Червь (джен)

Я с трудом осознала, что могу открыть глаза, будто почти забыла, как это делается. Я попыталась и немедленно пожалела о своём решении — один мой глаз, даже будучи открытым, ничего не видел, а изображение от второго глаза было не в фокусе, я не могла ничего разобрать. Когда я вновь закрыла глаза, даже розовое сияние света, проходящего через мои веки, было похоже на фейерверк, взрывающийся прямо в сетчатке.

Когда я попыталась понять, что произошло, мои мысли оказались тягучими и вязкими, как патока.

— Неужели вы, мелкие уёбки, хоть на мгновение поверили, что сможете взять надо мной верх? Это то, чего вы должны были до усрачки бояться! — прошипел голос. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опознать его, гораздо дольше, чем должно было быть. Бакуда.

Я начала чувствовать боль. Сначала она ощущалась, как порезы от бумаги, только в двести раз сильнее, и каждый из этих порезов был одной из моих мышц. Моя кожа покалывала от ранок, которые постепенно всё больше ощущались, как ожоги. Мои суставы пульсировали, будто каждый из них был вырван из своего места, и кто-то бил ими о тротуар в каком-то мрачном ритме.

Я снова открыла тот глаз, который ещё был способен видеть, и безуспешно попыталась сосредоточиться. Три тёмно-красные ленты... нет. В глазах троилось. Одна тёмно-красная лента тянулась сбоку моей маски, начинаясь от того места, где маска прикрывала мой нос, по прямой линии протягиваясь к земле. Лужа растекалась там, где она касалась тротуара. Я поняла, что теряю кровь. Много крови.

— Сами напросились, оставили меня лежать с гранатомётом в руке, а боеприпасы по всей улице валялись. Блять, вы там обнимались и вообще расслабились, будто и правда меня победили? Да вы просто напрашивались на гранату.

Я не собиралась сдаваться. Не без борьбы. Я едва могла двигаться, не говоря уже о том, чтобы что-то сделать. Моё желание сделать хоть что-нибудь было чуть ли не более мучительным, чем боль, которая пульсировала и гудела во всём теле. Что я могла сделать? Мой разум работал уже не так ужасающе медленно, но мысли всё ещё путались и обрывались. Понятия, в которых я должна была быть уверенной, оказывались неопределёнными, сомнительными, и сумбурными. Слишком много мыслей шли невпопад, оторванными от прочих. Если бы я могла двигаться, не испытывая боли, я бы что-нибудь ударила от расстройства. Вместо этого я сжала кулаки.

Школа. Проблемы в школе? Я? Мои обидчицы? Нет. Почему я подумала о школе? О чём я думала до того, как расстроилась? Я хотела дать сдачи. Бакуда, школа, дать сдачи. Я почти стонала от расстройства, когда пыталась соединить отдельные идеи, и просто не могла закончить мысль. В итоге я лишь раздражённо выдохнула, вздрагивая от боли, которую это вызвало.

— Ага, маленькая бесполезная девочка в костюме насекомого пришла в себя, — скрипучий голос Бакуды послышался в ночном воздухе.

Где-то недалеко что-то сказал Мрак, но я не смогла разобрать его слов.

— Ш-ш, не волнуйся. Я доберусь до тебя через минуту, — рассеянно ответила ему Бакуда.

Я услышала какой-то звук, и увидела, как пара розовых ботинок появилась перед моим лицом, изображение плыло и медленно колебалось.

— Неудачный день? — она склонилась надо мной. — Хорошо. Видишь ли, одна из моих новых подручных работает в штаб-квартире Протектората. В охране тюрьмы, где находится Лун, понимаешь? У неё не было возможности освободить его, но она смогла узнать от него полную историю того, что случилось. Я знаю, что именно ты была тем самым маленьким уродцем, из-за которого он там оказался. Поэтому сегодня именно тебе будет уделено особое внимание. Ты будешь наблюдать, что я сделаю с твоими друзьями. Я начну с парня в чёрном, а затем перейду к вашим товарищам, они лежат вон там, без сознания. Я их приклеила, на всякий случай. Когда твои друзья умрут, я отдам тебя Демону Ли. Он был очень хорошим мальчиком, когда произошла смена режима, он слушался меня, нужно дать ему что-то, с чем он мог бы поиграть. Что скажешь на это?

