Море волнуется раз (гет)

Мотвиенко принимала свою судьбу — ответственность за чужую жизнь — вплоть до весны. На другом конце города в старой хрущёвке другая молодая женщина боролась со своей совестью.

— У-у-у! — вой разносился на всю квартиру.

Должно быть, соседи подумали, что за стенкой завелась дворняга, но никто не посмел бы высказать Райке своё недовольство. Лучше перетерпеть, а иначе эта мегера вырвет руки и кое-куда запихнёт, да так глубоко, что не вытащишь и обратно не пришьёшь.

— Бросила! Развернулась и бросила! Что я за подруга после этого?! Она же невменяемая была! Ра-а-я-а-а! — ревела Света на коленях у подруги, вздрагивая всем телом.

Рая лениво гладила её по рыжим волосам, смолила крепкую «Яву», выдыхая сизый дым к потолку маленькой кухни. Она не спешила давать советы, не спешила утешать — спокойно ждала, когда слёзы кончатся и рассудок вернётся. Медленно, но верно Светлана успокаивалась, плечи её вздрагивали всё реже, а всхлипывания были слышны всё реже. Рая затушила сигарету в старой чашке, служившей ей пепельницей, и посмотрела вниз. Света подняла заплаканное, измазанное потёкшей косметикой лицо, чтобы посмотреть на подругу.

— Успокоилась? — совершенно бесстрастно отозвалась Рая.

— Угу.

— А теперь давай говорить на человеческом языке. — Рая достала новую сигарету.

Блеснул огонёк зажигалки, и на всю кухню снова распространился удушливый запах дыма, заволакивая лёгкие, впитываясь в кровь смоляной отравой.

— Светка, послушай. Ты ей не мамочка. Присматривать за ней ты не обязана, она взрослая девочка. Конечно… — Рая замерла, рассматривая огонёк на кончике сигареты, — ...ужасно потерять ребёнка. Не представляю, что со мной было бы, если бы кто-то из моих драгоценных ушёл раньше меня. Даже думать об этом не буду. Но, Света... это не твоё горе. Да, мне тоже её жалко, но ты сама можешь утонуть в этом. — закончив, Рая глубоко затянулась и строго посмотрела подругу в глаза.

Света прикрыла покрасневшие веки. Раздумывая над сказанным, она понимала, что Рая, несомненно, права. Аня должна справиться, как бы тяжело ни было, а Света не обязана быть нянькой. Но всё же… всё же… Они же подруги. Несмотря на обиду, Светка не могла быть такой же хладнокровной, как Рая.

— Да, знаю я, Рай. Но она совсем одна, у неё, кроме меня, никого нет, — вновь всхлипнула Света, мучимая совестью.

— И чё, б**ть?! Мы все одни, Света! — Райка затушила сигарету и отхлебнула холодного пива из большой кружки.

— Я только проведаю её. Ты бы тоже к ней зашла. Может, ей работу подыскать? Должна справиться. Я уже больше месяца у неё не была —не спилась ли? — Света тоже пригубила пива и взяла из пачки тонкую ментоловую сигаретку.

— Я была, но она меня даже слушать не стала, — обречённо вздохнула Рая.

— Когда?

— Через неделю после поминок зашла, но Аня была пьяная. Я её уложила — смотреть не могла на неё такую. Врача вызвала, посоветовали психиатра. Но как она потом в общество-то? Справка испортит ей всю жизнь. Больше не смогла к ней заходить — знала, что ты там бываешь. Да и испортились отношения у нас после Кости, пересекались пару раз, да с сыном всё. — Рая сложила руки на коленках, сейчас менее грозная, смягчившаяся в сострадании старой знакомой. — Может, ты и права. Давай вместе зайдём, может, у меня на складе работку подкину. Девка-то она толковая. — Рая улыбнулась.

Света подняла свою кружку, намекая, что за это стоит выпить. Рая поддержала подругу.

— За Аню! — воодушевлённо воскликнули женщины, выпивая до дна.

* * *

Аня хлопотала в ванной рядом с русалом, притащив кубик Рубика, несколько книг и что-то в пакете. Исайа внимательно наблюдал, свесив голову набок и пытаясь подцепить то одну странную вещицу, то другую, но каждый раз получал по пальцам.

