Воспитывая монстра (гет)

Они всей семьёй отдыхали на большой, открытой террасе дома Поттеров-старших и пили холодный чай. Джинни сидела, на лужайке рядом с Флёр, откинув голову на встречу солнцу. Обе заявили, что на крыльце жарко и их будет непременно мутить, но все знали, что они, ссылаясь на свою беременность, просто не хотели быть в гуще событий. Гул голосов сливался в семейную теплую суматоху, все говорили о своём.

— Гарри, милый, возьми! — Лили протянула стакан чая со льдом и села рядом, на садовый стул. Гарри благодарно кивнул и неловко улыбнулся. Волосы мамы отливали золотом и медью на солнце, удивительно похожие на локоны Джинни. Неожиданно для всех, Лили тепло и обыденно улыбнулась и протянула руку в знак приветствия: — Гермиона, дорогая, проходи, пожалуйста!

— Здравствуй, Лили! — Гермиона Грейнджер в белом сарафане, с пучком на голове открыла калитку и вошла в сад.

— Это мой сын Гарри! Помнишь его?

— Да... Помню... Ты вырос, Гарри!

— Ох, ну столько лет прошло! — воскликнула Лили и с гордостью посмотрела на сына.

Гермиона Грейнджер стояла на лужайке и, улыбаясь, изучала окружающих. Она была куда старше Гарри — лет тридцать пять, не меньше. Серьёзная, но посвежевшая, здоровая и, кажется, очень счастливая.

— Гермиона, а Сириус с тобой? — щурясь на солнце спросила Лили.

— Сириус? О чём вы? — Гарри помотал головой и оглядел окружающих. Тут были все родные ему люди, кроме Сириуса. Даже Грозный Глаз сидел на ступеньках, с удовольствием глядя на играющего с другими детьми Тедди.

— Ну, Сириус Блэк, отец её сына! — Лили, как ни в чём не бывало, откусила от лимона и улыбнулась Гарри.

— Сириус... Отец? О чём вы...

— Гарри. Нам нужно поговорить! — Гермиона сделала шаг, другой, и с каждым новым, она будто молодела. И вот уже его сверстница, Гермиона Грейнджер стоит напротив и улыбается. — Я просто выполняла задание, Гарри! А потом поняла, что хочу остаться там, только вот война...

Она опустила голову и посмотрела вниз. Её живот сильно выпирал вперёд, она была беременна, но обнаженная, натянутая кожа странно чернела, как от сильного заклятия.

— Смотри... он умирает...

— Сириус! — Гермиона задохнулась своим криком и схватилась за обыкновенный плоский живот. Сны о будущем без тёмного Лорда стали посещать её не так давно и всё больше напоминали пугающие предзнаменования. А если там не так всё хорошо, а если все мертвы, а что станет с ней? Руки дрожали и быстро сотворив стакан воды, который она одним махом осушила.

— Вы?.. — Том вошёл в комнату и уставился на Гермиону. Он не был напуган или взволнован. Кажется, он скорее был раздосадован тем, что его разбудили.

* * *

— Три галеона и четыре кната, мэм, — улыбнулась девушка за стойкой. Гермиона быстро отсчитала деньги и обернулась в поисках Тома.

Мальчик стоял возле клетки с крысой, которая висела вниз головой перекинув хвост через прутья.

— Хочешь себе крысу? — Гермиона тронула его за плечо, и Том тут же увернулся, стремясь поправить яркую, красную курточку.

— Нет, спасибо.

— Может какое-то другое животное? — Гермиона взяла с прилавка свою покупку: сипуху в клетке.

— А сова? — Том с интересом изучал новую питомицу, но под любопытным взглядом Гермионы состроил равнодушное лицо.

— Ну, сова — это просто семейная птица, ты можешь завести собственное животное.

— Мне змеи нравятся, — пожал плечами мальчик и подошёл к террариуму.

Волшебные змеи всех мастей скручивались кольцами и шипели за стеклом.

«Я будто прочла пособие „Как воспитать Тёмного Лорда“!», — с раздражением подумала Гермиона, сетуя об очередном промахе.

