Можно умереть, пытаясь (джен)

Элегия

«О, шарк, это было нечто! Поздравляю: теперь всё внимание автошлака принадлежит тебе, — отмечает Тандеркрекер, когда я замолкаю и поднимаюсь как можно выше, избегая ответного удара. — Без обид, но твой крик просто омерзителен. Мы сейчас возвращаемся к тебе, поэтому не повторяй этот номер».

Вместо того, чтобы обидеться, я польщена. Мой голос и не должен быть красивым! Он должен вызывать страх и трепет у наших врагов, так что слова ведущего я воспринимаю как комплимент способностям моего Создателя… и — самую малость — себе.

Дальше сражение сливается воедино. Ведущий приказывает, направляя меня, и я с восторгом подчиняюсь. Я пою, когда ракеты алозначных пустышек уничтожаются моим защитным излучением, не задевая меня, — и кричу вновь. Моя нота звенит яростью, когда энергетические сгустки поражают крылья и корпус, но их слишком мало, чтобы дезактивировать меня: Создатель сделал «Соловья» очень прочным.

Я учусь быстро, так быстро, как никогда ещё не училась.

Авиаторы под командованием ведущего гибнут один за другим. Они прикрывают меня и умирают, сминаемые звуковой волной или принимая на себя предназначенные мне залпы. Я сожалею об их смерти, и мой крик полнится горем и желанием возмездия. Чувствую, как собственный голос ранит меня, делая поражённые лазерами участки всё более и более болезненными, но это не имеет значения.

Время, когда моя песня должна будет прозвучать в последний, самый смертоносный раз, приближается.

Титан, которого Тандеркрекер назвал «Метроплексом», очень опасен, но мы не боимся. Автоботы почти истреблены: они отсрочили призывом колосса свою гибель, но всё равно падут жертвами своего вероломства.

Хотя и нас остаётся всё меньше.

«Хорошо, если бы твоя звуковая атака смогла что-то сделать с Метроплексом», — мелькает окошко чата с напоминанием ведущего.

Да, я здесь именно для этого, но... мой корпус уже повреждён, и топливо скоро подойдёт к концу. Приходится признаться Тандеркрекеру, что я развалюсь прежде, чем уничтожу титана.

«Если ликвидировать стрелков, можно подвести тебя на расстояние удара и ослабить Метроплекса так, чтобы уничтожить после перегруппировки».

Вместо ответа я выдаю сводку своих параметров, доверяя Тандеркрекеру решать, как лучше использовать меня в бою.

«Радиус поражения "Соловья" слишком велик. Вы не сможете держаться на безопасном расстоянии», — только и предупреждаю я.

«Мне это известно, не беспокойся».

«Вы… — мешкаю, но всё же дописываю сообщение: — Вы ведь не боитесь дезактива, да?»

Личные вопросы неуместны, но я надеюсь, что Тандеркрекер не станет отвергать мой интерес.

Он и не отвергает.

«Что бы я тогда здесь делал?»

Ведущий не раздумывает долго: мы не можем прятаться в небесах вечно, уворачиваясь от оставшихся вражеских систем перехвата. План приходит в чат мгновенно, и я осознаю, что способна его исполнить.

Обречённая эскадрилья ни клика не колеблется, что позволяет не сомневаться и мне, когда мы направляемся вперёд, к нашему главному врагу. Чувствую вкус крика на своей глоссе и взрываюсь воплем, избегая плазменных излучателей Метроплекса, проносясь мимо его шлема на самой высокой скорости. Задеваю и тех, кто сопровождал, охранял меня, но это не зря. Я не слышу, оглушённая собственным воплем, но знаю, что гиганту — больно.

Без окуляров не так-то комфортно, а, погань?

«Отлично, — хвалит меня Тандеркеркер, ещё сильнее воспламеняя мою злобу. О да, Праймас, я хороша! — Вижу снайпера на тридцать градусов, остерегись».

Предупреждение запаздывает, и я получаю в фюзеляж разряд раскалённой плазмы. Я могу сдержать визг боли, лишь блокировав акустику, падаю на левое крыло, чтобы уклониться от второго выстрела, и следующий сгусток энергии лишь слегка царапает мой киль. Я лечу на одной лишь интуиции, потому что гироскоп слетел вместе с большим куском брони, оставив меня раскрытой чуть ли не до камеры Искры.

И я знаю, что следующее прямое попадание поставит точку на моём функционировании.

«Навигатор мёртв, ориентируюсь на визуальное и слуховое восприятие», — сообщаю я Тандеркрекеру, занятая резко усложнившимся полетом: меня хотят добить, меня пытаются добить, но я маневрирую изо всех сил.

«Я рядом, прикрываю тебя. Но наша миссия ещё не окончена».

«Командование молчит?» — какая-то жалкая, слабая часть меня надеется, что нам позволят отступить.

«Верно. Мы всё ещё служим отвлекающим маневром».

Не успеваю спросить о нашей участи: Тандеркрекер уже продолжает:

«Мы сможем вывести Метроплекса из строя. Его коленные шарниры уязвимы, но, пока жив снайпер, ты не сможешь продержаться долго. Мы уберём стрелка, и тогда ты приведёшь нас к победе. Это последнее, что нужно сделать».

