Перерождение, или Молиться надо осторожно (гет)

Тут наш финальный рассказ превосходит любые преданья, так как и самые мудрые греки, что от роду славились очень тем, что могли сочинить что угодно под солнцем Олимпа, дружно бы стали усердно мотать головами: мол, ну такого никак не могло на Земле приключиться. Так что Данаи иную судьбу вам искать бесполезно в мифах, преданьях и песнях, иных человека твореньях: ибо действительность все их давно превзошла по полету фантазий.

Впрочем, на том и стоит грешный мир наш и непостоянный.

Даная очнулась в тенечке, удобно лежа на боку, взглянула на себя и...

Охнуть она не могла. Упасть в обморок — тоже.

Она поднесла к глазам небольшую, но явно сильную лапу с длинными пальцами, увенчанными приличными длинными и явно крепкими когтями... крепкими? — она попробовала на зуб — да, точно! А потом с неожиданным удовлетворением вздохнула: "У меня лапки. Такую только протяни — все женихи убегут. Но погодите... как же тогда ребенок? Опять каким-нибудь дождичком? Ну уж нет..."

Однако что-то внутри говорило ей, что на этот счет не стоит беспокоиться, и она охотно согласилась. Новоприобретенная флегматичность — или просто умение думать только о том, что рядом, чудесным образом успокаивало. Человеческий разум постепенно гас, но от него остались любопытство и немножко памяти, которая становилась все более зыбкой и не важной, и имя, которое, впрочем, тоже скоро выветрится в горячем воздухе самого южного из континентов.

С удовольствием опробовав больше мускулистые задние лапы, она сделала несколько прыжков, все больше восхищаясь своими способностями. Вот бы только еще водоем какой найти, посмотреть на себя. Не человек? Ну, так, может, это еще и лучше!

Обследуя себя, она придирчиво осмотрела длинный мощный хвост, подтянутый мягкий и пушистый животик и обнаружила на нем небольшой кармашек.

А в кармашке... О да! Там лежал ее малыш, такой крошечный, такой славный, как раз будет долго расти! Теперь она знала, как правильно, как сделать так, как ей хочется. Как же замечательно — она уже со своим малышом!

Ближайший водоем оказался небольшим озерцом, ветра почти не было, так что она прекрасно разглядела странноватую собственную фигуру — легкий верх с небольшой головой, но довольно большими глазами и весьма симпатичной вытянутой мордашкой, узенькие плечи, короткие передние лапы, внешне кажущиеся слабыми, но вооруженные длинными и довольно остренькими когтями. Пальцы чувствовались как человеческие — гибкие, подвижные, наверное, она ими даже писать бы смогла, если бы это было нужно.

Она схватила небольшую ветку, отпустила, почесала плечо — когти погружались глубоко в шерсть, приятно массируя кожу. Определенно, передние лапы ей нравились.

Длинный толстый хвост оказался невероятно удобным в качестве личного переносного кресла — опереться на него было можно в любой момент, и — вот сюрприз! — им можно было даже немного оттолкнуться. Хотя этот толчок — ничто по сравнению с тем, на что оказались способны ее ноги. Очень сильные, буквально с железными мышцами, развитые, созданные для прыжков. Вот только бегать не получалось, но, ради всего святого, зачем бегать, если она за пару прыжков могла оказаться в десятке метров от места, где была!

Она с интересом рассмотрела перепонку между вторым и третьим пальцем ноги, оценила особо крепкий коготь на четвертом... Пожалуй, это можно счесть за неплохое оружие.

Солнце поднималось все выше, и глаза начали слипаться — ее сморил сон, и сухая трава под приземистыми деревьями оказалась на удивление мягкой и уютной, особенно когда она сгребла ее в своеобразное гнездо.

Она проснулась вечером, уже в сумерках, и поняла, что именно сейчас очень-очень хочет есть. Поиски съедобного приятно удивили — оно оказалось повсюду.

В сумраке она увидела другие фигуры — такие же, как у нее, но к более близкому общению никто не стремился. Все стремились к сочной траве, а кое-кто обрывал листья с тех самых невысоких деревьев.

