Гарри Поттер и потерянный демон (гет)

Гермиона провела остаток утра, убирая пыль в пляжном домике. Она была поражена, что дом был в относительном порядке, учитывая климат и полное отсутствие ухода за ним более полутора десятилетий. Ни на полу, ни на стенах не было плесени и грибка. Даже на металлических петлях дверей и шкафов не было следов ржавчины или потускнения, хотя она считала, что из-за высокой влажности этой местности они неизбежно должны были появиться.

В полдень Гермиона перекусила наспех приготовленным бутербродом и взялась за уборку фасада дома, которая отражала реальный возраст дома. Она могла лишь представить, сколько штормов и ураганов он выдержал за эти годы. Ей потребовалось наложить еще парочку заклинаний, чтобы вернуть дому его первозданный вид. Она даже одолжила метлу Гарри, чтобы добраться до крыши, где она убрала мусор с водосточных каналов и протерла большое стеклянное чердачное окно в крыше. Гермиона быстро поняла, что это было не самым разумным поступком.

Когда с окна с помощью палочки исчезла вся грязь, ей открылся великолепный вид сверху — вид на Гарри, спящего на кровати; он был обнажен и великолепен. У Гермионы перехватило дыхание, когда ее глаза сосредоточились на его явно набухшем пенисе. Она, зачарованная, села на метлу, наблюдая за тем, как он подергивается и пульсирует. Она уже знала, что парни иногда бывают «возбуждены» во время сна, поэтому она совсем не удивилась, увидев его в таком состоянии.

Что ее действительно удивило — так это непроизвольная реакция ее собственного тела на вид растянувшегося на спине Гарри. Она неловко заерзала на метле, одновременно благодаря и проклиная прокладку, которая служила мягким барьером между ней и деревянной ручкой метлы. Ее глаза затуманились, а из груди вырвался непроизвольный стон, когда она инстинктивно потерлась о древко «Молнии».

Дыхание Гермионы участилось, а глаза начали медленно закрываться, но она резко их распахнула, как только поняла, что делает. Она быстро направила метлу к входной двери и поспешно слезла с нее; ее щеки и шея все еще были залиты румянцем.

Она отнесла метлу внутрь и уже собиралась поставить ее на место, но заметила темное малиновое пятно на ручке, в том месте, на котором она сидела. Она посмотрела на себя и увидела кровь в области промежности. Она вытерла рукоять метлы, прежде чем броситься в ванную очищать свои джинсовые шорты.

Конечно же, она обнаружила, что прокладка полностью пропиталась кровью, и что у нее до сих пор идет довольно сильное кровотечение. Она с помощью магии создала маленькое зеркальце и поставила одну ногу на край ванны. Держа зеркало в одной руке, она внимательно себя осмотрела. Гермиона не удивилась, обнаружив, что ее девственная плева порвана. Она была очень осторожна при использовании тампонов на протяжении многих лет, но понимала, что тонкая мембрана не выдержала вторжения столь значительного мужского достоинства Гарри. Но Гермиона была удивлена другим — она обнаружила, что кровь идет вовсе не из ее разорванной девственной плевы.

Сев на унитаз, Гермиона задумалась; возможно, у нее какое-то внутреннее повреждение, в чем она очень сильно сомневалась. Да, когда они занимались любовью, было больно, но она ожидала, что будет намного хуже, судя по то тому, что она слышала в гриффиндорской башне от более опытных девушек. Кровь… И спазмы. Но месячные были у нее чуть больше недели назад! Как они могли начаться снова так скоро?

Ее лоб задумчиво нахмурился всего на несколько мгновений, прежде чем ее осенило. То же самое с ней было на третьем курсе Хогвартса, когда она использовала маятник времени. Месячные у нее проходили намного быстрее, и начинались почти на неделю раньше, чем она ожидала; да и вообще, они шли всего несколько часов в день. Ну, может, чуть больше, чем несколько часов.

