Студент года (гет)

Была половина пятого утра. Малфой лежал на кровати и пялился в потолок. Он почти не спал всю ночь, размышления не давали покоя и прогнали напрочь последние остатки сна.

«Может, ну его, все это, к черту…» — под «всем этим» он подразумевал тот спектакль, в который добровольно ввязался. Он не напрашивался ехать в Дурмстранг, но и отказываться тоже не было смысла — в Хогвартсе его абсолютно ничего не держало. Как же его достало это безразличие во всем! Игра, не более. Просто чтобы посмотреть, что будет, всё равно его жизнь кончена... «Профессор Снейп всегда хорошо отзывался о вас…» Учеба всегда давалась Драко легко, при том что он не сидел круглосуточно в библиотеке, делая бесчисленные конспекты скучных учебников. Он действительно был одним из лучших студентов школы, но очень многое дала ему активная практика в обществе его чистокровного отца и широкого круга его приближенных, а не школьные источники. Он еще раз посмотрел на часы… но стрелка, казалось, прилипла к циферблату.

* * *

Гермиона снова посмотрела на себя в зеркало, немного нервничая. Коричневое платье достаточно неплохо сидело на ней, строгая форма подчеркивала жесткие правила школы, и это было приятным моментом. Как же сейчас не хватало Гарри и Рона. Они наверняка сказали бы какую-нибудь глупость, которая позволила бы ей хоть немного успокоиться.

Когда она вышла в учебную, было десять минут восьмого, как раз двадцать минут до завтрака, чтобы успеть не спеша дойти до Большого зала.

— Никогда не смей закрывать передо мной дверь. — Заносчивый голос был последним, что ей хотелось бы слышать этим утром. Драко сидел в кресле, нагло закинув ноги на письменный стол, и, по всей видимости, находился здесь достаточно долго.

— В следующий раз соблюдай расстояние побольше! — съязвила Гермиона, приоткрыв входную дверь.

— Если ты скажешь хоть одно поганое слово в мой адрес, я убью тебя. — Он блефовал, конечно, но сейчас готов был размазать по стенке каждого, кого видел на своём пути... Гермиона смотрела на него своими пронзительными карими глазами и внутренне была парализована. Почему он такой? Разве война не должна была заставить его сделать какие-то выводы?

— Убьешь? И сядешь в Азкабан? — Она панически сжимала палочку в кармане черного форменного свитера. М Ты трус, Малфой. Трусом был, трусом и остался. — Эти слова током ударили в его голову.

— А с чего ты взяла, что можешь это решать? — Он сверлил её стальным взглядом. — Держи язык за зубами!

Гермиона вышла из учебной, хлопнув дверью.

Каким же он был идиотом, в голове не укладывалось! Зачем устраивать поле боя, когда они должны сотрудничать?

А Малфой просто хотел, чтобы все было как раньше, все шесть предыдущих лет. Он раздражал грязнокровку, а она — его, потому что так заведено!

* * *

— Доброе утро, студенты, мое имя — Карл Лофгрен. — Низенький, максимум полтора метра ростом, довольно полный профессор с ошеломительной скоростью влетел в кабинет. Речь его была такой же быстрой, как и походка; возможно, он даже глотал некоторые слова, к этому произношению еще нужно было привыкнуть. — Простите за опоздание, кто-то из третьекурсников начудил с заклинанием Коллопортус*.

И да. Злосчастная табличка «Школа магии и чародейства Хогвартс», конечно же, красовалась на одном из столов в шестом ряду. Чтоб их.

— В этом году мы начинаем изучение последнего раздела — Современная история магии, уважаемые. Прошу вас открыть учебник на странице четыре.

Все ученики седьмого курса, семьдесят пар глаз, внимательно смотрели на профессора и послушно перевернули несколько страниц.

— Речь наша пойдет о первой магической войне.

Дальше было вполне ожидаемо. Заучка Грейнджер, прочитавшая целую стопку литературы на эту тему, в том числе и эту книгу, постоянно отвечала на вопросы профессора и высказывала свое мнение, чем вызывала его живое восхищение. Она даже пересказала одну из первых глав по просьбе Лофгрена и навлекла на себя косые взгляды со стороны доброй половины студентов. Остальные вроде пока держали себя в руках, правда, Тору Кида осмелился вступить с ней в спор, касавшийся связи чистоты крови с Непреложным обетом. В спор живо включились еще несколько дурмстранговцев, а профессора Лофгрена это непомерно порадовало: на его уроках редко когда можно было услышать столь интересные идеи.

Все это невероятно злило Драко. Потому что он знал другую историю, отказаться от которой пока был не в силах, а Грейнджер, черт бы ее побрал, просто провоцировала его своими доводами. Но он не смел. Не смел во имя семьи спорить с ней при всех, чтобы не навлечь на Малфоев второй волны презрения.

* * *

— Что ты сегодня устроила на истории, Грейнджер? — входя в учебную после последнего урока, прочеканил он.

И, надо сказать, не только на истории.

Она вопросительно посмотрела на него, потому что искренне не понимала, что могло его настолько разозлить. Каждый ее ответ сегодня сопровождался закатыванием глаз и утомленным вздохом с его стороны. Ему, очевидно, было что сказать.

Они стояли посреди учебной и гневно смотрели друг на друга.

— Не понимаю, Малфой. Неужели тебя рассердили мои познания? — Это было насмешкой, о чем она тут же пожалела.

— Какого хрена ты имеешь против чистокровных волшебников? Если ты еще хоть раз посмеешь оскорбить хоть одного из законнорожденных, сильно пожалеешь, мне нечего терять! — презрительно бросил он.