Воздух перестал быть жарким и душным, еда оказалась вкусной, все было хорошо, пока соседка — или то был сосед? — не ударила сильными задними лапами о землю, подскочив почти на полтора метра и прошипев что-то непонятное.

Все заволновались, ну и Даная — тоже, особенно когда послышались вой и потявкивание и на поляну выскочила небольшая стая собак.

"Не поняла... Я что, должна бояться вот эту мелочь?" — оскорбилась Даная, подбираясь поближе к псам и приноравливаясь, как бы половчее пнуть. И ей это удалось!

Собака с жалобным визгом отлетела, еще пинок, еще... Вот визг превратился в жалобный вой и скулеж — в ход пошел тот самый коготь, который она хотела опробовать. О да! Попробовал бы теперь кто к ней подойти и заставить делать то, что она не хочет!

Интересно... А кто в этой группе лучший прыгун?

Она скакнула раз, другой — и стая двинулась за ней, словно давая оценить свои возможности. В ноздри бил теплый ветер, хотелось лететь все дальше, все быстрее — и это действительно было похоже на полет. Конечно, она не могла оценить скорость километрами в секунду, но то, что та сопоставима со скоростью хорошей лошади, стало ясно. Прыжки, длинные, мощные — она пробовала и в высоту, и в длину, получалось просто замечательно. По соседкам, разыгравшимся рядом, она поняла, что они способны прыгнуть вверх практически на весь свой рост, а в длину — раза в три-четыре дальше.

Нет, если что, ее никто не догонит! А если догонит... Она с подозрением посмотрела на соседок — или соседей? — мало никому не покажется.

О... а вот, кажется, и самцы... Пара крупных животных начала драку — перенеся тяжесть тела на хвост, обеими задними лапами они начали наносить друг другу страшные удары, пока один не сдался — и это произошло довольно быстро.

"Да, должно быть, раны от таких ударов просто ужасны, — решила Даная и уже с подозрением посмотрела на новых родичей. — Интересно, это моя семья? Или просто компания? Как-то они все связаны между собой?"

Она узнает это позже — как и то, что вид⁽¹⁾, к которому она относилась, считался самым драчливым, что она и ее родичи могли больше месяца обходиться без воды. И для отдыха научится выбирать ниши в скалах — куда более прохладные, чем просто травяные гнезда. Сухая гористая местность станет ей домом — со своими недостатками — ведь без этого не бывает — но уютным, близким и своим. Она научится пить изумительно утоляющий жажду сок деревьев и кустарничков, надкусывая их кору, спасаться летящими прыжками от мошек, иногда атакующих возле воды, от которых не помогут короткие и не самые быстрые передние лапы, ведь главное — защитить глаза, самое уязвимое место.

Она забудет, как выглядят люди — в эту часть страны даже аборигены заглядывали достаточно редко — здесь слишком мало воды и пищи — только для валлару, самых выносливых, самых приспособленных к этим скалам, горам, жаре и свободе.

За нее будут драться крупные красивые самцы, но она не будет торопиться с выбором — и ее "нет" будет здесь для кого угодно значить именно "нет".

И она будет чувствовать, что ей это нравится.

Особенно хвост.

Потому что он не подведет. Никогда!

И... какое же наслаждение — отвесить хук справа самому зарвавшемуся самцу. Или это была самка? Все равно, это ее любимая скальная расщелина, и она никому ее не отдаст! Разве что сыну... и то пока он не подрос. А когда подрастет, у нее будет уже новый малыш...

Она разлеглась в любимой позе на левом боку и вытянула ноги. Хорошо...

1) Самые маленькие из исполинских кенгуру — горные, или валлару. Они более массивны, и ноги у них покороче, чем у их родственников. Жить эти кенгуру любят в уединенных горных местах, да и численность их невелика. У этих кенгуру самый вредный характер, они очень плохо приручаются, и даже ручные остаются ужасными драчунами.

Вернуться к тексту