Тёмный Лорд (джен)

Январь сорок шестого года выдался теплым. Мокрый снег таял почти сразу, и Косой переулок покрывали громадные лужи. Грязные сугробы просели, превратившись в рыхлую слякоть. Иногда сквозь просветы темно-серого неба выглядывали тусклые лучи и освещали, словно ранней весной, растаявшую жижу и проталины на мостовой. С крыш и балконов капала вода, то застывая тонкими сосульками, то барабаня по снежным наростам. Том приходил на работу в легком черном пальто и первым делом искал стойку, чтобы поставить туда зонт и галоши.

Рождественские украшения провисели в лавке Бэрка до середины января: у пожилого эльфа Покрока не доходили руки их убрать. Том подозревал, что это хитрое создание научилось каким-то образом игнорировать приказы Бэрка. Тем не менее, однажды утром эльф убрал шары и гирлянды в потертые коробки. Магазин приобрел привычный полутемный вид. Глядя в окно на легкий дождь, Том подумал, что Рождество в самом деле волшебный праздник. Накануне Рождества всегда ожидаешь чудесного, и, когда оно проходит, становится настолько уныло, что начинаешь прикидывать, сколько осталось до конца года.

Карактак Бэрк не стал откладывать дело в долгий ящик, и по окончании праздников занялся лавкой Соммерсета. Том сочинил пергамент в министерство, где утверждалось, что ее владелец закупает детскую кровь. Через пару дней в Лютный переулок пожаловал отряд авроров. Том еле сдерживал смех, наблюдая, как они берут штурмом магазин Соммерсета, словно средневековый замок.

— Покупка и продажа — основа бизнеса, — важно изрек Бэрк, появившись в лавке. Судя по лоснящемуся лицу, он был очень доволен ходом дел.

— Не стоит недооценивать рекламу, сэр! — отозвался Том. Он также пребывал в хорошем настроении: за завтраком были не только булки с джемом, но и соевые батончики — те самые, которыми подкармливала его в детстве медсестра Джейн.

— К сожалению, — хозяин повесил мокрый плащ, — наш магазин не порекламируешь. Не лавка Олливандера, — при этих словах сидящий у окна Горбин сально хохотнул.

— Можно пойти другим путем, — размышлял вслух Том. — Попробовать сделать так, чтобы наш магазин был хорошим тоном для чистокровных семей.

— Неплохая идея, — бросил Карактак Бэрк. Посадив свое грузное тело на стул, он принялся намазывать хлеб вишневым джемом. — У Вас контакт с Блэками, у меня — с Малфоями…

— Можно привлечь и Лестрейнджей, — Том с наслаждением отпил кофе.

— … Лестрейнджей, — механически подтвердил Бэрк. — Если эти семьи покажут пример, наш бизнес пойдет в гору. Что там у маглов? — кивнул он Горбину.

— Соединенные Штаты достигли максимума по уровню валового внутреннего продукта на душу населения, — стал читать Горбин. — Живут ведь, черти! — завистливо вздохнул он. Том понял, что у него в руках свежий номер магловской «Таймс».

— С каких пор эффективность экономики оценивается способностью кормить досыта магловскую мразь? — поморщился Бэрк, отрезая новый ломоть булки.

— Они же иначе парламент разнесут, — заметил Горбин.

— Маглы должны знать от рождения только одно чувство — безмерную благодарность за то, что вышестоящие вообще дали им что-то, — урчал Бэрк. — Покормили — скажи спасибо; покормили вкусно — пади ниц: вот мораль для маглов!

— На Востоке это, между прочим, знают, — усмехнулся Горбин, показав длинные гнилые зубы. Том и Бэрк как по команде поднялись со стульев и подошли к нему. На большом развороте была опубликована статья: «ВЪЕЗД ИМПЕРАТОРА БАО-ДАЯ В САЙГОН».

— Вот ведь бестии французы, — прокомментировал Горбин. — Вернули скотину Бао-Дая. Осталось взять только Ханой…

— И возьмут, — прищурился Бэрк. — Солдаты славно порезвятся с азиаточками, ну, а Бао-Дай вернется на трон: все по справедливости.

Том, как завороженный, смотрел на колдографию. Император проезжал на слоне в специальном седле. Перед ним шли люди в странных восточных одеждах, размахивавшие огромными бенгальскими огнями. Зато подданные лежали на четвереньках, уткнувшись лицом в землю. По бокам от кортежа были видны силуэты туземных и французских солдат, невозмутимо, словно стражи, защищавших «Небесного Повелителя» от любого шороха.

«Маглы должны вот так встречать великого волшебника, Волдеморт», — хохотнул в голове надменный голос.

«Да, это их место. А место свиты — охранять его покой», — Том не заметил, как его щеки в самом деле покраснели. Перед глазами стояла странная картина, как весь приют во главе с миссис Коул, падает на колени при одном его появлении. Его охватило легкое головокружение и ощущение странного холода — такое же, как во времена, когда он только начинал читать книги по темным искусствам.

— Ладно, ближе к делу, — донесся до него, как из тумана, голос Бэрка. — Мы готовимся к крупной сделке. Догадываетесь, какой? — его темные глазки сверкнули вниманием.

— Может, тряхнем иранцев, не замешан ли кто из членов Визенгамота на торговле темными артефактами? — предположил Том, хотя все его мысли были сейчас посвящены завораживающей колдографии. Черный бюст грифона мерно дремал на прилавке, дожидаясь, кто же наконец изволит заплатить за него сорок галлеонов.

— Могущественные, мерзавцы, — покачал головой Горбин. Камин разгорелся сильнее и начал попыхивать, освещая тусклыми вспышками унылую лавку.

— Шантажировать их, правда, опасно, — согласился Том. — Но зато газеты подкинут нам немало галлеонов за эксклюзив. — Подойдя к графину, он наполнил стакан «лимонной водой» и с наслаждением отпил ее на ходу.

— Нет-нет, — оживился Карактак Бэрк. — Это хорошая идея, вернемся к ней позже. Пока — артефакты Основателей. Помните разговор на Рождество, Том?

— Ммм… — замялся Риддл. — Чаша и медальон, — при последнем слова голос парня дрогнул.

— Да, они у Хепзибы Смит, — подтвердил Бэрк, присев на диван. — Надо подумать, как выудить их у нее.

— Готов сделать набег на Хепзибу, — развел руками Горбин. Том едва подавил смех. Он знал, что шайки, опекаемые компаньоном Бэрка, частенько решали затруднения путем набегов и грабежа.

— Включи соображалку, — Бэрк постучал себя по лбу, затем, поправив идеально выглаженную брючину, подошел к камину. — Пришибить эту дуру не составит труда. А как потом мы выкинем на рынок вещи Основателей?

— Если бы чем-то подействовать на Хепзибу, чтобы она продала вещи по дешевке, — мечтательно протянул Риддл. На столе лежали остатки фруктового мармелада, и парень, не долго думая, плотно намазал их на булку.

— Думаю как раз об этом, — Бэрк поднял пухлый палец и посмотрел на зажег тусклую горящую керосиновую лампу. — Если бы наш иранский друг покопался в своей картотеке, мы бы смогли продвинуться далеко.

— Мне сходить к Рафсанджани? — охотно спросил Том, уплетая мармелад. В глубине души он давно собирался сделать это.

— Отлично было бы, Том, — повеселел Бэрк. — На чеки не скупитесь. Будет наглеть с ценой — прижмите немного ему хвост.

Чувствуя легкую дрожь, Том отправился к галошнице за черным зонтом-тростью, который он с гордостью купил со второй выручки. Перед глазами стояло завораживающее видение маглов, ползущих перед императорским слоном. Том не знал, что делать с этим чувством, но сейчас, как никогда, ему хотелось смотреть на ту картинку снова и снова.

Подобный случай был с Томом, когда ему исполнилось семь лет. Как-то раз, лазая по приютскому чердаку, он обнаружил книжку Жюля Верна «Замок в Карпатах». Том проглотил ее буквально за два вечера. С тех пор ему почти два месяца снился призрак Стиллы в розовом платье: Тому казалось, что он явился забрать у него что-то. Мальчик старался думать о чем-то светлом, чтобы только отвлечься от жуткой книги, но не мог. Стилла, казалось, возникала ночами из множества роящихся в углу точек.

В доме Бахтияра Рафсанджани все было, как прежде: на полу лежал набор белых подушек, а разноцветный ковер играл узорами. Иранец встретил Тома, словно долгожданного гостя. На этот раз он был в коричневом халате, расшитым золотой ниткой.

— Бэрк снова хочет что-то купить у меня. Как трогательна его забота, — наклонил он голову немного набок.

