Тёмный Лорд (джен)

Араминта не подвела и на следующий день прислала сову с обещанной книгой. Возвращение в Хогвартс откладывалось до конца каникул, и Том снова поселился в «Дырявом котле». Канун Нового года выдался морозным — не в пример прошлогодней слякоти. Поэтому большую часть дня Риддл работал в каморке или ходил в лавку Карактака Бэрка.

Читать газеты не хотелось из-за репортажей о разгроме в Арденнах. Командование Вермахта, загнавшее союзников в «Арденнский мешок», не скрывало кичливого названия операции — «Вахта на Рейне». Ходили слухи, будто его придумал сам Гриндевальд: то ли в честь своего любимого Вагнера, то ли желая доказать, что магловские нации не в силах пересечь границу Рейха. Том поймал себя на мысли, что за минувшие два года он настолько привык читать о победах, что времена, когда сообщали о неудачах на фронтах, казались чем-то невероятным.

В новогодний вечер Том засиделся за фолиантом Араминты. Шла мокрая метель, и водянистые хлопья налипали на стекло. Начали спускаться ранние зимние сумерки, и Риддл зажег длинную белую свечу. Раскрыв книгу, он нашел в ней информацию о Кольце Гонтов:

Кольцо Гонтов — реликвия, хранившаяся в семье Гонтов: золотое кольцо с камнем, на котором, по слухам, выбита печать Певереллов. Кто-то из потомков Кадма Певерелла вставил камень в золотое кольцо и выбил на нём знак. Камень Гонтов не является ни драгоценным, ни полудрагоценным и не представляет собой ювелирной ценности.

Том снял перстень и поднес к свече. На ромбе в самом деле были высечены знаки, хотя какие именно, было невозможно разобрать. Чертыхаясь, Том взял с полки белый ручной фонарь в виде маленькой китайской беседки: фирменную находку «Дырявого котла». Положив перстень под бежевое облако, юноша прищурился и только тут заметил, что на камне были высечены ромбы и треугольники. Некоторое время он старался понять их смысл, а затем сообразил: перед ним был знак Даров Смерти.

Подойдя к закопченному окну, Том посмотрел на беспорядочный танец мокрых снежинок. Потирая виски от легкой головной боли, он попытался вспомнить легенду. Его предок Кадм Певерелл, получив от Смерти кольцо, решил вызвать из мира мертвых невесту, но она осталась бесплотной тенью. На мгновение парень представил себе, что почувствовал бы он сам, будь у него возможность вызвать Эмили… Впрочем, возвращаться из того проклятого мира нельзя. Нужно сделать так, чтобы не попасть в него.

Мысли беспорядочно роились. Риддл подвинул свечу и сел на кровать. Сетка жалобно заскрипела, и парень поморщился: из-за этого скрипа ночью он не мог лишний раз перевернуться на бок. Затем, достав дневник, вывел:

Почему Гриндевальд использует знак Кадма Певерелла?

Страница послушно проглотила надпись, а затем вылила ответ:

Как ты не вежлив, малыш Томми! Тебе не приходит в голову поинтересоваться, хочу ли я общаться с тобой. Прости, но хоть ты и считаешь себя самым великим аристократом, в душе ты остался мелким приютским хамом, таскающим яблоки на завтрак.

Риддл с ненавистью посмотрел на гладкую страницу. Иногда ему хотелось поджечь или порвать дневник за его наглость. Тем более, что-то сочное яблоко, о котором напоминал двойник, он так и не съел, а запустил им в затылок Джеймсу Биггерту. Прикусив губу, Том написал:

Меньше всего я нуждаюсь в твоих уроках. Я задал вопрос — изволь отвечать.

Ответ дневника не заставил ждать:

Знаю, что тебе не терпится вселиться в великий камень кольца. Раз не могу вернуть прекрасную Эмили — буду вечно жить в кольце. Согласись, в душе тебе хотелось бы повернуть колечко и увидеть ее, выходящую живой и в новом платье из снежной пелены.

«Пошел к черту», — подумал Том. На душе было неприятно от того, что дневник помнит его видение на прошлое Рождество. Решив свести спор к шутке, парень написал:

Хорошо. Не соизволит ли великий Лорд Волдеморт ответить мне, жалкому Тому Риддлу, на вопрос о Гонтах и Гриндевальде?

