Заветное желание (джен)

Прим. БВ: и снова дети. Много детей.

Кутаясь в халат, Серсея вышла в смежную со спальней комнату. Там ее уже ждал весь Эйгонов выводок. Только взглянув на их лица, Серсея вспыхнула. Они еще смели кривить свои ублюдочные губы! Да им за честь должно казаться только жить с королевской семьей в одном замке.

Держа на руках самую младшую, вперед вышла темноволосая девчонка. Мия. Кажется, так же звали одного из бастардов Роберта, припомнила Серсея с неприязнью.

— Мы пришли, чтобы пожелать вам доброго утра и засвидетельствовать свое почтение, — произнесла Мия словно с неохотой. Можно подумать, это она здесь королева, а Серсея так, приплод неизвестно от кого.

Тем не менее, она величаво кивнула. С чернью необходимо быть милостивым хотя бы изредка, тогда она будет меньше докучать.

Но ее доброты не оценили. Они все смотрели на нее исподлобья, будто звери, выпущенные из клетки.

И она, Серсея из дома Ланнистеров, вынуждена терпеть их в своем замке! Своих покоях!

Она было хотела немедленно выставить их всех вон, как вдруг самый младший мальчишка произнес громким шепотом:

— У нее такой вид, будто она выпила все слабительные капли великого мейстера.

Серсея яростно обернулась, но увы, бледный наглец был уже наказан.

— Бринден, — зашипели на него сестры, и с двух сторон ему прилетело по затрещине.

Младшую для такого воспитательного момента спустили с рук, и Серсея с гадливостью подобрала полы халата, глядя, как это существо целенаправленно топает куда-то прямо по ее мирийским коврам.

— Идиот, — осуждающе произнес Эйгор. И Серсея было обрадовалась внезапной поддержке с неожиданной стороны, как вдруг он продолжил: — Она же не глухая, просто дура.

— Эйгор!

— Ну вот. Теперь всем из-за вас двоих достанется.

— А ну всем молчать! — завизжала Серсея, вне себя от ярости, не в силах больше слушать эту оскорбительную болтовню. Этой ночью ее вымотали, выжали, выскребли, как начинку для лимонного пирога, и даже днем ей нет никакого покоя от короля и его ублюдков!

Дети замерли.

— Вот что я вам скажу, — проговорила она уже несколько тише. Грудь ее, тем не менее, высоко вздымалась от сдерживаемого гнева. — Я сегодня же прикажу вашему отцу...

Дети, как один, хмыкнули, но Серсея, нимало не смущаясь, продолжила:

— Я сегодня же прикажу вашему отцу, чтобы эти ежеутренние посещения прекратились.

— Вот за это мы действительно благодарны, — издевательски поклонился Эйгор.

— Я еще не закончила, — сладко пропела Серсея ему в тон. — И будьте уверены, что в течение ближайших дней вас изгонят из замка вместе с вашими матерями, и...

Закончить она не успела.

Взгляд ее упал на раскрытую шкатулку с драгоценностями. На дорогие серебряные цепочки тонкой работы, которые младшая соплячка нанизала на свои поганые ручонки.

На красивые украшения, к которым Серсея теперь больше никогда в жизни не прикоснется.

Девочка повернулась к ней и улыбнулась беззубым ртом.

И это стало последней каплей.

Вмиг подлетев к ней, Серсея выхватила свою шкатулку, и, чтобы маленькая дрянь знала свое место, слегка, всего лишь слегка ударила её тыльной стороной ладони.

Не вина Серсеи, что новый перстень оказался слишком тяжелым и поранил этой маленькой воровке губу.

Она рухнула на пол, заходясь в неистовом крике. И вместе с ней заорали ее братья и сестры.

Шум стоял такой, что Серсее захотелось заткнуть уши и либо сбежать, либо кого-то убить.

— Что здесь происходит? — раздался спокойный голос принцессы Дейнерис...

* * *

Дейнерис всегда старалась быть настоящей принцессой. А настоящая принцесса — это не только истинная леди, но и, как учили её септы и леди Мария, хорошая дочь и сестра. В чем-чем, а в последнем её упрекнуть было нельзя: Дейнерис всегда была послушна батюшке и Дейрону и с вниманием и терпением относилась к младшим сёстрам — как говорила все та же леди Мария, из-за того, что они родились от других женщин и вообще не в браке, Дейнерис не должна обращаться с ними плохо, напротив — как старшая и законная дочь, она должна заботиться о них и подавать им пример. И Дейнерис любила сестренок и заботилась... но иногда ей хотелось стукнуть их побольнее.

