Крыса (джен)

Итак, они победили — но это вовсе не означало, что их враги сдались. Нет, они просто разбежались по лесам и тёмным углам, забились в щели, и война продолжилась — ещё более отчаянная и злая.

Партизан гоняли по лесам и выкуривали из маггловских городских кварталов боевые отряды Долохова, в Министерстве железной рукой проводил чистки Яксли, а Ойген всё это время восстанавливался, пользуясь вынужденным гостеприимством Малфоев.

Он как будто во сне читал сводки и слушал рассказы соратников, некоторых из которых он прежде даже не знал, и чем дальше — тем сильней терял едва обретённое чувство реальности.

Он с каким-то отстранённым болезненным удивлением видел, как рос искажённый цветок пропаганды — уродливый и прилипчивый, словно чертополох. Кража магии — ещё один страх, проклюнувшийся белесыми отростками из семян, разбросанных щедрой рукой Повелителя. Они упали в благодатную почву, и всходы не заставили себя ждать.

Грязнокровки один за другим представали перед судом, пытаясь доказать то, что доказать невозможно — любой, любой, задумавшись мог бы вспомнить, что в тот или иной раз ему в одном помещении с подсудимым становилось на миг неуютно… Так просто ответить на этот простой и прямой вопрос «Да». Ойген ощущал чужое смущение и замешанное на страхе сомнение — а вдруг… а вдруг это правда? Никому доподлинно неизвестно, откуда берётся магия. Не лучше ли поберечься.

Но как же дико было видеть ему, как эти заросли начали опутывать умы даже тех, кто вместе с ним в этой комнате не так давно цинично упражнялся в остроумии на предмет того, как из жён, детей, матерей и родителей маггловские отродья тянут магию день за днём и воруют палочки у тех несчастных, кто не мог себя защитить.

Люди, сидящие за столом собраний перед лицом Повелителя, начинали сами верить в свою же ложь, и Ойген не мог не испытывать к ним брезгливость. Может быть, он и был чудовищем, но он не сошёл с ума. Пожалуй, ему куда проще было слушать рассужденья фанатиков, которые всерьёз ухватились эту идею — в них Ойген, по крайней мере мог, видеть искренность, но ему не хотелось ни смотреть на них, ни говорить с ними…

Ойген вообще говорил очень мало — и замечал, как некоторые на собраниях стараются подальше отсесть от него. Он и сам бы ушёл отсюда, но пока Повелитель хотел видеть его рядом с собой, он обязан был оставаться.

И всё же в будущем, которое они строили, шансы на искупление давались всем, в конце концов, кража была не самым чудовищным преступлением. Он помнил, как они с Повелителем стояли пред строем оборванных грязнокровок на самом краю скалы. Там, где-то за рокочущими волнами высился Азкабан.

Люди перед Ойгеном были перепуганными, лишёнными палочек, избитыми и голодными. Многие не решались поднять на него даже глаз.

— Ойген, скажи мне, чего же они на самом деле хотят? — спросил его Тёмный Лорд.

— Они хотят жить, — бесстрастно ответил Ойген — потому что именно этого они все и хотели.

— И только? — Лорд, кажется, удивился — а его… их с Ойгеном спутники заволновались, и от этого волнения у него заныли виски.

— Они не хотят умирать здесь, сейчас, — сосредоточившись, уточнил он.

— Они будут... счастливы, если я позволю им жить? — задумчиво спросил Тёмный Лорд, и Ойген склонил голову ниже:

— Да, мой Лорд.

— Все? — с сомнением уточнил Лорд, и у Ойгена вновь заныло в висках:

— Да, мой Лорд. — Он не лгал. Нет, не лгал — пусть некоторые из тех, от чьего имени он сейчас говорил, считали иначе. — Даже те, кто прикидывается, что это не так, — добавил он — и теперь ощутил возмущение их с Лордом спутников. И это мешало — он потёр ладонью затылок и постарался сосредоточиться на Повелителе.

— Позволим им жить и быть полезными, как ты считаешь? — почти дружелюбно поинтересовался вдруг повелитель и Ойген кивнул:

— Тогда они будут жить и будут счастливы, — он не стал добавлять, что они могут быть благодарны: благодарность была преходяща и редка.

— И пусть не говорят, что я не был к ним милосерден, — довольно заявил Тёмный Лорд, жестом подзывая к себе Корбана Яксли.

Так появились трудовые лагеря для грязнокровок — о чём, впрочем, Ойген узнал уже позже. Как и о том, что его считают их вдохновителем… и едва ли не самым ярым ненавистником грязнокровок. Это было так странно, что напоминало какой-то тяжёлый сон — и он бы даже уверился в том, что это так и есть, но во сне ведь не просыпаются, задыхаясь от кашля, и не пачкают кровью простыни и подушки.