Тому показалось, будто дневник усмехнулся. Пошелестев страницами, он написал:

Ты знаешь, я люблю почтение. Гриндевальд не понял, как создавать крестражи, и гоняется за сказкой про братьев. Разгадать тайну бессмертия под силу Лорду Волдеморту — прямому потомку Кадма Певерелла. Конечно, нашему Томми не терпится сделать сказку былью.

«Ехидный мерзавец», — пробормотал Риддл, отложив дневник. В лучах свечи и ручного фонаря камень переливался чайным светом, бросая неяркие блики. Крестраж требует обязательного поглощения венозной крови. Сумеет ли он пробить такой плотный камень? Том прикусил губу. Остается кольцо, которое, судя по всему, не представляет ценности.

«Лорд Волдеморт достоин жить в камне Певереллов», — усмехнулся надменный голос.

«Достоин, достоин, — сказал с раздражением Том. — Только боюсь, приятель, придется жевать, что дают».

«Ты бессердечный мерзавец, Томми», — жалобно вздохнул голос.

На миг Тому показалось, будто лежащий на черном столе дневник заговорил человеческим голосом. Подбежав к нему, парень приоткрыл страницу. Ничего. В комнате стояла тишина. Несколько минут Том осматривался по сторонам, а затем шагнул к рассохшемуся полированному шкафу и надел длинный плащ.

— Не сомневался, что Вы придете, юноша, — усмехнулся Карактак Бэрк, когда Том вошел в его лавку. — Выпьете чашечку чаю? — Тому почудилось, будто одна из отвратительных высушенных рук шевельнулась.

— Охотно, сэр. Я, признаться, проделал длинный путь, — Том на ходу сбросил с себя черный плащ, который изрядно промок от водянистых хлопьев. Неизменная «бабочка» Карактака Бэрка давно стала такой же частью интерьера, как зеркало над камином или стеллаж с Рукой Славы.

— Вы чем-то расстроены? — Бэрк насмешливо смотрел, как его гость устраивается за столиком. Взмахом палочки он поставил керамический чайник и несколько чашек из кофейного сервиза — остатки довоенной роскоши.

— После таких известий с фронтов радости мало. — Приложив руку, Том нагрел чайник и подвинул вишневую чашку.

— Да, Гриндевальд одержал победу, — Бэрк хитровато посмотрел в лицо парня. — Но поверьте, Том, ему осталось недолго. Среди волшебников, — понизил он голос, — ходят слухи о приходе Темного Мастера.

— Неужели он станет могущественнее Гриндевальда? — Том стремился вести себя как ни в чем не бывало, но глубокая морщина на лбу показывала, что он относится к известиям серьезнее, чем хочет показать.

— Предание гласит, что его восход начался в день величайшего триумфа Гриндевальда… — Том насторожился. — Так что возможно, — хозяин лавки подвинул чашку и помешал сахарин, — Темный Мастер уже ходит среди нас.

— Любопытно, — процедил Том, обмакнув печенье в чай — привычка, которой его в детстве научила медсестра Джейн.

— Думаю, — Бэрк посмотрел в сторону двери, — Геллерту бы не кидаться сразу на магловские государства, а навести сперва порядок в магомире. — При этих словах Том посмотрел на скелет рыбы с выпученными глазами. — Очистить его от волшебников, сочувствующих маглам, ну, а затем…

— Ему мешают скрытые маглолюбцы? — Риддл перевел взгляд на три толстые желтые свечи, оплывавшие неровными струйками талого воска.

— Попробую пояснить, — Бэрк оторвал от стула грузное тело и пошел к стоящему возле камина стеллажу. Отблески свечей играли на его стекле. В самом его центре лежало ожерелье из бирюзовых и черных камней, некоторые из которых были вправлены в резные серебряные оправы. Хозяин лавки взмахнул палочкой, и ожерелье, поднявшись с витрины, выплыло к столу.

— Проклятое ожерелье? — Том читал об этом страшном артефакте, способным убить почти мгновенно беднягу, осмелившегося прикоснуться к нему.

— Именно, — кивнул Бэрк, с наслаждением рассматривая свой товар. — Вы знаете, как оно действует?

— На него наложены сильные заклинания? — спросил с интересом Том.

— Нет, молодой человек! — Бэрк с улыбкой поднял пухлый палец. — Типичная ошибка, которую делают даже взрослые волшебники. Yaviciome! — произнес продавец, направив палочку на бирюзовые камни.

Раздался звук, напоминавший сдавленный стон. Затем послышался сухой треск, вроде стрекотания кузнечиков. Том вспомнил, что точно таких существ он заметил в темной книге Годелота.