— Наши интересы совпадают, сэр, — повесил Том плащ. Он до сих не мог избавиться от приютской привычки класть шарф в рукав.

— Не подумайте, что я иронизирую, — предупредительно выдвинул руку Рафсанджани. — Мне приятно, что Бэрк пользуется моими услугами в трудные времена.

— Мистер Бэрк хотел бы воспользоваться вашей картотекой. — Том сбросил ботинки и переобулся в синие бумажные тапки. Идти в них было невероятно неудобно, как и в любой обуви без каблуков.

— Информация на конкретное лицо? — нахмурился Рафсанджани.

— Хепзиба Смит, — не задумываясь выплюнул Риддл.

— Смит? Дайте-ка подумать… — Иранец наморщил лоб. Том снова изумился, что, несмотря на долгую жизнь в Англии, кожа перса осталась на удивление смуглой.

— Смиты — потомки Хельги Хаффлпафф, — закончил Том. — Можно ли проверить, не продавала ли она предметы Основателей или темные артефакты? — Он наконец добрался до дивана и устроился на нем, вальяжно раскинув ноги.

— Проверить можно, — откликнулся хозяин. — Только это будет стоить дорого.

— Что значит дорого? — спросил Том, постучав пальцами по полированной глади черного стола.

Иранец, посмотрев на круглый подсвечник, для пущего эффекта выдержал паузу и назвал астрономическую цену. Тому удалось внести в нее поправку только после продолжительного торга. Как отказалось, бессмысленного. Узнав, что справка требуется срочно, Рафсанджани тут же вернулся к прежней цене:

— Молодой человек, Вы требуете невозможного. А за невозможное надо платить вдвойне.

— Хорошо, — согласился Том. — Только никаких проволочек.

— На переговорах с Бахтияром Рафсанджани это уточнить излишне, — присел на красный пуфик иранец. — Все будет сделано так, что я не сомневаюсь насчет надбавки.

— Для надбавки надо будет выполнить еще одну маленькую задачу, — юноша уверенно посмотрел в глаза иранцу. Стоящий на столе синий шар вспыхнул новыми огоньками, которые, зарождаясь где-то в его глубине, поднимались к поверхности, распускались, как огненные цветы, и тотчас гасли.

— Выбросьте-ка слово «маленькая» из вашего словаря. Вы, как я вижу, специализируетесь отнюдь не на маленьких делах, — засмеялся иранец.

— Мне будет нужен папирус о лотосе, — протянул задумчиво Том.

— Уравнения сансары? — подхватил его слова Рафсанджани*. — Этот папирус Древнего Царства сохранился, пожалуй, разве что в паре-тройке экземпляров. Придется заказать его в библиотеке Эскишехра.

— Не важно, — Риддл с жадностью посмотрел на иранца. — Бэрк заплатит любые деньги!

Он, разумеется, не был уверен в Бэрке, но сама мысль, что до заветной мечты оставался один шаг, приводила его в состояние эйфории. Перед глазами стояло видение восточной библиотеки в голубоватом дворце, напоминавшим минарет с картинок, которые он видел в учебнике.

— Кстати, могу угостить Вас кофе, — улыбнулся Рафсанджани.

— Каким кофе? — встрепенулся Том.

— Настоящим, довоенным. — Взмахом палочки иранец направил на стол две маленькие чашечки с причудливым узором из веток. Затем к удивлению Тома подошел к плите и взял металлическую турку, также покрытую странными рисунками.

— Но, разве… — вырвалась у Тома.

— Кофе не разливается волшебством. Капризный напиток. Разумеется, я говорю о настоящем кофе, а не о растворимом суррогате, к которому вы, англичане, испытывает странное пристрастие. Знаете, мы, персы, иначе смотрим на смерть и ценим удовольствия от жизни.

— Как это? — не понял Том, с наслаждением пригубив кофе.

— Когда умерший погребен, это не конец. Нужно, чтобы могила разрушилась и сравнялась с землей. Только тогда, — заключил хозяин, — будет настоящая смерть.

— Выходит… — Том поежился. — Даже для мертвого смерть еще продолжается? — спросил он, глядя на темно-зеленую спинку плюшевого дивана.

— Это смерть, продленная на века. А может быть бессмертие, — вздохнул Рафсанджани. — Наши кладбища — только глыбы разрушающихся камней. — Заснувший было шар выбросил целый букет искр.

Том вздрогнул. Он со страхом представил себе груду костей и череп, сгнившие доски гроба, и землю — ужасное небытие, в котором не оставалось ничего, даже могилы. Его просто не было — никогда и ни в каком варианте. Наверное, если бы ему рассказали об аде, Том безусловно выбрал бы муки в котлах, чем такое поистине кошмарное небытие.

— Что же, мне пора… — спокойно сказал Том, поднявшись с дивана.

— Зайдите через несколько дней, — Рафсанджани пристально следил за ним.

Дождь прекратился, и к удивлению Тома с неба посыпались мокрые снежные хлопья. Снежинки падали на мостовую и тотчас таяли, растворяясь во влажной пелене. Большой черный автомобиль спускался вниз, боясь притормозить на скользком повороте. Том пошел вниз и только сейчас заметил, что улочка вела к маленькому кладбищу. Постояв с минуту у входа, юноша поправил шарф и нырнул сквозь приоткрытую калитку.

«Город мертвых всегда открыт, — подумал он, глядя, как снежинки присыпают гранитный барьер. — Чтобы каждый мог зайти и посмотреть, что ждет его».

Некрополь оказался нестарым. На каменных плитах были высечены даты смерти: «1929», «1930», «1934»… Том с замиранием сердца смотрел на доски и венки с черными лентами: маглов хоронили, когда он уже был ребенком. На одном надгробие был выбит силуэт улыбающейся молодой женщины. Глядя на него, Том подумал, какой ужас должен испытывать человек при достижении сорока лет. Еще столько же и…

«Столько же — это долго, — вздрогнул Том, подойдя к гранитной тумбе. — Но ведь эти сорок лет прошли. Значит, пройдут и те сорок…»

Снег оседал на маленький кустик туи, накрывая зеленые веточки. Он словно напоминал: и после смерти что-то продолжается, снежные хлопья заметут похороны, оставив все в прошлом. Все остальные пойдут по своим делам, а умершего просто не будет. Будут кости, череп, гниль и вечная тьма. Ничего.

«У тебя есть дневник, Волдеморт», — рассмеялся надменный голос.

«А если… Если он не совсем я?» — подумал с ужасом Том. Посмотрев на маленькую лужицу, которую покрывала снежная крупа, он почувствовал дрожь. Что если в дневнике будет жить Не Совсем Он, а он, Том Марволо Риддл, так и станет… Небытием с гниющими костями…

Перейдя гравийную дорожку, Том бросил взгляд на большую чашу. Рядом с ней стоял склеп с надписью «Джеймстон Хоргинс. Спи с миром». Дат рождения и смерти не было — видимо, родственники забыли или не пожелали написать. Призраки, конечно, были бессмертными. Однако призраки стали призраками только потому, что их заботливо не впустили в тот мир.

«Ты забыл, чему учил Дамблдор? — рассмеялся холодный голос. — Любовь побеждает смерть».

Том поправил шарф, намокший от снежинок. В ладонях появилось приятное ощущение — память о том, как он гладил мучнисто-белые коленки Лив. Бэрк говорил о море… Можно переобувать ее в купальные тапочки и снять с нее прозрачную кремовую ночнушку… Должно быть, это ощущение было единственным наркотиком, позволяющим хоть на время забыть о грядущем небытии.

«Загвоздка в том, что любой наркотик имеет свойство кончаться», — подумал Том. Несколько мгновений он рассматривал пустую площадку возле одной из могил — место, которое заготовил кто-то для своего последнего дома. Затем развернулся и пошел прочь, равнодушно глядя, как из стоящей поодаль черно-белой мраморной чаши продолжал сочиться фонтанчик воды.

* * *

Через четыре дня — срок не слишком большой и не слишком маленький — Том снова наведался к Бахтиеру Рафсанджани. На улице, наконец, подморозило, и для похода пришлось надеть блестящие галоши поверх ботинок. Иранец не скрывал торжества и встретил гостя почти с распростертыми объятиями.

— На что я могу полюбоваться… — начал Ридлл, устраиваясь в кресле.

— На коллекцию драгоценностей, — радостно сказал иранец.

Взмахом палочки он направил посетителю темно-зеленую коробку. Перелетев через комнату, она плюхнулась на столе. Юноша потянулся к ней, однако иранец опередил, ловко накрыв ладонью картонный ящик.

— Сначала чек. — Черные глаза сияли недоверчивым светом.