Я слушала её лишь отчасти. Мысленно я повторяла одни и те же слова, снова и снова, как молитву. Бакуда, школа, дать сдачи.

— Бакуда, школа, — пробормотала я. Слышать, насколько слабым и тонким оказался мой голос, было ужаснее, чем всё остальное, на что я обращала внимание за последние несколько минут.

— Что? Девочка-букашка хочет что-то сказать? — она наклонилась и ухватила меня за броню, которая закрывала грудь. Она рывком подняла меня в полусидячее положение. Это резкое движение оказалось пыткой, но боль помогла хоть немного прояснить мои мысли.

— Школа. Бакуда провалилась, — ответила я, мой голос был лишь немного громче, чем до этого. Чёрно-красные линзы её очков сверлили меня, пока я приводила в порядок мысли, чтобы заговорить снова, пытаясь звучать более осмысленно. — Ты считаешь себя такой умной, но ты лажанулась. Что это было? Второе место? Даже не второе? — мне удалось издать что-то, отдалённо похожее на смешок.

Она отпустила меня и попятилась, как от огня. Моя голова ударилась о тротуар, и я почти отрубилась. Пришлось очень постараться, чтобы не вырубиться: “Прочувствуй боль. Она поможет тебе оставаться в сознании.”

Где-то неподалёку послышался потусторонний голос Мрака. Я едва смогла разобрать первое слово. «Она» или «Кора». Он засмеялся. Меня испугало, что я не понимала его. Я не могла понять, почему я не могу разобрать его слова. С моим слухом было что-то не в порядке, это я осознала. Но это еще не всё. Что ещё?

Искажение. Взрыв или взрывы повредили мой слух, возможно, я не могла разобрать его слова из-за того, как его сила влияла на звук его голоса. Само осознание того, что я всё-таки смогла хоть что-то понять, заставило меня почувствовать себя в сто раз лучше.

— Ты так думаешь? — Бакуда шипела на Мрака. Её слова было легче разобрать, маска преобразовывала их так, что голос был отчётливым и монотонным, даже если сверху накладывались шумы и шипение.

Она пнула меня в лицо своим розовым ботинком. Необходимость двигать головой причинила больше боли, чем удар по зубам. Она схватила меня за костюм и протащила пару метров. Перемещение усилило боль на порядок. Если оценивать её по шкале от одного до десяти, можно было смело ставить девять с половиной баллов. Ничто из того, что я могла сделать, не смогло бы усилить боль, потому я нашла в себе силы и волю, чтобы потянуться вверх и схватить её за запястья, но лучше мне от этого не стало. Она отпустила меня, а затем толкнула, переворачивая на бок. Движение вызвало приступ тошноты.

Я боролась с тошнотой и коротко вдыхала и выдыхала от боли, но мне стало чуть лучше, когда я увидела Мрака. Он был в полусидячем положении, и привязан к стене хранилища чем-то, напоминающим длинную липкую золотую ленту. Где же Сплетница?

— Давайте посмотрим, насколько вы двое умны, после того, как я выдам высокому, тёмному и таинственному его персональный подарок, — грозила Бакуда. — Посмотрим... ага. Вот настоящий перл. Два-двадцать семь. Теперь сиди и не двигайся. Стоит тебе лишь подумать об использовании своей силы, и я просто запихну эту штуку в горло этой мелкой букашки, вместо тебя, и включу её. Хотя у тебя нет шансов помешать мне сделать своё дело, даже если я стану слепой и глухой.

Она сняла свои розовые перчатки и отбросила их в сторону. Затем она вытащила из рукава нечто похожее на длинные, узкие ножницы, только они были тупыми, а не острыми. Почти как плоскогубцы. Они щёлкнули, когда она сомкнула их на том, что было похоже на двухсантиметровую металлическую пилюлю.