— Проклятые духи? — догадался парень, поправив манжету.

— Разумеется, — кивнул Бэрк. — Они уничтожат любого, да так быстро, что он не успеет сосчитать до трех. Сначала крики, затем обуглившаяся конечность, затем все тело становится словно обгоревшим. Так вот и маглолюбцы, — поднял он пухлую ладонь, — уничтожают наш мир изнутри.

— Простите, сэр, — рассмеялся Том. — Вам не доводилось слышать о кольце Гонтов?

— Кольцо Гонтов? — Бэрк взмахом палочки отправил ожерелье в стеллаж. — Говорят, в нем есть камень бессмертия. По слухам, — в его темно-карих глазах мелькнул странный огонек, — он неподвластен никакому волшебству.

Тому почудилось, будто его сердце упало. Лорду Волдеморту, похоже, оставалось довольствоваться кольцом.

— Проклятые духи живут ведь и в книгах? — стараясь не показывать расстройства, парень подошел к стеллажу. Пламя в камине гудело, согревая ярко-красными углями комнату.

— Разве что в очень старых и темных, — с интересом посмотрел на него хозяин лавки. — У меня таких нет в продаже.

Том рассеянно посмотрел на камни ожерелья. На душе вдруг стало легко. Теперь он знал, кто именно будет охранять следующую частичку его души.

* * *

Февраль принес радостные новости: русские сходу форсировали Одер и начали артиллерийский обстрел подступов к Берлину. Союзники топтались на Рейне и в Италии, зато уничтожили лабораторию Гриндевальда в Дрездене. Летчики-маглы были убеждены, что бомбят промышленный центр, и не пощадили город. Дрезден в те дни выгорел дотла: никакие магические щиты не спасли его от четырех тысяч тонн магловских бомб.

Большую часть времени Риддл проводил в библиотеке, перечитывая фолиант Годелота. Если для дневника он создал рукотворный образ, то написать его на кольце не было возможности. Еще труднее было вложить в кольцо Ка. Поскольку Том отделил от себя одну седьмую Ба, получалась странная картина. В первом крестраже будет жить 1/7 часть души, во втором — 1/6, в третьем — уже 1/5. Парень, чертыхаясь, вычел 1/7 из объема своей магической массы, а затем разделил остаток на шесть. Получилось дробное число

Перед Пасхальными каникулами директор Диппет решил устроить праздник. За завтраком царило оживление: ученики переговаривались о предстоящем приеме в Большом зале. В «Пророке» рассказывалось, как взрывная волна в Дрездене активировала черномагические артефакты, так что на месте городских зданий осталась испекшаяся, как смола, темная масса. Том рассеянно рассматривал залитый весенним солнцем потолок.

— Зато у Гриндевальда не будет бомбы, — вывел его из оцепенения голос Друэллы.

— Я иногда думаю: чем мы после такого лучше Гриндевальда? — спросила Друэлла. — Мы упрекали «Высших неизвестных» за сожжение людей. А сами?

— Это вынужденная необходимость, — пожал плечами Том. — Мы уничтожили его лабораторию.

— И я так думаю, — Араминта одарила Риддла кокетливой улыбкой. — Если бы мы не сожгли Дрезден, — сверкнули ее синие глаза, — они бы сожгли Лондон.

— Думаете, мы будем хоть минуту колебаться, применять или нет такую бомбу? — грустно сказала Розье. Араминта фыркнула, всем своим видом выражая неодобрение. Том, слегка прищурив глаз, посмотрел на ее значок: сиявшую в утренних лучах серебристую змейку, готовую, казалось, к броску.

— Я понимаю, Дру, — обычно молчаливый Альфард Блэк отложил бутерброд. — Всегда легко сказать: «Мы добро, а они зло, и нам позволено все».

— Хочешь сказать, что добро — Гриндевальд? — Араминта с негодованием качнула ножкой. Друэлла отвернулась в сторону, давая понять, что разговор окончен. Том собрал сумку и, взглянув на Дамблдора, направился к выходу.

Давно канули в Лету те времена, когда профессор трансфигурации награждал Тома пристальными взглядами или делал замечания. С прошлой весны его взгляд не выражал ничего, словно Риддл был фикцией. Иногда Тому казалось, будто декан Гриффиндора смотрит на него с затаенным сожалением. В такие минуты его охватывало странное чувство горечи и злости, словно старый профессор умел разбередить какую-то старую не совсем зарубцевавшуюся рану.