Гермиона вошла под душ и ощутила на коже холодные капли воды. Она начала производить в голове быстрые вычисления. Гермиона подсчитала часы, которые она провела в своем «состоянии» с момента последней менструации. Она добавила к ним все то время, которое она провела на пляже, безуспешно пытаясь избавить Гарри от фрагмента души Волдеморта, и часы во время ритуала, когда она лежала при смерти, но все еще находилась в этом «состоянии», а Гарри присматривал за ней. Плюс все то время, что она провела, глядя на себя в зеркало в ванной, а также в другие, более короткие моменты, когда она входила в «состояние» всего лишь на несколько мгновений.

Она пришла к поразительному выводу, что, находясь в «ускоренном» «состоянии» в целом менее суток, она провела почти три недели в «реальном» времени. Теперь она поняла, как она смогла так быстро оправиться от солнечных ожогов. Ее тело действительно ускорялось во времени!

Затем ее поразило еще одно шокирующее озарение. Если она постарела почти на три недели менее чем за сутки, то Котоне находилась в своем «состоянии», наверное, большую часть своей жизни. Если ей сейчас почти одиннадцать лет, то сколько же лет на самом деле?

Когда Гермиона подумала об этом, она поняла, почему Котоне так быстро исцеляется и как та смогла восстановить столько потраченной энергии за такой короткий промежуток времени. И как так получилось, что она смогла уморить себя голодом всего за несколько дней «реального» времени. Гермиона поняла, почему Котоне почти никогда ни с кем не разговаривает вслух. Каждый раз, когда она устанавливала связь, она входила в это ускоренное «состояние»! Одно лишь это могло добавить ей годы к жизни, в зависимости от того, как часто она этим пользовалась и как долго длилась эта связь.

Гермиона не преминула заметить у маленькой ведьмочки участок белых лобковых волос, и обратила внимание на ее грудь. Грудь Котоне не была слишком большой, ведь у нее было худощавое телосложение, но явно была полностью развита. Когда Гермиона впервые ее увидела, она решила, что это какая-то странная особенность Котоне, связанная с тем, что та полукровка. Теперь ей все стало понятно. Гермиона вышла из душа и быстро вытерлась.

Гермиона взяла свою палочку. Она медленно провела её кончиком от верхней части груди вниз по животу и остановилась прямо над лобковой костью, произнося заклинание: 

— Aetasaevum!

Она почувствовала, как по ее телу прошла легкая дрожь, сопровождающаяся легким покалыванием в том месте, где палочка касалась её тела. Затем она подняла палочку вертикально и медленно провела перед собой по дуге. В воздухе появились светящиеся цифры и надпись: «Восемнадцать лет, один месяц, двадцать два дня, три минуты, шестнадцать секунд». Через несколько секунд надпись потускнела, а затем и вовсе исчезла.

Гермиона выдохнула, пытаясь успокоиться. Используя маятник времени и входя в свое «состояние», она неестественно постарела почти на пять месяцев по сравнению с ее хронологическим возрастом. — Насколько же старше Котоне? — судорожно подумала Гермиона.

Внезапно ей пришли в голову и другие мысли. Гарри входил в свое «состояние» несколько раз, и даже Рон пробыл в «состоянии» почти час, а может быть, и больше, если он использовал свои способности с тех пор, как покинул площадь Гриммаулд-Плейс.

Гермиона очистила свою одежду с помощью магии, а затем прикрепила к трусикам свежую прокладку, прежде чем закончить одеваться. Затем она поднялась по лестнице на чердак, где все еще спал Гарри. Она снова застыла при виде его обнаженной фигуры, раскинувшейся на одеяле.

— О боже! — прошептала Гермиона, и мысли об их шалостях тут же всплыли в ее памяти, вызвав новую волну желания. Гермионе сейчас ничего не хотелось, лишь снять одежду, которую она только что надела, залезть к нему в кровать и начать делать то, что обязательно разбудит его в самый короткий срок.

После нескольких глубоких вдохов она смогла подавить эти мысли и сконцентрироваться на текущей задаче. Гермиона вытащила свою палочку и провела ею по торсу Гарри, вызывая заклинание, раскрывающее его возраст. Гарри лишь слегка пошевелился, когда она тихонько произнесла заклинание. Ее палочка вновь взлетела в воздух, обнажив светящиеся цифры: «Семнадцать лет, пять часов, семь минут, двенадцать секунд».

