарри сдержит свое слово. Крестник никуда не уйдет, по крайней мере, сейчас. А это главное.

В задумчивости он подметил темные круги вокруг глаз мальчика и видимое усилие, с которым Гарри заставлял свои веки не опускаться, чтобы не уснуть прямо тут. Видимо, не у одного Сириуса была бессонная ночь.

— Ты поспал хоть немного ночью? — выпалил он, не раздумывая. Его брови сдвинулись в волнении. Была еще одна вещь, о которой нужно было сказать: — Миссис Уизли убиралась в твоей спальне и видела, что ты блевал.

Он не спрашивал, почему Гарри не обратился за помощью к кому-нибудь. Очевидно, что он предпочел сам позаботиться о себе. Он всю жизнь прожил без помощи.

Гарри вздохнул, но при этом не выглядел особо виновато.

— Я уснул дважды, но… я… не люблю кошмары. Слишком реалистичные.

При одной лишь мысли о том, что крестник увидел во сне, Сириус передернулся.

Почему?

Почему подобные вещи происходят именно с ним? Почему Волдеморт мучил его, словно обычного маггла? Почему ему пришлось видеть вещи, которые никто никогда не должен видеть?

В этот момент Гарри выглядел как обычный ребенок. Аура отчужденности вокруг него мгновенно развеялась, как только он высказал то, что мучило его, стоило ему положить голову на подушку. Жесткое детство, пытки. Гарри открылся — и стал уязвимым. Внезапно Сириус понял.

Этот взгляд… Гарри смотрел не в угол комнаты, он не смотрел вообще никуда. Он был узником собственного разума.

* * *

Гермиона никак не могла понять, как она на это купилась. Она вышла из примерочной в местном бутике, и попала в цепкие руки Джейн Грейнджер, которая только и ждала, чтобы увидеть дочь в глупом розовом платье.

— Ты выглядишь очень красивой, милая! — заявила Джейн.

Гермиона была уверена, что это ложь. Но все же промолчала, оборачиваясь к большому, во весь рост, зеркалу. Темные круги под глазами ужасающе контрастировали с светло-розовым цветом платья.

Она словно слышала голоса девушек в своей голове:

— Она так одинока?

— Так жаждет внимания?

— Настолько хочет найти парня?

Гермиона неуклюже повернулась к матери. Честно сказать, платье было неплохим, не слишком строгим, не слишком фривольным. Оно могло бы быть прекрасным… на ком-нибудь другом. Она представляла его на какой-нибудь красивой девушке и, к собственному удивлению, даже не завидовала ей. Она была собой. Точнее, никем. Просто Гермионой.

— Тебе не нравится, — это был не вопрос.

— Нет, оно неплохое, — соврала она.

— Не лги мне.

— Ладно, оно мне правда не нравится, — вздохнула она.

— Ты выглядишь прекрасно, и тебе даже не нужно платье, чтобы показать это. Разве не об этом я тебе говорила последние несколько лет?

Мама всеми силами пыталась вселить в Гермиону уверенность: разговоры, макияж, новый гардероб, но в конце концов все попытки проваливались, и они обе это знали. Урон, который нанес ей Хогвартс, было не так легко поправить.

Это было внутри нее.

Гермиона покрутилась вокруг, немного смущенная тем, как это смотрелось со стороны, и попыталась найти угол зрения, с которого она и правда будет выглядеть неплохо. Грудь немного выпирала, но все равно была слишком мала. Даже после строгой диеты и изнурительных упражнений у нее было не такое уж идеальное тело. Ее живот был плоским, а ноги сильными, но это было едва ли не все, что она приобрела.

Платье было не слишком открытое, но все же и не такое, которое могла бы надеть монашка. Оно не было сексуальным — подобные платья просто не сработают, когда у тебя почти что нет груди.

— Мне правда нужно платье? — слабо спросила она в пространство, адресуя вопрос маме, Господу, всему миру. Любой сущности, которая услышит ее и ответит на вопрос.