В школе царило предпраздничное оживление. Эльфы драили закопченные и кое-где заросшие паутиной окна. Лесничий Огг осматривал коридор, проверяя, хорошо ли эльфы собрали мусор. Следом за ним покорно нес мешки Хагрид, что-то бормоча себе под нос. Появление в школе Рубеуса вызвало яростный свист райвенкловцев и волну веселья слизеринцев. Третьекурсники Абраксас Малфой и Элладора Нотт наколдовали смолу, в которую под общий хохот наступил великан.

Понаблюдав за веселой кутерьмой, Том подошел к сияющему окну. Такой чистоты он не помнил с тех давних дней, когда впервые переступил порог замка. Ласковая солнечная синева напоминала о том, что долгие зимние вечера остались позади. Мимо прошли Августа Энслер и Мона МакКейб — после смерти Дженни Сполдинг девушки стали подругами. Августа, отбросив густые волосы, щебетала, что Аластор Лонгботтом просится на фронт, однако его начальник Лоуренс Блишвик держит парня в аврорате.

«Неужели можно восхищаться серостью?» — спросил себя Том, взглянув сначала на коричневую сумку, а затем на весело стучащие лодочки Августы.

«Серость тянется к серости, и ты прекрасно это знаешь, Волдеморт, — усмехнулся надменный голос. — Тебе не приходит в голову, что двум серостям хорошо друг с другом?»

«Мы тянемся не к высшему, а низшему?» — пожал плечами Риддл. В последнее время ему все чаще казалось, будто противный голос исходит от лежащего в портфеле дневника.

Том посмотрел в окно на галдящую толпу хаффлпаффцев: все же в непосредственности и глупости «барсучков» было что-то умилительное. Затем достал из сумки пергамент и чернильницу, погрузился в расчеты.

Его отвлекло от размышлений белое облачко. Под потолком плыли прозрачные тени Серой Дамы и Кровавого Барона. Призрак Слизерина пытался что-то сказать призраку Райвенкло, но та ускоряла полет. Затем Елена сделав разворот, зависла рядом с Томом.

— Привет… — улыбнулась Дама. — Занимаешься на подоконнике?

— Пожалуй, да, — кивнул Том. — Присматриваю за учениками.

— Моя ученица в туалете снова плачет, — вздохнула Елена. — Одна ваша девочка где-то приобрела ее бывшие вещи, и, зайдя в туалет, хвасталась перед подругами своими трофеями.

— Старые штучки, — пожал плечами Том, понимая, что Дама говорит о Миртл. Перед глазами поплыл барельеф, увиденный им в доме Блэков, где босая Иола покорно бредет, прикованной цепями к колеснице Геракла. Ее ручки были также скованы цепью за спиной. Жизнь так устроена, что победители получают все…

— Лично я не простила Барона, — продолжала Серая Дама, — за мою гибель.

— Вашу гибель? — Риддл с изумлением посмотрел на зависшую напротив залитого солнцем окна фигуру призрака.

— Помнишь я рассказывала тебе про диадему матери? Я ведь украла ее, — вздохнула Елена. — Я хотела стать умнее матери. Схватила диадему и сбежала.

— И что вы почувствовали, надев ее? — в глазах Тома сверкнул интерес. Ему показалось, что призрак специально летел к нему, чтобы выговориться.

— Я не рискнула сделать это, — вздохнула Елена, — Зато моя мать отказывалась признать, что диадема исчезла, и уверяла всех, будто она по-прежнему у неё. Потом мать послала на поиски человека, который был в меня влюблен, хотя я отвергала его ухаживания.

Том ждал, рассматривая пролетавшие призраки двух рыцарей. Серая Дама вздохнула и откинула голову.

— Он выследил меня в лесу. Когда я отказалась вернуться с ним, он пришёл в ярость. У Барона был бешеный темперамент, и он ударил меня кинжалом.

— Кровавый Барон? — переспросил Том.

— Да, — Серая Дама слегка раздвинула мантию, показав тёмную рану на белой груди. — Когда он увидел, что натворил, его обуяло раскаяние. Он схватил кинжал и нанёс себе смертельный удар. И сейчас, столько веков спустя, он носит цепи в знак покаяния… И поделом, — добавила она горько.

— А… диадема?

— Она осталась там, где я её спрятала: в дупле старого дерева в лесах Албании.

— В Албании, — повторил Том. — Вот что Кровавый Барон все время пытается вам сказать!

