Лягушка Волшебная (джен)

Добравшись до спальни, я с ногами забралась на кровать и глубоко вздохнула. А есть-то хотелось. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Желание девчонок задать мне миллиард вопросов буквально витало в воздухе, но я, сняв заклинание усиления голоса, вызвала Арчера. Домовик возник с тихим хлопком в позе почтительного поклона, но едва взглянув на меня, отступил на полшага. Я ещё раз глубоко вздохнула.

— Арчер, передай, пожалуйста, школьным домовикам, чтобы подали обед для студентов Слизерина в факультетскую гостиную, если Северус этого ещё не сделал, — я постаралась говорить помягче. — К вечеру мне нужен будет ужин. Готовьте на троих, хотя я не знаю, пойдут ли Хеймдалль и Северус в Большой зал. Завтра нужен будет обед в поезд. Мы вернёмся домой в понедельник днём, когда закончим свои дела в Лондоне.

— Как прикажете, хозяйка Фрейя, — чуть ниже поклонился он и исчез.

— Ты… — протянула Девона. — Всё, что ты сказала — это правда?

— До последнего слова, — я мрачно посмотрела на неё.

— То есть мы все просто учились, а ты всё это время… — тихо произнесла Абигейл.

— Я была не одна — со мной был Хеймдалль, а потом и Северус, — я поджала губы. — Я же не такая дура, чтобы рисковать, как гриффиндорцы.

— Но почему? — снова подала голос Девона. — Это ведь не ваши с ним обязанности. Да и как ты узнавала, что им нужна была помощь?

— О-ох… — протянула я. — Я бы предпочла не говорить об этом. Меня всё ещё от гнева трясёт.

— А что за разговор о квиддиче? — нахмурилась Геката.

— О, это… — я опять глубоко вздохнула и поморщилась. — После первой игры, когда было ясно, что бладжер был зачарован, Гриффиндор требовал переигровки. Директор просил меня намеренно проиграть Поттеру.

— Да как он!.. — воскликнула она, гневно ударив кулачком по кровати.

— Мадам Трюк всё равно отказала в повторе матча, — я пожала плечами. — Но я в любом случае не согласилась, — я закатила глаза, вспомнив, что мне там плёл директор.

Девчонки определённо хотели продолжить заваливать меня вопросами, однако в дверь постучали, и в комнату проникла голова нашей старосты Джеммы Фарли. Сама она входить не стала. Обведя нас взглядом, Джемма улыбнулась.

— Домовики доставили еду в гостиную. Пойдёмте обедать, — позвала она.

Девчонки подорвались и быстро двинулись к выходу. Я не так сильно хотела идти, так что сползала с кровати медленно. Ярость отпустила, и я понимала, что натворила. И что наговорила. Выйти сейчас — означало нарваться на массу неудобных вопросов в лучшем случае. В худшем — я могла оказаться в опале, ведь помогала гриффиндорцам. Остальное мне могли простить, на спасение Поттера… Короче, я рисковала остаться в изоляции. И это если не считать рисков, что кто-то из команды сболтнёт лишнего, а тогда… Даже думать не хотелось, что тогда. И всё же я собрала волю в кулак и пошла на выход. За дверью меня ждала Джемма — мы с ней остались в коридоре одни.

— Ты знаешь… — негромко произнесла она и умолкла, будто подбирая слова.

— Мне не следует идти? — мрачно спросила я.

— Нет, я не о том! — чуть громче возразила она. — Напротив, без тебя праздника не будет. Я хотела сказать, что это было очень смело. Ты не боишься испортить отношения с директором?

— Они у нас с ним и так не чудесные, — скривилась я.

— А если он захочет тебя исключить? — Джемма нахмурилась.

— Пусть попробует, — криво улыбнулась я.

