Великая древняя Зебрика (гет)

Ещё двадцать лет спустя.

Два крупных жеребца-зебры сидели напротив через стол в богато украшенной зале. Тот, кто не зебра, отличил бы их скорее всего по причёске. Сами зебры обычно различали друг-друга по полоскам, ну а уж этих двоих знал в лицо, наверно, каждый второй на свете.

Сидевший справа был чуть меньше, но с торчащей обрезанной гривой, и от этого, и оттого что выглядел разозлённым и взъерошенным казался крупнее. Другой, наоборот, смотрел на собеседника чуть смущённо.

— Знаешь, Коуди, я уже сомневаюсь: друг ты мне, или нет? И от этого мне иногда хочется стукнуть тебя чем-то тяжёлым по хребту.

— Я твой друг. И как ты мог заметить, ни моих кораблей, ни солдат к тебе в гости не пожаловало. Даже символически. Меня ведь предупредили последним, но несколько моих военных галер стояло в северных портах у Алое… Однако, я сказал им «нет». В связи с чем даже получил несколько намёков — как по линии Иноземного приказа, так и личных — что скоро, возможно, будут бить уже меня. И если ты хочешь знать, это я уговорил остальных дать тебе сохранить лицо перед подданными…

Моарей злобно оскалился, вспоминая.

Передовая эскадра соединённого флота подошла к берегу рано утром, и с ходу захватила порт Динет. Во-первых потому, что сработал фактор неожиданности, а во вторых, их было просто вчетверо больше, даже учитывая, что по ночному времени часть кораблей разбрелась неведомо куда.

Наместник города тут же сообщил во дворец, но возникла некоторая заминка, так как никто не мог взять на себя смелость разбудить правителя в этот ранний час. Наконец, в спешном порядке вынули из зиндана осуждённого на смерть каторжника и отправили тарабанить в дверь спальни… (Потом он помиловал этого висельника, а вот некоторые чрезмерно осторожные придворные с головами, таки да, попрощались, потому что корабли вторжения успели высадить десант. )

Придя на побережье и убедившись, что на кораблях нет ему равных, Моарей тут же сжёг их на месте стоянки, однако несколько с этим опоздал: большая часть войск была уже в городе — и причиняла затруднение… «Выковырять» нападающих из кривых улочек он был сходу не в состоянии: зебры и зебры, ничего необычного. Уничтожить весь город тоже было плохим выходом. Не то чтоб ему было жалко всяких смердов, но это был его город, дающий ему доход, и захватчиков следовало убить или изгнать, по возможности, не нанося ущерба своим.

Конечно, никто из высадившихся на берег наглецов, не мог с ним драться даже теоретически, но не будет же он, монарх, бегать за каждым латником по Динету? Позора потом не оберёшься. Поэтому прихватив пару пленных для допроса, он телепортировался в свою столицу, чтоб поднять войска, а затем двинуть пару корпусов и истребить дерзких.

Хотя Моарей уже начал подозревать подвох. Не особо присматриваясь поначалу к кораблям, он теперь вспомнил, что они были слишком разнотипные для боевого флота какой-то одной страны, но слишком мощными и хорошо снаряжёнными для пиратской ватаги, покровительствовать которым в последнее время стала эта молодая выскочка, пытаясь наполнить свою дырявую казну… И на кораблях почти не было магов. Не то, чтоб это что-то принципиально изменило, но всё же странно.

Дома Моарея ждал сюрприз. В нарушение всех обычаев, на срочные переговоры прибыли Лемар, Фессон и Алое.

Несколько хмурый, понимая, что один против троих сражаться он не сможет, Моарей вышел к визитёрам и выслушал ультиматум.

За беззаконное нападение на земли Алое он должен смирится с разграблением восточного побережья и северных городов. Новых крепостей на севере не строить, за десятую параллель не соваться. Лично в эту войну не вмешиваться. Иначе будут бить уже по-настоящему.

«Мы дали тебе возможность сохранить достоинство и лично сжечь передовую эскадру, цени это. — Сказала Алое, — завтра к побережью подойдут основные силы. С твоей стороны разумно было бы во главе большой армии отправиться на север, якобы, отражать вторжение, но несколько при этом опоздать…»

Времени на раздумья дали ему до заката. При том, что все трое будут на атакующих кораблях. Также предъявили грамоту, подписанную тремя оставшимися, кроме Коуди, зеброкорнами — Одкленом, Такриттой и Огни — на всякий случай, чтоб он не сомневался и не пытался заручится поддержкой…

— И поскольку я твой друг, — продолжал собеседник, — то давно говорил тебе: давай созовём всех бессмертных, и вообще всех суверенов, кто хоть чего-нибудь стоит, на конференцию. Ты пообещаешь перед ними, что не будешь, скажем, осваивать земли на своём континенте севернее экватора. Более того: приглашаешь соседей взять те территории под свой скипетр. Таким образом и подозрения бы их рассеялись, и они понесли бы большие издержки, а там и передрались бы меж собою… Теперь же у тебя оттяпали огромный кусок земли и ограбили на сотни талантов золота…

— Почему ты меня не предупредил? — Хмуро буркнул Моарей.

— Что бы это изменило? — Пожал плечами Коуди. — Даже вдвоём против шестерых мы не смогли бы сражаться. А мне моя жизнь, прости, дорога. Один же ты проигрывал в любом случае… Я выговорил для тебя хорошие условия капитуляции, но так чтоб не подставить себя, и народ Запустынья… Это раз. А два: какого нечистого духа ты полез через пролив? Ты же не советовался тогда со мной… У тебя ведь в распоряжении огромный материк, почти с Зебрику размером! Ты мог, раз уж не хотел делиться, тихонько колонизировать его и в один из дней предстать самым могущественным царём обитаемого мира! Нет, я понимаю — чтобы двигать фронтир нужно, ити их так, тратить кучу ресурсов. А у Алое в государстве всё это — дороги, порты, города — уже есть. И она неопытная девчонка…

Коуди глубоко вздохнул и продолжил.

— Но всё это имело значение, пока она вела четверть века назад гражданскую войну против принца-короля: тогда надо было нападать. Потом, когда её признали Фессон и Такритта, обратного пути не было. Ты понимаешь, что означает факт убийства аликорна или смещения его… Тьфу — её — с трона? И почему мне так легко было выторговать для тебя условия помягче?

— Нападение было десять лет назад , — прорычал Моарей, — я не знал тогда, что её признали. Я даже не знал доподлинно, что она зеброкорн. Думал, просто сильная магесса. Мало ли таких. А отобрать у соседа кусок земли во время смуты, или сразу после, чтоб они не «помирились» против тебя — это просто, чтоб её, закономерность нашей жизни.

— Тем не менее, — заметил Коуди, — у Алое хватило мозгов очень быстро стакнуться с пиратами, которых ты в упор не замечал…

— Я не обязан водить хороводы со всякой мразью, — проворчал собеседник.