На лице Гермионы появилась широкая улыбка, когда она отсчитывала в уме часы и обнаружила, что Гарри исполнилось семнадцать в то время, когда они впервые занялись любовью. Она внезапно подумала, что этот подарок, наверное, был лучшим подарком на день рождения, который она только могла ему преподнести.

Гермионе потребовалась минута, чтобы оторвать от Гарри пристальный взгляд. Она прекрасно знала, что то, что с ними случилось — было неизбежно с той минуты, когда была восстановлена их связь. Это был внезапный прилив всей силы любви, которая так долго подавлялась. Физическое влечение и раньше давало о себе знать — с тех самых пор, как Джинни развеяла ритуал для сохранения родословной; но когда их связь была восстановлена, то и эмоциональные порывы, и физическое влечение смешались и накрыли их с головой. Улыбка, которая все еще была у нее на губах, стала шире. Она бы сейчас набросилась на него, не задумываясь.

Улыбка окончательно сползла с лица Гермионы, когда она дошла до подножия лестницы и направилась к входной двери. Нет, она не чувствовала гнева. Скорее, это было разочарование из-за того, что Котоне не доверяла им настолько, чтобы раскрыть свой настоящий возраст — если она вообще старела быстрее в своем «состоянии». Гермионе никогда не приходило в голову ревновать Котоне к Гарри, когда он нес ее на руках. Она тоже носила маленькую ведьмочку и понимала, что в этом нет никакого сексуального подтекста. Девочку просто НУЖНО было нести. И, тем не менее, у Гермионы возникло несколько вопросов, на которые требовались ответы.

Когда Гермиона летала вокруг дома на «Молнии», она не обратила внимания, до сих пор ли Котоне играет на пляже. Она вышла из дома и осмотрела береговую линию, не видя никаких следов Котоне, за исключением ее маски, лежащей на халате-кимоно, брошенном рядом с водой. Она подошла к вещам Котоне и взяла их в руки, пока ее глаза скользили по волнам.

Ей потребовалось всего мгновение, чтобы сообразить, как найти Котоне. Гермиона взглянула в безоблачное небо и вошла в свое «состояние». Сейчас, на открытом воздухе и при дневном свете, ее восприятие резко изменилось, предметы выглядели совсем не так, как при слабом освещении ванной комнаты. Казалось, что солнце потускнело, и светит чуть ярче полной луны, а голубое небо выглядело фиолетовым. На нем резко выделялись перистые облака, которые теперь можно было увидеть, ведь они не были размыты дневным светом. Гермиона опустила глаза, чтобы взглянуть на океан, который стал темно-зеленым, с шапками волн цвета шалфея. Туман, стелющийся вокруг её черного платья, распространялся почти на двадцать футов вокруг нее; из-за него не было видно коричневый песок, который до этого казался белоснежным.

Хотя все вокруг нее выглядело более темным, чем было на самом деле, остальные ее чувства обострились до предела. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Звук прибоя грохотал в ее ушах, заглушая крики морских птиц, парящих над водой. Гермиона обернулась, чтобы взглянуть на зелень, окружавшую дом, и почувствовала присутствие каждой змеи и ящерицы. Она могла поклясться, что слышит шуршание насекомых. Ей казалось, что она слышит пение далеких птиц, но она не была в этом уверена, ведь вокруг было множество других самых разных звуков.

Ее глаза переместились в сторону лагуны, и именно там она увидела возвышающуюся ангельскую форму души Котоне, неподвижно стоящую возле водопада. Гермиона несколько секунд смотрела на нее, размышляя, чем же ее душа так напоминает ангела.

Гермиона вышла из своего «состояния», и ее восприятие немедленно преобразилось; все мгновенно стало как раньше — яркое солнце, голубое небо и белоснежный песок. Она шла через заросли папоротников, намереваясь найти маленькую ведьмочку. Гермиона нашла узкую тропинку, которая вела к лагуне. Следуя по ней, она пересекла небольшой деревянный мостик, перекинутый через выход из лагуны в океан, и уже через минуту она добралась до подножия водопада. После бесплодных поисков Гермиона уже была готова снова войти в свое «состояние», чтобы найти Котоне, но неожиданно она заметила маленькую ведьмочку сквозь падающий каскад воды. Котоне сидела в позе лотоса на большом камне прямо под водопадом.