Слизеринцы определённо веселились. Когда я вошла в гостиную, меня встретили радостным возгласом, а потом кто-то, видимо не в первый раз, изобразил Дамблдора, и все покатились со смеху. Расспросов избежать, разумеется, не удалось, но я отвечала преимущественно односложно и не вдавалась в подробности. Хотя, как мне показалось, именно подробностей все и жаждали. Самой несекретной, хотя и самой неизвестной, была, пожалуй, история с акромантулами, так что её я всё-таки сподобилась рассказать. Чтобы вопросы захлебнулись сами собой, я решила рассказать поподробнее, чтобы прямо кровь в жилах стыла. Так что после того, как я в красках описала то, что вытекало из убитых акромантулов мне на руки и кольчугу, желание что-то у меня спрашивать отвалилось само собой.

Завтракали мы в гостиной Северуса. Хеймдалль заметил, что в следующем году будет занимать другие апартаменты, поскольку будет вести другой предмет, так что вынес из старого абсолютно все свои вещи. Включая кофеварку, которая временно стояла на тумбочке около дивана. Мне было неизвестно, что подавали домовики в Большом зале, но у нас были канельснеглы⁽¹⁾ и пирог с потрохами. Ну и кофе, но это уже от шайтан-машины.

Пока мы шли к станции Хогсмида, я практически кожей ощущала на себе пристальное внимание. Подходить ко мне никто не стремился, но внимание всё равно было повышенным. Впрочем, ещё до того, как мы добрались до ворот, помимо Хеймдалля и Северуса около меня довольно плотной группой собрались члены команды и первокурсники Слизерина. Они разговаривали о своём и делали вид, что вовсе не окружили меня, а просто так рядом шли. Да-да. Десять раз.

Поезд уже стоял у перрона, когда растянувшаяся толпа студентов прибыла в Хогсмид. Он выглядел так, будто его только-только вымыли, так что глянцевые стенки вагонов и золотые полоски блестели на солнце. Проводников в поезде не было, как и мест на билетах, так что я вошла в первый попавшийся вагон, нашла свободное купе и уселась у окна. Как только я это сделала, мои вещи волшебным образом возникли на верхней полке. Это такой своеобразный сервис от домовиков Хогвартса — доставлять вещи из поезда в замок и обратно.

Студенты суетились, рассаживаясь по купе, но к нам никто не входил, хотя дверь мы оставили открытой. В принципе, если у поезда была бы полная загрузка, к нам могли сесть ещё трое, но никто почему-то не стремился. Возможно из-за моего выступления, а может быть, из-за «крайне приветливого» выражения Северуса, которое вполне подошло бы для наклейки на электрощиток: «Не влезай — убьёт!». Наконец, Хогвартс-экспресс покачнулся и тронулся с места. Нам предстояло около девяти часов тряски до Лондона, где на этот раз у нас были дела. Об этом мы говорили за завтраком, хотя первым предложением было воспользоваться порталом до дома.

Студенты то и дело проходили мимо так и не закрытых дверей, непременно заглядывая внутрь. Но зайти до обеда так никто не решился. Потом некоторые слизеринцы всё же набрались то ли храбрости, то ли наглости, чтобы войти и попрощаться с Северусом. Разговоры эти были короткими, однако из них явственно следовало, что его, как своего декана, очень уважали. И даже любили в каком-то смысле. Он тоже прощался и в чём-то наставлял их по-своему. В обед к нам заглянули первокурсники Слизерина, чтобы вместе поесть конфет и заверить друг друга в том, что мы все обязательно будем писать друг другу. Я знала, что не будем. Потому что лето — это не то время, которое хочется тратить на сочинение писем. Но тоже активно кивала головой, когда об этом зашла речь.

После обеда зашли несколько выпускниц, которые подарили Хеймдаллю самотканый шарф. Он дежурно улыбнулся и пожелал им успехов во взрослой жизни. К концу поездки купе вообще превратилось в проходной двор — то и дело кто-то входил и выходил, причём некоторые даже не говорили ничего — заходили, смотрели на нас и уходили. В какой-то момент я ощутила себя обезьянкой в зоопарке, так что примерно за час до прибытия решительно закрыла дверь. Хеймдалль и Северус облегчённо выдохнули.

— Если вам сквозняк мешал, могли бы и сами закрыть, — скривилась я.