— Хорошо, — усмехнулся Риддл. Деловитость и недоверчивость хозяина ему импонировали. Подвинув свечу, Том быстро нацарапал на пергаменте сумму и подписал ее

— Отлично, смотрите сами, — сказал Рафсанджани. Том открыл коробку, из которой тотчас выпала пачка чеков. Поднеся их к глазам, он начал медленно изучать записи. Хозяин подвинул керосиновую лампу: из-за ранних сумерек в комнате потемнело.

— Продажа проклятого ожерелья? Любопытно, — пробормотал Том, крутя в руках очередную расписку.

— Вы и представить себе не можете, как увлекательно, — подтвердил иранец, начав, как раньше сам Том, расхаживать по комнате. На сей раз он снова был в костюме и при галстуке, словно ожидал посетителей. — В семействе Смитов хватает темных артефактов, и пресловутая Хепзиба охотно их сбывает.

— Смиты, кажется, потомственные хаффлпаффцы? — поинтересовался Риддл, перебирая чеки. Да, чистая работа.

— Опасный факультет, — иранец рассмотрел лежавшие на полу подушки. — Вы сами что закончили, юноша?

— Слизерин, — выпалил Том, принявшись рассматривать чеки по второму кругу.

— Вот видите, — сказал иранец, — значит, Вы на примете у аврората. Зато Хаффлпафф — полное раздолье для темных магов. Кто заподозрит их, — покачал он головой, — в черных помыслах?

Том задумчиво посмотрел на керамическую вазу с букетом камышей. В словах иранца был смысл, хотя, вспоминая «барсучат», он вряд ли видел кого-то из них темным магом. Посмотрев на ослепительно-белую салфетку под вазой, он резко спросил:

— А как насчет второго дела?

— А как насчет надбавки? — парировал иранец.

— Надбавка зависит от результата, — возразил Риддл. — Кстати, должен сразу предупредить, — парень поднял тонкую руку, — не рассчитывайте сорвать с одной сделки двойной куш.

— Вы меня обижаете, — иранец чуть насмешливо прикрыл глаза.

— Наоборот, имею ввиду вашу житейскую мудрость, — Том встал и, заломив руки за спину, начал расхаживать по темно-коричневому ковру. — Бэрк располагает документами о вашем сотрудничестве с Орденом СС.

— Сейчас на это вряд ли будут смотреть так строго, — лениво отозвался Рафсанджани. Взяв со стола недопитую чашку кофе, он начал теребить ее в руках, словно четки.

— В Тегеране — может быть. Но не в Лондоне, — ответил Том.

— К чему ворошить прошлое? — усмехнулся иранец. — Поверьте, молодой человек, все удалось на славу, — протянул он свернутый в рулон сверток. Том посмотрел его и едва не вскрикнул от радости.

— Замечательный заказ, — одобрил иранец. — Если захотите поработать в библиотеке Эскишехра — обращайтесь. За умеренную плату готов буду составить Вам рекомендацию.

Попрощавшись с хозяином, Риддл вышел на улицу. Мелкий снег пошел сильнее, но Том не чувствовал его. На душе было неспокойно: обычное состояние, когда до заветной цели остается один шаг. Если его расчеты верны, то в рукописи о лотосе должна была содержаться давно интересовавшая его формула расщепления Ка. Нетерпение было так велико, что Том, осмотревшись, решил аппарировать в Лютный переулок.

Подходя к магазину, Том понял, что в «Горбин и Бэрк» находился посетитель: не случайный прохожий, а гость, ожидавший кого-то из продавцов. Во всяком случае, пара замшевых штиблет и темно-зеленый зонтик навевали такие мысли. Каминную оправу озарял тусклый отблеск свечи. Повесив плащ на крюк, Том посмотрел на Карактака Бэрка, который, сидя за прилавком, склонился над сметой.

— Есть результат, Том? — спросил он слабым голосом.

— Лучше, чем я ожидал, сэр, — парень послал коробочку на стол хозяина. Свеча потрескивала от капель воска, освещая набор темных игл. Том подергал носом: непонятно почему свечной запах стал неприятным.

— Чеки Хепзибы? — пробормотал Бэрк, открыв коробочку. — Отменно. Кстати, Том, Вас ждет посетитель, — указал он на деревянную лестницу.

Риддл ожидал чего угодно, но факт, что кто-то мог ждать его в лавке казался невероятным. Ни говоря ни слова, Том быстро пошел по лестнице, пока не вошел в привычную библиотеку, освещенную парой керосиновых ламп. Риддл в свое время тихой сапой перетянул их с первого этажа к книжным стеллажам, и Бэрку оставалось довольствоваться свечным освещением.

— Том, ну где ты пропадаешь?

Парень обернулся. За столиком сидел не кто иной, как Орион Блэк. Щегольской замшевый пиджак оставался прежним, хотя впалые щеки и неестественно блестящие глаза говорили о проблемах. Перед парнем стоял маленький белый сервиз, и он лениво поглощал остывший чай.

— Ты разве не в Хогвартсе? — прищурился Том. В другое время он, возможно, удивился бы появлению приятеля, но Блэк в лавке темных артефактов смотрелся вполне естественно.

— Отец договорился со Слагхорном, — лениво отозвался Орион. Сейчас он равнодушно потирал рукой бледный лоб, словно у него начинался грипп.

— Неважно выглядишь, — Риддл не стал врать, а присел напротив. — Случилось что? — Он наполнил чистую чашку и тотчас скривился от отвращения: чай давно превратятся в холодные помои.

— Да я, признаться, измотался, — сказал Орион. — Прорва Натали требует отступных в десять тысяч галеонов!

— Погоди… — Том с интересом посмотрел на приятеля. — Разве вы с ней не порвали?

— Ты не знаешь? — Орион жалобно посмотрел на Тома. — Эта гадина купила сильнейшего приворотного зелья и опоила им Альфарда. — Блэк не удержал аристократических манер и сплюнул, — на каникулах жила с ним в Гренобле, мразюка, и обещает огласить брак!

— И Альфард, конечно, клюнул? — Том едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. «Знал бы ты, где именно Адамс купила то зелье», — подумал он, глядя на неровно обгоревший огарок свечи.

— Еще бы ему не клюнуть, — бледное лицо Ориона перекосила гримаса ненависти. — Не каждый сможет привороту противостоять. Да и девка она сладкая.

Риддл отошел к стеллажу и с интересом посмотрел на приятеля. Ореона в самом деле грызла ревность — ревность зверя, у которого увели добычу. Прикрыв глаза, Том вспомнил ощущение от поглаживания бедер Оливии. Оно было приятным, но вряд ли стоило того, чтобы о нем убиваться, если их гладит другой. Деревянный пол скрипнул, и Том пошел в сторону окна, из которого открывался вид на полускрытый туманом силуэт серой башни.

— Погоди… Адамс вроде бы на шестом курсе. Разве она не в Хогвартсе?

— Сейчас в Хогвартсе. А Альфард ждет ее там, в Гренобле. Каждый день мразь, — Орион сжал кулак, — мелькает мимо меня!

— Расколдуйте Альфарда и дело с концом, — предложил Риддл, посмотрев на чайник.

— Так зелье-то сильное, пролонгированное! — взорвался Блэк. — Она безжалостная, Том! — приподнялся он на локте. — Вот и продал триглы для темных ритуалов.

— Ближе к делу, — пресек излияния приятеля коммивояжер. — Сколько дает Бэрк за черные триглы?

— Семьсот от силы. Еще пятьсот за кусающий перстень. На нем змей, кусающий ядом. Вот мы с матушкой и решили просить тебя.

— Да я-то с радостью, — равнодушно сказал Том. — Беда, что не многое из этого выйдет. Ну увеличу на пятьсот. Тысяча семьсот. Еще остается восемь триста.

— Четыре наберем свободно, — вздохнул Орион. — Остальное — придется что-то продать ради очкастой гадины. Не-на-ви-жу, — по слогам вывел он, налив стакан огневиски.

— Даже если упросить Бэрка на тысячу, мало, — вздохнул Том.

— Она, мразюка, любит нежиться до обеда под одеялом, — снова всхлипнул Орион. — И шампанское с персиками после ночи… Ну кто, кто, — залопотал он, — выдержит, когда она выходит в перламутровом пеньюаре, а?

Темные глаза Ориона казались усталыми и потухшими. Стало темнеть, и Том взглядом зажег свечной огарок. Пламя вспыхнуло, бросив тусклый блик на стоящий в центре стола графин.

— Она любит при свечах… — забормотал Орион. — Чтобы все было видно… Ты, кстати, слышал про помолвку Минни?