— Операции не требуется, ты же не собираешься носить её долго. Я введу это в твою ноздрю и далее в носовую полость. — Она коснулась тьмы, которая растекалась вокруг, и клубилась возле его лица:

— Нужно просто снять твою маску... шлем... Вот так.

Трудно было сказать, была ли на Мраке маска. Его голова отдалённо напоминала человеческую, была просто тёмным, расплывающимся пятном.

Она погрузила одну руку в слой тьмы, и толкнула капсулу куда-то в его центр другой рукой.

— Вот она и пошла... не хочу преждевременно активировать её, эффект будет действительно классным, если она зайдёт поглубже. Видите ли, два-двадцать семь оказалась чем-то вроде счастливой случайности. Я изучала способности Висты, думала что, возможно, я смогу создать гранату, вызывающую пространственные искажения. И совершенно случайно мне удалось обойти эффект Мантона. В общем, что бы там я ни сделала, когда создавала гранату, но она игнорирует эффект Мантона. Вы, тупицы, вообще знаете, что это?

Она остановилась и хрустнула костяшками пальцев, оставляя свой инструмент, похожий на ножницы, торчащим прямо из лица Мрака.

— Это тот маленький закон, которые не позволяет пирокинетику вскипятить вашу кровь, и ограничивает воздействие большинства способностей на тела людей. Или, в зависимости от того, какой теории вы придерживаетесь, это закон, в соответствии с которым суперспособности могут работать либо с органикой, живыми существами, либо со всем остальным.

— Вы только подумайте, эффект пространственного искажения, который работает лишь на живом материале. Я запускаю эту штуку, и всё живое в радиусе метра от капсулы будет изменено, деформировано, сломано, взорвано, вытянуто и скручено. Причём, это не убьёт тебя — вторая, самая удивительная особенность данной гранаты, помимо обхода эффекта Мантона. Все связи между органами и клетками сохранятся. Это совершенно не смертельно, но заставит тебя сожалеть, что ты не умер, каждую секунду оставшейся части твоего жалкого существования.

“Нельзя просто лежать и смотреть”, — подумала я. — “Сделай же что-нибудь!”

— Будет просто щелчок, свист, и ты станешь таким уродливым, что превзойдёшь в этом человека-слона. Голова станет в четыре раза больше нормы, опухоли по всему телу, каждая конечность приобретёт неправильную форму и размер. Мозг также изменится, но повреждения будут от лёгких до умеренных, я сконцентрировала эффект на внешних изменениях. — она засмеялась. Это был тот самый сухой, повторяющийся, нечеловеческий звук. Когда она снова заговорила, она произносила каждое слово отдельно:

— Необратимо. И. Охуительно. Весело.

Я мысленно потянулась к своим насекомым, но не смогла сконцентрироваться, чтобы отдавать им какие-либо сложные команды. Я просто позвала их к себе. Но мне всё ещё нужно было помочь Мраку.

Моё снаряжение. Медленно, чтобы не спугнуть Бакуду, и из-за моей неспособности быстро двигаться без невероятной боли, я подняла руку за спину, вспоминая, что у меня есть.

Перцовый баллончик — не годится. Им можно было бы обжечь её кожу, но очки и маска защитят большую часть лица. Она была слегка ранена и в крови, возможно, я могла бы распылить его на её тело... это причинит ей боль, но спасёт ли нас?

Бумага, ручка. Сотовый. Мелочь. Не то, не то, снова не то.

Раскладная дубинка. У меня нет сил, чтобы ударить, или пространства, чтобы я могла раскрыть её.

Шприцы с адреналином. Пользы от них немного, и я не могла положиться на свою силу или координацию, чтобы сделать укол и ввести лекарство.

Вот и всё содержимое моего отделения для снаряжения. Я расслабила руку, и она бессильно повисла у меня за спиной, пока я собиралась с силами снова ею двинуть, и тут мои пальцы что-то задели.

Ножны. Я закрепила нож в самом низком месте спины, где он ещё был прикрыт бронёй и в то же время легко доступен.

Нож подходит.

Раздался слабый щелчок, когда Бакуда перехватила ножницеобразный зажим и вытащила его из носа Мрака. Он больше не удерживал капсулу.