Гермионе было трудно сказать, что делает Котоне, — та закрыла глаза и неподвижно сидела среди воды, которая падала прямо на нее с высоты двадцати футов. Когда Гермиона приблизилась к ней, она смогла расслышать сквозь шипение падающей воды голос Котоне; она пела какую-то очень печальную песню на языке, который никак не походил на японский.

— Котоне? — позвала ее Гермиона. Она надеялась, что маленькая ведьмочка услышит ее сквозь шум воды.

Похоже, что Котоне её услышала, потому что ее глаза распахнулись и остановились на Гермионе. Но она не прервала свою песню.

Гермиона почувствовала, что замерзает; она уже решила войти в «состояние» вместе с Котоне, но ее чувства, вместо того, чтобы обостриться, неожиданно отключились. Её окружила темнота, и были видны лишь фиолетовые глаза Котоне. Затем она услышала неземной голос маленькой девочки, эхом раздающийся в ее голове; это было невероятно, но песня, которую она пела, продолжала звучать на заднем плане. Гермиона смогла понять слова, которые пела маленькая девочка. Хотя язык, на котором она пела, Гермиона так и не смогла определить, но теперь она поняла смысл песни. Одиночество и потеря, боль и безнадежность. Сила эмоций, вызванных ее пением, заставила Гермиону задуматься, и она забыла причину, по которой пришла сюда.

Несмотря на то, что далекие звуки песни продолжались, она отчетливо услышала в голове голос Котоне.

— Здравствуй, Ваши-чан. Я очень рада, что твоя связь с Шиши наконец-то восстановлена.

— Котоне, почему ты сидишь под водой?  — так же мысленно спросила её Гермиона.

— Я почти закончила, — уклончиво ответила Котоне, — я очень скоро вернусь домой. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня.

— Что ты закончила?

Прошло несколько секунд, прежде чем Котоне ответила. Гермиона почти услышала вздох в её неземном голосе:

— Я очищаю свой разум от негатива. Это должно быть сделано именно сейчас.

Гермиона не могла объяснить каким образом, но она знала, что Котоне ей что-то не договаривает, и происходит что-то очень серьезное. Понимая, что больше она от нее ничего не услышит, Гермиона спросила то, что хотела узнать.

— Котоне, сколько тебе лет?

Пение на заднем плане резко прекратилось. Котоне выпалила подозрительно быстро:

— Мне десять, а в следующем месяце исполнится одиннадцать. Я родилась шестнадцатого августа тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

— Да, я знаю, что хронологически тебе десять, а в следующем месяце исполнится одиннадцать… Сколько тебе лет физически?

Котоне не отвечала очень долго. Гермиона уже собиралась снова «заговорить», но Котоне почувствовала это и резко оборвала их связь. Гермиона даже слегка пошатнулась от такого резкого выхода из этого состояния; она увидела, что Котоне вышла из-под воды.

Несмотря на то, что маленькая ведьмочка была с ног до головы мокрой, Гермиона увидела слезы, текущие из ее опущенных глаз. Котоне, задыхаясь, произнесла своим обычным, скрипучим голосом: 

— Я… Я не знаю… Сколько мне лет.

Гермиона старалась выглядеть спокойной, когда протянула Котоне ее маску и мантию и сказала: 

— Но ты же знала, что тебе больше десяти… Намного больше…

Натянув кимоно и надев на лицо маску, Котоне склонила голову и тихо ответила: 

— Может быть, физически я и старше, но… В этом «состоянии» я не могу двигаться. Я не могу проживать жизнь за пределами своих мыслей. Мое тело старше, но я все еще ребенок. Как можно повзрослеть, если я месяцами была неподвижной и одинокой?

