Кастелян - 3 (джен)

— Я что, попал на вернисаж?

Ставший привычным за два прожитых года класс Защиты от тёмных искусств разительно преобразился. Его заполонили… колдографии. Большие ожившие снимки висели на стенах, маленькие фоторамки теснились на учительском столе, ростовые фотопостеры без зазоров покрывали классную доску. И будто этого мало, вдоль боковых стен, которые и так не пустовали, выстроилась батарея выставочных эстампов, а с потолка свесилось несколько баннеров.

Участники фотосюжетов стояли, сидели, лежали, бегали, прыгали и летали, попирали, подпирали и выпирали, пели и пили, рисовали картины и картинно рисовались, занимались йогой на мётлах и любовались собой в нарисованных зеркалах. Но всех их без исключения объединяли две неизменные детали.

Во-первых, абсолютно все действующие лица имели общее имя и физиономию. Даже если на снимке было несколько человек, они изображали одну и ту же персону: лощёная рожа рисует автопортрет, рисующий автопортрет с портретом в портрете; холёная рожа показывает зеркалу книгу с холёной рожей и зеркалом на обложке; довольная рожа выстроила зеркальный лабиринт и наслаждается тысячей уходящих в бесконечность отражений, иногда доставая ещё и карманную пудреницу с зеркальцем… Тьфу ты!

Во-вторых, абсолютно все действующие лица усиленно сушили зубы. Иные гримасы отсутствовали напрочь. Можно быть уверенным: если кто-то столь безупречно поставленным образом насилует собственную анатомию, он несёт вам что угодно, только не добрые чувства. Если в мою сторону обращают эту профессиональную «шкуру», я бдительно хватаюсь за кошелёк, начинаю отслеживать окрестные подходы и стараюсь разорвать дистанцию с мошенником. По-моему, единственные, кто уверен в позитивном воздействии своих оскаленных резцов — сами носители «американских улыбок».

Стану взрослее — буду демонстративно доставать кирпич из хранилища. К сожалению, пока что этот «мгновенный гаситель улыбок» мне не по чину.

Главный и единственный герой этой оргии нарциссизма, Гилдерой Локхарт загромоздил своей экспозицией почти всё свободное пространство в классе, после чего совершенно точно оказался безутешно расстроенным, ибо ещё три таких галереи остались невыставленными и продолжали томиться в запасниках и нераспакованных чемоданах.

— Что-то у меня в глазах рябит, — пробормотала Грэйнджер, устало смежив веки и помотав головой.

— Не смотри на них чересчур внимательно, — посоветовала Парвати, вместе с Лавандой сидевшая сразу за нами.

— Почему?

— Их слишком много.

— И что?

— Если телевизор работает от электричества, то подобные иллюзии — от разума смотрящего, — пояснил я на понятном языке. — Им требуется совсем немного, но когда они в таком количестве… Полистай пока свои конспекты, это поможет.

Колдографии — интересный артефакт. Впервые увидев оживший снимок в газете, я подумал, что волшебники научились помещать на бумагу документальные видеофрагменты. Позже выяснилось, что это не так: в противном случае мгновенной фотовспышки было бы недостаточно, она должна была бы или светить всё запечатлённое время, или вообще не быть нужной.

Исходный снимок делается на обычную плёнку обычным фотоаппаратом. Отпечатанную фотографию в самом простом случае обрабатывают специальным зельем — тут же, в фотолаборатории, вынув из ванночки с фиксажем, — после чего картинка обретает возможность иллюзорного движения, если на неё смотрит маг. Иллюзия, если она работает, видится одинаковой для всех и отражает настроение зрителя — или совокупности зрителей, смотря кто ближе к снимку или «громче думает». Из разума наблюдателя берётся не энергия для иллюзии, а… анимационный сюжет. Картинка должна двигаться осмысленно, и смыслом её одаривает — «додумывает» — разумный созерцатель.

Но так бывает только в простейшем случае, если проявкой занимается любитель вроде Колина Криви. В профессиональных фотоателье или при солидных редакциях работают иллюзионисты, которые задают печатаемым снимкам нужный настрой. Выставленные в нашей аудитории колдографии всегда будут демонстрировать полировку зубной эмали, даже если я усиленно пожелаю им захлопнуть хлебало и заняться полезным делом. Но даже в этом случае фотоиллюзионисты задают лишь общий настрой, а вот детали моторики всё равно возложены на разум смотрящего.

Я не знаю, чего хорошего традиционные волшебники находят в постоянно мельтешащем окружении — что в своих живых портретах, что в газетных иллюстрациях. Но понятное дело, что когда тебя исподволь просят оживить десятки совершенно разных сценок одновременно, бедному зрителю приходится нелегко.

