Лягушка Волшебная (джен)

— Какое облако тебе больше нравится? — спросила я у Хеймдалля.

Мы стояли ярдах в пятидесяти⁽¹⁾ от конюшни. По ярко-лазоревому небу проплывали огромные кучевые облака, то скрывая солнечные лучи, то пропуская их на землю. С моря дул приятный бриз. Над особняком царила безмятежность.

Хеймдалль посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. Даже озадаченным.

— Так какое? — повторила я, доставая посох.

— Мы действительно сейчас будем на облака смотреть? — нахмурился он.

— Не смотреть, — я слабо улыбнулась. — Нам нужно войти в облако. Найти дорогу, которой нет, можно только там, где нет дорог, — я закрыла глаза. — Просто выбери какое-нибудь.

Я ударила посохом о землю трижды и ощутила, как магия отозвалась. Распахнув глаза, я увидела, как к нам медленно ползёт огромное облако. Я глубоко вздохнула и взобралась на Ветерка. Слейпнир помотал головой, но остался стоять.

— Садись мне за спину, — я кивнула Хеймдаллю, и он тут же оказался позади меня. — Давай руки.

— Зачем? — спросил он мне в затылок, но руки вперёд протянул.

— У нас не так много времени, — я достала палочку и связала его запястья перед своим животом. — Ты проведёшь несколько минут без сознания, чтобы вернуться ко времени, когда твоя душа была у Иггдрасиля. Для этого я сейчас влезу в твой разум. Это будет неприятно.

Глядя на то, как облако неспешно спускалось к нам, я начала вторгаться в разум Хеймдалля. Мне надо было заставить его вернуться в самое начало, в то время, когда он ещё не родился. Разум и душа сами ставят блоки на эти воспоминания, поскольку они слишком впечатляющи, чтобы их можно было помнить. Их взлом приносил физическую боль. Хеймдалль издал сдавленный рык мне в затылок и через несколько мгновений обмяк, практически повиснув на моей спине. Тяжёлый он, однако…

Облако накатило на нас сырым холодом. Я едва могла видеть шею Ветерка, не говоря уже о том, чтобы рассмотреть что-нибудь дальше. Как будто мы оказались в молоке. Слейпнир всхрапнул и тронулся безо всякого понукания. Он пошёл медленно, почти не раскачиваясь. Я бы и не поняла, что он двинулся с места, если бы не лёгкое движение тумана на лице. Примерно через полминуты память Хеймдалля вспыхнула ярким образом Мирового Древа, а ещё через пару секунд он резко пришёл в себя и издал слабый стон. Ветерок, будто почуяв, чтобы оба седока в полном сознании, стал ускоряться.

Время размазалось. Где-то на задворках сознания меня царапнула мысль о том, что за туманом мы можем оказаться уже в другом мире, но она мгновенно исчезла, не став даже полностью осмысленной. Туман вокруг сначала сгустился ещё больше, а затем постепенно стал светлеть, пока не обратился практически в поток света. Мне стоило больших усилий не закрыть глаза. От яркости всего вокруг они начали слезиться, и я то и дело смаргивала влагу. А потом как будто налетел порыв шквального ветра, и туман исчез. Мы оказались посреди огромного поля. Изумрудно-зелёная трава достигала живота Ветерка. Тихий ветер перекатывал по ней волны, как по морю, в некоторых местах выхватывая белые с золотыми прожилками валуны. Где-то в стороне серебряным колокольчиком звенел ручей. Не было ни щебета птиц — откуда бы ему взяться в траве-то? — ни жужжания насекомых. По невероятно голубому небу неспешно плыли нежно-персиковые облака. Пахло полевыми цветами. Было тепло и свежо одновременно. Ветерок снова всхрапнул и уверенно пошёл вперёд. Хотя никакой тропы, разумеется, в поле не было.

— Может, ты мне руки освободишь? — негромко произнёс Хеймдалль.

Я коснулась палочкой его запястий и освободила их.

— Я бы на твоём месте руки не убирала, — заметила я. — Ветерок в любой момент может помчаться.

— Откуда он знает, куда идти? — почти шёпотом спросил он.

— Он же слейпнир, — я пожала плечами. — Они не забывают, как паслись у Иггдрасиля.

Ветерок шёл уверенно и спокойно. Не мчался, превращая седоков в парус, но и не плёлся. Время тянулось медленно, мне казалось, что мы ехали по меньшей мере несколько часов. Пейзаж при этом совершенно не менялся: нас всё так же окружала бескрайняя равнина, а над головой как будто даже не двигались облака. Даже светило как будто не сдвинулось с места.