Гермиона выглядела потрясенной этим откровением. Она знала, что другие не могут двигаться, когда Котоне устанавливает с ними связь, но ей никогда не приходило в голову, что та тоже не может двигаться. Не то чтобы Гермиона когда-нибудь пыталась гарцевать в своем «состоянии», но она знала, что может двигаться. Она никогда не задумывалась, что ее движения ограничены. Гермиона посмотрела на маленькую ведьму и сказала: 

— Но я могу двигаться в своем «состоянии», за исключением того времени, когда моя душа покидает мое тело; я могу поворачивать голову и оглядываться.

— Да, и ты, и мой брат Лев можете двигаться и совершать какие-то действия. Я не могу… Я могу только думать, иногда говорить, и если я говорю, то очень, очень медленно.

Гермиона встала на колени перед маленькой ведьмой и расстегнула ей спереди ее мантию-кимоно. Она сказала Котоне, чтобы та вынула палочку, спрятанную у нее на груди, а затем взяла свою собственную палочку и провела ею по телу девочки, произнося заклинание Aetasaevum.

Когда Гермиона подняла палочку в воздух, появились светящиеся цифры: «Шестнадцать лет, девять месяцев, двадцать семь дней, две минуты, пятьдесят одна секунда».

— Через два месяца тебе уже будет семнадцать, — недоверчиво прошептала Гермиона.

Котоне запахнула свою мантию; слезы продолжали ручьем течь из её глаз. Она посмотрела на Гермиону фиолетовыми глазами и сказала очень тихим голосом: 

— Ты собираешься все рассказать брату Льву… — она запнулась, и из её груди невольно вырвался всхлип. — Как ты думаешь, он поймет? Или отправит меня обратно в Министерство? Будет ли он все так же хотеть меня удочерить? Да и вообще, будет ли он по-прежнему меня любить?

Гермиона видела отчаяние в ее глазах, полных слез: Котоне дрожала, несмотря на тропическую жару; наверное, у неё был приступ паники. Она могла понять дилемму маленькой ведьмочки: Котоне была такой маленькой и такой взрослой одновременно. Физически она была почти такого же возраста, что и Гарри, но она все еще оставалась напуганной маленькой девочкой, которую они встретили на вокзале Кингс-Кросс полтора месяца назад.

Гермионе было невыносимо видеть боль, отражавшуюся в глазах Котоне. Она протянула руки и обняла маленькую ведьмочку, а та обняла Гермиону в ответ и начала рыдать у нее на груди.

— Я не собираюсь говорить Гарри, — мягко сказала Гермиона, — но ты должна… Ты должна подумать над этим. Он любит тебя как дочь, Котоне. И я сомневаюсь, что та «ситуация», в которой ты находишься, может это изменить. Я оставлю это на твое усмотрение. И я верю, что ты поступишь правильно.

Котоне долго молчала, оставаясь в объятиях Гермионы; она была неподвижна и тихонько сопела. Гермиона не двигалась — это было самое малое, что она могла сделать для несчастной маленькой девочки.

Через некоторое время Котоне высвободилась из её объятий и опустила глаза. Затем она очень тихо сказала: 

— Ты спасла мне жизнь, понимаешь… Уже дважды.

Гермиона смотрела на Котоне в ошеломленном молчании, пытаясь вспомнить, когда же она спасла ее от смертельной опасности? Ей ничего не приходило в голову. Она имела в виду приют? Но ее же спас Гарри.

— Первый раз в больнице, когда ты к нам пришла. Я собиралась умереть, чтобы защитить моего брата Льва. Если бы тогда не пришла. Я… Я была так слаба…

Гермиона была шокирована. И не только тем, что она спасла жизнь этой девочки, оживив Гарри, но и тем, что Котоне собиралась отдать свою жизнь за кого-то, с кем она встречалась только один раз. Котоне продолжила.

— Второй раз в Хогвартсе. В замке. Они собирались увезти меня обратно в Министерство, чтобы подвергнуть пыткам, как раньше. Когда ты меня нашла, я как раз говорила этому человеку, чтобы он меня убил. Я больше не вынесла бы этих пыток. Уж лучше смерть. Так ты во второй раз спасла мне жизнь.