— Ну, мразь или не мразь, а плавают они всюду и знают всё. Когда один из них сообщил ей, что ты всё дальше двигаешься на север, она сумела это правильно истолковать и донести остальным в том ключе, что «пока мы ограничены морем и друг другом, Моарей бесконтрольно расширяет свою страну, благо, у него в распоряжении целый континент.» После этого не побить тебя просто не могли.

Коуди поковырялся в пространственном кармане и извлёк бутылку вина.

— Давай выпьем, что-ли, с горя? Потому что если ты будешь нарушать условия соглашения, то тебя будут и дальше бить с периодичностью лет в пятьдесят…

— Умеешь ты утешить… Ладно, я этой гадине малолетней ещё припомню. Нарушать я, конечно, буду — ещё чего не хватало. Но осторожно. Вон, у меня сын растёт. Дурак-дураком. Кажется, я переусердствовал когда-то в воспитательных мероприятиях, мда… Но пойдёт, чтоб под него игрушечное королевство на севере основать…

— Так ведь бить будут не по букве договора, а по фактическому положению дел, — пожал плечами собеседник. — А повод найдут.

— Ну, тогда подберу куклу из местных… Потом подумаю. Что-то голова болит, как будто по ней в самом деле настучали. Кстати, тебе в последнее время сны странные не снятся?

Коуди смутился.

— Да я, ты знаешь, без снов сплю обычно.

— Понятно. То есть трезвым спать не ложишься… Но ты всё же попробуй, пожалуйста, эксперимента ради.

— Только не сегодня. Раз уж я к тебе пришёл, надо отметить. А что за сны?

— Всё бы тебе… отмечать. — Неодобрительно сказал Моарей, но вытащил с каминной полки два стакана. — Да снится дерево какое-то каменное. Словно мне почему-то надо к нему прийти. Только я не понимаю, где оно, и как туда попасть. Может, ты что подскажешь, если временно завяжешь со своими пирушками… Я вот удивляюсь: как ты не спалил столицу свою до сего дня?

— Да с чего бы вдруг? — поднял брови Коуди. — Город красивый, может, не самый великий и богатый на планете, но мне нравится.

— А я бы точно не удержался. Когда вспомню, какие рожи ходят там, за стенами. И всё думают: как бы у меня что-нибудь стащить!

Коуди чуть не подавился вином.

— Это у тебя интересная мысль. И что, было такое? Кто-то у тебя что-то стащил? Зная твой… Гм, непростой характер? Книгу там из кабинета или стилос со стола?

— Нет, до такого еще не доходило. Я имел ввиду казнокрадов.

— А-а… Это. Ну, казнокрадство, как ты сам остроумно сказал — закономерность нашей жизни.

— А вот у меня возникла идея! — Перебил Моарей, — что если брать мелких жеребят, пока они еще не испорчены, и отдельно их воспитывать?

— Сына ты своего уже воспитал. — Заметил Коуди, — что он заикается, и от тебя, по возможности, прячется. Как ты думаешь, он сможет чем-нибудь управлять? Ну, по настоящему?

Собеседник недовольно зыркнул на него.

— Что? А кто еще скажет тебе правду?

— Я не виноват, что он слабак. Это мать его испортила с некоторыми придворными. Они пытались через него на меня влиять…

— А потом инструмент сломался, как водится, — кивнул Коуди. — Ты не считаешь, что иногда надо прислушиваться ещё к кому-нибудь, кроме меня — через два раза на третий? Может, они что-то дельное хотели?

— Провинции они хотели, самые лакомые, — рявкнул Моарей, — для своих ставленников! А ты думал, они реформу армии продвигали или там, внедрение новаторского сельского хозяйства? Только я, тупой идиот, не захотел слушать? Ага, конечно…

— Ну, я такого не говорил.

— Ладно, забудем… Ко мне тут один чокнутый маг приблудился. Интересную вещь выдумал. Правда опыты его неэстетичны, поэтому его с континента выгнали и вообще хотели убить. Ну я, ты знаешь, обладаю широким кругозором и разрешил ему тренироваться на животных… Не желаешь взглянуть?

Коуди допил стакан.

— Если это не слишком отвратительно, то давай взгляну…

* * *

— И что он делает? — спросил Коуди, когда они шли по коридору.

— Прорыв в магии. — Ответил Моарей. — Мне тут пару лет назад предлагали дохлую бактерию вводить зебрам для формирования иммунитета.

— И что ты?

— Отправил изобретателя на континент. В качестве диверсии. То есть, жеста доброй воли… С лучшими, само собой, рекомендациями. Но в частной беседе — я это умею, ты знаешь — сказал, что ему тут не рады. Притом, даже не запретил разглашать содержание беседы… Моарей-мракобес, это что-то новое. Задаст всем разведкам работы. Впрочем, он не дурак, и скорее всего будет хранить тайну…

Коуди пару минут помолчал:

— Ну, частный кабинет он откроет, это ничего не изменит… А вот если в государственном масштабе: на отрезке в три-пять поколений это даст приличный прирост населения, но если в долгую — потом ты здорового рекрута в армию будешь искать днём с фонарём.… Мдя. Хитрость твоя, как говорится, на полстакана раздумий.

Моарей пожал плечами:

— Так это словно из лука навесом стрелять. Сто стрел косо, а сто первая попадёт… Да, а этот приблудившийся не предлагает спасать тех, кто сам не совсем может жить, но предлагает продлить существование тем, кто такую возможность доказал. То есть восстановить их из мёртвых.

Коуди ухмыльнулся.

— Все мы можем воскрешать мертвецов. Но ты знаешь какой ценой.

— В том то и дело. Наш мозг способен на какой-то миг вместить ещё одну личность перед переписыванием в новое тело. Но с тяжёлыми последствиями для психики. Такритта через три месяца убила воскрешённого ею любовника, потому что заподозрила в какой-то херне. И с тех пор немного контужена мешком по голове… Но этот тип предлагает записать разум на кристалл. Тут целая куча встаёт сложностей, и первая из них — что сам он туп в медицине, как шерстяной носок, по сравнению с нами, конечно. Я дал ему доступ ко всем библиотекам, но боюсь, жеребцу не хватит жизни…

— Ну, дай ему какое-нибудь заклинание «познания».

Моарей покосился на товарища:

— Ты сам понял, что сказал? «Познание» чьего-то мозга не сильно менее ёмко, чем его же переписывание. Да и не потянет он такое заклинание. Это надо быть не ниже вице-магистра гильдии. А вице-магистров, как правило, не выгоняют, даже если они извращенцы, или там любят горох есть перед высочайшим приёмом: слишком ценный это ресурс.

Коуди рассмеялся, признавая, что дал маху.

— А откуда он, кстати?

— Из Ликлоса… То есть он сначала прибежал к нашей общей знакомой — Алое. Та подумала, и сказала: «нахер»… Дочь горшечника, ты понимаешь, изображает аристократку: «фи, я не такая».