— Просто на тот случай, если вы пойдете в ту деревеньку Хогсмид, о которой ты мне столько рассказывала! Разве ты не упоминала, что девушки обычно надевают на прогулку что-то… немного более неформальное, чем обычные мантии? — спросила Джейн.

Девушки. В голове снова возникли их образы, она слышала их голоса:

— Кого она пытается обмануть?

— Какое слабое оправдание для платья!

— Опять же, слишком вызывающе!

— Пожалуй, — выдавила Гермиона.

— Дорогая, — мягко сказала Джейн, приблизившись и положив ладони ей на плечи, — я понимаю, через что тебе приходится проходить… — На самом деле мать ничего не понимала, но спасибо и на этом. — Однажды ты встретишь кого-нибудь, кто рассмотрит настоящую красоту в тебе, внутреннюю и внешнюю, и будет любить тебя просто за то, что ты есть в его жизни.

Опять эта сломанная пластинка. Ложь за ложью: ты найдешь прекрасного парня, он будет тебя любить просто так, увидит красоту (если будет смотреть достаточно пристально, конечно). Гермиона же давно приняла как факт, что она никого не интересует.

Она просто стояла и даже не смотрела на маму, убежденная в том, что никакой парень никогда ее не полюбит за то, кто она. Кем бы она ни была.

* * *

Следующие два дня были самыми долгими в жизни Гарри.

Время текло слишком вяло, секунды переходили в минуты долго, а часы, казалось, не заканчивались. Он был всецело убежден, что все часы в доме на Гриммо издеваются над ним. Гарри и сам не понимал, почему ему хотелось, чтобы время двигалось быстрее. В этом угрюмом, тусклом месте Сириус был единственным лучом света, в то время как остальные передвигались едва ли не на носках, словно дом был опасен. Сириус сбегал с собрания Ордена так часто, как мог, чтобы провести время с Гарри, и они подолгу говорили — обо всем и ни о чем.

В то время, как Гарри изнывал от нетерпения, когда же время наконец пойдет в нормальном темпе, он все еще не знал, чего ждать дальше. Конечно, была школа… но это не та вещь, которую стоило ждать. Школа есть школа, в любом из миров.

Какая-то маленькая часть его надеялась, что время исцелит его самого. Могло ли время исцелять? Когда жизнь станет проще? Он все еще постоянно думал о Волдеморте и постоянно был настороже, шарахаясь от всех и всего. Он смог поспать всего два часа, прежде чем пришли кошмары, и следующей ночью все повторилось.

Было бесполезно даже попытаться отдохнуть — его клонило в сон, он засыпал и снова видел страшные сны.

Гарри чувствовал, словно его разум не принадлежит ему. Большую часть времени он проводил в своей гостевой спальне. Он просто сидел там и ждал, пока что-нибудь не произойдет. Должно быть, кладбище нанесло серьезный вред его психике. Это была рана, которую никто не видел и не мог исцелить.

Голова не прекращала болеть, отчего мыслительный процесс зачастую затягивался. У волн боли был свой ритм. Бум. Бум. Бум. От головы волны разносились по всему телу, распространяясь по венам, как зараза, заставляя желать, чтобы он исчез, чтобы все это закончилось. Он едва ли слышал, что происходило вокруг: крики миссис Уизли, шепотки людей из Ордена, разговоры детей Уизли… Все это было очень далеко.

Он даже задумался, а существует ли какое-нибудь заклинание, чтобы не уснуть, но немедленно отбросил эти мысли: как он мог даже подумать о чем-нибудь настолько опасном и глупом?

Он никогда не был параноиком, но человек, который был заброшен на кладбище, слишком отличался от человека, который вернулся с него.

— Так, мы взяли тебе книги, Гарри! — объявила миссис Уизли за день до того, как он вместе с остальными детьми должен был ехать в Хогвартс. Под ее глазами также были темные круги, и выглядела она усталой и как будто надломленной. Тяжесть одной книги, которую она держала в руке, словно давила женщину к земле. — Мой сын, Билл…

Так здесь не все ее дети, у нее есть еще?

