Научная магия (джен)

Летнее солнце спряталось за плотными тучами, и Лондон заливал мелкий, но оттого ещё более противный дождь. Температура на улице упрямо ползла вниз, словно бы и не обращая внимания на то, что за окном ещё август, а не октябрь. Сидеть с горячим кофе в лаборатории в такие дни было вдвойне уютно, и Гермионе сегодня не очень-то хотелось экспериментировать с трансфигурацией. Тем не менее, Ричард настаивал на своём. Сейчас он суетился вокруг тщательно загерметизированной старой реторты.

Накануне, в ходе диспута о целеполагании заклинаний, они выяснили, что простое Эванеско может удалять всё, включая и атмосферный воздух. Тут же пришедший в восторг Ричард начал вещать про какие-то форвакуумные насосы, без которых жизнь станет просто прекрасной. Он настаивал на немедленной практической проверке этих чар. В итоге, Гермионе пришлось вспомнить седьмой курс чар, когда их учили накладывать самоподдерживающиеся заклинания. После пары неудачных попыток, в их распоряжении оказалась двухгаллонная [9] стеклянная колба, из которой каждые десять секунд удалялся весь воздух. На последнем настоял Томпсон, сетуя на невозможность абсолютно герметично запечатать подручными средствами обычную реторту.

Теперь эта импровизированная вакуумная установка должна была послужить для первого в мире синтеза макроскопического количества стабильного антивещества [10]. Впрочем, сам инициатор этого эксперимента в последний момент пошёл на попятную:

— Слушай, может, ты всё-таки попробуешь трансфигурировать для начала несколько атомов… антижелеза, к примеру?

Гермиона мило наморщила носик:

— Но я не могу представить несколько атомов в масштабах реального мира! Раз у нас нет специального заклинания для трансфигурации антиматерии, мне придётся ориентироваться только на образ в моей голове. Чтобы всё прошло хорошо, объект должен быть достаточно крупным! Да и как мы поймём, что эксперимент удался, тут же наверняка нет оборудования, способного определить наличие нескольких атомов?

— Всё равно не понимаю, почему ты не можешь представить, к примеру, песчинку.

— Могу. Но, чем крупнее будет трансфигурируемый объект, тем проще и быстрее будет подхватить его левитацией.

— А ты уверена, что сможешь полностью контролировать положение объекта?

Гермиона закатила глаза:

— Боже, Ричард! Мы тренировались уже раз сто! Конечно, всё пройдёт нормально.

— Ну, если ты уверена, — он всё ещё колебался, и Гермиона решительно шагнула к колбе. Вмиг ставшее сосредоточенным лицо, взмах палочкой — и посреди пустого пространства возник увесистый на вид булыжник металлического цвета. Повинуясь пассам палочки, он завис посередине колбы и начал медленно вращаться. Гермиона победно улыбнулась:

— Ну вот, всё получилось, а ты беспокоился!

— Невероятно! — глаза Ричарда сияли так же ярко, как и во время их первых экспериментов. — А это точно антиматерия? Выглядит как обычный кусок железа… Видимо, фотоны отражаются от антиатомов также, как и от обычных, то есть их спектры идентичны [11]. Потрясающе! Это потенциальное открытие мирового уровня, которое мы сделали всего за несколько секунд!

— И что теперь? Мы можем как-то… ммм… дальше исследовать это антивещество?

Ричард возбуждённо метался напротив реторты.

— Нет. Слишком большой объём. Только спектрометр, но через стекло… — парень с выраженным сомнением глянул на мутноватые стенки колбы. — Нет, нужно монтировать отдельную установку. Какие перспективы! Сколько возможностей для изучения!