Почему я так подробно разбираюсь в этом вопросе? А я решил освоить создание простых иллюзий. Полезное умение для человека, которого убедительно попросили некоторое время обходиться без убийств. В Хранилище нашлась большая коллекция копий из библиотеки Ровены, за которую я пока не брался ввиду царившего в памятные времена цейтнота. Время изучать нагр… наконспектированное.

Между тем тихо наигрывающая музыка — да, в классе тихо играла фоновая музыка! — смолкла, заставив от неожиданности замолчать не замечавших её до этого детей. Музыкальный артефакт выдержал несколько тактов театральной паузы, после чего разразился… фанфарами!

Дверь в преподавательскую комнату отворилась, и на кафедру торжественно восшествовал Гилдерой Локхарт. По-крылатому хлопнув бирюзовым плащом с золотым подбоем, шоумен распахнул улыбку до совсем уж немыслимых масштабов, эффектно воздел руки и с последним громогласным аккордом возгласил:

— Это — я!

Голос был отчёркнут качественной концертной реверберацией, а невидимая фонограмма грянула тысячерукими шквальными овациями. Разумеется, их рефлекторно подхватила не разбалованная ситкомовскими комедиями детская аудитория. Рукоплескал почти весь Гриффиндор. Уизли неистовствовал с открытым ртом, Грэйнджер хлопала искренне — всё же гилдероевские опусы ей нравятся, Браун и Патил от неё не отставали, а Томас с Финниганом выражали восторг по поводу свежего и нескучного подхода к обучению. Среди слизеринцев вежливо аплодировала Булстроуд — оценила презентационный перформанс с точки зрения бизнесмена, а также Крэбб с Гойлом — тупо присоединившись к веселью.

Малфой обозначил пару вежливых хлопков с презрительной миной. Нотт сидел с непроницаемым лицом. Забини, судя по прищуренному виду, всерьёз прикидывал, можно ли без особых усилий избавиться от одного разодетого трупа. Гринграсс изображала холодно-вежливый интерес к мебели, презентуемой навязчивым продавцом.

Мне было всё равно, так как я заранее поставил крест на ЗОТИ в этом году. Но и к овациям присоединяться не спешил, ибо этот артист пока что не заработал и на минуту моего интереса.

— Гилдерой Локхарт, — торжественно сообщил наш преподаватель, как только ему отхлопала не только наша аудитория, но и армия Локхартов на колдографиях. — Кавалер ордена Мерлина третьей степени, почётный рыцарь Лиги защиты от тёмных сил, победитель десятков свирепых чудовищ и…

В чём-то он похож на Дамблдора, подумалось мне. Так же напирает на саморекламу и занудствует в перечислении собственных заслуг, наград и титулов, хотя его совершенно об этом не спрашивают. Немудрено, что эти двое спелись в деле занятия образовавшейся вакансии. Вот только Локхарт, как мне кажется, будет поглупее Дамблдора. Мог бы и ознакомиться, так сказать, с историей вопроса и судьбой предыдущих коллег.

— … пятикратный лауреат премии «Ведьмополитена» за самую обаятельную улыбку, благодаря изумительной пасте «Искрозуб», — вновь добавил громкости и реверберации этот… конферансье. В его руках сама собой появилась яркая картонная упаковка. — Зубная паста «Искрозуб» — истинно волшебный способ получить такую же неотразимую и сияющую…

У него ещё и контракт на встроенную рекламу в школе, вздохнул я. Что интересно, никаких специальных мер контроля за исполнением не требуется: нанимающийся зазывалой клоун просто заключает клятвенное соглашение на произнесение определённого количества раз нужного текста перед целевой аудиторией. Магия не даст схалтурить. Я покосился на слизеринцев. В этот раз от презрения во взгляде не смогла удержаться даже невозмутимая Дафна. Ну ещё бы: так паскудно растрачивать собственный Дар! Не удивлюсь, если этот делец мало на что способен как волшебник к его годам.

— … всего дважды в день, и уже через неделю вы обомлеете от увиденного в зеркале, — вещал рекламный лицедей под гром иллюзорных аплодисментов и кипучий восторг своих нарисованных копий. — А если вы сообщите продавцу секретный пароль «Гилдерой», вы получите клубную скидку в…

Я демонстративно вызвал «Темпус». Восьми минут урока как не бывало. Но прожжённого коммивояжёра подобными намёками не проймёшь: Локхарт моего жеста даже не заметил. Он и не такое видал.

— … первым десяти заказавшим — настенный постер моей новой книги «Каникулы с каргой» в подарок! Зубная паста «Искрозуб»: Smile and Shine! Рази, сверкай и скалься!

Последние слова затянувшегося проморолика совпали с финальным тушевым аккордом и огромной иллюзией искрящихся резцов, разошедшейся от Гилдероевского оскала на метр в каждую сторону.