Риддл обернулся. Это казалось таким же невероятным, как если бы стоящий справа стеллаж с темными фолиантами вдруг пустился в пляс. Орион усмехнулся, достал номер «Вечернего чародея» и показал заметку:

Помолвка в Деруэнт-холле

12 января с. г. в Деруэнт-холле (графство Девоншир) состоялась помолвка мистера Бергейма Мелифлуа, заместителя министра, с мисс Араминтой Бэрк — единственной дочерью мистера Герберта Бэрка и леди Бельвины Бэрк, урожденной Блэк. Мероприятие проходило в Деруэнт-холле — семейном поместье Мелифлуа. На помолвке присутствовали родственники с обеих сторон.

Перед глазами поплыло видение тонкой девушки, сидящей в кресле и насмешливо протягивавшей ему руку в белой перчатке. При одной мысли об этом Тома охватывало желание терзать это тело, катать его, придумывать унизительные позы.

— Поговори с Бэрком, ладно? — плаксиво сказал Орион.

— Хорошо, — отозвался Том. Все произошедшее было, конечно, закономерно, и все же Минни должна была ответить ему за то неприятное чувство, ту ярость, что охватила его сейчас.

Блэк понуро заковылял к двери. Риддл проводил его хмурым взглядом. На миг ему захотелось посоветоваться с дневником, но он тотчас пресек это желание. Выслушивать насмешки дневника не хотелось, а Минни… Минни он накажет сам. Усмехнувшись, Том подошел к деревянному желтому столику («шлифованному», как с гордостью говорил Бэрк) и подвинул чернильницу. Подумав с минуту, парень вывел:

Минни, я готовлю эксперимент. Мне нужна твоя помощь. Не могли бы мы встретиться в субботу или воскресенье?

ТМР

Воск капнул на бронзовый подсвечник и не спеша пополз вниз. Том прищурился и подошел к окну. На душе было приятное чувство умиротворенной прохлады, словно у математика, сумевшего решить сложнейшую задачу.

* * *

Карактак Бэрк оказался прав: на следующее утро в «Пророке» опубликовали большой репортаж о кампании против Спенсер-Муна. Ситуация на этот раз зашла слишком далеко: в аврорате начала работать комиссия по началу импичмента. Министр обвинялся в плохом обеспечении безопасности во время войны с Гриндевальдом. Бартоломео Малфой исходил праведным гневом, давая ежедневно по два-три интервью о слабой охране Хогвартса. Владелец «Горбин и Бэрк» не сомневался, что за нынешним кризисом стоят интриги Дамблдора. Том был солидарен с его мнением, представляя, как замдиректора Хогвартса щекочет палочкой шею министра и напоминает ему о судьбе Гриндевальда, если тот осмелится проявить строптивость.

В субботу Том проснулся около девяти и тотчас зарылся в одеяло, чувствуя сильный озноб. Накануне ему удалось, наконец, завершить сложные вычисления на основе папируса о сансаре. Соединив ее с информацией из книги о некромантии, парень поразился простоте и ужасу своего решения. Ему предстояло расщепить Ка дневника, вытянув из него нечто вроде первоосновы. Затем следовало заточить его в кольцо, дополнив частицей своей души. Последние необходимые вычисления были закончены. Сегодня все будет завершено.

Том сполз с кровати и сунул ноги в шлепанцы: в комнате стояла холодрыга. Подойдя к столу, он взял дневник и папирус о сансаре. Посмотрев на свиток, он подумал, что после завершения эксперимента его следует передать в библиотеку Карактака Бэрка. Хозяин темного магазина загонит его за какое-то количество галлеонов. Впрочем, какая разница? Чувствуя сильный озноб, парень пошел вниз.

— Отчего такой холод? — спросил он мелькнувшую в коридоре эльфийку

— Отопление сломалось, сэр… — сделала она круглые глаза. — Первый раз такое в «Дырявом котле»…

Не дослушав объяснения, парень спустился по деревянной лестнице. Одинокий плафон болтался в самом низу. На душе появилось странное чувство, будто он видит это все в последний раз, но Том прогнал его прочь. Он посмотрел в грязное зеркало, где мелькнула фигура высокого темноволосого юноши. Лицо казалось неестественно бледным, а щеки — слегка впалыми, но, возможно, это было последствием трех почти бессонных ночей. Застегнув черный плащ, Том вышел из гостиницы.

Из-за озноба идти оказалось сложно: в ногах стояла отвратительная слабость. Снег с дождем становился гуще, и под ботинками шлепала противная каша. Прохожие, несмотря на субботнее утро, все-таки спешили по делам. Том улыбнулся, вспомнив, как боялся прежде, что кто-то увидит его идущим в Лютный переулок.

У входа в лавку Бэрка стояла тонкая фигурка, ежившаяся от сырости и ветра. Араминта была в темно-фиолетовом плаще с серебристыми пуговицами и высоких бежевых сапожках. На шее был повязан белый шарф, закрывавший горло. Парень удовлетворенно кивнул: похоже, Минни покрасивее оделась на встречу с ним.

— Том, привет! — Араминта помахала ему белой перчаткой. — Идем скорее, нам нельзя быть вместе!

— Иначе не велит маменька? — съехидничал Том. «Мы открыли ротик?» — подумал он, глядя в глубокие глаза Араминты.

— Том, я обручена, — ласково сказала девушка. — Моя встреча с другим мужчиной…

— Тогда поговорим в безопасном месте, — Том посмотрел на теряющийся в холодном сером небе шпиль соседнего дома и властно сжал нежную ручку Араминты. — У тебя есть такое?

— Да… — прошептала девушка. — У нас в лесу есть охотничий домик. Там очень уютно и…

Араминта не договорила. Том сильнее сжал ее руку. Такое ощущение власти усилило озноб, и парень, назвав про себя адрес, растворился вместе с партнершей в потоках зимнего воздуха. Мгновение спустя они оказались перед деревянным домиком с острой крышей и резными украшениями. Стоявшие рядом ели вперемешку с соснами создавали ощущение глухого бора.

— Неплохо, — покачал головой Риддл. Девушка поманила его на деревянное крыльцо. «Похоже, эта шлюха останется довольной», — подумал парень. Главное, что Минни можно доверять, а без помощи этой маленькой дряни ему не обойтись.

Холл оказался просторным. Вдоль деревянных стен стоял круг из диванов и кресел синего или зеленого цвета. Том сразу увидел в этом символ, что все Бэрки учились только в благородных колледжах — Слизерине или Райвенкло. В центре находился маленький столик, где на серебряном подносе высились три темно-синие свечи. Сбоку пылал камин, наполняя комнату теплом: эльфы, похоже, затопили его в ожидании хозяев. Том, снова чувствуя холод, сел рядом с озаряемой огоньками решеткой.

— Мило, — прошептал Том. В окно смотрела сосновая ветка, навевая странное чувство лесной жизни.

— Так чем я могу помочь Вам, мистер Гонт? — спросила Араминта, сделав изящный книксен.

— Очень можете, мисс Бэрк, — вяло улыбнулся гость. — Я хочу поставить один научный эксперимент. Мне нужно помещение.

— В таком случае у меня для Вас есть второй этаж, — указала девушка на деревянную лестницу. Том последовал за ней. Глядя, как Минни поднимается со ступеньки на ступеньку, он снова почувствовал появление в животе сладкого демона, призывавшего схватить и терзать добычу.

Второй этаж оказался набором комнат, в которых находились бильярдная и кабинет. На обоях, шипя, пошевеливались змеи, что сразу напомнило Тайную Комнату. Впрочем, это было настолько давно, что казалось бесконечным сном. Араминта лукаво улыбнулась и быстро открыла дверь.

— Это здесь… — проворковала она. — Можешь работать в свое удовольствие. Только сначала, — кокетливо подвинула она плечом, — попей со мной чаю…

— Непременно, — кивнул Том. Убранство кабинета с небольшим столом, дорогим черным стулом ему понравилось. На столике стояла свеча, словно заготовленная для работы.

— И еще одна вещь, Минни… — замялся Том. — Опыт, понимаешь, не очень светлый. Я тебя прошу… Чтобы ни случилось, в одиннадцать часов открой комнату!

— Разве… Разве в одиннадцать ты будешь заниматься? — потупилась Араминта.

— Да! — рыкнул Том, словно не понимая, как можно быть такой непонятливой.

«Она должна расплатиться, — приказал в голове насмешливый голос. — Она должна заплатить за тот миг, когда осмелилась с вызовом протянуть руку в белой перчатке самому Лорду Волдеморту!»

Вернувшись в холл, Том снова занял кресло возле камина. От нечего делать парень посмотрел в окно. Низкое небо почти полностью закрывало деревья. Сухой снег становился гуще, все больше поглощая дождь. «Сегодня кто-то умрет», — подумал с ужасом парень, чувствуя, как холод охватывает его щуплое тело.

