Живые и мёртвые (джен)

Дома я распотрошила стратегическую коробку конфет и действительно поставила чай. А еще — залпом выпила бокал вермута и тут же налила себе новый. Так и заикой недолго стать, знаете ли.

Девочка с интересом изучала интерьер моей кухни.

— Красиво у вас, тетя Арина. Как в кино. А это что?

Ремонт я делала недавно и действительно им гордилась. Но почему-то была уверена, что ребенка впечатлили не дизайнерские изыски, а хоть какая-то новая мебель и бытовая техника.

— Это — посудомоечная машина. Ты чай будешь пить или сначала покушать хочешь?

— Я сытая, — неубедительно сглотнула слюну моя гостья.

— Ну тогда сама поем, а ты, если хочешь, присоединяйся.

Я достала из морозилки коробку наггетсов, поставила сковородку на плиту и принялась нарезать овощной салат. Алёна молчала, внимательно изучая микроволновку. Потом повернулась ко мне.

— Тетя Арина, а это правда был покойник.

Она не спрашивала, а утверждала.

— Почему ты так решила, солнышко? Может, он действительно был просто грязный и вонючий?

— Я почувствовала.

Я обернулась к девочке и впервые внимательно посмотрела на нее. Ребенок как ребенок. Длинные русые волосы в растрепанный хвост, пыльная розовая футболка, вытянутые на коленях джинсы. Если не заглядывать в глаза. Глубокие, зеленовато-серые, как будто внимательно рассматривающие что-то сквозь стену. Глаза потенциальной ведьмы.

Час от часу не легче. Коллег у меня поблизости не водилось, а значит… как бы не пришлось браться за ученицу самой. Не было у бабы заботы…

— Ты специально ходила на него смотреть. — Теперь уже я не спрашивала, а констатировала факт.

Эх, дать бы ей хорошего ремня!

— Не на него, — возмутилась Алёнка. — Я не знала, что он там живет! Мы в прятки играли…

— И ты знала, что там тебя никто не найдет.

— Ну те-еть Арина!..

— Откуда ты узнала, как туда попасть?

Я злобно плеснула на сковородку масла и взялась за картонную коробку с полуфабрикатами. Как — я догадывалась.

— Я за вами подсмотрела-а, — уже откровенно заревела девочка. — Вы посмотрели себе на руку и пропали-и… А я потом думала, что там было, и догадалась зеркальце взя-ать…

— Нагулялась?! — злобно спросила я. Хотя, если честно, злиться надо было на себя. И радоваться, что мелкой хватило ума не только войти на Изнанку, но и выйти назад. — В следующий раз другого покойника встретишь. Он тебя вообще сожрет.

На самом деле я сомневалась, что у Дашки хватило бы совести охотиться ребенка. Но проверять почему-то все равно не хотелось.

— Ы-ы-ы!..

Злость улетучилась как будто сама собой, мгновенно сменившись жгучим стыдом. Молодец, взрослая, умная колдунья. Сначала сама ввела малявку в искушение, показала ей (от собственной безалаберности, между прочим!) чудо, а теперь доводит до слез.

— Алёна, не плачь. Ну, вытри слезы, кому сказала! Прекрати реветь! Этому покойнику сюда хода нет. И другим тоже. Если не будешь баловаться с зеркалами, никогда их больше не увидишь.

Девочка подняла на меня зареванную мордашку. Ее глазенки, покрасневшие и опухшие, сияли чистым детским восторгом и предвкушением волшебства.

— Тетя Арина, — спросила Алёна, — вы что, ведьма?!

Я судорожно плюхнула на сковородку наггетсы. Брызнувшее масло отвлекло от необходимости отвечать сразу. Мой опыт общения с маленькими колдуньями ограничивался смутными воспоминаниями о том, как со мной самой в таком же возрасте разговаривала баба Тома. И то, матери отчима было проще. Я росла тихой книжной девочкой, и впервые на Изнанку отправилась в гораздо более старшем возрасте, под чутким присмотром наставницы. К тому же общались мы гораздо плотнее: одно дело — бабушка, пусть и не родная, и совсем другое — почти посторонняя тетка, соседка со второго этажа.

— По-моему, ведьмы бывают только в фильмах и мультиках, — неубедительно отозвалась я.

— А живые покойники?

— Живых покойников не бывает, — я выделила первое слово, но Алёнка этого не заметила.

— Но вы же знали, что он там будет!

— Знала, — сдалась я. — Если ты будешь хорошо себя вести, может быть, что-нибудь тебе и расскажу. Потом. А сейчас давай все-таки поужинаем.

* * *

Нинка не вернулась ни к одиннадцати, ни к полуночи. Я дважды поднималась на третий этаж и проверяла свою записку, но она все так же белела под дверной ручкой. В двенадцать я сдалась, силой загнала уже клюющую носом Алёну в душ (девчонка утверждала, что она чистая, но я мстительно напомнила ей про хорошее поведение) и уложила ее на диване в гостиной. Гостья посапывала вполне мирно, и я решила, что могу себе позволить небольшую прогулку.