Как сейчас.

Вчерашний день выдался бурным и утомительным; Дейнерис едва успела раздеться и упасть на кровать, как тут же уснула. С утра они с девочками должны были пойти и поприветствовать леди-мачеху, но сёстры, видимо, решили её не будить и, потихоньку улизнув от септы, ушли одни.

И из-за них Дейнерис мчалась сейчас по коридору, подобрав юбки, совсем не как принцесса, а как крестьянская девчонка! Хорошенькое впечатление будет от неё у леди Серсеи — принцесса настолько не уважает мачеху и двор, что позволяет себе валяться в постели по полдня и не соблюдать этикет!

Хотя, положа руку на сердце, Дейнерис бежала, позабыв все приличия, вовсе не из-за соблюдения этикета. Вчера она видела, как смотрела на братьев и сестёр леди Серсея, и сейчас мерзкий голосок внутри шептал, что, пока она разлеживалась, в покоях мачехи случилось что-то страшное.

К своему ужасу, едва вбежав к леди Серсее, Дейнерис поняла, что не ошиблась.

Мачеха надменной статуей замерла у кровати; Шира плакала в голос на руках у Мии, прижимая ручки к лицу и вертя головой. Гвенис присела около них и шептала что-то ласковое, попутно пытаясь отвести ладошки Ширы и вытереть ей лицо своим носовым платком. Братья... Дейнерис глянула на них и содрогнулась: Эйгор смотрел на мачеху тяжёлым немигающим взглядом и чуть стискивал кулаки; последний раз он смотрел так на сквайра одного из лордов Простора, который болтал какие-то гадости про Брина и сестер. Тому сквайру было уже шестнадцать, его вот-вот должны были посвятить в рыцари... что не помешало Эйгору сбить его с ног, усесться сверху и молча бить головой о камни восточного двора, пока его не оттащили подоспевшие Бейлор, Деймон и сир Квентин. Сейчас, судя по выражению лица, Эйгор собирался проделать все то же самое с леди Серсеей, наплевав на любые последствия, даже самые страшные.

Ещё страшнее было то, что Брин, кажется, всерьёз размышлял, помочь ему или не мешать. Обычно братья спорили и дрались днями напролет, и Деймон не раз говорил Дейнерис, как же он устал их разнимать… но их молчаливое единодушие пугало куда больше.

Дейнерис зажмурилась. Ей очень хотелось затопать ногами и закричать, совсем как Шира, что это нечестно, нечестно — почему она опять должна быть хорошей девочкой и всех мирить... но принцессы не топают ногами и не вопят как младенцы. Поэтому она только глубоко вдохнула и как можно спокойнее произнесла:

— Что здесь происходит?

Леди Серсея поджала губы, а братья злобно зыркнули в ответ, но промолчали.

— Она ударила Ширу, — сообщила Мия тоном, в котором не было ни намека на почтительность.

— Что?! — не поверила своим ушам Дейнерис. Шира была маленькой и милой, и с ней нянчился весь двор, начиная с леди Марии и заканчивая последней кухаркой, и никому бы в голову не пришло бы ее ударить.

— Смотри сама, — Гвенис чуть отодвинулась в сторону, и Дейнерис задохнулась от возмущения: у малышки была разбита губа, да так, что кровью был залит весь подбородок. — Шира увидела шкатулку на столе... а там были цепочки и всякое...

Дейнерис кивнула. Шира в свои два года очень любила все красивое и блестящее; в замке не было дамы, в чью шкатулку она бы не сунула носик. Конечно, это не всем нравилось, но они вежливо отказывали, не били!

И даже тех, кто отказывал, было немного. А леди Мария вообще почти каждый вечер сажала Ширу к себе на колени и позволяла играть со своими украшениями, кроме самых хрупких.

Подумав о леди Марии, Дейнерис вздрогнула. Если та узнает, что здесь случилось, леди Серсея будет жить в замке очень мало и очень больно.

Сёстры рядом косились на мачеху и негромко переговаривались:

— Все, все, кровь больше не идёт... Шрамик останется, наверное.