— Ну, мы все не слишком голубых кровей, — перебил Коуди.

— Но тем не менее. Я вот троюродной внучки третьего брата какого-то короля двоюродный пенёк. Да и ты тоже…

— Правнук по женской линии начальника стражи одного князя из Запустынья. — Подсказал Коуди. — Княжество теперь в виде нома входит в моё государство. И то, я не «разжаловал» его из провинций лишь по этой причине… Фессон ещё из дворян. Как раз таких дворян в моих краях называли: «горерождённый». Это когда всё поместье от края до края из лука перестрелить можно… А так все остальные — из смердов… Хотя повыдумывали себе родословные чуть не от Эльдила Великого, и попробуй усомнись…

Коуди приостановился у одной картины. Она изображала Моарея — на полхолста — а также каких-то других зебр, видимо воинов, ростом ему по колено. И совсем каких-то мелких копытных, вероятно — врагов.

— Ты б ещё больше велел себя нарисовать. Как будто ты жуков каких-то топчешь.

— Не поверишь, это не я, — ухмыльнулся Моарей. — Я на той войне даже и не был… Хотя немножко лести мне не повредит. «Под моим мудрым управлением, туда-сюда, позвольте преподнести мне сие полотно.» Ну, ты ж знаешь как это бывает.

— Не знаю, — пожал плечами Коуди. — Я Запустынье давно под себя подобрал, а дальше не лезу, потому что очень дорого и не оправдает себя; поэтому войн не веду. Разве только в Эквестрию отправляю время от времени флот в набег, чтобы те, у кого репей ниже крупа, имели чем себя занять… Прибыток там совсем небольшой.

— А может ты, — Моарей заржал, — Эквестрию понемногу колонизируешь?

— Очень надо. Чтобы первой зимой там мои все перемёрзли?.. Если бы местные племена меня пригласили на царство… То и тогда бы я долго думал. Они же дикари, металлов даже толком не знают. Тот ещё подарок в виде подданных.

— А что если, — Моарею пришла в голову мысль. — Их сюда вывозить?

— Неа… Они в нашем климате тоже не приживаются. Поэтому, на невольничьем рынке при прочих равных, зебру купят раз в пять дороже. Про кобыл вообще молчу: кому и для какой надобности ты её продашь? С единорогами совсем ничего не выйдет — наши же магические гильдии встанут грудью. Это едва не опаснее, чем с аликорнами ссориться; а пегасы слишком свободолюбивы. Такой скорей себе горло перехватит, чем будет в рабстве, что, между нами говоря, правильно…

Когда они без стука вошли в кабинет пришлого гения, он сначала возмущённо вскинул голову, но увидев сразу двух аликорнов, вылез из-за стола и с достоинством поклонился. Коуди оценил это. Зная бешеный нрав своего друга, он привык, что перед ним все ползают на пузе, хотя сам Коуди такого не любил.

— Ваше Величество, я изучил нужную мне информацию о строении мозга. И теперь мне нужны натурные эксперименты.

— Вот как? — ласково улыбнулся Моарей. От такой ласковости, бывало, ходили под себя провинившиеся придворные. — А что ты можешь поведать мне о свойствах четырёх основных жидкостей организма, и их связи с положением звёзд?

Учёный пожал плечами:

— Никакой связи со звёздами жидкости организма не имеют. И я не очень понял, о каких четырёх жидкостях говорит владыка, ибо их значительно больше…

— Довольно, — кивнул Моарей. — Я подумаю. Можешь ли ты гарантировать, что воскрешённый таким образом волшебник будет обладать всей магической силой…

— Нет, — перебил гость.

Коуди даже поморщился, и докинул энергии в щит. Очень давно Моарея не перебивал никто, кроме равнородных, то-то сейчас рванёт! Но его друг выглядел на удивление спокойно.

— Маг будет обладать только памятью и знаниями. Сила это скорей пристяжка к телу… Впрочем, как я и сказал, нужны натурные эксперименты.

* * *

Как все аликорны мужского пола, Коуди не имел широкого выбора среди пола женского. Ему приходилось отбирать кобыл максимально крупных, но не слишком при этом похожих на бегемота, и из семей, которым он не наносил какой-либо личной обиды.

Впрочем, поскольку с тайной службой у него было традиционно плохо, то Коуди просто брал наложниц из третьего сословия, там его вряд-ли сильно ненавидели. И соответственно, заранее не ждал от своих партнёрш какого-то ума, и не поощрял открывание рта во время этого дела (а также до и после), если только реплика не относилась непосредственно к процессу, хотя вобщем не был ни скупым, ни грубым.

Илиджи сумела сломать эту традицию. Сначала уместными шутками и интересными историями, рассказанными вовремя. Потом, когда дворцовый персонал заметил, что король особо благоволит новой любовнице, и слуги начали её понемногу слушаться, создала Коуди не присутственно-казарменный , а настоящий уют, которого он не видел уже лет сто пятьдесят, с тех пор как умерла мать. Коуди даже начал меньше пить. И чтоб не расстраивать её, да и вообще стало больше желания идти к себе, а не открыть очередной кувшинчик с вином.

Кроме того, Илиджи оказалась магессой. Совсем слабой, так что её вряд ли взяла бы хоть какая-то школа, не будь она королевской любовницей, ну или за очень большие деньги. А так он чирканул записку владельцу одной из столичных школ (не самой лучшей — в самой лучшей ей было бы нечего делать — но хорошей), и кобылку тут же взяли. Притом даже бесплатно — это был большой плюс к репутации: именно нашу школу выбрал величайший волшебник государства для ученицы, которая ему не безразлична.

Впрочем, через пару лет Коуди понял свою ошибку: её надо было отправлять в школу общего профиля. Изучение магии не очень «вдохновляло» Илиджи, её больше интересовала история, философия, литература… Коуди понимал, конечно, зачем это — чтобы мягко на него влиять. Ну да ладно. Раз уж боги послали ему умную «жену», надо иногда к ней прислушиваться, тем более, что она знала жизнь народа «изнутри», а сам он уже подзабыл, что это и как. И разумеется, у неё хватало женского чутья не пытаться им командовать…

Впрочем, сегодня Коуди был не в духе. Илиджи заглянула ему в лицо, пытаясь угадать настроение.

— Господин устал?

— Да вроде того… То есть, физически-то я не устаю, но после обеда пришлось разбирать несколько сложных дел. А до обеда был у Моарея. Он конечно мне друг, но его бывает «много»…

Илиджи чуть поморщилась. Моарея она не любила и как одного из собутыльников «мужа», и просто как зебру — хотя и видела всего пару раз, чувствовала, что ценность почти всех окружающих для него на уровне мебели, если это конечно не дорогая и богато украшенная мебель — тогда ниже. Но конечно свои мысли оставила при себе.