— Да, но я не желаю его слушать, — горько ответила призрак Райвенкло. — Не желаю — и точка! — всхлипнула она и, развернувшись, полетела в сторону Малого холла.

Риддл не стал преследовать Серую Даму и посмотрел на пергамент. За путаницей стал чудесным образом проглядывать смысл. Диадема Райвенкло существовала, и Елена знала, где она находится. Теряясь в догадках, парень развернулся и, поправив мантию, пошел в Северную башню.

Пятикурсники послушно встали при появлении Тома. Сегодня был третий раз с начала семестра, как профессор Мэррифот попросила Риддла прочитать лекцию за нее. В классе защиты, как всегда, было темнее, чем в других помещениях: занавески на окнах были задернуты, и комната освещалась свечами.

— Что же, начнем, — как и всегда, Тому было удобно ходить по классу, заломив руки замком. — Профессор Мэррифот попросила меня прочитать лекцию по китайской демонологии. Теория китайских демонов была описана в конце восемнадцатого столетия известным волшебником… — Мисс Хорнби, подсказывайте, — чуть заметно улыбнулся Том приятельнице.

— У меня выскочило из головы его имя, — жеманно сказала Оливия. Том был рад увидеть в ее карих глазах радостный огонек.

— Герберт Нойманн, — подсказал Риддл, с теплом посмотрев на слизеринку.

— Да-да, точно, Нойманн, — подтвердила девочка, заерзав на стуле.

— Мисс Хорнби молодец, вспомнила, — кивнул Том, подойдя к первой парте, где сидели Натали Адамс и Джерди Гринн. Оливия бросила на райвенкловцев победный взгляд и легко закинула ногу на ногу. Однако синяя половина класса слишком внимательно следила за Томом, чтобы обращать внимание на радость слизеринки.

— В китайской демонологии темные силы делились на пять категорий: Яо — привидение, Мо — аморфная злая сила, Гуй — дух стихии, Гуай — дух покойника, Шэн — демон наподобие олимпийского божества. Китайские волшебники, — продолжал Том, глядя на огарок свечи, — называли Шэна «демон с зеркальным лицом».

— А европейские волшебники знали Шэна? — Натали Адамс подняла руку. Обычно на уроках спрашивать можно было только с дозволения учителя, но Том поощрял, когда его спрашивали посреди лекции.

— Точно неизвестно, мисс Адамс. Но, возможно, — продолжал он, бросив взгляд на Оливию, — именно его имел ввиду темный маг Ницше, описывая сверхчеловека. Обладая бессмертием, он стоит вне морали, по ту сторону добра и зла.

— Можно ли победить Шэна? — спросил Филипп Брогерст, пухлощекий мальчик из Райвенкло.

— Это невероятно сложно, — сказал Риддл. — В китайской магии Шэн практически бессмертен. Его боятся даже божества, поскольку этот демон способен устроить переполох в Небесных Чертогах. Шэн абсолютно лишен морали и чувств — для него существуют только власть и могущество в их предельном воплощении.

«Ты бы хотел стать Шэном, Волдеморт?» — прошептал в голове надменный голос.

«Во всяком случае, не Яо и не Мо», — усмехнулся сам себе Том, глядя на плотные темные занавески. Виктория Спрингфилд продолжала выводить закорючки. Том не переставал удивляться, что его голос продолжает вещать, не обращая внимание на внутренний спор.

«Ах, как трогательно, — дразнил его голос. — Малыш Томми видит себя Демоном наподобие олимпийского божества — не больше, не меньше. Но пока, должен заметить, ты едва дорос до Мо в плюгавом дневнике».

Том вздрогнул. В самом деле, отчего бы ему не превратить свой новый крестраж в настоящего Волдеморта — полноценное божество? Это, видимо, было невероятно сложно, однако в египетской магии должен был содержаться рецепт создания подобного существа.

— Лив, откуда он у тебя? — спросил Том, указав на пенал, лежащий рядом со слизеринкой. Лекция закончилась, и пятикурсники, поблагодарив Риддла, побежали к выходу. Райвенкловец Энтони Дэвис смотрел на него с восторгом, но Тома больше волновал предстоящий «разбор полетов» у профессора Мэррифот.

— Мой трофей, — кокетливо улыбнулась Оливия. — Пенал Плаксы!

— То есть? — удивился Том, глядя на игравший в ее глазах озорной огонек.