Араминта вернулась, переодевшись в короткую голубую кофту, белую юбку, тонкие прозрачные чулки и бежевые остроносые туфли на высоких каблуках. Ремешок ее туфелек подчеркивал тонкость лодыжек. В руках она несла поднос с небольшим чайником и парой чашек. Поставив его на стол, она присела на диван. Том улыбнулся и взглядом зажег темно-синюю свечу.

— Ни к чему посвящать в наши дела эльфов, — мягко сказала Араминта. — Я сама люблю чай… Сделала для тебя его, с травами…

— Очень тронут вашей заботой, миссис Мелифлуа, — хмыкнул Риддл. — Надеюсь, — посмотрел он на висевшую напротив голову оленя, — Вы будете заботиться о будущем муже с такой же теплотой.

Девушка, опешив, посмотрела на Тома. Несколько мгновений она отчаянно моргала глазами. Затем, словно найдя подходящие слова, мягко улыбнулась:

— Поверьте, мистер Гонт, о муже я буду заботиться также тепло, как Вы — о миссис Оливии Гонт, — мстительно выделила она голосом.

«Эта дрянь смеет ехидничать, — подумал удовлетворенно Том. — Ничего, скоро запоешь другие песни».

— Надо полагать, от мистера Мелифлуа? — спросил парень, указав на лежащую на столе пачку писем.

— Кстати, нет… — замялась Араминта. — От Вэл. — Том легким движением пальцев заставил чайник разлить пахнувшую травой жидкость по чашкам. — Мы с ней очень дружны. Когда-то дружили с Лу, но она…

— Как же Вы подружились с Блэками, красавица? — съехидничал Риддл. Огонь свечи стал биться быстрее, словно умоляя выпустить какое-то существо на свободу.

— Я росла в их семье, — Араминта отпила чай. — Представляешь, — мягко положила она ладонь на ручку дивана, — я двоюродная тетка Вэл. Они смеялись надо мной, дразня «тетушкой».

— Тетушкой? — Брови Риддла поползли вверх. — Замечательное слово, миссис Мелифлуа. Теперь я также буду звать «тетей».

— Только попробуйте, мистер Гонт! — сказала хозяйка, кокетливо закинув ногу на ногу.

«Она должна ползать перед тобой на коленях, Волдеморт! — зашипел холодный голос. — Ползать и умолять о счастье, как высшем даре».

— А как прошло твое детство? — спросила Араминта. — У тебя были игрушки?

— В антикварной лавочке, — мягко сказал Том. Заломив руки за спину он встал и начал расхаживать по комнате. — Я часто ходил в нее и рассматривал восточные статуэтки. Я разговаривал с ними, придумывал им всякие имена…

— А друзья? — хлопнула ресницами Араминта. Свечи тускло освещали висевшее напротив зеркало с оправой в виде перевитых гроздьев винограда.

— У меня не было друзей, — парень посмотрел на перламутровое пресс-папье. — Сначала моим другом была статуя Рамы, затем Будды.… Мне казалось, что они всегда рады моему приходу.

— Тебя не тянет зайти туда? — Араминта зачем-то подвинула резной подсвечник.

— Магазина больше нет, — все также спокойно отозвался Том. — Его уничтожили. Я горевал по друзьям: в конце концов, они меня любили. Знаешь, иногда я чувствую усталость. Многие говорят, что я — гений, но что с того? Все таращатся на меня, не спускают глаз, словно только и ждут, когда же я оступлюсь, — в этом и выражается их забота обо мне. Мне приходится всегда быть начеку, чтобы предотвратить нападение. Или чтобы…

«Чтобы не умер человек, которому я, наконец, решил открыть сердце», — грустно подумал Том. Араминта хлопала ресницами, словно не зная, что ответить. Взглянув на нее, Том словно почувствовал пинок: как он мог опуститься до жалоб и нытья?! Он напомнил себе Миртл.

«Займись-ка делом!» — скомандовал он себе. Его мысли обратились к спрятанному на втором этаже папирусу. Но прежде следовало, чтобы Минни ощутила участь так похожей на нее Иолы с барельефа… «Изящный оборот», — усмехнулся про себя Том.

— А это правда… Что маглы, — спросила, наконец, она, — тупые, как тролли?

— Однажды, когда мне было лет пять, наши «старики» решили наказать приютского малыша. Они били его обломком трубы и в конце концов помочились на него, — задумчиво посмотрел на огонь Том.

— Какой ужас… — прошептала девушка. — Знаешь, Том… я бы перевоспитывала таких тварей в узких клетках, где можно только стоять, прикованным за руки кандалами, — помешала она чай.

— Мне кажется, мы вообще не должны соприкасаться с маглами, — поморщился Том. — Низших надо только уведомлять о решении высших, как богов.

— Да, они не должны даже знать наших имен. Только кланяться грозе, как много веков назад, — подтвердила хозяйка.

— Кстати, а что сделала ваша родственница Мисапиноа с той грязнокровкой, из-за которой разорвала помолвку? — спросил Риддл**. — Убила, пустила ее кожу на сумку или применила круцио, как истинная девица Блэк?

— А, нет, — отозвалась Араминта. — За что ей было мстить? — нежно улыбнулась она. — Если бы муж изменил миссис Блишвик с грязнокровкой, она бы повесила ее сушеную голову в прихожей… А так… Это неприлично для незамужней девушки и, тем более, добропорядочной миссис Блишвик.

«Равно как и миссис Мелифлуа», — ехидно подумал Том с расчётом, что Минни услышит его мысли. Центральная свеча вспыхнула сильнее, осветив отблеском серебристое блюдо.

— Прабабушка Мисапиноа не хотела замуж за Сандерса, — пояснила девушка, брезгливо подергав носом. — Известие о его увлечении грязнокровкой пришлось как нельзя кстати.

— Чтобы разорвать помолвку? — Риддл бросил выразительный взгляд на Араминту.

— Именно так, — девушка чуть скосила глаз в сторону картины. — Наша Мисапиноа тщетно просила родителей сделать это. Не исключено, что она подстроила встречу Сандерса и грязнокровки. Так ли уж трудно познакомиться с подходящей грязнокровкой в театре, пригласить ее в ложу и вовремя исчезнуть, оставив их наедине с мистером Сандерсом?

— Для этого нужно знать, какие девицы нравятся Сандерсам, — Том с улыбкой посмотрел на тонкие колени мисс Бэрк. — Или воспользоваться амортенцией.

— Именно, — Минни жеманно раскрыла, а затем закрыла белый веер. — Сандерс был осужден светом за связь с грязнокровкой и был вычеркнут из числа уважаемых людей.

При этих словах Араминта кокетливо поправила край юбки. Затем, покачав ножкой, бесстыдно сбросила крошечные туфельки, оставшись в белых чулках. Парень продолжал с удивлением рассматривать ее. Девушка вздохнула и, откинувшись на диван, начала делать легкую гимнастику, словно собиралась на урок танцев. Попеременно она поднимала тонкие ноги от пола, сгибая и разгибая в коленях, играя икрами. Том подошел к ней и, присев рядом, властно обнял ее за плечи.

— Неужели твоя дражайшая прабабушка Мисапиноа была такой же распутной? — усмехнулся Том, погладив ее бедро, как гладят разгоряченную лошадь.

— Безусловно, — сладко улыбнулась девушка. — Она, как все дамы прошлого века, отдавалась кавалерам в бархатной черной маске.

— Нагая, но в черной маске? — съязвил Риддл. Глядя, как Минни приподнимает обтянутую чулком тоненькую лодыжку, Том вспомнил, что также его подруга играла туфелькой на прошлое Рождество.

— Представь, как наслаждалась прабабушка, идя на встречу с кавалером босиком по персидскому ковру в одной маске, — обнажила зубки девушка. — Уверена, что в тот миг она думала о муже-рогоносце, — пристально посмотрела она в глаза Тома.

— Что же, это легко исправить, — парень пошевелил пальцами, и на лице его подруги появились черные очки с блестками, словно она собралась на рождественский маскарад.

— Боже, какая мерзость… — проворковала Араминта с едва скрываемым наслаждением.

Несколько минут они сидели молча, глаза в глаза. Затем Араминта улыбнулась и прикрыла веки. В животе стояла сладкая истома, от которой ей казалось, что стены комнаты плывут в легкой дымке. Когда парень потянулся к ней, она спокойно и радостно встретила его поцелуй. Остатками сознания Араминта чувствовала, как Том нахально расстегнул ее юбку от бедра до колена, но это ее не слишком волновало. Сухая снежная крупа стучала по окнам, и счастье предстать перед ним нагой окутало ее сладкой болезнью.