— … работает в Гринготтсе, магическом банке, так что он взял некоторую сумму из твоего хранилища и купил тебе школьный сундук, книги, и все, что нужно для…

— Минуточку, у меня есть хранилище в банке? — перебил ошеломленный Гарри. — Почему я ничего об этом не знаю? Я смогу пойти и взглянуть на него?

— Ну, дорогой, — медленно произнесла миссис Уизли, — мы же не можем позволить тебе пойти в Косой Переулок, разве что придется делать это в сопровождении отряда авроров…

— Авроров?

— Это те, кто ловят темных волшебников, — ответила она. — Нам не нужно лишнее внимание к тебе сейчас… В любом случае, Билл смог передать общую сумму твоих денег в хранилище, просто для того, чтобы ты был в курсе. Это тебя устроит, дорогой?

Гарри кивнул, все еще не понимая, с чем соглашается. У него и правда были деньги? Должно быть, там не так уж много. Может, сотня фунтов, если повезет.

— Держи, милый, — сказала она, передавая ему пергамент и возвращаясь к сортировке остальных школьных вещей. — Ах да, у нас в ходу галеоны.

Гарри взял пергамент и растерянно посмотрел на сумму. Его глаза расширились, так как нули на счете едва помещались на бумажке. Если курс галеонов хоть примерно равен фунту… тогда он богат! Гарри застыл с глупым выражением на лице, пытаясь сосчитать нули.

— Как так вышло, что все эти деньги — мои?

— Наследство, конечно же, дорогой, — объяснила миссис Уизли, на мгновение оторвавшись от своего занятия. — Неужели ты думал, что родители оставили тебя ни с чем?

Гарри открыл было рот, собираясь ответить, но немедленно закрыл обратно. Веки налились тяжестью, отчего миссис Уизли уже не казалась ему реальным человеком. Он покачал головой, но это не помогло очнуться от оцепенения. Реальность медленно, но уверенно уплывала. Может… если… все эти деньги существуют на самом деле, он сможет купить себе дом и съехать от Дурслей на следующее лето!

— Милый, я едва не забыла, — захихикала она, хотя очевидно, что ничего смешного тут не было, — мы написали Олливандеру, производителю волшебных палочек. Он отправил для тебя несколько. Я положу их тебе в сундук. Можешь попробовать уже в школе, если хочешь, когда уже выучишь парочку заклинаний. А те, которые тебе не подойдут, отошлешь с совой обратно.

— Погодите… что? — уставился он на нее. Гарри стало не по себе от мысли, что ему придется творить магию. И что значит “те, которые тебе не подойдут”? Что произойдет, если палочка не подойдет ему?

— О, ничего страшного, конечно, — сказала она, все еще механически расставляя разные вещи по местам, словно ее мысли витали очень далеко отсюда, — мистер Оливандер утверждает, что “палочка выбирает волшебника”. Ты узнаешь, когда правильная палочка попадет тебе в руки. И ничего страшного не случится, если палочка не сработает… ты почувствуешь эту… неправильность.

Гарри же отказывался верить, что какая-либо палочка примет его. Скорее уж, каждая из них будет казаться “неправильной”. Как это вообще может быть “правильно” — творить магию?

— Столько вещей! Мы взяли тебе парочку дополнительных книг…

Миссис Уизли продолжала вздыхать, складывая вещи в его сундук. Робы… или мантии. Она двигалась механически, словно автомат.

— Извини, книги слегка подержанные, Гарри, — прошептала она, обращаясь к нему, но не глядя на него. — Просто… они не… не рассортированы правильно, да. Я должна все поменять, я должна положить их вместе...

Неожиданно она безутешно расплакалась, ее руки затряслись и она едва не уронила все вещи, которые она пыталась рассортировать. Но она не сдавалась:

— Я должна собрать все вместе...