На улице было пасмурно и душно, как перед грозой. Между лопатками под курткой поползла капля пота — ночь была такая, что в пору ходить в купальнике. Вместо того, чтобы раздеться, я еще раз проверила карманы, особенное внимание уделив фонарику и конфискованному у девчонки зеркальцу. Во-первых, нечего ей к самостоятельным прогулками привыкать, а во-вторых, рассматривать свое отражение в циферблате часов в чернильной темени было бы элементарно неудобно. Сначала я хотела по-простому уйти на Изнанку у самого подъезда, но потом бросила взгляд на освещенные окна, и передумала. Хватит мне одной девочки, которая подглядывала за ведьмами.

На Изнанке царила сентябрьская прохлада. Теперь я наоборот пожалела, что не надела под куртку свитер. Влажная майка неприятно холодила спину.

Высоченное черное небо как будто взамен отсутствующей луны приперчили сияющие крупные звезды. Вместо душного шлейфа сирени тревожно пахло увядающей листвой. Вдоль дома молча выстроились высоченные тополя. Они отбрасывали четкие, как будто вырезанные из бумаги тени. Ничего особенно неприятного, если не помнить, что в мире живых их срубили еще в моем детстве, а на освободившемся месте посадили березки и яблони-дички. Я щелкнула кнопкой фонарика, и тот вместо теплого желтого света исторг бледный, но ясно освещавший двор луч, похожий на лунный. Я тревожно огляделась: воспоминание о Бывшем все еще стекало холодной дрожью вдоль позвоночника. Но судя по всему, он так и ушел вслед за Мерзкой Машей.

Дядя Миша нашелся на старом месте, в тени сиреневого куста, здесь — безнадежно давно отцветшего. В темноте его тело казалось бесформенной кучей мусора, только глаза слабо, почти неразличимо фосфоресцировали.

— Ну и что это было?

— Не сердись, ведьмочка. — Бомж извлек не то из лохмотьев, не то прямо из собственного трупа едва распечатанную пачку «Примы», коробок спичек и принялся звучно чиркать. Пальцы его, попав в луч фонарика, оплывали, как свечка. Мерзковатое зрелище.

— У меня и в мыслях не было малую пугать… Вернулся с бульвара, — в доказательство он предъявил всю ту же «Приму», только решил устроиться поудобнее, а тут она — под кустик мой мостится. Я б сам от такого помер.

Мертвый уже больше пятнадцати лет Михал Егорыч жутко закашлялся-засмеялся.

— А Бывший… не возвращался?

— Не видел. — Покачал головой бомж.

— Смотри мне. Если только заметишь, оставляй знак. С таким надо поосторожнее быть. Дашка! Дашка!! Иди сюда!

Покойница появилась мгновенно, как будто только и ждала, что ее позовут. Она, в отличие от дяди Миши, в темноте менялась совсем иначе. Удлинялись и без того заметные клыки, ногти превращались в слегка загнутые острые когти. Глаза сияли, как два зеленых прожектора.

— Здорово, коллега. Чего по ночам шляешься?

— Не спится. Повторяю персонально для тебя. Во-первых, посматривай, не вернется ли Бывший. Во-вторых… девочку сегодня вечером видела?

Мертвячка промолчала, но выразительно облизнулась. Узкий и длинный темно-синий язык оставил на бледных губах зеленоватую слюну.

— И думать забудь. Тронешь мою… моего… ребенка — и твое посмертное существование перейдет на новый, никому не ведомый уровень. Усвоила?

— Вот так всегда, — протянула она. — Почему у какой-то грязной соплюхи непременно находится соседка-ведьма, а я все по книжкам да по интернету искала? А теперь и вовсе хожу за ведьмами, подслушиваю…

— Может, потому что это живая соплюха? — провокационно поинтересовалась я.

— Так и я не сразу померла.

Тварь, в которую ночами превращалась рыжая, недобро усмехнулась и принялась по-кошачьи драть ствол ближайшей березки когтями. Выглядело впечатляюще. Когда я видела это впервые. Сейчас же отчетливо понимала, что Дашка неисправимо переигрывает.

— В общем, запомни. Эта девочка — твоя персональная ответственность. Вздумает снова шастать без меня на Изнанку — следи, чтобы даже волос с головы не упал. И мне настучи… сразу, как сможешь.

— А что мне за это будет?

— А за это я в очередной раз сделаю вид, что понятия не имею, куда у старухи с четвертой квартиры ее кабысдохи деваются.

— Злая ты, — Дашка сделала особенно мощный, впечатливший даже меня замах. С березы потрясенно упала отсеченная когтями ветка.

— Не отрицаю. В общем, оба меня поняли.

Покойники сделали вид, что-таки поняли. Бомж кивнул, ведьма саркастично подняла брови.

— Коллега, — окликнула меня мертвая колдунья, когда я уже развернулась к дому. — Чувствуешь? Изнанка меняется.

Я послушно остановилась. В небе, как и прежде, светили по-южному яркие звезды, тополя без всякого ветра шелестели листвой.

— К добру или к худу? — спросила я, как будто Дашка была домовым.

— Черт его знает, — серьезно ответила на шутку она.