— … А кроме того, я трезвый. Что не добавляет мне хорошего настроения.

Она лукаво улыбнулась.

— Может быть, ты хочешь зачать сына?

Коуди, который ничего такого не планировал, сначала удивился, а потом подумал, что не пропадать же в самом деле нежданной трезвости. Раз уж муки всё равно будут приняты…

— А ты что, в «поре»?

Она молча кивнула.

— Мысль интересная. И даже правильная. Но всё же надо подождать до завтра, чтоб совсем всё вышло из тела… А то еще дурак родится. Видят боги, дураков в королевстве и так более чем достаточно… — Он деликатно зевнул. — Расскажи мне что-нибудь. Я так быстрее засыпаю.

— Вот как! — Илиджи притворно возмутилась, — я думала, тебе интересно.

— Мне интересно, но я иногда засыпаю. Извини меня.

Она улыбнулась.

— Ладно. Дошло до меня, о божественный владыка, что на одном острове жил дракон. Жадный и несимпатичный…

Через несколько минут Коуди ровно засопел, приоткрыв рот. Илиджи покосилась на него и, тоже собираясь спать, одела на лицо бархатную непрозрачную маску. Делать так ей посоветовал сам любовник.

Ночники в спальне горели постоянно, и был прецедент, когда одна из пассий, проснувшись среди ночи и увидев рядом жуткую клыкастую пасть, и Коуди разбудила отчаянным визгом, изрядно напугав; и сама чуть не повредилась в уме.

* * *

Коуди вышел в трапезную, оставив Илиджи приводить себя в порядок. Завтракать с ним, равно как и обедать и ужинать она не любила. Говорила: очень страшно. Коуди понимал и не обижался. С искренним удовольствием разделить такой обед могли бы, разве, грифоны. В его королевстве, далеко на севере у самого побережья вообще-то было их поселение, но поскольку все они были грубыми и необразованными, то приглашения на пир так ни разу и не удостоились. Хорошо хоть вели себя тише воды, ниже травы, питаясь дарами моря. Хватало ума понимать — они живы, пока не гневят своим поведением могучего короля-колдуна.

Коуди чуть усмехнулся воспоминаниям. Лет тридцать назад в пустыне поймали странное двуногое почти не покрытое шерстью существо. Поскольку ни одним цивилизованным языком существо не владело (или прикидывалось, что не владело), его приняли за шпиона и сгоряча чуть не утыкали копьями, но всё же решили «предъявить по команде», тем более, что выглядел пришелец довольно жалко, очевидно, бродя по пустыне не первый день.

С языком общения у аликорна проблем не возникло, а скрывать гость ничего не стал, интуитивно угадав в гигантском жеребце с обручем на голове самого здесь главного… Повесть его оказалась довольно тривиальной: по-видимому, провалился в своём мире в «дикий» портал и «вывалился» здесь. Коуди даже попытался найти этот портал, и отправить горемычного домой, но тщетно — слишком много времени прошло.

Зато сам гость оказался интересным собеседником, рассказывая за едой, как там у них всё устроено. А есть мясо и пить вино он оказался горазд не хуже самого Коуди, понятно, в пересчёте на вес. Существом заинтересовался и Моарей, попросив прислать на беседу и клятвенно пообещав не ставить никаких изуверских опытов, но… Гость внезапно помер. На удивление Коуди, от вполне «мирной» бактерии, от которой на его памяти еще никто не умирал.

«Мда, — подумал он, — что-то с утра мысли о смерти лезут. Интересно, если Илиджи в самом деле забеременела, а я не вернусь, то что с ними станет? Пока я жив, царедворцы и номархи, понятно, будут целовать их в задницу, но если я умру?.. Да, если вернусь, надо на ней официально жениться. Хоть какая-то, а защита.»

Он отстранил жестом виночерпия, привычно подавшего стакан красного вина: сегодня надо быть трезвым; и начал есть. Можно было бы, конечно, обойтись без завтрака, но у Моарея всё равно ещё почти ночь, а рано он не просыпается, как правило.

В детстве Коуди не был ни великим магом, ни могучим интеллектуалом (зато был самым здоровым среди соучеников), но прожив на свете два века, многому научился. В частности, обращать недостатки в достоинства. Поэтому иногда он приглашал к столу проштрафившихся чиновников, дабы внушить надлежащий ужас. Сегодня, например, двух проворовавшихся акцизных, чьё дело он вчера заочно разбирал.

— Ну, оправдывайтесь, — буркнул король. — Может, злые враги на вас напраслину возвели, а?

Он сделал паузу на прожевать, потом продолжил:

— Все же знают, что мне нельзя соврать. И нельзя убежать. Что же вы такие дурни? Ведь всё, что мне надо было, это вызвать вас и спросить: воруете ли вы?.. Ладно. Оставлю вам по пять сиклей серебра на нос и отправлю с семьями на корабле нахрен. — И заметив, как вспыхнула в глазах надежда, уточнил. — Но только, если выдадите всех своих подельников. А я вас потом ещё раз вызову и спрошу: «всех ли выдали?» Теперь исчезните с глаз…

* * *

К Моарею Коуди вышел через зал для телепортаций, где на него был поставлен доступ. Во дворцах бессмертных обязательно было такое помещение, защищённое особыми чарами, чтоб они могли ходить друг к другу, не строя переход за пределы здания, и не тарабаня потом в ворота, и не объясняясь со стражей, уподобляясь простым зебрам.

Моарей был у себя и ждал его у выхода на балкон.

— Привет, я… — Начал Коуди.

— Погоди. Привет. Взгляни-ка на это.

Они вышли на балкон, и Коуди присвистнул.

На юго-юго-востоке, начинаясь где-то за горизонтом и упираясь в небеса, торчал светло-синий столб магической энергии.

— По моим прикидкам лиг двести дотуда. — Сказал Моарей. — И видят это, конечно, все маги ещё на тысячу лиг окрест. В том числе известная нам дочь горшечника. Поэтому предлагаю отправится немедленно…

Посреди ничем не примечательной поляны в джунглях стояла высокая, ярко светящаяся арка перехода. Вокруг было тихо — зверьё разбежалось и попряталось, только издалека возмущённо ревел какой-то хищник.

— Да угомонись ты, закуска… — Беззлобно пробормотал Моарей и повернулся к товарищу. — Так что, сон видел-то?

— Видел, видел. Нас приглашают бесплатно получить доступ в другой мир, где ждут сила и знание. А теперь показали, как именно туда попасть… Что-то мне кажется, нас обманывают.

— Но кто? Кто в состоянии влезть в голову мне или тебе? И у кого достаточно силы для такого?… — Аликорн красноречиво кивнул на сияющий над порталом столб, который начинал «ветвиться» только на уровне стратосферы, а где заканчивался было и вовсе не видно.

— Боги? — предположил Коуди.

— А ты сильно веришь в богов? Как-то вот ни одного не встречал, хотя это, конечно, не доказательство… Так что, не пойдём?