Слушая восторженные причитания напарника, Гермиона немного отвлеклась и не обратила внимание на слабый свет, исходивший от внутренностей колбы. То ли в составе возникшего в сознании Грейнджер куска антижелеза были какие-то летучие вещества, то ли десятисекундной паузы между тактами Эванеско хватило, чтобы микроскопическое количество воздуха достигло антибулыжника, но итог был неутешителен — не прошло и минуты после возникновения внутри колбы левитирующего антивещества, как стекло треснуло и воздух устремился в пустоту вакуума, навстречу поверхности антиметалла.

Знаменитая эйнштейновская формула говорит нам, что полная аннигиляция килограмма антивещества в реакции с такой же массой вещества обычного даст энергию, примерно эквивалентную взрыву сорока трёх мегатонн тротила. В вакуумной реторте было около семисот грамм антижелеза (железо — металл плотный и его версия из антиатомов ничем в этом смысле не отличалась, так что небольшой его кусок был весьма увесистым), а аннигиляция не была точечной — в первые же наносекунды световое давление расшвыряло античастицы на приличную дистанцию. Тем не менее, эффект получился знатным.

Весь Илфорд затопило ослепительное сияние. Огненный шар нестерпимого света всё разрастался, пожирая аккуратные домики, парковые деревья, скоростные эстакады и корпуса водоочистных сооружений. Он остановился, немного не дойдя до набережной Темзы, но световое излучение и ударная волна к тому моменту давно уже убежали дальше. Меньше, чем через миллисекунду после начала процесса ослепительная вспышка сожгла верхушки небоскрёбов Сити и отправилась вверх, испаряя облака и сметая с неба хрупкие корпуса самолётов.

Ударная волна была медленнее. Ей понадобилось почти пять секунд, чтобы добраться до излучины Темзы у Ривер-Роуд и снести в реку тысячи тонн искорёженного мусора, что мгновением раньше были жилыми домами и промышленными корпусами. Секундой позже невероятно спрессованный и разогретый воздух пронёсся по полосе аэропорта Лондон-Сити, легко сминая припаркованные у её края бизнес-джеты, и устремился дальше. Через две секунды он перевалил через Собачий остров, а ещё три секунды спустя ударил по зданию парламента. Изрядно потеряв в своей силе, ударная волна лениво прошлась по Гайд-парку, не выкорчёвывая, а только ломая и сгибая вековые деревья, и отправилась дальше, корёжить крыши и выбивать стёкла ещё на протяжении десятка миль.

К тому моменту, как ударная волна добралась до западных окраин Лондона, огненный шар на месте Илфорда начал темнеть и подниматься вверх, а вслед за ним потянулся тёмный пылевой столб. Он рос и рос, поднимаясь всё выше над уничтоженным городом. Рухнули внутрь стены Вестминстерского дворца, изломанным нагромождением металла лежал в помутневших от грязи водах Темзы Лондонский Глаз, пустыми остовами высились небоскрёбы Сити. Весь Восточный Лондон вместе с пригородами и вовсе исчез с лица Земли, до фундаментов стёсанный огненным смерчем. Лишь Энфилд и западный Стратфорд сохранили привычные очертания улиц, но и их руины быстро исчезали в пламени повсеместно разгорающихся пожаров. В эпицентре взрыва медленно оплывала гигантская воронка, покрытая стекловидной массой, в которую за миллисекунду спеклись дома, земля и люди.

Ещё пару минут назад живший полной жизнью восьмимиллионный мегаполис угасал. Сожжённые или ослеплённые световой вспышкой, изломанные ударной волной, погребённые под руинами или заражённые незримым недугом радиации, повсюду умирали люди. Кто-то звал на помощь, кто-то молился, одни пытались выбраться самостоятельно, а другие ждали спасателей. В тон сотням тысяч криков умирающих завывали поднимающиеся над горящими руинами свищи, словно оплакивая гибель британской столицы. А с неба на умирающий город обильно падал сухой серый пепел…

* * *

Гермиона подскочила в постели, судорожно осматриваясь. Бегающий взгляд молодой волшебницы выхватывал из полумрака гостевой спальни родительского дома очертания мебели в слабом свете восходящего солнца, проникающем в комнату сквозь шторы. Схватив с тумбочки свою волшебную палочку, она наколдовала Люмос, посмотрела на часы и со вздохом откинулась обратно на кровать. Стрелки старого будильника не добрались и до шести часов, но заснуть после такого кошмара она не надеялась. Глубоко вдыхая и стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, она пробормотала:

— М-да, пожалуй, не стоило читать «Ярче тысячи солнц» [12] перед сном.