Говорят, в магловских кинотеатрах царит такое же безобразие: ты сполна заплатил за сеанс, но тебе всё равно показывают гору рекламы. Однако у маглов киномеханик и администрация сидят за прочными стенами, а вот Локхарт — здесь, в паре метров перед вооружённой палочками аудиторией. И мнится мне, недолго ему ходить с целыми зубами, если он продолжит усердствовать в том же духе. Старшеклассники-маги — это вам не дамско-фанатский клуб. В отличие от последних, мы присутствуем на этом балагане отнюдь не добровольно, а потому запас терпения и уровень ожидания у здешних слушателей иной.

— Но не будем об этом, — обозначил переход к делу профессор Локхарт. Доигравшие фанфары сменились тихим фоновым бодрячком. — Можете поверить, я избавился от ирландской бэнши отнюдь не силой улыбки! Хотя иметь безукоризненный вид в любой ситуации — обязанность каждого героя, и в этом вам поможет последняя осенняя коллекция от Малкин, прямо сейчас доступная в…

С самого начала урока нащупавший плетение музыкального артефакта и коротавший время за его изучением, я слегка подправил работу волшебного синтезатора, и… аудиторию разорвал отвратительный визг патефонной иглы, калечащей грампластинку поперёк дорожек. Гилдерой заполошно дёрнулся, на задней парте коротко матюгнулся Уизли, и в классе воцарилась блаженная тишина.

Пижон в дизайнерских шмотках совсем не Малкинского производства, Локхарт внимательно оглядел класс в поисках виновного. Однако все ученики взирали на профессора с одинаковой неприязнью и держали руки на одинаковом удалении от палочек. Вернув лучезарную улыбку на радиатор, преподаватель сменил тему:

— Я вижу, что вы все купили полный комплект моих книг. Как это прекрасно! И начнём мы, пожалуй, с… — Он внезапно осёкся, всмотрелся и поднял с моего стола один из томиков своего авторства. — Не понимаю, как можно истрепать шикарное издание всего за… Рваные панталоны! Что это такое, мистер Поттер?

— Кхм… «Бойня с бэнши» Гилдероя Локхарта, профессор, — ответил я, вставая. Похоже, предстоит неприятный разговор, и я не хочу смотреть на напирающего оппонента снизу вверх.

— Бумага немелованная… Картинки не двигаются… Обрез… — Локхарта внезапно посетила смутная догадка. — Походите, это случайно не…

— Это копия с библиотечного экземпляра, — не стал я затягивать с прояснением неизбежного.

— Как копия?! — воскликнул негодующий какаду. — Какая ещё копия? Мои *книги* покупаются в магазине, а не передираются под полой кустарным способом! Вы же получили список требований на этот учебный год! Вы что, читать не умеете?

— Печатные буквы кое-как осилил, — невозмутимо ответил я, доставая принесённое взбешёнными совами письмо из Хогвартса. — Вот мой список. Слов «книга», «новая» или «купить» нет совсем. Есть только: «Бойня с бэнши. Гилдерой Локхарт». — Я опустил бумажку и указал на томик в его руках: — «Бойня с бэнши», сэр. Текст полный, буквы чёткие.

— Да при чём здесь буквы? — вскричал шоумен. Судорожно пошарив глазами по столу, выхватил оригинальный экземпляр со стопки Грэйнджер и сунул его мне под нос. — Вот, взгляните, если ещё совсем не ослепли! Разве можно сравнивать книгу, приобретённую в официальном магазине, с вашей тряпкой? Книги *покупают*, а не перекатывают, мистер Поттер!

— В списке требований ничего не сказано о том, как именно указанные *тексты* должны появиться у учеников, — возразил я. — И это не придирки к формулировкам: в Хогвартсе считается нормальным пользоваться бывшими в употреблении учебниками, если нет денег на новые.

— Да я засужу тебя за кражу интеллектуальной собственности, — перешёл Локхарт к угрозам, гниловатым даже для маглов. — Ты в два счёта вылетишь из школы с огромным долгом, умник!

— На форзаце приведён текст двух параграфов Устава Хогвартса, которые обосновывают моё право на копию в данных обстоятельствах, — спокойно ответил я. — Если этого не хватит — процедура исключения из школы инициируется моим деканом, профессор.

— Сядь! — гаркнул раскрасневшийся блондин. Сделал пару глубоких вдохов, восстанавливая самообладание, и сгрёб стопку скопированных учебников. — Ваши поделки не соответствуют требованиям моего курса, Поттер. Я их изымаю. Вы обязаны немедленно заказать нормальные издания.

Пожав плечами удаляющейся спине, я занял своё место. Отобрать дешёвую копию — это мелко и бесполезно, ведь я без труда сделаю себе новую. Но что-то мне подсказывает, что этот креативный тип продолжит искать способы отыграться.

