Дело Мести (джен)

Центр Аврората сейчас занимал огромный стол с картой Великобритании. Вокруг него стояли авроры, но смотрели они не на карту — да там и не было ничего интересного. Они смотрели на заместителя главного аврора, своего лидера, своего кумира и начальника. Гарри Джеймса Поттера. Гарри же внимательно оглядывал карту, словно не замечая этих взглядов.

Десять минут назад одна из групп отправилась в банк, ликвидировать последствия нападения. Нападение, в общем-то, ожидалось, но что оно приведёт к такому количеству жертв...

«Пострадавших», — поправил себя мысленно Гарри. Он надеялся, что жертв не будет. Ему не хотелось думать, что собственное стремление к подвигам и такая привычная поддержка друзей, которые даже не работали в Аврорате, стало причиной чьих-то увечий или чего похуже. Вместо этого ему необходимо было думать о том, где, черт побери, эта дементорова сигналка!

— Билл, — он вызвал Патронуса. — Ограбление точно было? Могли гоблины отключить чары?

Ответа он не дождался: наконец-то в пригороде Лондона вспыхнул ярким светом заветный огонёк. Авроры разразились радостными криками и стройными рядами устремились к комнате для аппарации.

* * *

Внезапное приключение взбодрило всех в «Ракушке». Луи не стали перекладывать: судя по всему, под кроватью ему было вполне удобно, Флер только накрыла его одеялом. Мышь выпустили в окно, а сами отправились на кухню пить чай. Конечно, можно было вернуться в банк, но и Билл, и Флер уже отпросились, и их удивительно спокойно отпустили. Возможно, дело было в том, что посетителей было мало, словно у банка стояли отпугивающие чары, а может, и в том, что начальником смены был совсем молодой гоблин, у него даже волосы в ушах ещё не выросли.

Происшествие с летучей мышью всех сблизило, и атмосфера чаепития была поистине дружеской. Лаванду никто не стал обвинять, наоборот, приятно удивились, что в доме все цело и даже прибрано, ребёнок чист, доволен и уложен спать, пусть и необычным способом. Но всё изменилось, когда появился Патронус Гарри. Побледневший Билл просипел севшим, надтреснутым голосом:

— Когда я уходил, то видел, что Джинни направлялась к банку...

Поспешно включенное колдорадио рассказало про переполох в банке и про то, что есть жертвы. В минуту с лица Билла сбежали все живые краски, и оно стало каким-то могильно-пепельным.

— Жертв быть не должно, — внезапно сказала Лаванда, сама от себя не ожидая подобной откровенности. Видя обращенные к ней немые взгляды Билла и Флер, она поняла, что молчать было глупо: да, она сейчас подпишет себе смертный приговор, но — это же Билл и Флер, которые доверили ей своего ребёнка и готовы были доверить крупную сумму денег. Просто, чтобы помочь? И сейчас, видя, как посерел Билл от страха за сестру, она внезапно поняла, что натворила — и попыталась исправить, как могла.

— Ромильда просто собиралась использовать сонную шкатулку. Она обещала, что никто не пострадает.

— Зачем? — одними губами спросил Билл, и Лаванда не стала уточнять, про что он спрашивает.

— Кормак говорил, что есть бесхозный вклад, до которого можно добраться через Гринготтс. Они должны были всех усыпить, тихонько войти и выйти. Никто не должен был пострадать...

— А на вейл сонные чары не действуют, в отличие от людей и гоблинов, — медленно проговорила Флер. — Как интересно. А Билла ты зачем выманила?

— Это вышло случайно... И, в конце концов, я не хотела вас подставлять. Здесь вы были в безопасности!

— От сонных чар, которые изобрёл наш братец, — криво усмехнулся Билл. — Скажи мне, Лаванда, ты мстишь Рону? За то, что он тебя бросил?

Лаванда заплакала.

— Я не думала об этом! Они просто пообещали денег и сказали, что эти деньги ничьи и никто не пострадает. Клянусь! Пожалуйста, сдайте меня аврорам... Я виновата...

В кухню зашёл сонный Луи и, не обращая внимания на родителей, залез на колени к плачущей Лаванде.

— Пачь! Игать! Пятки!

— Не плачь, давай играть в прятки, — перевела Флер и вздохнула. — Сейчас Гарри не до этого, но вечером ты ему сама всё расскажешь. Билл, иди в больницу, проверь Джинни. Я и Лаванда побудем с Луи. Кажется, нам много о чем нужно поговорить.

* * *

Даже низкое пасмурное небо не было способно испортить сегодня настроение Кормаку Вильямсу Маклаггену. После такого триумфа и пасмурные дни были теперь до краев наполнены для него золотым сиянием славы. О, как смотрели на него благодарные посетители банка. Кажется, только Ромильда немного перестаралась с этим снотворным. Вид у них у всех был немного пришибленный, в том числе и у молодых гоблинов. А прошибить гоблинское зверское здоровье — это надо постараться.