— А если намазать какой-нибудь мазью?

— Ты что? Она же маленькая. А вдруг начнёт облизывать?

Дейнерис встрепенулась и выпрямилась. Принцесса не должна стоять столбом, когда ее подданные страдают; сейчас надо вылечить Ширу и успокоить братьев, а леди Серсее…

А леди Серсея сама справится, неожиданно разозлилась Дейнерис. Весь двор говорит, что она знала, куда ехала. И потом, она старше и, наверное, умнее — вот и пусть объясняется сама! И с батюшкой, и с остальными!

— Несите Ширу к великому мейстеру — он что-нибудь придумает, чтобы шрама не осталось, — сказала она, решительно беря братьев за руки. — А потом идите ко мне, мы вас там подождем. Наконец-то... — она выразительно посмотрела на мачеху. — Наконец-то я смогу провести утро с сестрами и братьями!

И, гордо выпрямив спину и не выпуская рук Брина и Эйгора, вылетела за дверь.

Мальчишки не сопротивлялись — просто угрюмо плелись, многообещающе переглядываясь. Дейнерис тоже молчала и упорно тащила их за собой — может быть, пока идут, немного остынут, и с ними можно будет разговаривать.

— У маминой семьи была традиция, — пробурчал Брин, едва они переступили порог комнат. — Давным-давно они казнили своих врагов перед чардревами, а их кишки развешивали на ветвях.

— Хорошая традиция, — процедил Эйгор. — Чур, я буду вешать, а ты снизу подавать.

— Ну-ка, хватит! — Дейнерис захлопнула дверь и развернулась к братьям, скрестив руки на груди. — Вы же это не всерьёз?

— Почему бы и нет? — буркнул Эйгор. — Эта кошка драная заслужила.

Дейнерис закатила глаза. И как это у взрослых на его терпения хватает?

— Да потому, что она взрослая и королева. А вы…

— А мы маленькие и бастарды, — кисло встрял Брин. — Спасибо, что напомнила.

Дейнерис стало стыдно. Она вовсе не хотела, чтобы это так прозвучало.

— Слушайте… — неуверенно начала она. — Леди Серсея поступила плохо…

— Плохо — это когда Брин стащил мой лук, порвал тетиву и спрятал, решил, будто я не замечу и не найду, — хмуро перебил ее Эйгор. — А то, что эта шл… стерва сделала — это гнусно. Просто гнусно.

Дейнерис еле слышно вздохнула. Эйгор, конечно, был вредным, и невыносимым, и с ним нельзя было быть леди, но… он был ее братом и в общем-то хорошим мальчиком. А еще он на самом деле любил и ее, и сестер, и Брина — хотя, как и все мальчишки, он скорее бы язык откусил, чем сознался в этом. И сейчас он очень злился на леди Серсею за то, что она сделала, а когда он злился, то мог натворить бед — так все говорили, даже Деймон.

Поэтому Дейнерис села подле него и погладила по руке.

— Конечно, гнусно, — мягко согласилась она. — Ты абсолютно прав. Я просто не хотела говорить грубо.

Эйгор оживился и только хотел что-то сказать, как стукнула дверь — вернулись сестры. Шира уже не плакала, только немного шмыгала носиком, но у девочек Риверс вид был довольный и озадаченный одновременно.

— Серсее крышка, — объявила Мия, спуская Ширу к куклам Дейнерис. — Мне даже интересно, от какого дорнийского яда она помрет.

В любое другое время Дейнерис попеняла бы сестре на то, что она выражается как уличный мальчишка, а не как дочь короля, пусть и побочная, но сейчас она просто посмотрела на Мию, не вполне понимая, о чем она.

— Мы видели сейчас леди Дейн, даму леди Марии, — тихо пояснила Гвенис. — Она спросила у нас, где это Шира так расшиблась, и… и нам пришлось все рассказать. Леди Мария наверняка уже знает…

Дейнерис кивнула и задумалась. Леди Мария, конечно же, знает. И скорее всего уже требует от Дейрона или батюшки вызвать леди Серсею, чтобы во всем разобраться. А леди Серсея в ответ потребует позвать ее, Дейнерис, чтобы подтвердить свои слова…

Наверное, если бы Дейнерис позвали, ей, как хорошей девочке, следовало бы вступиться за мачеху и сказать, что Шира сама виновата. Или что она, Дейнерис, прибежала слишком поздно и ничего не видела, и не занимать ничью сторону. И так, наверное, будет правильно — ведь у жены короля больше прав, чем у незаконных детей, да и портить отношения с мачехой не стоит…

При мысли об этом Дейнерис тихонько фыркнула. Леди Серсея ей никто, просто очередная женщина батюшки, разве что обвенчанная с ним, и никаких отношений у их нет, так что портить нечего. Не станет она наговаривать на свою сестренку ради этой… леди! И лгать, что пришла слишком поздно, тоже не станет, а расскажет все, как есть, вот!