Немного успокоившись, волшебница начала вспоминать события вчерашнего дня. В кафе действительно подавали отличную по британским меркам пиццу по весьма демократичной цене. Увы, светской беседы не вышло — Ричард был задумчив и отвечал невпопад, да и сама Гермиона находилась под впечатлением от откровений последних дней. В конце концов, плюнув на свои же условия, она первой заговорила о новых экспериментах.

Чары конфиденциальности работали надёжно, так что ничто не мешало им свободно обсуждать магию прямо посреди магловского кафе. Едва получив такую возможность, Томпсон принялся распространяться о том, какие красивые гипотезы можно построить на основании предположения о вселенских масштабах свёрнутого пространства. Тут-то и всплыла тема антивещества.

Что это такое, Гермиона представляла себе достаточно хорошо. Благо, в одной из интересных научно-популярных книжек, которых она немало перечитала за последние дни, весьма подробно описывались различные типы частиц. Но вот фразу о «барионной асимметрии Вселенной» она впервые услышала от Рика. Едва уловив недоумение на лице своей собеседницы, он тут же пустился в объяснения:

— В это сложно поверить, но последние исследования показывают, что в первые моменты существования Вселенной в ней было в миллиарды раз больше материи, чем сейчас. Правда, она почти поровну состояла из вещества и антивещества, так что тут же — бах! — аннигилировала. Выделилась куча энергии, остатки которой мы можем наблюдать в виде реликтового излучения даже сейчас, спустя миллиарды лет, но речь не об этом. По необъяснимым причинам вещества оказалось чуть больше, чем антивещества, и из него потом образовались все планеты, звёзды и галактики. Последние лет тридцать весь научный мир бьётся над разгадкой этого парадокса. Все теории указывают, что вещества и антивещества во Вселенной должно было быть поровну, и никто не может понять, почему одного из них оказалось больше [13]!

— Но разве где-нибудь на другом краю Вселенной не могут существовать целые галактики из антивещества?

Воспользовавшийся паузой в своей лекции, чтобы съесть ещё один кусочек пиццы, Ричард энергично замотал головой. Глотнув апельсинового сока, он ответил:

— Нет, это исключено. Не хочу вдаваться в детали, но мы бы такое заметили. Не говоря уж о том, что нет никакого объяснения, почему довольно однородно заполненная материей Вселенная внезапно строго разделилась бы на половину из обычного вещества и половину из антивещества.

— Хорошо, я поняла. Но при чём тут магия?

— О, это просто! Что, если свёрнутое пространство образовалось сразу после Большого взрыва и туда угодила вся «лишняя» антиматерия?

Гермиона на минутку задумалась, пережёвывая свой кусок пиццы, а потом осторожно заметила:

— Это не объясняет сразу двух вопросов. Во-первых, почему в свёрнутое пространство не попало столько же вещества, сколько и антивещества. А, во-вторых, если поверить в нашу гипотезу об использовании вещества из свёрнутого пространства для трансфигурации, то почему всё оно не аннигилировало, если в свёрнутом пространстве находится антивещество?

— Да, пожалуй, ты права, — Томпсон заметно расстроился. — Для такой гипотезы нужно предположить, что антивещество более подвержено к попаданию в это магическое подпространство, которое, к тому же, должно быть разделено на отдельные «карманы», в каждом из которых должно оставаться либо вещество, либо антивещество. Нет, это всё-таки слишком сложно!