— Не то чтобы прямо мешал, — протянул Хеймдалль. — Просто начал утомлять.

Я криво усмехнулась и уставилась в окно. Совсем скоро показался Лондон, и, промчавшись через окраины, поезд прибыл на вокзал Кингс-Кросс. Поднялась суета, и по всему вагону забегали студенты, стремившиеся поскорее выгрузиться. Мы оторвались от диванов только минут через пять, спустили вещи с верхних полок и направились на выход. На перроне детей встречали родители, так что там было попросту не протолкнуться. Ловко лавируя в толпе, мы пробрались к выходу, через который выпали в магловскую часть вокзала. А уже оттуда направились к Дырявый котёл.

Особого выбора, где остановиться волшебникам, в Лондоне не было, хотя Дырявый котёл был местом, скажем так, весьма задрипанным. Всем своим видом и обстановкой он отсылал к средневековью, так что я ожидала появления разнообразных насекомых в любой момент. Практически весь день мы провели в сидячем положении, но я всё равно чувствовала себя уставшей, так что после ужина ушла в снятую комнату, где улеглась на кровать. Из ненапрягающих занятий у меня был только кукольный театр, но с текущими куклами оставалось только начитать пьесу. Так что я решила набросать ещё эскизов кукол, хотя для какой пьесы ещё не решила.

В воскресенье в Косом переулке работали далеко не все. Нам, впрочем, всех и не надо было. Хотя Гринготтс тоже не работал, а вот как раз туда нам было нужно. Поэтому, собственно, мы и собирались задержаться до понедельника. Не сказала бы, что мы встали рано — против обыкновения я проспала аж до девяти, и только в десять наша честная компания изволила спуститься к завтраку. Еда была довольно пресной, хотя булочки были ничего. А вот чай был ужасен, как будто кто-то пытался получить с заварки цвет на десятый смыв.

Погода выдалась чудесная, и по плану мы собирались зайти во «Флориш и Блотс», потом в зоомагазин, потом поесть мороженого, потом к мадам Малкин и в конце в «Горбин и Берк». Мистер Горбин прислал Хеймдаллю очень интересное письмо, когда я болела, в котором сообщал, что к нему попал весьма тёмный артефакт. Так что надо было зайти и забрать его. Казалось бы, что могло произойти? В принципе, до того самого момента, как нас понесло в Лютный переулок, всё шло хорошо. Но вот там даже атмосфера была какой-то настораживающей. Хеймдалль шёл первым, и его обстановочка тоже явно напрягала. Я шагала вслед, заметно отставая от него, чтобы у нас в случае чего было пространство для манёвра, а Северус замыкал цепочку. Хеймдалль как раз открыл дверь лавки, когда сзади раздался вопль:

— Круцио!

Я резко развернулась. И как раз вовремя — получив непростительное в спину, Северус побледнел и пошатнулся, так что я смогла вовремя поддержать его.

— Дифиндо! — донесся тот же голос.

На правом плече Северуса появился очень глубокий порез. Его мантия мгновенно начала пропитываться кровью. Я зажала обеими руками рану, и его кровь залила мои пальцы. Рука его повисла безвольной плетью.

— Барти Крауч, — отчётливо и мрачно произнёс Северус. — Младший.

— Что? — не поверила я и выглянула из-за его плеча.

Ярдах в пятнадцати⁽²⁾ от нас стоял, широко расставив ноги, высокий мужчина. Он был одет в истрёпанный серо-коричневый костюм, поверх которого бесформенно висел потёртый кожаный плащ. Глаза его блестели безумием — не таким, какое появлялось в глазах Хеймдалля в преддверии хорошей драки, но самого настоящего. Под глазами были тёмные круги, а кожа его была бледной и истончившейся. Он выглядел болезненным, хуже, чем мистер Блэк в нашу с ним первую встречу.