Вообще говоря, апеллирование к новомодным «авторским правам» нехарактерно для магов. Эту магловскую заразу магобританское общество подхватило совсем недавно, не иначе как вместе с назойливой рекламой, и понятия «интеллектуальной собственности» в волшебном юридическом поле пока ещё нет. Тем удивительнее, что в Уставе Хогвартса нашлись положения, защищающие учащихся от подобных посягательств. Подозреваю, эти параграфы предназначались для другой ситуации: принятого в личных библиотеках обычая повально защищать магические фолианты от копирования с целью пресечения бесконтрольного распространения родовых знаний. Мол, если уж выставляешь своё учебное пособие как обязательное — снимай защиту. Но вот поди ж ты: прекрасно сработали, так сказать, и на злобу дня.

Гилдерой тем временем вновь запустил фоновое музыкальное сопровождение и с привычным автоматизмом натянул на физиономию зажигательную улыбку. Профессионал, что и говорить.

— Давайте-ка устроим небольшой письменный опрос, — возгласил он таким тоном, будто сегодня предпраздничный день и он отпускает нас с уроков пораньше. — Не волнуйтесь, ничего сложного! Я просто хочу убедиться, что вы внимательно прочитали мои книги и усвоили их так, как они того заслуживают.

Пройдя по рядам, профессор раздал каждому присутствующему листы с вопросами. Вручную, без магии. Это может ещё ни о чём не говорить, но… даже Снейп отправляет нам наши эссе по воздуху, без палочки и всем сразу. А Снейп по основной профессии — зельевар, а не чароплёт. Моё неосознанное предположение об уровне знаний нашего «защитника» сбывается с пугающей быстротой.

Я взглянул на анкету. Шесть страниц, пятьдесят четыре вопроса. В каждом вопросе обязательно имеются слова «Гилдерой Локхарт», выделенные крупной капителью. Я не понимаю, это какая-то секта, а Локхарт — её основатель? Даже британский монарх ведёт себя скромнее. Ладно, чего тут от нас хотят на первом занятии?

«Какой любимый цвет ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА?». Орать-то зачем?

«Какова тайная мечта ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА?». Это точно ЗОТИ?

«Когда у ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА день рождения?». Смирись, убогий, в Магобритании никто не помнит, когда день рождения у Мальчика-Который-Выжил, куда уж тебе!

«Когда у ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА второй день рождения?». Эх, живут же люди!

«Когда у ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА третий»… Так, пролистываем.

«Каково, по вашему мнению, на сегодняшний день самое грандиозное достижение»… «По вашему мнению»? Ну, никто вас за язык не тянул. Давайте-ка отвечать!

«Каков любимый цвет Гилдероя Локхарта?» — «Полированный галеон» подойдёт. Не спорьте, любой гоблин подтвердит: такой цвет существует, и он-то как раз и есть самый что ни на есть любимый. У шестого Уизли спросите.

«Какова тайная мечта…» — «Знай мы её, она не была бы тайной». Шестнадцати мне ещё нет, так что пошлить не будем.

«Когда день рождения…» — «31 июня», или я буду разочарован.

«Когда второй день рождения…» — «32 июня», чтоб два раза не вставать. И 33-го — на третий и опохмельный. Дядя Вернон всё равно «болеет» после некоторых «дней», а так не болел бы. Главное — не пропустить важную дату на календаре.

«Каков самый идеальный подарок для Гилдероя Локхарта?» — «У меня всё равно нет столько денег».

«Какова самая фотогеничная поза Гилдероя Локхарта?» — «Та, что будет на могильном памятнике». «Пост-мортем» себе заказать не забудь, придурок. И первую страницу в «Пророке» для фотографии в гробу оплати заранее.

«Как звали человека, который назвал метлу в честь Гилдероя Локхарта?» — Серьёзно? «Мой воображаемый друг» подойдёт.

«Выигрывал ли Гилдерой Локхарт когда-нибудь Всебританский Дуэльный Чемпионат?» — «Только если однофамилец».

«Какую продукцию использовал Гилдерой Локхарт для того, чтобы заиметь такую лучезарную улыбку?» — «У меня артефакт заглушения рекламы, извините».

И спустя двадцать пять минут этой пытки — заключительный вопрос: «Каково, по вашему мнению, на сегодняшний день самое грандиозное достижение Гилдероя Локхарта?». У меня имеется много глумливых вариантов, но… Отвечу-ка я серьёзно. Скажем… «Если человек оглядывается на достижения, он не смотрит в будущее. Итоги принято подводить перед концом».

Истекли тридцать минут, отведённые на опрос, и Локхарт собрал бумаги, вновь пройдя между рядами.