— От Плаксы остались вещички, — многозначительно сказала Оливия. — Я выменяла у Кайлы Мейз ее пенал на перо фазана. Теперь он у меня, мой малыш, — любовно погладила слизеринка пенал. — Очки Плаксы висят над камином, а ее пенал в моей сумочке! Жаль, мои ножки не украшают, как трофей, туфельки из кожи Плаксы — я бы покрасила их в кремовый цвет к новому платью…

— Ты настоящая амазонка, — поправил Том чуть заметно ее нежные волосы.

— Есть такое дело, — Оливия смущенно потупилась в пол. — Ладно, Том, мне пора! — девочка помахала ручкой и помчалась к выходу, легко постукивая каблучками.

«Надо уговорить Диппета сделать ее префектом», — подумал Том, глядя, как мелькают тонкие ножки Хорнби. Взяв со стола учебник, он пошел в сторону горевших у входа факелов.

* * *

В шесть часов Том, надев черную бархатную мантию, отправился в Большой зал. Возле лестничного пролета на втором этаже его встретили Блэк и Эйвери. Ореон разоделся в дорогую коричневую мантию; Альберт довольствоваться черным смокингом. Вскоре к ним присоединились Нотт и Крэбб, шествуя от первой тройки на почтительном расстоянии.

— Лестрейнджу не позавидуешь, — сообщил Блэк. — Родители написали, что намерены обручить его с Элладорой Нотт, так что весь вечер он будет вертеться возле невесты.

— Она же совсем ребенок! — изумился Риддл. Начищенные до блеска перила сверкали так, что в них, казалось, отражались все идущие, как в зеркалах.

— Пока будет гулять со шлюшками вроде Спрингфилд, — рассмеялся Блэк. — Лестрейнджи хоть и породовитее Ноттов, но пообносились изрядно.

Том задумчиво посмотрел на мраморные ступеньки. Свет вечерних факелов отражался в них, словно тени деревьев в прозрачном лесном озере. Мимо мелькали гриффиндорцы, и Мальком Вэйн, облокотившись на каменную стену, беседовал с Моной МакКейб. У входа стояла Араминта Бэрк в коротком небесно-голубом платье. Риддл, взглянув на хаффлпаффок (которые, как по команде, заплели в волосы желтые ленты), нырнул в плотные двери.

Большой зал был украшен по-весеннему. Дубовые двери обвивали ветви цветущей вербы. Стены изображали панораму леса с легким зеленым пухом на деревьях. Вокруг непонятно откуда появившейся сцены летали, взрываясь в воздухе, разноцветные огни. Рэндальф Лестрейндж в самом деле стоял в стороне рядом с одетой в темно-синее платье Элладорой Нотт. Она, похоже, еще не знала, как вести себя с кавалером, но уже бросала на подруг победные взгляды. В ее синих глазах застыло выражение радости и смущения.

— Тебя так волнует эта встреча? — раздался голос Ориона. Том понял, что его приятели начали бесконечный разговор о политике.

— Не знаю, — равнодушно ответил Нотт, хотя в его голосе сквозила тревога. — Но если мы как-то случайно столкнемся…

— Вроде в Ялте мы с русскими договорились! — сказал с запалом подошедший Сайнус Блэк. Черная «бабочка» на его тонкой шее съехала немного в бок, и парень небрежным жестом поправил ее.

— Но представь, — задумчиво сказал Эйвери. — В Германии кровавая каша. Если мы хоть где-то ошибемся, можем по ошибке обстрелять друг друга.

Том вздрогнул. Впервые за долгие годы он, как на приютских уроках, слышал слово «Германия», а не «Рейх». Означало ли это, что все закончилось? Посмотрев на веселый гам окружавшего их леса, Том представил, что он был усеян разбитыми пушками, а может и развалинами сбитых самолетов.

— Знаешь, — улыбнулся Эйвери, глядя на движущиеся весенние цветы, — мне отец пообещал место в Департаменте Тайн. — Его великоватый смокинг смотрелся настолько несуразно, что Альберт казался ребенком, укравшим одежду строгого отца.

В тот же миг со стороны группы райвенкловок к приятелям направились три девушки, в которых Том без труда признал Викторию Спрингфилд, Флоренс Кайбигелл и Натали Адамс. Виктория шествовала в бархатном черном платье с открытой спиной. Флоренс шла рядом с ней в узком красном платье до колен. Натали предпочла свободное серебристое платье с кремовым поясом.

— Существует правило, согласно которому достойнейшие юноши должны приглашать прекраснейших девушек, — рассмеялась Натали. Мимо в платье персикового цвета продефилировала Маргарет Филмор.