Гермиона вспомнила, что видела воспоминания, которые Котоне показывала Гарри в ванной комнате. Она не чувствовала боли или безнадежности, которую чувствовал Гарри, но была свидетельницей её пыток. Она не могла винить маленькую ведьмочку в том, что она не хотела туда возвращаться, и в том, что она вместо этого желала смерти. Затем она поняла, что истязания Котоне наверняка длились намного дольше, чем она им показала. Неудивительно, что она боялась, что Гарри может передумать ее удочерять или решит отправить ее обратно в Министерство.

— Котоне, ты должна все ему о себе рассказать, и я обещаю — что бы ни случилось, он не отправит тебя обратно в Министерство. Он никогда этого не сделает. Просто помни, что я сказала, и поверь мне, что он все равно будет тебя любить, несмотря ни на что.

Котоне уныло кивнула, взяв Гермиону за руку и позволив отвести себя к дому, не отрывая глаз от тропинки, по которой они шли. Они вошли в безупречно чистую гостиную. Когда Котоне с любопытством огляделась, Гермиона приложила палец к губам, затем указала наверх и прошептала: 

— Он спит.

Котоне молча кивнула, а затем отправилась на коврик из шкуры белого медведя перед камином. Несколько мгновений спустя она свернулась клубочком и крепко уснула.

Гермиона чувствовала себя странно истощенной после жалобной песни Котоне и их тяжелого разговора; она с тоской посмотрела на чердак. Она хотела подняться туда и немного вздремнуть, но знала, что шансы на то, что она сможет заснуть после того, как увидит обнаженного Гарри, практически равны нулю.

Вздохнув, она подошла к дивану и устроилась поудобнее. Бросив быстрый взгляд на грустную гримасу на маске Котоне, Гермиона закрыла глаза и попыталась уснуть. Ей хотелось немного подремать, пока Гарри не проснется.

Гермиона не знала, как долго она спала, пока её не разбудил оглушительный грохот, за которым последовал пронзительный испуганный визг. В мгновение ока она вскочила на ноги, сжимая в руке свою палочку. Гермиона не осознавала того, что инстинктивно вошла в свое «состояние» еще до того, как ее ноги коснулись пола.

Гермиона направила свою палочку на пару тел, одно из которых принадлежало испуганной Котоне, смотревшей широко раскрытыми глазами на долговязую женщину с голубыми волосами. Она лежала на ней сверху, и ее рвало прямо на пол.

Тонкс вытерла лужицу желчи на полу рукавом своей аврорской мантии, а затем сказала: 

— Черт возьми! Это никуда не годится. Где, черт возьми, я нахожусь. О БОЖЕ МОЙ!

Тонкс оторвала свой взгляд от пола и увидела трансформировавшуюся Гермиону, стоящую перед ней в устрашающей позе.

Гермиона с веселым выражением лица очистила пол, а затем протянула руку, чтобы помочь Тонкс подняться. Та смотрела на нее несколько мгновений, прежде чем она поняла, кто стоит перед ней. Тонкс покачала головой и ухватилась за протянутую руку.

— Гермиона! — воскликнула потрясенная аврор, поднимаясь с пола. — Ты выглядишь ужасно! Неплохой костюм на Хэллоуин. Я тебя еле узнала.

Гермиона, все еще полусонная, несколько раз моргнула, прежде чем взглянуть на себя и увидеть свое прозрачное черное платье и клубящуюся массу темного тумана, окружавшего ее. Только теперь она поняла, что она неосознанно вошла в свое «состояние», и это так сильно и потрясло Тонкс. Затем она заметила знак Инь-Ян, плохо различимый, но это точно был он. Не то чтобы она его искала. Это действительно незаметно стало для нее второй натурой.

Когда Гермиона поспешно развеяла свое состояние, она взглянула на волшебные часы, висящие над камином. Стрелки указывали на римские цифры, выбитые на циферблате: короткая и толстая — на цифру четыре, длинная и тонкая — на одиннадцать. Гермиона спала меньше двух часов. Затем она осмотрела Тонкс с ног до головы. Ее аврорская мантия была грязной и местами даже опаленной. Ярко-голубые волосы Тонкс казались грязными и растрепанными. Из них торчали куски веток и какого-то другого неведомого мусора. Похоже, что она так выглядела из-за долгого изнуряющего путешествия с помощью камина.

— Тонкс! Что ты здесь делаешь? Ты же сказала, что принесешь документы завтра!

