Лягушка Волшебная (джен)

Тёмным артефактом, который попал к мистеру Горбину, оказалась шкатулка с проклятьем. И проклятье это было весьма мощным. Вещица была довольно старинная — Хеймдалль оценил её возраст лет в восемьсот. В те далёкие времена некромантия ещё не входила в перечень запрещённых наук, хотя в нынешние времена от неё мало что осталось. В период гонений на всё, хоть отдалённо напоминающее тёмную магию, материалы по ней были почти полностью уничтожены. Как по мне — совершенно напрасно. Много там, конечно, жути всякой было, но не всё же. Понятно, что поднятые скелеты определённо были не той магией, которую следовало бы использовать, пусть даже из них и получались весьма выносливые, хоть и недолговечные слуги. Но помимо поднятия нежити она занималась и многими другими аспектами. В некотором роде, некромантию можно было считать предтечей наук целительских… Однако конкретно эта шкатулка была как раз про нежить. Помещённая в определённые условия, она могла создавать некоторое количество определённых тварей — по сути, разновидностей инферналов. Некоторые искушённые в некромантии маги когда-то использовали подобных существ как личную армию, если только им удавалось обуздать их достаточно, чтобы они не прикончили хозяина. Ну, с тёмными тварями это вечная проблема…

А ещё с этих тварей можно было получить ингредиенты для кое-каких зелий. Сами по себе эти зелья запрещены не были, но их всё равно никто не готовил: в естественной среде нежить не размножалась, а выводить её искусственно было запрещено. Так что взирала я на этот артефакт со смешанными чувствами. С одной стороны, надо было бы просто сделать положенную работу и обезвредить или уничтожить артефакт. С другой стороны, он мог дать нам прекрасную возможность варить те самые зелья. Правда, тут я натыкалась на небольшую проблемку: чтобы использовать его, требовалось разрешение Аврората. А в текущих условиях злоупотреблять расположением мистера Скримджера определённо не стоило.

Домой мы вернулись в понедельник, закончив дела в Косом переулке, как рекомендовал мистер Скримджер. Хеймдалль — или правильнее сказать, Франкенштейн — по поводу случившегося особо не рефлексировал, хотя всё равно был мрачен. Так что возвращение домой вышло не таким уж радостным. Однако там нас ждали домовики, по случаю надраившие особняк прямо-таки до сияния. Мы прибыли как раз к обеду, который они тут же подали в столовой. Мне казалось, что я совсем не была голодна — странный эффект обшей подавленности от Круциатуса. Но Арчер постарался приготовить настолько вкусную еду, что за столом все прочие мысли просто исчезли из головы. Магия, не иначе.

Хеймдалль обладал натурой деятельной, так что я поручила ему заняться разбором наших финансов, чтобы тот не думал о всякой ерунде. А по прибытии домой он всё же начал это делать. Кроме того, это было такой своеобразной местью за налоги в прошлом мире. Северус ушёл в библиотеку, чтобы углубиться в таинства зелий и артефактов. А я ушла в свой кабинет. На маленьком столике у стеллажа лежала книга по предсказательным шарам, но я сейчас не хотела погружаться в это. Мои мысли сосредоточились на некромантии. Из глубин знаний предков невольно начали всплывать сведения, как нечто в проруби. Не то чтобы я сильно хотела погрузиться в эту тему, но тёмный артефакт требовал какого-то решения, а принять его без каких-либо данных было нельзя.

Тёмная артефакторика вообще была темой такой… хм, скользкой. С её помощью можно было сотворить очень сильные и даже великие артефакты. Правда, расплата за их силу тоже была велика, но некоторые считали, что дело того стоит. Некоторые такие предметы, например, в буквальном смысле питались душами владельцев. С иными для взаимодействия нужно было заключить кровавый контракт. Короче, определённо не то, на что маг в здравом уме бы согласился. Ну, при условии, что был бы в курсе, конечно.

Часам к четырём подавленность вернулась, и я решила прогуляться к морю. Оно всегда успокаивало. К тому же, если с утра было пасмурно, то теперь распогодилось, так что было очень даже тепло. Я дошла до пляжа, сняла ботинки и закатала штаны. Ну, вода и в самом деле оказалась весьма бодрящей — я вошла в линию прибоя не так далеко, чтобы постоянно находиться в море, но чтобы накатывающая волна захлёстывала стопы. Мои ноги погрузились в холодный влажный песок. Я смотрела на линию горизонта, чуть щурясь от солнца. Подавленность отступала.