— Да. Чтобы потом никогда себе трусости не простить, — кивнул Коуди. — Идём, чего там. Хочешь, я первый?

— Нет уж, — решительно сказал Моарей, — я.

И двинулся к порталу.

* * *

В круглом зале, куда вошёл Моарей, было довольно холодно. А у Дерева, которое он видел во сне, стоял Лемар , низко наклонив голову, как будто решил попастись на голых камнях. Моарей окликнул его по имени, но не дождался реакции. Присмотревшись, аликорн увидел, что голову «коллеги» оплела какая-то дрянь, растущая из этого самого Дерева. Моарей злобно оскалился: итак, всё же ловушка. Ну что ж, кто-то сильно об этом пожалеет, а пока — он скосил глаза назад, но Коуди в комнате всё еще не было — пока нужно избавить Лемара от мучений. Даже хорошо, что Коуди нет. Начал бы сейчас ныть, что не стоит, да как бы чего не вышло…

Моарей шарахнул по Лемару тяжёлым заклинанием, припасённым как раз на такой случай, но импульс, способный насквозь проплавить гору, бесславно исчез, не пролетев и двух саженей. Конечно, Моарей удивился, но зная что удивление в бою — верный путь на тот свет, тут же собрался жахнуть вторично.

— Не надо! — Рядом с Деревом появилась невысокая кобылка-зебра.

— Ты ещё кто? — рыкнул он.

— Живу я здесь… Меня зовут Тарна.

— Я не спросил, как тебя зовут. Я спросил, кто ты.

— Хозяйка этого места.

— То есть, — понизив голос на полтона, поинтересовался Моарей, — ты божество?

Она поморщилась.

— Считай, что так. Пока ты всё равно не поймёшь, кто я.

За подобные намёки Моарей обычно убивал сразу, но тут явно был не тот случай.

— А с ним что? — Он кивнул на Лемара.

— С ним всё в порядке. Я обещала вам во сне новые знания, но как ты это себе представлял? Я посажу вас на лавки, и стану читать лекции? В это время Коуди будет тыкать циркулем в Лемара, а ты — гладить ногу Алое под столом?.. Не делай такое возмущённое лицо, я знаю, что она тебе нравится.

— Она — мой враг. — Подчёркнуто спокойно сказал Моарей. — То, что я нахожу её сексуально привлекательной, не помешает мне вышибить ей мозги при случае…

— Увы, я знаю. — Лицо Тарны никак не изменилось, но голос, казалось, стал печальнее. — Так вот. Чтобы быстро дать вам нужную информацию, я подключаюсь напрямую к нервной системе. Выглядит это вот так, — она кивнула на бесчувственного Лемара.

— Ты? — уточнил Моарей.

— Я и это Дерево — одно.

Аликорн посмотрел на Дерево, потом на кобылу. Опять на Дерево. Нихрена не понял, но виду не подал.

— А где Коуди? Неужели струсил и сбежал? Он мямля, конечно, но не трус…

— Нет, он не сбежал. И я сейчас говорю с ним точно так же, как и с тобой, только… Как бы объяснить. В другом месте, понимаешь?

— Чего же тут непонятного? Этих комнат много. Я в одной, Коуди — в другой, Лемар — в третьей, а здесь ты показала мне его проекцию. Потому я и промахнулся…

В этот момент «побеги» Дерева отцепились от Лемара, он встряхнулся, кивнул и вышел через арку второго портала, не замечая ни Моарея, ни Тарну.

— И ты думаешь, я поверю? — усмехнулся жеребец. — И добровольно отдам тебе власть над собой?

Тарна пожала плечами.

— Знаешь, чем с вами легче? Вы настолько не любите друг друга и желаете единоличной власти над миром, что готовы на любой подвиг… Итак: ты можешь отказаться. Но Лемар уже стал сильнее. И другие найдут дорогу, а ты, если откажешься, будешь стоять на месте. И через сто или двести лет они придут убить тебя, а земли забрать себе… Кстати, вот и Коуди со мной согласился.

— Я. Не верю. Тебе! — проревел Моарей.

— А зря. Мне ведь весьма непросто врать. Это один из базовых императивов, которые я не в состоянии нарушить, только обойти…

— Но всё это только твои слова.

— Послушай: я подавила твой «выстрел». Сам бы ты смог это сделать? Нет. Значит, убить тебя я могу не выстраивая замок из лжи… Но не делаю этого. Поэтому не бойся меня.

— Я никого не боюсь!

— Понимаю. Тебе невыносимо не контролировать ситуацию. Но если ты не доверишься мне… Нет, ты конечно теоретически можешь сам достичь всего, особенно с твоим пытливым умом, но на это уйдут многие тысячелетия… — Она вдруг тряхнула головой, — ну вот ты и Коуди шли сюда фактически на смерть, и не испугались. Я вижу это в его голове. Так чего же ты… осторожничаешь? Неужели Коуди храбрей тебя?

— Не бери меня на слабо! — Рявкнул аликорн. — Мне всё-таки не десять лет. И даже не сто. — Он раздул ноздри, — но ты права… Нет ли какого-то способа удержать меня боеготовым во время этого? — Моарей кивнул на Дерево.

— Пока нет. Когда ты научишься «раздваивать» сознание, он появится.

— И когда это будет?

— Лет через двести, — она пожала плечами. — С органическими существами практически невозможно что-то предсказать надолго вперёд. Слишком много привходящих факторов…

— А отказавшись, я никогда себе не прощу, так? — в пространство спросил Моарей и двинулся к каменному исполину…

* * *

Когда он вышел из портала, солнце было почти в зените. Коуди уже ждал его снаружи.

— Ну что? Понравилось?

— Столицу новую буду строить здесь, — сказал Моарей. — Пока пригоню из ближайшего городка всех военных, что там есть, потом двину сюда тысяч десять бойцов, и государственных рабов примерно столько же. Для начала построим оборонительные сооружения и резиденцию гильдии. Чтоб пяток, по меньшей мере, толковых магов тут всегда сидел… Тебе сколько времени потребуется, чтоб перебросить ко мне три-четыре корпуса?

— Чего?.. Это зачем? А границу мне задницей прикрывать?

— Да плюнь ты на границу, никто сейчас к тебе не полезет… Я думаю, этот сон видели все. И уж точно все видят это, — Моарей кивнул в сторону луча, уходящего в небо от портала. То есть не этот, а у Лемара. У него же страна почти в центре континента лежит, это я на отшибе… И угадай, что будут делать Такритта, или Алое, или Фессон?

— Договорятся о совместных действиях? — Предположил Коуди, — выдвинут ультиматум?

— Что-то я сомневаюсь. Сила и знания нужны всем. И никто не захочет делиться. Они пойдут сейчас лупить Лемара, а там и друг друга. Или наоборот. Конкретно Алое — скорей попытается вторгнуться сюда, для чего мне и нужны дополнительные войска. А про тебя вообще все забудут, если ты сам не полезешь в драку.