— У меня такое чувство, будто мы не сдвинулись ни на ярд⁽²⁾, — тихо заметил Хеймдалль.

— Может, так оно и есть, — я повернулась к ему вполоборота. — Или мы можем ходить кругами. Или пройти половину пути. И здесь все эти состояния могут существовать одновременно.

— И как узнать? — чуть нахмурился он.

— Никак, — я отвернулась и пожала плечами.

Море изумрудной травы было настолько огромным, что казалось, будто оно уходит за горизонт. И поскольку оно не менялось совершенно, возникало ощущение, что и добраться до края его невозможно. Мерное покачивание Ветерка убаюкивало, и меня начало клонить в сон. Веки как-то резко потяжелели, и я осела на грудь Хеймдалля. Его руки чуть сжались, будто придерживая меня, и я успела подумать, что он по крайней мере бодр. И отключилась. Мне показалось, что проснулась я буквально через мгновение, но за время моего сна пейзаж радикально изменился. Мы всё ещё восседали на Ветерке, но теперь он стоял в тени раскидистого вяза, повернув свою огромную голову ко мне. Я встрепенулась.

— Я долго спала? — спросила я, отлипая от хеймдаллевой груди.

— Нет, — он мотнул головой. — По ощущениям — пару минут. Вроде бы вокруг была бескрайняя равнина, и вдруг мы оказались у рощи.

— Вот как… — протянула я и опустила взгляд под ноги Ветерка. Вместо высокой изумрудной травы там была короткая, устланная жухлыми опавшими листьями. — Здесь можно спешиться и размяться.

— А там нельзя было? — спросил Хеймдалль, спускаясь на землю.

— Там нельзя, — кивнула я, потянулась и тоже спустилась.

— Если бы я решил остановить Ветерка? — нахмурился он.

— Как бы тебе это удалось, интересно? — хмыкнула я, указывая на морду слейпнира, на которой не было уздечки. — Он бы там ни за что не остановился.

— А ты не могла… — Хеймдалль нахмурился и сжал пальцами переносицу. — Почему ты… Что я тебе плохого сделал, что ты мне ничего не говоришь?

— Это… — я глубоко вздохнула. — Это не такое место, о котором можно вообще что-либо рассказать. Бескрайняя равнина — на наше счастье, пустая, замечу — это одно из тысяч начал пути к Древу. Они все разные, и правила в них тоже отличаются.

— Но ты знала, что там нельзя останавливаться, — он изогнул бровь.

— Не совсем, — я слабо улыбнулась. — Ты слишком пытаешься сейчас знать, а не чувствовать. Расслабься… Ну, не настолько, чтобы не ожидать нападения в любой момент, но всё равно.

— А на нас могут напасть? — Хеймдалль быстро осмотрелся.

— Ананас — вряд ли, — усмехнулась тупой шутке я. — А вообще — да, могут. А могут и не напасть. Давай-ка перекусим, пока всё равно непонятно, куда дальше идти.

Мы расстелили под деревом небольшое покрывало и расселись аки охотники на привале. Перекусить решили хлебом с ветчиной и тыквенным соком — Арчер почему-то решил последовать примеру школьных домовиков. И стоило нам начать увлечённо хрустеть, как из рощи к нам вышла согбенная старуха. Едва ли в четыре фута⁽³⁾ ростом, с абсолютно седыми толстенными косами и одетая в серо-грязные лохмотья, она шла медленно, но совершенно определённо прямо к нам. Приблизившись, она остановилась так, что я смогла рассмотреть её лицо: из-под густых седых бровей смотрели усталые синие глаза, правая половина лица казалась парализованной, крупный нос немного обвис над тонкой линией рта меж выцветших губ. Она молча взирала на Ветерка, будто не замечая нас с Хеймдаллем.

— Здравствуйте, бабушка, — негромко обратилась я.

Она встрепенулась и посмотрела прямо на меня, чуть сощурившись. Потом её лицо будто просветлело, и она улыбнулась одной только левой половиной рта, демонстрируя ровно четыре зуба.

— Здравствуй, милая, — скрипяще произнесла она. — И ты, юноша, здравствуй.

— Здравствуйте, — озадаченно изрёк Хеймдалль.

— Не хотите хлеба с ветчиной? — спросила я. — Или сока?

— Хлеба не хочу — жевать-то мне нечем, — она скрипуче рассмеялась. — Водицы бы ты дала мне, было бы славно.