— Вода ещё холодная, — донёсся сзади голос Хеймдалля, и одновременно с этим меня мягко коснулась его магия с согревающими чарами. — Ты можешь простудиться. Я не готов снова провести три-четыре дня у твоего полубессознательного тела.

Я обернулась и вопросительно изогнула бровь.

— Ты что, занятия тогда отменил?

— Нет, конечно, — он слабо улыбнулся. — Но там за тобой присматривала Поппи. А здесь я буду один. Так что давай не надо.

— Хорошо, — я кивнула и вышла на сухой песок. — Ты вообще как?

— Паршиво на душе, если честно, — он поморщился. — Я не считаю, что сделал что-то неправильное, но всё равно. Руфус мог бы хоть для вида меня как-то наказать.

— А он и наказал, — я скривилась. — Хотя и весьма странным способом.

— Наказал отсутствием наказания? — Хеймдалль изогнул бровь.

— Нет, — криво улыбнулась я. — Мы ему теперь должны. Хоть он и сказал, что ты в некотором роде оказал Аврорату и Краучу услугу, уверена, нам это ещё аукнется.

— Извини, — он мрачно вздохнул и опустил голову. — Мне стоило подумать, прежде чем доставать меч.

— Если бы мы поменялись местами, я бы вряд ли дала себе труд думать, как поступить, — я покосилась на него и перевела взгляд на горизонт. — Если помнишь, валькирия я ещё та.

— Здесь у тебя нет алхимии, — тихо заметил Хеймдалль.

— Здесь у меня есть ментальная магия, — я скривилась. — Ты должен был читать о том, на что она способна.

— Да… — выдохнул он. — Как ты смотришь на то, чтобы устроить небольшую конную прогулку?

— Хм… Тему меняешь круто, как всегда, — я улыбнулась. — Да, давай. Только письмо напишу, — я развернулась и направилась к особняку.

— Друзьям? — Хеймдалль пошёл рядом со мной.

— Нет, я хочу попросить об услуге, — я подобрала на ходу ботинки. — Точнее, об ответной услуге.

— О, есть что-то, чего мы не можем сделать силами клана? — слегка удивлённо спросил он.

— В принципе, можем, но это был бы довольно грязный способ, — я пожала плечами. — Не хотелось бы прибегать к нему, когда этого можно не делать.

— Тогда я позову Северуса, и мы будем ждать тебя в конюшне, — Хеймдалль кивнул.

Я составляла текст письма в своей голове всю дорогу до кабинета и всё равно просидела перед чистым листом бумаги несколько минут. Потребовалось выжать из себя все способности к красноречию, чтобы составить подобающее послание.

«Глубокоуважаемый мистер Малфой.

При нашей с вами встрече вы упоминали, что можете оказать мне некую услугу, и я бы хотела воспользоваться этим предложением. Возникло некоторое дело, которое именно с вашей помощью, как мне кажется, я могла бы благополучно устроить.

Не могу сказать, что дело такое уж срочное, однако им следует заняться в ближайшее время. Я бы хотела пригласить вас в особняк в среду, 30 июня, часам к одиннадцати, если вы, разумеется, не заняты. Камин будет открыт.

Ф. Нильфхейм».

Я ещё раз пробежалась по короткому письму и свернула его, чтобы убрать в конверт. Сунув его в карман, я пошла к конюшне. Есть, конечно, любители держать сов в доме, но и птицам, и мне комфортнее жить отдельно. Такие отношения на расстоянии: я посылаю им мясо, они носят мою почту. Птичник у нас был малочисленный — там обитали мои мыши и четыре совы. Они были нужны для отправки заказов. Находилось это сооружение, сильно похожее на кучу камней и веток, около конюшни. Вообще, сову можно было и позвать через окно, но я всё равно туда шла. Оказалось, что в птичнике пополнение: наконец вставший на крыло ворон попал-таки к Северусу. И он уже совсем не выглядел как птенец. Это был довольно крупный ворон, который внимательно посмотрел мне в глаза, когда я подошла. Не успела я позвать, как ко мне вылетела чёрная сипуха. Я привязала письмо, напутствуя, кому нести, и она бесшумно спорхнула прочь.