* * *

Том откинул одеяло и осторожно поставил ноги на пол. Араминта тихо спала, укрывшись ватным одеялом. Парень посмотрел на огарок свечи и отчего-то вспомнил, как на Пасху лазил в Запретную секцию. Тело знобило, но должно быть, в домике просто скверно топили. «Надо будет сказать, чтобы Минни дала перцу эльфам», — решил Том и, быстро одевшись, вышел в коридор. Глядя на деревянную ступеньку, Том с удовольствием подумал, что Минни расплатилась сполна за свой чванливый жест на Рождество.

Наконец-то честолюбивый Том мог торжествовать победу! Перед ним на четвереньках, опираясь вытянутыми тонкими руками на подушку, стояла Араминта. Ее длинные белокурые волосы были растрепаны, а голубые глаза сияли от слез. А сам Том сидел на ней верхом, властно оседлав ее на правах всадника-победителя. Наслаждаясь нежностью ее кожи. Том гнал свою взмыленную лошадку вскачь и намеренно причинял ей сильную и сладкую боль. Теперь Араминта только подвывала и плакала, чем усиливала торжество своего беспощадного наездника. Приятнее всего было смотреть в сияющие от слез синие глаза Минни: они лучше любых криков показывали сжигавшую ее лютую боль, прежде чем она получит в подарок немного мучительного наслаждения… Терзая отливавшее перламутром тело Минни, Том думал о том, что подобное удовольствие испытывал Геракл с барельефа. Том не сомневался, что в ночь после триумфа он также седлал Иолу с хищным неистовством дикого зверя, чтобы на утро поймать заплаканный преданный взгляд рабыни.

Ступеньки скрипели, но Том, не обращая внимание, шел вперед. Ноги подкашивались от слабости, их было трудно передвигать. «Все же объездить нежную Минни не просто», — хохотнул в голове надменный голос, но парень велел ему заткнуться. На верхней ступеньке Том приостановился и перевел дух, облокотившись на перила. Затем, решившись, открыл дверь.

На улице шел мокрый снег с дождем, и оконные решетки казались размытыми. Том взглядом зажег свечу и подошел к столу. Голос внутри отчаянно кричал, но парень игнорировал его. Насыпав на полу соляной египетский крест, парень положил в его центр открытый дневник. Затем, написав по бокам значения искомого уравнения, зажег свечу.

— Бог Аммон-Ра, давший жизнь всему сущему, Повелитель Неба и Золотого Трона, — зашептал он по-египетски, — дай жизнь, непредусмотренную Тобой не именем Неба, а Подземной Реки.

Свеча на столе погасла, а затем зажглась черным огнем. Воздух стал густым и тяжелым. Вздохнув ртом, Том продолжил:

— Ты вернулся в мир, чтимый богами, повелитель обоих миров, Ра-Мери-Амон-Рамсес. Обещаю тебе вечное царство. Цари придут к тебе и поклонятся тебе.

Страницы дневника затрепыхались на игривом ветерке. Затем из них засочилась кровь. Тому показалось будто на стене мелькнула тень черного шакала. Парень с ужасом подумал, что дневник — гарант его бессмертия — может погибнуть. Какая-то часть души умоляла прервать эксперимент, но парень проигнорировал ее.

— Явился я к тебе, владыка богов, великий бог, господин солнца. Тум обещает мне, что появится солнце, и что я… — Дышать становилось невозможно, словно рот и нос забила металлическая стружка, — буду похож на него, а Нил — что я получу трон Осириса и буду владеть им… вовеки.

Черный огонь вспыхнул сильнее. Том посмотрел в крест и почувствовал, что холодеет от страха: перед ним билось в конвульсиях маленькое существо вроде скользкого слепого червя. Оно напоминало скорчившегося младенца, но только очертаниями не походило на человеческого детеныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у одного ребенка не было: приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щелками.

— Мой Ка? — прошептал с ужасом Том. — Неужели это мой Ка? — повторил он.

Дневник кровоточил, словно рыдая от боли. Брезгливо поморщившись, парень прошептал «Ferula Maxima». Затем, положив дневник на стол, стал наблюдать за бьющимся в конвульсиях существом. Свеча стала гореть тусклее. Том понял, что нельзя терять ни минуты. Бросив на стол кольцо, он, задыхаясь, переписал четыре значения уравнения. Затем лег внутрь креста и положил по правую руку кольцо Гонтов, а по левую — уродливого зародыша и цветок лотоса. Быстро проколов иголкой вену, он стал смотреть, как темная кровь заливает перстень. Существо отчаянно задергалось, словно прося его покормить. Наконец, кольцо вспыхнуло зеленым светом.

— Secessio! — крикнул Том, направив палочку на лотос и подбросив вверх кольцо. Голова взорвалась от адской боли. Где-то в стороне полыхнула безумная алая вспышка, и мир вокруг разом почернел.

* * *

Хогвартс-экспресс начал тормозить. Перед глазами мелькнул висячий знак «Платформа 9 ¾». Том с удивлением заметил, что перрон был пустым. Открыв дверь, он выглянул в коридор, где, к его удивлению, также не было ни одного ученика. Чувствуя тревогу, Том выпрыгнул из поезда. У него появилось странное чувство, будто он спит наяву; точно единственное, что могло двигаться, — это не руки и ноги, а лишь его дух. Глядя в хмурое осеннее небо, парень поскорее пересек платформу и перешел барьер.

Он ошибся. Барьер вел не на вокзал Кинг-Кросс, а в маленькую комнату, напоминавшую каменный подвал. В центре висело зеркало в позолоченной оправе. Делать было нечего — и Риддл решил досмотреть этот безумный сон до конца в надежде, что рано или поздно проснется и всё кончится, жизнь вернётся в привычное русло. Том посмотрел в зеркало. Змееподобное лицо уже поджидало его.

— Том Риддл, — холодно проговорило оно. — Я знал, что ты появишься.

— Ты… Знал? — прошептал с ненавистью Том.

— Разумеется, — глумливо расхохотались существо. — Здесь все началось, здесь все и закончится, хочешь ты того или нет.

Том хотел возразить, но не смог. Боль пронзила голову, словно к ней приложили раскаленный металлический прут. Очертания каменного подвала приобрели белый цвет, точно их покрывала оплавленная пленка. Не выдержав, Том упал на колени. Остатками сознания он видел, как Дух вышел из зеркала и начал рассматривать его. На безгубом лице стояла удовлетворенная улыбка.

— Ты давеча спрашивал меня, кто такой Волдеморт, — спросил он, поиграв палочкой. — Я отвечу тебе. В твоих мечтах, в твоих снах ты смотрел в Зеркало Еиналеж, а оно, как верно говорил шельма Дамблдор, показывает затаенные желания души.

Повернувшись, Том заметил, что Дух был одет в грубую черную робу. Нет, определенно, — наверное, это сон.

— С раннего детства, — продолжал призрак, — тебя переполняли эмоции: гнев, печаль, стремление к силе, — в зависимости от ситуации. Ты всегда мечтал отомстить всем, кто обижал тебя, всегда хотел обладать властью, но не знал — какой именно. Вполне естественно, что ты видел в зеркале желаний Лорда Волдеморта — ту частицу твоей души, которая жаждет славы, силы и мести.

Волдеморт взмахнул палочкой, и боль тотчас ушла. Несколько минут Том беспомощно смотрел на призрака, но никакого призрака не было. Вместо него стоял высокий темноволосый юноша, на удивление похожий на него самого, только с неестественно бледной кожей и впалыми щеками. Том хотел о чем-то его спросить, но юноша опередил его движением руки.

— Я знаю твой следующий вопрос, — хмыкнул он. — Отчего я возникаю перед тобой в змееподобном виде? Ответ прост. Ты сам придумал сказку о Повелителе Змей в пещере, желая напугать гнусных магловских детишек, — сказал он, расхаживая по комнате. — К тому же в твоих жилах течет кровь Слизерина, — добавил он, — так что я был обречен принять змееподобный облик. На втором курсе я стал достаточно сильным, чтобы ты придумал мне имя Лорд Волдеморт.

— Вот видишь, — усмехнулся Риддл, глядя в гладь зеркала. — Значит, ты все-таки не существуешь в природе, а только живешь в моем сознании.

— А разве твое сознание — не часть природы? — лениво ответил Волдеморт. — Через пару лет я стал питать твою душу своими соками. Иногда я заставлял тебя делать поступки, которые тебе делать не хотелось и осторожно убирал тех, кто мне мешал. Последний шаг был сделан на шестом курсе, когда Оливия Хорнби нарисовала мой образ. С того времени я стал жить в дневнике.

— Ну, а теперь… Ты будешь жить еще и в кольце? — спросил Том, настороженно наблюдая за шагами Волдеморта.