— Это надо обдумать, — буркнул Коуди. — И посоветоваться с военными. А то ты лихо диспозицию расчертил для всех восьмерых… А что если Лемар возьмёт и прековарно пустит всех к своему порталу? И вся эпическая война закончится, не начавшись? А деньги будут потрачены.

— Что в тебе хорошо, — хмыкнул Моарей, — ты веришь в светлую окраску зебр. А я бы, по меньшей мере, драл бы по десять талантов золотом за каждое посещение. А персонально Алое ещё и просто так… Гм, ну ты понял. Скидку бы предоставил ей…

Выйдя из зала телепортаций, зеброкорны увидели поджидающего их начальника военного ведомства. Жеребец торопливо поклонился.

— Ваше Величество… Господин Коуди… У меня срочные вести.

— Докладывай, Дамиан, — кивнул Моарей. — Тут все свои.

— Этим утром Такритта нанесла удар по королевству Хеппу…

— Напомни, где это?

— Буферное государство между ней и Лемаром, — вместо генерала ответил Коуди. — И это не может быть совпадением. Она могла разгромить его давным-давно, но в сохранении буфера заинтересованы все.

Моарей вопросительно посмотрел на Дамиана.

— Всё верно. По нашим прикидкам, она разобьёт Хеппу за пять-пятнадцать дней… В зависимости от того — станет или не станет Такритта жечь города лично. В остальном скорость завоевания будет ограничена только скоростью марша.

Коуди скривился.

— Там нет аликорнов, и она уничтожит всех, кто подвернётся.

— Не паникуй. — Буркнул Моарей, — она не дура. Нахрена ей править мертвецами?

— Ей нужен коридор. А королевство, видимо, было слишком привержено старым договорам. И ждало, что Лемар придёт на защиту.

— Со всем почтением, господин Коуди, — сказал главнокомандующий, — вторжение произошло очень быстро. Строго говоря, ударная армия — это всего около четырёх тысяч зебр, остальные войска только накапливаются на севере. Но ведёт её сама Такритта. Поэтому, если Лемар не выступит против, армии Хеппу будут уничтожены королевой.

Коуди задумчиво рассматривал ползущую по стене букашку.

— Если следовать милосердию, надо бы прийти на помощь Хеппу. И тем остановить войну. Но если действовать прагматично, надо дать Лемару и Такритте ослабить друг друга. Так мы и поступим… Я пришлю тебе два корпуса, но ведь Алое выведет в море весь свой флот? Значит, это должны быть мощные, защищенные конвои. Лучше — под охраной всего твоего и моего флота. Или значительной его части.

* * *

Строительство двигалось довольно быстро. Не так быстро, как хотелось бы Моарею, но он всегда был перфекционистом. И даже лично поучаствовал, что было для него нехарактерно. Перетащил два гигантских булыжника в основание фундамента будущего замка.

А вот война шла хреново.

На континенте Лемар, как привязанный за ногу медведь, яростно и небезуспешно отбивался от коллег. Для начала он пришёл на помощь королевству Хеппу, и те, воодушевившись, дали Такритте неожиданно действенный отпор. Вступить в бой лично она теперь не могла, остерегаясь нарушить последнюю «линию эскалации», а армия завязла в болотах и упёрлась в стены крепостей. Фессон же, воспользовавшись тем что Одклен перебросил войска на северо-восток, оттяпал спорные области, вынудив соседа спешно развернутся, и теперь они были заняты друг другом… А от Огни на востоке Лемару также удалось временно отбоярится, уложив в землю десять тысяч зебр во время генерального сражения.

Теоретически, такая война должна была сделать Зебрику необитаемой на много лет, но до сей поры никто не преступил «последнюю линию». То есть, не вступил в прямой бой с другим аликорном. А вот небольшие соединения иногда «попадались»…

Алое, прекрасно поняв, чем пахнет переброска войск Коуди, не считая основного флота мобилизовала всех своих пиратов, вытолкала полудостроенные корабли из доков и смогла перехватить крупный конвой, нанеся Моарею чувствительное поражение.

Ситуация стала патовой. Коуди не мог больше перевозить войска, флот Моарея был заперт в гаванях, но и овладеть главной целью — порталом — Алое не могла, даже если б мобилизовала и каким то чудом перебросила на другой континент все войска. Зато она начала громить прибрежные города, пользуясь тем, что почти все корпуса Моарей стянул в район будущей столицы.

Впрочем, нельзя сказать, что за этот год он терпел только поражения. Дважды ему удалось перехватить десантные группы, возглавляемые сильными магами из первой десятки Алое, и задавить их, прежде чем те успели «вякнуть» в эфир. После того остальные члены группы были уже ходячими мертвецами, так как позвать на помощь они больше не могли и сбежать не могли тоже.

Так прошёл год. Во что он обошёлся, ему вчера доложило казначейство. А контрразведка независимо сообщила, что в казначействе играли в карты на то, кто пойдёт докладывать, ибо это почти верная смерть.

«Я не убиваю за правду», — буркнул Моарей главе тайной службы. И как тот ни владел собой, увидел в глазах след удивления.

«Неужели? — задумался он, — ну да, было. Один раз. Нет, два… Да к бесу. Ну, не всех же. Вот, его не убил. Да и чиновника этого из казначейства — тоже. Наорал только, что они все бездельники, и их надо повесить… Правда, он потом сам умер. Вероятно, от старости. Смертные часто умирают от старости, иногда это бывает некстати.»

Аликорн прошёл через стройплощадку. Конвойные и другие служащие низко кланялись ему, а вот рабы не прерывали занятий. Была у них такая «привилегия».

Портал был уже вмонтирован в донжон будущего дворца. Потом стену, разумеется «разошьют», превратив в стенку тронного зала, но это когда ещё будет… А пока под страхом мучительной смерти всем было запрещено входить в секретную башню, ибо мало ли. Тарна — не идол какого-нибудь местного племени из костей и перьев, а вполне живая и могущественная сущность. Что, если она наделит силой кого-то еще?

Моарей подозрительно посмотрел на двух магов, стоящих «на часах». Оба были его учениками, и под стать учителю — весьма амбициозные и свирепые. Если б им довелось сравнится с ним в могуществе… Аликорн усмехнулся: впрочем, не факт, что они не попытались бы сначала уничтожить друг друга.

— Не было нарушений? — поинтересовался он.

— Никак нет.

— Хорошо. Пока можете погулять…

* * *

— Ты зачем сюда пришёл? — поинтересовалась Тарна.

— Как бы, уровень свой повысить, — несколько неуверенно ответил жеребец. — Да, я помню, что два года ещё не прошло, но я учусь быстро.

