Причина смерти (джен)

— Ватсон, вы меня слышите?

Да, я вас слышу.

— Вам нужно проснуться.

Мы это уже обсуждали.

Чья-то рука схватила меня за предплечье, и я удивился, как она могла так легко поднять мою руку, ведь она весила так много. Всё казалось тяжелым, и усталость прямо-таки переполняла меня.

— Откройте…

Голос опять что-то говорил, но сон манил, и я не сопротивлялся ему.

— Ватсон, вы меня слышите?

Голос снова проник в темноту, и я стал раздражаться.

Можно же было начать говорить что-то другое!

— Вам нужно проснуться.

Ну вот опять.

— Ватсон, откройте глаза.

Я думал бороться и попробовать проснуться, но я устал от этих повторяющихся призывов ко мне. Усталость навалилась на меня, и я сдался.

Чего вы хотите от меня?

— Вам нужно проснуться.

Кто вы вообще такой, и почему у меня складывается впечатление, что вы любите повторяться?

— Агар сказал, что, по его мнению, вы в сознании, но не можете ответить. Я надеюсь, что он прав, и это означает, что вы становитесь всё ближе к состоянию, когда сможете со мной разговаривать. Откройте глаза, Ватсон. Вы уже проспали достаточно долго.

И всё же я всё ещё измотан. Как я мог «спать достаточно долго», когда усталость всё ещё так давит на меня?

— По крайней мере, проснитесь настолько, чтобы глотнуть воды. Вы слишком долго не пили и не шевелились.

Если бы я так уж долго не шевелился, у меня бы всё затекло и болело, а я просто устал. Почему я должен просыпаться, когда мне явно нужен сон?

— Вам нужно проснуться.

Боже, опять.

Наступила долгая пауза.

— Кажется, вы меня не слышите, — наконец констатировал голос с тревогой.

Чья-то рука схватила мою кисть, легко сжала её, и я попытался ответить на рукопожатие. Мои глаза отказывались открываться, и я не понимал, почему он думал, что мне нужно просыпаться, но что-то подсказывало мне, что в голосе нормального человека не должно быть такой тревоги. Я бы хотел её облегчить.

Однако моя рука оставалась очень тяжёлой, и даже такое маленькое усилие утомило меня. Голос начал говорить что-то ещё, но я больше его не слышал, так как усталость взяла верх.

— Ватсон.

Снова вы.

— Откройте глаза, Ватсон.

Вы ужасно настойчивы.

— Вы спали достаточно долго. Откройте глаза хотя бы на мгновение.

Я уже пробовал. Не сработало.

— Продолжайте пытаться. Вам нужно проснуться.

Вы умеете читать мысли?

Голос сделал паузу, слабо вздохнув.

— Лестрейд заходил утром, — продолжил он. — Он сказал, что Морган очень красочно ругался, когда оказался в своей камере. Очевидно, есть большая разница между американскими и британскими тюрьмами.

Кто такой Морган? И раз уж мы затронули тему имен, вы-то кто?

— И вы даже на секунду не проснулись, Ватсон… А мне понравился рассказ Лестрейда! Морган проводит большую часть своего времени, расхаживая по камере, злясь, что он вышел бы на свободу, если бы уехал из города вместо того, чтобы нападать на наш дом. Они предъявили ему десять обвинений в убийстве и два в покушении на убийство. Суд над ним состоится на следующей неделе, но Лестрейд не сомневается, что Моргана повесят.

Хотя голос показался мне смутно знакомым, я всё ещё понятия не имел, кто такой этот Морган, но я отметил эту историю и попытался её запомнить. Если кто-то, кем бы он ни был, рассказывал мне историю о каком-то Моргане, когда сомневался, что я вообще бодрствую, наверняка это очень важно. Но я выясню это позже.

— Я наконец понял, почему вы ухмыльнулись, когда вернулись домой, Ватсон. И Лестрейд вот тоже никак не прокомментировал крошки от тоста, которые прилипли к моим брюкам, хотя я уверен, он прекрасно их заметил. Скажете мне в следующий раз, хорошо?