— И эти девушки, конечно, учатся на Райвенкло? — Том отметил, что Орион не сводит глаз с розы, которую Натали вставила в прическу для гармонии с поясом.

— Мне кажется, вы ответили на свой вопрос, мистер Блэк, — райвенкловка кокетливо поправила украшенный блестками край платья. Несколько мгновений Орион с восторгом смотрел на ее новые очки, а затем, неуверенно сделав шаг, подошел к ней.

— Что же, пора заняться малышом, — улыбнулась Флоренс, подойдя к Эйвери. Благодаря каблукам, она оказалась одного роста с Альбертом. Слизеринец радостно взял ее за руку, и они направились к банкетному столу.

— Ну? — Виктория, улыбнувшись, пристально взглянула на Тома.

— Раздел на сферы влияния? — Том с интересом посмотрел на райвенкловку и, развернувшись, медленно пошел в сторону.

— Что же, пора начинать! — раздался голос Диппета. Рядом стоял новый преподаватель заклинаний — тот самый карлик Филиус Флитвик.

— Весна, — мечтательно вздохнул Дамблдор, — любит романтику. — С потолка полетели цветы яблони, что вызвало общий гул. — Можно было бы попросить мистера Риддла наколдовать самоиграющий рояль, — его слова прервали аплодисменты, —, но я предпочитаю живую музыку.

— Мы решили попросить сыграть очаровательную мисс Хорнби, — улыбнулся Слагхорн. Том с интересном посмотрел на его темно-зеленую дорогую мантию.

Наступила тишина. Оливия, постукивая каблучками, выпорхнула на сцену и, сделав изящный книксен, села за рояль. Ее легкое белое платье мелькало, словно освещенное лунным светом снежное покрывало. Том невольно залюбовался, увидев, как мягко она положила пальцы на клавиши и поставила крошечную белую туфельку на педаль. Маленький Флитвик очертил палочкой круг, — Том знал, что это заклятие усиливает звук. В тот же миг по залу пронесся глухой аккорд. Несколько минут он, как призрак, повис над залом, а затем перешел в мягкую мелодию, разливавшуюся по всем уголкам зала.

— Апассионата, — мечтательно сказала Друэлла.

— Лив играет чище, — плотоядно усмехнулся Орион, повернувшись к Араминте. — Маман говорила, что ты делаешь ошибки на бемолях, — поддел он кузину.

— Ты… поганец! — чуть не всхлипнула Минни. Сайнус и Альфард улыбнулись. Рэндальф усмехнулся краешком губ и нежно сжал ладошку Элладоры.

«Неужели можно так играть в любовь?» — брезгливо подумал Том, глядя, как точно движутся по клавишам тонкие пальчики Оливии. Девушка, казалось, погрузилась в чарующий мир звуков, словно в самом деле находилась в густом лесу рядом с покореженными бурей деревьями.

«Образ дневника, усиленный темным Ка, — шептал внутри него голос. — Остается пустяк — выяснить объем и массу отделяемого Ка… Плюс усилитель… Затем — формула вселения Ка в кольцо».

Наконец, музыка стихла. Оливия взяла последний аккорд, и протяжный долгий звук накрыл зал. Затем послышался шум аплодисментов. Их гул стал нарастать: хлопнул, кажется, даже кое-кто из гриффиндорцев. Сайнус Блэк, сжимая в руках ладонь Элеоноры Монтегю, плотоядно смотрел на хрупкое тельце Оливии. Том окинул его презрительным взглядом и пошел к выходу. Приближались танцы, а ему не хотелось стать предметом приставаний Виктории.

Тихо, как тень, Том проскользнул сквозь толпу учеников и покинул Большой Зал. Он прошёл через тёмный холл, его шаги гулко отдавались в тишине. Дверь заскрипела, когда он толкнул её. Снаружи было туманно, из-за чего всё выглядело таинственно; на небе Том смог разглядеть неясный силуэт луны, проглядывающий сквозь туман. Невдалеке слышался плеск недавно очистившегося ото льда озера. Том прислонился к ближайшему дереву, глядя на едва различимую поверхность воды.

«Ты никогда не думал о том, какое место достойно Лорда Волдеморта?» — зазвучал в голове привычный холодный голос.

«И какое же?» — хотел спросить себя Том, но осекся. Остальных будут продвигать вперед родня, кланы, связи. Они скорее изберут министром ничтожного Эйвери, чем его, потомка Слизерина и Певереллов.