— Северус, — протянул Крауч. — Ты правда думал, что никто из Пожирателей Смерти не станет мстить тебе? Ты глупец! И поэтому ты умрёшь здесь. Тебе следовало бы оставаться под крылом Дамблдора, чтобы сохранить свою жалкую жизнь, — он нервно облизнул губы. — Но просто убить тебя будет слишком просто… Слишком милосердно. Сначала я запытаю до безумия эту девчонку. Дети так слабы к боли, — он снова облизал губы и хрипло выдохнул. — Посмотрим, сколько ей понадобится, чтобы стать овощем, как Долгопупсы… Круцио!

Я не могла выхватить палочку и защититься, так что непростительное в меня прилетело. На пару мгновений каждую клеточку моего тела скрутило болью. Вряд ли для этого состояния вообще есть сравнение. Разве что эта боль была настолько невыносимой, что время как будто замерло. Я не позволила себе издать ни звука, но ощутила, как от лица отхлынула кровь. Отпустить руку Северуса я себе тоже не разрешила.

Едва мой помутившийся взор прояснился, как мимо промчалась тень. Она пронесла с собой холодный блеск клинка и беспощадный огонь в голубых глазах. Забрало упало у Хеймдалля. Ещё секунда, и послышался глухой удар, а за ним ещё один — потяжелее. Голова Крауча прокатилась по мостовой и остановилась, уставившись на меня своими мёртвыми глазами.

— Мастера он запытает, — фыркнул Хеймдалль, стряхивая кровь с меча. — Пыталка не отросла.

— Зажми Северусу рану, — резко произнесла я. — И не убирай меч. Я отправлю Патронуса мистеру Скримджеру.

Хеймдалль быстро подошёл к нам и перехватил у меня края раны.

— Подлатать нельзя? — спросил он, измазываясь в крови.

— Как только авроры посмотрят, — отозвалась я и отвернулась в сторону. — Экспекто Патронум, — передо мной возник светящийся ворон. — Руфусу Скримджеру Фрейя Нильфхейм. Мы в двадцати ярдах⁽³⁾ от «Горбина и Берка», и у нас тут один труп и один раненый. Пришлите кого-нибудь.

Ворон мгновенно исчез, чтобы максимально быстро добраться до главы Аврората. Теперь нужно было дождаться авроров, и пока они не прибыли, я порылась в своём безразмерном мешке на поясе, где откопала пробирку. Я как раз успела вытянуть в неё воспоминание, когда с парой тихих хлопков в переулке появилось двое человек. Один из них был грузным мужчиной со светлыми, редкими и уже седеющими волосами. Левый глаз ему заменял волшебный протез, который яростно вращался во все стороны. А вместо левой ноги по мостовой стучала деревянная когтистая лапа. Он двинулся к нам, тяжело опираясь на посох. Одет он был в потёртый коричневый плащ поверх чёрной формы. За ним следовала молодая девушка с заострённым, в форме сердечка, лицом и ярко-розовыми волосами. Одета она была алую мантию аврора.

— Аластор Грюм, — представился мужчина, обозревая нас. — А это Тонкс. Северус, — он посмотрел на него. — Досталось тебе, а?

— Фрейя Нильфхейм, — я протянула руку, и мистер Грюм не особо охотно её пожал. — Северуса Снейпа вы определённо знаете, а это Хеймдалль Ольстин.

— Я видел о вас статью, — заметил мистер Грюм. — И не одну.

— Это неважно, — я дёрнула плечом. — Посмотрите на рану Северуса от заклинания Дифиндо, и я смогу залатать его. А потом перейдём, собственно, к делу.

Мистер Грюм кивнул Тонкс на Северуса, и она быстро подошла. Хеймдалль разжал руки, чтобы она могла взглянуть, но тут же зажал обратно, чтобы кровь не хлестала.

— Рассечение Дифиндо, — уверенно произнесла она. — Глубокое. До самой кости.

— И кто же это устроил? — спросил мистер Грюм, сначала глянув на меня, а затем а Хеймдалля и его меч.

Я поморщилась и повернулась к Северусу. Залечивание ран не было такой уж простой процедурой, но заклинание как будто само всплыло у меня в памяти. Я подняла палочку.