Вот ведь, хрупкая черноглазая красавица оказалась опасной штучкой. Надо будет держаться с ней настороже. Такая и соратнику яду бухнет в кофе, если посчитает того отработанным материалом. Хорошо, что Кормак незаменим.

С другой стороны, если она начнет от радости вешаться ему на шею — тоже удовольствия будет мало. Вот уж кого Кормак хотел бы видеть подле себя в самую последнюю очередь — так это опасную и умную женщину. А то, что она умна — сомневаться не приходилось. Как она держалась в Гринготтсе, как ловко провернула дело с ключом!

Кормак не знал, да и не хотел знать, чем же Ромильда так приманила эту пузатую дуреху, жену ненавистного красавчика Поттера, а только та пришла в банк как миленькая, в назначенный день и час. И ключ принесла в клювике. Жаль, что эта толстеющая наседка — вылитая копия в будущем своей неопрятной мамаши — не сильно пострадала. Эх, и даже выкидыша у нее не случилось. Жаль. Это послужило бы незабываемым уроком заносчивому герою-победителю.

Все-таки Кормак не переставал удивляться, как щедра порою бывает судьба к мерзавцам. Мальчишке Поттеру опять повезло: пусть он и сядет в Азкабан, но его будут неизменно ждать на воле многочисленные дети и верная жена.

Вообще все этим Уизли нипочем. Казалось бы, потеряли же одного из этих невыносимо шумных парней-близнецов в той последней битве. И что? И ни в одном глазу. У Джорджа с Роном прибыльный магазин, семьи и дети. Их как будто ничего не берет. Снова веселые шумные семейные посиделки. Снова череда свадеб и дней рождения...

«Ладно, не стоит думать о грустном», — решил Кормак. Не без определенной грации он встряхнул головой и вошел в дом. Скоро, скоро уже поменяет он эту жалкую лачугу на милый особняк в Ницце. Кормак уже присмотрел парочку, надо будет теперь без спешки выбрать окончательный вариант. А может быть, чем черт не шутит, приобрести сразу два. Надо же немного себя побаловать после стольких волнений и трудов!

В доме, в большой комнате уже стояли уменьшенные сундуки с галеонами. Все-таки дурацкий обычай волшебников не хранить деньги в ценных бумагах и купюрах. Так было бы намного удобнее. Ах да, тут еще этот мерзкий эльф-полукровка ошивается.

— Все, теперь можешь быть свободен, — сквозь зубы процедил Кормак, блистательный победитель сегодняшнего дня. — Только охранные чары восстановить не забудь.

Как же он на самом деле уже устал от этих убогих идиотов. Надо же быть таким тупым созданием, чтобы не потребовать себе даже части прибыли. Звонким монетам этот дебильный длинноухий олух предпочел, как он там выражался, «свободу и безопасность своего народа».

Ага, народ ему потом спасибо скажет. Как же. Держи карман шире. Догонит и еще раз скажет. Что люди, что эльфы — существа крайне неблагодарные и меркантильные. И получить их признание и уважение можно только силой, страхом и богатством.

Уродец-недоэльф как-то нехорошо ухмыльнулся, пренебрежительно поклонился и исчез. Но Кормак не успел даже подойти к своему золоту — послышались хлопки аппарации. Мордред, неужели авроры? Так нелепо и странно было видеть их алые мантии после минуты торжества. И, конечно же, среди них опять был этот гаденыш Поттер.

— Именем закона вы арестованы!

Впрочем, через пару минут Опять-Вышедший-Сухим-Из-Воды Герой вытащил из кармана какой-то артефакт, побледнел как смерть и, тихо сказав что-то товарищам, аппарировал.

«Может быть, все-таки эта рыжая стерва умерла?» — с надеждой подумал Кормак.

Если бы в эту минуту кто-то из собравшихся в доме незадачливого грабителя выглянул в окно, то увидел бы довольно странную картину. Прямо напротив окон гостиной, откуда авроры начали потихоньку вытаскивать сундуки с галеонами, по какой-то непонятной причине не поддававшиеся чарам аппарации, стоял низкорослый человек. Он кутался в какую-то одежду, в которой взгляд волшебника без труда опознал бы мантию. По бледности уродливого лица и дрожи худых коленей можно было заключить, что стороннему наблюдателю очень плохо, но несмотря на плачевное физическое состояние, уродец не спешил уходить со своего наблюдательного пункта, и на лице у него расцветала улыбка блаженства.

«Да, теперь я точно могу быть свободен, — думал про себя эльф-полукровка. — Жаль все-таки, что ты так и не понял, что когда я восстановил все охранные чары в банке, я автоматически включил и следящие чары на галеонах. Ничтожество. Какие же вы, волшебники, все-таки ничтожества».