Я поднялась и сунула руку в мешок со снедью. Там отыскался бурдюк с чистой водой, совсем лёгкий, хотя заполнен он был до отказа. Я протянула его старухе, и она сделала несколько больших жадных глотков, будто не пила целую вечность. Она протянула бурдюк обратно мне, но я только улыбнулась.

— Оставьте. Вам нужнее.

Она снова улыбнулась половиной рта, а потом показала рукой куда-то мне за спину. Я повернула туда голову, ничего там не увидев, и обернулась обратно. Старуха уже исчезла. Как и не было.

— Что это было? — спросил Хеймдалль.

— Кто бы знал… — я пожала плечами. — Хотя есть у меня одно предположение… Собирайся, поехали.

— Мы же не знаем, куда, — нахмурился он.

— Она показала же, — я махнула рукой туда, куда указывала старуха. — Туда.

— Ты хочешь просто поверить какому-то человеку, который куда-то махнул рукой? — скептически поморщился Хеймдалль, складывая руки на груди.

— Ну, во-первых, вряд ли это был человек, — отозвалась я. — А во-вторых, да, именно так. Потому что она либо указала, где Древо, либо где наш с тобой путь испытаний, который приведёт нас к нему. К тому же другого направления у нас всё равно нет.

— И что нас ждёт на пути испытаний? — спросил он, всё-таки поднявшись и собрав покрывало.

— Без понятия, — протянула я.

Мы взобрались на Ветерка, который уже нетерпеливо рыл копытом. Стоило нам обоим взяться за луку седла, как слейпнир рванул с места, как пущенная стрела. Он мчался так быстро, что пришлось пригнуться к его шее и закрыть глаза, чтобы они не слезились от чудовищной силы ветра. Куда он мчался, что вокруг происходило — Мерлин его знает. Спустя бесконечно долгое количество секунд Ветерок стал замедляться, и я немного приподнялась над его шеей. Ветер в лицо бил уже не так сильно, так что я осторожно открыла глаза. Мне как будто швырнули в лицо клок тумана, как подушку, и на пару секунд я почти ослепла. Когда он рассеялся, мы оказались на широкой поляне. Путь нам преграждал исполин. Воин был столь огромен, что слейпнир едва доставал до его колена. Окладистая борода его лежала на груди, обрамлённая тугими косами. Одет он был в чешуйчатые доспехи, сиявшие златом в свете светила. На широких плечах лежала накидка из волчьего меха. Мощные ладони опирались на рукоять боевого топора. Голову его венчало плетение кос воина в сияющих золотом волосах, а глаза его были такими же синими, как небо над его головой. А за ним тянулось куда-то высоко в небеса столь огромное Древо, что воин казался на его фоне даже маленьким. Казалось, если лист с этого Древа упадёт, то всего его накроет целиком.

— Я ждал вас, — прогремел исполин. — Знаю, чего пришли. Нужна вам сила Древа Мирового.

— Вы правы, — мы с Хеймдаллем спешились. — Можем ли мы взять то, за чем пришли?

— Матушку мою уважили, — отозвался он. — Уважить и меня надобно.

Исполин сделал шаг вперёд, и я едва не отпрянула — всё говорило о том, что этим шагом он нас просто раздавит. Однако вместо этого к концу шага он оказался вполне человеческого роста. Воин пристально посмотрел на меня, так, будто заглянул в самую душу, а потом перевёл взгляд на Хеймдалля. Его он рассматривал немного дольше, а потом удовлетворённо кивнул.

— Матушку мою боятся, — произнёс он. — Никто и руки ей не подаст, а волшебники, когда обращались к силе её, так за слугу её принимали. С её помощью тот предмет создан, что уничтожить вы вознамерились. Правильно вы сюда пришли. И то, что ты, милая, воды ей дала — тоже правильно, — он кивнул мне. — Вот она вам дорогу и указала. Короткую, да быструю. А то бы неделями плутали, хоть и слейпнир у вас есть. Пущу я вас к Древу. Только уважь меня, юноша. Застоялся я тут один без движения. Сразись со мной на мечах да без магии. Броню только надень какую. А коли нет, так я тебе одолжу.

Хеймдалль отвесил ему небольшой поклон, а затем отошёл к Ветерку и достал из сумки кольчугу, которую с особым тщанием надел и подогнал. Затем он вернулся назад и вынул свой меч. Клинок блеснул тем же золотом, что и доспехи исполина. Тот присмотрелся к оружию и дважды ударил топором оземь, как посохом. Топор обратился в тяжёлый меч.

— Хороший клинок у тебя, — изрёк воин. — Толковый ты кузнец. Поглядим, какой фехтовальщик.