В Томе просыпался Мракс, и с каждым днём она это отмечала. Прошло почти два месяца с того момента, как они перешагнули вместе порог нового дома, и не проходило и дня, чтобы Гермиона не разглядела очередной изъян в идеальном ребёнке. Заплакавший на площадке малыш — Том виноват. Кошка соседей умерла — наверняка Том что-то сделал.

Он не плакал, не капризничал, не пугался. Он был до ужаса спокоен, как ребёнок из фильма ужасов, и Гермиона жила в каком-то кошмаре, день за днём пугаясь всё больше и больше. Все мысли её сосредоточились на Томе и его поведении. Но он был мил. С другими. На улице, в магазинах, в гостях. Они приходили к соседям, и пока Гермиона пила чай с новыми подругами, Том послушно играл с их детьми. В магазинах вежливо отвечал сколько ему лет, пойдёт ли он в Хогвартс и как его зовут. Все были в восторге от него, все обожали эту милую семью. Мама и сын. Она молода и красива, он — здоровый идеальный ребёнок.

— Змею, Том?

— Нельзя? — почти разочарованно поинтересовался он. Гермиона напряжённо кивнула. Она почему-то не могла отказать. Будто с каждым её "нет" становилась тоньше связывающая их ниточка.

— Давай, давай возьмём её...

Когда Гермиона, Том, сова Флоренс и королевская кобра Фрида вернулись домой, на крыльце уже ждали письма. Было модно и популярно приглашать соседей на чаепития, это могли быть семейные посиделки по вечерам или дневной кофе на террасе чьего-то дома. Гермиона часто соглашалась, она была рада заводить знакомства, хоть и знала, что скоро будет необходимо уехать. Жизнь в Годриковой Впадине казалась проверкой на прочность для неё и Тома, она смотрела насколько трудно будет научить его дружить.

Иногда, когда плохие мысли покидали голову, она начинала смотреть на мальчика совершенно другими глазами, становилось ясно, что в общем-то дети интересны ему. Вероятно, всё дело было в том, что и он мог что-то им предложить, и они ему. У него было чем хвастаться, как это ни ужасно, но важно для почти пятилетнего мальчика. У него была хорошая метла, была своя комната с книгами и крутая куртка с зайчихой из сказки. А у Стиви Томпсона был журнал с волшебными наклейками, собака с раздвоенным хвостом и он умел свистеть. Мисти Доннован приехала из Америки, она грезила об Ильверморни и знала наизусть пол сотни заклинаний. У неё была волшебная жвачка с мятой и набор шоколадок из особой серии, с картинками внутри.

Всего этого, личного, раньше у Тома не было, всё общее, ценные вещи почти одинаковые, нечем (да и нельзя) хвастаться, нечем меняться. Не о чем рассказать и нечего слушать. Эти дети, волшебные дети, были другими. Они были равны, они хотели дружить и он хотел тоже. Дружба была и выгодной, и интересной. Если он защищал их — они защищали его. Всё это было сложной арифметикой, постигать которую было в новинку.

Том мечтал о волшебной школе, особенно, когда про неё рассказал Бо, старший брат Стиви. Он явно хотел просить Гермиону рассказать ему о Хогвартсе, но боялся. Он вообще взрослым не доверял, это было заметно. Под его добрыми улыбками, вежливостью и учтивостью ещё не крылись злоба, ненависть или лесть, он хотел идти на контакт, но он не доверял. Ему казалось, быть может из-за приюта и мысли, что его оставили там, что взрослый непременно обманет. Если даже мать и отец могут бросить, разве не поступит так же эта новая «мама» Гермона?

Для самой Гермионы — это стало открытием и уронило с её души огромный, тяжкий камень. Вот он первый раз, когда дорожка завела измученную душу Тома не туда. Недоверие, неравенство породило первые детские травмы, которые сделали его Тёмным Лордом.

С того момента девушка увидела повод оправдывать его и жалеть. А это всё-таки лучше страха и неприязни.

* * *

Обеды практически окончательно переехали на кухню, столовая оказалась не в почёте, лишь иногда за большим столом Том рисовал или читал большие волшебные книги.

Они ужинали и наблюдали в окно за умирающим августом, который сбрасывал листья, как мокрый пёс, чихал изредка мелькавшей грозой и хмурился тяжелыми тучами.