— Вулнера Санентур, — протянула я, и рана начала медленно затягиваться.

До полного залечивания раны я повторила заклинание ещё трижды, затем использовала Репаро и Экскуро, чтобы привести его мантию в порядок. Северус размял пальцы, согнул и разогнул локоть. Рука была в порядке.

— Спасибо, что подождали, — я снова повернулась к аврорам. — У нас были дела в «Горбине и Берке», мы как раз шли туда, когда на нас напали. Вот он, — я показала пальцем на отрубленную голову.

— Это Барти Крауч младший? — озадаченно спросила Тонкс.

— Учитывая, что действие оборотного зелья или маскировочных заклинаний спадает в случае смерти, вряд ли это может быть кто-то другой, — я нахмурилась. — Но я думала, что он должен находиться в Азкабане.

— Я тоже так думал, — мрачно заметил мистер Грюм. — Надо разобраться, как он оказался здесь и кто ещё мог оттуда выбраться.

— Мои воспоминания, — я протянула ему пробирку. — Полагаю, это входит в стандартную процедуру.

— Да, — кивнул мистер Грюм. — Тонкс, убери тело. У тебя же есть мешок с незримым расширением? — она кивнула и принялась за уборку. — Я должен проводить вас троих в Аврорат. Мы посмотрим воспоминания и зададим вам несколько вопросов.

Я кивнула, и он достал из кармана старый башмак с оторванной подошвой. Велев всем взяться за него, едва Тонкс закончила убирать тело, мистер Грюм ударил о землю посохом, и бешеное вращение перенесло нас в небольшой и совершенно неуютный холл. За длинным посеревшим столом там сидел молодой аврор, перед которым лежала внушительная стопка бумаг. Напротив стояла утлая скамейка, грозившая в любой момент рассыпаться от любого неосторожного чиха. Стены были мутно-грязно-серыми, и я не могла понять, то ли это грязный нешлифованный гранит, то ли казённая краска. Задерживаться там мы не стали — мистер Грюм указал следовать за ним и пошёл по полутёмного коридору куда-то в недра здания. Минут через десять мы добрались до относительно светлого кабинета, в котором обнаружился думосбор. Прошло ещё с полминуты, и в комнату вошёл мистер Скримджер. Он едва заметно качнул головой, посмотрев на нас, а затем они вместе с мистером Грюмом углубились в моё воспоминание.

— Почему я не удивлён? — спросил в пространство мистер Скримджер, вынырнув из думосбора. В воздухе на несколько секунд повисла тишина. — Надо разобраться, как Барти Крауч младший выбрался из Азкабана. В вашем воспоминании он кажется совсем безумным, мисс Нильфхейм.

— У меня сложилось такое же впечатление, — кивнула я.

— Хеймдалль, — мистер Скримджер испытующе на него посмотрел. — Ты знал его?

— Лично — нет, — отозвался он. — Но я читал о нём, когда доктор Хилер попросил Фрейю взглянуть на мистера и миссис Долгопупс.

— Почему ты не обездвижил его раньше? — нахмурился мистер Скримджер.

— Мне понадобилось время, чтобы вернуться на улицу, — отозвался Хеймдалль. — Я вышел только под конец его речи и не успел защитить мастера.

— Ясно… — протянул глава Аврората. — Твои меры, конечно, чрезмерны, однако его в любом случае ждал поцелуй дементора. Так что, в некотором роде, он должен быть благодарен тебе за то, что ты избавил его от этой страшной участи, — он глубоко вздохнул.

— Руфус, я понимаю, что нет такой реальности, в которой убийство легко спускают с рук, — твёрдо произнёс Хеймдалль. — В своё оправдание могу только сказать, что находился в состоянии аффекта.