— Красавец, да? — раздался у меня за спиной голос Северуса.

— Ага, — я кивнула. — Имя уже дал?

— Да, — в голосе послушалась улыбка. — Салазар. Пока только его.

— А крови? — я обернулась.

— Хотел прежде проконсультироваться, — Северус вздохнул. — Но мне почему-то кажется, что сначала нужно полностью отойти от Круциатуса. Не думаю, что стоит поить его моей слабостью.

— В этом есть смысл, — я кивнула. — Пойдём. На лошадках покатаемся. Тоже очень даже терапия.

Мы вернулись с прогулки к ужину, и в то же время пришло письмо от мистера Малфоя. В нём он примерно в том же стиле, что и я, заверял в непременном своём присутствии и готовности отозваться на любую мою просьбу. Так что в среду к одиннадцати я уютно расположилась в своём кабинете. На столе по правую руку от меня стоял ящик из красного дерева с инкрустацией золота и драгоценных камней. Это был подарок, призванный расположить ко мне мистера Малфоя ещё больше. Я попросила Хеймдалля проводить его из гостиной, как только он придёт. Можно было и Арчера попросить, но я знала, что Малфои к домовикам не так чтобы особенно лояльны. Так что это было своего рода проявлением уважения. Да и просить я собиралась не муху прихлопнуть.

Раздался деликатный стук в дверь, и Хеймдалль впустил мистера Малфоя внутрь. Сам он входить не стал, притворив дверь за гостем. Я поднялась и жестом пригласила его устраиваться в кресле напротив меня. Он подошёл, и мы обменялись коротким рукопожатием.

— Спасибо, что пришли, — улыбнулась я. — Надеюсь, я не оторвала вас от дел?

— Нет-нет, что вы, — коротко улыбнулся мистер Малфой. — Но что заставило вас обратиться ко мне? Ваш клан обладает удивительным могуществом.

— Спорить не буду — это так, — я кивнула. — Однако есть вещи, для которых вы подходите лучше. Прежде всего, я бы хотела сделать вам подарок. Скорее, даже не вам, а миссис Малфой.

— Циси? — он чуть удивлённо вскинул бровь.

— У меня есть для этого причины, — я кивнула и положила ладонь на ящик. Ну, не говорить же ему, что у нас возникло небольшое затруднение со сбытом. — Миссис Малфой произвела на меня глубокое впечатление. Не поймите меня неправильно, просто она очень красивая женщина. А мне известно, что красивые женщины любят вещи, которые сохраняют их молодость и красоту. Поэтому прошу вас передать это ей. К тому же, я не хочу, чтобы мой подарок выглядел взяткой, — ага, скорее, маркетинговый ход.

— Это… — мистер Малфой скользнул взглядом по инкрустации. — Это годовой запас Ванадиса?

— Это не только Ванадис, — я улыбнулась. — Это полный набор средств для красоты и здоровья от Нильфхейм.

— Уверен, Циси будет счастлива получить его, — кивнул он.

— Прекрасно. Теперь к делу, — улыбка сползла с моей физиономии. — Я хочу, чтобы Совет попечителей уволил директора Дамблдора.

— Что? — почти просипел мистер Малфой.

— Директор Дамблдор, — повторила я. — Он не должен и далее занимать этот пост в Хогвартсе. И это не должно выглядеть как скандал. Никакого давления или запугивания. Ему уже очень много лет — пора бы и на покой.

— Но почему? — озадаченно произнёс он. — Драко упоминал о том, что произошло на Прощальном пиру, но…

— Нет, дело совершенно не в этом, — я поднялась и прошлась вдоль стола. — В школе слишком много проблем, которые, вообще-то, директор должен бы решать, а не усугублять. Не буду сейчас перечислять их все — уверена, вы имеете представление. Однако я повторю — любая капля скандальности этого события приведёт его обратно. Уж можете не сомневаться.

— Вы хотите, чтобы я протолкнул на пост директора профессора Эдельштейна? — немного сощурился мистер Малфой.