Не понимаю, как он собирается это провернуть. Я едва держусь в воздухе. В нас непрерывно стреляют, и лишь опыт Тандеркрекера спасает нас от гибели. Мы не сможем добраться ни вдвоём, ни разделившись… Но тут Тандеркрекер разрывает мой мир пополам.

«Ты опустишься мне на фюзеляж. Я закрою тебя от выстрелов и использую последние ракеты, чтобы внести сумятицу, а затем ты разнесёшь всё своим голосом. Полагаю, дальше справишься самостоятельно».

Шок, неверие, ужас.

«Нет».

Неприемлемо. Моя смерть абсолютно нормальна, но самопожертвование Тандеркрекера — немыслимо.

«Нет? — ведущий кажется удивлённым. — Причина?»

Это не очевидно? Это ему не очевидно?!

«Вы умрете».

«Верно».

Ужас разрастается, лишая способности мыслить и отвечать.

«Это единственный способ помочь тебе протянуть достаточно долго. В данных условиях ты ценнее меня».

Нет. Отказ. Отказ!

«Вы не обязаны жертвовать собой. Мы сможем сделать что-то, не принося вас в жертву, ведущий, — я отчаянно пытаюсь убедить в этом нас обоих. — Вы — член Триады Старскрима, он не простит вам, если вы умрете».

«Я уже мертв, — три слова — и там, где горит моя Искра, вспыхивает и растёт сверхмассивная чёрная дыра. — Моя Триада уничтожена. Последнее, что у меня осталось, это возможность отомстить автоботам и сделать нашу жертву не напрасной».

Нет. Нет. Нет.

«Старскрим жив! Я видела его, он был онлайн!» — дыра внутри меня растёт, и я ощущаю, что вот-вот откажет двигатель.

«Я не смог спасти Триаду. Я подвёл своего брата, не оказался рядом, не оттолкнул его с линии огня. Скайварп сгорел всего за клик».

Толчок и болезненный ожог: Тандеркрекер подхватывает меня на фюзеляж, и я инстинктивно цепляюсь за него тросами. Мои слова уходят в пустоту. Он не слышит. Не понимает.

«Я не смог защитить своего ведущего. Я видел, какой урон был нанесен Старскриму. После такого не выживают».

Ярость, боль, обида, горе — я не могу говорить, а буквы не выражают истинную силу мольбы.

«Ты — мой ведущий! Ты не имеешь права проиграть! Ты должен выжить, победить, отомстить! Пожалуйста!» — он уже дорог мне, я приняла его, как близкого, ему нельзя, нельзя сдаваться!

«Никакая месть не вернёт мне их».

Он словно заведённый механизм, не испытывающий страха или сожаления. Я не желаю признавать, но Тандеркрекер принял решение ещё до вылета.

«Я не хочу терять тебя, ведущий. Я хочу помочь тебе».

«У меня ничего не осталось. Если последней, кто обо мне пожалеет, станешь ты, сумасшедшая и неполноценная машина разрушения, так тому и быть. Возможно, ты переживёшь битву и застанешь рассвет Кибертрона. Так пусть это будет не напрасно».

Я теряюсь в потоке слов, пока Тандеркрекер несётся среди вражеского огня. Он... хотел бы, чтобы я... осталась?

«Сделай то, что должна. Это важнее наших страданий».

Я не смею ослушаться, ведь подчинение — моя основа.

«Я не подведу тебя, не хочу. И не могу пойти против приказа. Ты очень добрый, ведущий».

Слышу его смешок, но не могу понять причину веселья.

«Забавный ты юнглинг. Шоквейв и правда сильно повредил твой нейронный блок… но это радует. Войну не стоит впускать в свою Искру, запомни это».

Я умоляю его в последний раз просто потому, что молчать невыносимо:

«Пожалуйста. Пожалуйста-препожалуйста, позволь помочь тебе!»

— Я бесконечно любил их, — вдруг произносит вслух Тандеркрекер, и в его глубоком голосе я слышу тихую, сокровенную нежность, незнакомую мне и не встреченную прежде. — Со всеми их несовершенствами, безрассудством и поспешными решениями. Нас создавали вместе, как неразделимое единство, они были частью меня. Я должен был защитить их, но не сумел.

«Я могу жить, проклиная каждый миг своего функционирования, или же в последний раз насладиться полётом и ужасом своих врагов. Проект "Соловей" был продолжением моих разработок. Ты — результат и моей работы тоже. Певчая птица, вот только голос отвратителен. Что за нелепое название! Сожалею, что узнал тебя при таких обстоятельствах. Думаю, мы могли бы стать друзьями».

«Ты уже мой друг, ведущий! И я не хочу, чтобы всё так закончилось!»

Но его приказ ясен, даже если жесток. Нет места сомнениям. Тандеркрекер резко накреняется, заходя в смертоносное пике, сопровождаемое раскатом его грома — боевым кличем последнего из выживших воинов небес.

Мы исполняем свой долг.