В следующее мгновение раздался лязг металла. А через пару секунд они рубились уже шагах в пятидесяти от меня. Мы находились у самого Иггдрасиля, так что умереть здесь было нельзя, даже если бы очень захотелось. Вот прямо даже если лечь, воткнуть себе нож в сердце и запить ядом. Всё равно. Так что переживать за раны Хеймдалля было лишено всякого смысла. Движения их обоих постепенно ускорялись, так что в какой-то момент я перестала их различать. Я не сомневалась в том, что получу на орехи, если пойду к Древу до того, как Хеймдалль «уважит» мужчину, так что уселась на землю, всматриваясь в мутное лязгающее пятно.

Ветерок сделал несколько шагов, пощипал немного травы, судя по звукам, а потом улёгся рядом со мной так, что я оказалась среди кучи его ног. Я привалилась к его боку, и он довольно всхрапнул. Мы с ним оба продолжали смотреть на драку. И там непонятно было, есть вообще у кого-то из них преимущество. Хотя я почему-то знала, что оно как раз-таки у исполина. Потому что Хеймдалль был человеком, а значит, он уставал. А вот исполин им не являлся, так что и усталость ему была неведома. Впрочем, в этом месте и Хеймдалль вполне мог почти не уставать. И чем дольше длилась драка, тем больше я в этой мысли укреплялась. Потому что они всё ещё были размытым пятном, когда у меня от долгого сидения сквадратнилась попа. И только когда меня посетила мысль о том, что они никогда не закончат, движения их начали замедляться.

И кольчуга Хеймдалля, и доспехи исполина были в крови. Её карминовые потёки сияли на под лучами светила, как будто их броня была из рубинов. Моё сердце пропустило удар. Я подскочила и сжала кулаки. Мечи снова с лязгом столкнулись и со скрежетом проехали друг по другу, высекая искры. Исполин пружиняще отскочил, и Хеймдалль сделал пируэт, атакуя его сбоку. Тот парировал и с силой отбросил его оружие, а затем обрушил свой меч сверху, наткнувшись на блок. Хеймдалль удерживал лезвие левой ладонью, и с неё капала кровь. На пару секунд они замерли, а затем Хеймдалль рыкнул и оттолкнул исполина.

— Довольно, — изрёк воин, опуская меч. — Уважил ты меня. Воин ты, достойный Вальгаллы.

— Я бы пожил ещё, — усмехнулся Хеймдалль.

— Долгая жизнь тебя ждёт, так что не скоро ты мою матушку снова встретишь, — они уже почти подошли к нам с Ветерком, и я заметила, как очень внимательно исполин посмотрел на Хеймдалля. — Так не скоро, что уже и пророчество моё забыть успеешь.

Я уже почти достала палочку, чтобы залатать раны своего наставника, которые явно покрывали его тело, однако дед взмахнул рукой, и вся кровь исчезла. Оба они были целы и невредимы. Хеймдалль убрал меч и протянул воину руку.

— Я получил ценнейший урок, — произнёс он.

— Я доволен, — кивнул воин и пожал его ладонь. — Идите к Древу теперь. Только веток не ломайте. Иггдрасиль сам даст вам то, что вам нужно.

И мы пошли. Казалось, что идти до него было не больше пятидесяти ярдов⁽¹⁾, но мы всё шли и шли, а Древо как будто и не приближалось совсем. Но этот последний кусок пути нельзя было проехать на Ветерке — его нужно было пройти своими ногами. Я думала, мы и от исполина недалеко ушли, но когда обернулась, увидела, что он снова стал огромным и стоял, наверное, там, где нас встретил. И было это довольно далеко.

Древо начало постепенно увеличиваться. По ощущениям, мы шли уже часа три, когда наконец увидели его корни. Иггдрасиль был настолько огромен, что заслонял собой вообще всё. Широкая крона с исполинскими листьями скрывала весь небосвод, а за нижними ветвями потерялась поляна. Ещё спустя примерно полчаса мы, наконец, добрались до ствола.

Усталости не было, хотя ноги должны были гудеть от столь долгой прогулки по неровной земле и густой траве. Иггдрасиль внушал благоговение и трепет. Глубоко внутри возникало чувство начала и конца одновременно, такое знакомое и такое забытое. Я протянула руку и осторожно коснулась пальцами шершавой коры. Древо ответило слабым свечением, а затем порыв ветра как будто мягко отстранил меня. Я сделала шаг назад.