— Ай-яй-яй, — сокрушённо покачал головой он, бегло изучая пачку листов. — Почти никто не помнит, что мой любимый цвет — сиреневый.

Вот это поворот! То-то ты одеваешься исключительно в бирюзу с золотом, весь уникально таинственный и неповторимый.

— А ведь в «Йети от Йоля до Йоля» я написал об этом открытым текстом. И даже в «Вояжи с вампирами» никто не заглядывал! Это же так просто запомнить! Помпадур «Кудрявый ястреб» с двумя сотнями крохотных бигуди — моя любимая причёска, указанная в главе двенадцать…

Где-то на гриффиндорской галёрке судорожно закашлялись. Малфой задумчиво провёл рукой по волосам. Грэйнджер зачем-то полезла в указанную книгу. А Гилдероя опять понесло.

— Многим из вас, кстати, не помешало бы навести порядок на голове. Дам бесплатный совет: лучшие причёски делают в парикмахерской Ауры Нормант, и сейчас там как раз…

Музыкальный артефакт невоспитанно пукнул, подрезая на взлёте расцветающую торжеством оркестровую медь. Локхарт опять дёрнулся, в классе повисла секундная тишина, после чего на задней парте жизнерадостно заржал Уизли. Гилдерой недобро покосился на ухохатывающегося рыжего с Томасом, на ухмыляющегося Забини с прыснувшей малфоевской свитой, но размениваться на нотации не стал, ограничившись возмущённым бурчанием под нос:

— Никакой культуры и изящества! Штопаные рейтузы, куда я попал?

Удручённо покачав головой, Локхарт вернулся к беглому изучению анкет, но мне показалось, что он затаил обиду, оставлять которую просто так не собирается. Напрасно он так. Изучив за прошедший год «гриффиндорский актив», я могу поставить галеон против кната, что и Уизли, и Томас ржут совершенно беззлобно. Они искренне уверены, что их веселит сам преподаватель и что все эти звуки — запланированная часть урока.

Между тем расстроенное артистичное лицо внезапно просветлело.

— А вот Гермиона Грэйнджер знает мою честолюбивую мечту! — воскликнул обладатель самой обаятельной улыбки, победно обведя взглядом класс. — Да, я хочу избавить мир от зла и наводнить рынок шампунем для самоукладки моего собственного изобретения!

Затихший было хохот возобновился с новой силой, но Локхарт профессионально проигнорировал неконструктивную реакцию части публики, заинтересованно шаря глазами по девчоночьим лицам.

— Где мисс Грэйнджер? Умница, девочка! И не будем обращать внимания на глумление дикарей. Десять баллов Гриффиндору за отличный с плюсом результат!

Грэйнджер, при первых звуках своего имени прекратившая буравить осуждающим взглядом задние парты и обернувшаяся к Локхарту, натурально засияла. Как по мне, даже в этом классе бывают улыбки пообаятельнее некоторых. И как по мне, незачем избавлять мир от зла, дабы тут же наводнить его другим злом — «собственного изобретения».

А Гилдерой тем временем изучал последнюю анкету в стопке — мою, и лицо его на глазах мрачнело. Дочитав по моим прикидкам до «фотогеничной могилки», он свернул остаток, однако вслух цитировать ничего не стал.

— Нашёлся у нас и антипод, не заглядывавший вообще ни в одну из моих книг, — сказал он вместо этого. — Что ж, мистер Поттер, я вынужден официально пожаловаться вашему декану на то, что вы не выполняете моих указаний. И, чтобы не портить победу мисс Грэйнджер, назначаю вам персональную отработку.

Я вежливо улыбнулся, обозначая приём информации к сведению. Локхарт торжествующе вздёрнул подбородок и развернулся, направляясь на кафедру. Идиот.

— Ну а теперь, — сообщил он за четыре минуты до конца урока, — займёмся делом!

Наклонившись куда-то под учительский стол, профессор с усилием поднял и водрузил на столешницу большую клетку, накрытую до времени плотной тканью. Потревоженный движением, в клетке кто-то несколько раз стукнулся в стенки. Гилдерои в фоторамках, вынужденные потесниться из-за нового предмета на столе, повыхватывали палочки и картинно направили их на скрытую опасность.

— Сегодня я научу вас, как обуздать худший кошмар из известных волшебному миру. — Локхарт обозрел затихший класс и доверительно продолжил: — Будет непросто, но не беспокойтесь: пока я здесь, вам ничего не угрожает. Главное, о чём я прошу — сохраняйте спокойствие.

Гилдерой с театральной осторожностью положил руку на ткань, после чего посмотрел на нас без улыбки.

— Соблюдайте полную тишину, — сообщил он вполголоса. — Не стоит их провоцировать.

Сгустив внимание аудитории до той степени, когда зрители забывают о дыхании, Локхарт рывком сдёрнул покрывало.