— А ведь она только что вышла замуж за отца, — тоскливый голос Мии выдернул Дейнерис из размышлений. — А что дальше будет? Она нас и выгнать обещала…

— Пусть попробует! — воинственно вскинулся Эйгор. — Моя матушка ей волосы повыдергает и зубы повыбивает!

— А наша… — Брин задумался. — А наша превратит в гусеницу и скормит воронам!

В последнее никто не поверил, но настроение у всех немного поднялось.

— А у Ширы нет мамы, — тихо сказала Гвенис. — И заступиться за нее некому.

— У меня тоже нет, — рассеянно произнесла Дейнерис.

— Скажешь тоже! — подпрыгнул Брин. — У тебя зато есть Дейрон, и леди Мэр, и… и вообще все! А у Ширы и впрямь никого. Кроме нас.

Все посмотрели на Ширу. Та мирно возилась с куклами и, казалось, уже позабыла про утреннее происшествие… что никак не отменяло то, что сделала леди Серсея.

— Значит, решено, — Дейнерис решительно пододвинула сестренке свою любимую куклу и встала. — Надо отомстить леди Серсее за Ширу.

Братья и сестры уставились на нее так, будто впервые видели.

— Кто ты и что ты сделала с нашей сестрой? — отмер Брин.

— Я серьезно, — Дейнерис прошлась по комнате. — Надо дать ей понять, что с нами — со всеми нами — шутки плохи, и что с Широй она поступила… гадко, и что так делать нельзя, — она села обратно, расправив платье и чувствуя себя по меньшей мере прабабушкой Рейнирой перед важным сражением. Нет, даже королевой Висеньей. — И еще я думаю, что не стоит вмешивать в это дело взрослых, даже Дейрона и леди Мэр — леди Серсея похлопает глазами, покивает, а потом все равно сделает по-своему, — она перевела дыхание. — Надо теперь что-нибудь придумать…

Повисла небольшая пауза.

— Я, кажется, уже, — задумчиво произнес Эйгор. — Но это мелочь, сойдет разве что на предупреждение.

— Мелочь?

— Угу. Но неприятная, — Эйгор деловито огляделся. — Мне нужно сбежать из замка… ненадолго, и какая-нибудь пахучая тряпка — в том месте дико воняет. Ты со мной?

На что уж это утро выдалось богатым на всякого рода невероятное, но тут Дейнерис с сестрами чуть не свалились на пол от удивления. Чтобы Эйгор (!) сам (!!) предлагал Брину (!!!) куда-то с ним пойти? Когда такое бывало?

— Конечно, — спокойно отозвался Брин. — И я знаю, где взять тряпки. Идем?

— Стойте! — опомнилась Гвенис. — А нам что же делать?

Мальчишки переглянулись и, ни сказав не слова, вылетели за дверь.

— То же, что и всегда, Нисси, — Мия потянулась и поправила Шире воротничок. — Придумывать, где их пекло носило, да так, чтобы нам поверили.

Дейнерис снова захотела было одернуть сестру за неподобающие слова, но передумала.

В конце концов, раз сегодня такой чудной день, то к Неведомому приличия.

* * *

Как-то так получилось, что Эйгор, как оруженосец мастера над оружием, очень много времени проводил подле рыцарей и латников. И… и узнал от них слова, которые, по мнению многих (в первую очередь принца Дейрона), десятилетнему ребенку знать вовсе не следовало.

И сейчас Эйгор вспоминал их все, по очереди и в разных сочетаниях, — благо, поводов у него хватало.

Во-первых, он ободрал руки, пока лез по карнизу к окну леди Серсеи — Брин и впрямь ворона, иначе не понятно, как он лазает по стенам и не бьется о них.