Ветер поднял с земли блестящую пыль и стал кружить её вдоль ствола, будто оглаживая его и щекоча. Если бы Древо могло смеяться, оно бы непременно сделало это. А ветер с пылью тем временем прошёлся по ветвям, пошелестел листьями и скрылся где-то в вышине, не покидая кроны. Он перебирал ветви, будто искал что-то. И наконец Хеймдаллю буквально в руки упал небольшой тонкий прутик. Ну, в сравнение со всем деревом небольшой. Это была палка размером с хеймдаллево предплечье. Отвесив Иггдрасилю поклон, мы развернулись и пошли назад.

Обратная дорога до края поляны Древа казалась в разы короче. И там оказалось, что окружает её плотный, как молоко, туман. У самой его границы мы забрались на Ветерка, и он помчал сквозь белую мглу. А за ней оказалась бесконечная равнина изумрудной травы, среди которой ветер время от времени выхватывал беле валуны с золотыми прожилками.

— Я ожидал, что это будет сложнее, — тихо произнёс Хеймдалль.

— Да, я тоже, — согласилась я. — Однако мы ещё не вернулись.

— И ты знаешь, как вернуться? — я почувствовала, как он напрягся.

— Ага. Для начала нам нужно найти то место, куда мы попали в начале, — произнесла я. — А потом дождаться того облака, через которое мы пришли.

— Иначе никак? — судя по голосу, он определённо нахмурился.

— Увы, — я вздохнула.

— И на сколько мы можем здесь застрять?

— Тем дольше, чем сильнее ты будешь торопиться, — хмыкнула я. — Расслабься. Здесь, как видишь, никто не остаётся. Ветерок найдёт дорогу.

Ветерок действительно нашёл дорогу. Он бодрой рысью пробежал около получаса — расстояния здесь проще было измерять временем. Потом слейпнир сделал несколько небольших кругов, а потом потоптался на месте, и под его ногами вырос совершенно лысый холмик. Он лишь немного возвышался над изумрудной травой, и места на нём было впритык, но спешиться на нём было можно, и даже разбить очень компактный лагерь. Мы разлеглись, готовясь к долгому ожиданию в безделье.

— А что это был за воин? — спросил Хеймдалль, взирая на облака.

— Никаких идей? — я изогнула бровь. — Ну там… Мать и сын…

— Нет, — он мотнул головой. — А у тебя?

— Это, скорее всего, был бог-младенец, — задумчиво протянула я. — Он встречает свою мать только раз в жизни. В самом её конце, когда умирает. Ей только три дня зимнего солнцестояния можно у Иггдрасиля быть — чтобы забрать его жизнь и дать новую. Тогда она у Древа должна выбрать, каким душам его покинуть, а каким вернуться. С рождением бога-младенца начинается новый год, и она должна покинуть Иггдрасиль… Вечный цикл.

— Погоди… — протянул Хеймдалль. — То есть, это была Смерть? Та старуха.

— Скорее всего, — я кивнула. — И он сказал, что встретишься ты с его матерью так не скоро, что уже и этот разговор забудешь.

— Вряд ли это место и эту драку я действительно смогу когда-либо забыть, — он мотнул головой. — Я думал, он меня убьёт.

— Там нельзя умереть, — я пожала плечами. — Смерть не может подойти к Иггдрасилю до зимнего солнцестояния. Чем слушал?

— Я теперь уже понял, — хмыкнул Хеймдалль. — Но там-то я это… Ну, не то чтобы не знал, но забыл. Но мне и в голову не пришло, что мы здесь именно их встретим.

— Ну… — протянула я. — Из моих предков их никто прежде не встречал, если честно. Так что я тоже не знала. Но когда того воина увидела, почему-то сразу подумала, что это он.

— А как он узнал, что ты уважила его мать? — нахмурился он. — Ведь они же могут видеться.

— Он живёт у Иггдрасиля, — я пожала плечами. — Он всё знает. Возможно, даже знает, кто мы такие и откуда. Может, кстати, мы потому их и встретили.

— Может быть… — задумчиво протянул Хеймдалль и поднял взгляд к облакам.

Я последовала его примеру. Было умиротворяюще тихо. Только где-то на периферии слышимости звенел серебряным колокольчиком ручей. Облака плыли по небу без начала и конца, ветер гонял волны по травяному морю. Золотые прожилки на валунах ровно блестели. Ветерок на удивление музыкально негромко храпел. Все это расслабляло и убаюкивало, и совсем скоро я провалилась в полудрему.

1) 45,72 метра

Вернуться к тексту

2) 91,44 см

Вернуться к тексту

3) 1,22 метра

Вернуться к тексту

4) 45,72 метра

Вернуться к тексту