— Что это всё такое? — мужчина спрятался за бортиком, больше не решаясь трогать вещи, ожидая разъяснения.

— Развлекушки тебе, дорогой. Я устроилась в магазин неподалёку на полставки. А тут тебе, для ума, пара книжек с картинками. — Аня поочерёдно показывала «гостю» то один предмет, то другой. — А, и самое главное… — она развернула пакет. — Телефон. Если что-то срочное — просто нажми два раза на эту кнопку, и ты сможешь со мной связаться. Но звони только в экстренных случаях, ладно? — женщина показала, что нужно делать, и почему эта штука в пакете. Не очень удобно, согласилась Анна, но если часто ронять мобильники в воду — на новые денег не напасёшься.

Русал разглядывал вещи с любопытством, не находя никаких сходств с предметами обихода подводного царства.

Исайа размышлял, глядя в одну точку перед собой и периодически тяжело вздыхая.

«Неужели мать и правда даже не стала дожидаться сына, собрала всю стаю и уплыла? Звала ли?».

Скорее всего, он просто не успел, не услышал горестного зова, а мать поступила верно — вся стая могла замёрзнуть в этих водах. Ничего, наступит весна, и все вернутся, он дождётся. Исайа снова вздохнул.

— Ну что ты опять сник? Всё хорошо. — Аня даже не спрашивала о причине его печального взгляда. Женщина старалась не раскисать, поддерживала «гостя» и радовалась, что за это время они притерпелись, и Исайа привык к тесной ванне. — Ну-ка, покажи мне рану.

На миг мужчина заробел, но привычным движением извернулся, подставляя гладкий бок, покрытый чешуёй. Рана уже его не волновала, медленно стягиваясь по краям — шрам будет достаточно большой, и чешуя на этом месте не вырастет... но это лучше, чем помереть на берегу и быть в итоге съеденным чайками.

Женщина осторожно водила пальцами по хвосту русала и удовлетворённо улыбалась — его жизни больше ничего не угрожало, можно было уже не сыпать в воду антибиотик. Ещё немного опустив ладонь, Анна нащупала острые края плавника. Иногда она позволяла себе под видом осмотра раны задержать ладони чуть дольше. Исайа не мешал, всегда терпеливо ожидая окончания процедуры. Анна огладила основание бокового прозрачного плавника, залюбовавшись игрой света. Хотелось спуститься ниже, к самому кончику хвоста, но это уже было бы подозрительно. Наблюдавший за этим Исайа тяжело вздохнул и извернул хвост. Хвостовой плавник шлёпнул любопытную женщину по голове. Аня резко оторвалась от своего занятия, подняв испуганный взгляд на мужчину. Тот отвернулся к стене, наугад подцепив какую-то игрушку — кажется, это был кубик Рубика, — и стал крутить его в руках, словно все манипуляции ниже пояса совершенно его не касались. Аня улыбнулась и уцепилась за подаренную возможность. Ловко ухватившись за хвостовой плавник, она уселась на борт ванны, искоса посмотрев на лицо тритона. Нет, всё правильно, он позволял — сидел молча, лишь иногда можно было уловить беглые взгляды в её сторону. Женщина осторожно провела пальцем по всей длине перепончатого перехода, спицы были соединены тонкой, но прочной пленкой — точно такой же, как у обычной рыбы.

«Неудобно ему тут», — подумала Аня, поглаживая плавники.

Исайа давно уже не интересовался игрушкой, с участием наблюдая за женщиной, которая с особой осторожностью прикасалась к незнакомому ранее телу. Вот она уже остановилась у кромки на поясе, где заканчивалась чешуя и начинался торс, слишком схожий с человеческим. Аня, посчитавшая молчание знаком согласия, аккуратно прикоснулась к нему. Исайа и тут смолчал. Аня осторожно коснулась пальцами жаберной крышки. Как только женщина это сделала, крышка тут же захлопнулась. Анна отдёрнула руку и заглянула русалу в глаза.

— Больно? — поинтересовалась женщина.