Драко, казавшийся таким спокойным все это время, как будто сорвался с цепи. Видимо, воспоминания в его голове слишком явно его беспокоили.

Она ни слова не сказала про чистокровных волшебников! Она лишь излагала факты. Хотя это, в принципе, было одним и тем же. Чистокровные в борьбе за свои привилегии не всегда поступали правильно. Именно это Гермиона и хотела донести, высказывая свое мнение. Она ведь не обязана соглашаться с книгой, наверняка написанной тем, чье мнение предвзято.

«Я считаю, что чистая кровь ничего не значит. Можно быть чистокровным, но при этом гнилым внутри», — вот ее слова, которые эхом отдавались у него в голове весь день.

— Ты болен, Малфой! — прокричала она, не шевелясь. — Лечи свою голову! — Это были ее последние слова, прежде чем она покинула учебную и закрылась в своей спальне. Как этот урод вообще додумался до всего этого?

* * *

Библиотека. Вот что ей нужно, чтобы успокоиться. Конечно, библиотека была такой же холодной, как и все помещения школы. Видимо, поэтому здесь было немноголюдно. Без теплого свитера здесь нечего было делать, и Гермионе пришлось даже вернуться в спальню, чтобы надеть пару уютных вещей.

Она взяла новое издание «Перевода древних рун» и села за крайний стол в глубине зала.

— Здравствуй, Гермиона. — Она не заметила, как мощная фигура нависла над ней, заслоняя источник света.

— Виктор! — Ее широкая улыбка не заставила себя ждать. — Рада тебя видеть! Как ты?

Крам сел напротив нее. Он заметно возмужал, его черты приобрели еще большую брутальность, и даже голос, казалось, стал намного ниже. Они не виделись со свадьбы Билла и Флер и вряд ли вспомнили бы друг о друге, если бы не неожиданная встреча в Дурмстранге.

— Решил окунуться в преподавательскую деятельность, — ответил он. — Помогаю профессору Фрибергу.

— Фрибергу? — Фамилия, естественно, была пока не знакома.

— Гуннульв Фриберг — Темные искусства. Завтра, скорее всего, увидимся на втором уроке. Уверен, ты оценишь. Как тебе Дурмстранг?

— Все чудесно! — соврала она. — Я рада здесь оказаться, столько новых впечатлений… Всё устроено совсем не так, как в Хогвартсе, и, я бы сказала, учитывая прогрессивные методики, которые разработали в последнее время, обучение студентов станет настоящим прорывом.

— Читал про вас в Пророке, — почти оборвал ее он.

Моментальная серьезность тут же мелькнула в ее взгляде.

— К моменту, когда мы получили сигнал и собрали подкрепление, было уже поздно, мне жаль... — Она не понимала, были ли сожаления искренними или же это было просто актом вежливости, но она молча кивнула.

Между ними повисла пауза. Это было свойственно при общении с Виктором, он был не очень разговорчив, а Гермионе не хотелось поддерживать эту тему.

— Не буду больше отвлекать, надеюсь, завтра встретимся. Гермиона Грейнджер, — он по-особенному произнес ее имя, едва заметно улыбнувшись, и, неслышно встав из-за стола, неторопливой походкой покинул библиотеку.

«Вот и поговорили, — разговор ведь оборвался, практически и не начавшись. Гермиона вспомнила, как это было три года назад, и поняла, что ничего не изменилось. — Привыкни к этому наконец». «Перевод древних рун» уже не привлекал ее сегодня, она вряд ли была в библиотеке дольше Виктора хотя бы на десять минут.

* * *

Дверь хлопнула. Наверное, Грейнджер пришла. Откуда? Из библиотеки, конечно же. Где же ей еще шляться. Драко развалился на кровати в своей спальне и забавы ради вычерчивал палочкой светившиеся круги на потолке. Все было лучше, чем он представлял. Первый день пролетел незаметно, если не считать заскоков лохматой соседки, но это было поистине мелочью по сравнению с адом нахождения в Хогвартсе.

В Хогвартсе сейчас на него показывали пальцем и обсуждали за спиной все, кому не лень. Он даже прижал к стене пару четверокурсников две недели назад, услышав, как они говорили о его Черной метке. Откуда им было знать, что метки давно уже не было. Зато он от души повеселился, пригрозив им сделать на предплечье такие же, если они не заткнутся.

После смерти Крэбба Малфой и Гойл заметно отдалились. Драко решил больше не вступать ни с кем в дружеские связи, находя это бессмысленным.

Конечно, его неимоверно бесило геройское положение Поттера в этом году. Как же… Золотой мальчик всегда был на высоте и долгие годы подряд портил ему жизнь, не давая даже малейшего шанса на то, чтобы его добрый поступок был замечен.

Но, слава Мерлину, Поттера здесь не было, как и не было никого, кто мог бы упиваться его, Драко, прошлыми ошибками.

* * *

«Все чудесно! Я рада здесь оказаться…» — наглое вранье. Скажи, Гермиона, когда ты научилась так врать? Ничего чудесного здесь не было и не могло быть. Она в тысячах километров от лучших друзей, а за стенкой — ненормальный бывший Пожиратель. И, как бы она ни старалась, сейчас у нее не получится сдержать слезы — слишком большим стрессом стала для нее эта поездка. Никого, кого она могла бы считать другом, здесь не было, и лишь мысль о том, что ей выпала честь представить Хогвартс, не позволяла ей расклеиться окончательно.

Гермиона уткнулась в подушку и дала волю слезам, мысленно пообещав себе больше не плакать.