— Да!! — гаркнул он что есть мочи. — Это они! Свежепойманные, голодные и злые — корнуэльские пикси!

Тёмно-синие, крылатые, ростом с ладонь и снабжённые кучей острых зубов, в первый момент пикси были ослеплены внезапным переходом от темноты к свету. Рефлекторно отвернувшись от окон и прикрыв глаза ручонками, пара дюжин этих летающих пираний раздражённо застрекотала, на свой лад костеря бестолковую обезьяну, решившую самоутвердиться за их счёт.

Отпрянувшие поначалу от дурацкого окрика преподавателя, дети пришли в себя, вытянули шеи, рассмотрели «худший ночной кошмар» и оценили его как сильно преувеличенную угрозу. По крайней мере, таково было мнение тех немногих, кто поспешил высказаться вслух.

— Да? — поощряюще улыбнулся Томасу Локхарт, и я понял, что наш новый преподаватель решил не тянуть с выдерживанием мести в холодном погребе.

— Да чё они могут сделать, эти козявки? — беспечно крикнул магловоспитанный чернокожий гриффиндорец. — Нагадить со страху?

— Вы так считаете? — Локхарт звучно постучал палочкой по клетке, вдвое усилив недовольный визг её обитателей.

— А-ха-ха, надо было взять из дома мухобойку!

Задние гриффиндорские ряды охватил дружный ржач, отчасти поддержанный Крэббом с Гойлом.

— Даже так? — Гилдерой грохнул палочкой посильнее. Адаптировавшийся к свету, комок визжащих бестий ринулся на стенку в месте удара и едва не повалил клетку на пол.

Ржач превратился в безудержный хохот, сзади заорали «бей мух!» и захлопали учебниками по партам.

— Приготовьте щиты, — сказала нашему кружку Парвати совершенно не смешным голосом. Она видела и знала об этих зверушках больше некоторых из присутствующих.

Я был полностью с нею солидарен, и палочка уже находилась у меня в руках. С секундной заминкой нашему примеру последовала Грэйнджер, ко второму году научившаяся в подобных обстоятельствах сначала выполнять, а потом спорить с более опытными друзьями. Гринграсс вооружилась самостоятельно и не чинясь, а Булстроуд — глядя на Парвати. Что делал Невилл на задней парте, я смотреть не стал, и, к сожалению, это были все, кто воспринял угрозу всерьёз.

— А вот так? — подыграл придуркам Локхарт, разворачивая клетку дверцей к классу и нанося ещё несколько чувствительных ударов.

Пикси принялись ритмично биться в дверь всей толпой, стремясь всё же повалить тяжёлое узилище и, если повезёт, обрести свободу. Галёрка поддерживала их усилия дружными хлопками в такт толчкам и надрывала животы так, что впору было заподозрить распыление веселящей пыльцы в их районе.

— Ну тогда посмотрим, как вы с ними справитесь, — резюмировал преподаватель, открывая дверцу и плавным движением отходя назад.

Визжащий рой вырвался на волю и метнулся к самому раздражающему месту в классе — туда, где громко хлопали обложками и топали подошвами. Безудержный смех сменился испуганными воплями и криками боли: разозлённые пикси первым делом пустили в ход иглообразные зубы. Словно заправские фехтовальщики, они делали молниеносный выпад, оставляли кровоточащую болезненную ранку и мигом отступали назад, давая возможность повторить успех товарке с противоположной стороны.

— Чего встали? Действуйте! — кричал Гилдерой с плохо скрываемым торжеством. — Доставайте мухобойки и загоняйте их в клетку! Это всего лишь козявки-пикси!

В качестве мухобоек народ использовал учебники, сумки и мантии, пытаясь отмахиваться ими от кусачих снарядов, но получалось откровенно плохо. Впрочем, в этом бедламе выделялось два островка делового благополучия: четвёрка слизеринцев — Гринграсс, Булстроуд, Нотт и Забини — и наша четвёрка гриффиндорцев. Мы собрались в две компактные группы и сформировали коллективные щиты. Несколько тварей попробовали их на прочность, но быстро потеряли к нам интерес, найдя более уязвимые цели: ведь мы не кричали, не метались и прочим образом не раздражали синюю нечисть.

Крэбб отмахивался извлечённой из сумки битой загонщика, и было это столь же эффективно, как и гонять пресловутой мухобойкой комаров. Гойл запустил сгустком огня — разумеется, ни в кого не попал, опалил деревянную панель, после чего зашедшая со спины пикси выхватила у него палочку, а ещё одна разбила о его крепкий лоб чернильницу, контузив, залив глаза и выведя идиота из строя до конца боя. Малфой с Паркинсон наконец догадались отойти под щиты однокурсников, но стояли там бестолково и не знали, что делать с вытащенными палочками.