— Нет. Но это одна из самых уязвимых частей, — со всей серьёзностью произнёс Исайа.

— Я осторожно, можно? — Аня заглянула в напряжённое лицо и, получив короткий кивок, вновь протянула руку.

Жабры раскрылись. Женщина коснулась пальцами их внутренней части — красновато-розовой кожи. Со стороны жабры под рёбрами казались отвратительным зрелищем — как если бы мужчину несколько раз полоснули ножом. Из головы не выходило сравнение с запихиванием руки в открытую рану. В какой-то момент тритон вздрогнул, и если бы Аня не убрала пальцы, то крышки жабр, скорее всего, прищемили бы ей пальцы.

— Эй! Предупредил бы, а то так и без руки остаться можно! — взвизгнула Аня, прижимая конечности к груди.

Исайа смотрел на Аню удивлённо, сжавшись всем телом и подтянув хвост к себе. Проморгавшись, тритон взял себя в руки и надменно посмотрел на «хозяйку».

— Довольна, ходячая? — как-то нервно хихикнул Исайа, вновь распрямляясь.

Аня широко улыбнулась и обтёрла мокрые руки о фартук, который теперь надевала, когда заходила к русалу.

— Да, спасибо. Это было интересно. Я теперь лучше понимаю, что и для чего у вас. — Аня улыбнулась, глянула на часы и ахнула: — Ой! Мне бежать надо! Так, надеюсь, по поводу телефона ты всё понял. Вечером мяса принесу, не понравится — рыбу дам.

— Мяса? — наклонил голову Исайа.

Анна закивала, уверила «гостя», что это вкусно, и умчалась.

Без Ани в квартире стало тихо и как-то неуютно. Исайа мечтал поплавать, за всё время пребывания он стал выглядеть болезненно и жалко. Мышцы затекали, и единственная возможность их размять — изворачиваться в неудобной посудине. Правда, Аня делала всё возможное, выволакивая мужчину на пол ванной, где он мог распрямиться, махнуть хвостом, изогнуть конечности. В моменты, когда Анна особенно резво перемещалась по вроде бы небольшому помещению, Исайа завидовал. Хоть эти две штуки, которые назывались ногами, выглядели для русала непривычно, странно и даже отталкивающе, он был бы не против иметь такие же, если бы была возможность размяться, почувствовать свободу.

Люди. Какие же всё-таки они странные существа. Вода может убить их, но и жить без неё они не способны, не то что русалки. Если бы мир затопило, морские создания спокойно бы обошлись и без этих кусочков земли, они им были ни к чему. А вот люди такие слабые. Но не тритону было сейчас говорить о слабости: на суше он был практически беспомощен. Хотя Исайа готов признать: совсем немного, но он рад был оказаться именно у этой ходячей.

Исайа громко хлопнул хвостом по облицованной кафелем стене, отгоняя неприемлемые мысли. Нужно было отвлечься, он уже сходил с ума в четырёх стенах! Аня говорила о какой-то книге с картинками — вот её он и почитает. Ну, или хотя бы картинки порассматривает — человеческие буквы его народу были чужды.

На полу этих книг оказалось две. На обложке одной была изображена какая-то птица, на обложке второй — разделённое надвое схематичное изображение человека: скелет с одной стороны, а с другой — то, как он видел эту... Анну, или как её там.

Если бы Исайа понимал знаки кириллицы, то обнаружил бы, что держит в руках энциклопедию «Анатомия человека».

* * *

Надо отметить, что семья Исайы вовсе о нём не забыла — вплоть до наступления холодов молодого русала ждали домой... но все было тщетно. Море стало солёным от слёз. Под водой, где свет солнца не достигал глубин, можно было слышать жуткий вой. Там, окружённая сородичами, предавалась трауру владычица моря. Русалки и русалы вместе с ней пели погребальную песнь. Она разносилась по всему морю, оповещая всех, кто мог услышать:

«Принц мёртв».

Чёрные нити опутали королеву, заключая её в кокон, а русалки обнимали безутешную повелительницу этих вод, предаваясь отчаянию вместе с ней. Не нужно было слов, из песни и так всё было понятно.