* * *

Неустанно болела голова. От этой изматывающей боли не возможно было ни спрятаться, ни убежать. И сон, сладкое, нежное забытье, не приходил уже несколько дней. В ушах Ромильды как будто звучали все время маленькие серебряные колокольчики. Дилинь-дилинь, вызванивали они, отделяя ее от всего мира.

Да, свою часть галеонов Ромильда предусмотрительно забрала у полукровного уродца, проверив их дополнительно на следящие чары и заклятия. Никому же нельзя доверять. А от этого уродца-полуэльфа и вовсе не приходилось ждать хорошей службы. И что же? Она как всегда оказалась права — мелкий мерзавец то ли нарочно, то ли по своей необычайной тупости забыл снять с галеонов три следилки. Пришлось все делать самой.

Уже тогда, в самый первый день после блестящего ограбления, голова наливалась чугунной тяжестью. Но захваченная делами Ромильда не обратила на это внимания. Сняв сигнальные и следящие чары со своего золота, она спрятала его в надежном месте. А потом узнала про олуха Маклаггена. Броский заголовок «Пророка» прямо рвался с первой полосы: «Громкое ограбление волшебного банка. Блистательная операция Аврората. Ловля на живца!»

И под всем этим, конечно же, довольный улыбающийся Поттер, по-кошачьи жмурившийся в камеру.

«Ненавижу!» — черной тенью пронеслось в мозгу. А потом всплыла утешительная мысль — про манящую булавочку с секретом. Её оказалось так легко прицепить к драгоценной женушке этого козла! Через пару дней он узнает, что это за секрет. Когда встанет у гроба безвременно почившей.

Даже сквозь приступы головной боли Ромильда испытывала заслуженную гордость от своего изобретения. Она привязала приманивающие и внушающие чары к очень темному проклятию. Активирующий чары одновременно тем самым насылал и проклятие. Да, обычно такие проклятие не проходили бесследно и для накладывающего их. Сила, за считанные дни сводящая в могилу проклятого, отнималась в какой-то степени у наложившего проклятие.

При мысли об этом Ромильда вновь самодовольно улыбнулась. Как же красиво она все придумала — умница-девочка! Джинни умирает в муках, а эльф-полукровка теряет половину своей силы, если не больше. Все таки уничтожение женщины, носившей под сердцем ребенка, даже в темной магии считалось сильным прегрешением. И забирало удвоенную порцию магии проклинающего. И это было просто замечательно! Потому что Ромильда видела, как легко и просто входил полукровка в самый защищенный банк Британии. Чары эльфа-уродца работали идеально, если даже этот идиот Маклагген смог запросто открыть сейф.

Ох, ни к чему была такая сила столь мерзкому существу, как этот полукровка. Одной активацией, которую должен был провести эльф-недомерок с дурацким именем Худия, умная Ромильда наносила сразу два удара. В один ход она мстила ненавистному мерзавцу Поттеру и надолго выбивала из игры темного непонятного игрока — полукровного эльфа. Блестящая комбинация.

Только вот голова болела. И сон не шёл. Неужели она переборщила с антидотом? Сварить нейтрализатор было бы несложно, но дрожащие от бессонницы руки не могли даже правильно держать палочку!

На третий день непрерывной головной боли и бессонницы Ромильду уже не радовала даже собственная гениальность и перепрятанные галлеоны. Молоточки в ушах уже не звенели, а отстукивали похоронный марш. Последним волевым усилием Ромильда аппарировала в Мунго, только чудом не расщепившись.

* * *

Гарри бережно держал Джинни под руку. Её оставили в больнице, но разрешили гулять по этажам — вот они вдвоём и шагали от лестницы к лестницы, от окна к окну, от приёмной до палаты и обратно.

Гарри до сих пор не мог поверить, как же ему повезло. Вместо пары обнаглевших грабителей в банке оказались хитроумная банда. И все — гриффиндорцы.

Кормак сам из себя мало что представлял, но жажда наживы и славы никого до добра ещё не доводила. И надо же — у него почти получилось подставить его, да и ещё всё семейство Уизли в придачу.

Лаванда была в этой банде новичком. Она была не в курсе даже об уличных ограблениях! И всё рассказывала о гринготтском кладе — значит, и в эту часть дела её товарищи забыли её ввести... Или не захотели.

Пожалуй, Лаванду он мог понять. Гермиона увела у неё Рона — чем не повод для мести? А из-за Битвы, к которой он, Гарри, имел самое прямое отношение, её лицо осталось обезображенным. Но Лаванда никому не навредила. Не считать же шутку с летучей мышью за вред? И всё же Гарри был удивлен, с какой горячностью Лаванду защищали и Флер, и Билл. Они даже были готовы выплатить за неё штраф.