— Не совсем… — нахмурился Дух. — Я смогу жить в кольце при условии, что ты станешь мной. — Глаза Тома открылись от изумления. — Ты встал на этот путь со дня смерти Лесли Инн или, может, даже немного раньше. Расщепление Ка стало последней каплей: сегодня ты либо завершишь путь, либо вернешься назад.

К своему удивлению парень поднялся быстро. Волдеморт прошипел и открыл проход в стене. Они оба вошли в огромный сверкающий коридор. Стены состояли из бесконечных зеркал, в которых мелькали непонятные образы.

— Однажды между нами возник неприятный спор — ты учился тогда на седьмом курсе, — небрежно продолжал Дух. — Мне пришлось немного позаимствовать твоей энергии. Помнишь, ты очутился тогда в больничном крыле?

— Я не забуду этого никогда, — откликнулся парень с тихой яростью.

— Мерзавец Дамблдор тогда едва не обнаружил меня с помощью шара, — кивнул Дух, обводя рукой стеклянный купол. — Впрочем, тебе грех пенять: не отдав мне энергии, ты не смог бы закончить свой дневник. Ну, а теперь, пора, — указал он на зеркала.

Том посмотрел налево и почувствовал, как эмоции захлестнули его. Он словно разглядывал колдографии в «Пророке». Вот сумрачный зал в приюте, и он, щуплый мальчишка, еле сдерживая слезы, смотрит на спящее в гробу тело Лесли. В отливавших бирюзой глазах стояли страх и боль. Том посмотрел направо и картинка резко сменилась, — и вот он уже в Пасхальную ночь, трепеща от возбуждения, входит в Запретную секцию и слышит гулкие раскаты грозы.

А вот и Миранда — девушка с большими серо-голубыми глазами в очках сидит на мраморных ступеньках и горько плачет, а темноволосый взъерошенный парень, положив руку на плечо, утешает ее. Том посмотрел направо — и вот уже тот же юноша, только чуть постарше, обучает слизеринцев, а Крэбб, сопя, целует край его мантии.

Наконец, в зеркале мелькнуло видение зимнего Хогсмида и бегущих людей, и он, стоя на коленях, рыдает, держа в руках тело Эмилии. Парень посмотрел направо — и вот, напоследок, уже он сидит под елкой с белыми хрустальными шарами, дописывая дневник… А что дальше?

— Я забыл открыть тебе последнюю тайну, — усмехнулся Волдеморт. — Сегодня ты можешь превратиться в двух совершенно разных людей. Том Риддл — ничтожество, которое станет таким, как все, — скривился он, — женится на Оливии Хорнби, заведет детей и, быть может, напишет учебник по защите от темных искусств. Да, он с характером, — но, в общем, ничего особенного из себя не представляет и отречется от всех темных опытов, которые рискнул поставить. Зато Лорд Волдеморт… Ты помнишь, какой ужас обуял тебя, когда на первом курсе ты узнал о Темном Мастере?

— Да… — прошептал холодными губами Том.

— Ты узнал о нем в Хэллоуин, когда прочитал легенду о Слизерине, — Риддл задрожал, увидев в зеркале, как темноволосый мальчик ранним утром входит в библиотеку. — В глубине души, — ткнул Дух палочкой в Тома, — ты уже тогда знал, что Темный Мастер — это ты.

Том испуганно посмотрел на Духа. Только сейчас до него начал доходить смысл сказанного. Он вспомнил волшебника в черном балахоне, его искаженную безумием улыбку. Неужели его желанием были только месть и убийство?

— А также могущество, Волдеморт, — призрачный собеседник словно читал его мысли. — Могущество и бессмертие, которые может получить Темный Мастер. Он хочет, чтобы перед ним трепетали, заискивали, и отомстит всем обидчикам, — ведь те заслуживают этого. Он гораздо могущественнее Гриндевальда и, видимо, могущественнее всех, когда-либо живших темных волшебников. Мы выбираем Темного Мастера, не правда ли? — прошипел он.

Испуганно озираясь, Том посмотрел в зеркала, где продолжали мелькать образы. Любовь, привязанность, дружба, — все это причиняло нестерпимую боль. Гораздо приятнее было идти к власти, знаниям и могуществу. Гораздо приятнее было уничтожать врага или обладать сполна рабыней… Том почувствовал, как его тело охватывает сильный жар.

— Я не нуждаюсь в любви и жалости, — прошептал, наконец, Том. — Пусть начинается эра Темного Мастера! — Он хотел что-то еще возразить, но не смог: ужас, что он, подобно Лесли, будет однажды лежать в гробу, заслонил сейчас все.

— Что же, осталась последняя формальность, — сказал Волдеморт с сознанием выполненного долга.

В самом конце коридора стояло еще одно, последнее зеркало. Том посмотрел в него и задрожал. В зеркальной глади появилось изображение мальчика лет семи, — избитого, с синяками и ссадинами, в старом плаще поверх поношенного жилета. Риддл тут же узнал это лицо: темные глаза с бирюзовым отливом, полные страха и мольбы, — они были его собственными глазами. Волдеморт направил на него палочку.

— Avada Kedavra! — с отвращением произнес он.

Зеленая вспышка закрыла коридор. Остатками сознания Том увидел, как ребенок, схватившись за сердце, упал навзничь. Том сделал шаг к нему, но на губах ребенка уже стояла предсмертная пена. Острая боль пронзила голову. Наступила темнота.

* * *

Искривленная лестница убегала в подземелье. Араминта спускалась все ниже, чувствуя, как с каждым шагом ее охватывает страх. Это было похоже на подвал или склеп. На громадных каменных сводах проступала слизь; некоторые ступеньки казались щербатыми. Девушка спускалась осторожно, держась руками за камни из-за страха повредить каблук.

Наконец, она вошла в маленькую комнату. Перед глазами стоял саркофаг с зеленым лицом: обитель духа или древнего бога. Очертания саркофага казались расплывчатым, и Араминта видела их, словно в тусклом сиянии. Рядам с ним лежало распростертое на полу недвижимое тело темноволосого юноши, окруженное странным знаком. Тело Тома. Девушка взвизгнула.

— Слишком поздно… — неожиданно сказало зеленое лицо. — Ему уже ничем не поможешь. Хотя ты могла бы…

Картина сменилась. Словно из ниоткуда возникло коридора, освещенного тусклым вечернем светом факелов. Неровные ступеньки кончились, и вслед за ними возникло громадное окно, освещенное мокрой метелью. Недалеко начинался выход в школьный дворик. Сутулый черноволосый мальчик с серьезным лицом спускался вниз. И рядом она сама, счастливая белокурая девчонка, упрямо тянула его за руку к двери, улыбаясь ярко-синими глазами. Мальчик сделал шаг в сторону, и его тотчас с головы до ног охватил черный огонь.

— Нет! — закричала Араминта. Лицо на саркофаге рассмеялась ледяным смехом.

Девушка села на кровати. От ужаса она некоторое время непонимающе смотрела перед собой. Затем лихорадочно отбросила покрывало и подошла к чеканному кубку с водой. Напившись, взмахом палочки зажгла белый огарок свечи. Часы в виде башни показывали около одиннадцати. Том! Мысль, как молния, пронзила ее. Надев поскорее прозрачные чулки, домашнее платье и бежевые лакированные туфли, девушка заковыляла к выходу — после случившегося у нее была неуклюжая косолапая походка.

Тело еще трясло, словно в лихорадке, при воспоминании об унизительном положении и нестерпимой, сжигающей изнутри боли. Араминта захлебывалась криком, чем только усиливала торжество своего беспощадного наездника. В какой-то момент девушка больше не выдержала ритма, в котором ее сношали, руки разъехались, и она упала животом на постель. Но ее всадник был неумолим и властно заставил Минни, несмотря на рыдания и мольбы, снова двигаться, так как хотелось ему. Араминта не могла точно определить, когда к лютой боли стало примешиваться сладкая истома: она пробилась сквозь боль, а вернее, даже благодаря ей. Теперь она понимала, почему настоящие леди говорят о таком шепотом и ханжески возводя глаза вверх. Только в этом случае женщину берут до конца. Только в этом случае мужчина сладко и жестоко утверждает свою власть над дамой, а она чувствует себя взятой целиком, без остатка принадлежащей повелителю. Должно быть, ее прабабушка Мисапиноа тоже была покорна лишь тому, кто ввел ее в мир сладости и муки…

Толкнув тяжелую дверь, Араминта поежилась: в прихожей стоял холод, словно в доме полопались каминные трубы. Схватив шерстяную накидку, девушка пошла по лестнице. Откуда-то сверху раздался звук, напоминавший чавканье болотной трясины. Или чавканье пауков, высасывающих муху. Однажды в детстве Араминта увидела, как несколько пауков поймали в сеть навозную муху и не спеша по очереди высасывали ее. Тогда она не могла оторвать взор от такого зрелища, чувствуя, как внутри поднимается сладкая истома. Только теперь в этом чавканье слышалось нечто механическое. Том… Там был Том…

Страшная мысль заставила ее бежать быстрее. Каблуки стучали по лестнице, но каждый шаг давался Араминте все труднее. В воздухе стояло невидимое темное облако, обволакивавшее все вокруг плотными парами. Ближе ко второму этажу темный туман, казалось, становился все плотнее.