За рифами, бесстрастно выжидая, когда русалки хоть на миг затихнут, плавало существо. Восемь щупалец держали в равновесии мускулистое тело. Присоски прикреплялись ко всему, к чему только могли. По рукам расползались тёмные, почти чёрные руны, переходили к ключице и заканчивались на шее. У существа была серая кожа, и только яркие жёлтые глаза огнём горели в тёмной воде.

— Ваше величество, нужно двигаться — воды холодеют. Народ замёрзнет. — мужчина сверкнул желтыми глазами.

Владычица подняла на своего слугу отрешённый взгляд изумрудно-зелёных глаз.

— Неужели это правда? Я не хочу верить, что он погиб, не хочу. Разве твои глаза правы? — словно с укором вгляделась в мужчину повелительница.

Существо бросило взгляд на коралловую диадему, спрятанную меж чёрных нитей «волос» повелительницы.

— Вы видели то же, что и я. Раз не верите моим глазам, верьте своим. Это был кусок его плоти. Разве вы не способны отличить кровь сына от чужой? Люди виноваты. Сколько раз Исайа был пойман на том, что уплывал к берегам, и к чему это привело?

Владычица вновь переменилась в лице. Море вокруг взволновалось и потемнело. Вскоре опять начнётся буря, и волны будут тянуть руки к небу.

— Зачем мой мальчик уплыл к берегам? Его убили... Ох, дорогой друг, если бы не ты — я бы даже не узнала о его судьбе, — залилась новыми рыданиями женщина.

— Неужели вы простите этим ходячим такую потерю? — пронеслось в голове безутешной матери. Мысль явно пришла откуда-то извне.

Это был день, когда погода испортилась окончательно. Молнии разбивали чёрное небо, а море смешалось с горизонтом. Разгневанная повелительница расправила плечи. Коралловая корона, что была спрятана в тёмных нитях «волос», заискрилась. Глаза налились кровью. Женщина поднялась со своего места, распугивая мелких обитателей моря, и подняла трезубец своего давно ушедшего мужа.

— Ты прав, Морок! Хватит нам прятаться от людского племени! Они портят воду и отравляют нашу пищу. А теперь и сына моего утащили! Я затоплю это место в наказание за сына! — луч света пронзил небеса.

Сейчас холода, магия слаба, но весной, когда вода вновь будет тёплой — не жить людям на этом берегу.

Амфитрита немного успокоилась и посмотрела на осьминогоподобное существо, что висело в воде неподалёку.

— Ты мне нужен на земле. Оставайся среди людей, узнай их слабые стороны. Ты получишь ноги, как у ходячих. Проси что угодно, но мой приказ выполни!

Существо бесстрастно отвернулось, словно задумалось.

— Моя владычица, подарите мне сосуд с ядом, который может одурманить человеческий разум. Я должен проникнуть в их помыслы. А также крохотную часть вашей силы, на случай… непредвиденных обстоятельств. — мужчина отвёл взгляд.

Амфитрита недолго думая сдернула с шеи пузырёк с одурманивающим туманом и отломила кусочек от короны. Мужчина с благодарностью принял дары, низко поклонился.

— А теперь плыви к берегу, дорогой друг, магия настигнет тебя на поверхности. — владычица взмахнула трезубцем. Яркий луч света закружился вокруг верного слуги и проник в его сердце.

Морок, вновь поклонившись, направился к поверхности, чтобы как можно быстрее доплыть до берега. Магия повелительницы уже начала действовать, и щупальца хуже слушались владельца, постепенно истончаясь. Дышать под водой становилось всё больнее.

«Старая, нетерпеливая карга! Могла бы и на берегу обратить!».

Из последних сил Морок выбросил себя на гальку, уже будучи молодым мужчиной с тёмными короткими волосами, рунами на руках и золотыми глазами. Он лежал на берегу, чувствуя, как холодная вода омывает его обретённые ноги. Хоть он и стал человеком, то есть, приобщился к народу, который ненавидел, Морок был счастлив, как никогда.

— Наконец-то! Наконец-то!!! — кричало чудовище пепельному небу, готовому разразиться ливнем.