Во-вторых, под кроватью леди Серсеи было тесно — так, что Эйгор мог только лежать на животе, повернув голову в сторону; перевернуться он не мог, как и лечь на бок.

В-третьих, под кроватью воняло. Нет, к вони Эйгор привык еще на стадии подготовки «сюрприза» для леди Серсеи, но здесь, под кроватью, она (вонь, не мачеха, хотя мачеха тоже) стала совершенно невыносимой. Эйгор поражался, как это ее не замечают слуги, но потом сообразил — в комнате стоял такой запах масел и духов, что никакая вонь за ним не замечалась.

В-четвертых, пеклова служанка наверху все еще возилась с простынями для леди Серсеи и не давала Эйгору вылезти и глотнуть свежего воздуха. Поэтому он лежал в тесноте и вони, вспоминал любимые ругательства сира Квентина и… и напоминал себе, что он почти взрослый и реветь не должен даже с досады. Даже если очень хочется.

Вообще-то, лежать здесь должен был Брин — у него и по стенам лазать, и в комнаты пробираться лучше получается, что ни говори. Но Брин скис от вони еще в самом начале, а под конец и вовсе отливал зеленым — как парик тирошийского толмача или плащ выпендрежника Лео Тирелла — так что Эйгору пришлось отослать его к сестрам и лезть самому. Он честно отсиживался в дальнем углу балкона, пока мачеха не сбежала куда-то, а потом, улучив момент, пробрался в комнату и залез под кровать, выжидая, пока служанка перестелит постельное белье.

Служанка наконец-то вымелась вон. Эйгор, больно приложившись макушкой о низ кровати, вылез, глубоко вдохнул относительно свежий воздух и отряхнулся. Затем откинул одеяло и развернул сверток.

Дохлую кошку они с Бринденом раскопали в могильнике близ Блошиного Конца; сир Квентин, правда, грозился выдрать или, что еще хуже, сказать отцу, если они еще хоть раз сунутся в город без сопровождения, но дело того стоило. Пока Брин, меняясь в лице от запаха, протаскивал кошку в их комнату, Эйгор выменял у Робба Рейна старый бритвенный прибор сира Дамона Ланнистера (Робб, оруженосец сира Дамона, родственника терпеть не мог, и за прибор взял не так много — старую мирийскую трубу и два яблока). Кошку они потом выбрили так, чтобы она стала похожа на льва (то еще занятие, но Эйгор сам это предложил — раз, и Брин неожиданно разумно заявил, что леди Серсея куда противнее бритья дохлой кошки — это два), и теперь она, казалось, была совсем не рада стать сюрпризом для леди Серсеи. Во всяком случае, ее остекленевший глаз поблескивал на свету как-то очень осуждающе. Да что там, даже опарыши в ее ушах выглядели осуждающе.

— Ничего не поделаешь. Думаешь, мне это нравится? — проворчал Эйгор, аккуратно переложил кошку на постель и накрыл одеялом — так, чтобы от двери не заметили.

Как он сумел прошмыгнуть мимо стражи и добраться до покоев Дейнерис, Эйгор не помнил: голова кружилась и тошнило страшно. В себя пришел только тогда, когда упал через порог; его подхватили, придержали и сунули в руки таз, в который Эйгора незамедлительно стошнило.

— Надышался, — авторитетно заявили над ним голосом Гвенис и вручили кубок с чем-то травяным. Эйгор глотнул и сморщился: в кубке был отвар ромашки. — Мы сказали великому мейстеру, что вы съели что-то за завтраком, и вас теперь тошнит.

— Жаль, не увидим, какое лицо будет у леди Серсеи, когда она кошку найдет, — прошептал от своего таза все еще бледно-зеленый Бринден.— Вот она обрадуется…

— Угу, — Эйгор сплюнул. — Только если поймают рядом с ее покоями — выдерут, как пить дать. Так что помалкивай и представляй, раз так хочется.

Ждать долго не потребовалось. По Красному Замку разнесся истошный визг — голос определенно принадлежал леди Серсее. Кажется, сюрприз ей не понравился.

Эйгор снова сплюнул и подумал, что так, как он, наверное, чувствовал себя Эйгон Завоеватель, когда сжег Харренхолл. Или дедушка Деймон на Ступенях. Или дядя Дейрон Молодой Дракон в Дорне.

Только вряд ли у их победы был вкус ромашкового отвара.