Тонкс ответила ей с кривой ухмылкой: 

— Ну, я была на задании, и мне было приказано оставаться на службе до пяти часов. Мы как раз охраняли четвертый этаж, когда вы затопили камин. Так получилось, что… Я тебе не рассказала… Артур Уизли как раз убирался в своем кабинете. И он, будучи исполняющим обязанности главы Департамента, оставался в здании допоздна. Он был готов в ту же секунду бежать со мной в архив. Сначала он сказал, что это невозможно, но когда мы все тщательно проверили, все документы были подготовлены очень быстро.

В этот момент Тонкс многозначительно посмотрела на Гермиону и спросила: 

— Ты уверена, что его день рождения завтра?

Не желая раскрывать все карты, Гермиона просто сказала: 

— Ну-у, может быть, и есть небольшая разница в возрасте. Гарри несколько лет назад получил разрешение использовать маятник времени. Это могло немного исказить его хронологический возраст.

Тонкс улыбнулась, ничего не заподозрив, и задумчиво кивнула, а затем продолжила: 

— Это дает ему право стать главой кланов Поттеров и Блэков… — затем Тонкс вытащила из кармана своей аврорской мантии лист пергамента и сказала: — Как только он это подпишет, все будет официально. И да, поздравь его от меня с днем рождения. Я должна вернуться, пока там все окончательно не развалилось.

Гермиона слушала Тонкс вполуха, просматривая созданное с помощью магии заявление об удочерении. Как только оно будет подписано, Гарри навсегда официально станет отцом Котоне, а Котоне Оутэ будет навсегда официально переименована в Госпожу Котоне Оутэ-Блэк-Поттер. Станет его наследницей.

— Тонкс, это правда? — осторожно спросила Гермиона, просматривая документ во второй раз. — В этом пергаменте говорится, что у Гарри возникнут все права отца Котоне Оутэ, включая то, что он получит право на имущество семьи Оутэ. Насколько я понимаю, все состояние Котоне было украдено одной ее родственницей много лет назад тому назад.

Тонкс злобно поглядывала на камин, и было заметно, что она совсем не хочет заходить в него снова. Она повернулась и сказала: 

— Артур тоже обратил на это внимание и прокомментировал этот пункт. Похоже, что сестра отца Котоне, миссис Мотоко Идзуми, прекрасно знала, что Котоне жива, и даже знала, где она находится. Она намеренно скрыла эту информацию на слушании дела о наследстве, из-за чего японские официальные лица поверили, что Котоне умерла вместе со своими родителями. Согласно постановлению японского Министерства, госпожа Идзуми не имела бы никаких прав на имущество семьи Оутэ, если бы было известно, что Котоне жива. Как только этот пергамент будет подписан, все деньги и имущество семьи Оутэ перейдут в собственность Гарри, независимо от того, где и в чьих руках они сейчас находятся.

Обе девушки вздрогнули, когда со стороны камина раздались глухие приглушенные рыдания. Гермиона обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть белое пятно, летящее прямо к ней, и мгновение спустя Котоне сжала ее в крепком объятии.

— Ваши-чан! — воскликнула Котоне, на которой не было маски; она обняла Гермиону за талию, а затем начала бормотать невнятные фразы на японском языке. Из ее глаз градом катились крупные слезы.

Несмотря на то, что Гермиона не знала японский, эмоции Котоне сказали ей гораздо больше, чем её слова. Она широко улыбнулась, обняла маленькую ведьмочку, и прошептала ей в макушку: 

— Я же говорила тебе, что он тебя любит, и я уверена, что он подпишет это, даже после того, как ты раскроешь ему свою маленькую тайну.

— Что это еще за маленькая тайна?

Все три девушки вздрогнули, обернулись и увидели, что Гарри стоит у подножия чердачной лестницы, и на нем ничего, кроме простыни и любопытной улыбки. Простыня была обернута вокруг него, как тога, что придавало ему сходство с греческим богом. Он выжидательно переводил взгляд с Гермионы на Котоне.