Томас, отмахивавшийся от напасти снятой с себя мантией, очень быстро обнаружил, что стоит с куцым лоскутом в руках, а остальной форменный плащ превращён в мелкофрагментированные лохмотья и распылён по аудитории.

А потом пикси показали, что они таки являются магическими созданиями. Многострадального Невилла, мирно спрятавшегося под партой, зацепили, извлекли, подняли в воздух и забросили на драконьи рога, прибитые к стене в качестве наглядного пособия — к счастью, не на острые концы пузом, но Лонгботтом предпочёл повиснуть без движения на новом месте, изображая бездыханное и безобидное тело. Волшебным же в этом действе было то, что для подобной перевалки хватило лёгкого усилия двух бестий с ладонь размером каждая.

Детьми, однако, занималась лишь самая боевая и крепкая часть мелкого народца. Примерно треть отряда составляла «группу поддержки», которая превращала в мелкую труху всё, что может быть легко достигнуто, разорвано, разломано или разбито. Первыми под промышленный миксер пошли дорогие учебники с мельтешащими картинками и пижонские колдографии со стен и проходов. Чернилами густо заливалось то, что разорвать нельзя.

— Профессор, есть мнение, что демонстрация затянулась, — ледяным тоном сообщила Дафна, подкрепив командный посыл ощутимой порцией холода в аудитории.

Локхарт продемонстрировал самую уверенную из своих улыбок, эффектно вскинул палочку и продекламировал:

— Peskipiksi Pesternomi!

Прозвучало не очень прилично, да и результат оказался соответствующим: брызнуло осколками несколько оконных стёкол, над головами что-то треснуло, и на профессорскую кафедру рухнул четырёхметровый скелет молодой виверны, подвешенный под потолком в качестве ещё одного наглядного пособия. Локхарт едва успел увернуться. Чудом уцелевшие фотографии продемонстрировали улепётывающих Гилдероев, сверкающих отутюженными атласными задами.

Палочку у незадачливого попсовика оперативно реквизировала бдительная «поддержка», а на модельную завивку вылили полулитровую банку эксклюзивных учительских чернил расцветки «бриллиантовый зелёный».

В следующий момент слегка ощипанный Гилдерой оказался у дверей.

— Домашнее задание — загнать их обратно в клетку! — успел крикнуть он перед тем, как захлопнуть дверь со стороны коридора.

Прозвучал колокол, и покусанная часть учеников попыталась покинуть класс по примеру преподавателя. Но надурить пикси можно только один раз: все пути к этому варианту отступления теперь умело отсекались летуче-загонными отрядами.

Поняв, что помощь не придёт и пассивная оборона себя исчерпала, я приступил нейтрализации нападающих: начал прицельно телепортировать порции сжатого воздуха в непосредственной близости от замеченных тварей. Если удавалось попасть, тварь падала оглушённой, ибо, насколько я смог увидеть, даже к удалённым хлопкам их уши болезненно чувствительны. Секундой позже со стороны слизеринской группы полетели сгустки Стужи, вымораживавшие вредин при попадании.

К сожалению, ни тот, ни другой метод не обладал достаточной оперативностью: прицельно попадать в носящиеся метеоры удавалось хорошо если один раз из десяти. Кроме того, твари тоже не изображали из себя безответные мишени и пытались атаковать Дафну за щитами; виновника мерзких хлопков они пока не отследили, но это было лишь вопросом времени.

Однако всё было относительно терпимо, пока в дело не вступила Грэйнджер.

— Закройте глаза! — крикнула она, поднимая палочку над собой.

Помня, кто у нас главный спец по галогенкам в ночи, я поспешил выполнить указание, заодно сосредотачиваясь на втором зрении. Последнее оказалось неожиданно результативным.

— Люмос Радиале Максима! — крикнула Гермиона.

Сквозь веки резануло чем-то бело-фиолетовым, послышался слитный визг и отборные ругательства. Я же вовсю развешивал маячки на дезориентированных, замедлившихся и оказавшихся хорошо заметными в магическом зрении тварях. Наконец поднял для вида палочку и крикнул теоретически ничем не занятую формулу:

— Somnum Parvulis Omnia!

Полтора десятка остававшихся в воздухе вредин попадали на пол, словно перезревшие яблоки с потревоженного ветром дерева. Визг прекратился, а спустя секунду послышался дружный топот и грохот отбрасываемых стульев: Уизли, Томас и Финниган спешили покинуть аудиторию в первых рядах.

— Буду знать теперь, как укрощать мелких в колыбели, — крякнула Браун, гася щит и опуская палочку. — Parvulis, надо же…⁽¹⁾

— Долбаные грифы! — выругался Драко, придирчиво проверяя целостность обсыпанной мусором мантии. — Поттер! Я едва не ослеп! Вы там с дуба рухнули со своими грязнокровками? До сих пор круги перед глазами, ты!!