— Вот это будет зрелище, — злорадствовала она, выпрямляясь прежде, чем я смогла примериться, куда нанести удар. Я не хотела убивать, но я должна была остановить её. Ради Мрака.

Моя рука всё ещё была за спиной, я держалась за рукоятку ножа, пряча лезвие за предплечьем. Я незначительно изменила положение тела, так, чтобы мой угол обзора стал лучше.

— Эй, букашка. Что ты там собираешься делать? Биться как рыба об лёд? Смотри внимательно, будет реально классно, когда части его лица начнут выпирать из теней.

Я попыталась сформулировать ответ, хоть что-нибудь, что могло бы её задеть, но меня охватила волна слабости. Темнота снова начала наползать на глаза. Я выпрямила ноги, пытаясь усилить боль, заставить себя мобилизовать все силы, но это не отогнало темноту. Мрак использовал свою силу? Я посмотрела на него. Нет. Я просто теряла сознание.

Сейчас я не могу упасть в обморок.

Кольца на ноге!

Без подколки, остроумного замечания или даже гневного вопля, я рубанула ножом по носку её ноги. Две мысли одновременно пришли мне в голову.

Я ударила обо что-то твёрдое. Её нога или ботинок покрыты бронёй?

Попала ли я вообще в нужную ногу? Сплетница не говорила, на пальцах какой ноги находятся кольца, или они есть на обеих.

Волна черноты прокатилась через моё поле зрения и исчезла столь же быстро, я лишь смутно осознавала крики Бакуды. Снова подступала тошнота, сознание уплывало, всё нарастало желание проблеваться. Если меня стошнит, то я могу захлебнуться, если не сниму маску. Если я окажусь на спине, то могу даже задохнуться.

Мрак что-то сказал. Я не могла разобрать его слова. Тон был взволнованным.

Женщина кричала мне в ухо. Унылый перечень проклятий, угроз, ужасные вещи, которые она собиралась со мной сделать. Обморок манил меня, обольщая, обещая безопасность, отсутствие боли и угроз.

Если это вообще был обморок. Пугающая мысль, что я могу умереть, пришла мне в голову и на краткий миг подарила ясность. Я сконцентрировалась на хаосе искажённых изображений и звуков, в которых присутствовала я, где люди что-то говорили и кричали на меня.

Женщина каталась по земле рядом со мной. Когда она брыкнула ногой, брызги крови попали на одну из линз моей маски, ту, через которую я ещё могла видеть. Как там зовут эту женщину? Бакуда. Кончик ножа ещё был погружен в тротуар, там, где была её нога. Это и было препятствием, в которое я ударила: тротуар, а не броня. Было много крови. Её крови. Кусок ботинка, розового и тёмно-красного. Два маленьких пальца ноги с накрашенными ногтями, розовыми и темно-красными, посреди лужи крови.

Я попыталась и не смогла освободить нож, хотя он был погружен в землю лишь на четверть дюйма. Я начала задыхаться от этого усилия. С каждым вдохом мои лёгкие будто заполняла колючая проволока, а к бокам прижимались раскалённые утюги. Я молилась, чтобы тошнота прошла, но знала, что этого не произойдёт.

Мрак. Что он сказал? Я могла понять только Бакуду с её механическим голосом. Понять Мрака было в дюжину раз труднее. Словно он говорил на другом языке.

Ай не вой ож? Нож? Нож. Он ему нужен.

Я позволила себе упасть вниз, лицом к земле, так я хотя бы не задохнусь. Рука с ножом осталась на месте, но оказалась вывернута под нехорошим углом, вызывая новую волну боли. Моё запястье и локоть неловко повернулись, напряглись, чтобы вернуться к естественному положению. Я сопротивлялась, не желая отпускать рукоять ножа.

Тротуар сдался раньше меня, и нож освободился. Моя рука в чёрной перчатке выпрямилась, вытянулась вперёд, удерживая нож. Я оторвала взгляд от лезвия, чтобы увидеть расплывчатый силуэт Мрака, пытающегося освободиться от своих пут, это было последним, что я увидела, прежде чем темнота и милосердный обморок поглотили меня.