— Вы снова слушали рассказы Бо о школе? — Гермиона обратилась к Тому, который тут же немного насторожился. Разговаривали они мало, но он всё чаще забывался в этих беседах и иногда подходил с какими-то мелочами сам.

— Да, он едет в школу через две недели, — Том уткнулся в свою тарелку и принялся увлечённо гонять фасолины по тарелке. Его совсем слабые, но уверенные способности стали проявляться в телекинезе. Он не мог поднять что-то, но лёгкие предметы легко подчинялись его взгляду и передвигались.

— Я тоже училась в школе, знаешь? — она отломила кусочек бриоша и макнула его в соус.

— Да, наверное, — он не поднял глаз, но она знала, что ему интересно. Его фасоль перестала шевелиться, значит он отвлёкся.

— Я училась на факультете храбрых! Гриффиндоре! — с гордостью сказала Гермиона, в надежде захватить внимание Тома ещё больше.

— Факультет?

— Да, в нашей школе было четыре факультета. На Гриффиндоре учились храбрые и благородные. На Пуффендуе — добрые и честные. На Когтевране — умные, а на Слизерине — хитрые и амбициозные.

— Ты умная, почему ты не пошла на Когтевран? — Том, наконец, поднял глаза.

— Вероятно, я более храбрая, нежели умная, — пожала плечами Гермиона. — На факультеты распределяет волшебная шляпа, выбрать их нельзя, как и перейти на другой факультет.

— Но если шляпа ошибётся?

— Шляпа не ошибется, в итоге мы всё-таки те, кто мы есть. Никто не мешает пуффендуйцу быть умным, но если в первую очередь он подумает о том, как помочь другому, он на верном факультете.

— А там есть уроки? Бо говорил там учат заклинаниям и дают палочки!

— Палочки не дают, их нужно просто купить перед первым курсом.

— А почему не сейчас?

— Пока ты не получишь диплом и не станешь совершеннолетним, колдовать вне школы нельзя.

— А-а-а... — расстроился Том.

— Ну, в школе ты проведёшь большую часть жизни с одиннадцати и до совершеннолетия, так что это не такая уж и проблема.

— А какие уроки? Заклинания? — он совсем отвлёкся от еды и даже не пил свой жуткий приторный чай.

— Не только. Есть ещё трансфигурация, на ней учат превращать одно в другое: предметы, животных. Ещё есть зельеварение, где учат варить всевозможные снадобья, противоядия и эликсиры. Защита от тёмных искусств, где волшебников учат защитной магии и вообще куче полезных вещей, необходимых. И травология...

— Волшебные растения? — наперёд предположил Том и довольно улыбнулся, увидев согласный взгляд Гермионы.

— И уход за магическими существами. И астрономия, и нумерология, и ещё много много всего!

— А метла? Там можно летать?

— Конечно, и не только летать! Можно играть в квиддич!

— К... квид... Квиддич? — Том нахмурился и вопросительно посмотрел на Гермиону.

— Да, это такая волшебная игра, все летают на мётлах и забивают в ворота соперника голы. Я думаю, мы сходим на матч! Хочешь?

— Да! — Том даже подскочил и Гермиона в последнюю секунду помешала фасоли рассыпаться по столу.

Они говорили до самой ночи. На сотню вопросов Тома Гермиона отвечала сотней ответов и всё больше углублялась в прошлое. История за историей, она рассказала на три тома увлекательных приключений. Мальчик то благодарно смотрел, то вдруг подозрительно щурился, будто не верил до конца, так оно может и было, но новые факты, новые интересные детали заставляли его глаза снова заблестеть. Он интересовался, а она почему-то поняла, что все эти часы, пролетевшие как один момент, она не думала о том, кто перед ней. В её сердце было спокойствие. Укрывая его одеялом под историю про Почти Безголового Ника, она даже хотела поцеловать его лоб, но остановилась так и не решившись, воображение нарисовало ей, как он уворачивается и снова уходит в себя.

— Спасибо, — услышала она уже закрывая дверь.

«Он мог быть моим сыном. Его бы звали иначе, он был бы таким же тёмненьким, красивым. Я бы рассказывала ему истории о школе и непременно поцеловала бы в лоб перед сном. Он мог быть. Но он не мой сын».