— Lumos… Lumos Maxima! — прошептала девушка, достав палочку.

Огонек вспыхнул, но тотчас погас, словно его поместили в мокрую тряпку. Дышать становилось труднее, будто рот и нос забили железной стружкой. Араминта отчаянно водила палочкой, но огонек тух, едва вспыхивая. Второй раз в жизни ее охватил глубокий ужас — почти такой же, как в ту памятную Вальпургиеву ночь, когда на Хогвартс напали люди Гриндевальда.

Чавкающий звук исчез, словно механический паразит напился, наконец, крови. Араминта сделала шаг… второй… Запах, напоминавший горелую резину, становился сильнее. Девушке казалось, будто ее вовлекает воронка, по которой она падает все глубже и глубже. Подойдя к холодной стене, Минни облокотилась об нее руками.

— Expulso Illuminari! — крикнула она, вспомнив одно из самых мощных заклинание против темных сил.

Светлый луч рассек невидимое облако. Дышать стало чуть легче. Араминта с силой сделала шаг вперед и неожиданно для самой себя уткнулась в плотно закрытую дверь. Она была заперта на ключ, но девушка взмахом палочки открыла замок и, сбросив туфельки, в одних чулках вбежала в комнату.

Внутри стоял невероятный холод, а воздуха, казалось, не осталось вовсе. На столе горела длинная белая свеча. Тело Тома лежало на полу внутри нарисованной белой фигуры. Араминта присела и на коленях поползла к телу. Перед глазами плыли картины жуткого коридора, который она видела во сне. Каким-то образом ей удалось доползти и подтереть пальчиком белую линию. В тот же миг девушка почувствовала, что ее голову разорвет от взрыва.

В комнату, словно прилив, хлынул свежий воздух. Араминта заметила, что из вены Тома идет буроватая кровь, образовавшая что-то вроде лужи. Испуганно закричав, девушка стала трясти тело. К ее еще большему ужасу, глаза юноши были открыты и смотрели перед собой точно в пустоту. Кожа лица была неестественно белой, словно листы бумаги. Рубашка Тома также была забрызгана кровью, а странный не похожий ни на что крест с петлей был нарисован не мелом, а насыпан солью. Араминта взвизгнула: нигде не было даже тряпочки, чтобы перевязать рану.

— Том… Том! Очнись! — кричала девушка, тряся тело. Но ничего не помогало: взгляд парня оставался пустым и безжизненным.

Схватив руку Тома, Араминта с трудом оторвала от нее рукав и сделала что-то вроде повязки. Приложив жгут к проколотой вене, она поскорее завязала ее. В тот же миг свеча на столе вспыхнула черным огнем. Араминта закричала и, направив на нее палочку, постаралась применить «агуаменти». Впрочем, это оказалось тщетным: пламя разгоралось все сильнее, угрожая захватить лежащие свитки пергамента. Девушка кинулась к пустому холодному камину и ударила по нему палочкой. Вспыхнуло зеленое пламя, и Араминта скорее сунула в нее голову:

— Вэл… Вэл… — залепетала она, глядя на дико озиравшуюся спросонья Вальбургу.

— Ты ненормальная, Минни? — Вальбурга, казалось, смотрела на камин как полоумная. — Скоро полночь.

— Вэл, скорее, в охотничий домик. Тому плохо, а у нас пожар.

— Ты уверена?

— Беги. И зови Сайнуса, — взвизгнула девушка.

Вальбурге не надо было повторять дважды: через секунду ее тонкое длинное тело поднялось с кровати и накинуло шаль на ночную рубашку. Араминта испуганно заметалась по комнате. В углу стола лежала толстая тетрадь, и девушка, точно повинуясь неведомому призыву, схватила ее. Затем, безуспешно опробовав еще один «Агуаменти», осторожно потянула тело к двери.

Черное пламя не выбрасывало дым: оно покрывало все новые свитки. Следом вспыхнул край занавески. Огонь начинал гудеть, словно темный чародей вырвался, наконец, наружу после долгих лет заточения. Араминта едва успела заметить, как из камина выпрыгнули Вальбурга и Сайнус, сразу же направив палочки на огонь. Араминта потянула тело Тома в коридор, где все еще стоял ледяной воздух. Следом подбежавший Сайнус вырвал из ее рук приятеля и потащил на улицу.

Он бросил тело возле корней старого граба, давно вылезших на поверхность. Араминта подбежала к парню и проверила пульс — он был слабый, но безумно частый. Вальбурга с криком выбежала из домика: ей, судя по всему, не удалось потушить огонь. Сайнус сунул приятелю под нос кроветворное зелье. Несколько моментов ничего не происходило. Затем Волдеморт, слабо открыв глаза, поморщился и произнес:

— Что случилось?

— Слава богу, ты жив, идиот! — стал тормошить его Сайнус. — Опять ставил эксперимент?

— Вроде того. Я поднялся наверх, чтобы чуть-чуть позаниматься, — наполовину солгал Вольдеморт. Тело сковала слабость, какая обычно бывает при большой потере крови. Он, словно отходил от тяжелого сна, не понимая, где и почему он проснулся. Подбежавшая Араминта оттолкнула Сайнуса, сунув любовнику плитку шоколада. Волдеморт недоверчиво взглянул на нее, а затем осторожно отломил кусочек.

— Из-за тебя домик горит! — Сайнус наступал на приятеля, размахивая руками. — Черным пламенем!

Араминта закивала головой в знак согласия. Волдеморт задумчиво посмотрел на сухие прошлогодние листья. Он, видимо, до конца не мог понять, что произошло, но то, что он жив, уже вселяло оптимизма.

— Черным пламенем? — переспросил он. — Avrecio Luminous. — Хлопотавшие вокруг него люди сейчас казались Волдеморту маленькими глупыми созданиями, занимающимися непонятно чем.

Сайнусу и Вальбурге не надо было повторять дважды. Выхватив палочки, они побежали в домик, выбрасывая заклинания. Волдеморт проводил их долгим взглядом. Рядом с ним оставалась Минни, заботливо смотревшая ему в глаза.

— Я знал, что ты придешь вовремя. Даже если все будет неудачно, — съязвил Волдеморт. Глядя на босую Араминту, упакованную в короткое синее платье и накидку, он не мог не оценить всю аппетитность ее тела. — Где кольцо, Минни? — неожиданно холодно спросил он.

— Вот… — девушка, казалось, задрожала, взглянув в колючие огоньки его холодных глаз. — Оно там… — показала она на маленький корень, обхвативший громадный пень, подобно щупальцу осьминога.

— Том, ты гений! — из домика снова выбежал счастливый Сайнус, размахивая палочкой. — Все спокойно.

Волдеморт рассеянно смотрел вокруг. На душе было неспокойно. Весенние песчаные холмики рассыпались под натиском налетавшего ветра. Тело охватывало ощущение мерзости от того, что кто-то видит его, беспомощно лежащим на земле.

— Но стол… Шторы… — плаксиво залепетала Араминта. Стоявшая рядом Вальбурга недовольно прищурилась, а затем взяла кузину за руку.

— Стол почищу завтра. Шторы будут лучше прежних, — ответил Волдеморт, чуть насмешливо рассматривая девушку.

— Что я скажу маме? — дернула носом Минни, озираясь на Вальбургу, словно ища у нее поддержки.

— Что мы подарили тебе новые шторы, — губы Волдеморта скривились в фальшивой улыбке. Ветер пригнул маленькую ель и осыпал ее пожелтевшие иголки.

— Том… Возьми, — прошептала Араминта, протянув кольцо.

Во взгляде девушки читалось покорное счастье. Вытянув руку, Волдеморт взял светящийся камень. Несколько минут он размышлял, а затем посмотрел на металл и тихонько прошипел. Сначала было тихо. Затем внутри кольца раздались толчки, словно какое-то существо начало стучаться, просясь на волю. Камень вспыхнул чайным сиянием.

— Великолепно! — Волдеморт, казалось, едва не рассмеялся. Араминта непонимающе уставилась на него, беспомощно хлопнув ресницами.

Примечания:

* Подробнее об уравнении сансары рассказано в главе 37.

**В главе использованы образы фанфика Lady Astrel «Сага о Блэках».