Чем-то он похож на Снейпа, подумалось мне. Произношением моей фамилии, как минимум.

— Гермиона, проверь, как там Невилл, — отвлёк я Грэйнджер от провоцируемого скандала. — Если его покусали, неплохо бы помочь дойти до…

— Я с тобой разговариваю! — вскипел наследник Малфой, не привыкший, что его игнорируют. — Ты вообще в курсе, что с вами сделает отец, если с моей головы хоть…

В который раз замечаю, что мне судьбой начертано служить громоотводом. Кто бы и чего бы вокруг ни учудил — спрашивают почему-то у меня или с меня. Уже третий год подряд. Ну, мне-то нетрудно, на самом деле. Я покосился на Грэйнджер, немедленно переключившуюся на реальную помощь и опеку, перевёл взгляд на незаметно закатившего к потолку глаза Забини, и на Крэбба, помогающего Гойлу навести порядок на лице.

— Ты бы хоть раз выполнил свою угрозу и написал уже отцу, Малфой, — прервал я привычную «эльфийскую» тираду. — Сегодня как раз прекрасный повод. Расскажи про этого клоуна, про опрос о любимых панталонах, про разгром в классе и про то, как наш преподаватель ЗОТИ сбежал, оставив нас одних на этой бойне.

Говоря это, я переставил клетку поближе к середине класса и при помощи магии начал закидывать внутрь безвольные крылатые тушки.

— А в конце можешь и на меня нажаловаться. Так и быть, разрешаю наврать ярких подробностей.

— Да ты…

— Гарольд, Невиллу нужно в больницу, — прервала пикировку Патил. — Мы отведём, но…

— Идите, меня не ждите. Встретимся за обедом.

К счастью, Лонгботтома не пришлось снимать с рогов — он на них лежал, а не висел, и осторожно сверзился сам, едва заварушка затихла. Но выглядел он со своими кровившими ранками и вправду неважно, да и опирался на Лаванду не просто так.

— Никаких манер, один сплошной Гриффиндор, — едва не сплюнул Малфой. — Пошли отсюда, парни. С дороги, Булстроуд!

— Гарольд, но как же этот разгром? — проявила сознательность Грэйнджер. — Нельзя же оставлять здесь…

— А вот это — полностью головная боль Локхарта, — уверенно отрезал я, забрасывая в клетку очередную синюю тварь. — К счастью, у нас ровно один преподаватель ЗОТИ, и именно он явится сюда на свой следующий урок. Пусть хоть чем-то поучаствует в расхлёбывании своей собственной каши. Иди, помоги девчонкам.

Приближалось время обеда, так что вскоре в аудитории не осталось никого, кроме меня. Убедившись, что все твари свалены в неровный штабель под прутьями клетки и ни одной не осталось лежать где-нибудь в труднодоступном углу, я оглядел разорённый класс. Парты и стулья опрокинуты и размётаны, но целы — они в кабинете ЗОТИ особенно прочные. А вот занавески, наглядные пособия и книги превращены в мелкие обрывки, усеивающие окружающий разгром пополам с битым оконным стеклом.

Что особенно обидно — дорогие гилдероевские издания полноценному восстановлению не подлежат: картинки не оживут. Разбитый вдребезги артефакт можно склеить из осколков, но это не вернёт бывших там ранее плетений и создаст помехи при наложении новых. Да и сам репаро-ремонт оставляет следы, заметные внимательному взгляду. Это я к тому, что пострадавшие сегодня книги не удастся вернуть в магазин.

Общеизвестно, что детям в школу не следует отдавать дорогие вещи: другие дети их обязательно сломают, по неосторожности или из зависти. Сегодня я убедился, что в роли инфантильных разрушителей могут выступать и взрослые. Именно инфантильных: поиграл, нашкодил, разбил окно и смотался со страха.

Вот только в брошенном Локхартом классе оставались не только горы осколков и поваленная мебель. К его удаче, все остались живы, но… отпускать такое без последствий нельзя.

— Фиби, — позвал я. Дождался появления домовички, ахнувшей от открывшейся диорамы, и поставил несложную задачу: — Профессор Локхарт забыл забрать свой учебный реквизит. Отнеси эту клетку в его апартаменты.

— Фиби сделает, — улыбнулась труженица и исчезла вместе с «реквизитом».

Причинить вред преподавателю в текущих обстоятельствах она не может. У меня тоже нет для этого повода: никто серьёзно не пострадал. А вот оставлять в общедоступном классе клетку с опасными тварями недопустимо.

Дверцу клетки я закрывать не стал.

1) «Малых сих», «самых маленьких».

Вернуться к тексту