Тонкс окинула взглядом простыню, в которую был обернут Гарри, а затем ее взгляд переместился на брюки и нижнее белье, валявшееся на полу рядом с лоскутами рваной ткани, бывшей когда-то его рубашкой. На ее лице появилась понимающая ухмылка.

— Черт возьми, Гарри! — радостно воскликнула Тонкс. — С днем рождения! Я бы хотела остаться и поболтать с тобой о том, как у тебя дела, но мне действительно пора возвращаться. Инферналы уже на окраине Лондона, между великанами, ждущими на севере страны, и оборотнями, пришедшими из Девона, и там каждый волшебник на счету.

Голос Тонкс оборвался, когда она увидела их растерянные лица: 

— Вы сейчас имеете в виду, вы не слышали, о том, что происходит? — Тонкс огляделась по сторонам, впервые с тех пор, как прибыла сюда, и спросила: — Да что, черт возьми, это за место?

— Мы не совсем уверены, — ответила Гермиона, — но мы считаем, что это где-то рядом с Бермудскими островами… Так что там насчет инферналов?

Затем Гарри заговорил: 

— Я узнал об инферналах сегодня утром от Бена, но я думал, что ситуация находится под контролем. Но я ничего не знал о великанах и оборотнях.

Тонкс вздохнула, и на ее лице появилось встревоженное выражение: 

— Несколько дней назад большая группа инферналов начала сеять хаос возле Клактон-он-Си, направляясь через всю страну в сторону Лондона.

Гарри увидел испуганный взгляд Гермионы и быстро сказал: 

— Я был у тебя дома, пока ты спала. С твоими родителями все в порядке. Инферналы прошли к северу от Святого Осифа.

Гермиона испытала облегчение, а Тонкс продолжила: 

— Похоже, что Пожиратели Смерти захватили маггловское грузовое судно в порту Кохтла-Ярве в Эстонии и погрузили на него нанятых ими великанов. Они вышли на берег у высокогорья в Уике и, похоже, направляются на юг, в сторону Хогвартса; мы получаем от авроров самые противоречивые сообщения. Самая большая проблема, с которой нам придется столкнуться в следующие несколько ночей — это полнолуние. Скорее всего, оборотни собрались в Эксмауте и начали перемещаться по всему Девону.

Тонкс осторожно взглянула на Гарри и тихо сказала: 

— Мы смогли предупредить обитателей Норы до того, как она была полностью разрушена. Мне очень жаль, Гарри, я знаю, что это был практически твой дом.

— А Лавгуды и Диггори? — обеспокоенно спросил Гарри. — Я знаю, что они живут недалеко от Оттери-Сент-Кэтчпоул. Они тоже в безопасности?

— Они в порядке, — заверила его Тонкс, — но я не могу сказать то же самое о магглах. Их полиция и армия сходит с ума, и мы ничего не можем с этим поделать. Их слишком много. Мы же не можем уничтожить целую страну! Штаб-квартира Министерства и Визенгамот были перенесены в секретное место, и даже большинство авроров, не знают, куда именно. Это настоящая катастрофа.

Гарри и Гермиона многозначительно посмотрели друг на друга, и оба без слов поняли, что пришло время найти хоркруксы, о которых им было известно. Похоже, время скоро выйдет.

* * *

Где-то над Атлантическим океаном, за много миль от суши, маленький комочек коричневых перьев отчаянно хлопал крыльями, борясь с бушующими ветрами и проливным дождем. Совёнку было трудно удерживать цель. Его цель меняла свое местонахождение один или два раза за утро, но из-за ненастной погоды он уже не был в этом уверен.

Внезапно огромная птица… ну, огромная по сравнению с Сычиком… пролетела мимо с такой скоростью, что бедный совенок едва не упал, освобождая путь этой огромной сове. Сычик узнал в ней одну из сов межконтинентальной службы доставки «Монгбат», и та летела с запечатанным пакетом, в котором были документы с печатями Гринготтса.

Сычик ухнул от негодования. Он понял, что пакет был предназначен для того же волшебника, которого он искал. И огромная сова даже не предложила ему свою помощь с его доставкой.

Он издал еще один крик, нехотя продолжая бороться с дождем и штормом. Это, несомненно, была самая худшая доставка за всю его жизнь.