— Нет. Хотя он бы прекрасно с этим справился, — я скривилась. — Правда, от привычного вам Хогвартса мало что после этого бы осталось, но… Не суть. Всё должно выглядеть предельно естественно — пост директора вполне логично перейдёт к профессору МакГонагалл.

— Но она гриффиндорка, — едва заметно возмутился он.

— Мерлин… — я закатила глаза. — Хоть вы не начинайте. Мне этого бреда в школе хватило — чуть не захлебнулась. Вы же политик. Вам нужно повести себя так, как будто вы-то как раз последний ратуете за отстранение директора Дамблдора от должности, однако вы поддержите это решение, поскольку в первую очередь печётесь о школе и учениках, — я чуть сощурилась. — И вам вообще не стоит выдвигать кандидатов на пост директора. Думаю, профессор МакГонагалл появится среди них и без этого. Поддержите её с заметным, насколько это будет приемлемо, неудовольствием.

— Я вас понял, — кивнул мистер Малфой. — Думаю, в письме вы были совершенно правы, когда написали, что дело хоть и не срочное, но и отлагательств не терпит. Полагаю, мы сможем всё уладить в течение пары недель, — он поднялся.

— На чай не останетесь? — удивилась я.

— Вы поставили мне непростую задачу, которую я, признаться, и сам хотел бы воплотить, — он улыбнулся. На удивление естественно. — Так что, пожалуй, займусь этим вопросом как можно скорее. Скандал на пиру поможет поднять тему, а там мы уже придём к нужному решению.

Я кивнула и сама проводила его до камина. Почему-то у меня не возникло и тени сомнения в том, что он справится. В конце концов, это как раз его стезя.

Откровенно говоря, всё это вселило в меня уверенность, что директора Дамблдора я больше никогда в своей жизни не увижу. Но вот овощ. Продолговатый корнеплод. Спустя десять дней мне написал мистер Малфой о том, что затея его увенчалась успехом, и директора с почестями проводили на пенсию. Его пост заняла профессор МакГонагалл — теперь директор МакГонагалл — и она уже начала весьма активную работу по поиску новых преподавателей.

Стояла жара, для этого места нехарактерная. Я торчала в гостиной — самой прохладной комнате — и читала книгу о предсказательных шарах. Внезапно в камине вспыхнуло зелёное пламя, и из него вышел сначала мистер Скримджер. Камин для него мы открыли, едва прибыли домой, на случай — понятно какой случай. Так что я не могла сказать, что его появление сильно меня поразило. Поразило меня другое — за ним в гостиную вошёл директор Дамблдор. Вот тут я едва не потеряла челюсть.

— Чем обязана вашему визиту? — выдавила я, не собрав себя, даже чтобы встать.

— Я хотел бы поговорить с Хеймдаллем, — отозвался мистер Скримджер. — Он дома?

— Где-то должен быть, — я пожала плечами. — Сейчас позову.

Пока я была в Хогвартсе, ободок настолько плотно врос в моё привычное состояние, что я не сняла его и дома. Хотя как раз-таки здесь вполне можно было обходиться и без него — ни мысли Северуса, ни Хеймдалля без прилагаемых усилий мне не поддавались. Теперь я вспомнила об этом и стащила артефакт с головы.

— «Хеймдалль, — позвала я. — К тебе пришёл мистер Скримджер».

— «Руфус? — переспросил он. — Зачем?»

— «Вряд ли награду Министерства вручить, — ворчливо заметила я. — Спускайся в гостиную и спрашивай сам».

— «Иду».

— Он сейчас придёт, мистер Скримджер, — вслух произнесла я. — Я могу узнать, что вас привело?

— Полагаю, вы в любом случае узнаете, — чуть нахмурился он. — Впрочем, у меня есть дело и к вам тоже. Мы сможем обговорить детали позже.

Я кивнула, и в этот момент в гостиную вмчался Хеймдалль. Он сходу протянул руку для приветствия мистеру Скримджеру, а затем с удивлением заметил директора Дамблдора. С ним он тоже обменялся коротким рукопожатием, прежде чем пригласить главу Аврората в свой кабинет. Мы остались с директором наедине. Я озадаченно смотрела на него, а он не спешил что-либо говорить.

— Хотите чаю? — наконец выдавила я.