— Нет никакого убийства, если нет никакого тела, — задумчиво произнёс мистер Скримджер, невольно вызывая у меня вьетнамские флешбеки. — Полагаю, нам стоит замять это дело и похоронить события в памяти. Аластор, позаботьтесь, чтобы ни у кого не осталось воспоминаний, — он коротко взглянул на аврора, и тот, прихватив свою помощницу, быстро вышел. — Мы проведём тайное расследование, чтобы выяснить, как он бежал и кого ещё не досчитаются дементоры. Не думаю, что вам нужно стирать память — вы и так не станете рассказывать об этом каждому встречному.

— Безусловно, — отозвалась я, не давая вставить слово ни Хеймдаллю, ни Северусу.

— А что вам понадобилось в «Горбине и Берке»? — резко сменил тему глава Аврората.

— Это в соответствии с нашим с вами контрактом на работу с тёмными артефактами, — отозвался Хеймдалль. — Мы должны были забрать один такой.

— Что именно? — уточнил мистер Скримджер.

— Неизвестно, — Хеймдалль пожал плечами. — Мистер Горбин написал только, что это очень тёмная вещица и что продавать её обычным покупателям кажется ему опасным. Мы не успели обговорить детали.

— Ясно. Тогда возвращайтесь и занимайтесь, — он глубоко вздохнул и нахмурился. — Вам врач не нужен? Мистер Снейп, вы получили Дифиндо в плечо.

— Мастер меня исцелила, — отозвался он и поднял руку, демонстрируя, что всё в порядке.

— Я бы всё равно показала, — негромко заметила я. — Всё же я не целитель.

— А что насчёт вас, мисс Нильфхейм? — мистер Скримджер перевёл взгляд на меня. — Вам врач не нужен?

Я мотнула головой. После Круциатуса не лекарь нужен, а отдых. И успокоительное. Много успокоительного.

Вообще, в этот раз всё было как-то… Ну, куда более спокойно. После Волдеморта и пауков, когда адреналин схлынул, мою нервную систему болтало, как шлюпку в шторм. Близкое знакомство с Цезарем тоже порядком её расшатало. И там, и там осознание возможной смерти приводило меня в состояние, близкое к истерике. Но в этот раз мои нервы, пережившие Круциатус, почему-то не реагировали на размышления о том, что собирался сделать Крауч. А это было гораздо хуже смерти. Я не только видела, к чему могут привести подобные пытки нормальный разум — я прекрасно представляла, во что превратился бы мой, особенный. Крауч глубоко заблуждался, полагая, что я стала бы овощем. Упругость разума легилимента куда выше. Но это не означало, что его нельзя сломать. И если бы это случилось, деяния любого злодея показались бы цветочками в сравнении с тем стихийным бедствием, которое я в безумии могла сотворить. И самое страшное в этом было даже не то, что от этой бури было не спастись, но то, что я не смогла бы контролировать свои действия, в то же время осознавая их.

— Мисс Нильфхейм, — вырвал меня из раздумий мистер Скримджер. — Я знал, что воспоминания легилимента воспринимаются иначе, но не ожидал, что переживу непростительное там вместе с вами.

— Мне жаль, — вздохнула я.

— Я не о том, — он мотнул головой. — Возможно ли получить из них и то, что творилось в головах людей вокруг?

— Возможно было бы, — я пожала плечами. — В том случае, если бы это считывала.

— Ясно, — глава Аврората кивнул. — Я вас больше не задерживаю. Однако я надеюсь на ваше безграничное сотрудничество в расследовании.

— Всё что угодно, — кивнула я.

Мне хотелось использовать портал домой, где успокаивали даже стены. Море было ещё холодным, и купаться было рановато, но даже простое просиживание штанов на берегу было умиротворяющим. Но надо было делать дела. Так что пока мы шли к холлу, откуда можно было трансгрессировать, я собрала себя в кучку перед тем, как Хеймдалль перенёс всех нас обратно в Лютный переулок, к самой лавке «Горбин и Берк». Там было пустынно и мрачно, как, впрочем, и всегда. Ничто не напоминало о том, что случилось на этой самой мостовой не больше двух часов назад.

1) Kanelsnegle — улитка с корицей.

Вернуться к тексту

2) 13,72 метра

Вернуться к тексту

3) 18,29 метра

Вернуться к тексту