— Уровень повысить? — Кобылка, хотя и была его на две головы ниже, грозно придвинулась, вынудив Моарея сделать шаг назад. — Вы что устроили? Вы за год поубивали и перекалечили больше ста тысяч зебр. Вы должны помогать и поддерживать друг друга, а вместо того сцепились, как клубок дерущихся кошек!

— Так а я-то тут при чём? Я вообще в глухой обороне сижу, это на меня нападают! Вот, Коуди помогает ещё…

— То есть ты хочешь сказать, что это происходит не потому, что портал оказался на твоих землях, и тебе нет нужды атаковать? А если б это было не так, ты бы не напал на своих соседей?

— Ну, напал бы конечно, — буркнул Моарей. — Дураком надо быть…

— Вот что. Завтра ты отправишь послов ко всем бессмертным. Сообщишь, что приглашаешь их воспользоваться твоим порталом… Не перебивать! Скажешь, что гарантируешь безопасность, и предлагаешь за чашкой вина обсудить порядок дальнейшего доступа в Мир Духов. С участием Лемара или без него.

— Как я им гарантирую безопасность, — огрызнулся Моарей, — если они надумают подраться у меня в гостях?

— А как хочешь. Придумай что-нибудь… И если ты так не поступишь, — зловеще сообщила Тарна, — то после следующего посещения, не исключено, что ты лет сто будешь считать себя пятилетним жеребёнком, а Алое будет считать себя твоей матерью, кормить с ложечки и вытирать сопельки.

Моарей содрогнулся от такой перспективы, но виду, разумеется не подал. И процедил сквозь зубы:

— Но ты мне будешь должна. Я еще не знаю, что именно…

— Посмотрим, ваше степенство, на ваше поведение, — перебила Тарна.

Он подумал, что вообще-то у него были посланники при иностранных дворах. Но с началом войны они были либо поставлены перед необходимостью уехать, а то и вовсе посажены под домашний арест. Значит, он мысленно выругался, придётся строить всем порталы, снабжать охранными документами… Да провались оно.

… Войдя в помещение, где сидели писцы, Моарей в раздражении чуть не пнул ближайшего, но всё же сдержался. Грамотные зебры, особенно владеющие Верхним алфавитом, где попало не валяются. Хотя, если б пнул, то одна бы точно валялась.

— Дорогой пергамент возьмите. — Буркнул он. — Я, впишите титул, приветствую и приглашаю тебя, оставьте строчку, посетить мою столицу…

* * *

Похоже, впервые они собрались сразу все. Локальные "конференции" бывали, когда трое или четверо делили сферы влияния. Собирались шестеро, чтоб "наказать" Моарея за неумеренную жадность, но чтобы сразу восемь такого не бывало.

Впрочем, все они знали друг друга в лицо задолго до первой личной встречи — существовали портреты, и статуи в храмах, и шпионы, прилежно собирающие это всё.

Для пущей "демократии" Моарей пригласил даже полусвергнутого царя Хеппу и правителя Ликлоса — чудом удержавшей нейтралитет державы. Впрочем, удержавшей только потому, что Алое направила свою неуёмную энергию на запад, а Такритта — на север.

Хотя они побывали только на открытии. Алое, с присущим ей тактом, поинтересовалась: а эти-де, что здесь делают? К счастью, с глазу на глаз с Моареем.

Тот почесал гриву, и сказал: "создают фон". — А мысленно добавил, что два писаря у него «лишние» оказались, а предварительно подсчитать их он забыл…

И придвинул приглашённой не без задней мысли соседке стакан. Кобылица, правда, пить отказалась, заметив, что пока не лишилась ума, чтоб брать из его копыт хоть что-то, без тщательной проверки. Моарей даже слегка обиделся, так как вовсе не собирался её травить, а предполагал что-то совсем другое, но... Насильно мил не будешь. По крайней мере, когда речь идёт о магессе, почти не уступающей ему самому.

Да и согласись она, всё равно дальше мелкой интрижки дело бы не пошло — другие бы не

поняли таких "новшеств". И всё-таки ему было обидно.

"Ишь, возомнила о себе. Давно ли ты телегу с землёй таскала?"

Наконец к вечеру, когда солнце уже почти закатилось, они расселись за столом, поставленным в чистом поле. Моарей трепетно относился к деньгам, уже потраченным и на новую, и на старую столицы, тем более что война пожрала все запасы. И если они не договорятся и начнут драку, то ни город ни население не пострадают. На столе стояла лампа, пока не зажжённая, и лежала карта Зебрики, с расчерченными довоенными границами.

— Я собрал вас всех здесь, чтоб обсудить окончание войны. — Начал Моарей не без пафоса, -

ибо народы взирают с надеждой, ожидая...

Все остальные таращились на него с большим удивлением. Что Моарею вдруг появилось дело до кого-то, кроме себя, это было необычно.

Товарища поддержал Коуди, что-де наиболее бедные зебры уже голодают, а если война ещё продлится, то очень может быть, начнут умирать.

Фессон подумал, что это его просто пилит жена, требуя сделать что-то, дабы прекратить войну. И мысленно возблагодарил богов, что послали коллеге такую жену, а то бы Коуди сидел молча и не отсвечивал.

В итоге договорились так: оба портала запечатываются заклинаниями всех восьмерых, и раз в полгода они собираются тут или у Лемара — расписание будет составлено особо — и отправляют одного в гости к Тарне. Притом, Моарей, Коуди и Лемар первый раз пропускают, так как уже там были.

— Ты прямо мирный царь. — Удивилась Алое. — Ну, раз задача достигнута, я остановлю налёты… Возможно, я была неправа, и стоило попробовать договорится…

Моарей недовольно зыркнул на неё из-под бровей, но кобылица этого не заметила.

— И я выведу свои войска с твоей земли… Если, конечно, никто на них не будет нападать от сего дня.

Моарей кивнул:

— Не будет.

Фессон развёл копытами:

— Ну, раз сегодня все проявляют щедрость, то и я вернусь на исходные. Но… Я предлагаю, раз уж мы все будем собираться раз в полгода, то давайте учредим что-то вроде Совета. И будем решать спорные вопросы. Я вот за полгода подготовлю обоснования, почему те земли, что я забрал, должны быть мои, а Одклен — что его. А вы решите, чьи претензии весомей…

Одклен медленно кивнул, соглашаясь попробовать.

— Но если решение будет предвзятым, я не признаю его.

Потом все взгляды сошлись на Такритте.

— Что!?

— Уйди из Хеппу, — напомнил Лемар.

Кобылица нахмурилась.

— Ну в самом деле, — Моарей откинулся на спинку кресла. — Все что-то уступают, а ты что, особенная?

Такритта покосилась на Алое. Да, полвека назад она и правда была особенной. Единственная кобыла-аликорн. Но теперь это уже не так. Поэтому она испытывала некоторое раздражение самим фактом наличия Алое.

— Хорошо, я уйду.