— Мисс Нильфхейм, мы ведь оба понимаем, что я бы к вам со светским визитом не пришёл, — вздохнул он.

— Вроде бы никто не мешает говорить о делах за чашкой ароматного чая, директор Дамблдор, — кисло улыбнулась я и поднялась. — Давайте пройдём в мой кабинет, и Арчер подаст… Хм… Чай с лимоном?

— Это хорошая мысль, — он кивнул, и очки на его носу блеснули. — Но ведь мы оба с вами знаем, что я больше не директор, — он улыбнулся так, будто подловил меня. Я вопросительно изогнула бровь. — У Люциуса никудышная ментальная защита.

— Хотите обвинить меня в чём-то? — уточнила я.

— Об этом и пойдёт речь.

Мы поднялись в кабинет молча, и там я предложила ему устроиться у стеллажа. Не успели мы оба устроиться в креслах за чайным столиком, как на нём материализовались изящные фарфоровые чашки с ароматным чаем. С минуту мы взирали друг на друга в полной тишине. Потом директор сделал глоток, глубоко вздохнул и заговорил.

— Я пришёл к вам, чтобы для начала сказать спасибо, — тихо произнёс он.

— Что? — я хотела отпить чайку, но моя рука так и замерла с чашкой. — Я… Вы… — я «прислушалась». — Вы сегодня без палочки, верно?

— Да, — директор кивнул. — Полагаю, мне следует всё вам объяснить. Дело в том, что я слишком поздно это заметил. Бузинная палочка, сильнейшая палочка, стала моей без малого пятьдесят лет назад. Она предназначена, чтобы творить великую магию. И такой волшебник, как Гриндевальд или Волдеморт без труда нашли бы ей применение. Однако я не стремился стать Лордом магического мира, и потому она начала отравлять моё сознание. Великие добрые дела можно вершить, когда есть Зло, с которым нужно бороться. Том… — он снова глубоко вздохнул. — Палочка была у меня совсем недолго, когда Том Реддл окончил школу и попросил место преподавателя ЗОТИ. Он был очень одарённым юношей и действительно лучше многих разбирался и в тёмной магии, и в защите от неё. Но я убедил тогда директора Диппета в том, что он слишком молод, чтобы преподавать. Я не думал, что всё выйдет так. А стоило бы.

— Вы же не провидец, — я пожала плечами.

— У всякого студента есть склонности, — директор слабо улыбнулся. — И если он склонен к тёмным искусствам, нельзя оставлять это без надлежащего внимания. Всё же я был его преподавателем, и мне следовало увидеть это в нём. Однако именно он проклял должность преподавателя ЗОТИ. Признаться, я был удивлён, когда Хэймдэлл согласился на эту работу и предложил просто переименовать предмет.

— К нему проклятья в любом случае не липнут, — хмыкнула я и тихо добавила: — Он уже проклят всю жизнь провести в моей компании. Куда уж мощнее-то?

— Двадцать пять лет прошло после того, как Том закончил школу, — продолжил директор. — Всё началось с точечных исчезновений некоторых волшебников, а потом были и убийства. Мы слишком поздно поняли, что происходит — это уже была война, когда на его сторону перешли во множестве тёмные создания. Одна часть меня испытывала боль и жалось, чувство вины, ведь я понимал, откуда взялся Волдеморт. А другая — я долго не хотел признавать этого — ликовала, ведь теперь я мог творить Великие Добрые дела. Я создал Орден Феникса, чтобы сопротивляться ему. Я думал, битвы закалят его, и тогда я сам смогу сразиться с ним и победить. Сначала я так думал.

— Я правильно вас поняла — ЗОТИ преподавался отрывочно с сорок пятого? — скривилась я.