Я, кажется, узнал голос Холмса, и улыбнулся от воспоминаний о наших с ним приключениях. Я задался вопросом, сколько времени ему потребуется, чтобы заметить мою улыбку… И почему он разговаривает со мной, пока я сплю?

Мысль поразила меня. Лучше я спросил бы себя, почему я-то спал? Вспышка гриппа была в самом разгаре. Конечно, у меня есть пациенты!

— Томпсон предоставил мне обновлённую информацию о ваших пациентах, когда возвращал вашу записную книжку. Та молодая леди, которую вы упомянули — Легранж? — выздоровела.

Легранж? Я на мгновение задумался, смутно узнавая это имя. Кем же была эта Легранж?

Пришло воспоминание о молодой женщине, её муже рядом с ней и трёх малышах, выглядывающих из дверного проема. Она была ужасно больна, когда я видел её в последний раз, и я был рад узнать, что она выздоровела.

И это не было ответом на вопрос, почему я о ней не позаботился.

— Я думаю, вы напугали миссис Хадсон. Мне кажется, она не переставала готовить с тех пор, как вернулась домой. Вы должны проснуться и помочь мне съесть всю эту еду.

С тех пор, как она вернулась домой? Куда она уходила? И как я её напугал?

— Агар сказал, что с этого момента вам нужно носить адреналин с собой. Вам он хорошо помог…

Адреналин. Адреналин использовался при аллергических реакциях, и я знал только об одной своей аллергии: на хлоралгидрат. Наконец я вспомнил чай с ромашкой и ещё какой-то чай. Сон снова одолел меня, но на этот раз я боролся с ним, пытаясь открыть глаза.

Насколько плохой была реакция, что миссис Хадсон начала одержимо готовить, а Агар решил, что я должен носить с собой адреналин?

— Вероятно, вам также следует научить окружающих вас людей тому, какую дозировку адреналина вам дать в случае проявления аллергической реакции, — продолжил Холмс, взяв мою руку в свою. — Если вы не можете сделать себе инъекцию, кто-то другой должен знать, сколько адреналина и как нужно вам ввести.

Это был довольно... краткий ответ на мой вопрос, и я на мгновение перестал бороться, чтобы открыть глаза, переваривая это. Я знал, что аллергические реакции усиливались с каждым воздействием, но моя первая реакция не требовала адреналина, чтобы выжить, а теперь он мне требуется. Как же хорошо, что наука совершила такой прорыв и открыла это лекарство!

По-видимому, мне как раз потребовался адреналин, и это также давало ответ на некоторые другие мои вопросы, хотя и не объяснило, почему мне было так трудно проснуться.

Я решил, что это, вероятно, из-за хлоралгидрата. Препарат воздействовал на нервную систему, и это объясняет, почему всё казалось тяжелым, как будто лекарство всё ещё пыталось усыпить меня. В прошлый раз оно вырубило меня на целый день, но, вероятно, сейчас была слишком большая доза. Потом я вспомнил всё, что говорил Холмс и вдруг осознал, что я сплю уже очень долго. Как долго я сплю?

Самый простой способ определить это — спросить его, и я снова попытался открыть глаза, пошевелить пальцем, как-то передать Холмсу, что я проснулся.

Долгое мгновение царила тишина, прежде чем вздох достиг моих ушей.

— Когда же вы проснётесь по-настоящему? — вздохнул Холмс и обхватил мою руку обеими руками.

Сочувствие шевельнулось в моей груди. Мне показалось, что Холмс никогда не заговорил бы со мной вот таким образом, но страх, беспокойство и усталость сделали его более эмоциональным. Я очень сильно попытался ну если не проснуться, то хотя бы пошевелиться, застонать, сделать хоть что-нибудь.

Я только начал думать, что могу коснуться его руки своей рукой, когда из комнат внизу донёсся крик, за которым последовал грохот и громкий хлопок.

Холмс вскочил, отпустил мою руку и бросился к лестнице, а я понял, что он узнал звук так же хорошо, как и я. Однажды, много лет назад, я уже слышал нечто подобное.

Тогда на кухне чуть не случился пожар — искра попала в поднятое миссис Хадсон облако из муки.