«А если — темная магия?» — коварно спросил надменный голос.

Парень задумчиво посмотрел на перстень. Впервые в жизни он задумался о темных искусствах, как о пути к карьере. Хотя Риддл и занимался ими уже много лет, он пока не думал о том, чтобы использовать их для продвижения по жизни. Решив, что его длительное отсутствие нежелательно, Том пошел к школе. Пока надо держаться за предложение профессора Мэррифот, а там — время покажет.

В коридоре было темно — только со стороны двери слышалась мелодия «Брызг шампанского». Ближе к лестнице мелькали силуэты — похоже, какие-то пары выскользнули из Большого зала. Том присмотрелся к светло-синему пятну, стоявшему возле одного из фонарей Главной лестницы. На мгновение его посетило воспоминание, как он сам пару лет назад стоял в неясном отблеске света и размышлял о Хагриде. Теперь здесь стояла хрупкая фигурка Араминты, поглаживавшая маленькими пальчиками основание фонаря.

— Грустим, Минни? — Риддл подошел к ней, встав напротив света.

— Наверное, — в полутьме ее темно-синие глаза излучали нежный отсвет. — Я ведь для тебя была и останусь маленьким лягушонком из болота, — всхлипнула Араминта. — Как в сущности и все остальные.

— Что ты имеешь ввиду, Минни? — парень ласково провел по ее плечу. От тонкого тела исходило тепло, словно девушка хотела согреть его ледяную руку.

— Ты смотришь на мир как энтомолог, Том, — улыбнулась сквозь слезы слизеринка. — Для тебя кто-то муха, кто-то комарик, кто-то бабочка, как Лив, — прикусила она губу. — Но в сущности мы все для тебя мелкие мошки.

— Вот зачем, Минни, тебе меня обижать? — спросил Риддл глуховатым голосом.

— Ой, ну что я сказала не так, Том? — вздохнула Араминта. — Что ты гений? Так это факт, — голос девушки предательски дрогнул. — Что я для тебя лягушонок? Ну да, — стукнула она кулачком по перилам, — как лягушонок смеет перечить гению? Это постыдный факт, который ты не сможешь принять!

Риддл оценивающе посмотрел на ее узкое платье, острые коленки и маленькие белые лодочки на каблуках. Определенно, Араминта была создана для плотских утех. Насмешливо взяв ее руку, Том, прищурившись, прислонился к ней губами.

— Хватит, Минни, — Риддл сжал ее ручку. — Пора в зал. — Не выпуская ее, он спустился на ступеньку ниже. Араминта, всхлипнув еще пару раз как ребенок, получивший, наконец, долгожданную игрушку, послушно поплелась за ним. В тишине Том хорошо слышал легкий стук ее каблучков.

Потянув тяжелую дверь, Риддл со скрипом открыл ее. Музыка играла, подгоняя пары в веселом кружении. Поодаль Дамблдор говорил с профессором Бири. Спутница Тома начала щебетать, но парень, слушая ее, как в тумане, смотрел под потолок, где непонятно откуда залетевшая сова нарезала круги.

Ученики стали поворачиваться в сторону серой птицы. Некоторые пары сбивались с ритма. Сова сделала круг под высоким потолком и, раскрыв лапы, выронила письмо. Сначала клочок пергамента летал в воздухе. Затем, застыв посередине зала, письмо засияло синим светом. Жесткий и чуть гнусавый мужской голос заговорил:

— Прошу внимание! Гриндевальд с отрядом «Высших неизвестных» вторгся в Англию. Повторяю: Гриндевальд вторгся в Англию!

Некоторое время все, оцепенев, смотрели на письмо. Том сжал ручку Араминты, снова с наслаждением почувствовав нежность ее кожи. Его спутница стояла, открыв от ужаса глаза. Затем пергамент вспыхнул и растаял в воздухе.

— Всем соблюдать спокойствие! — крикнул Диппет. — В школе восстанавливается осадное положение!

Гул нарастал. Несколько четверокурсников побежали к стоящим поодаль стульям. Другие помчались к выходу. Яблоневые лепестки продолжали падать, создавая иллюзию беспорядочного кружения. Том, однако, не обращал на них внимания. Его взгляд был направлен на профессора Дамблдора.

— Я готов, — прошептал он после минутного раздумья.

Том задумчиво посмотрел на декана Гриффиндора и, не оборачиваясь, пошел к учителям.