Грейнджер почувствовала угрызения совести, будто бы она отобрала любимую погремушку у маленького ребёнка. Невольно улыбнувшись такой аналогии, она постаралась сгладить углы:

— Ну, мы могли бы поэкспериментировать с антивеществом и проверить, как оно реагирует на магию вообще и свёрнутое пространство в частности.

Приунывший было Ричард энергично замахал руками:

— Даже не думай об этом! Слишком опасно! Я не хочу случайно устроить в Илфорде ядерный взрыв.

— Ладно-ладно, успокойся. Давай лучше подумаем, какие ещё эксперименты с трансфигурацией могут помочь нам проверить гипотезу о свёрнутом пространстве как источнике материи для превращений.

После недолгой паузы, лаборант задумчиво протянул:

— Знаешь, есть у меня одна идея… Да, точно! Ты можешь трансфигурировать что-то, что представляешь себе достаточно отчётливо, но ни разу в жизни ни видела?

Настал черёд Гермионы раздумывать над ответом. Наконец, припомнив уроки у профессора МакГонагалл, она неуверенно ответила:

— Я думаю, да. Например, свиней я видела только по телевизору, да и то в глубоком детстве, но вполне успешно трансфигурировала твой стул в поросёнка. А ещё случалось, что из-за неточного образа в голове или неверного движения палочкой получались и вовсе всякие несуществующие в природе гибриды.

— Отлично! Тогда дело за малым: ты должна представить себе пока не открытый элемент периодической таблицы.

— И как же я должна это сделать? — волшебница не скрывала скепсиса в голосе. — Визуального образа не существует, а представить себе кучки протонов и нейтронов с достаточно точностью, чтобы трансфигурировать по их образу реальное вещество… Мне кажется, ты переоцениваешь возможности магии, Рик.

— Возможно. Но я верю в лично твои способности! — широко улыбнулся Томпсон. — Недавно мне попадалась статья в Physics Today [14] на эту тему, там всё достаточно подробно расписано. Уверен, ты разберёшься. Я поищу журнал у себя дома и завтра принесу в лабораторию. Если получится синтезировать один крайне интересный элемент, это перевернёт весь современный научный мир!

— Ох, сильно сомневаюсь, — покачала головой Гермиона и тут же строго добавила. — Не забывай, что Статут о секретности никто не будет отменять даже ради научной сенсации мирового масштаба. А за кусок сколь угодно редкого вещества без объяснения механизма его получения Нобелевскую премию тебе всё равно не дадут.

— По крайней мере, ты хорошо понимаешь принципы, по которым живёт научный мир, — Томпсон чуть грустно улыбнулся. — Ладно, давай встретимся завтра. Ты, вроде бы, собиралась в гости к своему другу, а мне нужно подробно описать всё то, до чего мы тут додумались.

— Договорились. Спасибо за обед, Рик, тут и правда очень мило.

Попрощавшись, они разошлись. Томпсон отправился обратно в университет, а Гермиона — во всё тот же закоулок, из которого аппарировала прямиком на площадь Гриммо.

* * *

[9] Галлон — английская мера объёма, равная 4,55 литрам.

[10] Опыты по синтезу антивещества продолжаются с 1960-ых годов. В 1995 году был синтезирован первый атом антиводорода, а к текущему моменту в экспериментах удалось синтезировать сотни антиатомов и удерживать их от аннигиляции тысячи секунд.

[11] Впервые спектр антивещества был определён в 2016 году для антиводорода. Действительно ничем не отличается от спектра обычного водорода.

[12] Имеется в виду книга Роберта Юнга, посвящённая становлению американского атомного проекта.

[13] Барионная асимметрия Вселенной не имеет однозначного объяснения до сих пор. Существует несколько теорий на этот счёт, но ни одна из них пока что не имеет подтверждений.

[14] Реально существующий американский научно-популярный журнал, выпускающий преимущественно обзорные статьи о последних достижениях физики. Рассчитан на достаточно широкую аудиторию.