Лемар подумал, что неплохо бы ей заплатить компенсацию, но остерёгся поднимать эту тему. Выдвинь он сейчас денежные претензии, совещание мгновенно превратится в бедлам. Придётся утереться и уныло подсчитывать потери.

* * *

Коуди взглянул на стакан с вином. Кислятина. Урожай не задался, словно сама природа возмутилась против развязанной бойни. А послать кого-нибудь принести другого вина он почему-то не хотел.

— Ты мрачный. — Сказала Илиджи. — Почему? Ведь всё уже кончилось…

— Ну, — он пожал плечами, — эта война стоила мне пять тысяч убитых и умерших от болезней и трудностей похода, а также половину годового дохода королевства. Видишь, — он пошутил, — сам кислятиной давлюсь.

Но тем не менее, отправил вино в глотку. Илиджи недовольно поморщилась, словно это она его пила, но смолчала.

— Кроме того, сейчас вывозить от Моарея корпуса — та ещё задачка. И аристократия волнуется: они так и не поняли, точнее, я не рассказал в чём настоящий смысл этой войны.

— А что ты им сказал?

— Об оказании помощи дружественному государству. Что ещё я мог сказать? «Я начинаю игру на несколько веков, конца которой вы не увидите, а моя в ней теоретическая победа не принесёт вашим потомкам практической пользы? Поэтому не вякайте, а идите исполнять мою волю?» Это не очень разумно… Но хуже другое. Моарей начал мне врать. И врать неумело, что на него не похоже… То есть он врет частенько, однако все его подданные вынуждены внимательно выслушивать, что он говорит. А другие «все», которые аликорны, знают, что если он за год скажет им десять правдивых слов, то это много, и учитывают сей факт в своих раскладах.

Коуди потёр лоб:

— Понимаешь, когда он начал подготовку к этой конференции, я спросил: «что это на тебя нашло»? — а он начал нести, что кровопролитие надо остановить, туда-сюда… Ну, я решил, что это он готовит ловушку, дабы подсократить количество аликорнов. А меня поставит в известность позже. Но, как видишь, операция оказалась без двойного дна. Всё прошло так, как декларировалось. Я потом спросил: «теперь-то ты можешь сказать, что случилось?» — И он опять понёс ту же высокопафосную ерунду. Но я же вижу, что он врёт, не первый год знакомы, — Коуди вздохнул. — Ты знаешь, когда-то он был не таким, я ведь помню. Характер у него всегда был дурацкий, он из-за него постоянно влипал в неприятности, но… Он был искренним.

Илиджи бесшумно вздохнула. Личность Моарея ей была не очень интересна. То есть интересна, конечно, но вникать в суть столь чёрной души ей не хотелось, тем более, что она месяц назад родила, и волноваться ей было вредно.

Но именно поэтому внимательно слушала — из-за беременности и родов, а так же из-за войны, они почти не виделись с Коуди, и усталость с раздражением в нем копились. Кобылка же отлично понимала, что её главная «работа» — не постель, и даже не рождение детей, а быть «громоотводом», смягчая характер своего мужа и давая ему выговорится.

Другая после таких откровений уже визжала бы и орала: «ты не думаешь обо мне, ты вслепую хотел ввязаться в авантюру твоего кретина-дружка! А если бы ты погиб!? И прекрати пить!» — Но такая не удержалась бы на этом месте и недели. Да на такой он и не женился бы никогда.

Илиджи молча положила свою лапку на мощное копыто аликорна, и спросила:

— Как вы вообще познакомились? Я ведь и не знаю.

— Да мы учились вместе. Он тоже из Запустынья родом, хотя об этом почти никто не знает. Только с Побережья. Сейчас даже странно предположить многим, что его родили обычным образом… Потом в столице мы оказались в одной школе, и вдруг так оказалось, что мы сильнее всех. Ну и познакомились.

— Как полагается мальчишкам, сначала подрались?

Коуди улыбнулся.

— Нет, нам тогда было уже опасно драться. Развалили бы полгорода.

— А как он попал… туда куда попал?

— Во многом случайно. После очередного приключения, Моарею было крайне желательно из Запустынья* исчезнуть на пару лет. Образование, происхождение и магическая сила ему вполне позволяли, и он нанялся офицером на военный корабль, отправлявшийся в южные моря поисследовать, ну и ограбить кого-нибудь, не без этого. А через пару месяцев на корабле случился бунт. Матросам что-то там не понравилось… Моарей мне об этом рассказывал со смехом, но я понял, что он испугался: они почти застали его врасплох, — Коуди на миг прервался. — Ты только не ляпни об этом кому-то. За такое он точно не простит.

Илиджи кивнула. Дурой она не была.

— Так вот. Когда он сориентировался — от корабля остался остов на полсажени выше ватерлинии, а бунтовщиков никто уж больше не видел, ну, может, кроме акул. Уцелело несколько офицеров, забаррикадировавшихся где-то на корме. С горем пополам они добрались до берега, где встретили какой то малоразвитый местный народ зебр. Моарей убедил своих соплавателей, что после потери корабля возвращаться домой им уже ни к чему.

Кто-то квакнул, что он-то сам судно и уничтожил, на что Моарей логично возразил, мол, вы всё просрали с капитаном-покойником, до бунта довели, но виноват я? Там действительно он больше в каюте валялся, обеспечивая хорошую погоду... А что там было на нижних палубах. Не факт, что он тогда знал, что на корабле есть нижние палубы. Я вот тогда не знал… И так как пришельцы многое умели из того, что местным и во сне не снилось, то… Короче, остаток команды составил его первое «правительство». Сам же он, как я говорил, был не таким как сейчас. С другой стороны, не заботься он о местных, все бы с голоду сдохли… Я это всё знаю потому, что он пришёл мне «доложиться» чуть не в первый день. И таскал потом при моём участии свитки из библиотеки и некоторые ценные в хозяйстве вещи — первое время. Так что я был единственной зеброй в Запустынье, кто доподлинно знал, что с тем кораблём сталось.

Коуди еще раз вздохнул:

— А теперь он почему-то начал мне врать.

Илиджи осторожно сказала:

— Но если для него потерять лицо — хуже смерти, то может ему просто неловко перед тобой? И он в самом деле хотел мира. Но такое желание свидетельствует о слабости, поэтому он смущается, и от этого правда звучит как ложь?

— Может быть, может быть, — задумчиво сказал Коуди. — А может, это такая «месть», за то, что я не предупредил его тогда о вторжении… Но ведь он не смог бы действовать так, словно ничего не знает! Прежний — смог бы, а теперешний — нет. И Запустынье тоже попало бы под удар. — Коуди мотнул головой. — Посмотрим, однако, что будет дальше… Пойдём, покажешь мне сына ещё разок.

* Прошу прощения за несколько дурацкие названия, но мне трудно их придумывать. Тем более, что и на Земле, например, таинственная Трансильвания это всего лишь «Залесье», а Трансвааль — «Заречье», но звучит прикольно.

Читать далее