Но настоящим откровением стали слова Лаванды про Ромильду. Гарри помнил смешливую девчонку, которая хотела пригласить его на Святочный бал, а через год — подсунула конфеты с Амортенцией, из-за которых Рон чуть не лишился жизни. Оказалось, что она только развивала свои зельеварческие таланты, и методы ничуть не сменила. Из-за её нападения Джинни стало плохо...

Джинни. Бедная, любимая, родная его жена! Это из-за него, из-за его дурацкой самодеятельности она чуть не потеряла ребёнка. Как же она его терпит. Сейчас, конечно, он уже всё ей рассказал и повинился, что скрывал раньше. Не хотел волновать. А она чувствовала, что что-то идёт не так — оттого и скандалила всё это время. Злилась. Пыталась объяснить, что она чувствует...

А сейчас они просто молча гуляли. Джеймс и Альбус, как и их кузены и кузины, были сейчас в Норе, где недавно окончательно исчезли взрывающиеся тараканы. И теперь они с Джинни были наедине и могли высказать друг другу всё, что угодно, не опасаясь любопытных ушек. Но сейчас Гарри и Джинни наслаждались уютным молчанием и единением. Беда позади. Всё хорошо.

Вдруг Джинни вцепилась в его руку.

— Это она. Она меня как-то прокляла и привела в банк.

* * *

Спустившись с четвертого этажа в холл, Ромильда все еще сжимала в руках флакончик с драгоценным зельем. Кто бы мог подумать, что слегка усиленное усыпляющее заклинание вступит в реакцию с антидотом. Бред, и как она могла этого не учесть?

Хорошо, что все уже обошлось.

«Вам очень повезло, что у вас бессонница, — сказал ей старенький худощавый доктор с водянистыми зелеными глазами. — Вот была бы у вас проблема в другую сторону — и пришлось пропадать бы в очереди. У моих коллег, занимающихся этой стороной недуга, знаете какие толпы сейчас? А все после того неудачного грабежа банка. Н-да-с. И охота было людям время терять? Понятно же, что гоблинский банк невозможно обокрасть!»

«Очень даже возможно», — подумала про себя Ромильда, а вслух лишь сказала:

— Спасибо вам, целитель. Значит, мне не нужно больше приходить?

— Нет, нет милочка. Вы очень вовремя обратились, — доктор пожевал немного воздух длинными тонкими губами, а потом добавил: — Только если у вас появятся какие-нибудь осложнения. Но это вряд ли. У нас работают только профессиональные зельевары.

Флакончик приятно холодил ладонь, обещая в самом скором времени нежные объятья сна. Уже сейчас душу радовала удивительная тишина. Не было больше раздражающих молоточков в ушах, не было больше сводящего с ума железного обруча вокруг лба. Всполох рыжих ярких волос попал на минуту в поле зрения Ромильды. Она резко остановилась. И обернулась. Джинни. Розовая, довольная, толстопузая Джинни. Какого черта? Эта милашка давно должна была лежать в гробу! Что она здесь делает?

Тем же вопросом, очевидно, задалась и Джинни, встретившись с пристальным взглядом черных глаз. Она шепнула что-то мужу, тот стремительно выпрямился и через секунду уже крепко держал Ромильду за локоть.

— Именем закона вы арестованы. Прошу вас, следуйте за мной.

Аврор Поттер и внезапно арестованная Ромильда спешно аппарировали. Джинни пришлось возвращаться в палату одной. Она бережно поглаживала себя по животу. Целитель сказал, что с малышкой будет все в порядке. Сосредоточенная на себе Джинни не заметила невидимого наблюдателя.

«Ага. Целая. Это хорошо. В моем плане не должно было погибнуть ни одно существо», — прошептал про себя уродливый полукровка и незаметно вздохнул. Блокировка магии гоблинов отняла слишком много сил, и все эти последние приготовления перед судом давались ему нелегко. В то же время ему было необходимо убедиться, что с этой рыжей все в порядке.

Худия не мог забыть волну удушливого омерзения, когда при активации манящих чар этой черноглазой девицы он ощутил и примесь злого проклятия. Тогда ему пришлось срочно импровизировать и блокировать проклятие — разрушить его в тот момент было почти невозможно. И сейчас, разглядывая тонкую, неприметную булавку на подоле ни о чем не подозревающей Джинни, эльф только качал головой.

Конечно, эльф-полукровка всегда презирал волшебников. А уж этих троих, с которыми пришлось столкнуться, и подавно. И тем не менее, даже от таких злобных и алчных существэльф не ожидал подобной подлости.

«Надеюсь, этот финт пройдет для тебя без последствий, малышка», — прошептал Худия, снимая с булавки проклятие.