— Да, — он глубоко вздохнул. — Точнее, не совсем. Пока директор Диппет ещё занимал свой пост, он ещё как-то следил за занятиями, но когда я сменил его… Министерство начало выпускать множество запретов на самые разные виды тёмной магии, и я в некотором роде пустил всё на самотёк. У меня была Бузинная палочка, и я был уверен, чтобы смогу в конце справиться с Волдемортом. Недолго, впрочем. Когда в школу поступил Джеймс Поттер, потомок Певерелов, я посчитал, что он станет тем, кто сделает это. Я узнал, что у него была Мантия-невидимка, родственная Бузинной палочке. И я знал — верил — что если найти и Воскрешающий камень, именно он одолеет Зло. Джеймс вовсе не был образцовым ребёнком, а я многое спускал ему с рук. Спускал такое, что не спустил бы никому другому. К примеру, я знал, что они с друзьями стали анимагами ради своего друга, но не стал убеждать их зарегистрироваться в Министерстве, как полагается. Я делал вид, что не замечал, как он использует мантию-невидимку. Я закрывал глаза на его издевательства на студентами Слизерина, списывая это на всеобщую ненависть к ним из-за Тома. Да я и сам подогревал её, признаться, — он глубоко вздохнул.

— Это я заметила, — я поджала губы.

— А потом было Пророчество.

Он замолчал, уставившись в чашку. А я, кажется, начала понимать, какого Мерлина всё так сложилось. Ну, надо было догадаться, что нечто подобное Бузинной палочке не могло существовать без участия некромантии. Потому что даже у лучших палочек был срок жизни и, скажем так, столетиями он не исчислялся. Не говоря уже о том, что палочки нередко умирали вместе со своими владельцами. К примеру, той изношенной палочке Рона Уизли было едва ли пятьдесят лет, а она уже была на последнем издыхании. Бузинная палочка была совершенно иной. Ей было больше семи столетий, и она по-прежнему функционировала. Нет такого сердечника и такого дерева, которые бы прослужили бы так долго. На какой угодно магии, если некромантию не считать.

— Когда оно было произнесено и записано как пророчество, я осознал, что именно палочка направляла меня, — снова заговорил директор. — Вам вряд ли знакома книга об управлении пророчествами… — он сделал паузу, будто раздумывая, как пересказать её мне в двух словах.

— Отчего же? — я изогнула бровь. — Я как раз её читаю. Полагаю, у меня сохранился последний или почти последний её экземпляр.

— Я понял, что вмешался, когда всё было кончено, — кивнув, тихо произнёс он. — Не то чтобы я сильно исправил его, но сделал так, что если бы Том узнал о нём, непременно решил бы, что это кто-то из Ордена. И так и вышло. Позже, когда я вспоминал об этом, я никак не мог понять, сам ли взмахнул палочкой и какого Мерлина это вообще произошло. Мне кажется порой, Бузинной палочке хочется на покой.

Нельзя сказать, что у палочек есть прямо Сознание. Но кое-что такое всё же есть. Надо думать, Бузинная палочка либо поехала кукухой, либо поддалась суицидальным настроениям. Либо то и другое вместе. Ну, думаю, после семисот лет не в самых добрых руках желание такое неудивительно.

— История, леденящая душу, — я нахмурилась. — И чего вы хотите от меня? Не просто же так вы проделали такой путь и рассказали мне всё это.

— Вы правы, — директор снова глубоко вздохнул. — Прежде всего я действительно хотел поблагодарить вас — сам я бы не ушёл из школы, даже если понимал, что мои действия ведут к катастрофе. Но я и правда пришёл с просьбой. Помогите избавиться от палочки.

— Мне вас на волшебной дуэли победить и самостоятельно с ней с ума сходить? — я скептически изогнула бровь.

— Нет, — он слабо улыбнулся и покачал головой. — Я бы никому не пожелал такой участи. Бузинную палочку нужно уничтожить. Но у меня нет такой силы, чтобы сделать это. Если только у меня была бы другая палочка не меньшей силы, я мог бы сделать это сам.

— Мои закрома не настолько обширны, — нахмурилась я.

— Я понимаю, — он кивнул. — Но я видел палочку мистера Уизли. Да и ваши тоже.

— Ваш фамильяр — феникс? — сощурилась я. Директор кивнул. — Возможно, мне понадобится его перо. А может, и нет. Это уж как пойдёт.

— Так вы сделаете это? — он даже привстал.

— Учитывая всё вышеизложенное… — теперь настала моя очередь глубоко вздыхать. — Я не хотела бы сражаться с вами. И думаю, Хеймдалль тоже не хотел бы. А если оставить всё как есть, мы рискуем к этому прийти. Так что да — я это сделаю.

Ох, и на что я подписалась на этот раз?